Текст книги "Создать Веру - убить Веру (СИ)"

Автор книги: Андрей Подымалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

И вот именно такой человек, способный все это сделать, стоял сейчас передо мной. Я еще раз подивился мудрости Провидения, ибо узнал его с первого мгновения нашей встречи. Прошло много лет: он повзрослел, я изменился. Узнал ли он меня? Скорее всего, нет. Но это уже было неважно.

– Садись, Иисус. Разговор у нас, как я понимаю, будет долгим. Что ты хочешь знать?

– Все.

– Я не спрашиваю, для чего тебе это надо. Я просто расскажу о том, что мне поведал Отец мой Небесный.

– Я слушаю тебя, Божий сын.

– Слушать мало. Надо открыть сердце. И тогда наша беседа может занять, от силы, час-два. А может занять и несколько дней. А может длиться бесконечно.

– Я готов открыть сердце… А что это за голубое сияние, что исходило от тебя? Я изучал герметические науки, но такого не встречал.

– Это знак. Знак Божьей Воли. Знак того, что нас соединила одна задача, одна цель. Меня, тебя и Иуду. Будут еще несколько человек, но ты их выберешь сам. А теперь – слушай.

ОН2

Иуда с Матфеем уже потеряли счет времени, созвездия ощутимо ушли со своих привычных вечерних мест. По всем признакам, скоро уже начнет светать. Скрипнула дверь, и они услышали негромкий голос:

– Входите…

Фитиль давно погас, и Иуда захлопотал у очага, разжигая огонь.

– Иуда, нам пора идти. Христос пойдет с нами. Надо, чтобы версия об его отъезде подтвердилась. Его не должны больше у тебя видеть. Он поживет пока в надежном месте, где мы продолжим наши беседы. Ты на поденщину можешь больше не ходить. Вот тебе деньги на еду. Также купишь себе одежду получше. Соседям скажи, что ты скоро уезжаешь. Все, что можешь, продай. Лачугу тоже. Где-то через неделю, может, больше, Матфей придет за тобой – я пока подыщу тебе другое жилище в той части города, где тебя никто не знает.

– Я больше не увижу Христа?

– Отчего же? Увидишь. Просто для того, чтобы создать новую веру, нужно некоторое время на подготовку.

– Разве веру можно создать? Ведь Христос дал нам учение, которому можно либо следовать, либо не следовать. Тому, что он говорит, можно либо верить, либо не верить – все зависит от каждого конкретного человека.

– И будет тогда каждый сидеть у своего очага и мирно мечтать о вечной жизни. А в настоящей жизни ничего не сдвинется – и римляне будут по-прежнему править нами.

– А ты, что же, хочешь объявить им войну? И посредством чего: учения Христа, которое говорит о мире?

– Да, именно посредством учения, говорящего о мире. Вооруженная борьба с римлянами бессмысленна: их военная мощь такова, что они могут истребить весь наш народ, даже если все мы как один поднимемся на борьбу. Такого врага можно победить лишь изнутри, сломав его сердцевину, сделав его слабым и безвольным. И мы это сделаем, дав ему религию мира и добра. Конечно, это произойдет не в одночасье… Но мы подождем для того, чтобы наша победа стала полной и безоговорочной.

– Ты думаешь, римляне примут эту религию? Станут верить в единого Бога, в вечную жизнь и любовь?

– Станут. Потому что вечную жизнь хотят иметь все. Не бояться смерти, знать, что ты не заканчиваешься слабым телом, сгнившим в земле на потеху червям – это не просто заманчиво. Это – неотразимо. И дать это может лишь единый добрый и любящий Бог, а не свора кровожадных и злобных божков, питающихся кровью невинных младенцев.

– Да, это красиво и заманчиво, но это только лишь слова. Люди потребуют доказательств.

– Мы им дадим эти доказательства. Верно, Христос?

Чужеземец долго молчал, потом, глубоко вздохнув, подтвердил:

– Да, дадим… Но вам надо торопиться. Мой мозг уже плохо выдерживает такое напряжение: человек слаб, его возможности ограничены. И я – не исключение. А в конце моего пути мне надо быть в здравом уме и твердом рассудке. Божий сын не может быть сумасшедшим.

