Текст книги "Власть волшебства"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Дэвид воспринимал происходящее относительно спокойно, но он мог представить, какие душевные муки испытывали хеллаэнцы, природная гордость которых попиралась самым нещадным образом. Такие слова, как «терпение», «смирение» и «послушание», в аристократической среде Темных Земель носили почти исключительно отрицательные коннотации. Из-за общественных работ и наказаний, налагаемых по малейшему поводу, из Обители в течение первого полугодия ушло еще около двадцати человек.

Группа стремительно сокращалась, а наблюдая за теми, кто поступил раньше, Дэвид приходил к мысли, что будет здорово, если к пятому курсу их останется больше десятка. В конце первого полугодия, мужественно вытерпев все и уже готовясь к формальному посвящению в члены Обители, ушли еще четверо. До посвящения они могли это сделать без опасений за свою жизнь.

Несмотря на тотальное отсутствие свободного времени, во время первого полугодия ученики успели перезнакомиться и более-менее друг друга узнать. Хотя долгие разговоры за жизнь запрещались Уставом монастыря, реплик и коротких диалогов за шесть месяцев накопилось достаточно, чтобы понять, кто находится рядом с тобой. Примерно треть оставшихся происходила из аристократических семей метрополии – за редкими исключениями, семей бедных, неблагополучных или уже вовсе несуществующих – хотя, впрочем, они еще имели шанс возродиться в том случае, если последний представитель семьи останется в живых к концу обучения в Обители и успешно сдаст выпускной экзамен. Треть – из горожан, еще треть – из иммигрантов, которые либо изначально имели высокий Дар, либо, подобно Дэвиду, сумели, попав в метрополию, каким-то образом перевести свои природные способности на качественно новый уровень. В отличие от Академии, здесь не было неформального деления учащихся на «золотую молодежь», середнячков-горожан и презренных чужаков, жаждущих подобрать хотя бы крохи тех даров, которые сыпятся на избранных из чудесного рога изобилия. В Обители все были равны, чему способствовали как условия приема (тех, чей Дар был ниже определенного уровня, заворачивали сразу), так и жесткий режим, оставлявший ученикам очень мало времени для общения друг с другом и, следовательно, мало времени для выяснения собственной внутренней иерархии.

Нельзя сказать, что Дэвид и Эдвин сдружились за этот период – уж слишком разными они были, да и общались друг с другом не чаще, чем с остальными учениками, но они имели знакомство еще до того, как попали в Обитель, и это как будто бы создавало некие узы между ними, выделяло каждого из них для другого из нескольких десятков человек, с которыми они перезнакомились в монастыре. По молчаливому соглашению о совместной учебе в Академии они никому не рассказывали – учитывая параноидальный настрой мастеров, жаждущих сохранить тайны Обители нераскрытыми для внешнего мира, их знакомство могло привлечь к себе ненужное внимание, а этого не желал ни один, ни другой.

Немного зная Эдвина, Дэвид полагал, что тот рано или поздно покинет Обитель – уйдет сам или, пойдя на конфликт с мастерами, будет убит или изгнан. Но ничего подобного не произошло. Сначала Эдвин, как и остальные хеллаэнцы, воспринимал необходимость подчиняться кому-либо и унизительные «общественные работы» как оскорбление, но затем он как будто смирился. Он спокойно выполнял чужие приказы и без возражений делал работу, которую в Хеллаэне пристало делать только рабам. Дэвида эта перемена удивляла. Эдвин не был показушно горд и чванлив, как Кантор, но у него был внутренний стержень, некое врожденное достоинство, совершенная внутренняя уверенность – короче говоря, он обладал тем, что называют словом «гордость» и что в Хеллаэне ценят как самое положительное качество, которым только способно обладать смертное или бессмертное существо – так вот, зная все это, Дэвид был удивлен переменам в молодом кен Гержете, ибо прежде землянин полагал, что если Эдвина и возможно сломать, то уж согнуть – нельзя. К слову сказать, схожая перемена на протяжении первого полугодия произошла и с остальными аристократами, оставшимися в Обители – те, кто так и не приспособился к новым условиям, в конце концов покинули монастырь, оставшиеся же – изменились. Дэвиду хотелось спросить об этом Эдвина прямо, но он опасался оскорбить хеллаэнца, кроме того, возможность спокойно поговорить в первые полгода выпадала им крайне редко. Наконец случилось так, что в промежутке между занятиями образовался небольшой пробел – они закончили обучение у одного мастера и направились к другому, но последний еще вел занятия с предыдущей группой. Ждать нужно было минут двадцать; слово за слово, и в конце концов Дэвид увидел возможность задать интересовавший его вопрос.

