Текст книги "Серый коршун"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ХЕТ
«В тронный зал»

В тронный зал вносили кресла и наскоро подметали пол – через час должен был собраться совет. Мы с Мантосом обсуждали последние детали. Вернее, говорил он, стараясь ввести меня в курс дел славного города Микасы. Большую часть подробностей я уже знал от Дейотары, но помалкивал. Всегда полезно услышать несколько мнений, а потом уже решать самому.

Ктимена сидела рядом, спокойная и холодная. Этим утром я не без некоторого страха ждал встречи с новоявленной сестрой, но, к моему удивлению, девушка не сказала ни слова по поводу вчерашнего. Ктимена уже знала, о чем прорекли боги устами старой карги Гирто. Трудно сказать, что она чувствовала, но держалась так, как и подобает царевне. Время от времени я посматривал на ее худое бледное лицо, гадая, как они уживутся под одной крышей с дочерью Ифимедея.

Впрочем, пока забот требовал день насущный. Мне уже было известно, с кем предстоит говорить, что обещать и чем поступиться. Я не спорил, стараясь как можно больше запомнить на будущее. Правда, это самое будущее представлялось пока крайне смутно. Мысль, случайно высказанная мною в разговоре с Дейотарой, – немного подождать и скрыться – то и дело приходила на ум. И в самом деле! Наведу порядок, пополню совет теми, кто поумнее – и пусть решают сами. Я не нанимался на эту службу. Кажется, в Эламе есть байка про бродягу из народа хабирру, которого случайно назначили наместником. Новоявленный наместник наелся до отвалу, украл из казны мешок с серебром и дал деру. Теперь я вполне понимал его – бродяга неплохо выкрутился.

– Перед советом тебе надо поговорить с одним человеком, ванакт, – сообщил Мантос, когда мы обсудили все дела. – Его слово много значит в Микенах. Его зовут Эриф, он верховный жрец Дия, Отца богов.

Я вздохнул, понимая – разговора не избежать. С Дием спорить не приходилось.

– Его мало интересуют дела власти, – продолжал лавагет. – Пообещай подарить новый участок земли храму и почаще бывать там – он останется доволен.

Я поглядел на Ктимену, она кивнула:

– Эриф ни во что не вмешивался. Не спорил с Ифимедеем, но и не помогал ему. Некоторое считают, что Дий забыл его, распределяя разум.

Я представил себе благочестивого придурка, каких немало навидался в Баб-Или, и у меня заранее свело скулы. Впрочем, придурок лучше, чем Арейфоой, да будут милостивы к нему подземные демоны!

Мантос ушел звать гостя, и мы остались наедине с царевной. Она молчала, глядя куда-то в сторону.

– Ктимена, – неуверенно начал я, – жаль, что так вышло...

– Ничего, брат, – она медленно повернулась, взгляд ее был холоден и пуст. – Вчера я забыла, что власть не признает чувств, но мне вовремя напомнили. Я царевна, дочь и сестра владык микенских. Не бойся за меня и поступай, как надо...

Слова звучали спокойно, но я заметил, как дрожат ее губы. Царевна ничего не забыла и никого не простила, и теперь верить ей становилось трудно. Я осторожно погладил ее по плечу, но девушка поспешила отодвинуться. Я понял – она тоже не верила своему брату.

Мантос ввел в зал невысокого толстячка с румяной физиономией и пухлыми короткими ручонками. Фарос на Эрифе, слуге Дия, сидел косо, а походка напоминала утиную. Я сдержал усмешку и наклонил голову в ответ на его низкий поклон. Ктимена и Мантос вышли, оставив нас вдвоем.

– Радуйся, Эриф, – начал я. – О чем ты хочешь говорить?

И тут послышался знакомый смешок. От неожиданности я резко обернулся, но тронный зал был пуст.

– Радуйся, ванакт, – Эриф вновь хихикнул и потер ладони, – неплохо вышло, правда?

Если я и растерялся, то ненадолго. Кто-то должен был стоять за всем этим: за Претом, Гирто, за меткими дротиками, попавшими в Арейфооя.

Ну что ж, будем знакомы.

Я не стал спешить с ответом. Эриф тоже молчал, по-прежнему потирая руки. Да, с виду и не скажешь, что эта утка свалила микенского ванакта. Хотя так и должно быть. Богоравный Арейфоой уж слишком походил на заговорщика – что не продлило его дни.