– Поэтому мы и забираем тебя с собой. Неделя мне понадобится для бесед – я должен знать все, что знаешь ты.

– Не боишься, что твой мозг тоже не выдержит?

– Не боюсь. Ведь я – всего лишь передаточное звено, орудие Божьего промысла, а ты – его Откровение. Его истины вырезаны скрижалями прямо в тебе, а у меня живут лишь в памяти.

Иуда непонимающе посмотрел на них обоих.

– О чем это вы?

– Не сейчас. Потом я тебе все расскажу…. А пока вот о чем я хотел с тобой поговорить… Матфей годен как распорядитель, счетчик – он скрупулезен, он педант. Может быть летописцем. Он прекрасно знает свой потолок и на лишнее не претендует. За что я его и ценю. Сейчас же мне нужен помощник. Человек, на которого я могу не только положиться, но и тот, кто может посоветовать, помогать в реализации планов. Решительный, способный проявить, где надо, жесткость, способный на поступки во имя цели. Поступки, иногда не совместимые с общепринятыми догмами. В моем ближайшем окружении таких людей нет. Ты единственный, кто способен стать моим помощником… Впрочем, ты можешь отказаться…

– И закончить свою жизнь навозным жуком, как сказал Христос?

– Да.

– Я не буду отказываться.

– Хорошо, я не сомневался в твоем ответе. Жди. Как я уже сказал, Матфей придет за тобой… Да, вот еще что… Чтобы развеять твои последние сомнения, я хочу тебе кое-что показать.

Он подошел к столу, снял немного нагара с фитиля и слегка провел пальцем под глазами. Потом сел на лавку рядом с Христом, взлохматил волосы и втянул щеки, от чего резко обозначились скулы.

Перед Иудой сидели два чрезвычайно похожих человека. Наверно, при солнечном свете сходство значительно бы уменьшилось, но в тусклых бликах очага эффект был потрясающим.

– Не может быть!

– Вот тебе и еще Божий знак!

– Но как ты мог об этом знать?

– Я и не знал. Христос сказал. Когда мы сидели и разговаривали, он вдруг замолчал, закрыл глаза, а потом заявил, что Бог специально сделал нас похожими. Я решил это проверить. Оказалось, это действительно так. Теперь и ты убедился…. Ну, все, пора идти, а то скоро рассветет.

Христос выходил последним. Возле Иуды он остановился, взял его за плечи и несколько мгновений смотрел прямо в глаза. В его глазах Иуда увидел боль и страдание, печаль и покорность судьбе, жалость и любовь.

Глава предпоследняя. Я – ОН2 – ОНИ2 – ОНИ3

Я

Неделя минула, но от Иисуса известий все не было. Свою лачугу вместе со всем ее немудрящим содержимым я продал за бесценок соседу с условием, что буду пока в ней жить до своего отъезда. У старьевщика я купил себе поношенную, но достаточно крепкую еще одежду и обувь, справедливо рассудив, что негоже все деньги спускать сразу: еще неизвестно, какие повороты жизни меня ждут. К тому же меня не оставляли мысли о далеком и загадочном тибетском монастыре, где Христос провел несколько лет в обучении.

Дни тянулись медленно. Я по привычке вставал рано, еще до восхода солнца, и изнывал от безделья. Очаг практически не разжигал – готовить еду было лень, поэтому обходился сухомяткой. Однако на третий или четвертый день я обнаружил свою прелесть в таком образе жизни: не докучали больше солнце и пыль и ненавистная мотыга, благодаря чему и мысли в голове стали другими: я так и эдак обдумывал слова Иисуса, примеряя их к своему будущему. Несколько раз я порывался отправиться на поиски Матфея, но постоянно себя сдерживал.

Матфей появился на девятый день. Критически осмотрел меня и хмыкнул:

– Деньги жалеешь?

– Не хочу их бестолково тратить.

– Может, и правильно. Все продал?

– Да, уже давно.

– Хорошо. Надо еще немного подождать. К тебе придет человек и позовет тебя к Христу. Сразу же иди, не раздумывая.

– Сюда я уже не вернусь?

– Нет.

* * *

Прошло еще три дня. На четвертый день рано утром я услышал стук в дверь. Это был Иона.

– Иуда, собирайся, тебя ждут. Мне велено тебя проводить.

– Кто ждет?

