Текст книги "Восход над Шалмари"

Автор книги: Андрей Имранов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Андрей Имранов
Восход над Шалмари

Беда пришла, когда ее никто не ждал. Группа йельмов Сахаота – много позже выяснилось, что их было шестеро, – напала на городок ранним субботним утром, когда даже те немногие, что хотя бы могли себе представить сущность противника, спали крепким сном. Соответственно, никаких шансов у жителей не оставалось, и относительно счастливыми можно было назвать тех, кто умер, не успев проснуться. Впрочем, таковых было большинство. Йельмы не то чтобы очень могущественны, они всего лишь полуживые сгустки огня. Но в данном случае и этого оказалось достаточно – после того как трое из них совместными усилиями сожгли стража, успевшего спросонья установить колокол, противников у птиц ада не осталось, и они спокойно приступили к уничтожению всего живого.

СЕМЕН

Светало. Поплавки миниатюрными бакенами покачивались на исходящей паром зеркальной глади озера. Семен вытащил одну из удочек, проверил наживку – в порядке. Сан Саныч вопросительна взглянул с соседнего мостка: что, мол, клюет? Ничего, качнул головой Семен и опять обратился в почти буддистское «созерцание лотоса». Все отчетливей вырисовывались сосны на противоположном берегу; небо, густо-синее за спиной, на востоке переливчато розовело – наступал рассвет. Нельзя сказать, что Семен был заядлым рыбаком, но такие минуты единения с природой – в момент прихода нового дня – давали ему заряд бодрости на несколько недель, и в основном ради них, а не ради улова он и ходил иногда с соседом по выходным на Коряжное. Саныч, кстати, рыболовом был как раз заядлым и жутко расстраивался всякий раз, когда не удавалось наловить хотя бы на уху. Семен, чувствующий в подобных случаях некоторую вину (как-никак, он свое получал всегда), пытался утешать: дескать, много ли наловишь в десяти километрах от химического Саратова-47?

Саратова-47, закрытого города, давно уже ставшего для него домом и работой. Семен оглянулся, хотя знал, что ничего не увидит из низины, и обомлел – зарево поднималось над Сорок седьмым, зловещее и широкое, ничуть не уже того, что на востоке, но обещающее смерть, а не жизнь; и последние звезды плыли и мерцали в дрожащем воздухе.

– Ё… – растерянно произнес Саныч. – Что же это? Никак на объекте пожар, а, Сень?

Нет, завод тут ни при чем, хотел ответить Семен, но не успел: его настиг удар разорвавшейся связи, и, разбрасывая на бегу мешающие снасти и скидывая длинный плащ, он уже знал, что поздно что-либо делать, что уже случилось непоправимое, которое не должно, не имело права случаться и все же вот – случилось. Знал, но бежал и судорожно ерзал в сиденье, пока подсевший аккумулятор служебного «козловца» раскручивал остывший мотор, и, мертвой хваткой вцепившись в баранку, на жуткой скорости гнал машину по колдобинам проселочной дороги. И за десять минут – вместо обычного получаса – выбрался на шоссе. Возле шлагбаума никого не было, длительно погудев пару раз, рванул прямо через него и еще через десять минут был у первых домов.

Все зря.

Домов как таковых уже и не было – обугленные руины, поднимающиеся не выше второго этажа. Стояли две машины со звездами на зеленых бортах, видимо, с поста. Людей видно не было. Семен вышел из машины, подошел к ближайшему пепелищу. Ему приходилось бывать на пожарах, обычно в сгоревшем доме можно различить остатки мебели, металлические и каменные вещи остаются почти целыми, да и люди редко сгорают дотла. Но здешние остатки не имели с ранее виденными ничего общего – излучающая жар оплавленная земля с глубокими трещинами напомнила ему Толбачик, увиденный им лет десять назад. Такие же округлые черные формы, под которыми едва угадывалось движение раскаленной земной плоти. Сан Саныч тоже вышел из машины, подошел, встал рядом. Взглянув на его вытянувшееся лицо, Семен вдруг почему-то вспомнил, что фамилия Саныча – Петляков. Откуда-то слева подошли двое военных. Лейтенант и сержант в форме войск химзащиты. Увидев людей, они явно обрадовались, но долгу остались верны – сержант первым делом потребовал у Семена документы. Семен предъявил. Саныч, не оборачиваясь, махнул рукой в сторону машины – в сумке.

