Текст книги "Врачеватель. Олигархическая сказка"

Автор книги: Андрей Войновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава вторая

Остаток ночи и половину следующего дня Пал Палыч спал крепко, и сны ему не снились. Едва открыв глаза, он сразу поднялся с постели и, не надевая халата, отправился в душ. Включив холодную воду, простоял под ней с полчаса, затем, одевшись, спустился вниз на кухню. Кухня малыми габаритами не отличалась, и в ней можно было спокойно разместить роту солдат. Не без проблем разобравшись с электрическим чайником, Пал Палыч слегка растерянно обвел взглядом изрядное количество полок и буфетов. Искать нужную вещь среди такого нагромождения предметов показалось ему бессмысленным. Улыбнувшись, он спокойно сел за стол.

– Доброе утро, Пал Палыч! – послышался бархатистый женский голос. – Вы что-то искали? Вы скажите, я все сделаю.

– Здравствуй, Анечка. Спасибо, не надо. Я сам. Ты мне только скажи, есть ли у нас зеленый чай? И где он находится?

Анечка достала из буфета большую железную коробку и поставила ее на стол.

– Вот. Это очень хороший сорт. Только я не Анечка. Я Женечка.

– Да? Извини. А я почему-то всегда думал, что ты у нас Анечка. Извини.

– Ничего страшного. Я вам сейчас заварю. По науке.

– Спасибо за науку.

– Вы завтракать или обедать будете?

– Нет. Что-то совсем не хочется.

– Пал Палыч, а как вы себя чувствуете?

– А вот чувствую я себя, Женя, превосходно. Бодр и весел. Только «бодры» надо говорить бодрее, а «веселы»?..

– Веселее! – Женя улыбнулась. – Ну, слава Богу! А то, если честно, мы уже все за вас испереживались. Сколько же можно?

Она заварила ему чай, поставив все необходимое для чаепития на стол.

– Пусть немного потомится. Аромат наберет. Может, чего-нибудь сладенького к чаю?

– Не-не, упаси Боже! Я однажды в детстве украл из буфета килограмм конфет и тут же их съел. Мало того, что сыпью покрылся, так меня потом еще и выпороли. С тех пор я сладенькое не люблю.

Заметив на Женином лице удивление, Пал Палыч рассмеялся.

– Ты удивлена, что у такого, как я, могло быть детство?

– Да нет… Ну что вы, Пал Палыч?

– Все нормально, Женя. Скажи, а чего ты торчишь на этой кухне?

– Я здесь работаю.

– Понимаю. А парень у тебя есть?

– Да, есть, – немного смутившись, ответила Женя.

– Слушай, а давай мы тебе устроим отпуск. Внеочередной. На недельку, а? Вот что: прямо сейчас поедешь в центральный офис, в отдел кадров. Там у нас есть очень серьезная начальница. Мария Федоровна. По секрету тебе скажу – член КПРФ. Но это строго между нами. Они и так уже скоро перейдут на полулегальное положение. Сечешь проблемку?

– Конечно, Пал Палыч.

– Скажешь, чтобы оформила тебе отпуск и выдала премиальные, скажем, три тысячи долларов. Пойдет?

– Ой, мамочка моя родная! – Женя не могла поверить своему счастью.

– Но не больше, а то загордишься. А чтоб не возникало вопросов, дай мне ручку и листочек какой-нибудь. Я ей записочку «чирикну».

Что-то написав на листе бумаги размашистым почерком, он отдал записку Жене.

– Здравствуйте, хозяин! Откуда столько благородства?

Эта фраза принадлежала Ларисе Дмитриевне, неизвестно когда появившейся на кухне.

– Пал Палыч, я пойду? – при виде жены хозяина Женя смутилась окончательно, густо покраснев.

– Пойди. Только, пожалуйста, сделай так, как я тебе сказал. И прямо сейчас.

– Здравствуйте, Лариса Дмитриевна! – еле слышно пролепетала Женя, выбегая из кухни.

– А вас-то сюда каким ветром занесло, сударыня? – поинтересовался Пал Палыч.

– Да вот, сказали, что ты здесь. Решила на тебя посмотреть, сударь.

– И не боишься испортить себе настроение?

– Все равно хуже не будет.

– Тогда приглашаю тебя попить со мною чаю. Теперь я даже знаю, где в этом доме находятся чашки. Представляешь?

Пал Палыч достал чашку, блюдце, ложку. Поставил на стол.

