Текст книги "Крах 1941 – репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли Сталин Красную Армию?"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Указывая в своем приказе № 062 от 1 июля 1935 г., что артиллеристы «не всегда настойчиво стремятся к взаимодействию» с пехотой ⁸², комдив-40 явно имел в виду и дивизионную артиллерию… В 32-м артполку 32-й дивизии и «хасанских» же 1-м дивизионе 39-го артполка 39-й дивизии и 187-м артполку РГК плохое умение командиров батарей самостоятельно принимать тактически грамотные решения (а значит, и «мало интенсивное и недостаточно тактически грамотное» взаимодействие их с пехотой!) отмечалось и к осени 1936-го. А в 40-м артполку 40-й дивизии даже самый подготовленный из дивизионов с пехотой слабо взаимодействовал и в октябре 1936-го…

В. Командиры инженерных войск

В их выучке обнаружились совершенно непростительные пробелы. Штабы обоих (39-го и 43-го) саперных батальонов, по существу, оказались неспособными выполнять свои функции – «как правило», они «не осуществляли должного руководства ходом оборонительных работ» после овладения частью Заозерной и Безымянной «и даже не вели необходимой документации по выполненным работам». Комсостав саперных подразделений выказал неумение «быстро производить простейшие инженерные расчеты в полевых условиях и особенно […] выразить их графически» ⁸³.

Уровень выучки комсостава инженерных войск ОКДВА в 1936 – первой половине 1937 г. обнаруженные нами источники не освещают, известно лишь, что к осени 1935-го штабы частей этих войск недостаточно владели навыками организации специальных инженерных работ в условиях маневренного боя. Однако работы по отрывке на Заозерной и Безымянной окопов, оборудованию пулеметных гнезд и устройству проволочных заграждений к специальным инженерным отнести нельзя, да и бои, в ходе которых они проводились, были отнюдь не маневренными, а позиционными. Поэтому говорить о том, что до чистки РККА командиры и штабы инженерных войск Блюхера были подготовлены не лучше, чем в дни хасанских боев, у нас пока нет оснований.

Об уровне выучки участвовавших в хасанских боях командиров-связистовопубликованные источники сведений не содержат.

2. ВОЙСКА

А. Пехотинцы

Тактическая подготовка.Пехота, констатировалось в приказе наркома обороны № 0040, обнаружила на Хасане «неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности, что в данной обстановке, как и вообще в условиях ДВ [Дальнего Востока.  – А.С.], изобилующего горами и сопками, является азбукой боевой и тактической выучки войск» ⁸⁴. В период самых ожесточенных боев, вплоть до ночи на 10 августа 1938 г., она пренебрегала и самоокапыванием – да и потом, хоть и «оценила ценность лопаты», «не углубляла и не усовершенствовала окопы, надеясь на сапер» ⁸⁵, и проявила элементарную неграмотность в вопросах маскировки. Куски дерна, которыми кое-как облицевали брустверы окопов, вырезались тут же, перед бруствером, так что окопы все равно оказались демаскированы – участками земли со срезанным дерном…

Однако неумение маневрировать,обусловленное не только отсутствием «маневренного» тактического мышления у комсостава, но и слабой сколоченностью подразделений, пехота «хасанских» дивизий выказывала и накануне чистки РККА. «Маневрирование подразделений в боевых порядках неудовлетворительное», – констатировали в штабе ОКДВА после прошедших в марте 1937-го с участием этих дивизий учений 39-го и 43-го стрелковых корпусов ⁸⁶. «[…] Маневрирование боевых порядков недостаточно быстрое и несноровистое», – значилось в сводке «Состояние боевой подготовки ОКДВА к 15 июля 1937 г.», основанной на материалах проверок, проводившихся в мае – июне (и еще до 17 мая выявивших, в частности, «слабую подготовку» – т. е. несколоченность, а значит, и неспособность к маневру – стрелковых рот 40-й дивизии) ⁸⁷.