– На рыбалку ездили. На Коряжное, – не ожидая неизбежного вопроса, сообщил Семен. И добавил: – На шлагбауме никого нет.

Как и ожидалось, эти двое оказались с поста. Оба срочники, и, «кроме отца-командира», семьи в городе ни у кого не было. Вторая машина тоже с поста, ее вел капитан, а у него семья была. И он пошел в город, хотя и сам понимал бессмысленность этой затеи. Больше людей поблизости не имелось. Лейтенант, молодой и возбужденный, резко жестикулируя и, похоже, от волнения слегка заикаясь, описывал подробности: южный пост был ближе к городу и немного выше, так что вид на Сорок седьмой оттуда открывался неплохой. Семен прислушался.

– …а тут ка-ак дыхнуло, и т-так «у-у-ух!», и волной сзади, и сразу жара такая, что волосы з-затрещали, а нам на военке фильм про атомную бомбу показывали, ну, думаю, все, звиздец, накрывайся простыней и ползи к кладбищу. А потом думаю: в фильме ярко было, как солнце взошло, а тут – как костер горит; ага, думаю, опять наврали суки лампасные, еще как есть чему на заводе взрываться, вышел, гляжу – и впрямь: у самого объекта полыхает и волны во все стороны красные и искорки махонькие такие – куда упадет – взрыв…

– Погоди, – перебил Семен, – откуда, говоришь, началось?

– Да от объекта же, п-прямехонько у проходной рвануло – я прям видел, как от вышки куски летели. Видать, завезли с пятницы какую-то гадость и оставили на дворе, а оно там возьми и заброди…

Подозрения подтверждались. И без этой информации Семену было ясно нездешнее происхождение катастрофы, но слова лейтенанта относительно эпицентра расставили точки: некто с изнанки нанес удар, наплевав на особый статус порталов и с той и с этой стороны. Странные события и предчувствия последних недель получили апокалиптическое продолжение. Сейчас Семен был уверен, что ему известна причина случившегося – что-то неуловимо вертелось в памяти, что-то очень важное, что было первой каплей, предвестником пролившегося огненного ливня…

* * *

По дороге на работу Семен увидел в автобусе эльфа. Следует сказать, что в автобусе единственного в Сорок седьмом постоянного маршрута по утрам народу столько, что дышать приходится вполвздоха, где уж тут попутчиков разглядывать, так что эльфа он увидел не сразу. Сначала почувствовал этакое скопление структур, обернулся посмотреть (вдруг кто знакомый) и увидел роскошную шевелюру, возвышающуюся над остальными головами, слегка упираясь в потолок. Ну шевелюра как шевелюра, мало ли какие бывают – но из этой торчали два треугольных уха, покрытых короткой шерстью. Одна из обративших на себя внимание Семена структур висела у эльфа над плечом, наверняка какое-то из низших принуждений – вокруг эльфа оставалось пустое пространство радиусом с полметра. («Вот это здорово», – подумал Семен.) Смутно ощущалось присутствие еще каких-то заклинаний, должно быть облика или, скорее, воздействия, поскольку народ в автобусе на очень нетипичного пассажира не обращал никакого внимания. Эльф, похоже, взгляд почувствовал и развернулся с неуловимой грацией, два совершенно кошачьих глаза пристально уставились на Семена. Эльф на классического из фэнтезийных книжек походил мало, и Семен сразу вспомнил, как кто-то, вроде Володя Чертанов, говорил, что до книжек Толкина эльфов называли вовсе не эльфами, а людьми-кошками, или кошколюдами. Причем в порталах на территории бывшего СССР – вплоть до конца восьмидесятых.

На взгляд Семена, кошачьего в эльфе было не так уж и много. Разве что глаза – крупные, зеленые, с вертикальными зрачками. В общем, создавалось впечатление странной и немного тревожной красоты. Семен пожал плечами, эльф то ли улыбнулся, то ли оскалился, коротко продемонстрировав великолепные клыки («Хорош!» – восхитился Семен и отвернулся. Вопреки ожиданиям, сошел он не у объекта, вместе с Семеном, а на Выселках, где начинались коллективные сады и ничего интересного, на взгляд Семена, не наличествовало. Хотя, кто их знает, этих эльфов, может, решили у себя помидоры разводить. Или картошку. Пытаясь добросовестно, но безуспешно представить эльфа, окучивающего картошку, Семен и доехал до своей остановки.