– Радуйся, Эриф, – повторил, наконец, я. – Разъясни мне, много лет жившему на чужбине, кто такой Великий Дий – Отец богов или всего лишь Владыка Ясного неба?

Кажется, попало в точку. Усмешка исчезла, глаза потемнели. Теперь передо мной стоял не придурковатый шут, а Слуга Бога.

– Ты не только смел, но и мудр, богоравный Клеотер. Почитай Дия, Верховного владыку и Отца богов, и да будет твое царствование счастливым, а жизнь – долгой...

Голос тоже звучал иначе, став густым и низким, как тогда, в подземелье.

– Да восславится Великий Дий! – я взглянул ему прямо в глаза. – Похоже, Ифимедей так и не понял этого?

– Ну... – на пухлом лице вновь заиграла улыбка, ручки задергались. – Скорее, забыл. Конечно, Землевержец Поседайон велик, а богоравный Арейфоой мудр...

– Был, – уточнил я.

– Был. Но все же у богоравного потомка Главка не хватило терпения. Он так спешил, что решил посадить на престол самозванца...

Я вздрогнул, словно от удара. Уже второй раз за утро меня ставили на место. Интересно, какого ответа он ждет?

– Да, самозванца, – вновь улыбнулся Эриф. – Помнишь Гелена, сына Ифтима, ванакт? Арейфоой хотел выдать его за Клеотера, думал, что царские реликвии помогут посадить это чучело на трон...

– «Ушебти», – невольно проговорил я.

– Можно и так, – охотно согласился жрец – Но «ушебти» служит душе умершего, а мы искали настоящего царевича – тебя. Это было трудно, но Гирто способна видеть далеко. Это она сказала, что надо послать гонца в Ассур...

Я молчал, переваривая услышанное. Значит, Арейфоой лукавил и в этом! Гелен – самозванец! Может, именно этот грех он думал искупить жертвой Землевержцу? Но зачем они искали меня? Неужели эта ведьма знала, что где-то за морем живет царский мушкенум Нургал-Син, волею богов похожий на покойного Главка? И почему Ассур?

И тут, наконец, все сложилось в одну цепь. Я достал половинку разрубленного ожерелья, которую недавно показывал Дейотаре. В тот же миг в пухлой ручонке жреца появилась недостающая часть. Я сложил их – Хор-Сокол был хорош, и я невольно залюбовался тонкой работой.

– Мне обещали службу, – я вернул ожерелье жрецу, и Сокол тут же исчез в складках плаща. – Признаться, думал, что ванакту Микасы понадобились опытные наемники.

На этот раз Эриф смеялся долго. Похоже, ему действительно было весело.

– Микенским ванактам всегда недоставало чувства юмора, – наконец заявил он, вытирая слезы. – Но ты, ванакт, недаром жил в Баб-Или. Думаю, тебя полюбят в Микенах.

– Это совет? – поинтересовался я. – А каков будет следующий?

– Совет? – искренне удивился он. – По-моему, тебе не нужны советы, ванакт. Ты уже сам разбираешься в наших делах. Я уже вижу наши Микены властвующими над всеми землями, а Дия – царем над богами.

Я ждал, хихикнет ли он на этот раз, но Эриф, оставался серьезен. Итак, предстояло навести порядок не только на земле, но и на небе.

– Не знаю, того ли человека вы нашли, – заметил я вполне искренне. – Стоило ли посылать гонца за море? Можно было найти кого-нибудь поближе.

– Мы не искали кого-нибудь , – покачал головой жрец. – Неужели ты до сих пор не понял, ванакт? Нам нужен был Клеотер, сын Главка, законный правитель Микенский, и мы нашли тебя. Разве ты не видишь, что это – воля богов?

Эриф по-прежнему улыбался, но глаза были серьезны. Он ждал ответа.

– Да, – кивнул наконец я, – воля богов, это уж точно!..

II
ПОВЕСТЬ О РЫЖЕЙ КОЛДУНЬЕ

ГОВОРИТ КЛЕОТЕР-ЦАРЬ: «Когда я стал ванактом в Микенах и во всей Ахайе, люди злонамеренные попытались восстать против Дия, Отца богов, разрушить храмы, потушить священный огонь на жертвенниках. Тогда я ополчился на них. Дий, Отец богов, помог мне. Я сокрушил их, пресек их замыслы, пролил их кровь и разметал их кости. Это я сделал во имя Дия, Отца богов, даровавшего мне царство...»

