Текст книги "Тень кондотьера"

Автор книги: Андрей Стерхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

 
Не мешай мне, будь любезна,
Отыскать того во мраке,
Кто в объятьях чёрной бездны
Чертит тягостные знаки.
 

Сделал всё, как положено, и, проявляя постыдное самомнение, небрежно повёл рукой: отойди-ка, тётя, в сторону, не стой на пути у героя геройского. Да, вот так вот – кыш, кыш. Будто от назойливой мухи отмахнулся. Однако ж – вот тебе и на! – дама и не подумала подчиниться. Моё магическое воздействие никак, абсолютно никак на неё не подействовало. И уже в следующий миг, заглянув в зелёные с поволокой глаза, я сообразил почему. Объяснялось всё просто: меня опередили. Да-да, суровая эта дама уже была заморочена, причём капитально заморочена, а один из ключевых законов практической магии «Замороченного не заморочишь» пока ещё никто не отменял.

– Что вы мне тут цирк устраиваете?! – выпучив от негодования свои красивые глаза, воскликнула дама. – А ну прекратите немедленно! Кто вы, спрашиваю, такой?

На крик из какого-то подсобного помещения выплыла дородная повариха в накрахмаленном колпаке. Вынула изо рта огрызок моркови и сразу вмешалась:

– А что случилось, Гертруда Васильевна?

– Посторонний на территории, – сказала заведующая таким тоном, каким четырёхзвёздные генералы в американском кино роняют фразу, предшествующую объявлению общей тревоги.

Во избежание ненужной суеты, я поднял руки вверх:

– Всё-всё, уже ухожу.

Но, увы, спокойно ретироваться не получилось.

Попросту не дали.

– Нет уж, нет уж, давайте разберёмся, – грозно промолвила Гертруда свет Васильевна и попыталась ухватить меня за рукав.

Отступив на шаг, я оглянулся. Путь назад уже отрезала уборщица, и вид у неё был самый решительный. Во всяком случае, швабру она держала так, как обычно держат бейсбольную биту.

Если путь к отходу отрезан, подумал я, имеет смысл прорываться из окружения через линию фронта. Причём в данном конкретном случае прорываться деликатно, то есть без чрезмерного насилия. Как никак передо мною женщины, к тому же ни в чём неповинные женщины. С кулаками на безвинных женщин нельзя. Как-то не здорово это.

Подумал так, крякнул – эх, была не была, – и пошёл на прорыв.

Ухватил крепко-накрепко Гертруду Васильевну за протянутую ко мне руку и с лихостью перца, исполняющего элемент зажигательного танца ча-ча-ча, закружил партнёршу на месте. Сперва она поддалась моему напору и даже неожиданно легко поддалась, но через несколько оборотов опомнилась, охнула и очень противно завизжала. Оставив её на произвол сил инерции, я галантно шаркнул ножкой и, отвесив полупоклон, резко рванул вдоль по коридору.

В начале пробежки убрал обманным движением принявшую позу сумоиста толстуху-повариху вправо, а сам с криком "Лыжню!" благополучно проскочил слева. Увернулся от пущенного в спину морковного огрызка, добежал до конца коридора и, оттолкнувшись от стены, повернул направо. А через несколько метров – налево. Там малость заметался: навстречу, широко расставив локти, шёл мужик с лотком буханок. Затормозить я уже никак не мог и, казалось, неминуемо столкнёмся. Но, слава Силе, обошлось. Разминулись. Мужик вовремя поднял свою ношу, а я нагнулся. Дальше уже до самого выхода мне препятствий никто не чинил. Нёсся на всех парах, и чуть было не влетел с крыльца в раскрытое нараспашку чрево фургона с надписью "Хлеб".

Минут через пять, когда уже сидел в машине, ко мне подошёл помятого вида и непонятного возраста мужичок в пятнистых военных штанах и оранжевой спецовке.