– А я сегодня в автобусе эльфа видел, – объявил Семен Владимиру Вячеславовичу, проходя мимо его стола к своему месту.

– А дракона не видел? – поинтересовался ВэВэ, не поднимая глаз.

– Дракона в автобусе? – заулыбался Семен. – Не разглядел, тесно было. А что, они вместе должны были быть?

– А ты не знал? Эльфы без драконов в автобус не заходят. – ВэВэ оторвал взгляд от замысловатых загогулин какого-то графика и поинтересовался: – Ты, часом, не шутишь?

– Да что вы, Владимир Вячеславович, – сделал вид, что обиделся, Семен, – я совершенно серьезно.

– Погоди, ты хочешь сказать, что в самом деле видел в автобусе эльфа?

– Ну да. Именно в автобусе и именно эльфа. Как на картинке. А что такого? Шадрики вон аж в электричке катаются.

– Так. Садись. Сейчас у нас будет серьезный разговор. Если ты не шутишь, конечно. Но если шутишь, то глупо. Лучше признайся, пока не поздно. Не шутишь? Ну ладно. Опиши этого… эльфа.

– Э… ну я ж говорю – как на картинке. Ростом не меньше метр девяносто. Волосы – как у поп-звезды семидесятых, уши большие и треугольные, глаза кошачьи, нос, губы и лицо вообще почти человеческие. Вот только лицо вроде бы эдакое… короткошерстное… не разглядел точно, но ощущение – типа замши.

– Ты еще скажи – плюшевое. Плюшевый эльф, ха!

– Ну да. А еще зубы хорошие – любая кошка позавидует. Одет… ну, в общем, обычно одет – курточка там неприглядная, брюки… вроде… не разглядывал особенно. Заклинаний на нем было с пяток.

– Каких? – немедленно вскинулся ВэВэ, лучший заклинатель портала Северный.

– Владимир Вячеславович, вы же знаете, я в этом не мастак. Что есть что-то, это почувствовал, а что именно и сколько – без понятия. Какое-то воздействие было – типа того, что вы с чемоданом показывали, – к нему никто ближе полуметра не подходил, хотя в утреннем автобусе… ну вы представляете, да? Еще облик был наверняка: на него никто, кроме меня, внимания не обращал. Кстати, а можно на меня что-нибудь эдакое наложить, а? Чтобы в автобусе без давки?

– Можно, но слезет быстро. Поскольку без подпитки. Но ты не отвлекайся. Еще что-нибудь характерное заметил?

– Вроде нет, хотя… рисунок у него на правом виске, от глаз.

– Нарисуй. – ВэВэ перевернул листок с графиком и сунул карандаш.

Рисовал Семен неплохо и своим творением остался доволен: простой, но эффектный орнамент выглядел гармонично и завершенно. Семен нанес еще пару штрихов и поднял глаза на шефа. ВэВэ имел вид совершенно загипнотизированный.

– Э… Владимир Вячеславович, – встревожился Семен.

ВэВэ с трудом оторвал взгляд от рисунка и уставился на Семена.

– Если ты прямо сейчас скажешь, кто показал тебе этот рисунок и надоумил на подобный розыгрыш, обещаю, никаких последствий не будет. Ни для кого. Но, если это выяснится потом, гарантирую, выговором не отделаешься. Понимаешь?

– Это не розыгрыш. – Семен обиделся всерьез. – Вам написать докладную? В трех экземплярах?

– Обязательно напишешь. И не дергайся так, дело действительно серьезное. Серьезнее, чем ты думаешь. Ладно, пока будем считать, что я тебе поверил. А теперь слушай, почему того, что ты мне рассказал, быть не может.