Эдвин некоторое время молчал, постукивая носком ботинка по ступеням лестницы, что вела в зал мастера Уимла.

– Гордость, – сказал наконец кен Гержет, – это не то, что можно уничтожить совершением каких-то внешних действий, которые делаю я или которые кто-то делает по отношению ко мне. Гордость – это внутренняя независимость. Внутренняя свобода от всего, что с тобой может сделать мир, совершенная непривязанность к внешнему. Гордость не может быть обусловлена твоим внешним положением. Гордость, которая обусловлена чем-то, пришедшим со стороны, – это не гордость, а ее жалкое подобие – тщеславие, самолюбие, превозношение... Конечно, внешняя свобода тоже важна и желанна, но суть в том, что гордость – внутренняя независимость и свобода – остается с тобой даже в том случае, если внешняя свобода в силу каких-то условий ущемлена или вовсе невозможна. Я могу уйти отсюда когда захочу и их угрозы о том, что после первого полугодия за попытку уйти будут убивать, меня не волнуют. Но я не ухожу, потому что я выбрал находиться здесь. Я хочу получить силу, которую здесь предлагают. Ну а то обстоятельство, что мастера изо всех сил стараются испортить нам жизнь... – Эдвин тихо рассмеялся. – Я это воспринимаю как испытание.

– А почему ты уверен, что силу мы в конце концов получим? – спросил Дэвид. – Может быть, это все обман, ты не думал об этом?

– Конечно, думал, – кивнул Эдвин. – Выглядит и в самом деле очень привлекательно... даже слишком привлекательно. Но в ИИП относительно Небесной Обители можно найти не только то, что они сами пишут о себе, но и... ну, скажем, свидетельства посторонних, наблюдавших бой выпускника с кем-либо. Для того, чтобы сдать экзамен, некоторые ищут Обладающих в других мирах, но многие предпочитают так далеко не ходить. О чем умалчивают мастера – так это о том, что многие выпускники Обители... я думаю, не меньше половины, погибают во время сдачи «экзамена». Но это понятно. Намного интереснее то, что второй половине сдать экзамен все-таки удается. За несколько лет существования Обители – как я понимаю, пока было всего три или четыре выпуска – было умерщвлено более двадцати Обладающих. Простыми людьми, которые прошли здесь обучение. Речь не идет о Владыках – хотя, может быть, были нападения и на них, но, на мой взгляд, надо быть полным идиотом, чтобы искать себе противника сразу из высшей категории лордов. Однако справиться даже с обычным Обладающим тому, кто сам не имеет Силы, чрезвычайно сложно. И тем не менее отучившиеся в Обители это сделать могут. Я хочу узнать, как. Пусть шансы пятьдесят на пятьдесят – это просто значит, что выпускник равен Обладающему по могуществу. Это... это очень много. Я хочу эту мощь.

– Разумеется, прежде чем идти сюда, я тоже почитал, что пишут об этом в ИИП, – кивнул Дэвид. – Свидетели утверждают, что ученик Обители, вступая в бой, превращается во что-то стремительное и светоносное... некоторые утверждают, что они принимают форму ангелов.

– Думаю, здесь скрыто нечто большее, чем обыкновенное превращение, – ответил Эдвин. – Может ли сила ангелов сравниться с могуществом Обладающих? Сомневаюсь.

Дэвид хотел обсудить возможность того, что им – на каком-то этапе обучения, если еще не начали делать это – промоют мозги, но Эдвин не выказал желания обсуждать данный вопрос. Разговор был беспредметен потому, что никто подобных поползновений со стороны мастеров Обители пока не заметил, а голое теоретизирование на эту тему лишь ухудшало настроение, ничего не меняя, поскольку те, кто все-таки решили учиться в Обители, сознательно пошли на этот риск. Чуть позже дверь, к которой вела лестница, отворилась, и по ступеням спустилось трое учеников. Их энергетические поля были, если так можно выразиться, возбуждены – пребывали в состоянии повышенной активности, сохраняя в себе некоторый остаток тех сил, с которыми ученики имели дело на уроке. Мастер Уимл преподавал стихиальное волшебство.