– Это-то, – сказал он, сунув обветренное лицо в окошко. – Ты того бы. Отъехал бы отседова, земеля.

– Чего это вдруг? – изумился я.

Он махнул в сторону детского сада.

– Это-то, заведующая ругается шибко.

– А ты кто такой?

– Так это-то, дворник.

– Ну так передай своей заведующей, дворник, что нахожусь вне зоны её юрисдикции.

Дворник захлопал глазами.

– От оно как! Послал, стало быть, ты её?

– Ну, типа того, – кивнул я.

– Так это-то, земеля, она ж ментов того-самого.

– Думаешь?

Дворник убеждённо кивнул:

– А то как же. – И присовокупил по секрету: – Курва же.

Произнёс он последние слова с таким знанием вопроса, что я ему поверил и тут же завёл мотор.

Далеко, разумеется, не поехал, завернул за угол ближайшей пятиэтажки, припарковал машину возле первого подъезда и оттуда стал наблюдать за подступами к детскому саду. Ну а пока суд да дело привёл, дымя под джазовую FM-волну одной сигаретой за другой, мыслишки в порядок.

Выходило, что знаю на данную минуту уже прилично. И хотя известных по этому делу фактов было пока немного (чтобы сосчитать хватило бы пальцев одной руки), но зато какие это были факты. Некий человек, обладающий Силой, свил себе в гнездо в детском садике номер сто девяносто семь – это раз. Баловник сей беззастенчиво морочит маленьких детишек в своих личных целях – это два. Он мужчина примечательной внешности – это три. Ему покровительствует заколдованная им дама-заведующая – это четыре. Он чего-то или кого-то очень сильно боится – это пять. Разве всего этого мало? Как по мне, так достаточно. Вполне достаточно, чтоб сделать следующее умозаключение: судя по всему, предстоит мне потягаться с напуганным, явно загнанным в угол, а значит, донельзя озлобленным колдуном, который к тому же не особо стесняет себя в выборе средств. Такие вот дела. Особой радости по этому поводу я, конечно, не испытывал, но и мандража тоже. Скорее азарт.

Меж тем родители уже начали потихоньку полегоньку разбирать своих отпрысков из детсада по домам. Сначала одна гражданка сына забрала, потом другая – дочку, а где-то с семнадцати сорока уже повалили толпой. Казалось, вот-вот всё закончится, вот-вот схлынет, но нет, тянулись ещё долго, и Вероника вышла только в восемнадцать двадцать. К тому времени у меня уже все сигареты закончились.

Приметив девушку, я выехал на дорогу и покатил навстречу.

– Знатный вы переполох учинили, – сказала Вероника, когда я остановился и вышел из машины. – Надеюсь, не напрасно?

– Нет, представьте себе, не напрасно, – уверил я девушку. – Кое-что прояснилось. И в связи с этим один вопрос. Скажите, Вероника, а у вас в коллективе много мужчин?

Она удивлённо вскинула брови:

– Мужчин? – И, не задумываясь, выпалила: – Вообще-то, ни одного.

Я погрозил ей пальцем:

– Ох, не заливайте, Вероника.

– Я не заливаю, – заявила девушка сгоряча. Но затем подумала и исправилась: – А! Ну да, Ефим Ефимыч, дворник наш. Он же и сторож.

– А ещё?

– Всё, больше никого.

– А разве Ефим Ефимыч каждую-всякую ночь сторожит? Не верю. Так не бывает.

– Нет-нет, конечно, не один. Ещё его жена, Анна Семёновна. И ещё одна женщина. Как её зовут, я не знаю.

Поблагодарив девушку за ответ, больше ни о чём я её расспрашивать не стал, развёл руками и сказал:

– Ну что ж, Вероника, не смею больше задерживать. К сожалению, подвезти не могу, пока ещё не всё тут осмотрел. Дождусь, когда все уйдут, и вновь попробую.

