Текст книги "Рыцарь (др. издание)"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава третья

– …А ведь красиво, правда? – спрашивает Света, кутаясь в меховой воротник.

– Что?

– Да вот… Неужели не видишь?

Поздний зимний вечер. Середина февраля, но тепло. Возвращаясь из гостей, мы идём по Университетской набережной. Прохожих почти нет, снег шуршит под ногами, поблёскивая в свете фонарей разноцветными огоньками, и ничто, кроме шума редких автомобилей, не нарушает тишину.

Светка права – поздним вечером здесь очень даже красиво. Небо над Эрмитажем окрашено в мерцающий малиновый свет, огни по обеим сторонам Невы прогоняют темноту.

– Давай в снежки? – предлагает вдруг Светка.

Я улыбаюсь:

– Опять меня снегом обсыпать хочешь?

– Ага! – смеётся она.

– Света, – говорю ей с укоризной, – это жестокость.

– Что?

– Обсыпать меня снегом.

– Ну пожалуйста!

– Никаких «пожалуйста», – строго говорю я. Но не могу удержать улыбки. И Светка понимает – можно.

Она вырывается и убегает вперёд. Наклоняется, чтобы набрать снега. Пока она не видит, прячусь за сфинксом…

В этот момент рядом со Светкой тормозит фирменная тачка. Из окна высовывается парень в дублёнке:

– Девушка! Поедемте покатаемся!

– Спасибо, я пешком, – говорит Светка, даже не поворачиваясь к машине.

Я выхожу из своего укрытия. Машина подаётся назад, чтобы держаться наравне со Светкой.

– Эй, ты не бойся! Мы не обидим!

Я прибавляю шаг, оказываюсь между Светкой и машиной.

– Езжай, – говорю, – куда ехал. Девушка со мной.

Щёлкает дверца со стороны водителя, наружу выбирается второй. Не русский. «Лицо кавказской национальности». С усиками. Изрядно накушавшееся «лицо». И за рулём, скотина!

– Дэвушка, ты такая красивая! Садысь, нэ упрямся!

Меня он игнорирует. Ах ты козёл усатый!

– Тебе неясно объяснили? – спрашиваю. – Уши прочистить?

– Иди на… говнюк, – небрежно отмахивается кавказец. – Дэвушка…

Парень в дублёнке делает попытку выбраться из машины – пинаю дверцу, и он отваливается обратно.

Усатенькое «лицо» визжит и дрыгает ножкой. Прикладывается о крышу машины.

– Ну, – спрашиваю я. – Кто тут говнюк?

«Лицо» тупо глядит мутными глазами, бормочет что-то, выплёвывает зуб и начинает блевать.

Ну что с него, с пьяного, взять? Ведь ничего не соображает. Не убивать же его теперь за это…

Я вытираю руки снегом и иду обратно к Светке.

– Ублюдки, – говорю я. – Пошли…

– Лёня! – вдруг кричит Света.

Ну что там ещё? Поворачиваюсь… Повернуться я не успеваю. Воздух рвётся… Хлопок. А потом – темнота.

* * *

…Падение. Водоворот.

Долго. Долго…

Где я?..

Я?..

* * *

…Спустя вечность темнота рассеивается.

А рассеивается она от того, что я открываю глаза.

Надо мной стоит странный бородач, от которого нещадно разит потом и чесноком. В руке у бородача – клинок.

– Признаёшь себя моим пленником? – осклабившись, говорит мне Гийом де Бош. – А?.. Чего молчишь? Язык проглотил?!

А затем и это видение рассеивается, и снова наступает ночь…

Глава четвёртая

…Когда я пришёл в себя, то обнаружил, что лежу на полу рядом с перевёрнутой табуреткой. Надо мной стояли какие-то люди. Горбатая старуха, толстяк и чудно одетая девка. Толстяк орал на старуху, старуха верещала в ответ, девка пыталась вклиниться между ними.

Я приподнялся на локте. Увидев, что я зашевелился, эта троица перестала вопить и уставилась на меня.

«Бред, – подумал я. – Этого не может быть».

Я сглотнул. Я глядел на них и не мог поверить…

Наверное, в какой-то момент взгляд у меня стал совсем диким, потому что женщины в страхе отшатнулись, а толстяк пробормотал: «Матерь Божья…»

– Вашу мать, – растерянно пробормотал я по-русски. – Средневековье…

То есть я попытался выговорить – вышла белиберда. Я запаниковал. Я что, по-русски разучился разговаривать?.. Я же прекрасно всё помню! Я, Леонид Маляров, а не этот… сьер Андрэ…

Я попробовал ещё раз. По-русски.