ТЕТ
«Эти парни»

Эти парни имели совершенно разбойничий вид. Да они и были разбойниками. Деметрий и Ладос, вожаки одной из самых наглых шаек, доставили немало головной боли стражникам, уходя из всех ловушек и прорываясь через облавы. Поймал их Афикл: попросту скрутил, разогнав предварительно всю шайку. Теперь оба они – рыжий Деметрий и чернобородый Ладос – оказались там, где им и положено – в дворцовом подземелье, чтобы в ближайшее время отправиться на крест.

Крест – это было мое нововведение, которое произвело неизгладимое впечатление на микенских разбойников. Даже такие головорезы, как эти двое, предпочитали покаяться, дабы избежать бронзовых гвоздей в запястья. Миловать их, однако, я не спешил – мерзавцы обещали рассказать нечто важное, но пока лишь нудно каялись в своих бесчисленных грехах.

– ...Ну, продавали мы их, – бубнил Деметрий, угрюмо глядя на сидевшего напротив Мантоса, – людей, стало быть. И в Аргос продавали, и в Трезены, и в Пилос. И в Микены продавали...

– А каких и резали, – вздохнув, добавил Ладос, – ежели в цене не сходились.

– Ванакт, – негромко проговорила Дейотара, незаметно пристроившаяся в углу, – мерзавцы крадут твое время. Я бы их для начала кастрировала, а затем посадила на кол...

– Так продавали же! – повысил голос Деметрий, испуганно поглядев на царевну. – Многих продавали, стало быть...

– И резали, – согласился Ладос.

Я подумал, что Дейотара права – молодчики вели себя нагло.

– Так ведь кому продавали? – воззвал ко мне Деметрий, воздев грязные ручищи. Тяжелые цепи глухо звякнули. – Кто серебро давал! А кто нам серебро давал? Не тиряне, не сидонцы вонючие. Эти давали... Которые Старым поклоняются...

– И много давали, – Ладос кивнул черной бородой. – Когда серебро, а когда и золото. Очень им люди нужны.

– Кому – им? – Мантос нетерпеливо дернул плечом.

Деметрий вздохнул:

– Я же говорю, Старым которые поклоняются. Им для Старых люди нужны. Эти, которые Старые, обычных жертв не хотят. Нет, чтоб козла или там курицу...

– ...Или быка, – подсказал Ладос.

– Ну, быка. А Старым люди нужны. Вот мы людей и продавали, чтоб в жертву их, стало быть...

– Старые – это что, боги? – Мантос повысил голос. – О чем болтаешь, разбойник?

– Так ведь известно! – Деметрий испуганно отодвинулся. – Не боги они, а просто Старые. Говорят, раньше они вместо Дия и Поседайона были. А теперь их в Тартар заперли, ну и... А без жертв им нельзя. Вот мы людей и продавали. В Аргос продавали, в Навплию. Ну и в Микены...

Я слушал нудное перечисление городов и поселков, где шайка продавала взятых в плен, и думал, что в крысиной норе – и проблемы крысиные. Я ждал войны, мятежа, заговора, чумы, наконец, но беда пришла с другой стороны – начали пропадать люди. Вначале я грешил на пиратов и всерьез думал заняться укреплением флота, но затем все чаще стали доходить слухи о тайных жертвоприношениях. Вместо войны с чужими армиями пришлось бороться с богами. Хотя и, так сказать, отставными. Старыми...

А начиналось все неожиданно мирно. Меня признала вся Ахиява, кроме Аргоса, базилей которого попытался объявить нового ванакта самозванцем. Я послал туда Мантоса с сотней воинов, велев притащить упрямца на веревке. Через три дня он вернулся – город был взят, а вместо базилея лавагет прислал его голову.

Я снизил подати, простил недоимки, выпустил колодников, подарил несколько бронзовых треножников в ближайшие храмы и решил, что смогу спокойно дожить до весны. Это казалось не таким уж сложным делом. Забот поначалу было много, но я заставил совет заседать каждый день, добавил Мантосу двух помощников-гекветов, и все достаточно быстро рассосалось. Соседи, вначале ничего не понимавшие, поспешили признать нового ванакта Микасы, а Орхомен без войны уступил то, что хотел у него забрать покойный Ифимедей. Я уж всерьез подумывал о путешествии в Навплию, чтобы сесть там на первый же финикийский корабль. Смущало лишь то, что без меня вся компания тут же передерется, а оставлять после себя пепел не хотелось.

