Текст книги "Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Оно было обычным, бледным, но впереди, у самого горизонта, темнело что-то, напоминающее серо-желтую башню. Она была еще далеко, но с каждой секундой росла, словно разворачиваясь и раздуваясь. Лебедев заметил брата и что-то сказал. Степа поспешил надеть шлем.

– Выспался? – повторил брат и, не дожидаясь ответа, бросил: – Дуй обратно! Пристегнись, в салоне есть ремни. И другим скажи.

– Ага, – кивнул Степа, хотя слово «пристегнись» ему совсем не понравилось. – Коля, а нельзя этот… фронт… ну, обойти? Или выше подняться?

Брат коротко рассмеялся и покачал головой:

– Мало топлива. А выше мы просто не потянем. Какой потолок у «Муромца», помнишь?

– Ну… версты две.

– А тут раза в три повыше. Все, катись!

– Ага, – обиделся Степа и пошел обратно в салон.

Он даже не стал надевать шлема, – разговаривать ни с кем не хотелось. Оставалось прилечь на койку. Но полежать не удалось – самолет внезапно тряхнуло, затем еще раз, еще…

Косухин поглядел в иллюминатор: там клубилось что-то темно-серое, страшное…

Что-то прокричала Берг, но Степа ничего не услышал. Он оглянулся: белый гад Арцеулов сидел на своей койке, листая книженцию про Ника Картера. На пальце правой руки тускло блестел знакомый перстень.

«Попросить на время, что ли? – безнадежно подумал Косухин, вспоминая свой страшный сон. – Так ведь не отдаст, беляк!». Но, поразмышляв еще немного, он все же встал и, едва не упав при следующем толчке, подсел к капитану и подключил проводки шлема в ближайшую розетку. Арцеулов поднял голову, не без удивления поглядев на Степу.

– Эта… поговорить бы надо.

– Слушаю вас, господин красный командир, – тон беляка не обещал ничего доброго, но Степа все же решился.

– Ты в сны веришь?

– Что?! – поразился Ростислав. Он уже хотел было съязвить что-нибудь подходящее к случаю, но взглянул на растерянное лицо краснопузого и сдержался.

– Не очень… Я чем-то могу помочь?

– Сон мне был… Что грохнемся… Так я подумал, про перстень – он ведь вроде как помогает. Ты… Отдай его брату. Пока мы не сели…

Арцеулов удивился еще более, автоматически взглянул на черненых змеек на массивной печатке. В словах Косухина была логика. В отличие от Степы, Арцеулов прекрасно знал, что такое атмосферный фронт. Лебедев, сидевший за штурвалом аэроплана, сейчас как никогда нуждался в удаче. И если перстень в самом деле может помочь…

Внезапно вспомнились слова странного чеха. «Никогда не снимай…». Капитан встал, снял шлем и решительно направился в кабину. Степа вскочил и пошел следом.

Полковник Лебедев был внешне совершенно спокоен. Даже его широкие кисти не держали штурвал, а, казалось, лишь лежали на нем. Богораз сидел в соседнем кресле. Нелепые очки вновь исчезли, серые глаза смотрели строго, почти сурово, губы изредка шевелились – студент что-то говорил Лебедеву, а тот чуть заметно кивал, не отводя глаз от того, что было за стеклом кабины. Там клубилась тьма.

Лебедев оглянулся, увидел непрошеный гостей и мотнул головой. Все было ясно без слов, но Арцеулов твердо подошел к приборной доске, взял свободный шлем и что-то сказал полковнику.

Степа видел, как брат удивленно поднял брови, затем нахмурился и произнес что-то резкое. Арцеулов вновь заговорил, затем повернулся, кивнул на Косухина и снял с пальца перстень. Брат тоже оглянулся, и вдруг его лицо изменилось, на миг смягчившись улыбкой. Полковник успокаивающе кивнул Степе и надел перстень на безымянный палец.