– Присаживайтесь. Чего стоять в дверях? В ногах-то правды нет.

Они сели напротив друг друга.

– И как мы себя чувствуем? – первой начала разговор Лариса.

– Минуту назад меня уже об этом спрашивали, но подушевнее.

– И за это сразу получили три куска.

– Неужели тебе жалко, Лариса? Да, так вот о моем драгоценном здоровье, которое тебя так сильно беспокоит. Едва проснулся, пошел в душ. Минут двадцать стоял под ледяной водой. Что-нибудь подобное со мной припоминаешь? То-то.

– Действительно, стоящий доктор?

– Он не доктор, Лариса. Он гений. Только со знаком минус. А я ноль, но с огромными деньгами. Вот мы и составили очень даже гармоничный дуэт.

– А подпевает вам вчерашняя ресторанная шлюха.

– Да нет, она не шлюха. Это его помощница. Но у нее проблема. Она ищет свою любовь. Причем, очень давно.

– И вот наконец-то она ее отыскала. В твоем лице.

Пал Палыч встал из-за стола и подошел к окну. Одинокий луч солнца пробился сквозь свинцовые тучи и осветил заснеженные макушки вековых сосен.

– Млечный путь исканий и судьбы… – задумчиво произнес он, глядя в окно.

– О, нас потянуло на философию?

– Даже если и так, что тут плохого?

– Познакомь меня со своим доктором.

Пал Палыч отошел от окна и, подойдя к столу, пристально посмотрел Ларисе в глаза.

– Если б это было в моих силах, я сделал бы все, чтобы этого не случилось. За тебя я бы боролся до конца. И знаешь, Лариса, если что, я тебя ему не отдам.

– Что вчера произошло? – в Ларисином вопросе уже не чувствовалось иронии.

– Встретились, выпили арманьяку трехсотлетней выдержки. Потом поехали в ресторан. Ну а дальше ты в курсе.

Он взял ее руку в свою, и она ее не отдернула.

– Лариса, мне очень важно, чтобы ты отнеслась к моим словам серьезно. Сможешь?

– Постараюсь. Я слушаю.

– Я ему нужен, и он меня не оставит. Так уж получилось: для него именно я, как кость в горле.

– Что вчера произошло?

– Ты слушай меня, Лариса. Слушай и запоминай. Не вздумай искать с ним встречи. Во-первых, это бесполезно. По тому адресу его уже нет. Я в этом уверен. Да это и не важно. Главное! Если тебе суждено с ним встретиться – не бойся его. Заклинаю тебя! Только не бойся!

Пал Палыч крепче сжал Ларисину руку.

– А я с тобой.

– Ты очень странно говоришь, Паша.

– Большего я тебе пока сказать не могу. Важно, чтобы ты поверила мне.

Какое-то время они, не отрываясь, смотрели друг на друга и каждый думал о своем. Но по выражению их глаз без труда угадывалось, что мысли обоих тянулись параллельно, образуя некую дорожку, ведущую в прошлое этих людей, которое было пусть и не безоблачным, но все же настоящим.

– Ну что же ты? Сам меня пригласил чай пить и не ухаживаешь?

Пал Палыч находился в кабинете своего загородного дома, облаченный в костюм и готовый к выходу. Зазвонил мобильный телефон.

– Да, Митрофаныч. Тебя и жду. Поднимайся наверх, я в кабинете. Ты уже здесь? А чего не заходишь? Слушай, прекращай!

Дверь отворилась, и в кабинет вошел Никита Митрофанович. Они обменялись рукопожатием.

– Ну что мне тебе доложить, Пал Палыч? Были мы по этому адресу. Там живут пенсионеры. Старичок со старушкой. Они, естественно, ни ухом, ни рылом. На всякий случай я оставил «наружку».

– Это уже не нужно. Только ребят будешь морозить. Собственно, ничего другого я и не ожидал услышать. Все. Закрываем эту тему.

– Слушай, Палыч, там такие ароматы, что нос сводит. Ты уверен, что вчера был именно там?

– Да вот как сейчас тебя вижу. Скажи лучше, ты мог бы мне достать адрес последнего Ларисиного ухажера?

Никита Митрофанович потупил взор, изображая смущение. Пал Палыч, глядя на него, улыбнулся.

– Ой, Никит, не надо демонстрировать плохую мину при нормальной игре, правила которой давно известны всем. За полчаса сможешь?

– Этого не потребуется. Он у меня есть.

