Текст книги "Тень города (СИ)"

Автор книги: Андрей Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Ты же сам мне рассказывал про свои провалы в памяти – не я тебе. То есть, ты сам не знаешь, сколько времени прошло с тех пор, пока ты находился в отключке. Проще говоря, стоял в бараке. А за это время могли – и эвакуировать всё население – и всё, что угодно. Так?

– А почему тебя не эвакуировали?! – всё-таки постарался он свой вопрос озвучить. Тот, который больше всех не давал ему покоя.

– А тебя?! Тебя тоже не эвакуировали – почему. А знаешь, почему? Да потому что по кочану! Они не обязаны эвакуировать всех и каждого в отдельности.

– «Они»! Кто – они?

– Ну, как в фильмах: ребята из войска Национальной гвардии.

– Ну, допустим. И что?

– Да то, что, может, мы не одни такие. Надо походить, поискать выживших… Но только не переться в тот дурацкий сарай, где бомжами насрано. Будь чуточку посвободнее – не смотри на этот мир через розовые очки.

– Кто бы говорил про розовые очки! Ты предлагаешь бегать по всему городу, стучаться во все двери, искать «выживших», а за нами по пятам в это время будут красться людоеды?!

– А ты! Что ты предлагаешь!

– Не ходить вокруг да около, а двигаться к чётко намеченной цели. Например, к тому бараку, где я поднял этот пистолет. Если по пути нам не встретятся эти «так называемые выжившие», значит, можешь считать, что они не встретятся нам вообще никогда.

– Иди к своему «мусорному сараю» сам, а я…

– Я не могу тебя так оставить. Я должен идти туда, куда Вашему величеству хочется, а не туда, куда правильнее.

– Ну, хорошо. Пойдём туда, куда хочется Вашему… величеству.

И они двинулись в сторону барака.

7

Пока они шли, Славик всё время опасался, что в любом месте из земли вылезет рука, схватит его подружку за тапочек и ей придётся идти босиком, и тогда она совсем уже взбесится. Или, что их неожиданно начнёт окружать стадо безмозглых людоедов, от которых не спасёт ни пистолет, ни (Славику подумалось даже и такое) осиновый кол. Поскольку улицы были полностью пусты, то парня это сильно напрягало. Девушку же, Люду, наоборот. Единственная нежить, которая им встретилась, была на Людином пятнадцатом этаже. Сам факт нападения, пока они шли, уже успел выветриться у неё из головы. Если отмотать время назад, вернуться на лестничную клетку пятнадцатого этажа и спросить у неё, что это было, то Люда подумала бы о наркоманах из соседних квартир. Поскольку девушка сутками не вылезала из квартиры, то со временем ей начинало казаться, что её соседи, в большинстве своём, «торчки» или извращенцы. Например, тот полностью голый тип – типичный тому пример. Она была уверена, что, стоило бы ей только выйти в коридор (просто, вынести в мусоропровод полиэтиленовый пакет), как обязательно какая-нибудь сволочь подкрадётся к ней сзади (какой-нибудь обкуренный соседский тинейджер), набросит на шею удавку и попытается придушить. А в это время из другой двери выползет старуха-маразматичка и примется зубоскалить. Так, что факт «нападения отморозков» казался ей обыденным и в порядке вещей. И так, как Славика, внезапно опустевшие улицы её совсем не угнетали. Наоборот, воодушевляли. Ей с детства мечталось походить-погулять, и так, чтобы на улицах никогда никого не было. Чтобы собачка соседской тётки к ней не подбегала, когда Люда выходит из подъезда и противным визгливым лаем не позорила её перед бабками на лавочке. Чтобы, когда она подходит к дороге, её случайно не обрызгал проезжавший мимо «крутой» джип с синей мигалкой. И так далее и так далее. Поэтому Люда сразу намеревалась отдалиться от того парнишки и погулять в одиночку. И она не была уверена, что улицы опустели совсем полностью. Наверняка этому кретину кто-то встретится по дороге и он примет первого же встречного за психа с зелёной пеной, да начнёт ему угрожать «пушкой». Люда должна была контролировать своего «ковбоя», чтобы тот не устроил перестрелку ни с какими гопниками. Может быть, всех эвакуировали, но ведь её и его оставили? И что же, мир тесен? Не факт, что на улице из «выживших» остались только она и её тронутый приятель с «волыной». Если судьба так разложила свои картишки, что у тронутого есть «волына», то и живые мишени тоже находятся где-то рядом. Ну, не в голову же ему себе стрелять?…

– Я не буду заходить в этот дом, – остановилась Люда сразу, как в её поле зрения попало это безобразное здание.