Во-первых, вспомни-ка для начала о компьютерной реконструкции из книги Миллера, которую ты назвал «картинкой». И подумай… Ничего не придумывается? Ладно, подскажу: сколько разумных видов в книге представлены не фотографией, а реконструкцией? Ага, вижу, начал понимать. Правильно, Homo Panthera Sapiens, сиречь эльфы, и Pterosaurus Sapiens. Думаешь, почему ты мне про эльфа, а я тебе про дракона? А? Причин тому несколько, основные: эльфы очень редко попадаются даже на той стороне, и вдобавок они считают, что точное изображение может быть использовано врагом против субъекта этого самого изображения. Не без оснований, кстати, считают.

Во-вторых, эльфы образуют очень замкнутый социум. Япония до XIX века – весьма слабое подобие. Эльф может покинуть пределы своего клана – и никогда не будет допущен обратно. Такое у них практикуется – межклановые браки не редкость, но земли своего народа эльф покидает только в самом крайнем случае, потому что после этого его не примет никакой клан. Эльф просто будет убит, как только попытается вернуться. По имеющимся данным, из считаных единиц эльфов, покидающих земли А-Шавели, большинство кончают с собой – косвенным образом – сразу после выполнения дела, которое вывело их из лесов. Из оставшегося меньшинства большинство возвращаются в леса, чтобы погибнуть от рук сородичей. И только меньшинство меньшинства из считаных единиц остается в большом мире, стараясь жить отдельно и особо на глаза никому не попадаясь. А ты его увидел в автобусе.

В-третьих. У А-Шавели есть столица – Шалмари. И в нее изредка даже допускаются некоторые представители неэльфийского вида. Торговцы в основном. Все как один из проверенных родов, веками ведущих торговлю с Шалмари. Поэтому в большой мир и к нам проникают иногда довольно подробные сведения о внутреннем укладе жизни эльфов. Например, о сихкхи – рисунке на правой стороне лица. Для эльфа это одновременно паспорт, герб и обозначение текущего статуса. Твой эльф, опуская подробности, которые ты мог в рисунке не запомнить или исказить, – райе клана Ар-Шавели, в поиске. Проще говоря, наследный принц эльфов. Моих знаний недостаточно, чтобы представить, какой такой поиск мог вывести его из лесов, не говоря уже о том, чтобы привести сюда. Но в любом случае это мне не нравится.

И наконец, в-четвертых и в-главных. Я пока еще здесь начальник. И знаю обо всех проходящих через портал как с той, так и с этой стороны. Надо ли мне тебе говорить, что прохождение через портал эльфа не было зарегистрировано не только за последний период, но и за все известное мне время существования портала, и я уверен, вообще всех порталов? Ну как?

– Впечатляет, – ошарашенно отозвался Семен. – А может, он под чужим обликом прошел? Шадриком, там, каким обернулся?

– Нет. – ВэВэ поморщился. – Не говори того, чего не знаешь. Наверняка в силах эльфа создать облик, который обманет любого, но через портал он под ним пройти не сможет. Но это неважно. Неважно даже то, что в теории можно пройти и не через портал, а где-нибудь в окрестностях. Не будем плодить сущностей. Тем более что надобности в этом нет. Скорее всего, никакого эльфа ты не видел.

– Да не вру я! – вспылил Семен.

– Не перебивай! Я же сказал, что верю тебе. Ты видел то, что тебе показали. Кто-то, какой-нибудь рауш, келем или, скорее всего, шадрик надел облик эльфа и его тебе продемонстрировал. Со вполне предсказуемыми последствиями и насквозь непонятной целью.

– Извините, Владимир Вячеславович. Думаете, шадрик? Пошутил, что ли?

– Может, пошутил, а может, и нет. Пусть тебя их добродушный вид не обманывает. По некоторым нюансам души они похлеще чеченцев будут. Кстати, у тебя же среди них приятель есть? Вот ему и расскажи свое чудное виденье. Вдруг что умное присоветует.

– А можно? Я имею в виду, вдруг это он и был?

– Какая разница, хуже не будет. Если он причастен к этому случаю, он и так все знает. А если не причастен, то мог что-то слышать от своих. Происхождение феномена явно с той стороны, из наших так шутить некому, а слухами земля полнится. Порасспрашивай ненавязчиво, потом мне расскажешь.

– Как скажете, Владимир Вячеславович. Семен поднялся и пошел к своему столу.

– Погоди. Докладную напиши. Можешь в одном экземпляре.