– Во как!

– На всякий случай. Из соображений безопасности.

– Из соображений безопасности, говоришь? – Пал Палыч рассмеялся. – Уважаю и ценю.

– Хочешь подъехать? Дать тебе парочку испытанных молодцов?

– Не надо. Сам разберусь.

– Хорошо. Только вот что, Пал Палыч, впредь давай без фокусов. Без охраны я тебя больше не выпущу, или увольняй меня.

– Исключено и то, и другое, – ответил Пал Палыч, положив руку на плечо Скобликова. – С кем я тогда останусь? А эти понты с мигающим эскортом мне уже осточертели. Сам ведь знаешь: захотят грохнуть – замочат прямо в сортире, и никакая охрана не поможет.

– Возьми хотя бы пару человек.

– Ладно. Будь по-твоему. Только за руль сяду сам. Мне это вчера очень понравилось.

Квартира Жорика находилась на первом этаже в обветшалой хрущобе, где-то в районе Дегунино. Пал Палыч позвонил в дверь.

– Кто там? – донесся из-за двери голос Жорика.

– Извините, я от Ларисы Дмитриевны. Мне надо передать вам важную информацию.

– Какая там еще информация? – с этими словами Жорик открыл дверь и в ту же секунду получил увесистый удар кулаком в челюсть. Пролетев по маленькому коридору и ударившись спиной о стену, он осел на пятую точку.

– Это тебе, говнюк, за то, что ты вчера позволил себе оскорбить Ларису Дмитриевну.

– Гошенька, сыночек, что там? К тебе гости? – послышался женский голос из комнаты.

– Сиди, как сидишь. Дернешься – будет хуже.

Пал Палыч вошел в комнату, где среди почти нищенской обстановки в самом углу стояла кровать, на которой лежала пожилая седая женщина. Рядом на табуретке – недопитая чашка с чаем и какие-то галеты не первой свежести. Внизу под кроватью он увидел судно. Женщина, заметив это, прикрыла ладонью глаза.

– Извините меня, видите, как в жизни бывает. А вы к Гоше в гости? Вы, наверное, из агентства?

– Да, да. Мы с ним давние приятели. Это вы меня извините. Я не надолго. Я сейчас уйду.

– Вы помогите ему, пожалуйста. Он так на вас надеется.

– Хорошо. Не волнуйтесь. Обещаю вам.

– Да хранит вас Господь!

Пал Палыч вернулся в коридор. Жорик четко выполнял его указания, оставаясь сидеть на полу.

– Давно это с мамой?

– Два года.

Пал Палыч достал из внутреннего кармана пиджака чековую книжку. Что-то написав, оторвал чек и положил книжку обратно.

– Теперь встань и возьми чек. Здесь на первое время хватит. Но это исключительно для матери. Вижу, как глазки загорелись. Попробуй только копейку потратить не по назначению. Думаю, ты все понял.

Пал Палыч взял валявшуюся на полке бумажку и написал на ней телефон.

– Сегодня же позвонишь по этому телефону, попросишь Ситникова. Скажешь ему, что ты от Пал Палыча. Скажешь также, что я лично попросил устроить маму по высшему разряду. Так и передай – по высшему разряду. Оплату возьму на себя. Пусть позвонит мне сам.

– Спасибо вам! А вы родственник Ларисы?

– Ларисы? В какой-то степени да. Я ее муж. Удивлен? Ладно, не дрожи. Я все знаю. Но одну мою просьбу тебе все-таки придется исполнить. Если она позвонит и попросит о встрече, ты под любым предлогом ей откажешь. Понял?

– Понял.

– Ну все, Гоша, бывай. Не кашляй.

– Пал Палыч…

– Что еще?

– Вы свою ручку забыли.

– Оставь себе. На память.

Путь в центр из забытого богом района на севере столицы пролегал по Дмитровскому шоссе. Не без подсказки своих охранников Пал Палыч вырулил на Ленинградку и помчался прямо по направлению к Тверской. Проехав пересечение с Бульварным кольцом, когда до его офиса оставалось совсем немного, он неожиданно свернул в Леонтьевский переулок, затем налево в Елисеевский и на стыке Брюсова и Елисеевского остановился напротив церкви.

– Подождите меня в машине, ребята, – сказав это охранникам, он буквально вылетел из салона. Ребята его не послушались и, также выйдя из автомобиля, встали поодаль с разных сторон.