– Ну ладно, постоишь в сторонке, я сам зайду.

– Я хотела сказать: не хочу, чтобы и ты заходил. Думала, может, тебе приснился этот барак и на самом деле его не существует. А сейчас смотрю… И правда, вот же откуда по всем улочкам распространяется такой ужасный запах!

– Нет, а вдруг, это правда? Мы войдём-выйдем… Я ещё этот пистолет положу на то же место… И после этого на улицах опять появятся люди. А?

– То есть, ты хочешь сказать, – неожиданно сменился Людмилин тон с высокомерно-презрительного, какой бывает у всех малолеток, на нормальный, – что сейчас мы с тобой невидимки? И, типа, мы попали в призрачный мир. Ну, своего рода, в мир-полтергейст. В такое место, где Земля похожа на чучело – на глобус в полный рост… Ну, короче, вся фишка в том, что не людей не существует, а, что мы превратились в невидимок и поэтому нам кажется такая галлюцинация, что улицы, по которым мы ходим, пустынны. Про это ты, что ли?

– Ну, наконец-то! – пропел Славик. – Я уже думал, до тебя так никогда и не дойдёт.

– То есть, чтобы мы опять стали видимыми, нам нужно всего лишь войти в этот трухлявый дом и из него выйти. И проблема немедленно нормализуется.

– А я тебе про что всё это время говорил?!

– Вообще, это ты хитренько придумал, – радостно хохотнула Люда. – Реально, я лохушка. Так всё просто, а я бы никогда не додумалась. Даже если бы мне разжевали и в рот положили.

– Я же говорю, загвоздка вся – в пистолете, – радовался Славик, что хоть как-то его поняли. – Не в какой-то там эфемерной несуществующей эвакуации, а в…

Они подходили к зданию, Славик видел, что в окнах торчат всё те же решётки, дверь вышиблена, засов выбит. Всё осталось точно таким же, нетронутым, как и в прошлый раз, когда он выходил. Только одно – издалека он не мог разобрать надпись. Если даже и надпись не изменится, а останется в том же виде, в каком Слава в прошлый раз её прочитал, то, всё верно: они находятся не в мире-полтергейсте. Потому, что вселенная-полтергейст быстренько бы её переправила. И вместо того, что парень прочёл в прошлый раз, на двери было бы написано… Нечто, вроде «У ЛУКОМОРЬЯ ДУБ ЗЕЛЁНЫЙ, ЗЛАТАЯ ЦЕПЬ НА ДУБЕ ТОМ…» В общем, новая какая-нибудь бессмыслица.

– Что ты задумался?

– Да я пытаюсь прочитать надпись на двери. Ну, вон, видишь? Красной краской.

– Красной краской? А ты рассказывал, что кровью.

– Да я не помню все подробности, что я рассказывал.

Люда, в принципе, согласилась ему подыграть. Дескать: хорошо, давай сыграем в твою игру под названием «сейчас мы невидимки, а, когда войдём в один дом привидений, а потом из него выйдем, то опять станем видимками и все люди на улицах опять появятся». Но ей что-то не понравилось. То, что у неё дома, когда он в своём рассказе упоминал дверь, то говорил, что надпись на ней была сделана кровью (предположительно, свиной), а сейчас говорит, что красной краской.

В общем-то, Славик ей ничего такого тревожного не сказал, просто она почувствовала какую-то опасность и хотела остановиться, не заходить в этот дом, но с другой стороны ей казалось это глупым: секунду назад сама согласилась, а теперь – опять на попятный. Славик подумает, что у неё семь пятниц на неделе. Тем более, что к дому они подошли уже вплотную.