Мы не говорим уже о том, что в октябре «дорепрессионного» 1936-го (из-за отвлечения в летний период обучения большей части подразделений ОКДВА на хозяйственные работы и строительство) две трети стрелковых батальонов 39-й и 40-й дивизий вообще были найдены «сырыми в боевом отношении подразделениями» ⁸⁸и что такая же картина должна была тогда быть и в 32-й дивизии (в 40-й между 15 июня и 15 июля 1936 г. от боевой учебы было оторвано в среднем 54 % военнослужащих, а в 32-й – 47,4 % ⁸⁹)…

Неумение сочетать движение и огонь(обусловленное, как отмечалось выше, плохой подготовленностью комсостава) в «хасанских» дивизиях было явью и в 1935-м, когда приказ командующего Приморской группой ОКДВА № 0517 от 15 ноября 1935 г. констатировал, что «вопросы взаимодействия пулеметного огня и движения пехоты в условиях гор [т. е. в условиях, которые были на Хасане.  – А.С.] и тайги» отработаны даже не «недостаточно», а «особенно недостаточно»! ⁹⁰Недостаточность подготовки пехотной атаки огнем, как признал даже сильно лакировавший действительность годовой отчет ОКДВА от 30 сентября 1936 г., для пехоты Блюхера была характерна и осенью 1936-го…

Неумением применяться к местностипехота 40-й дивизии – и одиночные бойцы (которые не маскировались, залегая после перебежки), и целые подразделения – отличалась и в июне 1935-го. А пехота 32-й – и в марте 1936-го, когда на маневрах в Приморье она «слабо использовала» местность «с целью наиболее укрытого подхода к противнику» ⁹¹. Из политдонесения начальника политотдела 40-й дивизии дивизионного комиссара К.Г. Руденко от 10 марта 1937 г. явствует, что ни маскироваться, ни применяться к местности ее пехотинцы не умели и накануне чистки РККА.

Что до самоокапывания, то, если в августе 1938 г. пехотинцы 40-й дивизии лишь пренебрегали им, то в «дорепрессионном» марте 1937-го они (как признавалось в том же политдонесении) вообще не были обучены этому искусству – ни «правилам трассировки и устройства окопов», ни их отрывке ⁹². А под огнем противника, как значится в приказе В.К. Блюхера об итогах зимнего периода обучения 1936/37 учебного года, бойцы неумело окапывались тогда во всей ОКДВА…

Огневая подготовка.Опубликованные источники касаются здесь лишь гранатометания, указывая, что бойцы не могли пользоваться ручными гранатами Ф-1, так как не знали даже того, что перед броском надо выдернуть предохранительную чеку! Причина этого явно крылась в недостаточном отпуске частям боевых гранат для практики. «Мы спрашивали у него [политрука Матвеева.  – А.С.], когда же будем боевые гранаты метать, все деревянными да деревянными?» – вспоминал служивший в 1937–1938 гг. в противотанковой батарее 120-го стрелкового полка 40-й дивизии В.С. Шаронов… ⁹³

Но точно так же обстояли дела и до чистки РККА! «Гранатометание, – признавались и составители годового отчета ОКДВА от 30 сентября 1936 г., – проводится на учебных гранатах (болванках). Боевое гранатометание проходится только методом показа». В результате при выдвижении 26 ноября 1936 г. 2-й стрелковой и 1-й пулеметной рот 63-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии в район конфликта у Турьего Рога некоторые из бойцов отказались «взять в руки гранату, так как они ее не знают» ⁹⁴. Таковы оказались последствия того, что «норма отпуска боевых гранат для практики» была «абсолютно недостаточной» и в «дорепрессионном» 1935/36 учебном году. На 1936/37 год норму тоже утвердили такую, что подавляющее большинство бойцов ОКДВА так и не смогло метнуть даже одну боевую гранату! ⁹⁵При этом с гранатами Ф-1 красноармейцы не могли ознакомиться вообще: эти «лимонки» в «предрепрессионный период» «на практику не отпускались и расходу не подлежали» ⁹⁶. Однако после конфликта у Турьего Рога, в ожидании нового столкновения с японцами, в 63-й полк Ф-1 прислали – и, таким образом, в случае нового инцидента бойцы не смогли бы использовать это оружие точно так же, как и на Хасане! Впрочем, 3-я стрелковая рота 310-го стрелкового полка 104-й стрелковой дивизии ОКДВА еще к 28 января 1937 г. не могла применять никакие ручные гранаты, так как к изучению и применению этого вида оружия вообще еще не приступала…

