Текст книги "Куклы вуду (СИ)"

Автор книги: Андрей Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Третья глава

1

Несмотря на то, что Марина уже маленькая дьяволица, то даже она не могла знать того, что, если долго не смазывать ружейным маслом пистолет, то он может не выстрелить в один подлый момент. Он хорошо заряжен, он снят с предохранителя, кроме того, что это летальное оружие, но… При нажатии на курок, у Марины произошла осечка.

Мать, что есть силы вцепилась в этот пистолет. Ей наверно опять подумалось, что там нету патронов. Она не подумала, что, если девочка нажмет на курок еще раз, то мамочке может уже не повезти. Она пыталась вырвать у нее из рук проклятый пистолет, но… Девочка в несколько раз сильнее взрослого мужика.

– Смотри, Марина! – решила она пойти на хитрость, – к нам какой-то взрослый мужик лезет в окно!

– Что? – переспросила девочка, словно не расслышала.

– Взрослый мужик! Мужик.

Поскольку в сторону окна девочка была повернута спиной, то ей пришлось поворачиваться, и тут-то мать пистолет и выхватила.

– Какой мужик?

– А, он наверно упал!

Мать сию же секунду метнулась в сторону окна, пока до дочери еще не дошло, что та ее дурит. Она быстренько распахнула форточку (та была полуприкрыта) и запустила в окно пистолет.

– Ты что сделала?! – вытаращилась на нее дочь.

– Это пистолет того дядьки, – промямлила мать, словно больше не знала, чего бы еще такого ляпнуть в свое оправдание.

– Что?

– Он хотел залезть в окно, забрать пистолет назад, но не удержался и вниз полетел.

– А пистолет-то тут при чем?! Почему пистолет полетел, а не мужик, которого ты увидала?!

– А я ему кинула, чтоб он в карман его налету положил.

– Дак он же разобьется!

– Пистолет железный – нет!

– Дядька!

– Но это же волшебный пистолет!

– Ой, врешь ты всё…

Но, вместо того, чтоб оправдываться, мать опять в молчанку принялась играть.

– За вранье я тебя тыкну булавочкой! – объявила дочь. – В наказание, чтоб больше не лгала.

И, поскольку мать ничего не сказала (она бойкотировала Мариночку), то дочка исполнила «приговор» и тыкнула иголочкой маму. На что та даже не пикнула, словно ее бойкот заключался даже в том, чтоб не подавать голос, даже, если будут пытаться причинять боль.

2

На кончике булавочной иголки была красненькая капля, Марина ее слизала, и… После этого ей начало казаться, что она может читать мысли своей мамочки. То есть, не просто превращать свое лицо в ее, но и знать то, о чем мамочка ее думает. То есть, быть с нею единым целым.

Если бы Марине захотелось узнать у своей мамы, по какому адресу проживает ее биологический отец, то, можно даже не сомневаться в том, что мать вообще никакого не издаст звука. Даже, если у нее в кишечнике скопятся газы, она все равно как-то себя, да «заглушит».

И теперь, когда девочка всё знает, она подошла к окну… Секунду или две постояла, вглядываясь во всю эту бесполезную даль, и… полезла на подоконник.

– Ты что это собралась?! – опять отменила бойкот мамаша. – Я тебе запрещаю в окно прыгать! С ума что ли сошла?!

– Мама, ты не беспокойся, я всего лишь пистолет налету поймать попытаюсь…

– Но, ведь, он давно уже упал…

– Я знаю! Просто, во время полета, ко мне вернется та секунда, в которую он несся в воздухе. Вот. Я поймаю его налету, а потом запрыгну назад, на крышу. Поняла?

– Я говорю, что я запрещаю…

Но дочь только поднесла легонечко руку к своей маме, слегка тряхнула пальцами, и… Какая-то мистическая сила отнесла маман в дальний угол квартиры и прижала к стене. Девочка в это время открыла оконные рамы, и… В один миг оказалась на свежем воздухе.

То есть, она сделала всё точно так, как и говорила. Сначала она вниз прыгнула, схватила падавший пистолет, потом те же самые «мистические силы» пятилетнюю девочку поднесли и поставили на парапет крыши. Скорость, с которой девочка двигалась, была равна той, с которою обычный самоубийца валится с крыши.

