Текст книги "ИМЯ ДЛЯ НЕРОЖДЕННОЙ - Потусторонняя гостья"

Автор книги: Андрей Буторин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Валерий Анатольевич наконец-то отреагировал. Он, морщась и болезненно охая, подхватил здоровой рукой раненную, качаясь, подошел к окну.

– Но как же я... – начал он, но Олег уже снова подхватил профессора поперек туловища и стал проталкивать его ноги в оконный пролом. Профессор ухнул вниз. Сам Олег тут же вскочил на столик, встал на колени и, развернувшись задом, полез в окно. В это мгновение дверь с треском вспыхнула, и пламя загуляло по купе, пожирая все на своем пути. Оно моментально добралось до стоящего враскорячку Олега, лизнуло его по лицу, и волосы тут же противно затрещали. Олег завопил и вывалился в окно. Он упал рядом с поднимающимся на колени профессором и сразу же, не обращая внимания на боль в отбитом копчике, стал натягивать со спины рубаху на горящие волосы.

3

Вагоны догорали. От трех последних остались только черные железные остовы. Четвертый еще лизали языки пламени, но уже как-то лениво, словно пресытившись. Остальные вагоны, к счастью, уцелели – их успел оттащить тепловоз после того, как отцепили эти четыре горевшие. Закопченные пассажиры уныло бродили вдоль кромки леса, а в большинстве своем сидели – угрюмые, грязные, замкнутые в себе и в своей беде. Правда, большой беды не случилось – все остались, на удивление, живы. Сильно обгорела только проводница вагона, в котором ехал Олег – она до последнего помогала людям выбираться из пылающей западни (вот тебе и поспешное нелестное мнение, сложившееся о человеке позапрошлой ночью!), – да еще с десяток людей оказались изрядно помятыми в давке. Все раненные, а также пожилые «погорельцы» и дети были размещены в уцелевших вагонах. Но поезд почему-то стоял. Казалось бы: надо мчаться «на всех парах» к ближайшей станции – доставлять раненых в больницу, но... Видимо, было какое-то указание «сверху»: скорее всего, должны были подъехать те, кто должен был «разобраться на месте». Короче, обычная канитель и неразбериха.

Валерий Анатольевич не пошел в поезд, не стал обращаться за медицинской помощью. Олег сначала даже накричал на него, но профессор только многозначительно похлопал по своему черному саквояжу.

Профессорская супруга, к счастью, не пострадала ни в огне, ни в давке, и сейчас она с выражением полной отрешенности на лице, с глазами, устремленными «внутрь», обрабатывала рану супруга препаратами из саквояжа, с которым так боялся расстаться профессор, а потом скоро сшила края оборванных тканей между собой, забинтовала, наложила шину. Все это она делала очень быстро, уверенными движениями, но чисто механически. Профессор гладил ее здоровой рукой по спине и ласковым басом что-то успокаивающе гудел.

Когда «операция» была завершена, профессор подошел к сидящему чуть поодаль Олегу. Он явно чувствовал себя гораздо лучше, даже румянец выступил на щеках.

Олег выразительно глянул на забинтованную руку.

– Вам же срочно нужно в больницу, – сказал он мрачно. – Разве спасет вашу руку то, что сделала сейчас ваша жена?

– Спасет! – уверенно и даже с ноткой торжественности в голосе произнес Валерий Анатольевич, а потом, помявшись, добавил: – Препараты, разрабатывались мною лично – они не знают пока аналогов. Но это мелочи… Я должен извиниться перед вами, Олег…

– За что? – вяло спросил тот.

– За то, что я нагрубил вам тогда, в тамбуре… Видите ли, моя дочь действительно серьезно больна. Вы ей очень понравились, похоже, она даже влюбилась в вас…

– Ну уж!.. – вспыхнул Олег, но профессор сердито взмахнул здоровой рукой:

– Не перебивайте! Дослушайте!.. Так вот, она влюбилась и это возымело на больную психику непредвиденный эффект. Вы сами видели его последствия… Нет-нет, я вас ни в чем не виню!.. Но давайте договоримся: моя больная дочь погибла при пожаре. Сгорела дотла. Температура огромная – даже косточек не осталось!

