Текст книги "Сестрички и другие чудовища"
Автор книги: Андрей Жвалевский
Соавторы: Игорь Мытько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Не пойду, – согласился О. – Сегодня ей лучше побыть одной.
* * *
Сегодня Мари было лучше побыть одной. Если бы она оказалась в номере ещё с кем-нибудь, то вскоре снова осталась бы одна, потому что этого кого-нибудь придушила бы!
А ведь она честно пыталась наладить отношения с непутёвой сестрой. На наглую эсэмэску Ирэн: «Ну что, довольна?» Мари ответила коротко и максимально корректно: «У меня всё в порядке. Как ты?»
Ирэн долго думала над ответом. Если бы в нём были хотя бы смайлики… Она пыталась читать по-разному: с ударением на «меня», «всё», «порядке», «как», «ты» и даже «у». Применяла разные интонации. Делала паузы в самых неожиданных местах, например перед вопросительным знаком.
Каждый раз получалось разное: от «Как хорошо, что мы сёстры» до «Что ты лезешь, на себя посмотри».
Измучившись, Ирэн набрала целую поэму:
«Не хочу разговаривать с тобой буковками, хочу голосом. Но у меня сейчас как раз доклады, а я переводчица. Не могу же я выйти! Они проснутся, а переводчицы нет. Поэтому давай так: сейчас будет перерыв, я выскочу в фойе и мы нормально поговорим. Только недолго, а то у меня аккумулятор сейчас…»
Ирэн задумалась. Как лучше написать: «умрёт» или «сдохнет»? Первое – слишком официально, второе – слишком грубо. Ирэн решила набрать «разрядится».
И тут телефон разрядился, умер и сдох одновременно.
Ирэн отчаянно затрясла мобильником, нажимая все кнопки подряд. Экран на мгновение загорелся, продемонстрировав, что девушка умудрилась удалить почти всё послание, кроме самого начала эсэмэски, но тут же погас.
«Ну и ладно, – подумала Ирэн, – заряжу, тогда и поговорим».
Она же не обязана была догадаться, что телефон героически, из последних сил, всё-таки отправил половину первого предложения.
Получив смс-ку «Не хочу разговаривать с тобой», в запале Мари набрала три экрана обличающего текста, но природная мягкость и ум, грубо наоравшие на девушку, подсказали ей, что отправлять это ни в коем случае нельзя. Мари сделала несколько глубоких вдохов и набрала номер сестры.
Бездушный робот сообщил, что сестра находится вне зоны действия сети, она отключила аппарат, чтобы её не доставали всякие сёстры… и вообще!
И вот теперь Мари в своём номере рычала на картину «Белый медведь в проруби» и готова была кого-нибудь придушить.
* * *
В динамиках звякнуло, и табличка «Пристегните ремни» засветилась. Уши заложило. Мальчик, который сидел у самого иллюминатора, сглотнул и с тоской вспомнил, что все сосательные конфеты он ссосал ещё при взлете.
– Папа! – мальчик подёргал сидящего рядом мужчину за газету. – А ты в детстве боялся летать на самолётах?
– Нет, – ответил папа. – Я на поездах ездил.
Мальчик вздохнул и через папин живот спросил:
– А ты, мама? Не боишься, что мы упадём?
Мама, от души крашеная блондинка, поджала губы:
– Не говори ерунды! Никто никуда не упадёт.
Вздохнула и добавила:
– У меня плохое предчувствие!
И тут же самолёт угодил в воздушную яму. Мальчик вздрогнул.
– Прямо мурашки по коже! – пожаловалась мама.
Мальчик закрыл глаза, чтобы спрятаться.
– Угу, – ответил папа и перевернул страницу.
– Что «угу»?! – мама нервничала, и от этого мальчику стало ещё страшнее. – Что «угу»?! Ты хоть…
И вдруг мама замолчала. Мальчик открыл глаза. Мама с ужасом смотрела прямо перед собой.
– Я поняла…
Самолет тряхнуло.
– Мы забыли закрыть балконную дверь!
– Ты забыла, – папа добрался до новостей экономики и потому стал раздражительным. – А я не забыл.
– Точно? Ну смотри, если окажется….
Мальчик отвернулся к иллюминатору, чтобы не слышать родителей. Но от вида снаружи радости тоже было мало – самолёт уже летел в сером слое облаков.
Ой!
Огромная когтистая лапа протянулась над крылом и ухватилась за его передний край. Самолёт качнуло.
Мальчик заморгал.
– Мама! Мама!
