Текст книги "Каменное эхо"

Автор книги: Андрей Имранов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 3

Хороший военачальник подобен хорошему врачу. Хороший врач скорее вылечит больного плохими средствами, нежели плохой врач – хорошими.

Из записок военного врача

Хуту-Лин. И снова Малик Локай

– Прости, Великий, – сказал Сие-Маю довольно напуганным голосом, – я оговорился. Я хотел сказать, Хуту-Лин.

– Да, конечно, – ответил я совершенно безразличным тоном. Сие-Маю рыбкой выскользнул за дверь, а я тихонько улыбнулся. Но тут же улыбка сама слетела с моего лица – мне послышался тихий всхлип из соседней комнаты – спальни. Я вздрогнул, привычно собрал Стрелу Огня и прозондировал соседнее помещение – так и есть, кто-то не очень больших размеров притаился за спинкой кровати. Вот как? Очень-очень интересно. Как он умудрился незамеченным пролезть через сторожевое заклинание? Может, у хара-нги есть и более умелые колдуны, чем тот, погибший от моего ножа? Я проверил цепь своей сторожилки и похолодел. Снять чужое сторожевое заклинание было делом несложным, но о факте снятия всегда становилось тут же известно его хозяину. Можно, приложив некоторые усилия, снять его так, чтобы его хозяин этого не заметил. Но вот пройти через сигнальную цепь, вообще не потревожив ее, – весьма и весьма непросто. Если притаившийся в спальне колдун это смог сделать, то он, в лучшем случае, не слабее меня. Зачем же он тогда привлек мое внимание каким-то звуком? Он мог просто подкрасться под невидимостью и перерезать мне глотку – у меня нет привычки постоянно держать истинное зрение, и такая попытка вполне могла удаться. Может, он специально обнаружил себя? Но зачем? Неужели… неужели Урсай нашел меня?

Может, попробовать убить его прямо сейчас каким-нибудь непрямым заклятием, например, Удушением? Я прокашлялся.

– Кто там? – спросил я грозно и замолчал, потому что голос готов был предательски дрогнуть. В ответ послышалось еще несколько всхлипов. Это меня разозлило. Он что, издевается?

– Ответь немедленно и выйди или я тебя уничтожу!

На этот раз голос не дрогнул: злость – очень хорошая штука, если ее правильно использовать. Колдун за стенкой громко вздохнул и ответил прерывающимся женским голосом:

– Это я, Рами-И. Убей меня, Великий, – всхлип, – или выслушай.

Рами-И? Закатное Солнце? Кто это? Что за ерунда? Я быстро наложил на себя Отвод Глаз, усадил на стул изображавший меня фантом, отошел в угол и нацелил Стрелу Огня на проем.

– Медленно выйди сюда, – приказал я, внутренне недоумевая.

В проеме показалась хрупкая девичья фигурка, и мне понадобилось непростительно много времени, чтобы опознать в вошедшей ту самую дочь неведомого степняка. Значит, ее зовут Рами-И. Ну ладно, а каким образом она сквозь сторожилку прошла? Девчонка тем временем сделала пару неуверенных шагов к моему фантому, опустилась на колени и глухо произнесла:

– Прошу тебя, Великий, возьми меня в свой род и дай мне дело.

Я сначала не понял, но быстро сообразил – у вууль-ду не было понятия «армия». Группа людей, собравшаяся в одном месте для одной цели, могла быть только «родом». Эта пигалица хочет, чтобы я взял ее в войско? Чушь какая, пусть даже…

– Как ты прошла в мой дом? – спросил я, и Рами-И удивленно закрутила головой: как же, я сидел у окна, а голос донесся сзади.

– Через малый вход, – неуверенно ответила она, продолжая обращаться к фантому. Ну да, слова «окно» в их словаре тоже нет.

Я вздохнул, развеял фантом и вышел к окну. Девчонка вздрогнула, но в остальном ее поведение мне очень понравилось – она не завопила дурным голосом, не бросилась убегать и падать ниц тоже не спешила.

– Через малый вход? – переспросил я с недоверием. – А когда?

– Когда Сие-Маю зашел к тебе через вход с крышкой. Я просила его взять меня с собой, но он меня прогнал. Он пнул меня и сказал, что убьет, если я буду тебе мешать. Поэтому я обошла дом и залезла в малый вход, чтобы Сие-Маю не увидел.