Арцеулов тут же отошел к двери и поманил Степу. Косухин вздохнул и уже собрался было уходить, как вдруг что-то изменилось. Мгла перед колпаком кабины поредела, где-то вверху мелькнул клочок голубого неба, и тут серая завеса разорвалась. Сквозь мокрые стекла кабины стала видна желтая неровная поверхность земли, мелькнуло русло высохшей реки, но это продолжалось недолго. Громадная туча, еще темнее и больше прежней, надвигалась с юга.

Степа и Арцеулов замерли, глядя на приближавшуюся с каждым мигом темно-серую громаду. Внезапно почудилось, будто туча стала прозрачной, словно засветился экран гигантского синематографа. И на этом экране, чуть подсвеченное странным, неземным огнем, стал проступать гигантский лик, занимая полнеба. Обозначились неясные контуры тонкого, брезгливо сжатого рта, резкие скулы и чуть прищуренные бесцветные глаза…

Косухин взглянул на брата и понял – тот тоже видит. Руки, прежде лежавшие спокойно, теперь впились в штурвал, а вся фигура напряглась, чувствуя неведомую опасность. Богораз откинулся в кресло, закусил губу, а серые глаза превратились в щелки.

Страшное лицо росло. Теперь оно занимало почти все небо, и вдруг ярко-красные губы призрака дернулись. Не было слышно ни звука, но Косухину показалось, что в голове его медленно начинает звучать знакомый хриплый голос командира 305-го. Послышался злой резкий смех, и в ту же секунду лицо сгинуло, а на стекла обрушился мокрый шквал. Аэроплан резко кинуло влево, Арцеулов едва удержался на ногах, а Степу бросило на стенку кабины. «Муромец» вновь тряхнуло, и самолет стал заваливаться на левое крыло. Полковник что-то проговорил в шлемофон, и невозмутимое лицо Богораза внезапно стало пепельным. Арцеулов и Косухин невольно повернулись налево и сквозь мокрую пелену разглядели клубы черного дыма.

– Левый мотор!

Степа вспомнил свой сон и похолодел. Полковник вновь что-то сказал Богоразу, тот отрицательно покачал головой, но Лебедев, нахмурившись, повторил. Студент отстегнул ремень и резко встал. Полковник оглянулся и вновь недвусмысленно кивнул на дверь. «К черту! – внезапно подумал Ростислав. – Не уйду!»

Степа подумал приблизительно то же самое, но Богораз, с неожиданной для его худой фигуры силой, схватил Косухина за плечи и буквально выкинул из кабины. Арцеулов резко пожал плечами и предпочел отступить сам.

В салоне Семен Аскольдович тут же подошел к сжавшейся на койке Берг и показал ей на висевшие рядом ремни. Та быстро кивнула и стала нервными движениями застегивать их на груди. Богораз кивнул в ответ, проверил крепление и повернулся к остальным.

Ни Ростислав, ни Косухин никогда не имели дело с ремнями безопасности, и дело шло туго. Самолет продолжал заваливаться влево, в салоне запахло гарью, а мгла за иллюминаторами стала пузыриться чем-то черным и липким. Студент быстрыми движениями помог обоим справиться с ремнями, после чего ловко проскользнул к своей койке и пристегнулся сам.

– Что случилось? – в наушниках прозвучал взволнованный голос девушки. – Что-то с мотором?

– С маслом, – скучным голосом ответил Богораз. – Пустяки, Наталья Федоровна…

Ни Степа, ни Арцеулов не стали разуверять Наташу. Девушка быстро взглянула в левый иллюминатор, сквозь который были хорошо видны клочья дыма, и грустно усмехнулась.

Гул моторов стал другим – неровным, неуверенным. Аэроплан уже не мчал – полз сквозь липкие тучи.

«Какой уж тут перстень?» – невесело подумал Степа.

Самолет дернулся и начал медленно выпрямляться. Тут же к горлу подкатил комок, а в животе стало холодно и пусто.

– Полковник выключил правый мотор, – негромко произнесла Берг. – Семен Аскольдович, что там внизу?