Фактически мы правили Ахиявой вчетвером. Мантос держал в узде наемников, Дейотара отдавала приказы базилеям, а мой хихикающий друг Эриф укреплял власть Дия, Отца Богов. Я оставил себе право подгонять их, когда это требовалось, а когда требовалось – придерживать.

В общем, мы справлялись.

Ктимену я видел мало. Осень она провела во дворце, почти не выходя из своих покоев, а зимой уехала ближе к морю, в Навплию, заявив, что желает в тишине и покое выткать новое покрывало в храм Атаны. Я не стал возражать – без царевны стало как-то спокойнее.

Итак, я всерьез подумывал, кому оставить престол. Впечатлений от Ахиявы хватало с избытком, а чувство долга не особо беспокоило: меня обманули, пригласив на службу, к который я не имел ни малейшей охоты. Оставалось не спеша подыскать замену и распрощаться с поднадоевшей родиной. Но тут в окрестностях Микасы были найдены первые трупы.

Разбойников здесь всегда хватало, и вначале никто особо не удивился. Правда, убивали не купцов, как раньше, а обыкновенных козопасов и горожан, зачем-то выехавших за стены. У мертвых, как правило, было перерезано горло, часто – вырвано сердце, и почти всегда неподалеку находилось нечто, напоминающее грубо сложенный из камней жертвенник.

Я приказал обыскать окрестности, но толку было мало. Тем временем убитых стали находить возле Аргоса, затем у Трезен. Народ начал шептаться, затем заговорили вслух. Я ничего не понимал, пока Эриф, слуга Дия, не объяснил мне причины беды.

Многого из его рассказа я так и не понял. Меня не интересовали споры о происхождении богов – такого довелось наслушаться еще на берегах Евфрата – но главное все-таки уяснил. Дий, Отец богов, и брат его Поседайон почитались в Ахияве недавно. Прежде люди поклонялись кому-то другому – неведомым богам, которых, не называя конкретно (дабы не услыхали, видать), именовали теперь Старыми. Эриф достаточно занудно поведал о том, как Дий Громовержец низринул Старых в Тартар (нечто вроде «Тогу богу»[26]26
  «Тогу богу» – «пусто-пустынно», «безвидно» (древнееврейск.). Название бездны, существовавшей до Творения.


[Закрыть], о котором я слыхал от хабирру), откуда поверженные не прочь вырваться. Человеческая кровь требовалась именно для этого – во всяком случае, по уверениям жреца.

Вначале не очень верилось в подобные страсти, но затем нашлись первые свидетели. И вот, наконец, эти разбойники. Оказывается, поклонники Старых скупали пленных, бросая их под жертвенный нож.

Дело становилось серьезным.

Деметрия и Ладоса, несмотря на возражения лавагета, я решил пока попридержать, отправив в ближайшую каменоломню. Ничего с такими парнями там не случится, а их показания еще могут понадобиться. Они не врали – но и не говорили всей правды.

После допроса у всех изрядно испортилось настроение. Мантос, сославшись на неотложные дела, поспешил уйти, а мы с Дейотарой не спеша направились к ней в покои. Сзади неслышно шла стража – Прет, первый геквет, не оставлял меня одного ни на час.

– Я слыхала о Старых, ванакт, – задумчиво проговорила девушка, когда мы остались вдвоем. – Не все говорят о них плохо. Отец считал, что вреда от них нет...

– При нем люди не пропадали, – возразил я.

– Было несколько случаев, – покачала головой царевна. – Очень похожих. Отец приказал провести расследование, но я не знаю, чем это кончилось.

– Стоп! – спохватился я. – Когда это было?

– Год назад... – девушка нахмурилась, – или даже меньше...

Тут глаза ее остановились, она медленно подняла руку и потерла лоб.

– Ты думаешь... Из-за этого?..