Возле ступенек, ведущих ко входу в церковь, на маленьком раскладном брезентовом стульчике одиноко сидела старушка. В это время служба еще не началась и церковь была закрыта. Подойдя к старушке, Пал Палыч поздоровался.

– И ты здравствуй, добрый человек.

Видя легкое замешательство Пал Палыча, старушка добродушно рассмеялась.

– Так, наверное, тебя давно никто не величал?

– Наверное. Только я почему-то уверен, что оказался здесь не случайно и вы меня ждали. Это так?

– Чудес и случайностей в этом мире не бывает. Все в нем продумано и гармонично. Это мы, люди, делаем все, чтобы разрушить эту гармонию. Человек – существо неразумное. Зачем так долго искать дорогу к Богу, если Он сам нам указал к Нему кратчайший путь?

– Какой?

Старушка указала на церковь.

– Церковь?

– Да, церковь. Но церковь – это форма. Или, как сейчас говорят, инструмент. А суть – она в другом. И настолько проста, что должна быть видна всем. Она лежит на поверхности. На твоих же ладонях.

Пал Палыч смотрел на свои ладони и понимал, что она, действительно, где-то рядом. Что еще немножко – и он сможет постичь смысл слов, сказанных старушкой, но какая-то неведомая сила властно уводила его в сторону.

– Не мучайся, не надо. Ты к этому уже пришел. Пришел, но забыл. Такое бывает, – возможно, своими словами она хотела придать уверенности Пал Палычу.

– А вы мне можете помочь?

– Не могу. Иначе бы это потеряло всякий смысл. Мы так устроены: либо рано или поздно к этому приходим сами, либо не приходим никогда.

Пал Палыч бережно помог старушке подняться с ее хрупкого стульчика.

– А ты все-таки добрый человек. Пока ко мне шел, уже успел меня пожалеть. Денег мне этих своих хотел надавать. Подумал, что я здесь на паперти побираюсь. А я на самом деле очень счастливая. Я тут живу совсем недалеко, а сюда прихожу с Богом поговорить. И если очень захотеть, то это совсем нетрудно. Он ведь в каждом из нас.

– Переезжайте ко мне. Насовсем. У меня там тоже есть церковь. Совсем рядом.

– Да я не одинокая, – улыбнулась старушка. – У меня сыновья и трое внуков. И правнуки есть. Видишь, опять меня пожалел. А это ведь мне бы в пору тебя пожалеть. Над тобою, вон, во весь рост дьявол завис.

– Я его знаю, – спокойно ответил Пал Палыч.

– Тот, о ком ты говоришь, ему служит, – поправила его старушка. – И не думай, что там, наверху, будет битва за тебя. Бороться за свою душу каждый должен сам. Видно, так угодно Богу. Но одну сущность ты уже в себе одолел: для них всего страшнее, когда их не боятся. Ничто так не порождает грех, как страх, который в нас самих.

Старушка сложила стульчик и повесила на руку.

– Спасибо. Знаю, что хочешь, но не провожай меня.

Сделав несколько шагов, она остановилась и повернулась к Пал Палычу, который так и остался стоять на месте.

– Ладно. Пусть завтра кто-нибудь подойдет на это место часам к шести вечера. Сам не приходи. Не надо. Я для тебя кое-что передам.

Пал Палыч стоял и смотрел вслед удалявшейся старушке, мысленно провожая ее до дома, пока она не скрылась в одном из дворов.

Он сидел в своей машине и не слышал, как надрывается мобильный телефон. Наконец, один из охранников осторожным потрепыванием Пал Палыча по плечу привел его в чувство. Пал Палыч взял трубку. Какое-то время слушал, затем заговорил:

– Не могу не ощущать прилив бодрости от осознания того, что вы все по мне соскучились. Однако вынужден вас огорчить, мои несравненные, сегодня на работе меня не будет. Так что – рыдайте! А вот завтра, как обычно, ровно в девять да вместе со мной дружно приступаем к своим обязанностям. На том с вами и прощаюсь. А тебе, Нина Сергеевна, мое персональное «пока».

Он отключил телефон.

– Ну что, пацаны, поехали домой?

– Как скажете, Пал Палыч.

– Скажу, что поехали.

Пал Палыч гнал, как на пожар. Ему хотелось как можно быстрее попасть домой. В Москве начинался час пик. Гипертрофированное количество иномарок, «Газелей» и обшарпанных «Жигулей» уже успели запрудить основные магистрали. Проехав по встречной полосе практически весь Кутузовский проспект, напротив Парка Победы Пал Палыч остановил машину.