– Ты хоть помолчи! – шикнула мама, поворачиваясь. – Мало мне одного…
И замолчала. И папа замолчал.
Иллюминатор потемнел, закрытый чем-то огромным и чёрным. Бдонк! Бдонк! Бдонк! Один за другим, пробивая обшивку насквозь, по периметру двери аварийного выхода вонзились чёрные крючья.
В-вух! Когти-крючья выдрали аварийную дверь и отшвырнули прочь. Оглушительно засвистело.
И что-то заглянуло в салон.
Пингвины. Начало
Мы в ответе за тех, кого прикормили.
Маяковский. «Разговор с рыбинспектором о поэзии»
Ужажаушие туауришуи!
Пуашу фмумаиа!
Демосфен. «Из раннего»
Лейтенант О. с лицом человека, который встал раньше, чем проснулся, брёл в сторону конференц-зала. В руке он сжимал доклад о больших успехах их маленького государства в борьбе с кошмарами. Всё утро лейтенант пытался осилить этот шедевр аналитического отдела управления, но прочесть больше двух фраз без непроизвольных восклицаний «Вот это да!» и «Не может быть!» не получалось.
«Главное, – не задумываться, – думал О. – Встаю на трибуну и читаю всё подряд. Без отсебятины! А главное – без интонаций!»
Лейтенант посмотрел на часы. До начала заседания оставалось полтора часа.
Поднялся он так рано из-за русского майора. Тот подскочил ни свет ни заря с возгласом «Кто первый встал – того и тапки!», но вместо тапочек лейтенанта надел свои сапоги и куда-то убежал.
«Куда это он в такую рань? – вяло удивился лейтенант. – Ничего же ещё не открыто…»
Оказалось, есть кое-что, открытое давным-давно.
Антарктида.
Когда через двадцать минут майор ворвался в комнату, весь в клубах морозного пара, розовый как младенец и бодрый как стадо лосей, лейтенант сел и захлопал глазами.
– Леонид! Там же минус пятьдесят! – воскликнул он.
– Оймякона на вас нет, – усмехнулся Образцов и направился в душ.
О. дико посмотрел ему вслед, после чего, к собственному изумлению, попытался повторить подвиг майора. Двадцать секунд в трусах на свежем воздухе навсегда утвердили его в мысли, что желание завоевать Россию может появиться лишь у ещё больших психов, чем сами русские.
А почему сами русские не завоевали Россию, лейтенант понял, когда, стуча зубами, локтями, коленями и тапками, вернулся в комнату.
Из душа, благоухая свежим гостиничным мылом и сверкая свежевычищенными зубами, вышел Образцов, энергично присел десять раз и с размаху бухнулся в койку.
– Леонид-д-д, в-в-в-ам п-п-п-лохо? – встревожился О.
– Мне отлично! – ответил майор, зарываясь в одеяло. – Как я вовремя пробежался-то, а? Заседание только в десять, ещё три часа можно дрыхнуть.
И уснул, гад такой.
– Заседание! – спохватился лейтенант. – А мне же там доклад читать! А я же заранее не подготовился!
О. принялся готовиться заранее, что, разумеется, ни к чему хорошему не привело, потому что всё надо делать не заранее, а вовремя.
* * *
Мари лежала на кровати и вдумчиво читала программу конференции на эсперанто. К девяти утра ей стало казаться, что она начинает понимать этот странный язык. Но смысл всё равно ускользал. Так, на первой же странице чёрным по белому было написано, что эсперанто призван облегчить межгосударственные контакты.
«Наверно, я что-то не так перевела, – думала Мари. – Может, тут имеется в виду, что эсперанто призван сделать межгосударственные контакты более занимательными? Или что с помощью эсперанто можно создать новые рабочие места в сфере межгосударственных контактов?»
Она вздохнула и снова покосилась на телефон. На эсэмэски Ирэн не отвечала, звонки не проходили. А Мари ведь даже не знает, в какую заграницу сестра поехала!
Мари уже давно начала бы волноваться, если бы не помнила, что Ирэн всегда забывает зарядку для мобилки.
Так что волноваться не приходилось, приходилось только пытаться не злиться, отвлекая себя таинственным эсперанто. Могла бы позвонить и из отеля! Или с мобильника какого-нибудь нового кавалера.
Всё, хватит! Мари приказала себе думать о сестре только хорошо. То есть в данном случае не думать ничего.