– Ох и долго же вам ждать придётся, – посочувствовала она. – Гертруда Васильевна часто до девяти задерживается. А бывает что и до десяти.

– Вот как, – изумился я. Мигом внёс изменения в план и сделал приглашающий жест: – Тогда садитесь. Раз так, я сюда позже вернусь.

В ответ на моё предложение Вероника энергично замотала головой:

– Нет-нет, спасибо, я пешком. Мне тут рядом.

Я бы её, конечно, уговорил, но мысли мои, как раз в этот момент резко переключились на иное. Мимо прошёл паренёк с бутылкой пива "Миллер" и я, провожая его рассеянным взглядом, неожиданно озаботился: а как там, интересно, дела обстоят у моей влюбившейся в не понять кого помощницы? Вспомнил вот так вот невзначай о Лере, а затем сам себе удивился: чего это я вдруг? Но тут же и сообразил, какая именно цепочка ассоциаций сложилась в голове. Простая цепочка. Очень простая. Даже элементарная: пиво "Миллер" – Эрнест Миллер Хемингуэй – свитер грубой вязки – молодой человек с красивым именем Никита.

Какая-то тревожная неясность всё-таки изначально затаилась и свербела в моей душе на счёт этого художника, чуть-чуть литератора и вроде как путешественника. Сформулировать на вербальном уровне причину этого жу-жу-жу я не мог, но не мог просто так от него и отмахнуться. Более того, как раз невозможность выразить словами это мутно-смутное беспокойство больше всего меня, пожалуй, и напрягала.

Великий Неизвестный заметил однажды по какому-то известному только одному ему поводу: "Нет ничего глупее, чем обманывать самого себя". Точно. Так и есть. Глупо. Вот и решил я – хватит, сколько можно – больше себя не обманывать. Торопливо распрощавшись с Вероникой до встречи при лучших обстоятельствах, забрался быстренько в машину и на всех парусах полетел к месту свидания известной мне девушки-сироты и возникшего из виртуальной пустоты сказочного принца.

Тревожился, спешил, подгонял сам себя, но в глубине души всё-таки надеялся, что треволнения мои напрасны, что в основе их перевозбуждение нервной системы на почве давешних ночных бдений. Лишь это, исключительно это и ничего более.

Зря надеялся.

К восемнадцати тридцати, конечно же, не успел. Когда, оставив машину на стоянке у драмтеатра, подбежал к расположенному неподалёку от памятника Ленину газетному киоску, было уже без десяти. Ни Леры, ни её нового знакомого не увидел. Подумал: всё, опоздал. Но оказалось, нет, ничего подобного. Лера – вот же умница! – тоже припозднилась. Вышла летящей походкой на благоухающий сиренью сквер как раз в тот самый момент, когда я расстроенный уже решил оставить свой наблюдательный пост.

Правильно-правильно, обрадовался я за неё. Девушка должна опаздывать на свидание. Обязательно должна она опаздывать. И чтобы не попасть в дурацкое положение, если вдруг припозднится парень. и чтобы цену себе набить, скрыв нетерпёж, и… И вообще.

Поскольку я не мог с такого расстояние что-то слышать, а мог только видеть, дальше случилась для меня сценка из немого кино.

Едва Лера появилась, навстречу ей откуда-то из-за постамента скользнул тот самый парень, чьё фото лежало у меня в кармане. В жизни он оказался ещё выше и плечистее. И улыбался так, будто вся благость мира на него снизошла на него в одночасье. Сунув с дурашливым поклоном Лере алую розу, он что-то сказал, от чего моя помощница в ответ тоже заулыбалась.