Физическая подготовка.«Пренебрегаем штыковым боем», – констатировал на состоявшемся сразу после хасанских боев один из участников совещании командного и политического состава Посьетского погранотряда (на котором обсуждались действия не столько погранвойск, сколько войск РККА) ⁹⁷.

Но умение пехотинцев Блюхера работать штыком оценивалось как «неудовлетворительное» и в 1935-м – и не пограничниками, а самим же штабом ОКДВА, в годовом отчете армии от 21 октября 1935 г.! «Слабую выучку всех подразделений по штыковому бою» первые же два проверенных в «хасанских» 32-й и 40-й дивизиях батальона (из состава 95-го и 120-го стрелковых полков) показали и в мае 1936-го. Согласно отчету штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., «совершенно неудовлетворительным» умением работать штыком пехота Блюхера отличалась и накануне чистки РККА (при этом в 32-й дивизии, указывалось в отчете, «штыковым боем не занимаются совершенно»)… ⁹⁸

Б. Танкисты

«Экипажи танков и подразделения, – значилось в составленном осенью 1938-го дальневосточными штабистами докладе о действиях в хасанских боях 2-й мехбригады, – не отработали действия танков в ближнем бою […] Танковые экипажи оказались недостаточно подготовленными к вождению в трудных условиях с закрытыми люками» и проявили «недостаточную натренированность» в наблюдении через оптические приборы ⁹⁹.

Но успешно действовать в ближнем боютанкисты 2-й мехбригады не смогли бы и в начале 1936-го:

– когда даже на шести «лучших машинах», выделенных 1 февраля «лучшей ротой» ее лучшего (2-го) танкового батальона для отражения нападения «японо-маньчжур» у заставы Сиянхэ (в районе Гродеково), оказалось «слабо» подготовлено к бою оружие и

– когда во всей Приморской группе (как выявила инспекция начальника АБТУ РККА командарма 2-го ранга И.А. Халепского и командующего группой И.Ф. Федько) командиры танков, выполнявшие также функции наводчика танковой пушки, не были приучены наблюдать за полем боя, отыскивать цели и маневрировать башней, а в ведении огня практиковались только при движении танка по ровной площадке! ¹⁰⁰

Грамотно действовать в ближнем бою они не смогли бы и «дорепрессионной» же весной 1937-го:

– когда, согласно отчету штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., во всей армии были не сколочены танковые экипажи;

– когда уровень полевой тактической выучки 2-й мехбригады оценивался в штабе ОКДВА лишь на «тройку» и

– когда осуществленная 9 апреля 1937 г. проверка дравшегося потом на Хасане 2-го танкового батальона 2-й мехбригады показала, что подготовить танковую пушку и пулемет к ведению огня там по-прежнему не умеют и что командиры танков не только не знают, как вводить поправки при прицеливании, но и плохо умеют переносить огонь с одной цели на другую…

Что касается умения вести танк по сложной местности с закрытыми люками, то, если в августе 1938-го механики-водители 2-й мехбригады делали это с трудом, то в июне «дорепрессионного» 1935-го они, по-видимому, вообще не сумели бы повести свои Т-26 и БТ-5 через хасанские болота и сопки – ни с закрытыми люками, ни с открытыми! Ведь, как выяснила тогда проверка, во всей Приморской группе ОКДВА «мехводители» вообще не умели вести танк «в сложных условиях»… Большинство их не умело этого и в 1936-м: ведь ради экономии моторесурсов на учения танковые части выводили тогда лишь примерно с четвертью штатного количества танков, а «мехводители» остальных трех четвертей обучались вождению только «в условиях простейшего, прямолинейного движения» ¹⁰¹. То, что во 2-й мехбригаде «еще нет у многих водителей» соответствующей «тренировки», начальник штаба ОКДВА С.Н. Богомягков констатировал и в октябре 1936-го… ¹⁰²