А, понял! То-то мне показалось, что сигнал сторожилки был какой-то странный. Значит, они прошли сигнальную цепь вместе и сразу же разделились. А я тоже хорош – заметил Сие-Маю и оставшуюся площадь сканировать не стал, а там запросто могло еще с десяток убийц прошмыгнуть. Урок мне, дубине. Ну ладно, что с ней делать-то?

– И какое же дело тебе дать? – спросил я строго. – Что ты умеешь?

– Я умею с ножом обращаться! – звонко выпалила она, вытянувшись в струнку.

– Умение потрошить рыбу тебе не поможет. Хара-нги будут здесь уже через четыре дня, мне некогда тебе объяснять разницу между чешуей и доспехом. Возьми и покажи, что ты умеешь. – Я протянул ей трофейный бронзовый нож. Рами-И взяла его, покрутила в руке и озадаченно на меня посмотрела:

– Показать?

Я внутренне усмехнулся. Внешне же сделал испуганное лицо, выпучил глаза и заорал в ужасе, указывая рукой в сторону двери:

– А-а-а! Убийцы!

Фантом бородатого лысого хара-нги со шрамом, пересекающим лицо, связкой отрезанных человеческих ушей на шее и парой изогнутых ножей в руках в подобной ситуации, пожалуй, напугал бы и меня самого. Так что я ожидал, что моя гостья либо с визгом спрячется мне за спину, либо грохнется в обморок. В первом случае я собирался еще двинуть своего фантома в глубь комнаты, а сам, изображая жуткий страх, от него побегать. Но того, что случилось, я никак не ждал. Не успел я докричать свое: «Убийцы!» – как аккуратно между глаз моего хара-нги уже торчала наборная костяная рукоятка, придавая его лицу довольно озадаченное выражение, и я его понимал. Рами-И, однако, этим не ограничилась. Увидев, что враг не собирается падать мертвым, она зашипела, схватила со стола лежавший на нем наконечник копья и, держа его на манер ножа, скользящим шагом направилась к фантому. Я встряхнулся.

– Довольно, – сказал я, развеивая фантом. – Однако! У кого ты научилась метать нож?

Рами-И опустила наконечник, со вздохом расслабила плечи и обернулась ко мне.

– Ни у кого, – устало сказала она. – Я заметила, что нож можно кинуть так, чтобы он воткнулся, и научилась кидать его так, чтобы он втыкался всегда.

Я в изумлении покачал головой. Ничего себе! Никогда не думал, что голос крови может быть настолько силен в человеке. Интересно, она сама-то понимает, откуда у нее это умение? Вряд ли. Но в любом случае в моем войске она будет небесполезным бойцом. Пожалуй, даже можно дать ей десяток. Хорошо бы только узнать, насколько она лояльна. Я не слишком обращал на нее внимание, но у меня сложилось впечатление, что мои селяне ее попросту игнорируют. Не переметнется ли она к степнякам во время боя?

– Ты хочешь биться с хара-нги? – спросил я.

Она кивнула:

– Да, Великий.

– Зачем? Неужели у тебя нет других дел? Ты вольна вернуться в свой род, я не держу тебя.

Она прищурилась:

– Я хочу убить того хара-нги, который зачал меня. С тех пор, как умерла моя мать, у меня нет никаких дел в моем роду. Я некрасивая, ни один мужчина меня не желает, и у меня никогда не будет детей, поэтому я не боюсь умереть. Я хотела дождаться, когда хара-нги нападут на нас, остаться на берегу и убить того… или любого другого. Но они всё не нападали. А потом я услышала, что ты набираешь в свой род женщин, чтобы они бились с хара-нги.

Она опять опустилась на колени и склонила голову.

– Возьми меня в свой род, Великий. Возьми или убей прямо сейчас.

Я хмыкнул.

– Встань, Рами-И. Я беру тебя.

Она поднялась и улыбнулась так, словно я пообещал ей невесть что, а не место в строю войска, из которого немногие уцелеют. Я присмотрелся к ней. Пожалуй, мое первое впечатление было обманчивым, передо мной стояла не девочка, а девушка, – меня ввела в заблуждение ее хрупкая фигурка, совершенно нетипичная для местных женщин.

