Текст книги "Успеть, чтобы выжить"

Автор книги: Андрей Таманцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

4

Константин Дмитриевич Голубков сидел у камина переделкинской дачи, арендуемой Управлением, и докуривал сигарету, глядя на огонь. Внезапно сеттер Мартин, лежавший до этого спокойно у ног хозяина, поднял голову, вскочил в напряженном внимании. В то же мгновение с улицы из-за высокого забора послышался гул мотора, который вскоре стих. Хлопнула дверца, и полминуты спустя, раздался стук в калитку. Пес поднялся и побежал на улицу. За ним вышел и его хозяин.

Наконец-то!

Закончившееся ожидание принесло облегчение полковнику, но, как оказалось, ненадолго. Когда Голубков открыл калитку, он обнаружил за ней усталого Пастуха с кейсом в руке. Одного. Без Крупицы. А так быть не должно.

– Здравствуй, Сережа, – кивнул полковник, пропуская Пастуха и бросая беглый взгляд на улицу: машина, подвозившая Сергея, сворачивала за поворот, больше никого, все тихо.

Заперев калитку, Голубков пошел за Сергеем к дому. Следом затрусил Мартин.

– Чай будешь? – спросил полковник, когда они вошли в дом и оказались на большой веранде с огромным столом и плетеными креслами.

– Константин Дмитрия, давайте сначала закончим дела. Кажется, возникли проблемы.

Голубков остановился и внимательно посмотрел на своего посланника:

– Тебя Крупица встретил?

– Скорее я его встретил. Но дело не в этом.

– Что значит – ты его встретил?

– Просто я ждал его в машине.

– То есть Крупица был во Внуково?

– Конечно.

Голубков знал своего капитана, как дисциплинированного офицера, бывшего сотрудника КГБ, и если он должен был привезти к своему начальнику агента, то его не могло сейчас не быть здесь! Между тем Крупицы не было… – Он высадил меня в городе, – пояснил Пастух, – и отправился, как он сказал, «исправлять положение». Я же вам говорю, что возникли проблемы… Да, вот бумаги.

Пастух положил кейс на стол.

– Бумаги? – переспросил Голубков.

– Какие-то бумаги. Он сказал, что вы в курсе. Пленка тоже здесь. Он не доверяет мне. – Пастух усмехнулся. – Устал я, Константин Дмитрич, сутки по всей Европе скачу. Может, присядем?

– Да-да, конечно, пойдем.

Все это было более чем странно.

После короткого раздумья полковник оставил кейс лежать на столе и вслед за Пастухом вошел в гостиную. Там они расположились в креслах у камина, и Голубков закурил сигарету. Десятую за последние три часа. Это было много для него.

– Рассказывай, Сережа, что случилось. С наслаждением растянувшись в кресле, расслабившись, Пастух начал подробно и обстоятельно рассказывать обо всем, что произошло с ним за эти три дня, начиная с посадки в Ливорно и заканчивая дорогой в Переделкино. Голубков слушал его не перебивая.

– Только один вопрос, – сказал под конец Пастух. – Если вы знали о том, что меня будут пасти, почему не предупредили?

– О чем ты говоришь, Сережа… – Вы предлагали обычный гонорар. Это слишком много за простую поездку.

– А что я должен был делать? Ведь я говорил тебе о работе и хорошо знал, насколько она важна. Но даю тебе слово чести, что я не предполагал, насколько она окажется опасной… Черт знает что такое! Они вели тебя с самого начала, а стало быть, знали о тебе заранее!

– Я об этом и говорю. Ладно, проехали, – хмуро отозвался Пастух. – Кстати, эти черти профессионально сработали. Не могу сказать, что сразу заметил слежку.

Так, чувствовал что-то… Ну что, я еще нужен?

– Пока нет.

– Что значит «пока»?

– Ты должен понимать, что дело очень серьезное и с тобой наверняка еще захотят поговорить… Неожиданно раздалась тонкая трель мобильного телефона. Голубков, так и не вышедший на веранду, подошел к кривоногому маленькому столику и взял трубку.

– Да?.. Я понял.