– Как кто?! – Христос!

Я продолжал недоверчиво смотреть.

– Ты чего? Забыл Христа, что ли? Того самого, что жил у тебя. Который рассказывал про жизнь вечную.

– Помню. А где он?

– На постоялом дворе остановился… Да ты ничего не знаешь?.. Ты же сам говорил, что он уезжает на север. Так вот, он вернулся. Сегодня утром въехал в город на белой ослице, увитой пальмовыми ветвями. За ним бежала толпа народу. Он уже несколько чудес сделал: ходил по воде, как посуху, накормил голодных, вылечил увечных. С ним с севера пришли его друзья, он их называет апостолами. Там братья Зеведеи, Фома, Филипп – остальных не знаю… Да, еще Петр… Но Христос сказал, что самый главный апостол и брат ему – это ты… Так и спросил, а где, мол, Иуда, брат мой? Пойдем, я провожу тебя… Царство всеобщего счастья грядет!

Помня наставления Матфея, я зашел к соседу и сказал, что уезжаю. Поэтому сосед может делать с моим жилищем, что хочет. Сказал Ионе:

– Подожди меня на улице.

Постоял немного в доме, прощаясь со стенами, где жили мои родители, где сам я родился и жил все эти годы. Я понимал, что сюда уже больше не вернусь.

* * *

… Постоялый двор, где остановился Христос со своими новыми товарищами, был на другом конце города. Мы долго плутали по узким улочкам, пока, наконец, не уперлись в унылое громоздкое заведение. Во дворе стояли лишь несколько пустых повозок, да у коновязи переминалась с ноги на ногу одинокая белая ослица, на шее у которой болталось несколько пальмовых ветвей.

Мы вошли внутрь. В низком сумрачном помещении стояло несколько длинных столов. За одним из них, у самой стены, сидела довольно многочисленная группа людей. Они ужинали. Посреди стола восседал высокий худощавый человек с длинными черными волосами. Это был Христос. Увидев меня, он встал и сказал негромким голосом:

– А вот и тот, кто первым приветил меня в этом городе, кто спас меня от разбойников и приютил в своем жилище, разделив со мной кров и еду… Это брат мой Иуда, которого мы все так долго ждали.

Он вышел из-за стола и направился ко мне. При первых же звуках его голоса, и теперь, по мере его приближения, я понял, что поддался первому очарованию момента: это был не Христос, а Иисус, сын царя иудейского. Он подошел ко мне вплотную, положил руки на плечи и, глядя мне прямо в глаза, ласково сказал:

– Иисус Христос приветствует тебя, брат и друг мой. Я так рад тебя видеть. Проходи к столу, отведай с нами, что Бог послал. Место твое возле меня по правую руку – оно по праву принадлежит тебе, и никто его не может занять, кроме тебя.

Я прошел к столу, ловя на себе завистливые взгляды.

– Я не буду тебе никого представлять – ты постепенно и сам всех узнаешь. Могу лишь сказать, что здесь находятся достойнейшие люди, избранные стать маяками новой веры… Вы все мои апостолы, призванные нести людям учение Господа Бога нашего. Отныне вы – братья, и даже смерть не разлучит вас. Наоборот, после того, как вы достойно завершите путь свой земной, вы станете еще ближе, ибо удостоитесь сидеть у ног Господа нашего. Как здесь вы прославляете Его деяния, так и там вы будете неустанным трудом укреплять Его славу и могущество… Садись, Иуда, сейчас тебе омоют ноги и руки, и ты вкусишь с нами эту скромную трапезу.

Ко мне подошла молодая женщина. В руках ее был тазик с водой. Она поставила его на пол, присела возле меня и стала снимать с меня сандалии. Я сделал попытку ей помешать.

– Так положено, Иуда. Ноги мужчины проходят немало в поисках пропитания для своей семьи. И долг женщины – омыть его ноги по возвращению от пыли пройденных дорог… Это – Мария. Она добровольно возложила на себя эти обязанности.

* * *

Мария сняла с меня сандалии и поставила мои ноги в тазик с теплой водой. Ее быстрые ловкие руки с нежной матовой кожей обмыли мои ступни, одновременно слегка их помассировав. Она отодвинула тазик, вытерла мои ноги полотенцем и обула их в другие сандалии. Потом принесла другой тазик и опустила в них мои руки. На мгновение я встретился с ней взглядом. Ее глубокие и выразительные глаза были очень красивы и печальны, словно она знала нечто такое, что было недоступно другим.