– Сколько тебе лет? – спросил я.

– Шестнадцать, – ответила она с отчаянной болью в голосе, – и меня еще не любил ни один мужчина!

Я отвел взгляд. М-да. Размышляя отвлеченно, ее вполне можно понять – местные девушки начинают выходить замуж лет в тринадцать и выглядят в этом возрасте совершенными орясинами. А к шестнадцати за ними уже бегает пара детишек. «Выходить замуж» – это я так, для ясности называю, на самом деле никаких таких особых отношений у моих селян нет, я особо не разбирался, но, по-моему, они занимаются любовью, кто с кем хочет и когда хочет. Неудивительно, что в девках здешние девушки не задерживаются – у большинства еще мочки ушей не заживут, которые им подрезают, когда у них начинаются женские циклы, а они уже с животом ходят. Так что в шестнадцать лет Рами-И имела все основания считать себя старой девой, но я-то был воспитан на иных устоях.

– По-моему, ты красивая, – сказал я серьезно, и, в общем-то, честно сказал. Конечно, она не вызвала бы фурор своим появлением на каком-нибудь званом обеде, но если ее хорошенько отмыть, причесать, одеть в красивое платье и вывести в свет, то, думаю, женихи не заставили бы долго ждать. Годика через три-четыре… А здесь… я ничего плохого не скажу про женщин моего рода, я их очень уважаю, они хорошие люди и, как выяснилось, неплохие бойцы, но местный стандарт красоты, признаться, не в моем вкусе. Но Рами-И отмахнулась:

– У меня есть глаза, я видела себя и знаю, что некрасива. Я смирилась с этим, поэтому не надо утешать меня, Великий. Просто дай мне копье, и я обещаю, что самое меньшее один хара-нги отправится в Небесные Холмы вместе со мной.

– Так не пойдет. Ты обращаешься с ножом куда лучше любого из моего рода, смелости тебе тоже не занимать. Я думаю поставить тебя во главе десятка.

– Не надо десятка, Великий. Они не будут меня слушать.

Я нахмурился.

– Я им прикажу.

– Тогда они будут слушаться, но без желания. Не надо, Великий, – это будет плохой десяток, много хуже, чем без меня.

Я задумался. Ее рассуждения были не лишены логики. Но отправлять ее рядовым бойцом было бы совершенным расточительством, тем более сейчас, когда она продемонстрировала неплохой образчик командного мышления. Да еще и ножи кидает не хуже меня самого. Не то чтобы я был очень хорош в метании, но Урсай меня и в этом поднатаскал – с десяти шагов я попадал в яблоко пять раз из пяти. Будь она мужчиной, я бы тут же сделал ее главным генералом и своим заместителем.

– Хватит называть меня Великим, я – Хуту-Лин. Наедине можешь звать меня Аль-Хуту, но только наедине. В свой род я тебя беру, но точно не простым… (черт, как сказать «боец», если самое близкое по смыслу слово в местном языке – синоним «мужчины»?) родственником, шрат. Вот что. Мне нужен… адъютант. Ты готовить-то хоть умеешь?

Обычная женщина моего племени наверняка бы оскорбилась, с тем же успехом я мог спросить: «А ты ходить умеешь?» Но вдруг ее изоляция была такой, что ее и готовить не научили, – лучше заранее узнать.

– Да, Великий… Аль-Хуту, – Рами-И кивнула, – когда умерла моя мать, я готовила для женского очага, тем и кормилась. Ела, что оставалось. Мужчины мне еду не носили, а мать рода запасы без большой нужды никогда не тратила.

– Хорошо. Оставайся пока здесь, будешь мне еду готовить и мелкие поручения выполнять. Эх, поздновато ты ко мне пришла, тебя бы потренировать немного – через пару седмиц ты бы из любого голыми руками икру выбивала.

– Благодарю, Аль-Хуту. – Рами-И коротко поклонилась, но, на мой взгляд, она была немного разочарована. Ничего, потерпит. И селяне мои потерпят. Особенно селянки, вот уж кто будет действительно разочарован.