Дело в том, что Марина сказала неправду своей матери. Потому что она не в прошедшее время вернулась, на несколько секунд назад, а, при помощи усилия мысли держала в воздухе летящий вниз пистолет, и теперь, когда девочка прыгнула вниз, то ей оставалось только схватить его.

Когда девочка взлетала вверх, в сторону парапета на крыше, то мать, увидевшая, что у той в руках пистолет, была поражена до невозможности.

«Офигеть, – наверно промычала мать в то время, как легенькое тельце ее дочери подлетало в сторону крыши, – она что, правда вернулась в прошлое, на несколько секунд, и поймала пистолет налету? Там же, внизу, люди ходят! Их много. Пока мы здесь балаболим, кто-то мог бы стырить этот пистолет!»

То есть, версия у матери была такая, что девочка спрыгнула на асфальт, подняла пистолет, и… Но, ведь, его кто-то раньше нее поднять успеет!

3

Биологический отец Марины лежал «в дрова». Он так выглядел, словно его кто-то разбил в хлам.

Поскольку Марина попробовала человеческой крови, то теперь она уже не могла входить так же свободно, как до этого входила в квартиру своей мамы. Теперь требовалось некое особенное приглашение. Так, словно нечистая сила может точно так же наказать эту девочку, как она маму недавно «наказала».

Поскольку отец спит, как пыльный мешок с картошкой, то Марина, сначала прислонилась к оконному стеклу лицом, а потом принялась по нему «барабанить». По стеклу, то есть.

Наверно, она думала, что так до утра может стучать в окно. Или ждать, что этот, как давеча выразилась ее мать, «взрослый мужик» (тот, который якобы в окно лезет) сам глаза продерет. Но случилось необычное: девочка стукнула по стеклу всего два или три раза, но отец подскочил, как будто его кипятком ошпарили. То есть он подскочил так же «нервно».

– Кто… Кто стучит?! – замычал он, ничего не соображая спросонья. – Ты, Серега?! Я тебе по рогам надаю, а не отдам бабки…

– Это я! – подала голос девочка.

То есть, судя по тому, что биологический отец решил, что в окно к нему барабанит его собутыльник, можно подумать, что проживает данный товарищ в частном доме. Скорее всего, снимает или по блату: нашел ему кто-то нежилой дом. Совсем не в высотном здании.

– Погоди! А ты кто, девочка?!

– Я твоя дочь.

– Дочь? А чё… э-э… Это, короче, я плачу алименты, пошла отсюда!

Он выпалил всё, что хотел, с тем, чтоб продолжить кемарить.

– Что значит, пошла?! – сделала девочка вид незаслуженно уязвленного самолюбия.

– А чё те надо? На фиг…

– Я несколько лет ходила и тебя искала… Мне мама не сказала, где ты живешь… И вот, сейчас я тебя нашла, а ты в шею меня гонишь? Как-то нечестно, папочка!

– Ну, да, – промычал пьяница. – Ну, да.

– Ты не «нудакай», а открывай! Разнудакался он.

Она специально прикрикнула, так как пьяница начал валиться в исходное положение. «Ну, да. Ну, да. Ну, да…» И постепенно засыпая.

– Ты должен меня впустить!

– Чё?

– А то я тебе, как дам в окно камнем… Разлетится вдребезги. И задубеешь там! Писюн себе отморозишь – не будет больше у тебя потомства. Некого будет бросать.

– Ну, ладно-ладно… Не гунди! В ушах уже звенит от твоего писклявого голоса!

И он поплелся дверь открывать.

– А то сколько еще таких, как я, настрогал?! – всё не утихала маленькая девочка.

И, не только мать удивилась пятилетней девочке, но и ее отец. Потому что он помнил, что дверь отворял одновременно с тем, как этот «несмышленыш» спрашивал у него очередную свою дурь. «Сколько дров настрогал?» – это послышалось пьянице. Но он открыл дверь, а девочка стояла уже перед ней. Так, словно девочек было двое: одна выкрикивает различную фигню через окно, которое находится с обратной стороны дома, а вторая в это время стоит под дверью. Причем, лица у обеих девочек идеально одинаковые, хотя, отец и помогал девочке до трехлетнего возраста; то есть, точно помнит, что девочка одна родилась, а не близняшки.

