Текст книги "Древний Рим"

Автор книги: Андрей Потрашков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Казалось бы, что на этом можно было бы закончить рассказ о первых веках существования Города, но с уничтожением царской власти в Риме оказалось не все так просто. Первая возникшая перед римлянами проблема – изгнанный царь. Предание рассказывает о первой попытке Тарквиния вернуться в Рим с помощью заговора знатной молодежи, близкой к царскому дому. Вероятно, в Городе осталось достаточно сторонников бывшего царя, особенно из числа молодых людей, входивших в его свиту. Это покажется тем более вероятным, если допустить, что все эти знатные юнцы могли происходить из этрусских семей, переселившихся в Рим в период правления этрусской династии. С другой стороны, и знатных отпрысков коренных римских семейств, естественно, больше привлекало служить под началом одного царя, перед которым можно было выслужиться, чем «метать бисер» перед всем римским народом. Но попытка переворота не удалась, так как заговор был раскрыт. Тогда Тарквиний, вернувшись к своим соплеменникам этрускам, всеми правдами и неправдами стал добиваться у них помощи в возвращении его на трон Рима. Этрусские правители решили поддержать изгнанного царя, ведь с изгнанием Тарквиния из Рима они фактически потеряли город, который считали своим. Объединенное войско двух этрусских городов Тарквиниев и Вей двинулось на Рим. В легендарной битве у Арсийского леса ни одна сторона не имела значительного преимущества, но в сражении римляне потеряли Брута – старшего консула, главного их вдохновителя и вождя. Казалось, что победа достанется этрускам, но, как всегда, вмешались боги. Из чащи леса донесся громовой голос неведомого существа, которое суеверные римляне и их враги определили как Сильвана – бога лесов и полей. Голос произнес: «У этрусков одним павшим больше: победа у римлян!» Так это было или нет, затрудняются сказать даже древние авторы, но на утро римляне не увидели противника и с торжеством отправились домой. Возглавивший победителей младший консул Публий Валерий недолго купался в лучах славы. Кто-то пустил слух, что Публий специально не выбирает себе коллегу, желая занять место изгнанного Тарквиния. Кроме того, он начал постройку дома на Веллийском холме, который мог стать прекрасной крепостью. Публий, прослышав про это, явился в народное собрание и приказал своим телохранителям-ликторам опустить перед толпой сограждан фасции, в знак уважения. Это очень понравилось впечатлительным квиритам – так любили себя называть простые римляне (кстати, обращение «Квириты!» использовали все римские политики многие века, подчеркивая этим свое уважение к простому народу), что они тут же забыли все подозрения и стали восхвалять консула. Но разгневанный Публий Валерий сурово отчитал их, а в доказательство своей лояльности к народу приказал разрушить свой дом на Велийском холме. Кроме того, именно он предложил законы, которые так пришлись по сердцу римлянам: разрешение жаловаться на высших должностных лиц и, самое главное, смертную казнь и проклятие на весь род и имущество того, кто захочет стать царем. С принятием этих законов Республика окончательно утвердилась в Риме на долгие пятьсот лет. А Публий Валерий за заботу о народе получил от квиритов почетное прозвище Публикола – Народолюб.

Злополучный Тарквиний вновь был вынужден бежать. На этот раз он прибыл к этрусскому царю города Клузия могущественному Ларсу Порсене. Мольбами, просьбами и обещаниями Тарквиний добился от него согласия начать войну с Римом. В ходе этой долгой и кровопролитной войны Рим пал и, как сказочный феникс, возродился вновь, а в его истории появились имена новых легендарных героев, таких как Гораций Коклес и Гай Муций Сцевола… Но это уже совсем другая история.

Предлагая читателям этот краткий экскурс к истокам Великого города, мы стремились не только с помощью древних авторов и современных историков ответить на вопросы, связанные с происхождением Рима и его первыми правителями, но и показать характер римлян, во многом благодаря которому они смогли стать самым влиятельным народом античности.