8

Войдя в здание, Славик попытался вспомнить, где, в каком месте находится та гора детских игрушек, с поверхности которой он поднял пистолет. Люда в это время, сначала вышла из здания, чтобы дождаться, пока этот юродивый выйдет из дверного проёма, потом убедится, что у него действительно нет пистолета и потихоньку от него смоется. Очень уж ей не терпелось побродить по полностью пустынным улицам. Проверить: действительно ли нет ни единой живой души? Или ей случайно удастся найти какого-нибудь бомжа, который заснул под забором в собственной блевотине и его, тоже как и её, забыли «эвакуаторы». Но она передумала и решила вернуться. Ей в голову пришла ещё одна шутка.

– Эй, – подошла она сзади к Славику в то время, как он отыскивал гору с игрушками, – а ты точно уверен, что у тебя всё получится?

– Ну да, – странно посмотрел он на неё. – А что?

– Просто я подумала, что, если ты найдёшь то место, из которого его поднял и ровно на то же место положишь, то в нём не будет хватать нескольких пулек. Ведь ты же стрелял из этого пистолета?

– Ну, стрелял. И что?

– А то, что ты говоришь, что он какой-то мистический.

– Ну да, мистический пистолет. Но это просто предположение. Нужно проверить все способы. То есть, «мистический пистолет» – это один из способов, которые я хочу проверить, чтобы выискать выход. Понятно так?

– Вот я и говорю. Если он «мистический», значит, мистические в нём и пули. Потому что, если стреляешь по мертвецам из «немистического» пистолета и целишься в голову, то они падают и больше не поднимаются. А, если пульки у тебя «мистические», то они должны быть ровно в том же количестве, как и в тот момент, когда ты его поднял.

– А где же я их возьму? «Мистические пульки». Короче, забей. Всё равно, я уверен, что этот способ не сработает. И не один хрен, полностью все пули в «пушкаре» или не полностью? Я думаю, что, если его вообще бы не поднимал, то всего этого бы и не было. То есть, если бы я мог бы вернуться на машине времени и повторить всё опять, то обошёл бы это здание стороной, и только таким единственным образом мог реализовать свой этот способ. Вот, что я думаю.

– Может, ты вон из той горы ломаных куколок его поднял?

– О, точно! – сам поразился Славик, – сколько хожу, её ищу, а она на самом видном месте…

– Ну что, пора выходить?

– Ага. Вот сейчас сама увидишь: как только мы выйдем из этого барака, то все люди тут же материализуются. То есть, как сама ты сказала, мы перестанем быть невидимками.

– Точно?

– Точнее не придумаешь, – хохотнул Славик. Он действительно верил, что вся проблема в пистолете. Или, может, в этом бараке. Он – как шапка-невидимка: первый раз в него входишь-выходишь и тебя не существует. – То есть, шапку-невидимку ты надеваешь. – Второй раз входишь-выходишь и получается такой эффект, как будто ты снимаешь со своей головы эту шапку; твои мозги принимают ровное положение, а не находятся в том искривлённом виде, какими были до этого, и все, тебе подобные люди делаются видимыми. То есть, проблема всего лишь в том, что у вошедшего в такое здание человека каким-то необычным образом искривляется головной мозг и человек перестаёт видеть окружающих его людей, а не в том, что сами все эти люди становятся невидимыми. Может, Люда тоже входила в это здание, только не хочет признаваться: сначала она не понимала всерьёз придуманную Славиком идею, а теперь, когда поняла, то изображает из себя чистоплюя. Мол, слишком грязный барак – давай не будем в него входить – он похож на мусорный контейнер.

9

Когда они вдвоём вышли из здания, то выяснилось, что Славик действительно не обознался: люди материализовались. Только выглядели они со стороны какими-то медлительными и неповоротливыми. И вообще, всё вокруг барака выглядело очень странным. Люди вокруг были, но их было очень много. И стояли они друг от друга примерно на таком расстоянии, на каком в лесу друг от друга стоят деревья. То есть странность заключалась в том, что минуту назад никого не было, все улицы выглядели пустынными, парень с девушкой вошли в этот барак, а в следующую минуту ни с того ни с сего людей стало очень много. И все до единого выглядели примерно так, как выглядел бы тот бомж, которого Люда планировала найти спящим под забором и утонувшим в собственной блевотине. С учётом, что ей удалось бы убежать от Славика. Причём, и сама она тоже выходила из барака, но никакого светопреставления видно не было. А сейчас вышла вместе со Славиком, и все те «лунатики», которые преследовали их в коридоре, тут как тут. Причём, в сильно преувеличенном количестве.