Видимо, ему что-то сообщили или отдали какое-то распоряжение, потому что он ограничился только этими словами и положил трубку. Едва заметная тень озабоченности пробежала по его лицу и исчезла. Он на мгновение задумался, а потом перевел взгляд на Пастуха:

– Сережа, ты говорил, что Крупица отправился в Управление.

– Он мне сам так сказал. А в чем дело, Константин Дмитрия?

– Ты ничего не путаешь?

– Нет. В конце концов вам лучше знать, куда он делся.

– Почему?

– Потому что он с вами разговаривал по телефону перед тем, как мы разбежались.

Голубков молча прошелся до своего кресла и снова сел.

– В чем все-таки дело, Константин Дмитрич? – встревоженно спросил Пастух.

– Дело в том, что он не мог уехать в Управление. Он кадровый разведчик. Ты прекрасно знаешь, что у нас так не поступают… – Это ваши проблемы, – с неожиданным раздражением перебил Пастух, – и если ваш зам поступает так, как не надо, сделайте выговор своему отделу кадров!

– Это еще не все, Сережа. Дело в том, что Крупица не звонил мне. Понимаешь?

– Об этом вам только что по телефону сказали? – Пастух кивнул на кривоногий столик.

– Мне не до шуток сейчас… – Тогда разбирайтесь, Константин Дмитрич, со своим Крупицей сами! И не надо меня впутывать в ваши проблемы, я свою работу сделал!

– Я еще не все рассказал, Сережа. Послушай меня внимательно. – Встревоженность Голубкова словно неожиданно вырвалась наружу, и он больше не скрывал ее. – Я не должен тебе этого рассказывать, но не могу позволить себе молчать. Только что мне сообщили, что я обязан тебя задержать до приезда людей из службы собственной безопасности Управления. Они сказали, что возникли серьезные осложнения и им необходимо задать тебе несколько вопросов.

– Прекрасно, пусть едут. Чем смогу – помогу.

– Боюсь, что ты что-то недоговариваешь.

– Мне скрывать нечего.

– Сережа, неужели ты не понимаешь, насколько это серьезно? Неужели ты не понимаешь, что они тебя в чем-то подозревают! Что случилось?

– Вы меня подозреваете, Константин Дмитрич, вы. Или уже забыли, что сами там работаете?

– Не кипятись. Давай во всем спокойно попробуем разобраться, пока их нет.

Расскажи мне еще раз все, что было… – Неужели вы думаете, что я веду какую-то свою игру? Что я скрываю что-то?

Ну уж нет! Теперь я из принципа дождусь ваших головорезов и сам выясню, какие там у них проблемы возникли… Это мы еще посмотрим, кто из нас с ошибками пишет… – Сергей!..

Голубков не успел возразить. К дому подъехал автомобиль, и, услышав его приближение, они оба замолчали и переглянулись. Сеттер Мартин снова бросился к двери.

– Сережа, не глупи, – тихо сказал полковник и пошел вслед за псом.

Пастух поднялся из кресла, но остался стоять в центре гостиной. Вскоре он услышал на веранде шаги и приглушенные голоса. Дверь открылась, в гостиную вошел Голубков, а за ним Сергей увидел и приехавших. Их было двое. Один, плотный, бритый наголо, остался на веранде, а другой, чуть повыше ростом, с жиденькими усами, вошел вслед за полковником и остался в дверях.

– Капитан Пастухов? – недобро спросил «усатый», как будто в комнате был кто-то еще.

– Смотри-ка догадливый какой, – буркнул Пастух.

– Не надо хамить, Пастухов. Не усложняй себе положение.

– Вот как? Может, потрудитесь объясниться?

– Некоторое время назад, – потрудился объясниться «усатый», – нам позвонил Крупица и сообщил, что ты угрожал ему, нанес увечья и завладел его оружием. Он подозревает тебя в предательстве и опасается за жизнь полковника Голубкова. Мы обязаны выяснить все обстоятельства и допросить тебя. Пошли, Пастухов… – Не кажется ли вам, Константин Дмитриевич, – усмехнулся Пастух, – что это больше похоже на арест?

Полковник промолчал.

– Ну! – поторопил «усатый». – Только без резких движений. Спокойно выходишь и садишься в машину, понял?

