Текст книги "Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)"

Автор книги: Андрей Таманцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– Берите этого, – Гусев кивнул в сторону главаря. – Вниз! К тем двум жмурам у ящиков в носу. Кончишь этого из автомата одного из тех. Случилась небольшая внутренняя разборка... Бывает! Да, и смотрите! Опять обшивку трамвая не продырявьте!

–А вдруг...

– Какие еще "а вдруг"? Фигли учить тебя, Гришин? Поставишь на одиночный выстрел... Выполняй!

– У-У-У... – зарычал Боб... – Да подождите вы... Скажу, что знаю. Только знаю я мало... Тех, внизу, срочно бросили на замену... Поначалу мы должны были убрать каких-то других...

Гусев торопливо поднес "зажигалку" к его разбитым, трясущимся губам...

– Знаешь, кто должен был лететь вместо тех? – толкнул плечом Гусева Пастух, когда главарь выложил все, что имел за душой, – фамилии, звания, пароли – и двое в черном из отряда "Молния" уволокли его в задний салон верхней палубы "Руслана". – Мы. Моя группа. Представляешь?..

Они молча смотрели в глаза друг другу, все понимая.

– Пошли в кабину, – сказал Гусев. – Мне надо связаться с моим полковником.

* * *

Больше двух часов грохотала ночная гроза над Андреаполем.

Но вот, наконец, она выдохлась, изошла ливнем и грохочущим электричеством. Канонада смолкла, потоки ливня обратились в неспешный тихий дождь.

Наконец под крыльями "ила" засвистели турбины.

– Осторожно, двери закрываются! – закричал Мухин, перекрывая грохот. – Следующая остановка...

Самолет потянулся на старт. К ним подошел один из членов экипажа.

– Наденьте наушники внутренней связи. Пристегните ремни. Сейчас пойдем на взлет.

Они послушно выполнили распоряжение. "Ил" выкатился куда-то и замер в черноте, приглушенно свистя четырьмя двигателями. Томительно шли минуты...

– По-моему, ребята просто передумали, – прокричал в ухо Олегу Мухину Артист.

– Я уже ничему не удивлюсь, – кивнул тот и, как жених на невесту, взглянул на белый "лендровер".

Время шло, а они все не взлетали, словно летчики решили выжечь на земле все наличное топливо. Самолет вздрагивал, сдержанно грохотал, но не двигался к взлетной полосе. Артист и Муха во все глаза смотрели в черные иллюминаторы. Но ничего, кроме уходящего к горизонту пунктира красных сигнальных лампочек по краю полосы, там не было видно. Тревожное ожидание нарастало.

Артист уж было снова хотел отправляться к "вагоновожатым", как вдруг вдали в дождливом черном небе над взлетно-посадочной полосой появились огни. Сверкая в темноте и отражаясь на мокром бетоне, они медленно сближались со своим отражением.

– Так вот кого мы ждали! – воскликнул Злотников. – Ну и страшила!

Даже издали было видно, что навстречу земле идет нечто пугающе-величественное. Зеленые и красные мигающие искры на концах крыльев, длинные лучи посадочных фар, пробивающие струи дождя, алые вспышки...

– Семка! – с мальчишеским восторгом вскрикнул Муха. – Вот это да!

Гигантский самолет, как темное облако, пронесся во мгле по полосе, и к нему тотчас устремились какие-то машины.

Если бы знали в ту минуту бывшие лейтенанты спецназа Мухин и Злотников, кого вернул на землю приземлившийся "Руслан", тот самый, что несколько часов назад мелькнул под их вертолетом на краю поля Чкаловского аэродрома! Ах, если бы они знали!

Но Ил-76 увеличил обороты, выехал на полосу, развернулся и побежал на взлет, вновь разнося друзей на тысячи и тысячи верст.

* * *

Черный "сааб" полковника Макарычева въехал в Москву глубокой ночью. Виктор Петрович давно отпустил своих людей, и те уехали на машине Голубкова.

Измотанный волнениями, Голубков дремал рядом с ним на переднем сиденье. Машина притормозила у светофора, он встрепенулся и поднял голову.