«Слабостью навыков в отыскании целей» (т. е. в наблюдении, причем, возможно, даже через открытые люки) танкисты-дальневосточники также отличались и в 1935-м, когда это признали даже составители отчета ОКДВА за тот год ¹⁰³, и (как мы видели выше) в начале 1936-го… В отдельном танковом батальоне «хасанской» 40-й стрелковой дивизии командиры танков «оказались неспособными управлять танками при закрытых люках» («теряют управление, теряют связь») и в феврале 1937-го ¹⁰⁴.

В. Артиллеристы

«[…] Артиллерия работала посредственно», – докладывал 26 ноября 1938 г. Военному совету при наркоме обороны командовавший советскими войсками на Хасане комкор Г.М. Штерн ¹⁰⁵. Это и неудивительно, если учесть степень выучки артиллерийских подразделений. «Подготовленность батарей [как.  – А.С.] огневой единицы в целом по всей артиллерии посредственная», – заключили составители доклада о боевой работе артиллерии в хасанских боях ¹⁰⁶. О дивизионах, следовательно, и говорить нечего!

Однако посредственной (средний балл по огневой подготовке 3,5) выучка батарей в ОКДВА была и в октябре 1936-го – да и то лишь в тех подразделениях, чьи бойцы занимались боевой подготовкой, а не строительством и хозработами ¹⁰⁷. Только на «удовлетворительно» были тогда подготовлены и три учившиеся батареи 40-го артиллерийского полка «хасанской» 40-й дивизии, а из трех учившихся батарей 39-го артполка 39-й дивизии «тройку» на стрельбах поставили лишь двум, третья же заработала «неуд» (артиллерию 32-й дивизии тогда не проверяли). Прочие же батареи дивизионной артиллерии «хасанских» дивизий (по 6 в каждой) и практически все батареи их стрелковых полков «как подготовленные боевые подразделения» в октябре 36-го «фактически не существовали»! ¹⁰⁸

В лучшем случае посредственной выучка батарей в «хасанских» соединениях была и «дорепрессионной» же весной 1937-го. На мартовских состязаниях в Приморской группе батареи, выставленные всеми двенадцатью артиллерийскими и стрелковыми полками 32-й, 39-й и 40-й стрелковых дивизий, не справились (за исключением батареи 94-го стрелкового полка 32-й дивизии) ни с одной из стрельб, медленно развертывались на огневых позициях, медленно же изготавливались к стрельбе и слабо маскировались. Иными словами, «в целом по всей артиллерии» этих дивизий «подготовленность батарей как огневой единицы» оказалась даже не «посредственной», как на Хасане, а неудовлетворительной! Состязаясь в мае 1937 г. между собой, батареи 40-го артполка получили (по пятибалльной системе) лишь от 3 до 3,7 балла ¹⁰⁹. А в 32-м и 39-м артполках к апрелю 1937-го были неудовлетворительно или совсем не обучены рядовые бойцы; следовательно, там еще долго не могли быть хорошо подготовленными и батареи.

Так же посредственно были подготовлены накануне чистки РККА и батареи дравшихся на Хасане артполков РГК – 187-го и 199-го. Ведь те две из них, что были выставлены на упомянутые выше состязания, тоже продемонстрировали плохую маскировку, медленные развертывание и изготовку к стрельбе.

Г. Саперы

Составители отчета о действиях на Хасане инженерных войск лишь вскользь коснулись выучки бойцов и подразделений – отметив неумение их устраивать проволочные заграждения в непосредственной близости от противника и плохое умение возводить полевые сооружения из мешков с землей (местность в районе Хасана была абсолютно безлесной).