– Сережа! Ах ты, Господи! Сережка! Ну как же это? Почему все так?

– Случилось что, Пал Палыч? – спросил один из охранников, но Пал Палыч его не услышал. Он схватил свой телефон и нажал на кнопку включения.

– Ну, давай же! Скорей включайся, – как будто от этого тот мог быстрее поймать свою сеть. Наконец телефон заработал. Пал Палыч судорожными движениями пальцев, тыча на кнопки, набрал номер. – Лариса, это я. Ты дома? Это здорово! Ты помнишь, Сережка Плотников? Да, и в армии вместе служили, и начинали… Ну. Ты еще с его женой дружила. Ира ее, по-моему, зовут. Да! Помоги, пожалуйста. Посмотри в своих записях, может, у тебя остались какие-то телефоны? Да, и перезвони мне. Я буду ждать.

– У нас что-нибудь покурить есть? – обратился он к своим телохранителям.

– Мы не курим, Пал Палыч. Вы, вроде, тоже. Леденец хотите? Очень успокаивает.

– Давай.

Пал Палыч сосал свой леденец и думал о том, как мучительно тянется время. На самом же деле Лариса перезвонила очень быстро. Слюна олигарха еще не успела добраться до «взрывной свежести» данного продукта.

– Да, Лариса! Черт! – Пал Палыч выбросил в окно свой «Чупа-чупс». – Ну, конечно, помню. Мама. Анна Андреевна. Да, подожди. Запишу телефон. Ребята! Бумагу, ручку.

Пал Палыч, что называется, пошарил по всем карманам и ничего, кроме чековой книжки, у себя не нашел. Ручку ребята ему предоставили.

– Диктуй, Лариса. Ага. Все, записал. А других телефонов нет? И на том тебе спасибо. Перезвоню.

– Пал Палыч, извините. Конечно, не наше дело, но зачем чековую книжку-то портить? Вы ж могли сразу в свой телефон записать, – скромно заметил один из охранников.

– Да? Действительно. А я как-то не сообразил. Ну и черт с ним.

Верзилы понимающе переглянулись, а Пал Палыч тем временем уже набрал номер Анны Андреевны.

– Анна Андреевна? Вы? Здравствуйте, Анна Андреевна! Это я – Пал Палыч… Да Боже ты мой! Какой, к черту, Пал Палыч?! Я, Пашка! Да – Пашка Остроголов. Сережкин друг. Да, да, Анна Андреевна. Ничего. Ничего, спасибо. Нормально. Я вас скоро обязательно увижу. Обо всем поговорим. Анна Андреевна, а где Сережа? В больнице? В какой? В 17-ой? А где это? В Солнцево? Во второй хирургии? И какая палата?.. Ладно, найду. Анна Андреевна, я вам обязательно перезвоню.

Пал Палыч Остроголов завел машину.

– В Солнцево, Пал Палыч?

– Да, только вот где именно эта больница?

– Пал Палыч, без проблем. Мы эту больницу хорошо знаем.

– Не сомневаюсь.

И у охранника, сидевшего в будке и отвечавшего за въезд машин на территорию больницы, также не возникло никаких сомнений по части открывания ворот черному «Хаммеру», к тому же нервно мигавшему фарами. У Пал Палыча хватило ума не заехать прямо на пандус приемного отделения, где в это время стояла «скорая», из которой на носилках выгружали очередного больного или пострадавшего.

Худощавого вида секьюрити хотел было преградить путь вошедшему в приемное отделение Пал Палычу, но, увидев за его спиной двух тяжеловесов, нервно дернул головой и вытянул руку вперед, как бы говоря при этом: «Добро пожаловать, дорогие гости!»

Пал Палыч, попутно прихватив рукав «секьюрити» и протащив его с собою добрых пять или десять метров, спросил:

– На каком этаже вторая хирургия?

– Ой, извините, не помню! Пятый или седьмой. Нет, скорее, шестой или четвертый.

Люди, стоявшие у лифта, не стали спорить с хорошо одетым человеком о правилах очередности, когда створки лифта открылись и оттуда вышел человек в белом халате, немедленно схваченный Пал Палычем за плечи.

– Вторая хирургия. Какой этаж?

– Пятый. А что, собственно?..

Это был даже не вопрос. Лифт закрылся и поехал вверх.