Ишь ты, как развеселилась, ревниво подумал я, и поскольку так и не сумел вспомнить, где же этого Никиту видел раньше, воспользовался Взглядом. Воспользовался на всякий случай, исключительно для очистки совести, чтоб, если что, локти потом себе не кусать. А как только воспользовался, в тот же миг и ужаснулся. Настолько сильно ужаснулся, что холодный пот выступил в одних местах моего тела и горячий – в других. Ещё бы, ёлки-палки, он не выступил. Буддхический слой ауры у парня отсутствовал, эмоциональный был слабым, ментальный – тёмно-коричневым, каузальный – перламутровым. Всё это означало только то, что означало: парень – не человек, парень – Иной, парень – оборотень. Причём оборотень самого паршиво толка. Даже не вервольф, а генсельвольф. Симбиоз человека и вызванного им из мрачных глубин Запредельного духа волчьей злобы Ашмрагира.

Нет-нет, небо в тот момент не упало мне на голову, и земля не ушла из-под ног, но оторопь взяла. Всё-всё взяла, что посчитала своим. А потом её сменила злость. Хорошая такая злость. Праведная. И не та, что глаза кровью заливает, а расчётливая.

Поверить в то, что оборотень случайно и непредумышленно познакомился с Лерой, я, конечно, не мог, не дурачина ведь простофиля. Таких совпадений просто-напросто не бывает. В городе сотни тысяч девушек и только одна из них служит у дракона, вероятность того, что именно с ней случайно познакомится Иной, близка нулю. Знаю, конечно, что Лера обладает уникальной способностью притягивать беды-злосчастия, но также прекрасно знаю и то, что все постигшие её в последние время крупные неприятности так или иначе были связаны с работой у меня. Так что нет, никаких тут не могло быть случайностей. Ясно было как божий день: подкатывая к девушке, генсельвольф пытается наехать на нагона-мага, а может даже и на золотого дракона в целом. И вряд ли делал он это ради шутки или от нечего делать (слишком рискованное это занятие – оборотню с драконом тягаться), скорее – по чьему-то высшему наущению или хорошо оплаченному заказу. Обиженных на золотого дракона и среди посвящённых, и среди Иных в нашем городе хоть отбавляй. Кто угодно из них мог сподобиться.

Трудно сказать, на что этот заколдованный балбес рассчитывал, и как далеко собрался пойти (опозорить девушку? растерзать в ближайшее полнолуние? обратить через ритуал в себе подобную?), но, несомненно, сам по себе его поступок являлся наглым вызовом. Прощать таких вещей нельзя, никак нельзя. Один раз простишь – и пошло-поехало, только успевай огребать. Впрочем, я и не собирался прощать. Душу переполняла решимости, а обойму кольта – заколдованное серебро, готов был приступить к поимке и примерному наказанию оборотня уже в следующую секунду, немедленно, но…

Ох, уж эти проклятые "но".

Прежде, само собой разумеется, следовало расстроить свидание. На глазах у Леры истреблять оборотня было бы неправильно. Хотя рассудок, как жизнь показала, у неё здравый, а нервная система – крепкая, но всему же всему есть предел. Кто его знает, как отреагирует, если с бухты-барахты устрою пальбу по приглянувшемуся ей человеку. К тому же и помимо моей верной помощницы возле памятника лысому вождю вертелось полным-полно всякого народу: старички-шахматисты, детишки на роликах, стайки студентов и шайки-лейки неформально прикинутых ребят. Делать их всех свидетелями смертоубийства, никуда не годилось. Я, конечно, дракон, но не зверь же.

Безусловно, нужно было гнать генсельвольф куда-нибудь подальше, в какое-нибудь укромное место, и там уже с ним разбираться по-свойски. Только вот каким образом, соображал я лихорадочно, это сделать? Подойти просто так и оттащить за шкирку в сторону нельзя. Во-первых, Лере потом объяснять свой поступок замучусь, а во-вторых, кто там знает, вдруг у него оружие при себе. С этих мутных тварей станется. Приставит чего доброго с перепуга нож девушке к горлу и пойдёт свистопляска с захватом заложника. Нет уж, нет уж, тут нужно действовать изощреннее.