Пастух не двинулся с места. Он чувствовал, что если эти ребята будут настаивать, то придется их немного помять, потому что другого выхода у него теперь не было.

Прошла секунда.

«Усатый» напрягся, и как-то непроизвольно рука его чуть потянулась к кобуре под расстегнутым пиджаком.

– Одну минуту, – сказал вдруг Голубков. – Сережа, ты передал мне пакет от Крупицы. Что там?

– Бумаги.

– Какие?

– Понятия не имею. Только не забудьте, что там еще кассета.

– В таком случае… Ребята, расслабьтесь. В ковбоев будете играть на улице, ясно?.. Итак, если ты не знаешь, что там, я обязан это проверить немедленно.

– Мы сами проверим, – тут же вставил «усатый». – Где пакет? В дипломате на столе? Петр… Лысый Петр, безмолвно стоявший на веранде, взял со стола кейс и открыл его.

– Это просили передать лично полковнику Голубкову, – напомнил Пастух.

– Заткнись, Пастухов.

Тем временем лысый Петр уже достал толстый пакет из кейса и, не обращая внимания на недовольство Голубкова и на сеттера, крутившегося на веранде, решительно впился в него пальцами, собираясь вскрыть. Они все так и стояли – лысый у стола с пакетом, сеттер Мартин в его ногах, усатый у косяка двери в гостиную, Голубков рядом с ним и Пастух в центре гостиной у кресел. В то мгновение, когда лысый вскрыл пакет, раздался оглушительный взрыв, полыхнуло пламя, и дом содрогнулся от грохота и звона стекол… После взрыва Пастух очухался первым – слава Богу, он был дальше всех от этого конверта – и выглянул из-за перевернутого кресла. Результат оказался плачевным: веранду разворотило вместе со всей плетеной мебелью, бедного Мартина разорвало на куски, а лысого Петра с раздробленной рукой выбросило на улицу.

Весь в крови, он лежал там без движения и звука. «Усатому» повезло больше. Он хоть и стонал, ворочаясь у дверей гостиной, но все-таки был жив. Голубков же, как и Пастух, почти не пострадал, если не считать легкой контузии и шока от происшедшего. Он поднялся, стряхнул с себя щепки, осколки и пыль, оглянулся на уже стоявшего сзади Пастуха, и на какое-то мгновение во взгляде его проскользнула растерянность.

В наступившей тишине стало слышно, как по всему поселку яростно залаяли собаки и завыла автомобильная сигнализация.

Вдруг на веранде появилась какая-то фигура, под чьими-то торопливыми, но осторожными шагами захрустели стекла. Спустя секунду в гостиную быстро вошел крайне обеспокоенный человек.

– У вас здесь что, война началась? – спросил он.

– Точно, – глухо отозвался Пастух, – и боюсь, что обвинять в этом будут меня… Черт! Ловко они меня подставили. В таком дерьме я еще не был… Док, посмотри полковника, по-моему, его зацепило.

– Сам-то как?

– Нормально.

Хмурый Голубков показал Доку окровавленную руку.

– Ерунда. Царапина, – сказал Док, – стеклом задело. Промойте и забинтуйте.

– Все-таки, Сережа, ты не один пришел, – почему-то с обидой сказал Голубков Пастуху.

– А что мне было делать? Меня крепко подставили, Константин Дмитрия, а ваши головорезы даже собирались арестовать, и я очень сильно сомневаюсь, что они ограничились бы допросом. Нет?

– Ты не доверяешь мне?

– Не знаю. Во всяком случае, до тех пор, пока я не выясню, что произошло, я смогу доверять только своим ребятам… – Пастух усмехнулся:

– Вы, кажется, говорили, что они мне не понадобятся?

– Пастух, пора, – вставил Док.

– Иду.

– Подожди, Сережа… – Нет, полковник, теперь каждый за себя. И запомните, очень хорошо запомните одну вещь: это не я, а Крупица начал какую-то игру. Найдите его! Все.

Пошли.