И в самом деле – не успело солнце достигнуть зенита, весть уже распространилась по всему весьма выросшему в последнее время селению. Я неоднократно ловил на себе косые взгляды и отмечал шушуканье за спиной. А к полудню мое жилище, впервые за все время моего здесь пребывания, почтила своим визитом мать рода. Надо сказать, что ее авторитет в последнее время тоже немало подрос – ведь все прибывающие воительницы вступали в наш род и соответственно Хави-Сна становилась их матерью. Если считать меня полководцем, то она оказывалась на должности начальника штаба, то есть всего на ступень ниже меня. А во многом – в частности, в большинстве житейских вопросов – ее авторитет был даже выше моего, я это хорошо понимал и не вмешивался. Но разговор с ней я предвидел и был к нему готов, хотя и не думал, что она сама ко мне заявится. Для объяснения своей позиции у меня имелся универсальный непробиваемый аргумент.

– Великий, – заявила мне Хави-Сна с порога, – род волнуется. Ты знаешь, любая женщина рода была бы счастлива принять твое семя и родить от тебя детей, но ты выбрал эту… – Следующее слово мне было незнакомо, видимо, оно означало что-то вроде «ублюдок».

Я наклонил голову, надев на лицо маску доброго отца, который смотрит на провинившегося любимого сына.

– Она умна и сильна, – попытался я для начала воззвать к логике.

– Сильна – ха! Если дать ей корзину, которую я несу одной рукой, она переломится, как тростник под ударом весла. И в роду много женщин, которые не глупее ее.

– Я говорю не про эту силу, и ты меня понимаешь, Хави-Сна. – Я решил больше не дискутировать на эту тему. – Но ты права. В роду много женщин сильнее ее, и немало – умнее ее. Дело в другом. – Я взглянул на нее взглядом, преисполненным умудренной грусти (во всяком случае, именно этот смысл я вкладывал, а уж что она там видела – ее дело). – Мне было видение.

Я замолчал. Хави-Сна молчала тоже, на лице ее застыло озадаченное выражение, как у простачка из деревни, которого на глазах всего честного народа ловко обдуривал городской проходимец.

– Мне явилась моя мать, Великая Орлица. Она сказала, что вууль-ду в своем стремлении уподобиться Великой Рыбе слишком глубоко зашли в воду, и в этом – исток всех проблем племени. Поклонение Великой Рыбе – это хорошо, она наш покровитель и защитник. Но вууль-ду забыли, что люди были созданы богами, чтобы владеть как водой, так и землей, и даже небом. Вууль-ду не просто забыли об этом, – я повысил голос, – они в гордыне своей уверились, что их путь – единственно верный. Поэтому Великая Орлица сказала мне, чтобы я приблизил к себе эту женщину, и поставил ее подле себя, и дал ей право повелевать всеми вами. Потому что она – дочь Земли и Воды, я – Сын Неба, и теперь благословение всех богов пребудет над нашим родом. Еще Великая Орлица пожелала, чтобы ее воля стала известна всем женщинам рода, и я поручаю тебе, Хави-Сна, сделать это, потому что – кто сможет лучше? Объясни им, что многие из них достойны быть со мной, но дети богов не свободны в своем выборе и не могут идти на поводу своих чувств. – Теперь на моем лице были мудрость и смирение.

Хави-Сна глядела на меня с обожанием, сверкая глазами. Потом склонилась в глубоком поклоне:

– Прости меня, Великий, что посмела в тебе усомниться. Прости меня, мне не хватило мудрости, чтобы сразу понять волю Великой Орлицы, но теперь, после твоих слов, ночь в моей душе сменилась днем. Я все поняла, я вижу твою правоту и мудрость твоей божественной матери. Позволь мне идти, Великий, и я разъясню волю богов своему роду.

– Я прощаю тебя. Иди, – величественно кивнул я. – Только у меня к тебе одна просьба, мудрая мать.

Хави-Сна вскинулась, всем видом показывая готовность беспрекословно выполнить любое, даже самое идиотское мое желание.

– Прошу тебя, будь к ней добра. Хотя боги и отметили ее, она всего лишь уставшая женщина, видевшая мало хорошего в этой жизни. Не ее вина, что она родилась такой.