– Ну, и что теперь делать? – пробормотал Слава. – Опять входить-выходить, и они тогда исчезнут?!

– Лучше вернись за своей «пушкой».

Теперь и у Люды, не только у Славы, был взволнованный тон. Не такой игривый, как до этого.

– Ты думаешь, в ней хватит на всех патронов?

– А чем ты собираешься от них отбиваться? Выкапывать из земли булыжники и метать в каждого в отдельности?

Но Славик её не слышал, потому что уже вбежал в здание. Ему было не по себе оттого, что он увидел: медлительные увальни всё приближались и приближались к зданию барака; медленно, но верно.

После того, как он вбежал, ему опять пришлось выскочить.

– Слушай, Люда, ты не могла бы мне помочь?

– Ты что, опять не помнишь, куда его положил?!

– Серьёзно! Я не знаю, как его найти. Ты как-то быстро указала мне на правильную кучу мусора. А сейчас я в панике растерялся и… Ну, в общем, у меня глаза разбежались, короче.

– Я вот, что придумала. Может, мы забаррикадируем дверь? Не надо не фига его искать. Ты же сам видел, что по зомби он не стреляет. А там на окнах решётки. Стопудово они не смогут сюда пролезть! Чётко я придумала? А ты пока спокойно можешь его поискать. Потом найдёшь и, если кто-нибудь из мертвяков пролезет, то ты по нему выстрелишь и тогда мы точно будем знать, работает этот «мистический» пистолет против них или не работает.

– Да, может, в нём просто заряды холостые!

– Да чё ты отмазываешься? Ты же сам видел, там, у нас на этаже. Ранки он на трупах оставляет? Оставляет.

– Но того-то, первого, он не убил! Значит, одни пули боевые, а другие холостые. Ведь такой же расклад бывает?

– Ладно, некогда тормозить, прячемся в дом!

– Но, ведь, это как ловушка! Допустим, дверь мы забаррикадируем разным мусором. А дальше? Может, на хрен пистолет? Побежим так.

Славик действительно боялся к нему ещё раз прикасаться. Если ситуация не разрешилась, а сделалась ещё вдвое хуже, то не хотелось бы, чтоб неприятности ещё больше утроились.

– Ну, ты бежи, а лично я прячусь.

«Чёрт, – недовольно подумал Слава, – не потащу же я эту капризную избалованную девку за собой силой?» И он забежал за ней следом.

10

Они сделали всё так, как и запланировали. Поскольку дверь открывалась наружу, то они не могли забаррикадировать её изнутри. Слава выдрал дверь из шарниров, затащил её по внутреннюю сторону дверных косяков и, вдвоём с Людой, принялся заставлять досками и заваливать сверху кирпичами. На всё про всё времени совсем не было, так как зомби подходили уже почти вплотную и начинали помаленьку окружать дом со всех сторон.

– Ну что, ты будешь свой пистолет искать?

– Да сдался он мне! – усмехнулся Славик. – Ты смотри, сколько у нас кирпичей! В случае чего, будем отбиваться от этих придурков кирпичами.

– Но, может, лучше всё-таки из пистолета?

– Ты же видела, – устал он ей уже повторять, – в пистолете могут быть холостые патроны.

– Ну, хорошо. Тогда я сама попробую поискать его…

– Не надо!

– Но почему?!

– Я его боюсь.

– А мне наплевать на тебя.

– Наверное, тебе всегда было наплевать. Не только на меня, но и на всех в частности.

– Ой, какие мы умные! – передразнила его Люда в саркастичном тоне. – А вот ты… Вот лично ты: как ты ко мне относишься? Ну-ка давай, придумай что-нибудь «умненькое»!

– Это, на самом деле, не выдумка.

– Ну, пусть не выдумка, по фигу. Но я вся внимание. Очень любопытно, знаешь ли, послушать.

– Я, на самом деле, не хотел тебе это говорить, но…

– Но – что? Давай уже, договаривай!