Трапеза затянулась допоздна, и все свои вопросы я решил отложить на следующий день.

ОН2

Иуда проснулся, как обычно, рано. Однако все остальные еще спали, спал и Иисус. Иуда вышел во двор, задал корм ослице. Потом присел на ступеньки крыльца и задумался.

Явно, все это происходит неспроста: Иисус специально разыгрывает какой-то спектакль. Свою цель он высказал еще раньше и теперь начал путь к ней, используя свое сходство с Христом и выдавая себя за него. Появление Иуды еще более укрепит эту версию, ибо о его отношениях с Христом знают уже многие. Похоже, Иисус достаточно подробно и живописно расписал своим апостолам некоторые подробности. Об этом можно было судить по тем взглядам, что бросали на Иуду присутствующие. Заняв почетное место возле Иисуса, он подтвердил тем самым свой высокий статус, одновременно породив зависть в некоторых сердцах. Дружелюбие и радушие проявили все, но лишь у простодушного Петра, простецкого Фомы, да Луки эти чувства выглядели неподдельными. Хмурый крючкотвор Матфей был не в счет – с ним Иуда был знаком ранее.

Наконец, апостолы начали вставать. Постоялый двор оживал.

Позвали к утренней трапезе. Ритуал омовения вновь повторился. Сначала Иисус, потом Иуда, после – все остальные. Уже рассаживались за стол, когда стукнула входная дверь, и в зал вбежал Иона.

– Лазарь умер!

Все вскочили. Иуда помнил Лазаря по прошлой работе на поденщине и по тем сборищам, что устраивались в его доме, когда читал свои проповеди Христос. Иисус тоже встал из-за стола.

– Когда?

– Еще вчера вечером. Семья вся рыдает. Уже обрядили его. Хотят, чтобы ты, Иисус, пришел – Лазарь тебя очень любил.

– Хорошо, мы сейчас же выходим.

* * *

… Когда они добрались до дома Лазаря, там было уже много народа. Лазарь при жизни был добрым безвредным человеком, содержащим большую семью. Его уже обрядили в последний путь.

Иисус велел сопровождающим его остановиться, а сам прошел вперед. Обнял безутешно рыдавшую вдову, прижал к себе ребятишек, что-то им сказал. Близ стоявшие люди лишь услышали: «На все воля Божия». Потом подошел к покойнику и присел рядом. Несколько минут он сидел молча, потом, словно чем-то заинтересовавшись, склонился низко над Лазарем и коснулся губами его лба. Выпрямился, обвел взглядом присутствующих и еще раз повторил, уже значительно громче, чтобы слышали все:

– На все воля Божия!

И добавил:

– На жизнь и на смерть.

Помолчал.

– Ты слишком рано решил покинуть свою семью, Лазарь. Великий и милостивый Господь, видя безутешное горе вдовы и сирот, решил вернуть тебя к жизни и разрешил мне это сделать.

Он положил ладони на лицо Лазаря, сделал несколько поглаживающих движений, провел по шее, потом, держа одну ладонь под подбородком, а другую – на темени, глухо и торжественно возгласил:

– Восстань, Лазарь!

Все замерли. Наступила мертвая тишина, даже дети перестали плакать. С минуту ничего не происходило. Потом по всему телу Лазаря вдруг прошла дрожь, он хрипло и тяжело вздохнул и закашлялся. По всем присутствующим прокатилась волна ответного полувздоха-полувсхлипа. Кто-то истерически вскрикнул.

Иисус убрал руки от головы Лазаря, и тот начал медленно подниматься. Он сел, опираясь на руки, и открыл глаза.

– Что со мной?

Жена Лазаря упала в обморок, женщины заголосили то ли от радости, то ли от ужаса. Бился в припадке, истекая слюной, местный сумасшедший.

Иисус, разведя руками остолбеневших людей, подошел к своим апостолам.

– Идемте принимать утреннюю трапезу. Мы здесь больше не нужны.

Он был бледен, и, казалось, едва держался на ногах.

– Иуда, позволь опереться на тебя. Я немного устал.