– Но она же... – вскинул брови Олег.

– Она сго-ре-ла! – раздельно и четко повторил профессор. – Для всех, кто будет интересоваться. Так будет лучше! И то, что при-ви-де-лось, – это слово профессор тоже произнес раздельно и четко, – некоторым пассажирам – так это последствия пожара и паники. Расшалилась взбудораженная психика. Ну а вы не видели вообще ничего. Договорились?

Олег кивнул. После всего происшедшего на него нахлынула вдруг волна апатии, и ему стало сейчас все абсолютно «до фонаря». Профессор помолчал немного, а затем сказал:

– А теперь еще одна просьба… Дочку надо искать... Вы поможете мне?

– Ну уж!.. – невольно вырвалось у Олега.

– Молодой человек, – умоляюще сложил перед грудью ладони Валерий Анатольевич. – Мы с Люсенькой – пожилые люди. Подключать посторонних я не хочу. Дочку изолируют, упекут в психушку… А я разработал собственный метод лечения, нужно только время… Ну что вам стоит? Вы молоды, полны сил… К тому же она… к вам неравнодушна, не станет от вас убегать!..

– Я... боюсь, – честно признался Олег.

– Не стоит ее бояться! Через полчаса она успокоится и снова уйдет в себя, станет послушной и безобидной как овечка, – убедительно кивая, сказал профессор. – И потом… Я заплачу вам за оказанную помощь. Тысячу долларов… Две тысячи, даже больше. Только помогите!

– Разве все решают деньги? – пробормотал Олег, опуская глаза.

– Надеюсь, что нет, – ответил Валерий Анатольевич. – Но любой труд должен быть достойно оплачен. Так вы согласны?

– А куда мне деваться? – пожал плечами Олег. – Вы ж не отстанете. Да и дома никто не ждет… На работу через… сегодня восемнадцатое?.. через три дня еще.

– Ну, вот и ладно! – заулыбался профессор, баюкая раненную руку, словно ребенка. – Давайте теперь согласуем наши действия. Думаю, вам стоит отправиться на поиски немедленно. Дочка напугана, она может уйти далеко…

– А как ее зовут, кстати? – Олег попытался вспомнить имя девушки, но как ни силился, не смог. У него сложилось такое ощущение, что профессор ни разу ее имени не называл.

Валерий Анатольевич при этом вполне безобидном вопросе словно споткнулся. Он оглянулся на жену, будто призывая ее на помощь, потом вновь посмотрел на Олега, но тут же опустил глаза.

– Э-э… Видите ли, она не откликается на свое имя… Забыла, как ее зовут. Такие вот осложнения дала болезнь.

– Ну, все-таки… – сказал Олег. – Вы-то, надеюсь, имя собственной дочери не забыли?

– Не надо дерзить, молодой человек, – подала голос супруга профессора.

– Да я и не думал!.. И вообще, я как бы и не напрашивался…

– Действительно, Люсенька!.. – умоляюще глянул на жену Валерий Анатольевич. – Олег любезно согласился нам помочь, и его любопытство вполне закономерно.

– Да какое же это любопытство? – удивился Олег. – Я вообще не понимаю, почему мой вопрос вызвал такие затруднения? Неужели имя вашей дочери – тайна? Как у темных колдунов всяких: нельзя называть свое настоящее имя, чтобы недруги не навели порчу…

– О чем вы говорите, Олег, – замахал здоровой рукой профессор. – Нет никакой тайны!.. Нашу дочь зовут… э-э… Наташа.

– Хорошо, – кивнул Олег и посмотрел с осуждением на жену Валерия Анатольевича. – Вы меня извините, конечно, я ничего предосудительного в виду не имел. А вот вы даже своего имени мне не сказали…

Профессор встрепенулся:

– Мою супругу зовут Лю…

– По-моему, молодой человек обратился ко мне, – оборвала супруга женщина, надменно вскинув острый подбородок. Потом она не спеша повернула голову к Олегу и, чеканя каждое слово, произнесла: – Меня зовут Людмила Леонидовна. И, между прочим, вы мне тоже официально не представлялись.

– Да какой тут может быть официоз, Люсенька!.. – поморщился Валерий Анатольевич, но супруга вновь не дала ему договорить, выставив узкую ладошку с длинными и тонкими аристократическими пальчиками.