– Я вообще-то не спал, Витя. Просто ехал и думал с закрытыми глазами. Даже кошка и та умеет извлекать уроки. Мы не можем больше вести это дело разобщенно. Надо объединяться. Кто-то должен все-таки друг другу верить... Может быть, уже случилось непоправимое там, в самолете. И тогда вина за это полностью ложится на нас.

– Согласен, – кивнул Макарычев. – Не на сто, а на двести процентов. Но мы люди военные. Инициатива наказуема, надо мной начальство...

– Все упирается в то, – сказал Голубков, – насколько ты своему начальству доверяешь.

– Кому-то доверяю, – сказал Макарычев, – кому-то не вполне. То, что это дело вообще начали крутить, все-таки обнадеживает. В любом случае решение о том, объединяться нам или по-прежнему бегать ноздря в ноздрю параллельным курсом, то и дело рискуя ухлопать союзников, должно быть принято не нами.

– Все равно, – сказал Голубков, – я хочу свести тебя со своим руководством. А уж там пускай решают.

– Я не против, – кивнул Макарычев. – Валяй! Через пять минут Константин Дмитриевич уже связался с управлением и говорил с Нифонтовым. Выслушав полковника, генерал не думал долго.

– Где вы сейчас? – спросил он. – Нужно срочно встретиться.

– В районе ВДНХ.

– Хорошо. Покрутитесь там с полчасика. Встречаемся в час тридцать на углу Аргуновской и Королева. Вы узнаете мою машину. Как увидите – езжайте за мной.

* * *

Голубков сразу узнал черную "Волгу", ту самую, в которой они возвращались с Нифонтовым зимой из того далекого подмосковного городка после памятного разговора в электричке. Нифонтов снова был за рулем, один в машине.

– Вон он, – показал Голубков. – Посигналь ему.

Но Александр Николаевич уже и сам увидел Голубкова, сбавил скорость, пристроился сбоку.

– Живой еще? – крикнул он, чуть высунувшись из открытого окна машины. – Давайте к бровке.

Голубков хотел представить Макарычева генералу, но Нифонтов опередил его:

– Виктор Петрович меня, может быть, и не знает, но я полковника Макарычева знаю очень хорошо. Одного только не предполагал, что столкнемся мы с вами, Виктор Петрович, на этом деле. Давайте знакомиться лично. Генерал-лейтенант Нифонтов.

– Очень рад, – искренне сказал Макарычев. И, окинув взглядом ночное Останкино, светящиеся в ночи корпуса телецентра по обеим сторонам улицы Королева, темный пруд, за которым чернели деревья парка, продолжил: – Ну и местечко выпало нам для "стрелки". Никогда не забуду, что творилось тут в ту ночь, в девяносто третьем...

– Я тоже здесь был, – кивнул Нифонтов.

– И я тоже, – вздохнул Голубков.

– Я прекрасно понимаю, полковник, – сказал Нифонтов, – на что вы идете, встречаясь со мной без санкции своего начальства. Скажите, на ваш взгляд, к кому я должен обратиться, чтобы эти санкции вам были даны?

Макарычев назвал заместителя директора ФСБ генерала Касьянова.

– Только к нему. Он и руководит нашей операцией против "Армады" и группы Курцевского.

– Хорошо, – кивнул Нифонтов. – Обещаю, что вы будете прикрыты от гнева вашего руководства. С этой минуты считаю, что мы работаем вместе. Времени нет, а события развиваются. Возможно, вы еще не знаете – сегодня вечером, подъезжая к Москве, при очень странных обстоятельствах погиб вместе с дочерью академик Черемисин.

–Да вы что! – воскликнул Макарычев. – В ближайшее время мы собирались выйти с ним на контакт. Вокруг этого "Апогея" завязалось что-то уж больно крутое... Как это случилось?

– За рулем была его дочь, он сидел рядом. Ехали очень быстро, явно куда-то торопились. На их сторону движения выскочил самосвал без номеров. Лобовой удар... Водитель самосвала исчез. У нас есть, конечно, кое-какие предположения, есть странные радиоперехваты, но пока мы не имели еще возможности прослушать все записи...

Они помолчали.

– Вот что, – сказал Нифонтов. – Разговор у нас долгий. Садитесь в мой драндулет, посидим маленько да потолкуем. Как говорили древние, начнем ab ovo, то бишь от яйца... А уж с тупого кончика, с острого – не суть важно. Так как все-таки получилось, что вы занялись этим делом?