Вопреки желанию, с Оскаром Семен в тот же день не встретился. Сразу после обеда вернулся Ваня Иртыш, его два часа разгружали всем отделом, потом до вечера монтировали стенд. Пришел Рудчук со второго этажа, ходил вокруг полусобранного стенда и облизывался. Ему непременно хотелось запустить его прямо сейчас. На другой день пошли привычные для всякой российской техники проблемы. Рост-Приборовский сверхточный сверхстабильный источник питания (аналогов в России нет, зарубежные в десятки раз дороже) упорно держал на основном выходе ток, завышенный раза в полтора, хотя на контрольном демонстрировал полный порядок. В результате преобразователь выдал такой уровень девиации, что у Рудчука чуть нервный припадок не случился. Вдобавок для подключения восьми субблоков-сателлитов вместо кабелей в поставку были элегантно подложены шестнадцать хитромудрых разъемов и восемь кусков очень многожильного провода. Проблема, как выяснилось позже, заключалась в том, что разъемов-пап было девять, а мам, самое печальное, – семь. Технику, которому отдали паять кабеля, это было глубоко фиолетово, поэтому с Аранаутова, стоящего у последнего восьмого субблока и держащего в руках кабель папа-папа, можно было ваять аллегорическую статую «Растерянность». Или даже «Обалделость».

Таким образом, с Оскаром Семен смог встретиться только через два дня.

Оскар сидел на своем любимом месте и поглощал пиво. Три бутылки «Балтики» стояли уже пустые, еще две ждали своей очереди.

– Шадрик, – сообщил Оскар.

– Шадрик, – согласился Семен.

– У тебя задумчивый вид сегодня, – сказал Оскар. – Садись, выпей пива и забудь о проблемах хотя бы на время.

– Я третьего дня в автобусе эльфа видел, – не стал тянуть резину Семен.

– Это и есть причина глубоких размышлений, следы которых столь явственно читаются на твоем лице? – Шадрик прищурил глаза, что означало веселье. – Друг мой, поверь старику, ты стал жертвой розыгрыша.

– Да нет. То есть, может быть, и стал, но думал я сейчас не об этом. А о своей работе. Но это тебе неинтересно, поэтому я сказал тебе об эльфе. Потому что об эльфе тебе, наверно, интересно.

– Не очень интересно.

– Угу. – Семен почему-то почувствовал досаду.

– А что тебе твой покровитель сказал?

– То же самое. Что меня надули. Но встревожился. Сказал, чтобы я с тобой поговорил.

– Э… – Оскар прищурился сильнее. – Может, он меня подозревает, а? Скажи ему, пусть не тревожится. Вредно это, да и незачем. Если бы я захотел вас обмануть, я бы обманул, поверь мне. А твой обманщик – совсем плохой обманщик, молодой, видимо.

– Почему?

– У пошутившего над тобой не хватает чувства меры. Это очень распространенная ошибка, особенно среди молодых. Если я скажу тебе, что уронил серебряную монету в лужу перед входом в это злачное заведение, возможно, я смогу ранним утром наблюдать тебя, старательно ее осушающего. Это будет означать, что моя шутка удалась. Если же я скажу, что уронил туда бриллиант размером с кулак, это будет означать, что у меня нет чувства меры. Понимаешь?

– Понимаю. Погоди, так ты не терял монеты… ээ… когда это было? На прошлой неделе вроде?

Оскар совсем зажмурился:

– Я слишком стар, чтобы перепрыгивать лужи. А ходить в мокрой обуви я и в молодости не любил. У вас хорошая еда и хорошее питье, но погода, на мой взгляд, никуда не годится. Вам надо над ней поработать.

– Сентябрь же, – растерянно сказал Семен и расхохотался.

– Не оправдывайся. – Шадрик открыл глаза. – Какой он, ша велар, которого ты видел?

– Я шефу его описал. Шеф сказал, что он – эльфийский принц и чего-то ищет.

– Райе, стало быть. Какого клана, не сказал?

– Всехнего. Самого большого. Или самого главного.

– Ар-Шавели. Аэ. Это уже не с кулак бриллиант, а с корову. Совсем глупая шутка. Совсем не смешно.

– Вот и шеф сказал, что плохая шутка.