Справедливости ради заметим, что причиной молчания сестры на этот раз была не рассеянность Ирэн, а 15 часов разницы во времени между отелями, в которых проходили полицейская конференция (в Антарктиде под Аргентиной) и научный симпозиум (в Антарктиде под Австралией). Так что когда у Мари настало утро, Ирэн уже вернулась с околонаучной вечеринки. Там она ухитрилась не только собрать вокруг себя всех сравнительно молодых учёных, но и никого не обидеть, общаясь со всеми сразу предложениями типа: «Плиз, битте, шклянку вин, аригато!».
И теперь Ирэн законно спала.
Впрочем, зарядку от мобильника она тоже забыла.
* * *
Лейтенант О. потоптался у запертых дверей конференц-зала, посмотрел на свой доклад, но решил больше не готовиться, а ещё раз посетить свежий воздух – на этот раз тщательно и всесторонне одевшись. Побродить в одиночестве по белому безмолвию, собраться с мыслями…
Он прошёл мимо пустой по случаю несусветной рани стойки портье, накинул капюшон и вышел.
В белом безмолвии лейтенанта О. уже ждали.
Пингвины.
Десяток этих человекоподобных птиц собрались вокруг загадочной таблички с надписью «что-то там pingüino с восклицательными знаками спереди и сзади» и выжидающе смотрели на О.
– Здравствуйте, пингвины, – неуверенно произнёс лейтенант.
Передний пингвин взмахнул крылом, и стая издала серию громких криков.
Лейтенанту это живо напомнило митинг антиглобалистов. Может, на табличке написано что-то вроде «Долой мировую клику учёных, Антарктида – для пингвинов»?
Антиглобалистам О. сочувствовал, хотя взглядов их не разделял. По доброте он даже готов был им помогать, но только если эта помощь не будет способствовать их антиправительственной деятельности.
Поэтому лейтенант вернулся в номер, вытащил из чемодана килограмм пряников, которые уже много лет возил с собой на чёрный день, и снова вышел. Пингвины приветствовали его с энтузиазмом сторонников Нельсона Манделы, на которых были несколько похожи со спины.
О. заколебался. А вдруг пряники окажут решающее влияние на стабильность в регионе? Но было поздно. Почуяв сладкое, пингвины загалдели и так слаженно попёрли на лейтенанта, что стало ясно – долгими полярными ночами эти неповоротливые с виду птицы отрабатывают технику прорыва полицейских кордонов.
Лейтенант ловко рассеял стаю веерным разбрасыванием пряников и, пока пингвины расклевывали окаменевшие сладости, очень довольный вернулся в холл. Портье, уже занявший место за стойкой, с готовностью вскинул навстречу О. лицо с приветливой улыбкой и вдруг перестал улыбаться.
«Доллары, которые я ему вчера дал, оказались фальшивыми, – с чего-то подумал лейтенант. – Какой позор».
– Сэр, – сказал портье мёртвым голосом, – вы разве не видели предупреждающую надпись снаружи?
– Она… предупреждающая? – О. сглотнул. – А что она означает… сэр?
– «¡Пингвинов не кормить!» – сказал портье и направил обвиняющий перст на левый локоть лейтенанта.
О. медленно повернулся. Вслед за ним, выстроившись в ровную очередь, стояли пингвины.
* * *
Придя в зал заседаний первой, Мари обнаружила, что она не первая. Вдоль стены крался русский майор с прутиком. Время от времени он постукивал прутиком по стене и прислушивался.
– А что вы делаете? – спросила Мари.
– Жучков ищу, – сказал майор.
– Здесь нет насекомых, – сказала Мари. – Вы документы оргкомитета читали?
– На то и расчёт, – русский снова постучал по стене и зорко оглядел девушку. – В НАТО уже вступили?
– Я – нет, – сказала Мари.
* * *
– Пингвины, кыш! – старательно артикулируя, сказал О. – Уходите к себе. Пряников больше нет.
– Ах-ах-ах! – сокрушённо закачали головами пингвины, но с места не сдвинулись.
Может, с ними надо говорить на эсперанто? Как будет по эсперанто «Кыш»? Лейтенант оглянулся на портье, но тот взбудораженно тараторил по телефону, не забывая испепелять О. взглядом. Видимо, вызывал спецназ, который выдворит нарушителей обратно в Антарктиду.
Вполне вероятно, что первым в списке нарушителей пойдёт лейтенант О.
И тогда лейтенант решился на подвиг, достойный Сусанина. Он повернулся спиной к пингвинам и пошёл. Сзади стройно зашлёпали. О. сделал полукруг по холлу и вышел из отеля.