Пастух и Док быстро выбрались из полуразрушенного дома. Когда они скрылись за забором, полковник взглянул на свою руку, матюгнулся, достал носовой платок и обмотал ладонь. И прежде чем что-либо делать дальше, он подумал вот о чем: то, что лысый Петр вскрыл конверт, – чистая случайность. Конверт предназначался ему, Голубкову, собственной персоной. А значит, на его месте сейчас должен был лежать он, полковник Голубков. Это факт неоспоримый и очень важный – он вполне мог полностью прояснить ситуацию. Да, здесь было над чем поломать голову.

И сразу дрогнуло сердце – неужели Пастух?..

Голубков поднял с пола телефон и, набирая какой-то номер, подошел к «усатому». Осмотрев его, пошел ко второму, лежащему без движения среди обломков веранды. Наконец номер ответил. Голубков сообщил о происшедшем взрыве, о том, что есть один погибший и один раненый и что необходима срочная медицинская помощь. Про Пастуха он пока не сказал ничего.

Тем временем Пастух и Док быстро катили к дому, который Док снимал здесь, в Переделкино, уже два месяца. Именно это невольное совпадение заставило Сергея оттянуть на полчаса визит к полковнику. Пастух, конечно, не предполагал, что разговор с Голубковым приведет к таким неожиданным результатам, но ситуация уже тогда, после странной спешки Крупицы, стала слишком нестандартной и напряженной.

Она заставила Пастуха принять меры предосторожности и чуть-чуть изменить маршрут в сторону дома своего товарища по оружию.

Забежав к Доку, Сергей вкратце описал ему сложившуюся ситуацию, и только после этого они на подержанной «шестерке» Дока отправились к Голубкову. Это была та самая машина, на шум которой полковник вышел, но успел разглядеть только багажник, потому что Док сразу же отрулил на соседнюю улицу, чтобы вернуться назад пешком. Они договорились, что Док будет контролировать подходы к дому. На всякий случай. И не ошиблись. Как только появились эти двое из службы собственной безопасности Управления, Док немедленно переместился к окну гостиной. Он слышал почти все, что происходит внутри, и готов уже был вмешаться, когда «усатый» приказывал Пастуху сесть в машину, но события приняли совершенно неожиданный оборот.

Теперь они перемещались в машине обратно, к апартаментам Дока на другом конце большого подмосковного поселка. Док сидел за рулем и был недоволен, а Пастух заметно встревожен.

– Почему не рассказал все сразу, как только Голубков предложил тебе это дело? – спросил Док.

– Ничего бы не изменилось. Меня вели с самого начала.

– Значит, и подставить тебя решили с самого начала?

– Нет, вряд ли… Хотя пока не знаю. Я слишком поздно все это понял, да и до сих пор не совсем разобрался. Что-то здесь не так. Но, с другой стороны, я бы все равно не отказался от этой итальянской экскурсии… Понимаешь, Док, я доверял полковнику.

– Понимаю. Или хотел доверять. А сейчас?

– Пока не знаю.

На улице как-то стремительно стемнело, но заметили они это, только когда по корпусу «шестерки» забарабанили капли дождя. Так, в сумрачной полутьме, под шелест дождя они и добрались до дома Дока. Док вылез, открыл ворота и загнал машину во двор.

– Насколько я понял из твоего рассказа, – произнес он, когда, прикрыв ворота, совершенно мокрый снова забрался в салон, – пластид в конверте передал этот Крупица. Выходит, это именно он тебя подставил?

– Выходит больше того. Док. Пластид явно предназначался для полковника, а не для лысого. Так что Крупица не просто подставил меня, он хотел моими руками уничтожить Голубкова. Вот что выходит.

– Зачем ему это понадобилось?

– Хотел бы я знать! Только ведь если у кого теперь об этом и спрашивать – только у него самого… Док недовольно покачал головой, словно собирался пожурить Сергея, как нахулиганившего подростка.

– И обиженный тобой Крупица, и тем более этот взрыв – пока на тебе. Тебя будут искать… Кстати, что с кассетой, которую ты привез Голубкову?

– В том-то и дело. Теперь она там же, где и его собака.

– Не понял?

– Она лежала в пакете. Боюсь, от нее не осталось даже воспоминаний.

– Да, ты серьезно влип, Сережа.

Пастух сейчас думал о том же самом. Да, влип он действительно серьезно, но это было не самое паршивое, с этим можно было справиться. Хуже было то, что теперь он потянет за собой всех остальных, и не только ребят. У него ведь еще есть жена и дочка, и слишком много людей об этом прекрасно осведомлены.