* * *

Вопрос о свободе и подчинении неожиданно был поднят не в частных разговорах между учащимися, а на одном из последних занятий полугодия, на уроке мастера Рийока. С Рийоком ученики встречались редко, его положение в монастыре оставалось для Дэвида не совсем понятным, поскольку никаких формальных отличий в обращении к мастерам не было, все были как бы равны – и все же, по косвенным признакам складывалось впечатление, что Рийок если не руководит Обителью, то, по меньшей мере, является исполняющим обязанности такого руководителя. Рийок занимался административной частью, он определял график занятий и .то, какую из сторон Дара развивать тому или иному ученику, дабы к концу полугодия прийти к некоему, известному Рийоку, но неизвестному ученикам, результату. Он делал объявления общего характера и, если другие мастера были больше озабочены тем, чтобы развивать в учениках те или иные способности и свойства в рамках своей собственной специализации, то Рийок курировал весь процесс обучения в целом.

На этот раз были собраны все ученики. Все оставшиеся. Двадцать пять человек из ста.

– Через неделю подготовительный период будет завершен, – произнес Рийок. – И начнется настоящее обучение. Вы станете полноценными членами Небесной Обители. Подготовительный период успешно прошли вы все, те недостатки, которые были связаны с нединамичностью, неразработанностью Даров некоторых из вас, успешно преодолены – с чем я вас и поздравляю. Ваши эфирные тела прошли необходимое, первоначальное очищение, без которого принятие тех специфических сил, которые предлагает Обитель, либо привело бы к повреждению ваших душ и гэемо-нов, либо было бы просто невозможно. Мы старались организовать вашу жизнь так, чтобы ничто праздное, суетное или страстное не коснулось вас, чтобы как можно дальше – пусть и чисто принудительными методами – развести вас и ваши низшие желания, устроить распорядок вашего дня так, чтобы ни на что оскверняющее человека у вас уже не осталось ни времени, ни сил. Конечно, это лишь тактическая победа, а не стратегическая – пока еще усталость и предельное напряжение не дают вам возможности предаться злобе, зависти, похоти, лени, но как только мы ослабим вожжи, низменные стороны вашей натуры воспрянут и снова погрузят вас в омут бездумного скотского состояния, что стало, к сожалению, свойственно людям в ту последнюю безумную эпоху, в которую мы живем. Это эпоха тьмы, и духовная ночь столь темна, что огромное большинство вовсе не замечает ее; люди забыли о Свете и следуют похотям своего сердца, которое осквернено темными энергиями демонов и животными энергиями скотов. Человек сросся с демонами и от богоподобного состояния, в котором он был сотворен изначально, перешел в состояние зверя. Метафизические причины этого слишком глубоки и сложны, чтобы разбирать их здесь и сейчас, кроме того, я вижу, что многие из вас с недоверием относятся к моим словам, ибо вас, конечно, как и всех остальных жителей Хел-лаэна, учили совсем другой истории. Пока вы еще слепы и не все способны понять, а вещи, о которых я мог бы сказать вам, лежат вне вашего опыта, и от того мои объяснения будут для вас пустыми или, в лучшем случае, полупонятными... Пространство вашего опыта должно стать больше и глубже, только тогда вы сможете вместить то, что пока остается для вас лишь отвлеченными рассуждениями. Что произойдет через неделю? Вы будете проходить посвящение в те немногие часы, когда в небе Хеллаэна видно солнце. Пусть оно далеко и пусть оно начинает клониться к закату прежде чем успеет взойти – в нем, в том высшем свете, символом которого является зримое светило, лежит залог нашей победы. Можно покрыть тьмой всю землю, но окончательно изгнать свет нельзя, солнце всегда будет напоминать о себе, пусть даже неким слабым отсветом над горизонтом. Вы по очереди – вас вызовут и проводят – будете проходить посвящение в Храме. Сам обряд принятия в братство не даст вам никаких сверхъестественных сил сразу по его окончании; эта процедура всего лишь зафиксирует ваш'е желание, целиком добровольное, вступить в наши ряды и строить свою дальнейшую жизнь не по суетным законам мира, а по законам нравственной чистоты, которой живет вся Небесная Обитель – неважно, находитесь ли вы в монастыре или вне его. Вы принесете клятву служить лишь одному Благу и привести к духовной чистоте и полноте бытия следом за собой всех обитателей мироздания. Это задача, срок выполнения которой – вечность; она кажется грандиозной и даже невыполнимой, но с учетом тех сил, которые вы приобретете, все иные задачи и цели будут недостойны вас и слишком легки. Благо и чистый свет нуждаются в защите, они беспрестанно оскверняются теми, кто, имея в себе некоторую Силу, тратит ее на умножение зла и на еще большее закрепощение существ, бесконечно перерождающихся в водовороте иллюзий, то под властью одного мировластителя, то другого. Против них, мировластителей, архонтов зла, некогда обольстивших Человека и вынудивших его предать Небо, а затем отнявших у него всякую власть и ввергнувших в его бесконечный кошмарный сон – только против них и обращено наше оружие. Когда вы дадите клятву и будете приняты в братство, вы кое-что получите – первый из даров, которыми наша Обитель наделяет своих членов. Этот дар не обязателен для принятия в братство, но он станет залогом той новой жизни, которую вскоре все вы начнете. Я говорю о получении Имени Света...