Войдя в отделение второй хирургии, троица направилась к первому облаченному в белый халат существу, сидящему на месте дежурной медсестры.

– Так, это что за дела? У нас карантин! Почему без сменной обуви?

– Плотников. Сергей Плотников. Какая палата? – отчеканил Пал Палыч. По его решительному виду и по тому, как он это произнес, становилось понятно, что лучше ответить сразу, если, конечно, знаешь, о ком идет речь. Да даже если и не знаешь.

– Это батюшка-то? В 530-й. Так он сегодня на выписку.

– Батюшка? Проводите.

Любая больница, для сильных мира сего или простых смертных, вряд ли может вызывать в человеке положительные эмоции. А здесь каждый миллиметр кричал о поразительной нищете, дьявольской неустроенности и бесконечном космическом вакууме, где царило человеческое безразличие.

Мест в палатах на всех не хватало, и вдоль коридора стояли кровати, на которых лежали больные. На одной из таких больничных коек лежала старушка лет восьмидесяти-восьмидесяти пяти. Трудно сказать, какое надо иметь сердце, чтобы не содрогнуться при виде этих страданий. Ее душераздирающие стоны были слышны в обоих концах коридора. Она находилась в сознании, и было видно: помимо невыносимой боли, старушка испытывала острое чувство стыда, что не могла сдержать своих стонов, причиняя неудобства окружающим.

– Господи! Когда же ты стонать-то перестанешь, бабуля? – попутно бросило существо в белом халате, проходя мимо ее кровати.

Это настолько поразило Пал Палыча, что на какое-то время он даже забыл, ради чего примчался сюда, разметая в разные стороны на постах ДПС курящих гаишников. Он остановил бойкую медсестру, взяв ее за рукав халата.

– Послушай, ты, сестра, а разве ей нельзя как-нибудь помочь?

– А кто ей будет помогать без денег? Хочешь, чтобы ухаживали, – плати. Не я эти законы сочинила. Жизнь у нас такая.

– А ты здесь зачем?

– А мне и так не платят. Однако я здесь. И работаю. Ты же вместо меня не пойдешь. Или, может, лично ты мне приплатишь за сострадание? А то ведь у меня двое детей.

Она вызывающе смотрела на своего визави, стоимость одной одежды которого не могла быть и близко приравнена к ее зарплате за несколько лет.

– Пусти, барин. Халат помнешь, а он казенный. Тем более что пришли уже. Вот его палата.

Нечто подобное Пал Палыч уже испытывал. И совсем недавно, когда стоял перед дверью врачевателя. Вот и сейчас он отчетливо понимал, что не сможет открыть эту дверь и войти в палату. Нет, он не боялся окунуться в атмосферу духоты и нестерпимой душевной затхлости. Он точно знал, что за этой дверью его снова ждет мир, либо совсем ему чужой, либо давно им забытый.

– Такой смелый, а больных боишься. Не бойся, они не кусаются, – медсестра настежь отворила дверь в палату и, что-то себе напевая под нос, пошла обратно к своему посту, погрозив старушке пальцем.

Пал Палыч сделал шаг вперед, но дальше идти не смог, грузно всем телом привалившись к дверному косяку. Едва ступив за порог большой семиместной палаты, он сразу нашел того, в ком так нуждалась его душа. Облаченный в монашескую рясу, с большим серебряным крестом на груди, возле второй от окна кровати стоял Сергей и собирал в потертую кожаную сумку остатки своего небогатого скарба. Его спокойное лицо, голубые глаза, окладистая с проседью борода, длинные волосы, убранные в хвостик, движения его рук – все источало в нем умиротворение и душевный покой. Но за этим умиротворением чувствовалась удивительная внутренняя сила и уверенность в своих действиях.

Пал Палыч закрыл глаза. По его телу прошла сильная дрожь, и на лице появились крупные капли пота. Как давно они не виделись! Как наша память бывает жестока, и как она умеет беспощадно мстить нам! Как могло случиться так, что вчера он даже не подумал об этом? С трудом подняв веки, увидел немного удивленные, но все же спокойные голубые глаза. Боже праведный! Это даже не сходство. Это одно лицо! Лицо врачевателя.

– Вот радость Бог послал! Нежданную, но великую. Ты меня все-таки нашел. Но мог и не застать. Меня, как видишь, уже выписали. Братья, это друг мой. Храни тебя Господь!

Сергей подошел к Пал Палычу и, перекрестив, обнял его.