Хави-Сна коротко поклонилась:

– Я представляю, Великий, каково тебе было выполнять эту волю богов. Представляю и преклоняюсь перед твоим человеколюбием. Надеюсь, она хоть способна доставить мужчине удовольствие. Я выполню твою просьбу.

Хави-Сна выскользнула за дверь. Я перевел дух. Дети, просто большие дети.

Следующим визитером оказался Рим-Са, и с ним было посложнее. Он с первых дней нашего знакомства порывался женить меня на ком-нибудь из многочисленных своих потомков женского рода. Версию про видение я ему даже предлагать не стал – не тот случай. Рассказ про устроенное для Рами-И испытание произвел на него некоторое впечатление, но не более того. Дедуля в упор не желал признавать, что ум и смелость могут быть поставлены выше красоты, особенно когда дело касается интересов рода. И как вообще Великий собирается восстанавливать порядком подорванный авторитет? Я объяснил как. Старикан задумался. По его лицу было видно, что он уже смирился со случившимся, но все равно не понимает. В конце концов, мне его стало жалко, и я попытался объяснить ему, что мне Рами-И вовсе не кажется некрасивой, и даже наоборот. На середине моих объяснений дедуля посветлел лицом и перебил меня:

– Я понял. Прости, Великий, я слишком давно живу в племени, и мне всегда нравились его женщины, поэтому я не сразу тебя понял. Ты просто мало жил среди нас, и ты еще молод. Пусть будет так.

Рим-Са поднялся, чтобы выйти, но я его остановил:

– Ты сказал, что слишком давно живешь в племени? А раньше ты где жил?

– В другом племени, – Рим-Са пожал плечами, – мне надо идти, Великий.

Я посмотрел на него с прищуром, потом покачал головой:

– Иди.

Ох, темнит старикан. Но все же проговорился. Теперь понятно – он не из вууль-ду. В самом деле мне следовало бы самому давно догадаться. Но откуда же он? Уж не из Сухих ли Людей мой первый советник?

Рами-И изменение своего статуса воспринимала потрясенно. До полудня она держалась тихо и незаметно, но по степени распространения среди жителей деревни «воли богов» менялось и отношение к ней. Поначалу девушка даже шарахалась, когда кто-то приветливо к ней обращался, но потихоньку привыкла. К вечеру она уже сияла так, что, казалось, ее лицо светится в темноте.

Но следующим утром она опять выглядела расстроенной. Я поначалу не обратил на это внимания, занятый навалившимися с утра делами, – я проверил полосу ловушек на дальних подступах к селению, послал два отряда сеять отравленные шипы и еще четыре отправил ко рву – заметать следы наших ежедневных тренировок. К полудню стало полегче, и я собрался провести некоторое время, обучая свою новую помощницу бою на мечах. К моему удивлению, поблизости ее не оказалось. Я начал ее искать и нашел за деревней, под обрывистым берегом, сидящую на кромке у самой воды.

– Рами-И, – сказал я с укоризной, – я же просил тебя быть подле меня.

Она обернула ко мне заплаканное лицо.

– Прости, Хуту-Лин, – сказала она, вскакивая и натужно улыбаясь, – я иду.

Я раздраженно вздохнул. В современном ли городе, в диком ли племени – везде одно и то же.

– Что случилось, Рами-И? – спросил я, спускаясь к ней.

– Ничего, – девушка мотнула головой, – я просто горевала о погибшей матери.

Я прищурился:

– Не ври мне, Рами-И. Разве ты не знаешь, что боги наделили меня умением видеть ложь? Скажи, что тебя огорчило?

Рами-И промолчала. Я вздохнул.

– Я приказываю тебе: говори.

– Ничего. Прости, Хуту-Лин, я постараюсь впредь не смущать тебя.

Я начал сердиться, но тут заметил, как дрожат ее плотно сжатые губы. Повинуясь внезапному душевному порыву, я подошел и обнял ее. Рами-И уткнулась лицом мне в плечо, ее волосы защекотали мне нос. Словно какая-то плотина прорвалась в ней, и она разрыдалась. Я стоял и ждал, легонько поглаживая ее по волосам и плечам. Наконец, выплакавшись и перестав всхлипывать, она решилась:

– Я слышала вчера, как ты разговаривал с Хави-Сна и с Рим-Са. Хави-Сна ты сказал, что я некрасива, а Рим-Са – что красива. Ты умен и хитер, Хуту-Лин, и я верю, что с тобой мы победим хара-нги и навсегда прогоним их в степь.