– Просто, до того, как мы сейчас с тобой встретились… Я сегодня очень многое вспоминал… Короче, раньше со мной постоянно происходили такие провалы в памяти. То есть, представь себе: я нахожусь внутри этого барака, у меня в голове что-то щёлкает и в следующую секунду я нахожусь где-нибудь в сорока километрах отсюда. Там нет зомби, всё тихо, всё спокойно, а ты всё ещё продолжаешь находиться здесь. То есть, ты сама-то, конечно, видишь, как я выхожу из этого дома и начинаю удаляться, но я всего этого не вижу, потому что этот отрезок (в сорок километров) у меня стёрт в памяти. Так вот, сейчас, когда мы вместе с тобой находимся в этом бараке, мне кажется, что, пока мы вместе, то в моей памяти больше уже никогда ничего не сотрётся. Я теперь буду осознавать каждое своё действие, каждый шаг, каждый поступок. Ну, это я просто пытался сегодня вспомнить, что со мной происходило в тот момент, про который я тебе рассказывал (дверь в подъезд – сначала открыта и я в него вхожу, а потом, в следующую секунду – вдруг неожиданно закрыта и я понимаю, что мне придётся звонить тебе через домофон), потому что у меня впервые весь этот «стёртый» отрезок был сохранён в памяти, но, от неожиданности, я не мог, вот так вот сразу и без подготовки, ничего вспомнить. Но, пока я стоял перед закрытой дверью и пытался вспоминать, то мне, плюс ко всему прочему, вспомнилось ещё и это: то, что подобные «провалы» со мной происходили и раньше.

– А с чего ты решил, что они не будут повторяться в дальнейшем?

– Потому, что всё, что сейчас происходит, в моей памяти тоже бы само стёрлось. То есть, если бы я был один, то спокойненько вышел из этого барака и пошёл сквозь строй зомби по своим делам, а они бы ничего мне не сделали. Но, поскольку мы вместе, то у меня наверно вырабатываются к тебе какие-то чувства… То есть, я наверно предвижу наше с тобой будущее и, в связи с этим, вынужден оставаться в рассудке и пытаться тебя охранять…

– Подожди-подожди, не тараторь! Что ты сказал?… Что ты бы вышел, спокойненько пошёл сквозь строй зомби… И они бы тебя не тронули?

– Да, я так сказал.

– А как это понять? Почему именно «не тронули»? То есть, я тоже могу выйти, посмотреть, как ты беззаботно шагаешь, зомби тебя не трогают, и последовать твоему примеру?

– Нет. Именно ты так не можешь.

– Но почему? Ты можешь, а я нет. Ты что, какой-то особенный? На тебе оберег?!

– Я же тебе объяснял: если бы у меня не было памяти… Если бы я не осознавал, что делаю, то да. Я бы вышел и зомби на меня не напали. Потому, что, раз у меня нету памяти, то у меня нету страха. Зомби нападают на человека только тогда, когда он их боится. К примеру, если он не знает, кто такие зомби и как на него подействует малейший их укус или царапина, то он может идти и расталкивать их в стороны, как огромных матрёшек. И они не смогут его укусить, потому что… Но это опять маленькое предположение… Потому, что зомби питаются страхом, а не тупо пожирают чьё-то мясо. Если бы зомби были банальными чревоугодниками, то ели бы, хоть что: фекалии, собственное гниющее тело… Но им нужен именно человеческий страх. Скажем, животных они не едят – живьём. Да и в поджаренном виде – тоже. Они – не стервятники. Иначе, если бы зомби были примитивными обжорами, то, как два пальца об асфальт, они поедали бы друг друга. Или ходили по дорогам, искали бы погибших под колёсами кошечек-собачек и сжирали бы их тушки… Да вообще, пошли бы на болото и поедали бы трясину… Если вся их цель жизни состоит только в том, чтобы набить своё брюхо каким-нибудь, неважно каким, шлаком, то тогда бы и не существовало в природе феномена зомби! Ха-ха…

– Нет, то, что ты сказал про меня – мне это понравилось. Ну, то, что с тобой теперь не происходят провалы в памяти, потому что ты… Но вот это твоё предположение, что зомби питаются только страхом… Оно какое-то… В общем, на белиберду похоже.

– Ну, я просто смотрел фильмы про зомби. Может у меня сложиться какое-то убеждение от просмотренного?

– И что. Я тоже смотрела эти фильмы. Но мне всегда казалось, что в них очень многое скрыто за кадром. Например, то, как голодные зомби нападают на сытых и медлительных, вспарывают им брюхо и выедают ранее сожранное мясо. В этом есть здравый смысл, потому что ни один ходячий мертвец не может бесконечно нападать на живых людей. Он – не бездонная бочка. Кто-то должен утилизировать съеденное им мясо.