К счастью – мозг просто кипел и дымился от напряжения – уже скоро сообразил, как же именно извернутся. В эту минуту молодая красивая женщина, приобретя в киоске толстый глянцевый журнал, остановилась возле меня и стала прятать в сумочку кошелёк. Яркая брюнетка с большими глазами, с влекущим тонко очерченным ртом, она, казалось, была создана для романтического приключения. Но ничего романтического я ей в данный момент предложить, к сожалению, не мог, напротив – взял. Сознание взял. Ненадолго. В аренду.

Морок наводить не стал, учуяв в ней податливый материал, использовал тривиальный гипноз. Прежде всего осторожно коснулся ладонью плеча, а когда отстранилась машинально и подняла на меня удивлённый взгляд, улыбнулся ей во все свои тридцать четыре зуба и, будто похваляясь, показал кольцо-оберег на правом безымянном. Поводив блестящим гранёным камешком влево и вправо, приковал внимание, а затем, без зазрения совести эксплуатируя хорошо зарекомендовавшую себя формулу, стал вкрадчивым голосом опрокидывать в транс:

– Представьте, сударыня, что это звезда. Вообразите, что вы свет этой звезды. Вы невесомы. Вам легко, спокойно и безмятежно. Все страхи, все трудности и заботы остались там, позади, в темноте…

Ну и так далее, в том же духе, как по учебнику. А едва почувствовал, что уже готова исполнить всё, что прикажу, набрал номер и сунул ей в руку мобильный:

– Повторяйте за мной.

Затем выглянул из-за киоска, убедился, что отреагировавшая на звонок Лера, поправив кокетливым движением чёлку, поднесла трубку к уху, и, не испытывая ни малейшей неловкости, стал безбожно врать-заливать. А дама, ставшая вестником, послушно повторяла за мной своим бархатистым контральто:

– Добрый день, девушка. Извините, что беспокою, но я нашла ваш номер в записной книжке Никиты. Девушка, милая моя, я вас умоляю: оставьте моего мужа в покое. Возможно, у вас к нему чувство большое, но ради наших с Никитой двух девочек… Я прошу вас. Я вас умоляю.

Выдав всё это на одной ноте, я всхлипнул. Женщина всхлипнула вслед за мной. Вышло весьма правдоподобно.

Вырвав телефон из руки брюнетки, я легко коснулся её плеча, чем и вывел из транса. Она моргнула, потрясла недоумённо головой и огляделась, мучительно вспоминая, где и по какой причине находится. Вспомнила или не вспомнила, не знаю, но пошла неверным шагом к перекрёстку у нархоза.

– Прости, прости, прости, – пробормотал я ей вслед и вновь выглянул из-за киоска.

Реакция Леры на звонок была предсказуемой. Брезгливым жестом она возвратила цветок перевёртышу, кинула ему в лицо какую-то короткую фразу и, резко развернувшись, быстро, почти бегом пошла в сторону аллеи, ведущей от памятника к Дворцу спорта. Словом, повела себя моя верная помощница так, как я и предполагал. А вот оборотень удивил. Я надеялся, что, почуяв неладное, он тут же попытается исчезнуть. Но нет, подавил инстинкт самосохранения и увязался за Лерой. И даже попытался остановить, чтобы выяснить отношения. А когда она решительно скинула его руку с плеча, просто поплёлся следом.

Ничего не оставалось, как, оставив укрытие, поспешить за ними.

Шёл я за рассорившейся сладкой парочкой как привязанный, но на приличном расстоянии и нагнал лишь на площади у Дворца спорта. Именно там выдался удобный случай незаметно отсечь Леру от её преследователя.

Надумав, как я полагаю, сесть на свою маршрутку у консерватории, девушка направилась к переходу и на зелёный вышла вместе с другими пешеходами на "зебру". Оборотень тоже собрался перейти дорогу, но я крепко прихватил его за полу кожаного пиджака:

– Молодой человек, не подскажите…

– Что такое? – обернувшись, спросил он раздражённо.