Получилось что-то вроде: «Ах-с ти-и ооп ффашшу…»

Такое ощущение, что шепелявый иностранец в первый раз попытался заговорить по-русски. Но я же не иностранец! Я коренной россиянин!..

…Между тем издаваемые мной чудовищные звуки вызвали весьма бурный эффект. Старуха отступила на два шага. Девка испуганно икнула. Тибо… Мой слуга Тибо разразился новым потоком ругательств.

– Ах вы чёртовы шлюхи! – заорал он. – Вы что с моим господином сделали?!! А?! А ну давайте быстро возвращайте всё как было!

И схватился за топор.

И тут я понял: это не глюк и не сон. Не бывает настолько достоверных снов.

И если я не вмешаюсь, мой слуга в следующую секунду начнёт кромсать бабку топором.

– Стоять, Тибо!!! – взревел я.

Поскольку на этот раз я не пытался себя контролировать, сказано это было на языке, который теперь, видимо, стал для меня родным. То бишь на французском. Средневековом французском.

Подействовало. Тибо остановил молодецкий замах и уставился на меня с нескрываемой радостью.

– Ваша милость! Так с вами всё в порядке?

– Всё нормально, – я оттащил его от женщин, – они мне очень помогли.

– Так вы всё вспомнили?

– Эээ… – Всё, что я имел, это кое-какие практические навыки сьера Андрэ и способность говорить на его языке. Более ничего! – Оставайся тут, мне надо отлучиться.

Именно так. Подумать. И отлить заодно.

Снаружи стояла полнейшая темень. Средневековье, блин! Целые века до электричества.

Пахло навозом. Где-то неподалёку брехала собака. У изгороди переступали и пофыркивали наши кони.

Что же со мной произошло?

Так, прежде всего – спокойно. Надо понять, что случилось.

Я помнил субботний вечер. Помнил, как мы со Светкой шли из гостей. Вспомнил этих двух козлов в машине… Вспомнил выстрел… Ну я хорош! Так лохануться…

И тут меня вдруг обожгла одна мысль… одна мелкая такая мыслишка… Так они, что, получается, убили меня, что ли?..

Бред. Что значит «убили»? Вот он я – стою, гляжу по сторонам, ни черта в происходящем не понимаю…

…и нахожусь при этом в чужом теле.

Вот последнее – относительно чужого тела – я осознавал очень чётко. Даже если забыть о том отражении, которое я видел в герардовском трактире. Ощущение, что моя бренная душа сменила место жительства, происходило исключительно изнутри.

Во-первых, изъяснялся я теперь по-французски. Во-вторых, я стал иначе воспринимать мир. Слух стал острее. Запахи различал куда лучше, чем раньше. И тело стало другим. Оно и раньше было не хилым, но сейчас в нём чувствовалась настоящая сила. При том что оно стало как-то гибче, послушней. Это трудно описать… Я вдруг понял, что спокойно могу подкинуть килограммов сто или разогнуть подкову. Я был даже уверен, что уже их разгибал.

И мечом, который болтался… Нет, не болтался – очень удобно и уютно покоился у моего бедра, я умею орудовать. Умею и люблю.

Вжик! Не успел я подумать, а меч уже был у меня в руке. Выпад, отход… Ничего себе! Я даже двигаться стал по-другому. И дистанцию чувствовал иначе… А это простое действие: взмахнуть мечом, доставило мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Блин! Я был уверен, что могу рубить и колоть этой железной фиговиной хоть два часа кряду. Без устали. С кайфом.

Но всё-таки как я здесь оказался? И куда делся сам сьер Андрэ?

Ни в чудеса, ни в жизнь после смерти, ни в переселение душ я никогда не верил. Раньше не верил.

А может, всё это – мой бред, фантазия? Может, лежу я под капельницей, с пулей, застрявшей в черепе, и глючу, что я – не я, а благородный рыцарь сьер Андрэ де Монгель…

Луна выглянула из-за туч. За моей спиной – дом ведьмы Рихо. У плетня – лошади. Подальше чернел лес. Под ногами – жирная грязь. Какие-то росточки, огород… Кажется, я стоптал ведьмину грядку. Нехорошо получилось… С точки зрения Леньки Малярова. Сьеру де Монгелю на грядки начхать.