– Ты, что, действительно так считаешь? Но это же просто «сказки»! Фантастические выдумки про несуществующих, бессмертных…

– А вот эти все, которые сейчас нас окружают, тоже «фантастические видения»?

Славик не нашёлся, что на это ответить, и только чесал у себя в затылке.

– Ладно, некогда балаболить. Ты стой здесь и удерживай дверь, а я пошла пистолет искать.

– Может, не надо пистолет?… Ну, честь слово, я его боюсь!

– Я не хочу отчитываться за каждое действие, которое я совершаю! – отчеканила она противным безапелляционным тоном строгой мамаши.

«А чего её держать, – подумал подошедший к двери Славик, – я же их не боюсь, а удерживаю просто так; чтобы у них не зародилось желание начать пытаться нас с Людой запугивать. К тому же, дверь маленькая-узкая: подвое через неё явно не пролезут».

И вот, только сейчас Славик обратил внимание на то, что сделанная «красной краской» надпись на двери действительно изменилась. – Он втащил дверь внутрь барака и установил её наружной стороной. – Он точно не помнил, какая именно бессмыслица была «нацарапана» на этой двери, когда он выходил через неё в прошлый раз, но совершенно был уверен, что сейчас надпись совсем другая. Словно кто-то стёр старую надпись и написал новую. Слава знал, что стереть с дерева краску невозможно. Наверное так же, как память, сохранившуюся у него в голове. Краска, равно как и память, стирается в течении нескольких лет, а не в течении одного дня. Её долго и тщательно промывает дождями и обдувает ветром, чтобы отсыревшие да растрескавшиеся кусочки краски сушились, шелушились и по одному отлетали. А тут всё произошло за пару часов. Конечно, если никто не поменял дверь. Но, ради такой дурацкой надписи, так «хитрить» никто не будет.

«Впусти нас, пожалуйста», – было написано на двери, чего Славик совершенно не понимал. Впустить – зачем? Этот барак простоял здесь наверно со времён Великой-Отечественной. До этого времени он никому не был нужен. И вот, как только в него забежали парень с девушкой, от него (барака) срочно что-то понадобилось. То есть, как считал Слава, надпись, либо глупа как пробка, либо она воистину бессмысленна.

– Эй, Слава, – прокричала его знакомая из утробы этого одноэтажного здания. – Я нашла твой пистолет. Что мне теперь делать? Стрелять им по головам?

Слава немедленно побежал в сторону Люды.

– Но я боюсь в них стрелять, – продолжала объяснять та. – Вдруг они не мертвецы, а просто из психушки сбежали?

– Ты что, прикалываешься? – выхватил он у неё из рук «ствол», которым она уже прицеливалась в одно из окон. – На фига стрелять! Ты посмотри, их же вон сколько! Сначала нужно надыбать кучу патронов, а уже потом…

– Но я просто хотела проверить! – захныкала Людмила. – Убивает он или не убивает…

– Я же объяснял! Пистолет – чисто для обороны. Если к нам кто-то вломится и попытается на нас напасть… Только тогда шмалять можно!

– А чё ты дверь отпустил?! Ты же должен был её держать!

– Да если бы я не делал так, как ты хочешь… – захлёбывался Славик от гнева. – Если бы не выдирал эту дверь из шарниров… Они бы так и так к нам не залезли! Ты пойми: они же ведь тупые; они не догадаются, что надо потянуть дверь на себя и тогда она сама откроется! Они будут стоять и биться об неё головой, как об стену.

Люде неинтересно было слушать те глупости, которые мелет Слава и она пошла, чтобы самолично убедиться в том, что он не прав.

– Ну, и посмотри теперь сам! – злорадно прокричала девушка, когда увидела, что увальни уже вынесли дверь и потихоньку пробирались вовнутрь. – И кто не пролезет?!

– А ну пошли прочь отсюда! – обошёл её Славик и наставил пистолет на входящих туловищ. – А то счас выстрелю. Вон! Ушли на улицу.

И зомби, словно они умели что-то понимать, так же вяло и сонно поворачивались и выходили через выставленную дверь.