Мы научились понимать друг друга с полуслова. Дейотара оказалась прекрасной помощницей, и я часто думал, что именно ей суждено править Микасой. За эти месяцы мы почти не вспоминали наше первое знакомство, но я не забыл ее обещаний и никогда не поворачивался к своей названной сестре спиной.

– Нет, – подумав, она покачала головой, – ты ошибаешься. Против отца выступил Арейфоой, а ведь он враг Старых...

О роли веселого толстячка Эрифа Дейотара или не знала, или не хотела говорить.

– Утром, перед допросом, я еще раз просмотрела донесения, – продолжала она. – Люди пропадают возле городов, и там же находят трупы. Но есть еще одно место – очень глухое. Там погибли четверо этой зимой. Именно туда год назад отец посылал стражу...

Я задумался. В большом городе убийцам спрятаться легче. Другое дело – глухомань. Если осторожно подобраться и взглянуть...

– Где это?

– Козьи Выпасы, – взглянув на одну из табличек, сообщила Дейотара. – Полдня пути от Трезен.

– Они что, в самом деле так называются? – безнадежно поинтересовался я. – Слушай, сестричка, в ваших Микенах есть еще что-нибудь, кроме коз?

– Не смей меня так называть! – девушка резко обернулась. – У нас в Микенах много коз, ванакт, но убийц не меньше. Запомни!

Внезапно мне стало смешно.

– Ты грозишь или остерегаешь, царевна? Кого мне больше бояться, коз или убийц? По-моему, ваши козы страшнее, если, конечно, убийц не пошлешь ко мне ты.

Она улыбнулась:

– Я ничего не забыла, самозванец! Когда-нибудь я сделаю это, но ты не успеешь испугаться.

Она не шутила, но я не стал особо волноваться. Пока мы связаны. Случись что со мною – она умрет первой.

– Ладно, царевна, что нам делать со всем этим?

Дейотара ответила не сразу.

– Я бы не спешила, – заметила она наконец. – Если все это правда, и вокруг нас орудуют фанатики, то удар надо как следует подготовить. А если нет? Если нас обманывают?

– То есть? – не понял я. – Но ведь людей убивают!

– Велика важность! Людей всегда убивали, ванакт. Вопрос лишь – зачем? Может, они целят не в невинных путников, а куда-то еще. Я бы послала Прета в эти Выпасы.

– Почему его? – вновь удивился я. – Знаешь, я не могу верить Прету.

– А Мантосу ты веришь? – девушка скривилась. – Лавагет – слишком крупная фигура, его отъезд заметят. Прета знают лишь во дворце. И еще...

Она задумалась и начала неторопливо раскладывать алебастровые таблички с донесениями.

– Здесь, – царевна кивнула на одну из стопок, поменьше, – их убивали не спеша. Вырезали сердце, делали надрезы на груди. Похоже на какой-то обряд...

Странно было слышать такое из уст красивой девушки. Ее хладнокровие порой пугало. Я представил себе Дейотару с жертвенным ножом в руке и поежился.

– А здесь, – Дейотара показала на вторую, куда большую стопку, – убивали наспех, резали горло без всяких церемоний.

– Но алтари встречались везде, – возразил я, понимая куда она клонит. – Может, разный обряд? Или жрецы Старых в некоторых случаях спешили.

Дейотара пожала плечами. Я еще немного подождал, а затем осторожно пошел к дверям, не поворачиваясь к девушке затылком. Послышался смех.

– Не бойся, сегодня я не ударю тебя в спину!

– Спасибо, – усмехнулся я в ответ. – А завтра?

– Не знаю... Ванакт, у меня к тебе просьба.

– Да?

Такого еще не было – если, конечно, не считать нашей первой встречи. Но тогда девушка просила прикончить ее без мучений.

– Говори, сестренка! – я поудобнее уселся в кресло, с любопытством наблюдая на нею.

На этот раз она пропустила «сестренку» мимо ушей. Тонкие пальцы сплелись узлом, глаза блеснули.

– Ванакт, ты относишься ко мне, как к престарелому базилею, который славен мудростью и опытом. А я ведь женщина, а все женщины любопытны.

– Что ты имеешь в виду? – такого я тоже еще не слыхал. – Ты, сестренка, считаешь меня слепым? Знаешь, если бы мы встретились при других обстоятельствах...

– Представляю, – по ее лицу промелькнула презрительная усмешка. – Обнаженная девушка, а вокруг дюжина ублюдков. Когда наемники насилуют женщин, они, говорят, не снимают панцирей?