В ушах засвистел антарктический ветер. Погода испортилась, словно не одобряя готовящееся предательство. Солнце скрылось, небо заполнили свинцовые тучи, густо посыпался мелкий колючий снег.
Прикрывая уши ладонями, О. отсчитал сто шагов, сделал полукруг и рванул к отелю.
А пробежав сто шагов назад, понял, что заблудился.
* * *
Мари и русский майор сидели на боковых местах за колонной рядом с запасным выходом. Русский объяснил, что это самая стратегически правильная позиция, позволяющая как избежать внезапного нападения, так и внезапно напасть.
– А на кого мы собираемся внезапно нападать? – спросила Мари.
– Первыми – ни на кого, – строго сказал майор. – Мы мирные люди.
Мари не поняла.
– Но если мы нападём только после того, как кто-то первым на нас нападёт, какая же это будет для него внезапность?
– Ещё какая будет внезапность! – заверил её майор. – Они пока не знают, с кем собираются связаться!
– А они собираются?
– Собираются! – кивнул Образцов со значительным видом. – Только ещё не знают об этом.
Зал тем временем постепенно заполнялся полицейскими со всего света, и Мари убедилась, что по крайней мере в одном русский прав: за колонной их никто не замечал.
Высохший старикашка, похожий на злодеев из старых фильмов про Бонда, поднялся в президиум и окинул зал цепким взглядом. Вот он-то, похоже, углядел стратегически правильную позицию, потому что прищурился и усмехнулся.
Русский майор наклонился к Мари и произнёс:
– Леонид.
– Нет, – ответила девушка, – его зовут генерал Шастель. Председатель Интеркошмарпола. Говорят, он лично изловил Фантомаса. Или призрак Фантомаса. Или и Фантомаса, и призрак.
– А меня – Леонид, – сказал майор.
– Изловил?
– Нет, зовут меня Леонид. Майор Леонид Образцов.
– Очень приятно. Сержант Мари.
– Мари? А можно я буду вас называть Маша? Мне так привычнее.
– Хорошо, майор, – кивнула Мари. – Тогда я вас буду звать лейтенант. Мне так привычнее.
Майор хохотнул.
– А вы молодец.
– Я-то молодец, – озабоченно сказала Мари. – А вот лейтенант О. что-то задерживается. Уж не проспал ли?
– Петрович? – удивился Образцов. – А вы с ним вместе?
Курсанта Мари подобное невинное замечание вогнало бы в краску. Но сержант Мари себе такого позволить не могла.
Да и другим не позволяла.
– Не вместе, а в составе одной делегации. А вы…
– А мы в составе одной комнаты, – сказал майор. – В номере его нет, значит, не проспал.
– А где же он может быть?
– Петрович мужик правильный, не пропадёт, – заверил её майор. – Где бы он ни был.
* * *
– Я в южном полушарии, значит, солнце должно быть на севере, – сказал лейтенант, но из-за шума ветра не услышал собственного голоса.
«Я в южном полушарии, – тогда подумал он. – Значит, солнце должно быть на севере. Допустим, солнце было там. Значит там и север. А отель… допустим, на западе. Тогда надо идти, например, туда».
О. решительно повернулся «туда», и тут солнце, словно приветствуя это решение, выглянуло из-за туч, снежная пелена развеялась, ветер стих, и лейтенант услышал далеко позади приглушённое расстоянием «Ах-ах-ах».
«Надо к пингвинам идти, – решил он. – Пингвины, они… как дельфины, в беде не бросят».
О. повернулся на крики и в десяти шагах от себя увидел стеклянные двери отеля, а за ними – чёрно-белых негодяев, оживлённо обсуждающих манёвры лейтенанта.
– Ах-ха-ха-ха! – приглушённо донеслось до О. из-за стекла.
* * *
В зал гуськом вошли два десятка эсперантистов. Они заполнили похожее на оркестровую яму углубление перед президиумом и затаились в ожидании слов не на их языке. Глаза эсперантистов светились нехорошим блеском лингвистического фанатизма.
– Никак не пойму, зачем на конференции понадобился эсперанто, – сказала Мари.
– Из-за Франции, – сказал Образцов. – Шастель потребовал.
– А он что, английского языка не знает?
– Знает, конечно. Его все знают. А вот французский язык – никто. Вот им и обидно.
– Ну пусть бы тогда на конференции был французский.