Тайны культов империи

Когда мы начинаем говорить о римской религии, перед нами немедленно предстают суровые боги классического римского пантеона – могучий Юпитер-Громовержец, воин Марс, мудрая и холодная Минерва или грозный Нептун. Благодаря многовековому влиянию греков эти боги стали практически неотличимы от греческих обитателей священной горы Олимп – Зевса, Ареса, Афины или Посейдона. Во времена классического Рима его религия настолько попала под греческое влияние, что даже боги стали «греками», только с другими именами. Но так было не всегда. На самом деле первоначальная религия римлян сильно отличалась от греческой. Еще более интересной и многогранной религия Рима стала во времена расцвета и заката Римской империи. Ведь именно в это время места в храмах Рима и других городов, наряду с «классическими» богами, заняли таинственные и непонятные божества, пришедшие из Египта и Малой Азии, – Великая Мать, Исида, Адонис, Серапис, Митра и, наконец, богочеловек Иисус Христос. Все эти божества имели своих почитателей в разных слоях римского общества, и все они требовали таинственных и непонятных современному человеку обрядов и приношений. Даже сами римляне не могли разобраться в круговороте разнообразных верований, религий и культов, которые прижились на благодатной почве Римской империи в последние века ее существования. В этой главе мы попытаемся приподнять полог тайны, окружающий римскую религию, и попробуем в общих чертах представить, в кого верили и кому поклонялись жители Рима.

Древнейшая римская религия коренным образом отличалась от греческой. Практичные римляне, приземленная фантазия которых не создала народного эпоса, подобного «Илиаде» и «Одиссее», не знали также и мифологии. Их боги безжизненны. Это неопределенные персонажи, без родословной, без супружеских и родственных связей, которые объединяли греческих богов в одну большую семью. Зачастую они даже имели не настоящие имена, а лишь прозвища, как бы клички, определяющие границы их власти и действий. О них не рассказывали никаких легенд. Это отсутствие легенд, в котором мы теперь видим недостаток творческого воображения, древние считали достоинством римлян, слывших самым религиозным народом. Именно от римлян пошли и получили впоследствии распространение во всех языках слова: «религия» – поклонение воображаемым сверхъестественным силам и «культ» – означающее в переносном смысле «почитать», «ублажать» и предполагающее выполнение религиозных обрядов. Греков поражала эта религия, которая не имела мифов, порочащих честь и достоинство богов. Мир римских богов не знал Кроноса, который изувечил отца и пожирал своих детей, не знал свойственных греческим обитателям Олимпа преступлений и безнравственности.

В древнейшей римской религии отразилась простота трудолюбивых земледельцев и пастухов, целиком поглощенных повседневными делами своей скромной жизни. Опустив голову к борозде, которую пропахивала его деревянная соха, и к лугам, на которых пасся его скот, древний римлянин не испытывал желания обращать свой взор к звездам. Он не почитал ни солнца, ни луну, ни все те небесные явления, которые своими тайнами будоражили воображение других индоевропейских народов. С него достаточно было тайн, заключенных в самых будничных, житейских делах и в ближайшем окружении. Если бы кто-нибудь из римлян обошел древнюю Италию, он увидел бы людей, молящихся в рощах, увенчанные цветами алтари, убранные зеленью гроты, украшенные рогами и шкурами животных деревья, холмы, окруженные особым почитанием, умащенные маслом камни.

Повсюду римлянам мерещилось какое-либо божество, и недаром один из латинских писателей сказал, что в этой стране легче встретить бога, чем человека.

По убеждению римлянина, человеческая жизнь во всех, даже в самых мельчайших, проявлениях подчинялась власти и находилась под опекой различных богов, так что человек на каждом шагу зависел от какой-либо высшей силы. Наряду с такими богами, как Юпитер и Марс, могущество которых все более возрастало, существовало неисчислимое множество менее значительных богов, духов, опекающих различные действия в жизни и хозяйстве. Их влияние касалось лишь определенных моментов в жизни человека: обработки земли, роста злаков, выращивании скота, бортничества. Ватикан открывал уста ребенка для первого крика, Кунина была покровительницей колыбели, Румина заботилась о пище младенца, Потина и Эдуса учили ребенка пить и есть после отлучения от груди, Куба наблюдала за переносом его из колыбели в постель, Оссипаго следила, чтобы кости ребенка правильно срастались, Статан учил его стоять, а Фабулин – говорить, Итердука и Домидука вели ребенка, когда он первый раз выходил из дома.