– Не, пусть он лучше у тебя побудет? – протянул он рукояткой свой пистолет в её сторону. – Меня какая-то оторопь берёт, как только я к нему прикасаюсь.

– А мне наоборот, – пожала та плечами и взяла протянутую «пушку», – прикольно. Когда я его подняла из той кучи, в меня, словно энергия какая-то вселилась. Ну, я как будто всемогущей себя какой-то почувствовала. Не знала, что пистолеты так сильно воздействуют на психику. Я бы тем «торчкам», которые к нам ломятся, посоветовала бы пистолет какой-нибудь в руках подержать. Круто же?

– В смысле, подержать в руках пистолет?

– Ну, они наркоту какую-то принимают, чтобы почувствовать себя королями. Но лучше бы взяли в руки такой «ствол» – он тоже изменяет психику, не только их несчастный героин.

11

– О, смотри, Славка, – прокричала она, отойдя от окон и перестав показывать язык и корчить рожицу агрессивным гуманоидам, – кажись, мы спасены!

– Чё такое? – тоже отошёл тот от двери и какое-то время не сдерживал натиск лунатиков.

– Чё, выстрелов не слышишь? Кажется, этих зомби кто-то отстреливает. Ну, короче, к нам приближаются военные.

– О, чёрт! – засуетился паренёк.

– Чё всполошился?

– Короче, надо спрятать этот ствол и стереть с него все отпечатки пальцев, пока вояки не подъехали. Поняла?

– Дак мы же типа оборонялись.

– Так, на всякий случай. А то потом вопросы начнутся: где нашли, откуда украли, предкам начнут звонить…

– Не, это уже мой «ствол»! – потянула на себя пистолет Люда. – Тебе на него по фигу, а мне…

– Некогда-некогда спорить! Давай его сюда…

– Слушай! Я чё придумала. Давай зароемся в горы мусора, а? Они и нас не повезут на свои идиотские допросы и «пушку» искать не будут.

– Да никуда они нас не повезут! Они просто отстреливают зомбиков, как в любом боевике про зомбиапокалипсис… Давай пистолет, не наглей!

– Ты всё время какой-то самоуверенный! Откуда ты знаешь, кто конкретно там стреляет за окнами и, вообще, что происходит? Может, началась третья-мировая!

– И что?

– Ну, вдруг там не «наши», а какие-нибудь вражеские оккупанты?

– То есть, ты предлагаешь «лечь на дно»? И с понтом присыпаться мешками с мусором.

– А что в этом такого?

– Да кто-то даже к дому подходить брезговал. Не помнишь, кто? Сетовал, мол, за сорок километров говном воняет.

В общем, он зарылся. Повёлся на Людину затею.

12

Когда выстрелы затихли, снайперы вошли в барак и убедились, что там всё пучком, да отчалили, ребята тут же принялись выбираться из-под завалов.

– На фиг ты эту ерунду придумала? – наконец-то у Славика появилась возможность как следует покричать на Люду. – Я теперь и за час не отряхнусь от этой пыли!

– Ты глянь лучше в окна, – усмехнулась та. – Все зомбики полегли, как кегли!

– Что, всех до единого поперестреляли? – подошёл к окнам и он, словно не решался ей поверить на слово.

– По-моему, в них стреляли разрывными пулями. Смотри, ни на одном мертвяке нету голов.

– Да быть такого не может! – двинулся он к выходу из барака, чтобы присмотреться более внимательно. Он, конечно, предполагал, что, раз мертвецов невозможно уложить простыми выстрелами в голову (это только в кино такое возможно), то желательно стрелять по ним «разрывными», но не был уверен, что, если он обойдёт этот барак со всех сторон, то увидит каждого в отдельности мертвяка с «лопнувшей» головой.

Когда он выбежал из барака, то присматриваться к поваленным туловищам не спешил. Его внимание отвлекла Люда. Насколько помнил Вячеслав, то перед тем как он кинулся к выходу из здания, Людмила торчала возле окон и всё время возмущалась: «Эх, жалко, что у меня нет мобильника! Вот бы в Ю-Туб всё это зрелище выложить?» Но, каким-то странным образом, она его опередила. И, когда он выскочил на свежий воздух, то она находилась уже на улице. «Со мной, что, опять произошли провалы в памяти? – недовольно зачесал он затылок, – и я не помню, как она выходила на улицу, а я на секунду вернулся в барак, а сейчас ещё раз вышел? Потому, что этот момент опять стёрся у меня в памяти». Он хотел спросить у Люды, но чувствовал себя немножко неловко. Ведь он пообещал ей, что, пока они вместе, то никакой потери памяти с ним больше никогда происходить не будет.