– Про что мыслишь? – спросил Док.

– В этом уравнении есть одно неизвестное. Икс, который необходимо вычислить. Я не верю, что Крупица – шизофреник, страдающий манией преследования, но я очень сильно сомневаюсь и в том, что у него была какая-то своя собственная цель. Не тот человек. – Пастух говорил размеренно, словно сплетал мысль на ходу и сам все больше в ней убеждался. – Значит, есть кто-то третий, и я понимаю это так: кто-то, кого я переиграл во Флоренции, теперь пытается исправить ситуацию, а Крупица только его оружие. И знаешь. Док, мне это очень не нравится. Больно уж серьезная получается фигура.

– Что-то слишком оперативно они работают. Не преувеличиваешь?

– Вряд ли. И вот сейчас этого неизвестного третьего, этого Икса, надо во что бы то ни стало найти. Иначе нам не выкарабкаться… Я не прощу себе, что подставил вас всех под удар… – Сережа, не говори глупости! Что значит «подставил под удар»? Мы одна команда: одному достается за всех и всем за одного, так что иначе не могло быть!

Ты должен думать о другом. Если они доберутся до твоих в Затопино… – Уже думал.

– Тебе надо немедленно забрать Ольгу с Настеной из деревни… – И для этого мне нужна твоя машина.

– Какая разница, кто будет за рулем?

– Я поеду один.

Док недовольно вздохнул, ему это явно не нравилось.

– Мне кажется, я не должен отпускать тебя одного.

– Ты будешь нужен здесь… Делаем так. Я еду в Затопино, забираю своих и отправляю их сюда, к тебе. В ближайшие день-два это самое надежное место, а там решим. Ты ждешь Ольгу здесь, устраиваешь ее, а завтра мы собираем всех наших и думаем, что делать дальше. В любом случае ребята должны знать все. Кстати, Док, было бы нелишним тебе наведаться к голубковской даче, пока меня не будет, и узнать, что там происходит.

– Где ты будешь после того, как заберешь своих?

Пастух ответил не сразу.

– Есть у меня одна зацепка. То самое «одно место», куда заезжал Крупица перед тем, как мы разбежались. Это какая-то частная квартира, возможно, его собственная. Не знаю, что там удастся найти, но отработать этот вариант надо сегодня же.

Док вздохнул.

– У нас нет надежной связи. Это очень плохо. Так нельзя.

– Кто же знал… – Мы должны были быть готовы к таким неожиданным проблемам.

– Ладно, что теперь об этом говорить! В следующий раз будем готовы, а пока на вот, держи мой пейджер. Как знал, что он понадобится… Значит, так, я должен вернуться самое позднее завтра до полудня. Если возникнут осложнения, я сбрасываю информацию на пейджер, а ты действуешь по своему усмотрению.

– Удачи тебе… На этом они и разбежались. Док открыл ворота, Пастух 'аккуратно вырулил на дорогу, и вскоре «шестерка» исчезла за поворотом. Док все запер и принялся ждать. Он долго ждал. До утра. Он предпочел бы действовать, но не мог себе этого позволить – пока он должен был ждать. Но он так и не дождался ни Пастуха, ни Ольги с Настеной. Никого. Только утром следующего дня жалобно запищал пейджер, сообщая о новых осложнениях. Пришло время действовать Доку самому.

5

– Товарищ лейтенант, а не пора ли отваливать? – с тоской спросил сержант, глядя в темноту за окнами патрульного «жигуленка» ГАИ. – Что здесь делать? Час как никого нет. Поздно… Уже давно стемнело, да и погода не баловала. Мелкий противный дождь моросил не переставая, и в приоткрытое окно потягивало сыростью.

– Терпи, Кутепов, генералом станешь, – вяло ответил лейтенант, закуривая очередную сигарету.

– Так нет же никого… – Тем более обидно сваливать сейчас. Ты теорию вероятности знаешь? Ну, слышал хоть?

– Это когда маслом падает?

– Сам ты масло! – беззлобно усмехнулся лейтенант. – По теории вероятности, чем больше не везет, тем больше вероятность удачи. Значит, раз целый час ни одного «чайника» не было, то вот-вот появится, да еще самый подходящий. Понял?