Олег лишь головой покачал от этих церемоний на «поле боя». Но все-таки сказал:

– Мое имя вы уже много раз слышали. Олег меня зовут. Но мы, кажется, очень много времени тратим.

– Да-да, действительно! – воскликнул Валерий Анатольевич. – Если мы дождемся приезда представителей властей, скрыться незаметно нам будет сложней… Давайте договоримся скорей – и в путь. Я предлагаю вам, Олег, идти в лес… Вы ведь видели, куда побежала… м-мм… Наташа?

– Мне показалось, это ее платье мелькнуло тогда. Вон там, – показал Олег.

– Вот туда и отправляйтесь. Поищите хорошенько, очень вас прошу. А когда найдете, вот, держите!.. – Профессор достал из заветного саквояжа одноразовый шприц в упаковке и небольшую ампулу. – Это сильное снотворное. Сделайте укол, и часа на четыре она заснет.

– Укол?.. – поперхнулся Олег. – Я не умею делать уколы! Да она же, скорее всего, еще и брыкаться будет!

– Уколите прямо через одежду. Желательно в мягкие ткани, конечно, не в кость и не в голову…

– Ну, не знаю… – развел руками Олег.

– Зато вы сразу кучу проблем с себя снимете!

– Да уж!.. А потом на себе ее по лесу потащу…

– Она ведь легонькая! К тому же, сразу, как найдете и сделаете укол, позвоните мне, – кивнул Валерий Анатольевич на пояс Олега, где висел телефон. – Запишите мой номер… И свой мне тоже скажите.

Олег взял в руки мобильник. Прием был очень неуверенным – высвечивалось всего одно деление индикатора сети.

– А если связи не будет? – озвучил закономерное беспокойство Олег.

– Ищите жилье…

– Какое еще жилье? – нахмурился Олег. – В лесу, что ли?

– Должно ведь здесь быть какое-нибудь жилье… Это же не тайга дремучая. Все равно нам его искать придется. Ведь добираться до города как-то надо… Кстати, там мы вас и будем ждать. Если часа за четыре вы ее не найдете, тоже выбирайтесь к жилью. Заночуем и с утра начнем искать вместе.

– Что-то мне это не нравится, – помотал головой Олег. – Искать какое-то жилье, до которого, может, верст пятьдесят!..

– Не думаю, – задумчиво прищурился профессор, глядя в сторону леса. – Судя по тому, как быстро они сюда прибежали, километров пять максимум…

– Кто? – развернулся Олег и увидел, как от леса бегут к поезду три паренька лет по десять-двенадцать. Не добежав метров двадцать-тридцать до насыпи они нерешительно остановились и, раскрыв рты, уставились на догорающие вагоны восхищенно блестевшими глазами.

Валерий Анатольевич поднялся с земли, отряхнул брюки и направился к детям. Олег пошел следом.

– Здравствуйте, юноши, – вежливо поздоровался профессор. Олег же просто кивнул ребятам. А те, не привыкшие, видимо, к повышенному вниманию взрослых, словно испуганные щенки отпрыгнули на пару шагов поближе к лесу.

– Да что вы, не бойтесь! – позвал Валерий Анатольевич. – У меня к вам деловой разговор.

– Ага, – шмыгнул носом самый старший на вид из ребят. – Знаем мы!..

– Что вы знаете? – удивился профессор. – Я ведь не милиционер какой-нибудь, да и вы ничего плохого не сделали…

– А чего вы вдвоем к нам… Этот вон, – кивнул парень на Олега, – из милиции может… Скажет, что мы поезд подожгли. Знаем мы, как на нас все сваливают!..

– Да как вы могли поезд поджечь? – раздраженно пожал плечами Валерий Анатольевич. – Чушь какая!.. Он же изнутри загорелся. Угли, скорее всего, из титана просыпались во время экстренного торможения…

– Валерий Анатольевич, зачем им про угли, – шепнул Олег. – Вы про село спросите, или что тут поблизости…

– Да, друзья мои! – опомнился профессор. – Я ведь у вас спросить только хотел: есть тут поблизости какой-нибудь населенный пункт?