Рассказ Макарычева продолжался больше полутора часов.

Все события он излагал подробно и точно, стараясь не упустить ничего существенного.

Голубков и Нифонтов слушали его предельно внимательно, боясь упустить даже самую пустячную малость. Иногда переспрашивали, уточняли и переглядывались.

– Да, – сказал Нифонтов, когда рассказ был окончен. – Наши задачи полностью совпадают. Серьезную кашу они заварили. Но нужны доказательства. Неопровержимые улики, свидетели и фигуранты...

– Разумеется, тут все в одной цепи, – сказал Макарычев. – Да и гибель Черемисина именно сегодня наверняка не случайность.

Нифонтов снял одну из телефонных трубок между передними сиденьями своей "Волги", нажал несколько кнопок.

– Я – "третий". Соедините со специальным оперативным отделом Главного штаба ВВС. И примерно через минуту продолжил:

– Говорит "третий". Есть новые данные по борту сорок восемь – двести двадцать? Да-да, слушаю! Благодарю, спасибо!

Он повернулся к сидящим сзади Макарычеву и Голубкову.

– Самолет в воздухе. Его отслеживают локаторы на центральном узле воздушного движения. Связи с экипажем по-прежнему нет. Работает только автоответчик. Других сведений пока не имеют.

– Что же там происходит у них? – волнуясь, повторил Голубков.

Через короткое время Нифонтов повторил запрос по борту.

– Связь с экипажем восстановлена. Кружат в зоне ожидания Андреаполя -сильная гроза... Помехи...

Прошло еще полчаса. Сорок минут. Час. И вдруг во внутреннем кармане широкого пиджака полковника Макарычева часто-часто запиликала рация спецсвязи. Он схватил ее и высунул за окно машины почти двухметровую гибкую антенну.

– Да-да, на приеме, на приеме! Что-что? Повторите! Когда?

Теперь Нифонтов и Голубков, затаив дыхание, смотрели на него.

– Немедленно соединяйте! – закричал Виктор Петрович. – Немедленно! Гусев, ты? Все живы? Докладывай скорей! Коротко, основное... Так... Так... Понял... Сколько холодных? Трое? Понятно... Продолжай!

– Это они? – схватил его за руку Голубков. – Витя, спроси его скорей, Хохлов и Пастухов живы?

Макарычев дослушал сообщение и передал вопрос Голубкова.

–Да... Да... Ясно, ясно. – И, повернувшись к Константину Дмитриевичу, радостно закивал.

– Пусть передаст им, – крикнул Голубков, – чтобы срочно возвращались для встречи со своими! Без минуты промедления!

Виктор Петрович передал и это. И, поблагодарив своих подчиненных, обессилено откинулся на спинку сиденья, перевел дух.

–Двадцать минут назад сели в Андреаполе. Схвачена группа угонщиков и их сообщник из экипажа. Террористы хлопнули двух своих... Еще один из них убит непонятно как... я не разобрал... Мой майор дожал ситуацию и вытряс из них показания. Есть все – имена, цель задания, связные пароли...

– Вы можете с ним опять связаться? – спросил Нифонтов.

– Без проблем.

– Тогда вот что, передайте мне рацию, я дам своим ребятам инструкции, как им действовать дальше.

* * *

...К приземлившемуся "Руслану", завывая моторами, с разных сторон подкатило несколько машин. Впереди пристроился "уазик" сопровождения и, указывая путь летчикам, мигая ярким оранжевым маячком, медленно поехал, уводя самолет на самую дальнюю стоянку. Все было мокрым вокруг, в залитых дождем плитах бетона расплывчато отражались огни. Во всех концах ночного неба вспыхивали молнии и отдаленно грохотал гром. Гроза отходила...

Наконец "Руслан", бортовой номер 48-220, замер, и приглушенный шум турбин со свистом сошел на нет. Человек двадцать военных с автоматами оцепили самолет.

– Уф!.. Нескучный был полет, – сказал командир и стащил с головы наушники. – Век не забудем!

– Ну, – сказал Пастух, – нам пора. Давай, Лешка! Может, еще и свидимся когда...

– Свидеться-то свидимся, – сказал майор Гусев. – Главное – не перестрелять друг друга. Сейчас сюда прикатит мое начальство. Сдам этих гадов под личную роспись – и привет! Счастливо вам!