И так было во всем. Каждая неудача, хотя бы самая пустячная, каждый успех, хотя бы самый ничтожный, были проявлением гнева или благосклонности божества. Римлянин знал богиню лихорадки – Фебрис, бога Вермина, насылающего паразитов на скот, он отмечал праздник моли и мышей, ставил часовню богине кашля. Эта суеверная мелочность неоднократно вызывала насмешки у позднейших христианских «отцов церкви». «Каждый в своем доме, – говорил Блаженный Августин, – имеет одного привратника, и этого в общем достаточно, так как он человек. Но они поместили здесь аж трех богов: створки отдали под опеку Форкула, петли – богине Кардеа, а порог – богу Лименту. По-видимому, этот Форкул не умел одновременно стеречь петли и порог». Одновременно с этим, такая религиозность придавала Риму и римлянам сплоченность и спаянность перед лицом других народов. Так, выдающийся греческий историк Полибий, прибывший в Рим во II веке до н. э., писал: «Качество, которое явно ставит Римское государство выше всех остальных, – это, по-моему, сущность религиозных убеждений римлян. Я считаю, что Римское государство является сплоченным именно за счет того, что у других народов считается достойным упреков, – я имею в виду безотчетное суеверие. Все, что связано с ним, облекается в такие пышные формы и является настолько неотъемлемой частью общественной и частной жизни римлян, что ничто не может искоренить это, и это многих удивляет. Я, по крайней мере, полагаю, что эта политика, возможно, не являлась бы необходимой, если бы можно было построить государство, состоящее из мудрых людей. Но поскольку любая толпа непостоянна, преисполнена безудержных желаний, подсознательных страстей и неистовой ярости, толпу необходимо держать в руках с помощью невидимых страхов и пышных зрелищ. Поэтому я полагаю, что не наши предки действовали опрометчиво и необдуманно, насаждая в народе понятия, связанные с богами и верованиями, а современные люди являются опрометчивыми и безрассудными, когда они отказываются от этих верований».

Все римские божества были совершенно безлики. Римлянин не осмеливался утверждать с полной уверенностью, что он знает настоящее имя бога или что он может различить – бог это или богиня. В молитвах он тоже сохранял ту же осторожность и говорил: «Юпитер Всеблагой Величайший или если тебе угодно называться каким-нибудь другим именем». А принося жертву, он говорил: «Бог ли ты или богиня, муж ли ты или женщина». На Палатине (одном из семи холмов, на которых располагался Древний Рим) до сих пор стоит алтарь, на котором нет никакого имени, а лишь уклончивая формула: «Богу или богине, мужу или женщине», и уж сами боги должны были решать, кому принадлежат жертвы, принесенные на этом алтаре. Греку подобное отношение к божеству было непонятно. Он отлично знал, что Зевс – мужчина, а Гера – женщина, и ни секунды в этом не сомневался.

Римские боги не спускались на землю и не показывались людям так охотно, как греческие. Они держались вдали от человека и даже если хотели его о чем-то предостеречь, никогда не являлись непосредственно: в глубине лесов, во мраке храмов, либо в тишине полей слышались внезапные таинственные возгласы, при помощи которых бог подавал предостерегающий сигнал. Отношения между богом и человеком никогда не доходили до близости.

Одиссей, препирающийся с Афиной, Диомед, борющийся с Афродитой, все ссоры и интрижки греческих героев с Олимпа были для римлянина непонятны. Если во время жертвоприношения или молитвы римлянин закрывал голову плащом, он делал это не только для того, чтобы больше сосредоточиться, но и для того, чтобы ненароком не увидеть призываемого им бога. Умоляя бога по всем правилам о милости, прося его о снисхождении и желая, чтобы бог внял его мольбам, римлянин ужаснулся бы, внезапно встретив взором само божество.

Поклонение многочисленным богам, руководящим почти каждым шагом римлянина, состояло главным образом в строго предписанных обычаями жертвоприношениях, молениях и в суровых очистительных обрядах. В римской религии соединились боги всех племен, вошедших в состав Римского государства, но до более тесных контактов с греческими городами у римлян и представления не было о той насыщенной яркими и полнокровными образами мифологии, которую имели греки. Ни о каком свободном общении с богами для римлянина не могло быть и речи. Их можно было только просить о чем-либо. Если один бог не откликается на просьбу, то римлянин обращался к другому, поскольку их было великое множество, связанных с различными элементами жизни. Для того чтобы римский земледелец мог должным образом разобраться во всем этом, в Римском государстве были составлены так называемые Индигитамента – списки официально утвержденных молитвенных формул, содержащие имена всех тех богов, которых следовало призывать при всяких событиях человеческой жизни. Эти списки интересны потому, что они были составлены римскими жрецами до проникновения греческой мифологии в строгую и абстрактную религию римлян. Они дают картину чисто италийских верований. По словам римского писателя Марка Порция Варрона (I век до н. э.), Рим в течение 170 лет обходился без статуй богов, а древняя богиня Веста, и после воздвижения статуй в храмах богов, «не позволяла» ставить статую в ее святилище, а олицетворялась лишь священным огнем. По мере того как значение и власть Римского государства возрастали, в Рим переселились множество чужеземных божеств, которые довольно легко приживались в этом огромном городе. Римляне считали, что, переселив богов завоеванных народов к себе и воздав им должные почести, Рим избежит их гнева.