Но, по свидетельству годового отчета самих же «инжвойск» ОКДВА от 8 октября 1935 г., «недостаточной полевой выучкой» части этих войск отличались и в 1935-м ¹¹⁰. В частности, 32-й инженерный батальон, ставивший 10–11 августа 1938 г. проволочные заграждения на Заозерной, и 32-я отдельная саперная рота (развернувшаяся потом в отдельный саперный батальон «хасанской» 32-й стрелковой дивизии) службу заграждений слабо отработали еще и тогда, за полтора года до начала чистки РККА… Явно не лучше, чем на Хасане, действовали бы инженерные войска ОКДВА и в 1936-м, когда «общее состояние» их выучки вообще было «неудовлетворительным»! ¹¹¹

Сведения об уровне выучки участвовавших в хасанских боях бойцов и подразделений войск связив опубликованных источниках отсутствуют.

3. БОЕГОТОВНОСТЬ ВОЙСК

Хасанские события вскрыли также отсутствие в войсках В.К. Блюхера элементарного порядка – приведшее, в свою очередь, к отсутствию должной боеготовности. Войска, констатировал приказ наркома обороны № 0040, «выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными. Неприкосновенный запас оружия и прочего боевого имущества не был заранее расписан и подготовлен для выдачи на руки частям, что вызвало ряд вопиющих безобразий в течение всего периода боевых действий. Начальники управлений фронта и командиры частей не знали, какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снабжение имеются. Во многих случаях целые артбатареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев было без шинелей. Командирам и штабам не хватало карт района боевых действий» ¹¹².

Но ведь в таком же (а то и еще более неприглядном) виде войска Блюхера выходили по боевой тревоге и до чистки РККА!

Так, целый ряд учебных тревог, проведенных между 1 и 5 января 1936 г. в частях Приморской группы ОКДВА, показал, что поднятые подразделения собирались идти в бой с фактически неисправными пулеметами. Взяв эти последние из неприкосновенного запаса (НЗ), с них не сняли защищавшую их при хранении густую смазку, и автоматический огонь пулеметы дать не могли: механизмы утратили подвижность… «У целого ряда пулеметов отсутствовали их неотъемлемые запчасти в виде банок с [охлаждающей.  – А.С.] жидкостью и банок со смазкой. […] Танки, как правило, не заводились, элементы у части телефонных аппаратов замораживались» ¹¹³.

Поднятый между 12 и 17 октября 1936 г. по тревоге батальон 118-го стрелкового полка «хасанской» 40-й дивизии «представился в небоеспособном виде» ¹¹⁴, а имущество артиллерийского склада 40-го артполка точно так же, как и в августе 1938-го, оказалось не расписанным заранее по подразделениям. То же самое обнаружили тогда проверяющие и на артскладе текущего довольствия 39-го артполка «хасанской» же 39-й дивизии. А на складах ее 116-го стрелкового полка царил полный беспорядок: пулеметы неприкосновенного запаса хранились вперемешку с пулеметами текущего довольствия, снаряды – вперемешку с упряжью, взрывпакетами и т. п. Случись тревога – и командир полка точно так же, как и в августе 1938-го, не знал бы, «какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снабжение имеются»…

«В небоеспособном виде представились» при учебном подъеме их по тревоге между 19 и 23 октября 1936 г. и подразделения 177-го стрелкового полка 59-й стрелковой дивизии. На оружейном складе 176-го полка той же дивизии все оружие было не пристреляно, а казенная часть пулемета, хранившегося «буквально под носом у начальника склада», оказалась «сплошь окутана паутиной»… Поскольку «все эти безобразия явились «сюрпризом» для помощника командира полка, начальника боепитания и командира полка» ¹¹⁵, командир части и здесь не мог знать, «какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снабжение имеются»…

«Боеготовность войск до сих пор на низком уровне, – подводил итоги октябрьских проверок приказ В.К. Блюхера № 00337 от 14 ноября 1936 г. – Сбор войск по тревоге чрезвычайно медленный, готовность к ведению боя неудовлетворительная», а хранение и сбережения вещевого имущества и вооружения «на недопустимо низком уровне»… ¹¹⁶