Стрекотали сверчки, шумел ветер в кронах деревьев. И запахи… а что запахи? Обычные запахи ночного леса. Если исходить из того, что всё вокруг не плод моего больного воображения, что тогда, а?

Я попытался думать о Светке. Вспомнить, какая у неё грудь, какая родинка на бедре. Как она бормочет, закрыв глаза: «Ленька, ну Ленька…»

Абсолютно никаких чувств. То есть как будто о постороннем человеке. А ведь у нас была такая романтическая любовь… Была? Или будет? Или Светка – тоже плод воображения?

Я постоял под порывами ночного ветра ещё минут десять. Ничего умного в голову не приходило. Ясно одно: о том, кто я есть, трепаться не стоит. Не то даже мой верный Тибо сочтёт, что я окончательно спятил.

Значит, надо вести себя тихо и дальше старательно изображать полную амнезию. В родовое имение Монгелей возвращаться нельзя ни в коем случае. Тибо-то простоват, а вот папаша Андрэ и его брат могут оказаться посообразительней. И хрен его знает, какие у моего Андрэ взаимоотношения с роднёй? Может, он не просто так из дому свалил?

Итак, что я знаю о Франции века эдак двенадцатого-тринадцатого? Ливонские рыцари… Нет, это поближе к России, к Новгороду, вроде. Жанна д’Арк? Людовики всякие… Филипп Красивый. Тамплиеры. Это я Дрюона читал. Но в упор не помню, какой там век. Крестовый поход… В котором я побывал. А когда он был? И который?

Ещё через десять минут я понял, что, строго говоря, не знаю ровным счётом ничего. По крайней мере – ничего полезного для жизни. Ну, допустим, вроде бы был в Германии какой-то Фридрих. Ну, был во Франции какой-то Филипп. А Испания состояла из четырёх королевств: Леона, Кастилии, Арагона, Наварры. Ещё там жили мавры, которые постоянно воевали с христианами. А христиане, соответственно, постоянно воевали с маврами. Первый Крестовый поход произошёл в… А вот не помню. Но точно помню, что их было несколько.

Надо будет спросить у Тибо…

Что ещё? Англия? Робин Гуд. Благородный король Ричард Львиное Сердце и его подлый брат принц Джон. Ну хорошо, допустим. И как же вся эта информация поможет мне в моей новой жизни? Да никак. Да и кого это волнует, кто за рубежом король. Меня, к примеру, волновало, что в Ираке правит какой-нибудь Саддам?

Что же касается информации о самой Франции, то она сводилась к следующему:

а) Париж – столица Франции;

б) в Париже есть Лувр;

в) Эйфелева башня также находится в Париже;

г) французы едят лягушек;

д) француженки изобрели минет…

Ну-ну… А Иван Грозный – рентген. «Я вас всех, блядей, насквозь вижу!»

Наполеон Бонапарт против трёх мушкетёров.

Да и во Франции ли мы сейчас? Тибо болтал о каком-то Лангедоке и о Провансе. И где этот хренов Прованс? Я уже знаю, что мы – франки. И что франков здесь не любят. А если в средневековье кого не любят, то… Здешнее правосудие – в лице епископа – я уже видел.

Значит, так: рыцарь Андрэ ехал в Тулузу. Сражаться с еретиками. Значит, и мы поедем в Тулузу. Насчёт еретиков – разберёмся. Не одни же мы с Тибо подвиглись на это дело. Наверняка где-то ошиваются такие же «благочестивые католики». Присоединиться к ним, посмотреть, что к чему. Освоиться, получить хоть какое-то представление о здешних обычаях… странствующих рыцарей.

Странствующий рыцарь… Ланцелот Озёрный! Ну залетел так залетел!.. По уши в говне… И как обратно в своё время выбираться – совершенно непонятно.

Я выматерился вполголоса. Ни к кому конкретно не обращаясь. Отвёл душу. Потом глубоко вздохнул и вернулся в дом ведьмы Рихо…

…Все были на месте. Никто не растворился в воздухе. Никто никого не убил. Когда я чертыхнулся, споткнувшись в сенях об оставленные там сёдла, рваная лоскутная занавеска мигом отодвинулась в сторону, и в сени проникла толика света. Оказалось, что это мой слуга поспешил проявить заботу о своём господине.