Они возвращались на постоялый двор, а молва опережала их. Из переулков появлялись все новые люди. Они пристраивались сзади, и толпа все росла. Выползали увечные и припадочные. Они все тянули к Иисусу руки и молили об исцелении. Он же, поддерживаемый с одной стороны Иудой, а с другой – Петром, лишь слабо улыбался и отвечал тихим голосом:

– Исцеляю не я, а Господь. Он милостив и добр, он любит вас всех. Полюбите и вы его. Искренне, без тайных умыслов. Молитесь, и, если вы будете достойны, Господь исцелит вас.

* * *

Когда они добрались до постоялого двора, толпа, сопровождавшая их, выросла уже настолько, что заполнила всю улицу.

У входа во двор люди остановились. Иисус уже несколько окреп и, отстранив Иуду и Петра, обернулся к толпе.

– Расходитесь, люди добрые, по домам. И приходите завтра на мою проповедь. Там вы услышите много нового для вас.

* * *

Время утренней трапезы давно миновало, и пора было уже обедать. Но апостолы об этом не заикались, находясь под впечатлением только что случившегося прямо на их глазах чудесного воскрешения из мертвых Лазаря. Они с благоговением посматривали на Иисуса, не решаясь задавать вопросы. Лишь Иуда смотрел с некоторым недоверием. Заметив это, Иисус отвел его в сторону.

– Иуда, брат, я понимаю, что ты думаешь. И понимаю твое недоверие. Сегодня я устал, а завтра, после проповеди, обещаю ответить на все твои вопросы. Кое в чем я сам сомневаюсь, поэтому мне нужен будет твой совет.

Неожиданно он засмеялся.

– Пока все складывается хорошо. Надеюсь, удача и дальше не покинет нас. Ну, а теперь пора и пообедать.

Однако у крыльца послышался шум и, немного погодя, в помещение стали заходить люди. Скоро было уже и яблоку негде упасть. Впереди всех стоял Лазарь. Иисус подошел к нему, хотел обнять, но Лазарь повалился на колени и припал к его руке. Повалилась на колени и вся семья Лазаря.

– Встаньте, не надо. В том, что Лазарь ожил, нет моей заслуги. Чудо явил Господь, его и благодарите.

– Иисус, мы хотим отпраздновать это чудо и вознести хвалу Господу. Мы принесли вино и кушанья. Отведай их с нами, и твои апостолы пусть отведают тоже.

– Хорошо. Сдвиньте же столы в центр, чтобы мы могли усесться все вместе.

* * *

Празднование проходило чинно и пристойно. Все говорили вполголоса, не забывая возносить хвалу Господу. Лица у всех неожиданно стали светлыми и возвышенными, глаза сияли восторгом и воодушевлением. Чудо всех объединило. Казалось, что все горести позади, и мир стоит на пороге счастья.

В самый разгар застолья поднялся Лазарь и смущенно объявил, что вино закончилось, и стал просить прощения за то, что не рассчитал, и подозвал старшего сына, чтобы отправить его еще за парой кувшинов.

Раскрасневшийся Иоанн Зеведей крикнул:

– Да ладно тебе, Лазарь. Что ж, мы здесь вина не найдем, что ли?

Однако явившийся хозяин сказал, что вина у него тоже нет, и надо посылать слугу на соседний постоялый двор.

– А что же те четыре кувшина, что стоят у тебя в коридоре? – спросил, усмехнувшись, Иисус.

– Там вода, Божий Сын.

– Неужели вода?

– Истинно говорю, вода. Слуга только что принес с источника. Зачем мне вас обманывать?

– Иоанн, сходи с ним вместе за кувшинами. Сдается мне, что в них все-таки вино, а не вода.

Растерявшийся хозяин не знал, что ответить, и они вместе с Иоанном Заведем ушли. Вскоре в коридоре раздались удивленные возгласы, и первым появился Иоанн, торжествующе поднявший над головой кувшин. Следом шел хозяин еще с двумя кувшинами. Растерянная улыбка блуждала на его лице.

– Действительно, вино… Причем, отменного качества. Клянусь, я не знал. Я думал, там вода…

Иисус засмеялся.

– Там и была вода. А теперь – вино.