– И тебе!

Они обменялись рукопожатиями.

Открылся дверной люк, и Хохлов с Пастуховым спрыгнули на мокрый черный бетон. Постояли немного, жадно вдыхая насыщенный озоном и самолетными запахами холодный влажный воздух. Разгоняясь, с грохочущим воем по полосе мчался на взлет тяжелый Ил-76. Они проводили его взглядом. Поднявшись, он то скрывался во тьме, мигая красными вспышками, то, при всполохах молний, на мгновение выделялся среди светящихся облаков темным силуэтом.

К ним подбежал майор в летной форме.

– Пастухов и Хохлов?

– Мы! – повернулся Пастух.

– Майор Снегирев, – козырнул майор, – личный пилот генерала Нифонтова. Имею приказ взять вас на борт и доставить в известное вам место. – Ясно, – сказал Сергей. – Пошли. Через десять минут они уже опять были в воздухе и сидели на тех самых местах, где вчера на закате в этом же вертолете летели над Москвой Артист и Муха.

В винтокрылой машине их было пятеро – двое пилотов-вертолетчиков, бортмеханик и они, крепко спящие, несмотря на тряску и оглушающий частый стук двигателей над головой.

* * *

В Красноводске сели ранним утром, на военном аэродроме в прикаспийской степи.

– С прибытием! – приветствовал их летчик-провожатый, когда они, выкатив на летное поле, уже хлопотали у своего "лендровера", и зашагал к приземистым сооружениям авиабазы.

Вскоре он вернулся.

– Лидеры ралли оторвались от основной группы на сто семьдесят километров, – сообщил он. – Все вместе участники съедутся в Красноводск через сутки. День отдыха. Намечены разные мероприятия, торжественная встреча. Наутро в пять ноль-ноль – старт следующего этапа. Готовьтесь, тренируйтесь, обживайтесь. Будут вопросы, пожелания – ко мне...

– Разрешите обратиться, товарищ подполковник, – сказал Муха.

– В дальнейшем – не по уставу, – холодно ответил тот. – Слушаю...

– Нам же должны аттестовать машину... Как внеконкурсным участникам. И аккредитовать.

– Все уже сделано.

– То есть как, когда? – ушам своим не поверил Муха.

– Вы были заявлены заблаговременно. Еще есть вопросы? – Сухо кивнув, он повернулся и пошел к самолету.

– Вот бука, – пожал плечами Артист. – Если б встретил раньше, непременно подумал бы: с таким в разведку – ни за что!

– И, тем не менее, мы с ним, – усмехнулся Олег. – И как раз в разведке.

– С другой стороны, кого попало дядя Костя не послал бы, согласен? -спросил Артист.

– Значит, знает его, раз послал, – подтвердил Муха. – А наше дело солдатское. Нравится, не нравится – спи моя красавица.

– Кто он все-таки? Одно понятно – летчик. В штате управления. Придан нам на подмогу. Сам сел за штурвал, значит, о рейсе, которым мы прилетели, никто не должен был знать, – рассуждал Артист. – Потому и сменили экипаж.

– Ладно, – сказал Муха. – Чего мы голову ломаем? Доставил нас на место – и спасибо.

Снаряжение для гигантского марафонского ралли, которое они нашли в "лендровере", поразило их. Видно, готовились всерьез и не наспех. Продумано было все, решительно все, до мелочей. Они обнаружили четыре запаски с новой резиной, запчасти для двигателя и ходовой. Не забыты противопыльные защитные щитки, сменные фильтры, термостаты, отличная аптечка, канистры с маслом и бензином, полный набор техжидкостей для охлаждения, второй аккумулятор, лопаты, лебедки, тросы, два мощных домкрата, сигнальные дымовые шашки, не говоря о защитных шлемах, рации спутниковой связи, высококалорийных пищевых концентратах... Имелись и сменная обувь, одежда и объемистая сумка-холодильник.

– Да-а, – восхищенно покачал головой Муха. – Вот это подготовка! Плюнь мне в глаза, Артист, тут без эксперта-раллиста не обошлось. Ничего не упустил. И машина, заметь, уже не новая, то есть обкатана, все притерто, каждая шестеренка. Просто блеск!