– Темно тут, ваша милость, – доверительно сообщил Тибо.

– Да уж…

Пригнувшись (под низким потолком, не сгибаясь, свободно могла расхаживать разве что горбатая ведьма Рихо), я вошёл в комнату. Сел на табуретку поближе к огню. Тибо устроился на лавке.

Тут оказалось, что все присутствующие смотрят на меня. Видимо, мне следовало что-то сказать.

Я сцепил кончики пальцев, посмотрел в пол. Подумал.

– Память ко мне не вернулась, – сообщил я собравшимся. – Видимо, Господь Бог так захотел. Но кое-что я о себе понял… Так что всё равно спасибо вам… эээ… госпожа Рихо.

У Тибо вытянулось лицо. Девушка ахнула. Ведьма довольно закудахтала.

Когда Рихо прекратила смеяться, я услышал:

– Вот уж не думала, что когда-нибудь доживу до того, чтоб благородный франкский рыцарь меня госпожой назвал!

Тут я сделал ещё одно открытие. Надо было говорить то, что само собой приходило на язык, а не то, что, как мне казалось, следовало сказать – то есть казалось мне, Леониду Малярову!

К примеру, фраза о Господе Боге ввернулась как-то сама собой. А вот вся благодарность, которую мог позволить себе сьер Андрэ по отношению к деревенской знахарке, заключалась бы в словах: «Спасибо тебе, добрая женщина».

Вывод: впредь больше доверять рефлексам и бессознательным навыкам сьера Андрэ. И меньше – собственным представлениям о вежливости.

– Шучу, – сказал я и зевнул: – Переночуем у вас.

– Где изволите, благородный господин? На лавке? Али с Жанной на сеновале? – Старуха ткнула локтем в бок девке и захихикала.

Я поглядел на Жанну. Та выглядела смущённой. Если её умыть…

Я снова зевнул и решил:

– На лавке.

– Ну, как знаешь, как знаешь, господин рыцарь…

Я долго не мог заснуть. Пытался свыкнуться с мыслью о том, что мне теперь предстоит жить в мире ведьм, еретиков, индульгенций и рыцарей.

Дотлевали угли в очаге. В углу что-то шуршало и попискивало. Наверное, это мыши. Рядом похрапывал Тибо. Душновато здесь…

* * *

…Мне снился странный сон. Очень чёткий и яркий. Мне снилось, будто я стою в высоком зале, своды которого поддерживают мощные тяжёлые колонны. В зале царит полумрак. Воздух холоден и душен.

Впереди – возвышение, на котором – нечто. Вокруг – люди в рясах.

Я иду…

* * *

…Проснулся я позже всех. Жанна куда-то ушла. Тибо тоже не было видно. Рихо хлопотала по хозяйству.

В комнате было почти светло. Во-первых, благодаря единственному окну в правой стене, которое сейчас было открыто. Во-вторых, вследствие открытой входной двери и поднятой лоскутной занавески.

Я ещё раз зевнул.

– А где Тибо? – спросил я ведьму.

– Во дворе. Скоро придёт.

Через минуту в дом ввалился Тибо. В руках он держал груду свеженаколотых дров.

– Доброе утро, господин Андрэ.

– Ага…

Пока я умывался у колодца, Тибо и ведьма разожгли очаг и повесили над огнём котелок.

Я побродил вокруг дома, полюбовался окрестностями. Издалека поглядел на крестьян, бредущих куда-то по своим делам. Съёмочную группу бы сюда… Классный фильм получился бы про какого-нибудь Айвенго. Или про Робин Гуда.

Вернулся в дом. Как раз сготовилась каша. Тибо снял с огня котелок и утвердил его посреди стола. Из многих пучков травы, развешанных под потолком, ведьма сняла три. Два положила на стол, а один, с большими крупными листьями, бросила в кашу. Тибо извлёк из наших сумок лук, сухари, пару колбас – всё то, чем мы запаслись ещё у месье Герарда.

Ведьма выглянула в окно. Раздражённо покачала головой.

– Где же шляется эта вертихвостка?.. Только за смертью её и посылать…

Как только мы уселись за стол, появилась Жанна. Принесла кувшинчик молока.

Завтракали молча. Только Рихо время от времени подтрунивала над девушкой. Жанна не обращала на бабкину болтовню внимания.