– Вот только поднять тебя, как раньше, пока не могу. Приехал в Москву мать проведать, а ночью меня аппендицит прихватил. Смех, да и только. Не было бы болезней, не было бы и покаяния.

Неужели и в России богатые тоже плачут? Выходит, что бывает. Но ведут себя при этом, надо сказать, очень достойно. Вот и Пал Палыч по-прежнему стоял, не шевелясь, и смотрел в одну точку, куда-то в потолок, а слезы сами собой катились из его глаз, и он не мог, да и не хотел их сдерживать.

– Хорошо, что не стыдишься. Слезы – это облегчение. Прости, Паша, я только попрощаюсь.

Сергей поочередно подошел ко всем, кто лежал в палате. Перекрестив, поблагодарил и каждому сказал что-то отдельно.

– Спасибо вам, братья, и прощайте. Надеюсь, до скорого. Приезжайте, будет хорошо. Куда – помните. Найдете с Божьей помощью. Да прибудет с вами Христос – Спаситель наш!

– Прощай, отец!.. Спасибо тебе!.. Приедем, батюшка… Обязательно будем… – слышалось с разных сторон палаты.

Еще раз попрощавшись со всеми, Сергей взял Пал Палыча за руку, и они вышли.

– Они меня все время батюшкой зовут. Думают, что я мирской священник, а я – иеромонах. Хотя для них это одно и то же. Смех, да и только. Господи, помилуй.

Проходя мимо несчастной старушки, они остановились. Сергей наклонился и что-то шепнул ей на ухо. Затем, читая молитву, положил старушке на лоб свою руку. После этого, похоже, боль ушла и стоны прекратились.

– Мне так стыдно. Я здесь всем мешаю. Скорей бы умереть, – еле слышно проговорила старушка.

– Не нам это решать. Знай только, что Он с тобой. Будет легче.

Когда они поравнялись с тем местом, где сидела сестра, Пал Палыч как-то неуклюже вскинул обе руки вверх, затем резко схватился ими за голову. Его отбросило к стене, и он медленно начал сползать по ней на пол. Далеко не отпускавшая его от себя охрана оперативно подхватила Пал Палыча, не дав ему упасть.

– Ребята, отведите его вот в эту дверь, в перевязочную. Сестра, ты позволишь?

– Вообще-то не положено, но ради вас, святой отец, сделаю исключение. Может, доктора позвать?

– Нет-нет, пока не надо.

Они усадили его на кушетку.

– Спасибо вам. Вы молодцы. Только, пожалуйста, пойдите, постойте за дверью. Мы здесь вдвоем побудем.

Молодцы переглянулись, но, странное дело, послушались.

– Ну как ты, Паша? Плохо тебе? То не голова, то душа твоя болит. Вижу. Может, полежишь?

Пал Палыч отрицательно покачал головой.

– Все нормально. Уже лучше.

Пал Палыч как-то странно посмотрел на Сергея. Он мучительно пытался найти хотя бы какие-то различия в абсолютном физиогномическом сходстве Сергея и того, с кем схлестнула его судьба прошлой ночью. Разве что глаза? Да, они другие. А может, ему только кажется? Проклятая боль мешает сосредоточиться.

– Помнишь, как тогда, в армии, ты спас мне жизнь?

– Конечно, помню, Паша, да дело прошлое.

– Что я тебе тогда сказал? После отбоя? В каптерке?

Сережа тихо рассмеялся.

– Что будешь последней сволочью, если предашь нашу дружбу. Ой, Господи, помилуй.

– Да. Но он тоже может это знать. Он знает все! Говори мне прямо: это ты или он? Черт бы вас всех побрал! Я схожу с ума! Нет. Докажи! Слышишь, докажи немедленно! Ну, дай мне какой-нибудь знак, что это ты! Ты мне нужен, понимаешь? Очень!

– Успокойся и посмотри на меня, Паша, – еле слышно произнес Сергей, но, казалось, его услышала вся больница. – Видишь на мне крест? Тот, о ком ты говоришь, его носить не может. Теперь я понял, о ком ты. Господи, помилуй! Все очень просто – сатана многолик. И если ты его в себя впускаешь, он начинает жить с тобой одной жизнью. Ты перестаешь принадлежать себе, становишься его слугой и носителем его морали.

– А ты, Сережка, так спокойно об этом говоришь. Я сейчас смотрю на тебя и точно знаю: ты ведь его не боишься. Почему?