В металлическом чемодане оказалось и шикарное снаряжение радиорепортера – высококлассные легкие магнитофоны и диктофоны, блокноты, записные книжки, несколько блоков батареек-аккумуляторов и чистых аудиокассет.

– Твори, выдумывай, пробуй! – воскликнул Артист, ознакомившись со своим хозяйством. – Это ж сколько надо взять интервью!

Все документы оказались в бардачке: паспорта, визы, валюта, кредитные карточки "Виза" и "Америкэн экспресс", международные журналистские удостоверения, заполненные таможенные декларации.

Артист подошел к подполковнику.

– А оружие?

– Есть и оно.

– Вот так бы все! – невольно воскликнул Муха. – Так бы нам всегда строить, так бы хлеб растить, так бы воевать...

– Значит, можем, когда хотим, – заметил Артист.

– А то! – усмехнулся Муха. – Одно непонятно, почему мы так редко хотим?

– Ну это уже не ко мне вопрос, – развел руками Артист. – Скорее, к сексопатологу.

– Ладно, загорай! – хлопнул его по плечу Олег. – Загорай, дыши весенней степью, решай этот неразрешимый сексуальный российский вопрос, а я маленько покатаюсь. Объезжу коня, обомну седло...

Белый "лендровер", унизанный рядами фар на мощных защитных дугах перед радиатором, сорвался с места и начал описывать замысловатые круги по бетону и по пожухшей траве аэродрома. Мощная, верткая, послушная машина привела Олега в полный восторг. Он разгонялся, резко останавливался, круто поворачивал на заднем ходу, проверял на устойчивость, на чувствительность акселератора и тормозов.

Разгоряченный, вспотевший, он подкатил к Артисту и, распахнув дверь, выпрыгнул на бетон.

–Да, Сема! Твой "БМВ", конечно, игрушка, но это... – И, не найдя подходящих превосходных степеней, взмахом руки пригласил занять место за рулем. – Почувствуйте разницу!

– Не откажусь!

Семен уселся за баранку, включил передачу, но тут в карманах у обоих мелким-мелким ознобом задрожали их "зажигалки". Они одновременно вытащили их и щелкнули крышками, выпустив штырьки антенн.

– Ну, как ваш вездеход? – пиликнули "зажигалки" голосом провожатого. – Подходит?

– Так точно! – ответил Муха.

– Ждите меня. Отправимся в степь, а потом к морю. Неплохо бы искупаться.

Они ехали целиной, зеленой степью, уже во многих местах выжженной палящим туркменским солнцем.

Лето было в разгаре, и наступающий день обещал быть невыносимо знойным. Но пока еще было не так жарко, и они с жадностью рассматривали эту новую непривычную землю и серо-голубую плоскую гладь моря за невысокими холмами.

Артист медленно, наслаждаясь удобством и комфортом, вел "лендровер" к берегу моря.

Прибой шумел в своем извечном неспешном ритме. Артист подкатил к песчаной береговой линии, выключил мотор и глубоко вздохнул в наступившей тишине, окинув глазом сразу все – и дымный горизонт, и выступающие далеко в море длинные песчаные косы, и невысокие покатые горы за спиной, и поросшую полынью и ковылем серо-зеленую степь...

– Хорошо-то как! – невольно воскликнул он. Муха кивнул, глотая воздух, горько пахнущий морем и полынью. А молодой подполковник – летчик, попутчик или кто он там? – ничего не ответил, не отозвался. Словно не замечая их, пошел, по серому песку к воде, к шумящей линии прибоя, на ходу сбрасывая рубашку.

Они знали толк в мужской красоте. Оба когда-то, зелеными мальчишками, сто потов пролили, отдав дань культуризму, который к тому времени уже называли по-новому –бодибилдингом. И потому невольно засмотрелись на фигуру своего спутника. Он сбросил майку и стоял вдали в черных плавках, будто изваянный из красно-коричневого камня. Ничего лишнего не было в этом идеально соразмерном мужском теле. Широкие мускулистые плечи, треугольная спина, узкая талия, литые бедра...

Он стоял и молча смотрел на море – непонятный человек с неведомой судьбой, живое воплощение силы, безупречной точности, строгой меры. И в то же время что-то суровое и трагичное явственно исходило от него.