– Чего?.. – пискнул маленький веснушчатый мальчишка, но тот, кто говорил до этому, дал приятелю затрещину и фыркнул:

– Не лезь, когда не спрашивают, балбес!.. Подумают, что мы все деревянные, как ты… – А Валерию Анатольевичу сказал с вызовом: – А что мы вам, справочное?..

– Ну, зачем вы так, ребята? – вздохнул профессор. – Мы же к вам вежливо обращаемся… А за полученную информацию я готов заплатить…

У мальчишек сразу вспыхнули глазенки.

– Сколько? – выдохнул худенький белобрысый парнишка, молчавший до сих пор. Старший поглядел на него недовольно, но бить и пререкаться не стал – видимо, от этого мог и сдачи получить…

– Ну, сколько… – пошарил по карманам Валерий Анатольевич. – Вот, сто рублей могу дать…

– Каждому! – выпалил обрадованный нежданным счастьем вожак.

Профессор полез было снова в карман, но Олег не выдержал и перехватил его руку.

– Не наглейте, пацаны, – зыркнул он на малолетних вымогателей. – По чирику каждому – за глаза хватит!

– Э-э!.. – взвыли ребята. – Он сказал – стольник!..

– Да, я ведь уже пообещал… – смущенно пожал плечами профессор.

– Ну, дело ваше… – махнул рукой Олег. – Но сотню – на всех! Нечего баловать эту шпану.

– Будете обзываться – сами тогда деревню ищите!.. – обиженно буркнул белобрысый.

Старший сердито взглянул на приятеля и протянул к профессору руку:

– Давайте деньги, расскажем…

– Э, нет, – снова остановил Олег встречное движение мужчины. – Это вы сначала расскажите, а потом Валерий Анатольевич вам заплатит.

– А не обманете?..

– Молодые люди, я – профессор!.. – обиделся Валерий Анатольевич.

– Профессора – тоже люди, – философски изрек белобрысый, но сам при этом легонечко пихнул в бок старшего товарища – дескать, давай, расскажи им, чего хотят.

4

Олег брел по лесу уже больше часа. Пробираться сквозь густой подлесок и бурелом непривычному к таким походам горожанину оказалось не таким уж и простым делом, как думалось вначале. Мысли тоже лезли в голову непростые. Почему-то вспомнилось прошлое, а именно те его моменты, которые ему очень хотелось забыть навсегда. Конечно же, это были воспоминания, связанные с Оксаной, его бывшей женой. Сейчас даже странно было подумать, как же он любил ее тогда!.. До самозабвения, умопомрачения и прочих подобных эпитетов. Свет на самом деле тогда «сошелся клином» на ней одной. Все валилось из рук, когда ее не было рядом! И целью всей его жизни стало одно: сделать любимую жену счастливой. Он готов был ради нее на все, без преувеличения. Любое желание Оксаны, любая ее прихоть были для него законом, причем таким, что не являлся обузой, а наоборот – исполнение которого доставляло Олегу настоящее счастье. Он не чаял в супруге души и потому, видимо, не замечал, не хотел замечать то, что другим было попросту очевидно. Он не видел истинную сущность жены, даже когда ему на это указывали, тыкали, можно сказать носом!.. Напротив, он злился на «доброжелателей», многие из которых действительно искренне желали ему добра. Сколько хороших знакомых растерял он тогда, даже тех, что когда-то считал друзьями. А потом, почти в одночасье, потерял и Оксану. Видимо, ей наконец и самой надоело притворяться. Или стало попросту неинтересно почти в открытую изменять мужу, который и видеть этого не желал. Пропадала, наверное, у нее при этом острота ощущений. Вот она и ушла к тому, чьи глаза оказались не столь затуманены любовью. Правда, и ему в итоге досталось не меньше, чем Олегу, но утешало это мало. Точнее говоря, к тому времени, когда Оксана наставила рога и «любимому» Сереже, эта тема попросту перестала Олега интересовать, как и сама Оксана. Он переболел ею и, к счастью, окончательно выздоровел. Только осталась в душе невосполнимая пустота и горечь. Плюс – почти патологическая боязнь испытать подобное впредь, отчего женщин старше пятнадцати и моложе сорока пяти лет он стать непроизвольно обходить стороной. В переносном, конечно, но где-то даже и в прямом смыслах. Во всяком случае, всякие там вечеринки, танцульки и тому подобные мероприятия, где нарваться на повышенный интерес со стороны женского пола был очень вероятен, стали для Олега почти неосознанным, но вполне реальным табу. И все равно он выздоровел. Ну, почти… Во всяком случае, снова захотел жить. Но это было потом. А тогда!.. Тогда жизнь для него буквально кончилась. Казалось, вокруг погас свет, иссяк воздух, температура упала до абсолютного нуля. Наступил вакуум. Самый натуральный, почти осязаемый, каким бы каламбуром это ни звучало. Жизнь для Олега закончилась. И той, почти невидимой ниточке, что еще почему-то держала его на этом свете, не дало оборваться только какое-то чудо. Да еще, конечно же, мама. Только мысли о том, какое невосполнимое горе он может обрушить на ее хрупкие плечи, не дали, пожалуй, Олегу сделать то, на что он не только был вполне готов, но к чему стремился в те черные безвоздушные месяцы как к величайшему благу, как к глотку воды в пустыне! Его душа рвалась из опостылевшего тела, его измученное сердце просило блаженного отдыха.