Мне нужно было поговорить с ведьмой, но так, чтобы Тибо не слышал. Поэтому я отослал его седлать лошадей, а сам остался в доме. На Жанну я решил не обращать внимания.

– Мне нужно кое о чём спросить.

Рихо села поближе, сложила морщинистые руки на коленях и насмешливо поглядела на меня своими чёрными, как смоль, глазами.

Неужели она догадывается, что я – не сьер Андрэ?..

– Ну что ж, спрашивай, господин рыцарь.

– Скажи-ка мне, Рихо, ты вчера ничего не увидела… во мне?

Старуха враз переменилась лицом.

– Значит… Значит, это и вправду вы, сеньор.

– Не понял тебя?

– Сеньор… – с лёгким упрёком покачала головой ведьма. – Уж мне-то вы могли бы довериться.

Довериться? За кого она меня принимает? Тут краем глаза я заметил, как смотрит на меня Жанна: глаза широко распахнуты, рот полуоткрыт…

Неприятно мне стало от этого взгляда. И понимающая ухмылочка старухи Рихо тоже мне совершенно не понравилась.

Было ясно, что если старуха и увидела в моих мозгах что-то необычное, то истолковала она это сообразно своим собственным представлениям.

Сказать ей, что она ошибается и принимает меня за кого-то другого? Но, кажется, к неизвестному «сеньору» она относится вполне благожелательно. А как она отнесётся к Леониду Малярову из Санкт-Петербурга?.. Лучше не рисковать. Надо попробовать как-нибудь вызнать, кто же такой этот «сеньор», и быстро свалить, пока Рихо не разобрала подмены.

Я кашлянул. Изображая задумчивость, покачался на табуретке:

– И это всё, что ты хочешь мне сказать?

– Сеньор, – пробормотала Рихо, пряча глаза, – скажите прежде, что вы хотите узнать…

Я вспомнил какую-то кинокомедию про Ленина, которую смотрел в своей прошлой жизни.

– Много ли тут наших? – спросил я заговорщиским голосом.

Старуха коротко глянула на меня и снова потупилась.

– Немного, – ответила она, – как это ни странно, сеньор, немного.

– Почему? – строго осведомился я.

– Не знаю, сеньор. Вроде бы и многие Его слуги прогнаны, и иноверцев спокойно терпят, и даже некоторые из нас открыто живут, а всё равно наших почти что и нет… Понимаете, сеньор, – продолжила ведьма, беспокойно перебирая руками передник, – тут они больше о земных делах думают, чем о вещах незримых. Радуются жизни, как могут. Больше о любви земной помышляют, чем о Силе, Истине или Ненависти. А дворяне – с теми совсем беда: ничто их, кроме любви и чести своей рыцарской, не беспокоит. Кое-кто вроде б и наш – но больше на словах, чем на деле, сеньор! А большинство – ну чистые выдумщики! Выдумали себе какого-то невидимого Бога, который никаких свойств не имеет, и молятся ему. Я вот думаю: здорово было бы их с католиками перессорить. Так, чтоб друг друга за глотки взяли и не расцепились бы, пока б и те и другие не передохли. Тогда, полагаю, богатый урожай вы б могли собрать, сеньор.

…Я слушал и не понимал: за кого меня принимает эта ведьма? За главу какой-то секты, что ли? Сделав значительное лицо, я сказал:

– Я подумаю над этим. Буду держать связь, – добавил строго. – А ты смотри тут…

Поскольку через деревню проходила только одна дорога, а возвращаться в Эжль мы не собирались, то и вопроса, в какую сторону ехать, не возникло.

Итак, наши кони неторопливо трусили куда-то на запад. За кого меня приняла ведьма – это пусть останется на её совести, а вот с Тибо и так следовало провести Серьёзный Разговор.

– Расскажи-ка мне ещё раз, Тибо, зачем мы поехали в эту страну.

Тибо искоса глянул на меня:

– Господин мой, вы захотели – мы и поехали.

– Это понятно. А вот почему я захотел сюда поехать?

Тибо поёрзал в седле. Потом решил, что, видимо, дешевле будет сказать правду.

– Ну, значит… Жили мы в Марселе. Вы там всё за баронессой де Винье ухаживали. Всяческие стихи ей сочиняли. Другого её ухажёра раз как-то сильно побили… До смерти. А тут как раз новая булла вышла. Ну вы и поехали.

– Какая булла? Про еретиков?

– Ну да.

– И где эти еретики живут?