Не прошло и двух недель, как справедливость этих оценок подтвердил конфликт у Турьего Рога. 26 ноября 1936 г. до 30 % бойцов направленного в район конфликта 1-го батальона 175-го стрелкового полка 59-й стрелковой дивизии выступили в поход в рваной обуви, часть бойцов приданной батальону полковой батареи – без перчаток и зимних портянок (хотя все необходимое вещевое имущество в полку имелось) ¹¹⁷, а личный состав 1-го дивизиона 8-го конно-артиллерийского полка 8-й кавалерийской дивизии – без полушубков, валенок и запаса продовольствия…

1 января 1937 г. комсостав поднятого по тревоге 1-го батальона 120-го стрелкового полка «хасанской» 40-й дивизии – точно так же, как и полтора года спустя – явился к месту сбора без компасов и карт, а имевшиеся в батальоне автомобили и танкетки Т-27 выйти вообще не смогли, так как оказались без горючего.

2 января 1937 г. «вопиющие безобразия» хасанских дней оказались предвосхищены при подъеме по боевой тревоге подразделений 66-й стрелковой дивизии, предназначенных для поддержки пограничников. В 198-м стрелковом полку часть бойцов вышла не только без подсумков с патронами, но и без винтовок (!), многие – без теплого белья и в рваных валенках (хотя в полку имелись и белье, и исправные валенки), комсостав – без компасов, карт, фонариков… В полку не оказалось осветительных ракет, ручных гранат и положенного боекомплекта станковых и ручных пулеметов, боекомплект полковых пушек не был подготовлен, а часть пулеметов – все из-за той же чрезмерно густой смазки – отказала при автоматической стрельбе… То же самое обнаружили в тот день и в подразделениях 197-го стрелкового полка. Отдельный разведывательный батальон 66-й дивизии выступил в поход вообще безоружным – без винтовок и подсумков для кавалеристов и без снарядов для танков, а отдельный танковый батальон – с не подготовленными к бою снарядами и с не могущими дать автоматический огонь пулеметами…

Прямо-таки репетицией «вопиющих безобразий» 1938 г. стал и подъем 15 января 1937 г. по боевой тревоге части подразделений 63-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии, вызванный ожиданием повторного вторжения «японо-маньчжур» в районе Турьего Рога. В составлявшей первый эшелон полка 7-й стрелковой роте «уже при посадке в машины вспомнили про пулеметные диски, оставленные в помещении под нарами. Патронташи оказались не на руках у бойцов, а где-то у старшины, и разыскивали их тоже при посадке» ¹¹⁸. В третьем эшелоне – 3-м стрелковом батальоне – не оказалось противогазов, годных валенок и полушубков, в роте связи были не заряжены аккумуляторы раций, а агрегат для их зарядки никак не могли завести…

25—28 февраля 1937 г. чисто «хасанскую» картину явили и учебные тревоги, объявленные 62-му стрелковому и 21-му артиллерийскому полкам 21-й дивизии. В первом из них носимый запас патронов не был заранее разложен по подсумкам, ручных гранат на целый батальон нашлось только 40 штук, младшие комвзводы и средние командиры вообще оказались без личного оружия, 7 из 15 ручных пулеметов, проверенных в 7-й и 9-й стрелковых ротах, автоматический огонь дать не смогли, принадлежность к ручным пулеметам не взяли, к станковым она оказалась в неудовлетворительном состоянии, а принадлежности для чистки винтовок у большинства бойцов вообще не оказалось… Комсостав, как и в хасанские дни, вышел без компасов, фонариков, цветных карандашей, линеек, а некоторые – и без карт… В 21-м артполку бойцы выбегали из казарм без оружия и снаряжения и потом бежали за ним обратно в казармы (впрочем, кое-кто даже через 40 минут после объявления тревоги продолжал спать!). И все равно большинство красноармейцев оказалось в поле без вещмешков, многие – и без котелков, большинство командиров – без компасов и карт (а многие – и без полевых сумок, карандашей, измерителей и целлулоидных кругов)… Артиллерийские подразделения никак не могли получить боекомплект, поскольку их командиры, как и в хасанские дни, не знали, где именно на складе хранятся предназначенные для них снаряды…