– Не снимают, – согласился я. – Панцирь не очень мешает. Желаешь попробовать?

– Скотина, – бросила она равнодушно. – Думаешь, я жажду соблазнить бродягу, которого впихнули на престол? Хотя, – на ее лице вновь появилась улыбка, весьма ядовитая, – если бы ты повалил меня прямо на пол, то стал больше похож на мужчину. Ты точно из свинопасов, самозванец. Тебе страшно подступиться к дочери ванакта. Для этого таким, как ты, требуется компания...

Представилось, как я зажимаю этой язве рот, как бросаю на ложе... Не этого ли она добивается?

– Поговорили, – проговорил я как можно спокойнее. – Так в чем твоя просьба, богоравная царевна? Я ее выполню, причем охотно.

– Мы уже полгода считаемся... родственниками. Это, конечно, мерзко, но, хотя ты дикарь и свинопас, ведешь ты себя неплохо. Знаешь, ванакт, я бы рискнула сказать, что начинаю тебя уважать...

– Спасибо, – я поклонился.

– Другой на твоем месте держал бы себя еще хуже. Будь я престарелым советником, то иного бы и не желала, но я женщина, а женщины, как тебе известно, любят чужие тайны... Кто ты, ванакт? Ты знаешь обо мне все, а я о тебе – почти ничего. Я не выдам твою тайну, тем более, – ее улыбка вновь стала ядовитой, – мне это невыгодно. Да никто и не станет слушать дочь Ифимедея.

– Ах вот оно что!..

Я немного растерялся. Вообще-то она права, то такие знания могут стоить дорого. Они могут стоить головы.

– Я уже рассказывал, – неуверенно начал я. – В детстве жил в Ахияве...

– Помню. Но ты сказал не все.

– Ну... – я быстро прикинул, что уже успел поведать. – Меня продали в рабство, когда мне исполнилось лет семь, не больше. Что было до этого – почти не помню. Я жил в маленькой деревне, наверное, такой же, как эти Козьи Выпасы. Недалеко было море, я пас коз... Родителей моих уже не было на свете, я жил в доме старика, которого называл «дедушкой»...

– Как твое имя? – внезапно спросила она. – Настоящее?

Я вздрогнул, но заставил себя успокоиться. Дейотара начала этот разговор неспроста...

– Меня звали Лико – Волчонок. У меня был скверный характер, и я лез драться даже с теми, кто намного старше. Позже, в Тире, эту привычку из меня выбивали, но так и не выбили...

– Лико – не имя, – нетерпеливо бросила девушка. – Как тебя звали?

Проще всего было сказать: «Не помню», но, видит Адад, лгать не хотелось. И я замолчал.

– От твоего ответа, ванакт, кое-что зависит, – тихо проговорила она. – Мне не все равно, солжешь ли ты...

И тут я почувствовал – Дейотара знает. В ее темных глазах светилось плохо скрытое торжество.

Знает!

– Меня зовут Клеотер, – с трудом выговорил я. – Клеотер, сын Лая. Мой отец был воином в Микасе...

– А мать – дочерью сельского базилея, – кивнула Дейотара. – Ты родился на месяц раньше, чем твой тезка, сын ванакта Главка.

Я не помнил времени моего рождения. Красивая девица, обещавшая при случае меня зарезать, сумела узнать и это.

– Не ожидал, богоравный Клеотер? – рассмеялась она. – Теперь я могу называть тебя этим именем. Оно, как ни странно, настоящее. Знаешь, выяснить это было не так трудно. Во дворце осталось немало старых слуг, и кое-кто вспомнил, что много лет назад в охране служил какой-то Лай. Кажется, он был комавентом[27]27
  Комавент – младший командир, сержант или унтер-офицер.


[Закрыть]. В одном из походов этот Лай встретился с дочерью базилея, кажется, из-под Аргоса. А знаешь, что было дальше?

– Нет.

Наверное, мой голос прозвучал не так, как обычно, поскольку Дейотара на миг умолкла.

– Извини, Клеотер. Я забыла, что простолюдины тоже умеют чувствовать. Признаться, меня это до сих пор удивляет... Ладно, скажу лишь, что они все-таки поженились...