– Да везде! Весь Лангедок ими кишмя кишит, как муравейник.

Чтобы хоть что-то понять, я попытался применить логику:

– А в Тулузе, значит, собирается христианская армия, чтобы идти воевать с этими еретиками?..

Тибо сделал большие глаза:

– Да нет, что вы!.. Тулуза – это и есть главный еретический город.

– И что, мы вдвоём с тобой собирались его штурмовать? – с сарказмом спросил я. Когда же наконец этот мерзавец признается, куда мы на самом деле ехали? Где должна была собраться христианская армия, собирающаяся штурмануть город Тулузу?

Но всё оказалось гораздо веселее.

– Зачем же нам её штурмовать? – удивился Тибо. – Тут уж и без нас не раз и не два пытались с графством Тулузским повоевать. Только без толку это всё. Ну захватят пару замков на границе. Ну сожгут кого-нибудь. Остальные местные, конечно, сразу же истинными католиками оказываются. А как уйдёт с той земли армия – снова священников сгоняют или же втихую ереси своей предаются. Или придёт какой-нибудь местный сеньор – вроде графа Раймонда – и выгонит всех крестоносцев обратно.

Я молчал, чувствуя себя полным дураком.

– Слушай, Тибо, давай по порядку. С Лангедоком несколько раз воевали, так? В войне с обеих сторон участвовало довольно много людей, но никакой пользы это не принесло. Так?

– Так.

– Тогда зачем мы сейчас едем в Тулузу?

– Ересь искоренять.

– Вдвоём?

– Ах вот вы о чём толкуете… – сказал Тибо. – Так ведь вы ж иначе решили действовать. В самое сердце ересь поразить решили.

– И каким же, интересно знать, образом? Я что, собирался заделаться проповедником?

– Вовсе нет. Вы собирались вызвать графа Раймонда на поединок.

– Кого я собирался вызвать на поединок?

– Графа Раймонда. Ну, графа Тулузского. Главного лангедокского сеньора.

Нет слов.

– Ты что, хочешь сказать, я собирался заявиться в столицу его страны для того, чтобы вызвать его самого на дуэль?!

– Ну да, – ответил Тибо. – Вы когда ещё в Марселе про эту буллу услышали, сказали: с корня надо начинать истреблять это непотребство. А кто главные еретики? Известно кто – Раймонд Тулузский, де Фуа и Роже Везьерский. Зря их, что ли, от Церкви отлучили? Они – сеньоры тутошние, значит, по их наущению вся эта ересь и распространяется. Об этом и в булле сказано было. Ну, вы и поехали, чтоб главного еретика на поединок вызвать и попранную честь Святой Церкви Апостольской защитить.

– Ах вот как…

Повисла длинная пауза.

– Скажи, Тибо, – промолвил я, когда новая порция информации худо-бедно утряслась в моей голове, – вот предположим, приехали мы в Тулузу. Добрались до этого Раймонда. Я вызываю его на поединок… Что помешало бы проклятому еретику графу Раймонду рассмеяться мне в лицо и приказать своим слугам схватить нас обоих и мигом отправить на эшафот?

– В общем-то, конечно, может и так выйти, – рассудительно заметил Тибо, – но, с другой стороны, говорят, что граф Раймонд – человек благородный. О куртуазии там всяческой понятие имеет. Так что вряд ли приказал бы он вас хватать.

– И что, он вышел бы со мной на поединок?

Тибо пожал плечами:

– Сам-то вряд ли. Да у него в вассалах добрых рыцарей хватает. Кто-нибудь из них обязательно бы вышел против вас.

– Хорошо. Предположим, я побеждаю этого человека. Что дальше?

Тибо почесал затылок.

– Не знаю, – честно признался мой слуга. – Тут уж вы своими планами со мной не делились.

– Ну а ты сам-то как думаешь, что дальше было бы?

– Да ничего бы не было! Если б вы понравились Раймонду – пригласил бы он вас погостить у него при дворе. Если б не понравились – то не пригласил бы. Тогда б мы ещё куда-нибудь поехали бы.

– Дальше с ересью бороться?

– Ну да!

– А теперь объясни мне, какое всё это имеет отношение к искоренению ереси? В чём заключался бы смысл этой поездки и поединка с Тулузским графом?