4

Когда отец открывал дверь и в дом вошла девчонка, то он сразу же оглянулся в обратную сторону, чтоб посмотреть, правда ли их двое. Но в окне не было «той» (девочки-двойника).

– А где вторая? – опять недоуменно промычал пьяница.

– Что – вторая?

– Ну, твоя двойняшка.

– Вообще-то, я одна родилась, у меня нет сестер. Конечно, если они не незаконнорожденные.

– Что?

– Ничто.

– А че приходила?

– Хотела, чтоб ты в семью вернулся.

– Я не могу с нею жить, – завозникал папаша, – она постоянно меня бьет!

– Ты перепутал. Не она тебя, а ты ее.

– Ну да, перепутал.

– Но я знаю, как всё наладить.

– И как же?

– Ты должен наносить ей боль не напрямую, а дистанционно.

– Ди… Ди… Чё?

– Ну, на большом расстоянии.

Мариночка хотела сказать, что, когда он бьет ее маму, то он делает неправильно, потому что так, как он, делают почти все «домашние насильники». Мол, дескать, если он начнет бить ее так, чтоб она не видела лично, что он причиняет ей боль, то только таким образом в семью сможет вернуться этот горе-отец. Потому что его больше не будут мучить угрызения совести, когда он смотрит девочкиной матери в очередной раз в глаза, после того, как он вчера опять вспылил и устроил ей выволочку. То есть, поднял на нее руку.

Ведь ему очень стыдно, и поэтому он уходит из семьи.

– А это как? – спрашивал у Марины ее биологический отец, – «на большом расстоянии».

– Знаешь, как через куклу вуду?

– Нет?

– Ну, ты делаешь куклу, похожую на твоего обидчика, делаешь больно этой кукле… Но… Шутка в том, что больно не кукле, а твоему обидчику.

– А кукле не больно, – промямлил так папаша, как будто он хоть слово успел понять из сказанного.

– Да, ты прав, кукле действительно не больно.

– А как это сделать?

Пьяница имел в виду, что делать в этой жизни он ничего не умеет. Он умеет только ломать.

– Ты хочешь сказать, что ты сделать не сможешь?

– Ну, да. Эти же, куклы вуду, не продаются в магазине!

– Ну, вот, смотри, – попросила его девочка, чтоб он не отводил глаз в сторону. И ее лицо тут же изменилось.

– Ох ты! А как это ты?!

Пьяница произнес с восторгом, потому что сразу же узнал лицо, в которое превратилось девочкино.

– Не обращай внимание.

– Что значит, «не обращай»! Как ты превратилась в эту склочную бабу?!

– Ты же хотел сделать ей больно!

– Дак это же ты, а не она!

– Нет, она не настоящая. А я настоящая она. Понял?

– Нет, не понял!

– Просто я забрала ее душу, а взамен оставила ей копированную… В общем, короче, это слишком занудно объяснять! Проще сделать. Дак, делай же! Давай.

– Что делать?! – остолбенел папаша.

– Бей!

– Тебя что ли бить?!

– Вот ты тупо-ой… Я кукла вуду! Мне больно не будет, а будет жене твоей, дебил!

– Марина, просто у тебя лицо похоже на твою маму, а всё остальное, как у пятилетней. Вот я про что пытаюсь тебе сказать…

– Ты отвечаешь за свои слова?! – не знала она уже, как вбить ему всё это в голову. Чтоб он хоть во что-то поверил из того, что она сейчас говорит.

– Какая разница, отвечаю – не отвечаю…

– Я говорю: ты точно веришь своим глазам?

– А что, не «белочка» же это!

И тогда Марина прокусила себе кожу и начала пить сочащуюся из нее кровь.

5

В это время ее мать увидела, как на руке (в том месте, где вены; те самые, которые режут себе самоубийцы) сам собой образовался укус. Но, поскольку по идее она должна залить весь пол кровью, то происходит нечто совершенно невообразимое: на месте укуса кровь куда-то пропадает. На пол не льется, а «пропадает».