– А по-моему, если не задалось с самого начала, так и не будет ни хрена. Это как в картах. Не идет масть, и все. Да и место тут… – Чем тебе наше место не нравится?

– Вот у меня кореш один, с которым мы вместе в милицейской школе трубили, теперь в Москве, в ГАИ тоже. Так он рассказывает: как встанут где-нибудь на Кутузовском – без всяких теорий, так за полчаса срубят, что кошелек ломится. Не то что здесь, на трассе, торчать.

– Ты лучше побольше старших слушай да присматривайся, что они делают. Усек, Кутепов?

– Усек.

Лейтенант взглянул на пустынное шоссе. Прав, конечно, этот Кутепов.

Тридцать километров от Москвы. Тут тебе не Кутузовский. Да еще в одиннадцать вечера. Но уходить не хотелось. Это как автобуса ждать: стоишь полчаса, ушел бы давно пешком, да жаль потерянного времени. Тем более что по закону невезения через несколько минут после твоего ухода он обязательно подъедет.

Размышления лейтенанта прервал противный писк радара с крыши милицейской машины. Лейтенант немедленно встрепенулся, швырнул недокуренную сигарету в окно и глянул на табло.

– Сто сорок! – от удовольствия он даже присвистнул. – А ты говоришь – Кутузовский! Сейчас за весь простой отыграемся… Сиди здесь и приготовь автомат.

Натянув свою фуражку, лейтенант вылез из салона в сырую темноту. Хорошо, если крутой на «бээмвухе» – эти отстегивают, как говорится, без базара. Но, с другой стороны, хорошо бы, чтоб не очень крутой. А то вообще не остановится или бабахнет по дури своей из какого-нибудь шального ствола… Гаишник расстегнул кобуру на поясе. На всякий случай. Кто сказал, что работа в милиции простая?

Через несколько мгновений из-за поворота брызнул яркий свет фар. В темноте трудно разобрать, что за машина. Ну да ладно – сержант с автоматом не зря лычки таскает! Лейтенант поднял светящийся жезл, приказывая водителю остановиться.

Машина, резко сбросив скорость, тормознула метрах в десяти от патруля, и лейтенант разочарованно хмыкнул: лихачил обыкновенный «жигуль-шестерка». Этот еще канючить начнет сейчас. Не права же у него отбирать? На кой ляд они, эти права? Их на хлеб не намажешь.

Гаишник подошел к машине и козырнул, представляясь:

– Лейтенант Четвертак.

– Это в баксах, что ли? – хмуро поинтересовался водитель.

– Это фамилия, – раздраженно буркнул лейтенант. Такие шутки ему давно уже осточертели. – Вы нарушили скоростной режим… Не дав договорить, водитель молча протянул ему сто долларов:

– Хватит?

Несколько секунд лейтенант смотрел на купюру. Он работал в ГАИ не первый год и за это время научился точно чувствовать, что за человек сидит за баранкой.

Научился хотя бы для того, чтобы не получить пулю в живот. И сейчас он понял, что этот человек на шутки не настроен, его, лейтенантовы, обстоятельства прекрасно понимает и готов платить, но не более того. В таких случаях лучше Бога не гневить.

Четвертак молча взял купюру, снова козырнул и не спеша отправился к своей машине. А за спиной у него отчаянно взвизгнула резина, и нарушитель умчался по направлению к Москве с еще более возмутительной скоростью. Но это пусть теперь волнует других. Он, Четвертак, на сегодня свой план выполнил… Как только гаишник взял деньги и исчез, Пастух тут же забыл о нем. Так, досадная задержка. Не более. Но если бы тот не взял деньги, а стал бы качать права. Пастух, скорее всего, свернул бы ему шею. Конечно, резкость и злость – плохие советчики и до добра не доводят, да и кому, как не Пастуху, знать, что успех любого дела зависит в первую очередь от хладнокровия и рассудительности.

Но какое тут, к чертям собачьим, хладнокровие! Еще и часа не прошло, как Пастух обнаружил пустой дом в Затопино, понял, что опоздал и что дело принимает оборот, которого он больше всего опасался. Хладнокровие еще не успело вернуться, желание сворачивать шеи еще не улеглось. Так что лейтенант Четвертак очень вовремя отвалил.