– Не подскажите, говорю, место, где спят наши сердца? А может, вы знаете, когда они вернутся домой?

В следующий миг оборотень распознал во мне дракона (гримасы, исказившей в этот миг его лицо, мне вовек не забыть), саданул с разворота в грудь локтём и, поскольку уже вспыхнул красный глаз светофора и плотный автомобильный трафик запрудил переход, рванул сквозь толпу вверх по улице, в сторону камня, установленного в честь первопроходцев. Ну, а я рванул следом. Погнал зверя.

Молодой и выносливый, он нёсся как угорелый. Ничего не скажешь, бегать этот спортивного вида парнишка умел. Но я не отставал. Если его страх подгонял, то меня – злость. Злость и подгоняла меня, и придавала уверенности, что выдержу предложенный темп, а будет нужно, дождусь второго, третьего, седьмого, какого угодно дыхания. Уже даже предвкушал, как, загнав в какую-нибудь глухую подворотню, выхвачу кольт и – в подворотне подловил гомофоба гомофил – нашпигую гадёныша заговорёнными пулями. После того, разумеется, как вызнаю, кто послал его дракону гадить. Это обязательно.

В принципе, ничего не имею против оборотней (не молотобоец, чтоб ограничивать свободный выгул), но, на мой непросвещённый взгляд, есть предел падения, есть та черта, за которой – о, да! – ты уже не просто получеловек и наполовину зверь, но изверг рода человеческого. Нет, ну в самом деле. Хочешь навредить дракону, так вреди дракону, если кишка, конечно, не тонка. Но ради достижения столь благородной цели посягать на жизнь, здоровье и благополучие беззащитной девушки не моги. Это подло, это гнусно, это… Просто слов нет, как это.

В общем, сердце бы моё не дрогнуло, и рука бы не подвела, да ушёл от меня на этот раз оборотень. Уже почти нагнал я его, уже метров восемь до него осталось, уже места пошли более-менее безлюдные, но за квартал до бульвара Гагарина, возле административного корпуса мединститута он сделал то, что никак я от него не ожидал. Он применил магию. Остановился на миг, сделал достаточно умелые пассы руками, произнёс нужное и наслал на меня облако стрекоз.

Вообще-то, перевёртыши магическое искусство не особо жалуют, обычно как-то без него обходятся. Поэтому я и удивился. А помимо того ещё и тому удивился, что он знал каким именно способом меня смутить. Не каждый высший маг знает, что дракона, а равно нагона можно на какое-то время остановить тремя приёмами: ошарашив отражённым от множества прозрачных крыл солнечным светом, оглушив усиленным треском высоковольтных проводов и. наконец, набросив покрывало из органзы. А он, сволочуга, откуда-то про всё про это знал. Ну, может, не про всё, но про стрекоз – точно.

Ну и вот.

Пока я весь такой удивлённый и ошарашенный сжигал хищных меганевр огненной дугой, оборотень вынес из седла мотоциклиста, что пропускал неспешно бредущего с тротуара на тротуар пешехода. Врезал пареньку будь здоров, тот и через ограждение, и через кустарник придорожный перелетел. Сам же гад запрыгнул в седло ловко и сходу дал по газам. Я его, правда, кончиком дуги успел по правому плечу хорошенько садануть, однако он чертяка удержался.

Выругавшись трёхэтажно, крутанулся я от ярости на месте и вспомнил к месту слова старой притчи: "Чёрный конь с околицы сразу за горизонт, а там и в облака". Так там было. И тут так. Только на этот раз чёрный незнакомец убрался всё-таки не солоно хлебавши. К тому же, не дал я ему проследить за жертвой, не дал адрес узнать. Да и подранил чуток.

Фиг ему, а не Леру, подумал я, спалив последнюю стрекозу. И пусть теперь сам боится-дрожит. В какую бы глухую норку не спрятался, всё равно на божий свет вытащу. Я буду не я.