Артист и Муха быстро разделись и, обгоняя друг друга, побежали к волнам, туда, где стоял он. Вот он ближе, еще ближе... И вдруг они разом остановились, глядя в его спину широко раскрытыми глазами. Все тело подполковника было в шрамах, в глубоких рытвинах и рубцах. На нем в полном смысле слова не было ни одного живого, не израненного, не изрезанного места. И им, солдатам, не в кино и не по телеку повидавшим войну, сразу стало понятно, что такие бесчисленные раны от шеи до пят – не просто следы аварий, осколков или пуль, а навечные знаки изуверских истязаний, которые вынес этот человек.

Он оглянулся – и они увидели, что такими же страшными узорами испещрены его руки, плечи, грудь и живот. Непонятно было, как вообще сумел он вытерпеть все это и выжить...

Он все понял по их взглядам, но ничего не сказал, легко разбежался, вспенив набегающую волну, и свободно поплыл все дальше и дальше от берега.

Они молчали. В одно мгновение все, что они испытали сами, вдруг изменило и цену и масштаб. В этом плывущем навстречу волнам человеке вдруг открылось что-то важное, близкое. То, что они сами больше всего прочего ценили и уважали в людях. И когда Артист, нырнув, подплыл к нему и взглянул в его глаза, оба поняли друг друга без слов – словно этой горько-соленой водой унесло и смыло то, что поначалу встало между ними.

– Хороша водичка! – крикнул подполковник, махнув рукой. – Поплыли к берегу!

Они вылезли на песок и легли рядом втроем, наслаждаясь горячими прикосновениями солнечных лучей.

– Это в Афгане, – видно, чтобы сразу и навсегда снять все вопросы, сказал, не глядя на них, подполковник. – Разукрасили маленько.

– Так сколько же вам лет? – вскинулся Муха.

– Сейчас тридцать два. А тогда было двадцать три... Летал на "вертушках", на штурмовиках... Подбили моего "грача" -истребителя-бомбардировщика... Попал к ним. Ну и отдали мою шкуру на выделку людям Хекматиара. Вошли во вкус, постарались... И вот что, мужики, есть предложение. Перейдем на "ты". Зовут меня Михаил. Я получил приказ сопровождать вас по всему маршруту. Как ваш автомеханик. Местечко найдется?

– Что ж, – сказал Артист и вдруг почувствовал несказанное облегчение, – придется потесниться...

* * *

Весь оставшийся день Семен и Олег провели над маршрутными картами и в тренировках.

Погоняв степью, солончаками, песчаными косами, распаренные и возбужденные, они выскочили из машины около ворот аэродрома.

–Ладно, – сказал Муха, критически оглядев Артиста и "лендровер", -сойдет и так. – Зато вид теперь у нас и у нашей коляски вполне подходящий.

– Эх, Олежка! – вздохнул Артист, усевшись прямо на горячую землю у колеса "лендровера". – Мы тут кайф с тобой ловим, загораем на пляже да уху лопаем, а как там они?

– "Как, как"! Они у меня у самого из головы не выходят, – признался Муха. – Это ты у нас телепат. Телепнул бы!

Но Артист только безнадежно покачал головой: что-то не телепалось.

* * *

Личный вертолет генерала Нифонтова с Боцманом и Пастухом приземлился на рассвете на Быковском аэродроме. Их скрытно вывезли на машине на пустынное шоссе и оставили одних. Дальше надо было добираться своим ходом.

Пейджер Боцмана, видимо, пострадал в рукопашной на борту "Руслана" и болтался теперь на поясе безжизненной черной коробочкой. А тот, что был во внутреннем кармане куртки у Пастуха, вдруг запиликал, и Сергей поспешно вытащил его и нажал кнопочку.

На экране появился уже знакомый им текст:

"05.50. Вновь подтверждаем место встречи в любое время до 22.00. В случае неявки после указанного времени известные вам лица будут отправлены в Могилев".

Пастух молча показал Боцману сообщение на экранчике пейджера.

– Должны успеть, – сказал Боцман. – Слава Аллаху, тут недалеко. Да и времени вагон.

Над шоссе висел густой туман, и они пропали в нем, не спеша шагая к платформе Удельная. В любом случае появиться им следовало из московской электрички.