– Степь… – неуверенно проговорил Богораз. – Точнее, полупустыня. Ровно, но иногда встречаются скалы…

…Косухин вновь вспомнил свой сон – накренившийся «Муромец», ткнувшийся носом в желтую скалу.

– Помоги нам, Господи, – тихо проговорила девушка. – Косухин, помолитесь за меня…

Степа удивленно поднял брови и хотел было сообщить о своем непробиваемом атеизме, но смолчал. Самолет вновь закачало, он резко накренился, затем выпрямился. Моторы уже не гудели – хрипели, неровно и прерывисто. К гулу прибавился свист – «Муромец» падал. Казалось, воздух, до этого столь послушный и гостеприимный, отказывается теперь держать тяжелую ношу.

Степа не удержался и, дотянувшись до иллюминатора, выглянул. Земля была совсем рядом – желтая, неровная, покрытая источенными ветром камнями. Он уже видел это. Косухин закрыл глаза и вдруг подумал о брате. Николай за штурвалом, и ему нечем помочь…

«Господи! – вдруг прошептал Степа, напрочь забыв про идеи единственного верного на земле учения. – Господи, помоги рабу Твоему Николаю! У меня же больше никого нет, Господи!..»

– Внимание! – вдруг резко произнес Богораз. – Держитесь!

Удар был слабый, всех лишь подбросило на сиденьях, но через секунду машину вновь тряхнуло, на этот раз сильнее. Послышался страшный треск, со звоном разлетелось стекло одного из иллюминаторов, аэроплан резко бросило в сторону – и тут-то «Муромца» ударило уже по-настоящему.

Обшивка треснула, послышался грохот срывавшегося с места оборудования, людей подкинуло вверх, но ремни выдержали. Косухин успел подумать, что удалось отделаться легким испугом, и тут вновь послышался треск. Удар невиданной силы обрушился на салон…

Косухину повезло. Он слегка прикусил губу (кровь тут же потекла в рот), вдобавок ушиб голову, но не сильно – войлок обшивки смягчил удар. Уже через секунду он открыл глаза и понял, что жив.

…Салон смяло почти в гармошку, по корпусу прошли глубокие сквозные трещины, на полу блестели выбитые стекла. Берг сидела на койке, бессильно откинувшись назад. Богораз уже пришел в себя и с очумелым видом мотал головой. Косухин поглядел туда, где было место белого гада Арцеулова и увидел, что капитана нет, лишь обрывки ремней бессильно покачивались, свисая со стены.

«Ого! – только и подумал Степа. – Не повезло беляку!»

И тут же мысль о брате заставила рвануть застежку ремня. Косухин вскочил и увидел Арцеулова – капитан лежал в углу, лицо было залито кровью, а голова бессильно застыла, откинувшись назад.

«А ведь он перстень снял!» – мелькнуло в сознании, но Степа решил заняться беляком позже. Покачиваясь, он сделал шаг в сторону кабины, краем глаза заметив, что девушка открыла глаза и испуганно смотрит на разбитый салон.

«Потом, потом!» – подумал Степа и тут же увидел брата.

Николай стоял в дверях, на лице – прямо под старым шрамом, – краснел глубокий порез, шлем с оборванными проводками сбился набок, но полковник улыбался.

– С прибытием, господа! Мягкой посадки не получилось, но чертовски рад, что мы все-таки живы…

– Взаимно, – без особых эмоций отозвался Богораз, выпутываясь из ремней. – Аэроплан – полностью?

– Вдребезги…

Степа стоял, не говоря ни слова и понимая лишь одно – брат жив, и все они живы, а значит, нечего верить дурацким снам. И тут он вспомнил о перстне – и об Арцеулове.

– Братан, – вздохнул он. – Тащи аптеку…

– Ах черт! – полковник мельком взглянул на Арцеулова и скрылся в кабине. Косухин подошел к раненому и осторожно приподнял ему голову. Рука тут же испачкалась кровью. Арцеулов застонал, но Степа почти сразу успокоился – белый гад жив.