– А чего мне его бояться, если со мною вера. И если она настоящая, то страха в душе быть не может. Смех, да и только. Это же такая простая истина…

– Да. Настолько простая, что лежит на твоих ладонях?

– Видишь, как ты точно сказал.

– Это не я сказал, к сожалению.

– Неважно. Только от понимания этой истины до принятия ее твоей душой путь может быть очень долгим. Порою в целую жизнь.

– Но ты же к этому пришел! А вот я, Серега, полный засранец. За все эти годы я ведь о тебе ни разу и не вспомнил.

– Ты не вспомнил, а душа твоя помнила. Да и не обо мне речь.

Пал Палыч попытался встать, но Сергей усадил его обратно.

– Не спеши, Паша. Посиди немного. Пусть совсем пройдет.

– Знаешь, Серега, когда ты пропал тогда, растворился куда-то… Так неожиданно, никому ничего не сказав… Я же искал тебя, а ты как в воду канул. Ведь все, что сейчас имею, – благодаря тебе, твоим идеям. Ты же был гением, Сережка! Мы и сына-то с Ларкой в честь тебя назвали! Помнишь?

– Помню, Паша, помню.

– Вот ты подумай, Серега, те принципы, которые ты тогда закладывал в свои финансовые схемы, – многие работают и по сей день. Понимаешь? Сегодня работают!

– Мне за эти схемы, Паша, до смерти не отмолить свой грех.

– Да брось ты, честное слово. Не ты, так кто-нибудь другой. Время такое. А мы… Ну что мы? Мы – продукт этого времени.

Сергей подошел к Пал Палычу и сел рядом с ним на кушетку, положив свою руку ему на голову.

– Ничего, ничего. Так надо. Ты спрашиваешь: почему я исчез тогда? Не скрою, поначалу все было ново, живо, интересно. Мы вместе, наша дружба. Это захватывало. А потом настал момент, когда надо было идти по головам. Помнишь? Сегодня или завтра, но человек неизбежно встает перед выбором, и он должен сделать этот выбор. А время здесь ни при чем. Я тогда очень хорошо понимал, что тебя уже не остановить, но что даже и не попытался – снова грех на мне. Ну как ты? Должно полегчать.

– Совсем не болит. Ты как руку положил на голову, так сразу и прошло. Ты что, людей лечишь?

– Да вот все говорят, что Божий дар имею. Смех, да и только. Разве в этом дело?

– Серега, давай выйдем отсюда, а то мне как-то не по себе от этой обстановки.

Они вышли из перевязочной.

– Ну как, святой отец, гляжу, оклемался друг ваш?

– Спасибо, сестра, все в порядке. Жив-здоров, слава Богу.

– Скажи, – обратился к ней Пал Палыч, – а ваш главврач или зав. отделением – не знаю, как он называется, – он на месте?

– Здесь он. Вон его дверь.

– Серега, подожди меня пять минут. Ладно?

Пал Палыч постучался в кабинет заведующего отделением и, не дождавшись ответа, вошел в него. В стороне стояли низкий столик и небольшой диван, на котором сидел утомленного вида человек и курил сигарету.

– Извините, я без приглашения.

Заведующий отделением внимательно посмотрел на Пал Палыча.

– Вы все же постучали. Так что будем считать, что нормы этикета соблюдены. Присаживайтесь.

– Спасибо, насиделся.

Доктор иронично улыбнулся. Пал Палыч это заметил.

– Думаете, еще предстоит?

– Я ничего не думаю. Слушаю вас.

– Там у вас в коридоре бабушка…

– Знаю. Кто она вам?

– Никто. Просто старушка. Скажите, сколько нужно денег, чтобы облегчить ее страдания?

Доктор встал с дивана и подошел к Пал Палычу.

– А сколько вы могли бы оставить своих денег, чтобы мне не было стыдно хотя бы за свое отделение? За все это убожество, в котором вы сейчас находитесь? Сколько не жалко? Я узнал вас. Я вас видел на последнем саммите в Давосе. По телевизору, конечно. Вас там часто показывали. И довольно крупно. Вы там, часом, эти проблемы не обсуждали?

Пал Палыч стоял и молчал. Сейчас ему ответить было нечего. Он только мог удивляться своему собственному спокойствию, что не испытывает чувства гнева, когда его отчитывают, как последнего двоечника. Напротив, он смотрел на этого уставшего человека и понимал, что ничего, кроме уважения, к нему не испытывает.