Народу на платформе было немного. Туман застилал деревья и заборы дачных участков. В ветвях громко скандалили вороны. Было сыро и холодно. Они сели в электричку, понеслись к Москве и вышли в Томилине, чтобы отправиться обратно к месту встречи.

– Ау, командир! – уже по привычке чуть слышно, сквозь зубы проговорил Боцман. – Где мы были-то с тобой? Ведь спросят.

Пастуха и самого мучил этот вопрос.

– А ты посмотри на себя, – вдруг нашелся он. – Морда опухла, пейджер разбит, курточка – будто слоны топтали...

– Ну и ты, положим, не с банкета, – сказал Дмитрий. – Ну что? Шлялись по городу, добрались до Выхина, чтобы ехать в Быково...

– Ну, дальше, дальше... – поторопил Пастух. – Нам же надо за всю ночь отчитаться...

–Ладно, – сказал Боцман, – сунулись в кассу – а русских денег нет. Пошли в менялку – там блатные...

– Нет, – покачал головой Сергей. – Надо что-то другое. Значит, приехали мы в Выхино, сели в электричку – тут патруль. Мы же в форме, хоть и без знаков различия. Будьте любезны – пройдемте с нами. Мы решили, что эти люди – от вас, перехватили, не доезжая Быкова, ну и поперлись, как телки...

– Ну дальше, дальше... – мстительно усмехнулся Боцман.

– Ну а дальше – элементарно, Ватсон. Стволы в зубы, и в "джип" с черными стеклами. Глаза завязали, а нам-то что? Вроде все согласно купленным билетам. Встретили, взяли и повезли... В семь вечера – мы и не колебнулись. Завезли куда-то – то ли цех, то ли склад...

– Плохо, – сказал Боцман. – Это тебе не американское кино.

– Ну а котельная тебя устроит? В подвале хрущобы?

– Ладно, теплее, – согласился Хохлов.

– Стали допрашивать, валенки-галоши, мухи-котлеты... Где остальные и где, мол, встреча? Хвать за пейджеры наши – а там все чисто, информация сброшена. О'кей, говорят, будете сидеть хоть до морковкина заговенья, пока пейджеры не запиликают. Вот тогда, мол, и узнаем, где у вас встреча и когда. Пейджеры сняли и на пол положили. Тут-то мы и смекнули, что эти птички кто угодно, только не те, кто нам "Моторолы" эти выдал...

– Ну а кто? – спросил Боцман.

– А нам по фигу, – сказал Пастух. – Другие – и точка. Сидели-сидели, ждали-ждали, пейджер ни гугу...

– А в двадцать три пятьдесят пейджеры запиликали, – сказал Боцман.

– Ну а дальше – извини уж, – мочиловка, американское кино. Немного карате, немного джиу-джитсу, немного русского мата... Не могли же мы им дать прочитать сообщение! Уложили б мы с тобой четверых?

– Пятерых бы уложили! А за казенные пейджеры – шестерых!

– Ну и все. Выскочили, район незнакомый, темень. Плутали-плутали, решили уйти подальше и ждать до утра. На метро опоздали, на электричку в Быково, естественно, тоже... Денег на мотор не было – все отняли. Угонять транспорт не рискнули...

– Слушай! А бабки-то куда девать? – спохватился Боцман.

Из шести пачек, полученных той ночью, они успели вскрыть только одну, пять остались в нетронутой банковской упаковке.

– "Куда, куда"...

Пастух, недолго думая, прыгнул с платформы на пути, нырнул под железобетонные конструкции перрона, рассовал пачки в трещины бетона.

– Порядок! Будет фарт – вернемся. Подошла электричка. Они вскочили в заплеванный тамбур и минут через десять уже бродили по станции Быково. Несколько приехавших вместе с ними пассажиров быстро рассосались, и Боцман с Пастухом остались одни на влажном черном перроне. Послонялись по платформе и отправились изучать расписание. Двое коротко стриженных высоких парней в кожаных куртках подошли к ним одновременно с двух сторон. Покосились на разбитую губу Боцмана... Один из них спросил коротко:

– Где другие?

– Двое залетели в ментовку. А остальные... – Пастух выразительно пожал плечами.

– Ясно, – кивнул спросивший. – Идемте с нами.

На шоссе стояла "Газель". Им приказали залезть в кузов под тент и лечь на пол лицом вниз.