А события этого дня развивались с такой скоростью и таким размахом, что просто никак не укладывались в голове. Не успел Пастух отойти от стремительного бегства из Италии, как на него свалились чудовищные обвинения почти что в государственной измене, убедительно подкрепленные неожиданной попыткой взорвать полковника Голубкова его, Сергея Пастухова, руками. Не успел Пастух очухаться и от этого ошеломляющего происшествия, как обнаружил, что похищена его семья! И опоздал он всего лишь на какой-то час-полтора!.. Даже подготовленному человеку сложно выдержать такой день – либо опускаются бессильно руки, либо охватывает злоба на весь мир! Самое трудное – справиться с этим стрессом, но сделать это необходимо, иначе тебя растопчут, раздавят, уничтожат как личность. Пастух с таким концом для себя совершенно не был согласен.

Он гнал «шестерку» Дока безо всякой жалости, несся к своим в деревню. Но, уже подъезжая к дому по разбитой деревенской улочке, почувствовал, что опоздал.

Широкая двустворчатая калитка, которая выполняла функцию ворот, была распахнута.

Четкий след протекторов однозначно подтверждал, что какой-то автомобиль, побольше «Жигулей» и поменьше колхозных «зилов» – скорее всего, крупный джип заехал на его участок, остановился около крыльца, а потом укатил обратно. Причем приехавшие явно не торопились и действовали спокойно: ничего не было сломано, только открыты ворота.

Бросив машину. Пастух вбежал в дом и получил первое подтверждение своим опасениям – дом был пуст. Обычно в кино в подобных сценах герой видит картину полного разгрома, следы борьбы и жуткий беспорядок. Но ничего этого не было. Как будто жена и дочь просто ушли в гости.

Стараясь унять дрожь в ногах. Пастух присел на табурет на кухне. Может, все не так уж и плохо? Но он понимал, что просто пытается успокоить себя. Не могли Оля с Настей сейчас быть ни в магазине, ни на речке, ни в гостях. И машин никаких быть не должно было. Тем более джипов.

Пастух поднялся и быстро вышел из дома. В нем закипала злость.

Бабка Ниловна – семидесятилетняя соседка Пастуховых только подтвердила его подозрения. Любые сомнения отпали сами собой.

– Уехали они, Сережа.

– Когда?

– Да вот, часа два назад и уехали. Разминулся ты с ними, милай, совсем чуток разминулся.

– Куда уехали, Ниловна, с кем?

– Да почем я знаю, – развела руками соседка. – Уехали, и все. Мне твоя Ольга не докладывается… – Не видишь, что ли, волнуется человек! – перебил ее дед Иван. – А ты – «не докладывается…». Не слушай ее, Серега, она как пол-литру спрячет от меня, тоже все время отнекивается, «почем я знаю, почем я знаю»… Так, значица, было дело: приехали какие-то на машине, в дом вошли, все тихо-мирно, а через полчасика сели вместе с Ольгой твоей и дочкой в машину да укатили.

– Что за машина, Иван Макарыч?

– А шут его знает, Серега, – вздохнул дед, – я, окромя трактора, других-то и не знаю… Не наша машина, иностранная, хорошая. Это точно… Вот цвет еще запомнил. Черная она была.

– Может быть, что-то еще, Иван Макарыч?

– Да что же еще?.. Да! После ентого, значица, еще один тип подскочил, почти сразу. На мотоциклете был. Так он тоже в дом забежал, потом выскочил, как ошпаренный, да за ними помчался… этой, мухой… – Мухой?! – удивленно встрепенулся Пастух.

– Ну да. Это он так представился. Дед, говорит, Серега приедет, скажи ему:

Муха был… Что за прозвище для хорошего человека?

– Ничего не путаешь, Иван Макарыч?

– Не, память у меня железная.

– Он еще что-нибудь говорил?

– Да куда там! Он тута и пяти минут не был. Прыг в свой мотоциклет – и был таков… А что стряслось-то, сынок?

Пастух отвечать не стал.