– Но ребенок был не от Лая, да? – я резко вскочил, с трудом удержавшись, чтобы не закричать. – Мне это говорили, когда я был еще совсем маленький! Все – соседи, их дети... Вначале я плакал, а затем стал драться...

– Я не стану с тобой драться, ванакт. Все-таки ты дикарь, хотя в твоих жилах, возможно, действительно есть наша кровь. Я не говорю о твоей матери, Клеотер, да будет к ней милостив Гадес. Но твой отец – Лай – был сыном Гипполоха, моего деда. Старик оставил немалое потомство. Не знаю, кто та, которую он осчастливил, но она наверняка не единственная. Поэтому ты и похож на его потомков...

Я осторожно присел, стараясь глядеть в сторону и чувствуя, что эта красивая девица внимательно наблюдает за мной. Несмотря ни на что, я был ей благодарен. Я похож на Главка, потому, что я – внук его отца, а не из-за того, о чем шептались соседи...

– Наверное, за тобой продолжали наблюдать и после того, как ты очутился за морем, а затем вызвали в Микены. Хотела бы я знать, кто это сделал?

Я-то знал. Старой карге Гирто вовсе не требовалось быть ясновидящей!

– Выходит, мы все-таки родственники? – не удержался я, ожидая, что этот вопрос не доставит ей удовольствия. Так и случилось.

– Не задавайся, сын Лая! Потомками Гипполоха можно заселить целый город, ты просто больше походишь на его сына, чем другие. Но теперь я знаю, кто похитил у моего отца престол, и кому предстоит отомстить!

– «Бог бьет грешника кровью его и безумием его,» – вновь вспомнились слова с сумерийской таблички. – Боги покарали Афикла безумием, а Ифимедея – кровью. Его убил грех его отца.

– Его убил ты! – девушка вскочила, в глазах светилась ненависть. – Ты – и те негодяи, которым он доверился! Арейфоой уже отправился к Гадесу, но он лишь протаптывает дорогу остальным...

Я понял, – она никогда не простит и не успокоится, пока не отправит меня вслед за жрецом. Я должен ждать удара в спину – каждый день, каждый час. Внезапно меня охватила страшная усталость. Что я тут делаю, в этом проклятом гадючнике? Не иначе Аннуаки забыли меня...

– Ты меняя убедила, царевна, – наконец-то я смог взглянуть ей в лицо. – Ты действительно женщина и дочь своего отца. И голова у тебя не только красивая, но и умная. А теперь рассуди: тебе известно, кто я и откуда, ты пригрозила меня убить. Как должен поступить самозванец, когда ему грозят разоблачением и смертью? Твоя голова мне дорога, но своя дороже.

Девушка лишь фыркнула.

– Ну конечно! Сейчас ты пообещаешь связать меня и отдать Ктимене. Неделю назад я бы испугалась, ванакт, но сейчас ты этого не сделаешь. Моя жизнь – это и твоя жизнь. Кто ты, уже знают. Случись что со мною, вся земля Ахейская поднимется против самозванца.

Почему-то я ей не поверил. Дейотара не из тех, кто станет предупреждать об ударе или делиться тайной. И даже если все это именно так...

– А ну тебя к воронам, богоравная Дейотара! Делай, что хочешь, а через пару месяцев я кину вам царскую диадему, и вы передеретесь, как собаки за кость. С меня хватит!

Теперь не поверила она.

– Диадему снимают лишь вместе с головой, ванакт. Еще не понял?

...Не понял. Но, кажется, уже начал догадываться.

– Ладно, не будем ссориться, братец! Я лишь предупредила.

– Значит – мир?

Она покачала головой:

– Перемирие, Клеотер, и не обещаю, что заранее сообщу о начале войны. Впрочем, мы можем помириться. Отдай мне Ктимену!

Трудно сказать, шутила ли она. Похоже, шутила, но лишь отчасти.

– Ты съешь ее живьем, царевна?

– Меня от нее стошнит. Но пока ее голова на плечах, я не могу спать спокойно.

– У меня чудные родственницы, – вздохнул я. – Не думал, что мне так повезет...

– Тебе придется выбирать между нами, Клеотер. Я хотя бы не сумасшедшая... А знаешь, когда с ней забавлялись стражники, она так смешно вопила! По-моему, ей нравилось.