За столами поднялся шум. Все тянулись к кувшинам, чтобы убедиться в том, что вода действительно превратилась в вино. Все пробовали на вкус, и все его нахваливали.

Попробовал и Иуда. Это была обыкновенная вода. Он удивленно посмотрел на Иисуса. Тот ему заговорщически подмигнул, приложил палец к губам в знак молчания и с удовольствием рассмеялся, как мальчишка, которому удался хороший розыгрыш.

* * *

… Наутро Иисус не дал никому залеживаться. Он поднял всех с первыми лучами солнца. Быстро позавтракав, они вышли. У ворот их ждали люди. До многих уже дошли слухи, что вчера Христос сотворил новое чудо: превратил воду в вино. Они приветствовали Иисуса и его апостолов восторженными криками. По дороге к ним присоединялись другие. Когда они подошли к холму, множество людей уже следовало сзади. Иисус был необычайно серьезен. Он поднялся на возвышенность.

А народ все прибывал и прибывал. Иисус стоял неподвижно, лишь легкий утренний ветерок развевал его длинные черные волосы.

Когда все пространство внизу заполнилось народом, он начал говорить. Его голос стал неожиданно сильным и сочным. Он, по сути, повторял то, что Иуда слышал раньше от Христа. Но насколько образнее была речь Иисуса! Насколько ярче и убежденнее говорил он, перемежая речь собственными добавлениями и притчами! Казалось, его устами вещали сами Небеса. Слово к слову ложились емко и насыщенно, как кирпичи в стену под рукой искусного каменщика. Как завороженные, люди молча внимали, впитывая каждое его слово и каждый его жест. Часть тех истин, что он вещал, были как бы известны и ранее, но никто не задумывался об их сути. Иисус открывал их изнанку, и они начинали звучать сокровенно и по-новому. Часть истин повергала в недоумение, но никто не решался переспросить. Все они поражали своей открытостью и прямотой, проникали в самое сердце, пробуждая в нем новые силы и новые токи.

Некоторые из слушавших плакали, слезы текли по их изможденным морщинистым лицам, иссушенным зноем и непосильной работой. Попадались и сытые лица торговцев, менял, скупщиков, надсмотрщиков. Но и до них доходили слова Иисуса. Они становились растерянными и задумчивыми. Кое-кто, не выдержав, уходил.

Особое место в проповеди занимали притчи, которыми Иисус сопровождал часть истин. Они все расставляли по своим местам, и, несмотря на внешнюю незатейливость, временами звучали сильнее, чем основная проповедь.

* * *

Закончив говорить, Иисус в полном молчании спустился с возвышенности, прошел мимо расступившихся людей и, не остановившись возле апостолов, зашагал по дороге. Он был необычайно бледен и серьезен. Матфей догнал его и дотронулся до плеча.

– Учитель, я все записал.

– Хорошо. Ты правильно сделал.

Иисус слабо улыбнулся. Больше за всю дорогу никто не проронил ни слова. Все были потрясены речью Иисуса. Так и добрались до постоялого двора.

– Обедайте без меня.

И Иисус ушел к себе в комнату. Вышел он ближе к вечеру и, подойдя к Иуде, сказал:

– Пойдем. Пришло время для разговора.

Они вышли из постоялого двора и сели на камень возле дороги.

– Спрашивай.

ОН2 – ОНИ2

– Где Христос?

– Я – Христос… Ладно, не смотри так. Жив он, в надежном месте. А вот насчет того, что здоров, с такой же уверенностью сказать не могу. Безумие все более овладевает им. Периоды ясного сознания все короче. Он старается держаться, но небесный огонь сжигает его изнутри.

– Я хочу его видеть.

– Увидишь. Но не ранее, чем мы с тобой обговорим одну важную деталь.

– Хорошо, давай обговорим.

– Не сейчас. У тебя же есть и другие вопросы, не правда ли?

– Есть. Что это за чудеса, которые ты совершаешь?

– Это не чудеса, хотя со стороны они выглядят именно так. Ты же не веришь, что это чудеса?

– Не верю.

– Вот видишь, я в тебе не ошибся. Все мои апостолы верят, а ты – нет. Поэтому ты мне и нужен. Давай сначала определимся, что такое чудо с позиции обыкновенного человека. Это то, что происходит вопреки всем законам, это то, чего быть не должно. Так?