Я ругнулся про себя. Вот болван. Мог бы и сам догадаться, что девочка в соседней комнате жадно ловит каждое мое слово.

– Но скажи мне, – Рами-И всхлипнула, – ведь ты соврал Рим-Са и сказал правду – матери рода? И, если бы не такова была воля богов, ты не стал бы и смотреть в мою сторону? И ты не собираешься любить меня?

Адово воинство! Шихарова бнопня! Я стоял и перебирал весь свой словарь ругательств. Ну как ей объяснить, дурехе? Ведь что ей ни скажи, все поймет не так. Я молчал, но она и молчание умудрилась озвучить по-своему.

– Не надо, Великий. Не говори ничего. Я все понимаю, я буду мудрой. И буду тебе хорошей помощницей.

Шрацблат! Ну что мне оставалось делать? Я легонько куснул ее за ухо – здесь это заменяло поцелуй – и почувствовал, как она напряглась.

У местной женской одежды есть два несомненных преимущества – ее мало, и она очень легко снимается.

Получилось все довольно сумбурно – неудивительно, учитывая, что у меня это был первый опыт подобного рода. У Рами-И, как я понимаю, тоже. По-моему, ей было больно, но она и не пискнула. А после так вообще выглядела такой счастливой, что я, сам не понимаю почему, устыдился. Мы лежали, обнявшись, и на меня в какой-то момент вдруг накатило четкое ощущение, что я обнимаю Ирси. Я даже вздрогнул, Рами-И подняла голову и встревоженно-вопросительно на меня посмотрела. Я улыбнулся: «Муравей укусил», она тут же успокоилась и положила голову обратно мне на грудь. Интересно, с чего это я вдруг вспомнил Ирси? Наверное, решил я, это потому, что из девушек, до сегодняшнего дня, мне приходилось обнимать только ее. И ничего такого – исключительно дружеские объятия и дружеские же потасовки. Как-то само собой так получилось, что мы стали близкими друзьями, и наши отношения никак не перерастали во что-то большее. Хотя все вокруг и были уверены, что мы любовники… Эх, Волчья Ягода, как ты там? Как тебе живется и жива ли ты вообще? Я протяжно вздохнул, Рами-И сразу встрепенулась, вскочила и накинула одежду со словами:

– Прости, Хуту-Лин, я отвлекаю тебя от важных дел…

– Шрат, да перестань ты извиняться, – сказал я раздраженно, – я и так уже себя Шихар знает кем чувствую от этих ваших непрерывных величаний.

– Прости, больше не буду.

Я вздохнул и укоризненно на нее посмотрел.

– Ой, прости, – снова выпалила она и в ужасе закрыла себе рот обеими ладонями. Я засмеялся. Рами-И выпучила глаза, задрожала, сдерживая смех, но не выдержала и тоже расхохоталась красивым переливчатым смехом, хоть и немного с истерическими нотками. Я обнял ее и похлопал по спине:

– Пойдем, я поучу тебя держать меч.

Бойцом Рами-И оказалась прирожденным. Не скажу, что она научилась хорошо управляться с мечом за один день, – это невозможно. Но задатки у нее были прекрасные. В то же время вооружать ее мечом было еще рановато – вряд ли она оказалась бы серьезным противником даже для самого нерасторопного из хара-нги. Поэтому, подумав, я собрал все трофейные ножи, оставил самые тяжелые и плохо сбалансированные, а для остальных сшил на скорую руку перевязь из рыбьих жил. Рами-И подарком осталась довольна – она сразу поняла назначение этого предмета одежды, споро подогнала перевязь под свою фигуру, чтобы ножи плотно лежали на теле и не выпадали на бегу, проверила, легко ли достается каждый клинок, и успокоилась.

– Теперь, – сказала она торжественно, – десять хара-нги умрут прежде, чем умру я.

– Уже мыслишь лучше. – Я качнул головой. – Но все равно плохо. Ты не должна бояться смерти, это так. Но и спешить умирать тоже не должна. Ты нужна мне.