В древнейшем Риме все знания о богах сводились в сущности к тому, как их следует почитать и в какую минуту просить у них помощи. Обстоятельно и точно разработанная система жертвоприношений и обрядов составляла всю религиозную жизнь римлян. Существовали книги, в которых все было предусмотрено и где можно было найти молитвы на все случаи жизни. Правила следовало точно соблюдать, любое нарушение сводило на нет результаты богослужения.

Вся римская религия сводилась к обрядности; но эти обряды обставлялись множеством мелких подробностей, из которых ни одна не могла быть опущена. Всякое жертвоприношение, для того чтобы быть действенным, должно было совершаться по определенному ритуалу, и единственной заботой молящегося являлось точное выполнение всех правил. Прежде чем испросить какую-то милость, следовало определить, к какому богу в данном случае требуется обратиться. Римлянин, молясь, опасался, что мысль его плохо выражена, и поэтому старательно повторял по несколько раз одно и то же, чтобы исключить недоразумения. К словам прибавлялись жесты: когда богу посвящали храм, то держали в руках двери храма; произнося слово «земля», касались земли; когда говорили о Юпитере, поднимали руки кверху; когда речь шла о себе самом, били себя в грудь рукой. Пропущенное слово в молитве, особенно при больших церемониях, приводило к тому, что всю церемонию признавали недействительной и ее следовало начинать заново; поэтому нередко при молящемся находилось два жреца – один подсказывал слова молитвы, а другой сверялся с книгой, дабы удостовериться, что ни одно слово не пропущено. Особый слуга жреца наблюдал за тем, чтобы присутствующие хранили молчание, и одновременно трубач изо всех сил дул в трубу, чтобы ничего нельзя было услышать, кроме слов произносимой молитвы. Обряды чисто формального римского культа были так многочисленны и так сложны, что было чрезвычайно трудно не пропустить чего-нибудь. Во избежание ошибок можно было воспользоваться чем-то вроде религиозной консультации. Римская религия нисколько не заботилась о душевном настроении молящегося: значение имела только внешняя сторона, соблюдение формы. Истинная набожность не поощрялась. Молитва должна быть как можно более бесстрастной, холодной, любые отклонения, пусть вызванные искренней благодарностью божеству, считались недопустимыми. Все, что превышает установленное правилами религии, – грех, суеверие.

В отношениях римлян с богами, как и во всей жизни, проявлялся дух рационализма: религиозные обряды воспринимались как своего рода сделки – принося жертвы, римляне провозглашали: «Даю, чтоб ты дал!» Человек должен купить благосклонность небес молитвами и жертвами, но весьма некрасиво со стороны богов не даровать своей милости. Если боги не выполнят «взятых обещаний», на них сердились и… даже ругали. В своем отношении к богам римляне были почтительны, но расчетливы и осторожны: давая обет, старались не брать слишком больших обязательств, чтобы ненароком не выполнить больше того, что следует за милость богов. Римлянин аккуратно вел свои счеты с богами; он не хотел оставаться их должником, но и не желал давать им больше положенного.

Столь же осторожно и тщательно производили всевозможные гадания, которые имели большое значение в общественной и частной жизни у римлян. Перед каждым важным делом сначала узнавали волю богов, проявляющуюся в различных знамениях, наблюдать и разъяснять которые умели жрецы – авгуры. Гром и молния, внезапное чихание, падение какого-либо предмета в священном месте, приступ эпилепсии на публичной площади – все подобные явления, даже самые ничтожные, но случившиеся в необычную или важную минуту, приобретали значение божественного предзнаменования. Самым излюбленным было гадание по полету птиц. Когда сенат или консулы должны были принять какое-либо решение, объявить войну или провозгласить мир, обнародовать новые законы, они прежде всего обращались к авгурам с вопросом, подходящее ли для этого выбрано время. Авгур приносил жертву и молился, а в полночь шел на Капитолий, самый священный холм в Риме, и, обратившись лицом к югу, смотрел на небо. На рассвете пролетали птицы, и сообразно тому, какие птицы, с какой стороны летели и как вели себя, авгур предсказывал, будет ли задуманное дело успешным или потерпит неудачу. Так привередливые пернатые управляли могущественной республикой, и военачальники перед лицом неприятеля должны были подчиняться их капризам.