– Что с Ростиславом Александровичем? – Берг подошла сзади и неуверенно дотронулась до бледного, заляпанного кровью лба.

– Ниче! – уверенно заявил Степа. – Башкой долбанулся, беляк! Сейчас перевяжем…

– Разрешите? – Богораз чуть потеснил Косухина и присел рядом.

– Ты, Семен, в медицине кумекаешь? – недоверчиво поинтересовался Степа.

– Немного. Боюсь, у него сотрясение… Ага, бинты!

Он взял принесенную полковником коробку с медикаментами, кивнул Косухину, чтобы тот помог, и начал быстро и умело перевязывать раненого.

– Что с ним? – повторила Берг. – Кости целы?

– Целы, – невозмутимо заметил Богораз, бинтуя голову. – И как это ремни не выдержали, не понимаю?..

Арцеулов открыл глаза. Голова разрывалась от боли, во рту скопилась густая соленая кровь, ныла ушибленная спина, но он был жив. Эта мысль доставила мгновенное удовлетворение. Правда, настроение тут же испортилось – прямо перед ним сидел на корточках краснопузый Косухин и нахально ухмылялся.

– Ну чего, не помер, беляк?

Ростислав решил не отвечать. Наглая физиономия Косухина его раздражала, он не особо понимал, чему тот улыбается: тому, что Арцеулов жив – или зрелищу валяющегося на полу кабины офицера российской армии.

– Капитан, как вы? – физиономия Косухина исчезла, над Арцеуловым склонился Лебедев.

– Благодарю… Кажется, ушибся.

Разговаривать было трудно. Ростислав приподнялся, и, оглядевшись, покачал головой.

– Да, крепко досталось, – понял его полковник. – Вы еще кабину не видели… Встать сможете?

Арцеулов кивнул и через секунду уже был на ногах.

– Все из машины, – распорядился Лебедев. – Баки, конечно, пустые, но от греха подальше…

Когда они заглянули в кабину, то невольно замерли, а Берг не удержалась от громкого вздоха – кабины не было. Грязно-желтая скала вдавилась внутрь самолета, разнеся фонарь, приборную доску и задержавшись в каком-то сантиметре от пилотского кресла.

– Да, неплохо, – прокомментировал полковник. – Ваш перстень помог, капитан!

Арцеулов не стал спорить, хотя мысль показалось просто нелепой.

Вокруг бессильно ткнувшегося в скалу самолета простиралась желтая бесснежная степь, абсолютно голая, если не считать множества больших и малых каменных глыб, таких же желтых, занесенных легкой летучей пылью.

– Николай Иванович, как же вы сели? – поразилась Берг. – Здесь и «Фарману»-то негде…

Остальные молча оглядывались, поражаясь тому, как полковнику удалось посадить многотонный «Муромец». Лебедев развел руками:

– Все-таки гробанул машину. В общем, двойка… Наверно, если бы не ваш перстень, господин Арцеулов…

Он вновь улыбнулся и протянул серебряный амулет капитану.

– Это не перстень, – уверенно произнес Ростислав. – Нас спасли вы, господин полковник…

– Полноте, – скривился Лебедев. – Мне бы в Каче за такую посадку… Хорошо, еще, что мы почти прилетели. Степа, да что с тобой?

Косухин стоял, как завороженный, не в силах сдвинуться с места. Все, что он видел во сне, теперь было наяву – разбитый самолет у желто-серой скалы, дымящийся почернелый мотор, унылая каменистая степь. Все – кроме одного. Никто не лежал в могиле.

– Ниче, братан, – выдавил из себя Косухин. – Закурить бы…

Он несмело взглянул на вражину Арцеулова. Тот усмехнулся не без злорадства и протянул Степе кисет с махоркой.

Постепенно все пришли в себя. Полковник разостлал прямо на земле полетную карту и вместе с Богоразом стал внимательно вглядываться в неясные для непосвященных пометки.