– Умный он, твой шеф. Только слишком умный. Скажи ему, чтобы не беспокоился. Я поговорю с моим родом – если что узнаю, скажу тебе.

– Спасибо, – с облегчением сказал Семен.

– Потом благодарить будешь. И…

– За мной не заржавеет, – поспешно сказал Семен и явно попал в точку: Оскар выглядел довольным донельзя.

– Дня через три, – сказал Оскар и, увидев удивление собеседника, добавил: – Сейчас у моего рода… праздник. Все там, – он махнул рукой в сторону объекта, – завтра кончится. Я сам только сегодня утром вернулся.

– То-то я смотрю, все ваши куда-то пропали. А что сам не сходишь?

– Я же говорю, сегодня утром через врата проходил. Завтра обратно пойду, еще через день вернусь – те же два дня. И голова разболится. Ноги еще утруждать. Лучше здесь буду.

Семен усмехнулся:

– А ты не пей много. Мало ли что праздник. Полчаса побыл – и обратно.

Шадрик явно удивился:

– Друг мой, ты глупость сейчас сказал. Сколько бы я ни пил, нельзя через полчаса обратно. Совсем без головы остаться можно.

– Как – без головы? – теперь удивился Семен. – У вас что, правило такое?

– Не у нас, а у вас. Аэ. Понял! Как же так, не я, а ты у портала работаешь, а про него меньше меня знаешь? Если сейчас через врата ходил, снова во врата сразу нельзя. С ума сойдешь. Или совсем умрешь. Ты что, не знал?

– Первый раз слышу, – смущенно признался Семен. – А когда можно?

– От головы зависит. Если голова совсем молодая, через неделю – самое раннее. Если как у тебя – дня через три-четыре. А мне и через день можно. Можно и быстрее ненамного, но голова болеть будет. И сны дурные сниться. Так я лучше здесь буду.

– Понял, – сказал Семен, вставая. – Ну я пошел, Шадрик.

Семен шел, обдумывая слова Оскара насчет порталов, и ощущал какую-то неправильность. Нет, насчет достоверности полученной информации он не сомневался: шадрик не настолько глуп, чтобы обманывать его в том, что он может легко проверить. И то, что он раньше ничего не знал про эту особенность порталов, его в общем-то не удивляло – хоть и работая при портале, он никогда особо не интересовался ни самим порталом, ни тем, что за ним находится. И заклинания учить особо не порывался, хотя ВэВэ и говорил, что у него есть несомненный талант. Просто технарь он и есть технарь. И пусть где-то есть места, где люди летают не самолетами или хотя бы там дирижаблями, а только потому, что сотворили соответствующие заклинания. Пусть эти места будут сами по себе, а он, Семен, сам по себе. И ничего с ними общего он иметь не желает. Но было еще какое-то далекое смутное воспоминание, оно крутилось в голове, вызывая легкий дискомфорт, и явно не вязалось с только что полученной информацией.

* * *

Хотя Семен и не видел причин не верить Оскару, но, верный своему принципу «проверяй и перепроверяй», решил поспрашивать шефа о портале, дождавшись удобного случая. Удобный случай представился скоро, на вечерней гулянке по поводу дня рождения кого-то из бухгалтеров. Семен появился в самом разгаре и уточнять, чей именно день рождения, не стал – какая, собственно, разница? Дождался очередного перекура и подошел к некурящему шефу:

– Владимир Вячеславович, а правда, что через портал часто ходить нельзя?

– Хм. И где это ты узнал? – насторожился шеф.

Тут бы Семену сказать что-нибудь вроде «прочитал где-то», но он, не подумавши, ляпнул:

– Оскар сказал.

Владимир Вячеславович не на шутку рассердился:

– Ты, Семен, охренел, что ли? В конце концов, ты где работаешь? Почему о том, что ты знать обязан, ты узнаешь от чужих? Я ж каждую неделю литературу вам, неучам, чуть не под нос подсовываю. Не любишь Миллера, так вон Лавров, твой коллега, между прочим, отличную монографию опубликовал. И не говори, что не знаешь, хотя бы из вежливости мог прочитать. В чем дело, Семен? Мне что, каждую неделю экзамен на знание азов проводить? А если тебе – всякое бывает – придется на ту сторону сходить? А ты, скажем, калькулятор забудешь и сразу обратно через портал побежишь? И прямиком в психбольницу, а?