Тибо наградил меня взглядом, полным незаслуженной обиды:

– Вот и я вам раньше говорил: зачем нам в эту Тулузу ехать? Жили бы себе в Марселе… Воспевали красоту госпожи баронессы в стихах, ну и всё прочее… А я там одну кухарочку… Жили бы себе и горя не знали!.. Да только как я вам про это заикнулся, так вы же меня и побить изволили.

Снова повисла пауза.

– Тибо, – наконец сказал я, – мы не поедем в Тулузу.

Тибо одобрительно кивнул:

– Вот это хорошо, господин Андрэ. Спасибо.

И спросил с надеждой:

– Значит, в Марсель вернёмся?

– Не исключено. Но позже.

Тибо тяжело вздохнул.

* * *

Мы миновали пару деревушек, а ближе к полдню остановились перекусить и дать отдых лошадям.

Тибо вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и с сожалением посмотрел на моего Принца.

– Что такое?

– Да забыл я совсем про одно дело, которое надо ещё было в Эжле сделать.

– Ты это о чём?

– Да про щит ваш забыл.

Я посмотрел в сторону лошадей. К седлу Принца был приторочен выпуклый, суженный внизу прямоугольник в кожаном чехле. Раньше я как-то не задумывался над предназначением сего предмета: не до того было. Видимо, это и был щит.

– А что с ним такое?

– Ремень отлетел. Надо было сходить к кузнецу, заклепать, а я и забыл.

Я попытался вспомнить всё, что знал о средневековых рыцарях. Вспомнил фильм «Айвенго». Ещё раз взглянул на лошадей.

– А что – копья у меня разве нет?

Тибо покачал головой:

– Вы его ещё в Арле сломали. На турнире. И щит там же испортили.

– И почему мы их до сих пор не починили?

– Копьё надо новое покупать, – доходчиво объяснил Тибо, – а щит мы как раз собирались в Ниме чинить. Только вот город закрыт оказался. Тогда мы поехали дальше. А тут вас и догнал Гийом де Бош. Потому-то вы с ним без щита и сражались. Зря вы, ваша милость, доспехи его взять отказались…

– Неужели так сложно починить щит, что для этого обязательно ехать в город? – перебил я.

– Так там ж не только ремень заклепать надо. Его ж ещё и сверху весь изрубили. Чинить его нужно и красить заново.

Я подошёл к Принцу, отвязал ту штуку, которую посчитал щитом. Расчехлил. Да, я не ошибся: самый обыкновенный средневековый щит. Обыкновеннее не бывает. В Эрмитаже однажды такой видел.

Щит был прямоугольным, внизу плавно переходящим в заострённый овал. Один из ремней, которыми он должен был крепиться к руке, и в самом деле оказался порванным. С внешней стороны по краям имелось несколько мощных железных заклёпок. Хотя пространство между ними было сплошь в щербинах и зарубках, рисунок ещё можно было узнать. Крест и какое-то уродливое крылатое животное со змеёй вместо хвоста.

– Как называется эта зверушка? – спросил я у толстяка.

Тибо с осуждением посмотрел на меня:

– Это ж ваш герб, господин Андрэ! А животное – это птица грифон.

– Надо будет запомнить.

Тибо наградил меня ещё одним осуждающим взглядом.

Эту ночь мы провели в лесу. Спят в лесу так: берётся попона, кладётся на травку, сверху укладывается рыцарь, на рыцаря укладывается плащ. Вместо подушки – седло. Сплошная романтика.

Всю ночь доставали комары. Интересно, почему они не кусали Тибо?..

* * *

На следующий день мы миновали широкую развилку. Одна из дорог уходила дальше на северо-запад, другая сворачивала к югу. Мы выбрали вторую. На юге тепло и растут бананы.

Наверное, все странствующие рыцари неким необъяснимым образом умеют притягивать к себе приключения. И впоследствии мне не раз приходилось убеждаться в этом. На собственной шкуре.

Вскоре мы оказались на берегу реки. Дорога поворачивала и вилась вдоль берега. Мы двинулись по ней, рассчитывая, что она приведёт нас к мосту или к переправе.

Местность вокруг была весьма живописная. Справа лес, слева речка. Небо, облака и солнце. Потом деревья на другом берегу реки расступились, мы увидели с той стороны продолжение дороги и на некотором отдалении – укреплённый замок на холме.

Ни моста, ни переправы здесь не наблюдалось. Зато имелся брод. И ещё здесь находились два человека, которые живо вскочили при нашем появлении.