– Чуток не долетели, – наконец заявил он. – Как раз перемахнули Яркенд-дарью. До ночи не доберемся, но завтра к полудню как раз… Это будет…

– Девятнадцатое января, – подсказал Арцеулов. – Успеваем…

Перекусив, начали собирать вещи. К счастью, в машине оказался изрядный неприкосновенный запас. Снега не было, и валенки пришлось сменить на унты.

Шли не спеша – полет всех вымотал. По пути то и дело попадались камни, которые приходилось обходить или перешагивать. Вокруг тянулся все тот же пейзаж – желтая ровная степь, покрытая изветрившимися скалами. Справа открылась небольшая, почти пересохшая речушка.

– Яркенд, – пояснил полковник. – Нам еще повезло, что сейчас зима. Ведь слева от нас – Такла-Макан.

Арцеулов кивнул – географию в гимназических пределах он еще помнил. Степа же, недоуменно покосившись на бескрайнюю степь, взглянул на брата.

– Пустыня, – пояснил тот. – И довольно страшная, почище наших Каракумов. Летом туда вообще лучше не соваться – барханы до трехсот метров. Да еще двигаются. Представляешь?

Степа такого даже вообразить не мог, но ему поневоле стало не по себе.

– Говорят, там много древних городов, – добавила Берг. – Сейчас их не найти – засыпаны песком…

– А чьи это были города? – поинтересовался Арцеулов, с любопытством поглядывая налево, где лежала загадочная пустыня.

– Не знаю… Это было очень давно, еще до монголов. Говорят, здесь до сих пор появляются призраки…

– Конница Гэсэр-хана, – внезапно произнес Богораз.

Все, даже Лебедев, немедленно заинтересовались, потребовав от студента объяснений. Он недоуменно развел руками:

– Ну, господа, я же не фольклорист! Какой-то очередной народный герой, тибетский, кажется, или монгольский… Владыка десяти стран света, искоренитель десяти зол. Побеждал всяких чудищ, где-то здесь, например, прикончил людоеда Лубсана. Естественно, чародей… Иногда появляется из глубины Такла-Макана со своими нукерами. То ли карать зло, то ли его творить, уж не знаю.

– А ты его видел? – тут же спросил Степа, чувствуя, что равнодушный тон студента явно напускной.

– Я? – без особой охоты откликнулся Богораз. – Видел. Всадники как всадники…

Несмотря на всеобщий интерес, студент решительно заявил, что ровным счетом ничего не понимает ни в привидениях, ни в кавалерии, и от дальнейших пояснений отказался. Полковник лишь посмеялся, но Арцеулов вдруг почему-то поверил. Ему даже показалось, что где-то там, у горизонта, беззвучно промелькнул полупрозрачный силуэт гигантского всадника…

Степа в призраков не верил, но еще раз подумал, что странный студент с вечным бронхитом явно не прост. Здесь, в степи, Богораз вновь напялил на нос нелепые очки, то и дело надрывно кашлял, поминая свою болячку, но Косухин помнил, каким был Семен за штурвалом самолета.

«Ишь, дурака валяет, – вновь подумал Степа. – Бронхит у него! Призраков, понимаешь, видел. Эх, не раскусил я его тогда, на Троицкой!..»

Идти становилось все труднее. Степь взгорбилась высокими холмами, твердую сухую землю то и дело сменяли островки вязкого песка, и по-прежнему всюду лежали камни – их было много, словно кто-то специально постарался сделать эти места как можно менее уютными.

– Пожалуй, хватит, – заявил Лебедев, когда они подошли к подножию большого пологого холма. – Станем здесь…

Место, действительно, оказалось удобным. Река была рядом, а на склоне холма чудом уцелели несколько сухих деревьев, вполне пригодных для костра. Полковник назвал этих представителей здешней флоры диковинным словом «тограк». Сухие колючие ветки горели не хуже березовых, и у огня сразу же стало уютно. Лебедев пустил по кругу прихваченную из самолета флягу со спиртом. Пару дней назад, среди мертвой ледяной тайги, обжигающая жидкость лишь бодрила, прогоняя усталость, но здесь спирт ударил у голову, расслабляя нервы и рассеивая мрачные воспоминания.