Стоило подумать об отдыхе, как Олег понял, что и на самом деле устал. Вполне, так сказать, реально, физически. Да и есть хотелось. А особенно пить. Поэтому, когда он увидел ручеек, петляющий меж узловатых корней, то рухнул к нему ничком и стал пить, окунув в воду разгоряченное лицо. Напившись же, перевернулся на спину и уставился на синеющее среди могучих крон небо.

К счастью, мысли о неверной, теперь уже бывшей, жене, которую за последние три года он постарался забыть – что ему до сегодняшнего дня вполне хорошо удавалось, – больше к нему не возвращались. Его голову постепенно заполонило то, что до этого лишь вызывало удивление, а теперь начало по-настоящему раздражать. Тревожные думы дня насущного вновь захватили Олега. Во-первых, чем же все-таки больна дочь профессора? Почему тот делает тайну из ее побега? Казалось, было бы куда логичней подключить к поискам как можно больше народу! В крайнем случае, не бежать от представителей властей, а наоборот их дождаться и все рассказать. В конце концов, поиски людей – их прямая обязанность!.. А раз Валерий Анатольевич никого посвящать в происшествие категорически не хочет, то дело тут явно нечисто… Может быть, эта Наташа – буйнопомешанная и уже кого-нибудь убила? Потому и документов у нее не оказалось, что бежать с места преступления пришлось впопыхах…

«Тьфу ты, – подумал Олег, – какие глупости в голову лезут!» А может и не глупости… Если вспомнить, какая она была в тот момент, когда он ворвался в соседнее купе на крики. Ведь она и на человека-то мало тогда походила. А как располосовала лицо проводнице! Говорят, сумасшедшие вообще очень сильные, а уж во время припадка!.. Так что ничего удивительного, если кто-то от ее рук, а то и зубов – если вспомнить раненную руку профессора – серьезно пострадал. Впрочем, и так пострадали – как минимум те несчастные, что получили ожоги при пожаре и травмы в панической давке. Может быть, и поэтому Валерий Анатольевич не хочет «светиться» перед милицией. Девчонка, конечно, невменяемая – тут и к бабке не ходи, – но пока разберутся, пока экспертизы проведут необходимые, эта ненормальная остатки ума растеряет!..

Олегу стало вдруг стыдно. Он вспомнил небесно-голубые глаза девушки, ее теплый голос, откровенное желание понравиться ему, Олегу… Но он тут же и содрогнулся, вспомнив омерзительно холодный поцелуй сумасшедшей, ее безумный взгляд, засасывающий в могильную черноту. А потом – этот крик из-за стенки: «Я хочу его! Он мне нужен!» Ведь Наташа имела в виду его. Это уж точно. Как ни отвратительно страшно себе это представить!..