Через полчаса они были в том же гараже, где прошли процедуру допроса.

Все повторилось, как с Доком и Трубачом, но они не знали этого. Особенно долго, дотошно допрашивали Пастуха. Все показания совпали. Потом их оставили одних.

* * *

Наступивший день принес генеральному конструктору АО "Апогей" профессору Стенину новые известия.

Но он был потрясен ими уже куда меньше, чем если это было бы накануне.

Войдя утром в вестибюль главного административного корпуса "Апогея", где уже был вывешен большой портрет бывшего генерального в траурной рамке, Роберт Николаевич услышал, что вчера вечером случилось еще одно несчастье -непонятным образом сорвался с лесов в монтажном корпусе и разбился насмерть Мефодьев, один из старых заслуженных инженеров-сборщиков, большой приятель покойного Черемисина.

Чувствуя себя постаревшим на много лет, раздавленным и все же, несмотря ни на что, готовым к сопротивлению, он вошел в кабинет. Повинуясь уже не столько рассудку, сколько интуиции, по телефону спецсвязи соединился с Байконуром. Самолет "Руслан", который вчера поздно вечером вылетел из Чкаловской с двигателем на борту, на аэродром в Казахстане не прибыл...

За годы работы Стенин научился держать в голове одновременно десятки дел, проблем и лиц. Он был мастером согласования, великим специалистом утрясать, распутывать, расшивать узкие места. Сейчас он не должен был ошибиться ни в чем.

Роберт Николаевич вызвал машину и приказал ехать в монтажно-сборочный цех.

В том зале, где два месяца назад они принимали Клокова с его свитой и группу генералов во главе с Курцевским, людей теперь почти не было. Несколько двигателей "РД-018" на разных стадиях сборки стояли в боксах на массивных стапелях, окруженные ажурными лесами и стремянками.

Теперь их было уже меньше, чем тогда. Один отработал на ракете при первом запуске, второй был отправлен вчера на "Руслане", третий монтировали в восьмиметровый нижний блок-модуль, который позже должны были пристыковать к нижней части корпуса ракеты.

Здесь же рядом, на соседнем стапеле, у точно такого же восьмиметрового белого цилиндра, человек десять возились с макетом, предназначенным для показа на авиакосмическом салоне в Сингапуре. Уже теперь макет было трудно отличить от оригинала. Чтобы понять, где что, нужен был глаз специалиста.

– Несчастье-то какое! – окружили Стенина инженеры-монтажники. – Вы подумайте! Горе на горе, беда на беду...

– Покажите, где он упал, – попросил Стенин. Они подвели его к этому месту. Оно было огорожено шнуром, и вход туда запрещался. Скоро должна была приехать, чтобы продолжить работу, следственная бригада.

Стенин огляделся. Никого чужих не было вокруг.

– Так когда это случилось?

– Мы не знаем точно, Роберт Николаевич. Работала другая смена. Говорят, уже вечером, часов в шесть. Голова у него закружилась, что ли... Никого не было рядом. Услышали только крик и удар.

Стенин взглянул на верхний ярус лесов. Около пяти метров. Понятно... Он мог бы задать еще несколько вопросов, но в том не было нужды.

– Ну как у вас дела? – спросил он старшего инженера смены. – Когда завершите?

– Макетный образец готов. Осталось только зашплинтовать крепеж, проверить все, затянуть, подкрасить кое-где – и можно отправлять.

– А этот? – он махнул рукой в ту сторону, где высился блок с настоящим двигателем.

– Да и тут почти все готово.

– Ну и отлично. Завтра закончите?

– Пожалуй, завтра к вечеру все сделаем.

– Хорошо... Оба блока – с макетом и двигателем подготовьте к транспортировке. Все как обычно. Сначала – белые шелковые чехлы, затем грубые, из брезента. И тот и другой – в монтажные фермы. Дальнейшие распоряжения получите потом.

Он вышел из цеха, снял белую шапочку и халат, стянул с ботинок белые бахилы. Он все еще не знал, как поступить... Никогда Роберт Николаевич, кажется, не понимал так хорошо, что чувствуют саперы. Он снова вернулся в свой кабинет. Как и минувшей ночью, почти все его дела и разговоры были связаны с предстоящей скорбной церемонией.