Я имел в виду, что мне нужны ее ум и смелость, но она все поняла по-своему. Ослепительно улыбнулась, ненадолго прижалась головой к моей груди, потом встряхнулась и выскочила за дверь, не в силах сдержать ликования.

Я покачал головой и вышел следом. Надо будет приглядеть за ней во время боя.

К вечеру меня снова посетила Хави-Сна.

– Еда кончается, – сказала она с порога.

Я удивился – да, людей в селении стало в сотни раз больше, чем раньше, но и рыбу теперь ловили по два раза на дню с помощью сетей. Неужели они выловили всю рыбу из реки? Хави-Сна подтвердила мое предположение:

– С каждым разом улов все меньше и меньше. Вчера за целый день поймали меньше, чем род съедает за полдня. Сегодня сети почти пустые. Рыба ушла, Великий.

Хави-Сна уставилась на меня с тревогой. Я подумал и спросил:

– На сколько хватит еды?

– Наш род стал очень велик, – покачала головой мать рода, – на три дня хватит. Потом начнется голод.

Я успокаивающе улыбнулся:

– Этого достаточно. Через два дня у нас будет много еды. Иди.

Но оказалось, что еды будет много уже через день.

К Двум Рыбам хара-нги вышли раньше, чем я ожидал, – ранним утром третьего дня на пороге моего дома появился запыхавшийся гонец. У Двух Рыб река прорывалась через небольшой скалистый хребет, образовывая в нем узкий проход – единственное удобное место для пересечения хребта и идеальное место для засады. Ни один нормальный полководец не повел бы свое войско в такую удобную ловушку без тщательной разведки, но вууль-ду раньше не приходило в голову использовать ущелье в таком качестве, и хара-нги обнаглели настолько, что проложили довольно заметную тропу по стене ущелья. Именно над этой тропой и сидели мои бойцы, готовые скинуть пару десятков громадных и неисчислимое количество просто больших камней на голову неприятелю. Лодка против течения идет не намного быстрее пешего человека, я надеялся на то, что мой передовой отряд задержит хара-нги, но рассчитывать на это не мог, поэтому немедленно объявил общий сбор. Действия моего войска были многократно отрепетированы, поэтому я не стал за ними следить, а бросился вверх по течению – к началу рва, одновременно концентрируясь на образе Хама-И. «Я слушаю, Великий», – прозвучал у меня в голове шелестящий голос. «Готовься», – сказал я ей, подбегая к кучке камней на вершине, – отсюда я уже свободно дотягивался заклинанием до нужного места и одновременно мог видеть почти все поле предполагаемой битвы. Сзади послышались легкие шаги, я обернулся, уже зная, кого увижу. Так и есть – Рами-И уже успела надеть перевязь и где-то обзавелась копьем.

– Позволь мне быть с моим родом, – сказала она.

Я помотал головой:

– Нет. Я уже все сказал еще вчера. Ты нужна мне.

Она вздохнула и собиралась что-то возразить, но я предостерегающе вскинул руку. Почудилось?

Нет, не почудилось – у самого горизонта показалась тонкая нитка дыма, – сработала моя сигнальная ловушка. От нее до нижнего конца рва было не больше пятнадцати ли.

– Быстро они, – пробормотал я и добавил уже про себя: «Давай, Хама-И». «Делаю, Великий», – прошелестел ее ответ, и через мгновение симпатическая связь разорвалась. Я вздохнул. Достойная смерть. Надеюсь, она была не напрасной, и моя задумка сработает. Я сел на камни и принялся ждать. Рами-И безмолвной статуей застыла рядом.

«Они идут», – сказал голос в моей голове. Атан-Тай, левый фланг. Сабельное мясо, вряд ли из его тысячи выживет хоть один. Точнее, хоть одна.

«Понял», – ответил я. Более я ничего не сказал, что делать дальше, Атан-Тай знал и так. А через несколько мгновений я и сам увидел выкатывающуюся из-за холмов темную массу.

– Их так много… – потрясенно выдохнула Рами-И.