– Ну, так.

– А теперь представь такую ситуацию. Тебя окружают привычные тебе вещи. И вдруг приходит человек, который говорит, что ты неправильно живешь. Он выбрасывает твою ложку и дает тебе другую, с дырками, и говорит, что новой ложкой лучше черпать похлебку. Что сделаешь ты, как здравомыслящий человек? Ты вернешь свою старую ложку, а непрошенного советчика просто выгонишь. Что тебя может убедить в том, что в совете поменять ложку есть здравое зерно? Только то, что дырявая ложка будет зачерпывать похлебку лучше, вопреки здравой логике. И вдруг ты убеждаешься, что это именно так. Твой ум тебе говорит одно, а глаза и живот – другое. И ощущения побеждают. И тогда ты считаешь, что произошло чудо. На самом же деле произошло одно из двух: либо тебя обманули твои глаза, либо тебя обманул твой живот… Кстати, как тебе моя сегодняшняя проповедь?

– Прозвучала очень сильно, хотя это и не твои слова.

– В данном случае неважно, чьи это слова. Христос мне разрешил говорить от его имени, ибо самое главное – донести слово, а не то, кто это сделает… Так вот, вся эта проповедь – лишь слова. Да, она хороша, но, подкрепленная чудесами, она становится грозным оружием, истины, изложенные в ней, становятся непобедимыми.

– Пусть так. Но ты же обманываешь людей!

– Совсем немного. В библиотеке моего отца есть много старинных книг. Есть очень старые, содержащие тайные знания. Плюс к этому – знания Торы.

– Почему вчера все пили воду и восхищались ей, как отменным вином?

– Я им это внушил.

– Почему я не почувствовал вкус вина?

– Потому что я не хотел, чтобы это внушение распространилось и на тебя.

– Почему?

– Я тебе доверяю и хочу видеть тебя своим помощником.

– А твои апостолы?

– Они лишь исполнители. Их задача: нести новую веру по земле, распространять ее и укреплять.

– Ты думаешь, они с этим справятся?

– Несомненно. Я специально их подбирал, исходя именно из этого условия. Уверовав, они не отступят. Особенно Петр. Это действительно будет тот камень, что ляжет в основание новой постройки.

– Мне кажется, он слишком мягок.

– Да, он мягок, но именно в той мере, что нужна для утверждения провозглашенных истин. Именно его мягкость и кротость станут залогом незыблемости.

– Допустим. А братья Зеведеи? Один постоянно любуется собой, другой ленив и завистлив.

– Да, ты прав. Но, во-первых, именно эти качества и не позволят им отступиться от веры, быстро и уверенно завоевывающей сердца людей. А, во-вторых, люди должны видеть, что Господь принимает в свое лоно всех.

– Ты хочешь сказать, что в служение новой вере ты обращаешь любого человека, несмотря на его недостатки, и, тем самым, эти недостатки ты, в конце концов, обращаешь в достоинства?

– Примерно так.

– А как же борцы за веру?

– Ты имеешь в виду неистовых и нетерпимых? Они придут немного позднее. Но – придут.

– Не буду спрашивать про других – я их плохо знаю. А какое же место ты отводишь мне?

– Я ждал этот вопрос. На него я отвечу тебе позднее, не сегодня. Могу лишь сказать, что мы с тобой, сделав самое главное, должны будем отойти в сторону. Наше присутствие будет лишь мешать.

Иисус немного помолчал.

– Давай закончим с вопросом о чудесах.

– Когда ты накормил голодных, там было то же, что и с водой?

– Да.

– Они действительно утолили голод?

– Они ощутили чувство сытости. Если бы им продолжать и дальше это внушать, то они, в конце концов, просто умерли бы от голода, чувствуя себя сытыми.

– А когда ты шел по воде, как посуху, там тоже было внушение?

– Нет. Я действительно шел по воде. Но этому надо учиться.

– Я тоже могу этому научиться?

– Научиться может любой. Нужно лишь время, желание и терпение.

– А исцеление больных и увечных?

– Я никого не исцеляю. Они сами себя исцеляют. Для этого достаточно просто поверить. Но – поверить по-настоящему.

– А Лазарь?