Отдельный танковый батальон 21-й стрелковой дивизии по боевой тревоге 25 февраля выйти вообще не смог, так как не имел бензина…

Поднятый 24 апреля 1937 г. по боевой тревоге «хасанский» 115-й стрелковый полк 39-й дивизии также оказался «не способен отразить врага на границе»: выступая в поход, забыли взять бензин, консервы, белье и даже большое количество бойцов… ¹¹⁹

26 апреля 1937 г. «вопиющие безобразия», подобные хасанским, явил подъем по боевой тревоге 76-го стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии. Склады опять не знали, каким подразделениям что выдавать, а в результате, например, танкетный взвод разведроты получил лишь по 3–4 пулеметных магазина на каждую Т-27 вместо положенных 48 (впрочем, шесть из десяти танкеток из-за «не устранявшихся с осени» 1936-го неисправностей выступить в поход вообще не смогли…). Подразделения опять выступили «в большинстве небоеспособными» – оставив в казармах часть личного состава, не взяв штыки ко вновь выданным на руки из НЗ винтовкам, без суточного запаса продовольствия, с неисправными походными кухнями… ¹²⁰

Отдельный танковый батальон 35-й стрелковой дивизии, которому учебная боевая тревога была объявлена в ночь на 3 мая 1937 г., не сумел получить положенный боекомплект и должен был выступить без части командиров: из-за того, что оповещение последних о тревоге было организовано плохо, многие не явились совсем, а другие опоздали на два-три часа…

Что до запасных стволов к пулеметам, то, как показали проверки, в некоторых частях 1-й Тихоокеанской (будущей «хасанской» 39-й) стрелковой дивизии они не были закреплены за конкретными пулеметами (а значит, и не подогнаны) и не пристреляны и в апреле 1936-го. В 59-й и 66-й стрелковых дивизиях запасные стволы были не пригнаны (а в большинстве и не пристреляны) и в августе 1936-го; непристрелянными проверяющие нашли их там и в октябре…

Что до винтовок, то в частях 104-й и 105-й стрелковых дивизий они не были пристреляны и в июле 1936-го, в частях «хасанской» 39-й дивизии и на оружейных складах 176-го и 177-го стрелковых полков 59-й дивизии – и в октябре 1936-го, а в 7-й стрелковой роте 63-го стрелкового полка 21-й дивизии (вновь полученные со склада) – и в январе 1937-го…

О том, что в частях армии Блюхера неисправны противогазы (а также нет фляг), заместитель начальника политуправления ОКДВА дивизионный комиссар И.Д. Вайнерос предупреждал опять-таки еще до чистки РККА – в середине мая 1937-го, на 1-й партконференции Приморской группы ОКДВА…

* * *

Как видим, факты не подтверждают общепринятое мнение, согласно которому, «одной из причин неудач советских войск во время боев у озера Хасан была чистка» РККА ¹²¹. Да, все командиры частей, сражавшихся на Хасане, «исполняли свои должности менее года, а некоторые буквально несколько недель или дней» ¹²². Но их репрессированные предшественники – и вообще все командиры и штабы ОКДВА «предрепрессионных» лет – совершали точно такие жеошибки, демонстрировали точно такой женепрофессионализм; точно такими же, что и на Хасане, были и изъяны в выучке их войск!

Да, к примеру, полковник Н.Э. Берзарин к началу хасанских боев возглавлял 32-ю стрелковую дивизию всего несколько месяцев. Но чего можно было бы ожидать от него, командуй он, как и до репрессий, полком?