Я молча кивнул. Тысяча Атан-Тая оказалась на самом острие атаки, и, как мне показалось, степняки прошли через нее, даже не задержавшись. До меня донеслись звуки битвы, а через мгновение разорвалась связь с Атан-Таем. Я поморщился – слишком быстро. Я надеялся, что ему удастся продержаться подольше. Очень подмывало бросить несколько Стрел Огня в гущу врагов – их было столько, что я не промахнулся бы и с этого расстояния. Но я не стал себя демаскировать, отлично понимая, что, стоит мне себя обнаружить, я немедленно стану главной мишенью для всей армии хара-нги.

Через некоторое время я заметил, что движение противника слегка замедлилось, и понял, что тысяча Атан-Тая все же сделала свое дело. Но в бой уже вступала тысяча Сие-Маю, а полчища врагов все врывались и врывались на будущий остров через нижний просвет. Шрацблат! Их больше шести тысяч! Намного больше! Я заколебался – если я сейчас подорву плотину, те, кто еще не оказался в ловушке, останутся снаружи и ударят нам в тыл, когда мы переправимся через ров. Но если не подрывать, то, того и гляди, хара-нги сбросят все мое войско в сухой ров. Тут поток врагов наконец закончился.

– Сие-Маю, отступай! – скомандовал я, активируя заклинание. Нащупал Длинной Рукой установленный на нужном месте камень и столкнул его. Земля легонько вздрогнула, я крикнул: – Рами-И, за мной! – и бросился ко рву. Вряд ли я что успею сделать, если мне не удалось подорвать плотину, но оставаться здесь, не выяснив этого, я тоже не мог. К счастью, все прошло, как задумано: когда я выбежал на берег рва, он уже почти по самые края был заполнен бурлящей грязной водой. Отлично. – Сие-Маю, отступай бегом! Рав-Сама, атакуй!

Звуки битвы уже заполняли все пространство – хара-нги, как и ожидалось, быстро теснили ко рву мое войско. Даже быстрее, чем ожидалось.

– Великий, вода уходит! – прозвучало в голове долгожданное сообщение. Слава Девяти! Слава Великой Рыбе! Слава всем, кто там ни есть! Я потянулся Длинной Рукой к камню, установленному над одним из мехов с гремучей водой. Опять легкая дрожь земли, и через некоторое время вода во рву успокаивается. Ловушка захлопнулась. Тут же пропадает связь с Рав-Самой.

– Ко рву! Уходим! – кричу я по всем каналам и даже вслух, бросаясь в воду. Теперь наступает моя работа. На берегу новообразованного острова появляются бегущие фигурки – остатки моего воинства спешно отступают. Но я не смотрю за ними – я бегу к нижней части рва. Ров узок, но не настолько, чтобы его можно было перепрыгнуть. И не настолько мелок, чтобы его можно было перейти вброд. Сейчас хара-нги поймут, что оказались на острове, и наверняка бросятся назад, к нижнему перешейку. А там собирается большая часть моего войска, там же буду я сам. Там ловушки, там отравленные шипы, там ждут своего момента подготовленные заклинания. Мы удержим их на острове. Должны удержать. Я открываю канал Тьмы и щедро зачерпываю из него энергию – стихийных сил мне сегодня не хватит.

На всем протяжении рва к нему выбегают люди. Не нужно присматриваться, чтобы разобраться, кто из них кто: вууль-ду, не останавливаясь, прыгают в воду, а хара-нги замирают в трех шагах ото рва, словно наткнувшись на каменную стену. У перешейка уже идет бой. Я с ходу кидаю в толпу пару Стрел Огня и активизирую первый ряд Призрачных Лезвий. Энергетический поток, забираемый заклинаниями, столь силен, что у меня шумит в ушах и перед глазами плывут черные круги. Но эффект того стоит – все пространство длиной в пол-ли и шириной в одну десятую, только что заполненное хара-нги, вдруг подергивается призрачной рябью. Словно ряд невидимых косарей-гигантов взмахнул своими косами – перешеек немедленно очищается. Хотя «очищается» – не то слово, что-либо более грязное, чем этот участок земли, представить сложно.

– Иша-Ма, Ара-И, что у вас? – зову я своих генералов, защищающих сейчас верхнюю плотину – ту, которая образовалась, когда второй обвал закрыл воде выход назад, в обмелевшую реку.

– Река совсем высохла, – приходит спокойный ответ. – Хиссум будет поистине чудовищен. Хара-нги здесь мало, мы легко их сдерживаем.