– Французский?! Кто ж на это пойдёт? Да у них слово из двух звуков пишется двадцатью буквами! – майор нахмурился. – Хм. Буквы есть, а произносить их нельзя… Подозрительно. Я вообще этим французам не доверяю.
– Почему?
– А у кого кошмары среди бела дня по крышам сидят?
– Горгульи?
– Средь бела дня на глазах у всех, и хоть бы кто что, а это… – Образцов понизил голос, – коррупцией попахивает.
– Ну, может, они как-нибудь договорились…
– Вот именно, – мрачно сказал майор. – Договорились.
* * *
– Иди-иди! – прикрикнул лейтенант. – Тебе здесь не место. Тебе место там, с твоими братьями… Да не с теми, что здесь, а с теми, что там!
В холле отеля шли боевые действия по выдворению пингвинов на историческую родину. Гордые, хотя и нелетающие птицы встретили подоспевший персонал возмущённым ором, заглушающим даже возмущённый ор персонала. Но одержать победу в схватке с бригадой матёрых уборщиц, усиленной оскорблённым в лучших чувствах лейтенантом, конечно, не могли.
Вытолкав очередного пернатого нелегала, О. повернулся и опешил. Прямо на него надвигалась крупная уборщица-аргентинка со шваброй наперевес.
– Я свой, – испуганно сказал О.
– Ага! – крякнули за спиной.
Лейтенант сделал шаг влево. Позади синхронно шлёпнули. Уборщица перевела швабру влево.
Лейтенант шагнул вправо. Раздался двойной шлепок.
Лейтенант оглянулся. Две круглые головы воззрились на него четырьмя круглыми глазами.
Лейтенант посмотрел вперёд. Две уборщицы.
Оглянулся. Три пингвина.
Посмотрел вперёд. Две уборщицы и портье с пальмой из кадки. Остальной персонал с хозяйственным инвентарём наизготовку выстраивался по бокам.
Позади слаженно крякнули в десяток пингвиньих глоток.
Перед затуманивающимся взглядом О. возникли древние Фермопилы. С одной стороны триста мужественных спартанцев, с другой – миллион свирепых персов.
А между ними он, лейтенант О.
Где-то наверху какой-то ангел вспомнил про лейтенанта и из закреплённых у потолка динамиков раздался добрый мужской голос:
– Просим уважаемых участников конференции пройти на пленарное заседание… Чёрт! Простите…
Голос перешел на эсперанто, но это было уже неважно. О. расправил плечи, выдохнул и улыбнулся.
– Это меня, – сообщил он через плечо пингвинам.
– ¡No pasaran! [5]5
Они не пройдут! (исп.)
[Закрыть]– пожелал он защитникам отеля.
Стараясь не делать лишних движений, лейтенант пробрался сквозь лес щёток, швабр и ёршиков, завернул за угол и бросился в конференц-зал.
Потом в номер – забрать текст доклада.
Потом снова в конференц-зал.
Потом снова в номер – раздеться…
В зал О. вошёл одновременно со словами председателя:
– …слово предоставляется лейтенанту О.!
Бодрым шагом, как будто он специально ждал за дверью, когда позовут, лейтенант направился к трибуне.
– Уважаемые коллеги, – затараторил он в микрофон безо всякой интонации. – За отчётный период нашим управлением проделана недюжинная работа по искоренению…
Тут О. почувствовал, что сзади к нему кто-то подкрадывается.
«Пингвины!» – в ужасе подумал он, но, к счастью, это оказался человек – адъютант Шастеля.
– Вы не могли бы читать помедленнее, – ласково прошептал адъютант в ухо докладчику.
– Хорошо, – прошептал О., не оборачиваясь. – А зачем?
– Видите ли, переводчикам сначала нужно перевести вас на эсперанто, а уж потом – на какой-нибудь… английский, например.
– Я могу читать сразу на каком-нибудь английском, – предложил лейтенант.
– Не надо, – вежливо, но твёрдо сказали за ухом, – читайте на своём родном. Но помедленнее.
О. стал читать помедленнее и немедленно узнал, что медленное чтение без интонаций звучит просто кошмарно. В лучшем случае лейтенант принимался завывать. В худшем – убаюкивал сам себя. На третьей минуте он нашел выход: читал быстро, но делал между предложениями длинные паузы. В паузах О. осматривал зал в поисках Мари.
Народу на пленарное заседание собралось не то чтобы много, но достаточно, чтобы лейтенант не чувствовал себя обиженным. Самое главное – никто не уходил, наоборот, кое-кто даже подтягивался. Опоздавшие, пригнувшись, занимали места и принимались старательно изображать внимательных слушателей.