Эту первобытную религию называли религией Нумы, по имени второго из семи римских царей, которому приписывалось установление важнейших религиозных положений. Она была очень проста, лишена всякой пышности, не знала ни статуй, ни храмов. В чистом виде она просуществовала недолго. В нее проникали религиозные представления соседних народов, и теперь с трудом можно воссоздать ее облик, скрытый позднейшими наслоениями.

Как уже говорилось, чужие боги легко приживались в Риме, так как у римлян было обыкновение после завоевания какого-либо города переселять богов побежденных в свою столицу, чтобы заслужить их расположение и уберечься от их гнева.

Вот так, например, римляне зазывали к себе карфагенских богов. Жрец провозглашал торжественное заклинание: «Богиня ты или бог, который простираешь опеку над народом или государством карфагенским, ты, который покровительствуешь этому городу, к тебе возношу молитвы, тебе воздаю почести, вас о милости прошу, чтобы оставили народ и государство карфагенян, чтобы покинули их храмы, чтобы от них ушли. Переходите ко мне в Рим. Пусть наши храмы и город будут вам приятнее. Будьте милостивы и благосклонны ко мне и народу римскому и к нашим воинам так, как мы этого хотим и как это понимаем. Если сделаете так, обещаю, что вам воздвигнут храм и в вашу честь будут учреждены игры». Как справедливо заметил Моммзен: «… национальный характер римской религии ничего не утрачивал от того, что она с древнейших времен заимствовала от иноземцев и обряды и сущность богопочитания». Римляне с древнейших времен обменивались с другими народами как товарами, так и богами. Например, у сабинян был заимствован особый культ тациев. Вероятно, некоторые божества заимствовались из Этрурии, так как древнейшее название гениев – Лазы и название богини памяти и мудрости – Минервы, явно этрусского происхождения. Достоверно известно, что греческая религия оказалась в Риме довольно рано и приобрела гораздо большую популярность, чем какая-либо другая из иноземных религий.

Древнейшим поводом для таких заимствований послужили греческие оракулы. Язык римских богов был очень скуп, и фактически ограничивался словами «да» и «нет». А растущие потребности римлян требовали и более общительных богов. Словоохотливые греческие боги, с удовольствием дававшие советы и произносившие при этом целые изречения, пришлись здесь как раз кстати. Римляне стали запасаться такими советами на случай надобности. Копии с листочков пророчицы и жрицы Аполлона, кумской Сивиллы, были в их глазах очень ценным подарком от тех греков, которые приезжали из Кампании. Для чтения и объяснения этих пророчеств была с древних пор учреждена особая коллегия из двух сведущих людей, уступавшая по рангу только коллегии авгуров и понтификов. К этим хранителям прорицаний обращались в таких сложных случаях, когда для предотвращения какой-нибудь беды нужно было совершить богослужебное действие, а к какому богу, и в какой форме следует обратиться – не знали. Достаточно рано стали обращаться нуждавшиеся в каком-нибудь совете римляне и к знаменитому Дельфийскому оракулу Аполлона, о чем свидетельствует вошедшая во все известные италийские наречия и тесно связанная с Дельфийским оракулом древнейшая римская форма имени Аполлона – Аперта, т. е. «открыватель»; эта форма была искажением древнегреческого слова Апеллон.