Арцеулов сел поближе к огню, засунув руки в карманы полушубка. Хотелось курить, но лень было крутить «козью ногу». На холмы опускался тихий беззвучный вечер, языки огня весело плясали, вздымаясь к черному, покрытому звездной пылью небу. Ростиславу стало хорошо, как давно уже не бывало. Казалось, все страшное уже позади, кончилась проклятая война, и он сидит со старыми приятелями, выехавшими на увлекательную прогулку к берегу загадочной реки. Даже краснопузый Косухин, не поленившийся свернуть гигантскую самокрутку и удовлетворенно пускавший в звездное небо кольца сизого дыма, внезапно показался не смертным врагом, а обыкновенным симпатичным парнем, немного забавным, но смелым и надежным, который не струсит и не предаст в минуту опасности.

Но Арцеулов не позволил себе долго предаваться благодушным мечтаниям. Его война не кончилась, самое главное еще впереди. Рядом с ним был не славный парень Степа, а опасный умный враг. Капитан вдруг подумал, что если бы Косухин не оказался братом полковника, он застрелил бы его здесь же, у этого костра. Не из слепой ненависти – такой ненависти к Степе Арцеулов уже не чувствовал, а по жестокой логике войны. Он представил себе мертвого Косухина, лежавшего здесь, на склоне холма, и внезапно для самого себя обрадовался, что краснопузый и сегодня окажется в живых.

Степа не ведал о мрачных размышлениях Арцеулова. Ему было просто хорошо. Он жив, любимый брат был рядом, а остальное могло подождать до утра…

Берг внезапно рассмеялась и, взвесив в руке фляжку со спиртом, из которой только что отхлебнула, покачала головой:

– Какая экзотика! Воспитанная девушка из хорошей семьи хлещет спирт в компании трех подозрительных мужчин! Ужас, господа!

– А кого из нас вы не посчитали? – поинтересовался Арцеулов.

– Не вас, – вновь рассмеялась Наташа. – Вы, Ростислав Александрович, с вашим вечно мрачным видом напоминаете корсиканского разбойника. Я не посчитала господина полковника. Во-первых, потому, что он остается джентльменом даже в пустыне, а во-вторых, всегда благоговела перед кавалерами ордена Александра Невского…

Лебедев чуть смутился, хотя всем было понятно, что девушка шутит. Даже Арцеулову подобное корсиканское сравнение не показалось обидным. Между тем Наташа передала флягу Степе и вновь покачала головой:

– Представляю, что бы сказал Гастон…

Заметив, что мужчины переглянулись, она поспешила уточнить:

– Это мой жених, господа. Гастон Сен-Луи. Хороший физик и очень воспитанный человек, Он работает у мадам Кюри в Париже…

– А! – неопределенно произнес Богораз, похоже, имея некоторые сомнения то ли по поводу таланта, то ли по поводу воспитанности упомянутого Гастона.

– Как же он вас отпустил? – поразился Арцеулов. – Я бы на его месте не рискнул.

Берг не ответила, лишь вновь усмехнулась, на этот раз не очень весело. У костра повисло молчание.

«Так у нее жених, чердынь-калуга!» – почему-то растерялся Степа. Жених мадмуазель Берг отчего-то представился ему хлипким мерзким типом совершенно буржуйского вида – и непременно в очках.

Когда все собирались спать, Арцеулов настоял, чтобы выставить дежурство. Пустыня – пустыней, но капитан не любил быть застигнутым врасплох. Он остался сторожить первым, и, когда тьма сгустилась до угольной черноты, вдруг заметил прямо над холмом легкое, чуть мерцающее сияние. Не выдержав, он растолкал Лебедева, но тот улыбнулся и велел ни о чем не беспокоиться.