– Да перед переходами же всегда инструктажи проводятся… – попробовал возразить Семен.

– Всякое может случиться. Может и инструктаж некогда провести будет. И потом, переход – это первый момент. Ладно, не знаешь чего-то, я тоже всего не знаю. Но тебе что, спросить не у кого? Я понимаю, вы там с этим шадриком спелись на почве совместного алкоголизма, но надо же соображать немного! Бдительнее надо быть. Не сметь ухмыляться! За три года твоей работы здесь было довольно тихо, думаешь, так всегда бывает? Чужие они и есть чужие, и вовсе они не идеалы нравственности, экземпляры среди них те еще попадаются. Воспользуется какой-нибудь из них твоим незнанием и нанесет непоправимый вред. Кое-кому на той стороне порталы – как бельмо на глазу.

– Кому? – удивился Семен.

– Читайте книги, молодой человек, в них все написано. В общем, так: премии лишать тебя пока не буду, но выговор, будь добр, получи. За невежество. Впредь наука будет.

– Понял, Владимир Вячеславович, обещаю почитать. – Семен был обескуражен, но не сдавался: – Но в книге, пока до сути доберешься… Вы бы вкратце объяснили, почему часто через портал ходить нельзя?

– Ни черта ты не понял. Прямо как ребенок: «Почему солнце круглое?» Потому что все взаимосвязано и вкратце никак не получается. Вот что такое портал?

– Ну-у… окрестность точки перехода между… э-э… сингулярными вероятностными моделями, вот.

– Умные слова говоришь, а смысла не понимаешь. Что, без портала точки перехода не будет? То, что ты назвал, – это место расположения портала, а не сам портал. Короче, уравнение Боше-Зельдовича помнишь, надеюсь?

– Естественно. Фи тау на дэтэ равно…

– Уволь. Еще бы ты его не помнил. В сущности, вся наша область деятельности из него вытекает. Так вот, точка перехода – это не совсем корректное название локального экстремума функции Зельдовича. Выражаясь популярно, в этой точке две смежные вероятностные модели наиболее схожи. И, немного подкорректировав то, что мы в силах корректировать, то есть тау и хи, можно осуществить перенос физического тела из одной модели в другую. Сколько на это надо энергии, ты можешь подсчитать самостоятельно.

– Но это же означает, что можно обойтись без портала?

– К чему я и веду. Можно, если ты способен оперировать энергетическими связями на микроуровне. То есть если ты хороший маг или если у тебя есть машина Римана. Собственно, портал и есть риманова машина, увеличенная до безобразия. И не спрашивай меня, откуда она берет энергию. Этого теперь никто не знает. Но, будь портал только римановой машиной, не возникло бы интересующей тебя проблемы. Дело в том, что портал – это очень сложное устройство со многими функциями. И проблема релаксации напрямую связана с той из них, которая в момент перехода вкладывает тебе в голову язык, обычаи и особенности той местности, в которой ты оказался. Причем в последней редакции. То есть портал каким-то образом поддерживает связь с окружающим пространством на обеих сторонах своего расположения. А продолжительность периода релаксации, в свою очередь, связана со способностью индивидуума к обучению. Природа этих связей до конца не выяснена, есть несколько гипотез. В монографии Лаврова они все подробно рассмотрены. Кстати, там же он и свою идею выдвинул, весьма и весьма достойную. Он опирается на наделавшую в свое время шуму гипотезу о потоке информации, но…

– Сема! Владимир Вячеславович, имейте совесть! – Молоденькая бухгалтерша, Вера вроде. В заметном подпитии. У нее, что ли, день рождения? – Ни с-слова о работе. Берите рюмки.