Минуту спустя он сидел уже за рулем доковской «шестерки» и мчался обратно к Москве. Теперь даже сомнений не осталось – Ольгу с Настеной похитили, а Муха, каким-то образом оказавшийся свидетелем, кинулся за похитителями. Интересно, как он здесь оказался? Впрочем, теперь это не так важно. Главное, что не все потеряно, и теперь он, Пастух, не имеет права ныть и причитать. Он теперь должен действовать быстро и эффективно.

Злость на неизвестных врагов, решивших поиграть жизнями самых близких для него людей, нахлынула с новой силой, но растерянности не было. Эти сволочи перешли границу, и, значит, у него теперь нет никаких обязательств и долгов. Вот и все. С этим осознанием и пришло желание сворачивать головы… Знать бы только – кому? В сложившейся ситуации семью мог похитить кто угодно. Во-первых, те, кто пытались убить его во Флоренции и кто так ловко подставил его в Москве.

Во-вторых, мысль повязать его с помощью семьи вполне могла понравиться кое-кому в Управлении, и в этом случае полковник Голубков ему не поможет, даже если очень захочет. Как прояснить ситуацию? Чей черный джип навещал его дом в Затопино?

Достигнув Кольцевой, Пастух свернул на ее отремонтированные широкие полосы.

В Москву соваться он поостерегся. Не исключено, что его уже объявили в розыск и что приметы его и физиономия уже известны милиции: особо опасный преступник, может оказать сопротивление, вооружен… При такой оперативке первый же пост при въезде в Москву предпочтет попросту пристрелить его. А это совсем не входило в планы Пастуха. Он никак не может позволить себе быть пристреленным до того, как разберется с этой историей.

Пастух мрачно подумал о том, что всего за пару дней из хорошего парня Сереги Пастухова, честно работающего на российское правительство, он превратился в опасного преступника, разыскиваемого спецслужбами и полицией двух государств за шпионаж, убийство и измену Родине! Хоть смейся, хоть плачь… Предаваясь таким невеселым мыслям, Пастух гнал машину по Кольцевой автодороге. У Киевского шоссе он остановился на одной из стоянок. На примере Флоренции Пастух наглядно убедился, что для беглеца, скрывающегося от полиции, лучше своих двоих ничего не придумаешь. Поэтому он бросил «шестерку» Дока на стоянке и пешком двинулся в город. Опасности пока не было, и напряжение немного отпустило. А как только напряжение немного отпустило, немедленно дал о себе знать голод – вот уже более суток Пастух ничего не ел, не считая чая у Голубкова в Переделкино, но такую мелочь и засчитывать не стоило. Особого аппетита он, правда, не испытывал, но организм его должен был получить какое-то подкрепление.

Торопливо заправившись парой биг-маков и горячим чаем в круглосуточном кафе у выезда из города, Пастух решительно направился на поиски ближайшего телефона-автомата. Действовать надо было наверняка, не допуская малейших ошибок, примерно как в старой детской задачке на сообразительность: «Вам нужно перевезти с одного берега реки на другой волка, овцу и кочан капусты, причем в лодке у вас есть только одно посадочное место и при этом вы точно знаете, что волк в ваше отсутствие обязательно сожрет овцу, а овца – капусту. Найдите ту единственную последовательность рейсов, благодаря которой вы всех по очереди благополучно переправите на другой берег». Ответ на эту задачку найти несложно, особенно если поднапрячь немного мозги. Но если сравнивать с этой задачкой ситуацию, в которую попал Пастух, то придется в условия добавить сильное волнение на реке, пробоину в лодке, голодных браконьеров на том берегу и густой туман!

С чего начать, если вокруг полный туман и ни черта не понятно? Что известно наверняка? То, что он. Пастух, попал в центр чьей-то серьезной игры, похожей на шахматную партию, а стало быть, сейчас он находится на одной из клеток шахматной доски в самый напряженный момент этой партии? Ну, допустим. Что это ему дает? Только то, что существуют два противника, две играющие стороны, вот и все. Ни точных правил, ни условий, ни расположения фигур на данный момент, ни счета он не знает. Только два противника, а между ними он. Одна сторона его подставила, другая купилась на это. Теперь он бегает по клеткам от обеих.