Большей организованности при выступлении в район конфликта? Но при подъеме в декабре 1935 г. по боевой тревоге 77-го стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии, которым Берзарин командовал в 1935–1937 гг., значительная часть подразделений, как и в хасанские дни, выступила с небоеготовыми пулеметами (там не были пригнаны запасные стволы, а здесь взятые из НЗ, но не очищенные от чрезмерно густой смазки пулеметы вообще не могли дать автоматический огонь…).

Лучшей организации наступления? Но проверка, устроенная командованием Приморской группы ОКДВА в декабре 1935 г., показала, что старший комсостав 77-го полка (к которому относился и командир части) «Инструкцию по глубокому бою» (да, кстати, и действовавший на тот момент Полевой устав) знает поверхностно. Ничего не изменилось здесь и к началу чистки РККА: как признавался 26 апреля 1937 г. на дивпартконференции комдив-26 полковник Н.М. Гловацкий, и организация разведки, и ведение самого наступления в 26-й дивизии (а значит, и в 77-м полку) было отработано слабо…

Лучшей организации тылового обеспечения? Но на мартовских маневрах 1936 г. в Приморье командир «13-го стрелкового полка 5-й стрелковой дивизии» (под этим наименованием был скрыт все тот же 77-й стрелковый) Н.Э. Берзарин совершенно не учитывал, принимая решения, вопросы тылового обеспечения…

Лучшей выучки войск? Но в конце марта 1937 г. боевая подготовка 77-го полка была организована так, что давала «исключительно низкие результаты». Первую задачу курса стрельб бойцы Берзарина выполняли тогда (в зависимости от вида оружия) всего на 1,2–1,5 балла, гранаты метали на 1,3 балла… А штыковому бою в полку учили так, что колка чучел «проводилась в воздух»! ¹²³

Да, командовавший на Хасане 119-м стрелковым полком 40-й стрелковой дивизии капитан Кокшаров всего за два с небольшим года до этого был лишь командиром роты. Но чего можно было бы ожидать от него, командуй он, как и до репрессий, ротой? Отсутствовавших на Хасане инициативности и «адекватного командования»? Но, командуя в марте 1936-го во время конфликта у Хунчуна 1-й стрелковой ротой 118-го стрелкового полка той же 40-й дивизии, Кокшаров тоже «недооценил серьезности обстановки», «не проявил необходимой инициативы» ¹²⁴ и действовал отнюдь не адекватно! Выдвигаясь 25 марта с ротой в район конфликта, он, вместо того чтобы принять все меры к оказанию скорейшей помощи взводу и эскадрону, ведущим бой, бросил всю роту на вытаскивание застрявшей в грязи батареи – работу, для которой хватило бы и взвода…

В свою очередь, чего можно было бы ожидать, командуй 119-м полком, как и до репрессий, полковник А.М. Смирнов?

Лучшей организации управления войсками? Да, капитан Кокшаров нерационально управлял полком, игнорируя радиосвязь и «признавая» «только проволоку, причем без каких бы то ни было намеков на» скрытое управление войсками (предусматривавшее кодирование телефонных и телеграфных сообщений) ¹²⁵. Но при А.М. Смирнове, в июне 1935 г., в 119-м полку точно так же «боялись» пользоваться рациями «и не овладели вопросами скрытого управления»… ¹²⁶На ту же «радиобоязнь» указывает и проявившееся на учениях 39-го стрелкового корпуса 9—12 марта 1937 г. неумение старого командования 119-го полка своевременно установить связь с приданными ему артиллерией и танками.

Умения принимать грамотные решения? Но, решая в январе 1936-го тактическую летучку, комполка-119 А.М. Смирнов действовал настолько суетливо, что забыл поставить задачу одному из трех своих батальонов… С хорошей тактической подготовленностью, с высокой командирской квалификацией не может сочетаться и незнание условных обозначений, применяющихся при нанесении обстановки на карту – выказывавшееся майором А.М. Смирновым в марте 1936-го… ¹²⁷

Лучшей выучки войск? Но 18 мая 1937 г. временно исправляющий должность начальника 2-го отдела штаба ОКДВА комдив Б.К. Колчигин охарактеризовал 119-й полк как «слабый»! ¹²⁸