Я предпочел откланяться. Двоюродная сестричка не прочь как следует взять меня за горло – и это Дейотаре по силам. Сегодня она лишь показала зубы. И самое скверное, что в главном царевна права – ей и Ктимене не ужиться под одним небом...

Чтобы не думать обо всем этом, я приказал никого ко мне не пускать и вновь занялся таинственными жертвоприношениями. Вчера я долго беседовал с Эрифом. Тот казался на удивление серьезным и говорил весьма неприятные вещи. Жрец был уверен, что почитатели Старых специально нагнетают обстановку, чтобы воспользоваться паникой и совершить переворот. За всем этим, по мнению Эрифа, стоит кто-то, близкий ко дворцу или к одному из главных храмов. Переворот приведет к власти нового ванакта, а тот вернет Старых, запретив почитание Дия.

Вначале все это казалось диким, но сейчас слова жреца воспринимались по-другому. Служители богов часто путают небесные дела с политикой. В Баб-Или один ученый писец рассказывал мне про лугаля Урукагину, который пытался бороться с этими храмовыми крысами, но сложил голову. Нечто подобное было, говорят, и в земле Та-Кемт при царе Ахаяти. Здесь, в захолустной Ахияве, жрецы вели себя ничуть не лучше. Покойный Арейфоой, – да будут милостивы к нему подземные демоны – собирался посадить на престол Гелена, а весельчак Эриф сделал ванактом меня. Возможно, кто-то третий готовит еще один вариант.

Самое печальное, что я не мог никому доверять до конца. Расклад очевиден: лавагет Мантос сочувствует Ктимене, а первый геквет Прет – Дейотаре. За почитателями Старых мог стоять любой их них. Эриф пока ставит на меня, но верить весельчаку тоже не стоило. Остается еще Пеней, новый верховный жрец Поседайона, который редко показывается на глаза, делая вид, что политика его не интересует. И не он один...

Я чувствовал себя в роли старшего сотни, в которой зреет мятеж. В таких случаях следует действовать быстро и без малейших колебаний. Эриф уже намекал на то, что именно надо предпринять. Из его недомолвок вырисовывался достаточно продуманный план: привселюдно обличить преступников, поставить их вне закона и как следует перешерстить подозрительных сразу во всех городах царства. Мне показалось, что списки подозрительных у жреца уже под рукой. Да, такой сильный удар может помочь, но вероятно и другое: аресты станут сигналом к восстанию.

Я понял, что доверять можно лишь себе. Вновь вспомнился разговор с Дейотарой. Сестричка походя обронила неплохую мысль о Козьих Выпасах. В маленькой деревне легче найти убийц, чем в большом городе. Но действовать следует осторожно...

Я могу долго колебаться, но когда решение принято, действую незамедлительно. Я приказал принести донесения и еще раз перечитал их. Да, в Козьих Выпасах творится что-то неладное. Убитые, все четверо, были обработаны по всем правилам, кроме того, еще семеро сгинули без следа. Итак, следовало начинать отсюда.

Я вызвал Прета, сообщив, что уезжаю на несколько дней, о чем никто в Микасе не должен знать. Для всех я буду болен. Геквет кивнул, сказав, что тут же подготовит отряд охраны, но я отказался – лишние люди могут только помешать.

Прет долго не соглашался, и пришлось напомнить, что приказы пока еще отдаю я. Первый геквет, однако, заявил, что за мою жизнь отвечает он и предложил вместо отряда охраны взять с собой Афикла.

...Мысль была неплоха – потомок богов один мог заменить целое войско. Отношения у нас с ним были самые наилучшие. Через неделю после переворота он прибыл в Микасу и тут же присягнул новому ванакту. О нашей первой встрече герой ничего не помнил, а я не спешил рассказывать. Вначале я хотел отпустить беднягу домой, а еще лучше отправить в Лидию подлечиться, но на мое предложение Афикл ответил решительным отказом. Кажется, он даже обиделся, заявив, что поклялся служить правителю Ахиявы, пока не совершит должного количества подвигов. Опасаясь за общественное спокойствие, я хотел послать его базилеем в Аргусу, но герой предпочел по-прежнему бродить по дорогам, разя чудовищ. Поскольку гидры и прочие выходцы из Тартара исчезли вместе с Ифимедеем, я отправил Афикла ловить разбойников, что оказалось удачной мыслью. Душегубам пришлось туго.