Дальше было все как всегда – тосты, задушевные разговоры, буйное веселье, шумный поход до остановки. И ничего примечательного не было бы дальше в тот вечер, если бы не озарение, вдруг посетившее Семена при взгляде на покачивающуюся походку идущих впереди дамочек. Ну, конечно! Пьяная мамаша! Тогда, давным-давно, почти двадцать лет назад…

* * *

Хотя мама свою работу всегда только ругала, Семе мамина работа нравилась. Куда больше, чем работа папы Саши. У отчима всегда беготня, шум, папа Саша на кого-нибудь кричит, иногда приходит злой Главный Инженер и кричит на папу Сашу. И на Сему никто внимания не обращает, разве что скажут: «Мальчик, не мешай». Неинтересно. То ли дело у мамы: никто на нее не кричит, даже Главный Инженер, проходя, кивает и говорит: «Здравствуйте, Тамара Владимировна» или «До свидания, Тамара Владимировна». Сразу видно, уважает. А если кто-нибудь утром опоздает, то картинка получается точь-в-точь как в школе: опоздавший мнется и оправдывается, а мама (ну прям учительница) строго так ему выговаривает. Но в школе все-таки дети, а тут взрослый человек переминается с ноги на ногу и лепечет что-то невразумительное. Значит, мама главнее даже учительницы.

И даже став старше и поняв, что должность вахтера отнюдь не самая главная на заводе, Сема частенько после школы шел Не домой, а к маме на вахту. Просто так, посидеть. Попить чаю, полистать прошлогоднюю подшивку «Огонька» или, представляя себя разведчиком, понаблюдать за прохожими через узкую амбразуру окна. Особенно за теми, которые входили и выходили в дверь здания напротив. Здания, в котором размещалось какое-то учреждение с громоздким и непроизносимым названием. Это много позже Семен узнает, что в шестом корпусе ВНИИГСКВТ размещается портал Тайга. А тогда детским любопытным взглядом он быстро приметил необычность многих из тех, кто проходил через высокие двустворчатые двери напротив его наблюдательного пункта. Несколько раз он пытался привлечь внимание мамы восклицанием «Смотри, какой дядя вышел!», мама смотрела, но не понимала. Объяснить, чем этот дядя привлек внимание, не получалось – как только находилось слово, объясняющее странность прохожего, становилось ясно, что не такой уж этот прохожий толстый или там высокий. И руки не такие уж длинные. Сема пожимал плечами и буркал лишь: «Не видишь, что ли, странный». Мама смеялась, ерошила ему волосы и называла фантазером. Так что Сема через некоторое время эти попытки оставил, но наблюдения не забросил.

На немолодую женщину в зеленом платье с ребенком на руках он обратил внимание в тот момент, когда она подошла к тем самым дверям, явно собираясь войти. В это время дверь открылась, оттуда вышел мужчина в свитере (вполне обычный), увидел женщину и задержал начавшую закрываться дверь, приглашая заходить. Женщина, однако, заходить не стала, улыбнулась, что-то сказала, указав свободной рукой на спящего ребенка и, не оборачиваясь, пошла по улице. Мужчина пожал плечами, отпустил дверь и тоже ушел. Однако не прошло и пяти минут, женщина с ребенком появилась у двери снова. Разведчик Кузнецов, которым в это время был Сема, насторожился. На этот раз объекту наблюдения никто не помешал, и он, то есть она прошла внутрь здания. «А дверь-то еле-еле открыла – тяжелая, – подумал разведчик. – Чё ж не зашла, пока открытой держали? Что-то тут нечисто». Некоторое время Сема еще постоял на посту, ожидая продолжения, но не дождался. Опять он увидел ее случайно. Вечерело, мама уже собиралась «сдавать пульт на охрану», Сема, проходя, бросил взгляд в окно и увидел ту же женщину, стоящую, прислонившись к закрытой двери. Лицо раскрасневшееся, платок сбился в сторону, и из-под него свисают пряди волос. Ребенок проснулся и, что-то радостно лепеча, размахивал руками. Женщина вдруг резко оттолкнулась от двери, чуть не упав (Сема вздрогнул), и пошла по тротуару, заметно покачиваясь. Пьяных Сема видел достаточно, и воображение быстро нарисовало ему темную комнатку, небритых мужиков, самогонный аппарат и тетку, которая, настороженно оглядываясь, стучится в дверь этой самой комнаты. Вот пьяных женщин ему до этого видеть не приходилось. Тем более что у этой был на руках ребенок. Наверное, еще и потому, что возраст у той женщины был примерно такой же, как у мамы, картина уходящей покачивающейся фигуры с ребенком, выглядывающим из-за плеча, врезалась Семену в память отчетливо и надолго.