Греческого героя Геракла также рано стали чтить в Италии под именем Геркулес. Однако здесь смотрели на него по-своему и сначала считали его богом рискованной наживы и обогащения. На его главный алтарь, находившийся на скотном рынке Рима, полководец после победы над врагом возлагал десятую долю захваченной добычи, а торговец – десятую долю прибыли от удачной сделки. Поэтому Геркулес вообще считался богом торговых сделок, которые часто заключались у его алтаря и скреплялись присягой. По этой причине он получил сходство с древним латинским богом «верности данному слову». Поклонение Геркулесу рано сделалось одним из самых распространенных; по словам одного древнего писателя, его чтили во всех уголках Италии, и его алтари стояли как на городских улицах, так и на проселочных дорогах. Римлянам также издавна были знакомы греческие боги мореплавателей Кастор и Полидевк, или по-римски Поллукс, бог торговли Гермес – римский Меркурий, и бог врачевания Асклепий, или Эскулап, хотя поклонение этим богам началось в более поздние времена. Название праздника «Доброй богини» «дамиум», соответствующее греческому «дамон» (сравните с современным «демон»), также должно быть отнесено к заимствованиям у греков. К заимствованиям следует отнести и то, что старинный «Либер Патер» римлян впоследствии считался «отцом-освободителем» и слился с греческим богом вина, и то, что римский бог глубин Плутон стал называться «расточителем богатств». А вот название супруги Плутона, Персефоны, перешло при помощи изменения гласных и перенесения смысла в римскую Прозерпину, т. е. «произрастительницу». Даже богиня римско-латинского союза, авентинская Диана, была копией союзной богини малоазиатских греков-ионийцев, эфесской Артемиды. Известно, что ее изображение, которое находилось в римском храме, было сделано по эфесскому образцу. Греческая религия проникла в Италию преимущественно благодаря торговле, и первыми, кто принес в Рим своих богов, были греческие торговцы и мореплаватели. Однако эти заимствования из чужих краев имели лишь второстепенное значение, а пережитки древних верований – представленные в символах явлений природы, к которым можно отнести и сказание о быках Какуса, исчезли почти бесследно, так что в целом можно считать римскую религию созданием исключительно самих римлян. В самом Риме, правда, стали воздвигать храмы греческим богам. Древнейшим из них был храм Кастора и Поллукса, сооруженный по обету, данному во время битвы при Регильском озере, и освященный 15 июля 485 года до н. э. Связанная с сооружением этого храма легенда гласит, что двое юношей, отличавшихся нечеловеческой красотой и нечеловеческим ростом, сражались в рядах римлян и после окончания битвы поили своих покрытых пеной коней на римской площади у источника Ютурны, возвещая об одержанной великой победе. Эта легенда несет на себе греческий отпечаток и, без всякого сомнения, была старинным воспроизведением похожего на нее рассказа о появлении Диоскуров в знаменитой битве, которая происходила лет на сто раньше между кротонцами и локрами у реки Сагры. Что касается Дельфийского оракула Аполлона, то к нему не только отправлялись делегации, как это было принято у всех средиземноморских народов, находившихся под влиянием греческой культуры, не только отсылалась к нему десятая часть военной добычи, как это было сделано после взятия города Вейи в 394 году до н. э., но ему также был воздвигнут в Риме храм (431 год до н. э.). То же самое случилось и с греческой Афродитой (295 год до н. э.), которая отождествилась с древней римской богиней садов Венерой, то же самое произошло с богом врачевания Асклепием, или Эскулапом, в 291 году до н. э. Асклепия римляне «выпросили» у греческого города Эпидавр на Пелопоннесе и торжественно перевезли в Рим. Впрочем, в тяжелые для Рима времена нередкими становились жалобы на засилье иноземных богов и суеверий.

Рим, восприняв греческую мифологию и превратив ее в греко-римскую, оказал человечеству огромную услугу. Дело в том, что большинство гениальных произведений греческих скульпторов дошло до нашего времени лишь в римских копиях. И если сейчас наши современники могут судить о замечательном искусстве греков, то за это они должны быть благодарны римлянам.

Религия соседних с римлянами племен – сабинян и умбров, судя по тем немногим сведениям, которые дошли до нашего времени, была основана на совершенно одинаковых воззрениях, различаясь только местным колоритом и внешними формами. Но все же их религиозные верования несколько отличны от латинских, о чем свидетельствует учреждение в Риме особого братства для соблюдения сабинянских обрядов. Именно это учреждение и представляет пример того, в чем заключалось это различие. Наблюдение над полетом птиц было у обоих племен способом спрашивать богов; но тиции делали свои наблюдения над одними птицами, а рамнийские авгуры – над другими.