– Лазарь не был мертв. Есть такое редкое состояние – летаргический сон. Сердце может биться очень редко: один-два удара в минуту. Поэтому человека в таких случаях определяют умершим. Ну, и, соответственно, хоронят.

– Живого?

– Да, живого. Но окружающие об этом не знают. Он для них – мертвый. Причины впадения в такое состояние плохо изучены. Но в старых книгах я нашел способы выведения человека из летаргического сна. Есть на шее человека две точки и одна на голове, на которые надо нажать в определенной последовательности, а потом громко его окликнуть.

– Ты знал, что Лазарь жив?

– Конечно, нет. Но когда я склонился над ним, то мне просто повезло: я услышал именно тот единственный удар, что сердце издает за минуту. Как говорится, удача сама шла в руки, и грех было этим не воспользоваться, чтобы не совершить еще одно чудо… Надеюсь, теперь с чудесами все? Что тебя еще интересует?

– Римляне сильны своей организацией. А что у нас?

– Ты прав. Пока у нас лишь кучка людей. Всему свое время, будет и организация, со своими обрядами и законами.

– Что ты собираешься делать дальше?

– Ускорять события. Мы должны быть на шаг впереди.

– Впереди кого?

– Всех… На сегодня достаточно. Пойдем.

Я

Утром, за завтраком, Иисус так и не притронулся к еде и сидел, задумчиво глядя перед собой. Дождавшись, когда все насытились, он заговорил:

– Господь повелел построить ему храмы для того, чтобы люди под их сводами творили Ему свои молитвы, возносили хвалу Его ангелам, соединялись душой с Силами Небесными, причащались к Духу Святому и его Таинствам. Но что же мы видим на самом деле? – Храмы захватили фарисеи, они творят под их сводами беззакония. Они выгнали Бога из его пристанищ на земле, и Бог был вынужден выйти на паперть и встать среди униженных и оскорбленных. И теперь Господь с гневом и печалью взирает на тех, кто внес в храмы дух стяжательства, корысти, обмана и бездушия. Господь через меня обращается к вам. Лишь мы способны очистить храмы от скверны. Мы должны изгнать из них торговцев, чтобы Дух Святой смог снова туда вселиться. Великим трудом и молитвой отмечен наш путь.

Апостолы возбужденно заговорили. Иоанн крикнул:

– Правильно! Давно пора!

Лишь Фома осторожно заметил:

– Учитель, но храмов ведь много, а нас мало.

– Ничего, главное – начать. Народ нас поддержит… Идем прямо сейчас.

Помня наш вчерашний разговор, я догадывался, куда клонит Иисус, и чем закончится это его новое мероприятие.

– Учитель, а с какого храма мы начнем?

Иисус усмехнулся.

– С самого главного.

* * *

… Через пару часов наша возбужденная, громко говорящая кучка подошла к ступеням Храма. Лишь Иисус да я хранили молчание. Неизменно рядом семенил Матфей, успевая что-то записывать.

Торговцы и менялы громко расхваливали свой товар, многочисленные покупатели и зеваки толклись возле столов и лавок с товаром.

Иисус решительно взбежал по ступеням. Я последовал за ним.

– Люди добрые! Доколе же вы будете терпеть это святотатство? Доколе же под сводами ваших храмов будут бесчинствовать эти грязные торгаши? Доколе они будут оскорблять Господа Бога нашего, осквернять его жилища? Это говорю вам я, Иисус Христос, которого Бог послал на землю навести здесь справедливые порядки.

С этими словами он схватился за край ближайшего столика с разложенными на нем фруктами и, поднатужившись, опрокинул. Яблоки и абрикосы, персики и миндаль разноцветным ручьем покатились по ступеням. Апостолы с криками бросились переворачивать столы со снедью, лавки с товарами, корзины с фруктами и овощами. Падали и разбивались кувшины, ручейки белого и красного вина текли по каменным плитам, сливаясь вместе и образуя небольшие озерца. Терпкий и пряный аромат растекался в воздухе.

Торговцы, сначала ошарашенные таким натиском, пришли в себя и стали давать отпор. Уже в нескольких местах вспыхнули потасовки. Я держался рядом с Иисусом, успевая отражать пока все удары. Но он лез в самые горячие места, и мне становилось непросто. Я уже пропустил несколько ощутимых ударов. Нас стали теснить.