Олег, резко дернувшись, сел и лихорадочно завертел головой. Ему представилось вдруг, как сумасшедшая маньячка, воспылавшая к нему нездоровой страстью, подсматривает сейчас за ним из-за дерева, выжидает момент, когда можно броситься, навалиться, подмять его и, как ни смешно это звучит… изнасиловать!.. А поскольку физически это получится вряд ли, то разъяренная психопатка его просто убьет. Попросту перегрызет горло, например.

Олега передернуло. Он быстро вскочил на ноги и пошагал дальше, во все глаза оглядывая каждый куст и пенек, издали напоминающий человеческую фигуру. Пройдя в быстром темпе с полкилометра, Олег вдруг почувствовал смутное беспокойство. Вроде бы – лес как лес вокруг. Не такой уж и дремучий, не тайга какая. Но чего-то в нем все же недоставало… Деревья – вот они. Кусты, трава, мох – тоже. Вон, и черника уже какая крупная. Олег нагнулся, зачерпнул горсть иссиня-черных ягод, забросил в рот. Вкусная, сладкая!.. Он с наслаждением проглотил наполнивший рот сок и огляделся вокруг. Потемневшим от ягод черничником земля была прямо-таки выстлана. Эх, сюда бы с ведерком литров на семь-десять!.. Вот, наверное, птицам раздолье.

И тут Олег застыл, не донеся до рта ладонь с очередной порцией ягод. Он понял, чего не хватало в этом странном лесу. Птиц. Лес испуганно молчал, будто ожидая чего-то. И, если это «что-то» не нравилось даже высокомерно-бесстрастному лесу, то Олегу оно тем более вряд ли могло понравиться. Он медленно провернулся пару раз вокруг собственной оси, еще пристальней, нежели ранее, вглядываясь в каждый кустик. Дышать он почти перестал, чтобы не мешать слуху. Но не услышал и не увидел ничего подозрительного. Хотя обрадовало его это мало. Лучше уж видеть противника в лицо, чем ожидать неведомо чего, пребывая в постоянном напряжении. Олег не был трусом, но и безумным храбрецом он себя тоже никогда не считал. Тем более, когда противостоял ему не просто человек, а сумасшедший. С совершенно непредсказуемым поведением. Да еще этот онемевший лес нагнал на Олега леденящей до холодного пота жути.

Теперь он уже не знал, чего хочет больше – найти девушку, или наоборот, чтобы она ни в коем случае ему не встретилась. И к последнему варианту он, пожалуй, склонялся сильнее.

Снова захотелось есть. Так сильно, что ни о чем другом уже и не думалось. С одной стороны, это было даже кстати – неприятное ощущение ледяной жути слегка отступило. Олег стал откровенно подумывать, не плюнуть ли ему на поиски Наташи и не начать ли искать деревню? Как там, сказали мальчишки, она называется, Анциферово?.. Странное название. Хорошо, не Люциферово! Как раз бы под нынешнюю ситуацию.

Парни сказали, что деревня недалеко. Слева от леса, возле озера. Ага! Он же как раз пил из ручья, который наверняка в это озеро и впадает. И тек он как раз влево. Так что, может, и впрямь повернуть?.. Олег остановился. В конце концов, поесть-то в любом случае нужно. Много он тут с голодухи находит! Да и профессор со своей выпендрежной Люсенькой, может быть, уже до деревни добрался. Пообедали бы, обмозговали дальнейший ход действий в спокойной обстановке.

Он уже окончательно принял решение, но напоследок, для полной очистки совести, поднес ко рту ладони рупором и крикнул что есть мочи:

– Ната-а-аша-аа!!!

– …А-аа!.. – донеслось через пару секунд из чащобы. И непонятно было, откликнулся ли это человек, или пошутило эхо. Олегу стало очень неуютно. Совсем жутко и уже почти физически холодно. Он хотел крикнуть еще раз, но все внутри него запротестовало против этого решения. Ноги как-то сами собой зашагали, забирая откровенно влево – ближе к деревне, то есть как раз в сторону, противоположную той, откуда слышалось эхо. Или не эхо.

– А-а! – раздалось внезапно совсем рядом. Причем, как раз оттуда, куда шагал Олег. Он замер, как вкопанный. По коже поползли не мурашки даже, а целые иноземные термиты. Никакого сомнения, это уже явно было не эхо, а самый настоящий голос. Причем, женский.