Один из них, здоровенный светловолосый парень, был одет просто: штаны да кожаная куртка с нашитыми на неё металлическими кольцами. Лицо простоватое, но сложен молодецки.

Второй, черноволосый и темноглазый, слегка пониже первого и лет на десять старше. В кольчуге и прочем железе. На поясе – меч. Шлем – в левой руке. Физиономию второго украшали усы и короткая, аккуратно подстриженная «испанская» бородка.

При виде нас на лице «испанца» отразилась искренняя радость. Светловолосый, напротив, глядел хмуро и насупленно.

– Господа, – вежливо обратился к нам «испанец», заступая дорогу, – прошу прощения. Я не ошибусь, если предположу, что вы собрались переправляться на другой берег?

– Не ошибётесь, – ответил я.

– А не ошибусь ли я, – продолжал «испанец», обращаясь уже только ко мне, – предположив, что вы – благородный человек?

– Вне всякого сомнения, – твёрдо заявил я. Усы «испанца» возбуждённо встопорщились, а на лице снова отразилась неподдельная радость.

– В таком случае, благородный рыцарь, объявляю вам, что я являюсь защитником этого брода и не позволю вам переправиться на другую сторону!

Я усмехнулся. Торжественный тон «испанца» меня позабавил. Слова «защитник этого брода» он произнёс с такой напыщенностью, будто каждое из них писалось с большой буквы.

– Значит, мы переправимся на другую сторону БЕЗ вашего позволения.

– Тысяча чертей! Клянусь кровью Господней, для этого вам сначала придётся сойтись со мной в поединке!

– А это что, обязательно? – всё ещё ухмыляясь, спросил я.

– До-он… – разочарованно протянул чернявый. Ну точно испанец…

Назвался груздем – полезай в кузов. Назвался странствующим рыцарем – изволь соответствовать имиджу.

Ладно. Поиграем по этим правилам. Если по местным законам, чтобы переправиться на другую сторону реки, нужно кого-то укокошить – о’кей.

– Хорошо, – я спешился, – и как же мы будем биться?

– Конечно, верхами, как и полагается благородным людям, – ответствовал «испанец». – Кстати, я вижу, что у вас нет копья.

– Да, это так. Я его сломал на турнире. Кроме того, мой щит сейчас тоже находится в непригодном состоянии для боя. Может, лучше просто на мечах?

Насчёт своего владения этим предметом я не сомневался.

– У меня есть запасной щит, – порадовал меня «испанец». – И три копья. Выбирайте любое.

Светловолосым малым из лесочка была выведена лошадь моего противника. Я взял предложенный щит, попробовал копья… Понял, что и с копьями сьер Андрэ несомненно знаком, и выбрал то, которое понравилось больше. Одно из двух оставшихся взял «испанец».

Неподалёку от брода имелась длинная песчаная коса. Туда мы и направились.

Сели на лошадей. Разъехались. Оборотились друг к другу.

– Дон, – сказал мне «испанец», – по правилам рыцарского вежества надлежит прежде, чем начать поединок, осведомиться об именах друг друга.

– Я – Андрэ де Монгель.

– А моё имя – Родриго де Эро.

Мы отсалютовали друг другу копьями. Кажется, я уже упоминал о том, что у сьера (или дона?) Родриго был шлем? Так вот, увидев, что у меня шлема нет, он свой шлем тоже одевать не стал. Запасного шлема у него, видимо, не нашлось.

«Вот интересно, – мимоходом подумал я, – а с какой стороны должен быть противник во время конного столкновения?..»

По логике выходило, что раз щит находится в левой руке, значит, с той же стороны должен быть и противник. Из этого я и решил исходить.

Мы начали съезжаться.

Медленно… быстрее… ещё быстрее… Я оценил мужество своего противника, увидев остриё копья, стремительно несущееся прямо мне в лицо. Сердце провалилось куда-то в желудок. Полагаю, что Родриго, добровольно оставшийся без шлема, чувствовал себя не лучше, наблюдая за остриём моего копья.

Мы сшиблись. Лошади поднялись на дыбы.

На что это было похоже? Как будто по моему щиту (и соответственно, по левой руке) со всей дури вмазали двухсоткилограммовым молотом. Вмазали и стали вминать. Вот на что это было похоже.

Я сумел удержаться в седле. Вернее, удержался сьер Андрэ. Леонид Маляров несомненно сверзился бы на песок.