– Долго ты там нужду свою справлял, – усмехнулась она, обернувшись, – самый кайф пропускаешь.

– Какую ещё нужду?! – удивлённо спросил Славик, но потом вспомнил про случавшиеся с ним потери памяти и постарался резко сменить тему. – А что случилось?

– Да вон глянь! Некоторые безголовые шевелиться начинают. Видать, на этих придурков даже разрывные пули не действуют! Вот ржака-то…

– Ну и что, что не действуют? Главное, что головы им отчекрыжили. Новые-то не вырастут – чай не Змей Горынычи.

– Ну, и я про то же говорю: кусаться этим уродам больше нечем…

– Надо пойти, поискать «безлюдное» место. Там, где этими мутантами всё не позавалено.

– Да подожди ты, дай поприкалываться.

– А ты пистолет всё-таки в барак на то же место возвращать не будешь?

– Вот ты тормоз! А на фиг мы с тобой от вояк прятались?

Она посмотрела на него, как на идиота. Дескать, за кого ты меня принимаешь: «ты заскочил в этот барак на секунду, чтобы отлить, а сам там наверно сидел и кряхтел. А сейчас предлагаешь мне в него войти? И наступить там на какую-нибудь мину», – можно было прочитать в её взгляде.

– Ладно, – подмигнула Люда левым глазом, – потом положу. Я пошутила. Давай лучше поржём? Посмотрим, что эти чудики будут делать? И как они на нас нападать будут, если им бошки поотстреляли!

– Да банально: толпой окружат, задушат, а потом при помощи телепатии передадут тем, кому бошки покамест не отстрелили. И они нас сожрут…

– Вот ты зануда! Ты всегда такой скучный?… Кстати, какой телепатией? Голов-то у них нет! Чем, интересно, они передавать будут.

– Задницей, – произнёс Славик по слогам, уставший уже от её легкомысленных насмешек.

– Ну, я же говорю, что ты зануда! Всё время чем-то недовольный…

– Ну хорошо, давай постоим…

Он согласился только потому, что его ещё в школе уже достали все эти легкомысленные дурочки, которые дразнили Славика «витающей в облаках славой», согласно его фамилии – Облаков. Сами: наивные, инфантильные, но намеренно переводят собственные недостатки на одиночку. На Славика, который ни с кем в классе не общался. То есть, он не курил, поэтому, как остальные его сверстники, не пользовался ни у кого авторитетом. Ну, и естественно, раз с пацанами не «крутится» (не участвует в потасовках сзади школы), то к нему начинают липнуть девочки. Причём, самые дурнушки. Подтрунивать над ним начинают. Дразнилки какие-нибудь мерзкие придумывают. А потом обзывают обиженкой: «Фи, какой скучный! Постоянно чем-то недоволен».

Если бы Слава вышел из барака и не отвлекался на Люду, то обошёл бы весь этот барак стороной, осмотрелся вокруг и увидел, что не у всех застреленных туловищ отсутствует голова на плечах. То есть, не все зомби одинаково обезглавлены. Если бы он обратил на это внимание, то ему было бы понятно, почему обезглавленные и поднимавшиеся на ноги «гуманоиды» не направляются в их (Люды со Славиком) сторону и почему не намереваются, как он до этого предполагал, напасть крупной толпой и попытаться этих двоих задушить. Например, он не мог увидеть, как за фасадом задней стороны части здания обезглавленный гуманоид поднимается на ноги, склоняется над тем, который не обезглавлен, но продолжает лежать и не шевелиться, хватает его за голову и дёргает с неистовой силой, вырывает с куском позвоночника и пытается присоединить к своим плечам то, что он вырвал. Поскольку обезглавленный искал эту голову на ощупь, то, после того как он установил её себе на плечи, ему больше не придётся шарить вокруг себя руками и искать на ощупь свою тросточку для слепых или собаку-поводыря. Теперь этот зомби может спокойно ходить и беспрепятственно видеть всё, что ему любопытно.