По рядам учеников пробежал шепоток – те, кто понял, о чем речь, были поражены до такой степени, что даже отчасти забыли о дисциплине. Но мастер Рийок не стал налагать наказаний за «неподобающее поведение». Сделав паузу – тишина восстановилась очень быстро – он продолжал:

– Истинную Речь справедливо относят к Высшей Магии – может быть даже, это единственное волшебство, которое без сомнений можно именовать «Высшим». Как всем вам, вероятно, известно, Истинные Имена являются прообразами всех прочих имен и названий – всех, начиная от Форм, которые чрезвычайно близки к Истинным Именам, продолжая диалектами Искаженного Наречья, ритуальной символикой, языками духов и ангелов, переходя на уровень языков смертных – естественных или же искусственных, изобретенных ими для каких-либо нужд и заканчивая простейшими сигналами, которыми пользуются животные. Мир сотворен словом; Истинная Речь есть то, что сформировало мироздание, вызвав его к бытию из безвидного хаоса, из праокеана небытия. Вместить весь Истинный Язык смертному существу не по силам, но это и не нужно. Два Имени имеют наибольшее значение, ибо соответствуют силам, которые, в отличии от прочих стихий, наделены еще и этическим измерением – я говорю, как вы уже поняли, о Свете и Тьме. Между собой они не равны, ведь Тьма есть лишь отсутствие Света; процесс разрушения и распада делается возможным лишь потому что нечто было создано и оформлено; регресс всегда появляется, хотя бы как потенциальная возможность, лишь в случае уже совершившегося прогресса. Активным творческим началом – как в образовании вещей и энергий, так и в сфере духовной, в сфере формирования абсолютных нравственных категорий – выступает один только Свет. Свет был первым Именем, прозвучавшим над водами небытия, словом, которое положило начало всякому существованию. Тьма – лишь потенция, она может быть реализована в том только случае, когда-то кто-то отступает от пути созидания и пытается вернуться в хаос, в мир, где все относительно и неустойчиво – прежде всего неустойчивы морально-нравственные категории. Все низшие энергии – как и чисто физические, используемые первобытными технологическими цивилизациями, так и чуть более тонкие, «магические», энергии стихий и их соединений – питаются от своих высших начал, что лежат в области этики, добра и зла. Отрицание этих высших, абсолютных категорий – что является в якобы «свободном» Хеллаэне неким стандартом мышления, духовный нигилизм процветает здесь во всех возможных формах – всегда приводит к ослаблению, замутнению и в конце концов к разрушению как высших, так и более низших уровней порядка. Тот, кто выбрал беззаконие, рано или поздно теряет и ту силу, ради которой он сделался беззаконником. Конечно, это происходит не мгновенно и не сразу, в силу чего у многих возникает иллюзия, будто можно творить все что угодно, и жить счастливо, но это впечатление обманчиво. В конечном итоге всякий нарушитель становится вампиром, паразитом, способным существовать лишь отнимая у других драгоценные крохи их жизни и власти; и вот, под владычеством таких «пауков» и существует абсолютное большинство обитателей вселенной. Они хотели бы лучшей жизни, но не знают ее, не могут даже и представить, какова она... Их собственное безрадостное существование, вечная борьба всех против всех представляются им единственной возможной формой жизни. Не против тех, кто так живет, потому что обманут, а против тех, кто поддерживает этот лжепорядок и стремится утвердить его, обращено наше оружие. Об этом нужно помнить всегда. Наши силы никогда не должны обращаться против невинных, но всегда против тех сильных, спесиво гордящихся своей противоестественной мощью, в которых – источник зла и его причина.