«Хорошо выступать первым!» – подумал О., перевернул очередную страницу доклада… и перестал так думать. Уж лучше был он выступал последним перед слушателями, потянувшимися на обед. В идеале – перед пустым залом.
Потому что доклад родного управления внезапно завершился. Сразу за страницей со словами: «В заключение приведу несколько цифр, наглядно показывающих…» шла страница с анкетой постояльца отеля, которую О. в спешке схватил вместо финала доклада.
«Быстро бежать в номер за страницей… – подумал О., – нельзя. Надо придумать несколько цифр самому. Например, 50. Или 45. Или вот 33, чем плохая цифра? Наглядная…»
Время шло, докладчик молчал, в зале забеспокоились – сначала переводчики, за ними и зрители. Адъютант три раза дернул О. за китель и уже один раз ущипнул.
Лейтенант был близок к тому, чтобы вместо обещанных цифр зачитать вопрос: «Считаете ли вы обязательным наличие в мини-баре охлаждённых горячительных напитков?», когда рядом будто бы из ниоткуда возникла Мари.
Лейтенант благодарно вздрогнул.
Девушка бросила беглый взгляд на анкету и продолжила оборванный доклад:
– …приведу несколько цифр, наглядно показывающих, что показывать нужно не цифры.
Все удивились. То ли появлению на кафедре эффектной содокладчицы, то ли неожиданному повороту мысли.
– Ведь что получается? – спросила Мари у пожилого полковника-венгра в первом ряду.
Полковник приосанился и перекатил пивной животик вверх по туловищу, так что получилась вполне богатырская грудь. О. бросил короткий взгляд на докладчицу и внутренне согласился с венгром. Мари, когда говорила о наглядно показывающих цифрах, была неотразима. Почти неотразимее, чем Ирэн.
– Чтобы раскрываемость была выше, надо, чтобы преступлений было больше. А ведь преступлений должно быть меньше!
Теперь Мари смотрела на юного шотландского кадета в самом углу аудитории. Кадет зарделся от такого внимания, попытался встать и отдать честь, но был словлен за ремень сидящим рядом усатым сержантом.
– Мы работали, работали, – пожаловалась Мари (и это тоже вышло у неё очаровательно!), – а начальник меня вызвал и отругал, что раскрываемость упала. Я ему объясняю: «Так профилактика же!» А он…
Мари махнула рукой, вызвав одобрительный гул в зале.
– В общем, – завершила доклад Мари. – У нас всё хорошо, чего и вам желаем.
Зал зааплодировал. Полковник в первом ряду не уронил живот вниз, хотя и посинел от натуги. Кадет всё-таки вскочил и хлопал стоя. Усатый сержант не препятствовал, потому что тоже аплодировал. И никто не обращал внимания на переводчиков, которые молчали с момента появления Мари на трибуне, а теперь бубнили, пытаясь наверстать упущенное.
* * *
– А вот здесь давайте остановимся, – сказал экскурсовод.
Японские туристы остановились и принялись преданно смотреть экскурсоводу в рот.
– Именно здесь, на одной из лучших натур великой Новой Зеландии, великий Питер Джексон снимал одну из великих битв великой трилогии «Властелин колец». Посмотрите направо.
Японцы послушно повернули головы направо.
«Какие хорошие туристы, – подумал экскурсовод. – Всегда бы такие. А то вчера были австралийцы… Нет, лучше об этом не вспоминать».
– Представьте, как из-за этой чёрной скалы высыпают чёрные орды орков и с диким воем бегут на нас, размахивая чёрными корявыми орудиями убийства, сработанными чёрными гномами в чёрных отрогах Мордора…
Японцы защёлкали фотоаппаратами, запечатлевая воображаемых орков.
«Да и я хорош, – подумал экскурсовод. – Как я их завёл, а? Может, мне книжки писать? Да нет, какие книжки, сразу сценарии!»
– А теперь посмотрите налево, – он протянул руку к холмам. – Представьте, как с этого зелёного холма скатывается светлая армия людей в белом и эльфов в зелёном и, ведомая могучим белым Гэндальфом, сметает орду австрал… орду орков обратно в их чёрные отроги.
Но японцев, оказывается, мало интересовала бело-зелёная армия светлых сил. Они по-прежнему смотрели направо, держа фотоаппараты перед собой. Из одного из аппаратов с периодичностью в полсекунды вырывалась вспышка.
Экскурсовод почесал в затылке и тоже посмотрел направо.