До того как римляне непосредственно столкнулись с греками, которые оказали огромное влияние на их религиозные представления, другой народ, более близкий территориально, обнаружил свое духовное превосходство над ними. Это были этруски, народ таинственного происхождения, удивительная культура которого сохранилась поныне в тысячах памятников и обращается к нам на неразгаданном языке надписей, не похожем ни на один язык мира. Они занимали северо-западную часть Италии, от Апеннин до моря, – страну плодородных долин и солнечных холмов, сбегающую к Тибру, реке, которая соединяла их с римлянами. Богатые и могущественные, этруски с высоты своих городов-крепостей, стоящих на крутых и недоступных горах, господствовали над огромными земельными пространствами. Их цари одевались в пурпур, сидели на стульях, выложенных слоновой костью, а окружала их почетная стража, вооруженная пучками розог с воткнутыми в них топорами. Этруски имели флот и с очень давних пор поддерживали торговые отношения с греками в Сицилии и на юге Италии. От них этруски заимствовали письменность и многие религиозные представления, которые, однако, переиначивали по-своему. Этрусский культ знаком нам далеко не так хорошо, как латинский, но все же имеется достаточно данных для того, чтобы считать мистику и мрачность этого культа заложенными в самой сущности этрусского народного характера. Нет возможности с точностью определить, в чем заключалось внутреннее отличие между недостаточно нам знакомым этрусским понятием о божестве и латинским. Однако можно предположить, что у этрусков выступают на первый план злые и радующиеся чужому несчастью боги, что сам культ был жесток и даже заключал в себе приношение в жертву военнопленных. Так, например, в Цере были умерщвлены взятые в плен фокейцы, а в Тарквиниях – взятые в плен римляне. Вместо созданного воображением римлян спокойного подземного мира мертвых, населенного «добрыми духами», у этрусков появляется настоящий ад, в котором путеводитель мертвых – дикая, наполовину звериная фигура демона Тухулки с крыльями и большим молотом – загоняет несчастные души на пытку при помощи дубины и змей; впоследствии фигура этого монстра послужила в Риме моделью для костюма того, кто уносил с места гладиаторских боев трупы убитых и добивал смертельно раненных. С этим миром теней была так неразрывно связана идея о мучениях, что даже был придуман способ избавиться от них: путем принесения некоторых таинственных жертв можно было переселить несчастную душу в мир высших богов. Замечательно то, что для населения своего подземного мира этруски рано заимствовали от греков их самые мрачные представления, такие как учение об Ахероне и о Хароне, играющее важную роль в религии этрусков. Но больше всего этруски прославились объяснением примет и чудесных знамений. Правда, и римляне умели распознавать в природе голоса богов, но их птицегадатели понимали только простые знамения и умели делать только общие выводы о том, будет ли исход дела счастливым или нет. Нарушение обыкновенного порядка в природе считалось у них предвестием несчастья и препятствовало исполнению задуманного дела; например, в случае грозы народное собрание расходилось. Римляне даже старались устранять неестественные явления: убивали детей, родившихся уродами.

Глубокомысленный этрусский жрец в молниях и во внутренностях жертвенных животных читал будущее человека до мельчайших подробностей, и чем причудливей был язык богов, чем удивительнее были знамения и чудесные явления, тем с большей уверенностью объяснял он их значение и подсказывал, как предотвратить беду. Таким образом возникли наука о молниях, гадание по внутренностям животных, толкование чудесных знамений. Если следовать этрусской легенде, первым раскрыл все эти тайны Тагес, выкопанный из земли одним пахарем невдалеке от Тарквиний – карлик с детской наружностью и с седыми волосами. Когда вокруг него собралась толпа, он начал проповедовать правила гадания и религиозных церемоний. Царь тех мест приказал из заповедей Тагеса составить книгу. С тех пор этруски считали, что они лучше других народов знают, как следует толковать божественные знамения и предсказания. Гаданием, в основном по внутренностям животных, занимались особые жрецы – гаруспики. Ученики и преемники Тагеса объясняли, какие боги имеют привычку метать молнии; как узнавать по месту на небе и по цвету молнии, от какого бога она исходит; предвещает ли молния длительное состояние или единичное событие, а в этом последнем случае – должно ли событие совершиться непременно в назначенный срок или же его можно на некоторое время отдалить, если умело взяться за это дело. Как упавшую молнию похоронить или как заставить упасть ту молнию, которая только грозит падением, – и множество других секретов, в которых иногда проглядывается стремление к наживе. Подобные предсказания были совершенно не в римском духе. Это видно из того, что даже впоследствии, когда к ним стали прибегать в Риме, не делалось никакой попытки ввести их в постоянное употребление. В ту эпоху римляне еще довольствовались своими собственными и греческими оракулами.