Рано утром, наскоро позавтракав, они стали подниматься на холм. Капитан хотел расспросить полковника о том, что видел ночью, но на вершине понял, что в этом уже нет нужды. Прямо перед глазами блеснула голубая даль озера, а за ним в ярких солнечных лучах отсвечивали серебром огромные, различимые даже за несколько верст, решетчатые конструкции. Посреди них возвышалось что-то высокое с острым, выкрашенным в ярко-красный цвет навершием, похожее на невероятных размеров карандаш, поставленный острием в зенит. Чуть дальше можно было различить небольшие домики и длинные продолговатые здания, обнесенные почти незаметной с такого расстояния оградой.

– Прошу, господа! Челкель! – голос полковника невольно дрогнул.

– Господин полковник – это ракета? – спросил Арцеулов, поражаясь размерами серебристого «карандаша».

– «Мономах», – кивнул Лебедев. – Здорово смотрится, правда? Эх, жаль, вы не видели – пять лет назад здесь стояло три ракеты. Это уже последняя… Степа, нравится?

– Ага, – выдохнул Косухин. – И это все… взлетит, да?

– Ну, не все, – рассмеялся Лебедев. – Взлетит ракета. Рядом – фермы обслуживания, чуть дальше склады, городок… Ну, пошли!..

Они двинулись вдоль берега Челкеля и начали постепенно приближаться к полигону. Серебряный «карандаш» медленно рос. Арцеулов прикинул, во сколько раз ракета выше, к примеру, Александровской колонны – и лишь покачал головой. Косухин, Александровскую колонну не видевший, во все глаза глядел на невиданное диво.

– Наташа, – наконец не выдержал он. – И это все, ну… взлетит в этот… эфир?

– Я же вам рассказывала, Косухин, – улыбнулась девушка. – Это называется «ракетный поезд». Там три «вагона» – три ракеты, одна за другой. Нижняя вначале толкает верхние, потом там выгорает топливо. Помните?..

– Ага, – сообразил Косухин. – И в этот эфир попадает то, красное?

Он указал на верхнюю часть ракеты.

– Это и есть эфирный корабль, – кивнул шедший впереди полковник. – «Владимир Мономах-2».

– И ты там будешь? Ну, внутри?

– Да. Надеюсь…

Они прошли еще несколько километров. «Мономах» занимал теперь почти полнеба. Можно было уже разглядеть небольшой городок, расположенный правее от стартовой площадки, высокий каменный забор и вышки охраны.

«Сколько же тут их будет? – стал смекать Степа, рассматривая продолговатые здания, походившие на казармы. – Батальон? Пожалуй, больше…»

Арцеулов подумал приблизительно о том же, наметанным взглядом отметив внушительный вид оборонительных сооружений. Полигон стоял посреди ровной степи, лишь частично прикрытый озером, но подойти к нему было не так легко. Особенно, если часть подходов, к примеру, заминировать. Ростислав поделился своими мыслями с Лебедевым, и тот подтвердил, что так оно и есть, а посему с дороги лучше не сходить.

Первый патруль они увидели верстах в трех от вышек охраны. Четверо всадников в длинных серых шинелях выехали из-за ближайшего холма, и, чуть постояв, рысью направились прямо к ним. Короткие кавалерийские карабины смотрели на гостей.

Им было предложено остановиться и бросить оружие. Лебедев представился и хотел показать свои документы, но приказ был тут же повторен, причем самым категорическим тоном. Пришлось подчиниться. Правда, всадники ограничились тем, что забрали карабины, не поинтересовавшись, имеют ли путешественники еще что-либо в запасе. Арцеулова и Степу это сразу же насторожило. Красный командир Косухин мысленно обозвал патрульных раззявами, а капитан заметил то, что ускользнуло от Степы – среди патрульных не было офицера.

Когда узкая, едва заметная среди камней дорога перевалила через очередной бугор, всем стало понятно, что сюрпризы не кончились. Прямо перед ними, за большими железными воротами, стояло двухэтажное здание из желтого камня, рядом с которым высилась мачта с развевающимся по ветру флагом.

Флаг был красный.