* * *

Собственно говоря, как раз после этой прочувственной речи мастера Рийока еще четверо учащихся, терпеливо выносивших все тяготы подготовительного периода, решили покинуть Небесную Обитель. Рийок явно вещал вполне серьезно и действительно полагал формирование каких-то морально-нравственных установок обязательным условием для последующего принятия специфических сил Обители. Несмотря на всю привлекательность этих сил, четверым хеллаэнцам из двадцати пяти – или семидесяти девяти из ста, если считать всех ушедших в первые полгода – не захотелось приобретать означенные силы ценой потери всякой адекватности мышления. По этому поводу даже состоялась небольшая, но жаркая дискуссия между учениками в раздевалке – после того, как была закончена общая утренняя тренировка и до того, как они успели разбежаться по отдельным мастерам.

– Рийок ничего нам не даст до тех пор, пока не убедится, что мы стали такими же фанатиками, как он сам, – заявил Нейд кен Ирбиш. – Принятие Имени само по себе очень сильно перекраивает душу и гэемон. Вектор развития нам сегодня указали. И одними разговорами дело тут не ограничится, это уже ясно. Имя – лишь первая ласточка. Оно жестко определит нашу стихиальную направленность, поменяет гэемон, превратит нас в каких-то ублюдочных ангелочков. У нас будут жестко заданные идеалы, суженное мышление и то понимание «правильного» и «неправильного», которое нам привьет Рийок и компания. К черту. Какие бы силы мы не получили в обмен, потеря свободы того не стоит. Я видел старших учеников. С ними что-то не так. Они как будто бы вылезли из какого-то параллельного мира, из другой вселенной. А ведь они наши, среди них есть представители весьма древних и благородных семей. Но с ними тут что-то произошло, и они начали воспринимать всю эту херню на полном серьезе. Я чувствую себя... – Нейд поднял руку на уровень лица, согнув напряженные пальцы так, как будто бы это были когти. – ...Как волк. Да, как волк, который чувствует запах вкусного, свежего мяса – и одновременно запах железа и человека. Это ловушка. Я не полезу в капкан. С меня хватит.

К Нейду присоединились еще три человека. В связи с их уходом и «лекцией» мастера Рийока высказывались самые разные мнения, но по большому счету, ничего содержательного сказано не было. Дэвиду запомнились только слова Эдвина – обращенные не в адрес ушедших, а, скорее, что-то вроде рассуждений «вообще».

– Поразительно, – произнес кен Гержет, – с каким упрямством так называемые «светлые» гнут одну и ту же линию. Им упорно хочется поделить мир на две части, хорошую и плохую. На «хорошей» стороне – естественно, они сами и придуманные воплощения ими придуманных идеалов, а на «плохой» стороне – все те, кто эти идеалы не принимает или их отрицает. Согласен, эта клиническая дуальность свойственна не всем «светлым», но всегда именно им. Заметим – те, кто выбрал Тьму, не отрицают Свет. Они воспринимают противостояние между Светом и Тьмой так же, как противостояние между Водой и Огнем, Землей и Воздухом. Взаимодополнение – да. Но не война на уничтожение. Но у «светлых», точнее – у особо светлых – имеется, по видимости, какой-то системный дефект в мышлении: им нужно все поделить на добро и зло, затем уничтожить «зло», и вот тогда-то, они верят, и наступит всеобщее счастье. Это абсурд. Черно-белый мир, который они пытаются всем навязать – уродлив и убог. Черный, белый... это лишь краски. Цвета. Важные, но не единственные. Нравится это кому-то или нет, но в мире все относительно – по крайней мере, все с чем мы сталкиваемся. Зачем отрицать реальность? Это все равно что отрицать наличие носов и ушей, и доказывать свою правоту, отрезая всем подряд носы и уши.

Дэвид спросил молодого кен Гержета, что он думает по поводу слов Нейда кен Ирбиша, и если Эдвин с ним согласен – а похоже, что согласен, – то почему не уйдет вслед за ним?

Эдвин помолчал, а потом сказал:

– Нейд полагает, что силы Обители нельзя приобрести, не утратив свободы. Его опасения понятны. Но он не сказал ничего нового. Подобные подозрения имелись у всех еще до того, как мы сюда пришли. Принятие Имени сделает меня более склонным к иной модели поведения и мышления? Может быть. Но склонность не означает предопределенности. Нейд не верит, что можно сохранить свободу. А я хочу рискнуть и проверить, так ли это.