6

– Ты что делаешь?! – закудахтал папаша, – совсем сдурела?!

– Не обращай внимание, – донеслось от пятилетней девочки, так, словно в данный момент она не сосет собственную кровь, а разговаривает, поскольку ротик ее по идее должен быть совершенно свободен. – Сейчас ее не будет.

Марина говорила про кровоточащую ранку.

И она была права, потому что ранка действительно «сгинула». Она сгинула точно так же, как сгинула кровь, когда на нее пострела Маринина мама. Не залила весь палас, а «сгинула».

И в то время, когда отец вперился взглядом в эту «сгинувшую ранку» (он так смотрит на нее, словно понять не может), то он не видел, как пятилетняя девочка меняется полностью – превращается в сорокапятилетнюю женщину. При этом на ней рвется одежда пятилетней крохи… В том числе лопаются даже трусики…

И только тогда пьянчуга оторвал взгляд от этой «завораживающей» ранки.

– Ну что, – проговорила бывшая Марина уже и голосом своей мамы, – теперь я похожа на нее полностью?

– Э, – всё повторял этот «продравший глаза папаша», как заведенный, – а куда делась ранка-то?

– Я теперь могу управлять, – отвечала ему голая женщина, – той оболочкой.

– Чего?!

– Как кукловод.

– Я…

– Я, – перебила его женщина, – могу сделать так, что она подойдет к ванне, возьмет в руки бритву и перережет себе вены на второй руке! Хочешь?

– Не-ет, – проскрипел папаша.

– Но, дак, что? Ты хочешь сделать ей больно?

– Что-о? – опять неуклюже промямлил тот.

– Нет, если ты будешь пялиться на это место, то ты сделаешь больно не моей маме, а еще одному спиногрызу! Ты же ей должен сделать.

– Э-э… – попытался что-то промычать этот овощ. Вместо того, чтоб начать подчиняться.

– Давай, делай!

– Я не могу.

– Лично мне не будет больно, а вот ей, той, ненастоящей, да!

– Почему «ненастоящей»?

– Потому что «настоящая» – я. А она – всего лишь жалкая никчемная оболочка.

– А как это узнать?

– Ну, например, если она попытается заколоть меня осиновым колом, то сдохнет на самом деле она. То есть, она потеряет сознание, ляжет, полежит какое-то время, а потом начнет превращаться в тело пятилетней девочки, которое проткнуто колом, а я в это время встану на ноги и продолжу… так сказать, радоваться жизни. Потому что жизнь моя самая прекрасная и удивительная во всём космическом пространстве, а не такая жалкая и ненужная, какой ощущала ее в свое время она. Но дак что, ударишь меня хоть раз или так и будешь продолжать жевать сопли?

– Ну… – опять промычал этот тупица. Прозвучало, как «му-у-у…»

– Наверно, дело просто в том, что ты не понимаешь. Я должна тебе объяснить. Во всем виновата женщина, а мужчина – вечный терпила. Когда женщина мужчину задевает, то она, словно превращается в куклу. Куклу для битья. И она ему говорит… Ну, как будто бы говорит… «Я кукла-вуду. Сделай мне больно… Ведь у тебя есть враги… У пьяницы всегда есть какие-то враги… Ты можешь им отомстить… А, если врагов у тебя нет никаких, то… То ты представь себе, что я твой враг… И ударь по моей макитре… И ударь!»

– Это в переносном смысле?

– Нет, в прямом. Ты можешь меня даже убить, и тебя никто не найдет, потому что тебя не будет на месте преступления.

– Дак ты ж умрешь здесь! – недоуменно промычал пьянчуга.

– Да нет, ты не понял! Со мной-то как раз ничего не будет, потому что я бессмертна… Я же тебе хотела сказать, что я настоящая. А вот с той «куклой», с нею – да.

– Да не буду я ничего с тобой делать!

– Ну, тогда поцелуй меня. Просто поцелуй. Хоть на это ты способен?

И мужчина нехотя приблизил свою физию к этой женщине… Но та, как вцепилась своими зубами ему в нос… И не отпускает. Такое ощущение, словно зубы «примагнитились» к кости переносицы. Такой сильный электромагнит, который не расцепить голыми руками.