Текст книги "Червоточина"

Автор книги: Андрей Буторин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

8

Нича невольно крякнул. Даже заветное «ничо так» не смог из себя выдавить.

Соня с Витей не могли со своего места видеть то, что увидел Нича, и причина его молчания и бездействия им показалась странной. Во всяком случае, Соне, которая спросила:

– Так мы едем? Что-то мне здесь становится неуютно…

– Там… – сглотнул Нича, – вон… – Он хотел сказать что-то еще, но горло снова пересохло, да и мысли куда-то разбежались. Или, наоборот, попрятались.

– Что «вон»?.. – поднялась Соня и подошла к водительской кабине. Нича показал пальцем – что. Точнее, кто.

Этот «кто» стоял посреди дороги перед маршруткой и не сводил с Ничи колючих, словно острые льдинки, глаз. Мощную голову зверь чуть наклонил, и пристальный взгляд исподлобья добавлял ощущения неприятного холода, от которого у Ничи вдоль позвоночника скатилась струйка пота.

– Ого, – выдохнула наконец Соня. – Нормалек! Да мы тут не одни…

– Что вы там увидели? – заинтересовался Виктор и тоже перебрался ближе к кабине.

Волк мгновенно перевел взгляд на новое действующее лицо и оскалил зубы. Возможно, он и зарычал при этом, но через стекло звуков не было слышно.

– Ты ему не понравился, – прошептала Соня, оглянувшись на Виктора.

– А я? – спросил Нича, к которому вернулась способность говорить, чего нельзя еще было сказать о способности здраво мыслить.

– А ты как раз в его вкусе, – хмыкнул Витя, чем привел наконец-то Ничу в себя.

– Ты поостри, поостри, – процедил тот сквозь зубы, с трудом оторвав взгляд от волка. – Сейчас знакомиться пойдешь и заодно асфальт испытывать.

– А уже и не надо… – тихо произнесла Соня. – Смотрите!..

Что именно не надо – знакомиться или испытывать асфальт, – Нича понял сразу, едва вновь посмотрел на шоссе. Оно выглядело теперь совершенно нормально, во всяком случае – впереди автобуса. Нича перевел взгляд на лес. Ему показалось, что по деревьям скользнула тень. Или даже не тень, а будто бы кто-то быстро провел перед ними гигантским искривленным стеклом. То, что мгновение назад казалось нарисованным, стало на вид неотличимым от настоящего.

– Ничо так! – воскликнул Нича. – Вам не кажется, что мы вернулись?

– Куда вернулись? – не поняла Соня, а Виктор опять иронично скривил губы:

– Если ты жил в лесу, то да, считай, что уже дома.

На сей раз не выдержала Соня:

– Витя, тебе не кажется, что сейчас не время для шуток? Или тебе все-все понятно, что сейчас происходит?

– Да я ж так… – заморгал Виктор. – Настроение поднять…

Нича не стал вступать в эту разборку. Он сидел нахмурившись и, поджав губы, явно о чем-то усиленно размышлял. Соня, оставив притихшего Виктора, опять повернулась к Ниче.

– Коля, что ты имеешь в виду? Куда мы вернулись?

– В свой мир, – сказал Нича. – Все опять стало таким, как и должно быть.

– Но ведь и до этого все было внешне нормальным. Это только здесь вот так…

– А волк? – перебил девушку Нича. – Откуда ему взяться, если мы до сих пор в… декорациях?

Это был разумный аргумент. В синих глазах Сони голубой искрой вспыхнула надежда.

– Значит, надо срочно ехать назад и проверить!

– Не надо никуда ехать, – буркнул из салона Витя. – Никуда мы не вернулись.

– Откуда ты знаешь?! – резко обернулась девушка и сразу догадалась, что имел в виду Виктор. В руках парень держал мобильник, и не нужно было ходить к гадалке, чтобы узнать, что он пытался сделать и что из этого получилось.

– Может, здесь просто связи нет… – сказала все-таки Соня.

– На этой трассе всегда была связь, – покачал головой Виктор и убрал телефон в карман.

– И все-таки… Мало ли… Надо вернуться, – посмотрела на Ничу девушка.

– Погоди, – тихо сказал тот. – Мне кажется, он от нас что-то хочет.

– Да нет, – горячо зашептала Соня, наклонив голову к парню. – Он просто пытался позвонить, но связи нет!..

– Я имею в виду его, – дернул вперед подбородком Нича.

Теперь и Соня обратила внимание, что волк стал вести себя странно. Он пятился к лесу, не отрывая взгляда от микроавтобуса, останавливался у самых деревьев и вновь подбегал к машине. Это действие он повторил уже раза три – по крайней мере с тех пор, как за ним стала наблюдать Соня. При этом волк изредка кивал большелобой головой, будто говорил: «Да-да, я именно это имею в виду!»

– Мне кажется, он нас куда-то зовет, – неуверенно произнесла девушка.

– Мне тоже так кажется, – задумчиво выдал Нича.

– Только не вздумайте за ним идти! – испуганно выкрикнул Витя. – Заманит в лес, а там вся стая сидит, обеда дожидается!..

– А может, его подруга в капкан попала или с волчатами что-то случилось, – сказала Соня. – Сколько раз о таких случаях писали, что дикие звери к человеку за помощью приходят!

Неизвестно, что сильнее подействовало на Ничу – это замечание девушки или желание поступить наперекор Виктору, только он стал вдруг оглядываться и шарить взглядом по кабине.

– Ты что-то ищешь? – спросила Соня.

– Должны же тут быть какие-нибудь инструменты!.. – ответил Нича и, запустив руку под сиденье, вытащил оттуда брезентовый сверток, который в развернутом виде оказался чем-то вроде широкого патронташа с рядом узких кармашков, из которых торчали гаечные ключи, отвертки и прочее орудие автослесаря.

– А… зачем? – заморгала девушка, глядя, как Нича достает из «патронташа» молоток и монтировку.

– Все-таки не с пустыми руками, – сказал тот и открыл дверь. – Сидите, я гляну, что там.

Он спрыгнул на асфальт и несколько раз по нему топнул, проверяя на прочность. Асфальт вел себя так, как и подобает обычному дорожному покрытию. Тогда Нича сжал в правой руке молоток, выставил вперед левую, с монтировкой, и осторожно двинулся к лесу, куда в очередной раз отбежал волк и стоял там сейчас, поджидая человека.

Стоило Ниче приблизиться метра на три, как серый зверь мягко отпрыгнул за деревья и, сделав еще три грациозных прыжка, вновь стал ждать, когда тот подойдет ближе. Сомнений не оставалось – зубастый хищник звал его за собой.

Нича подошел к ближайшему дереву и оглянулся. Из маршрутки выбирался Виктор. А Соня уже стояла на шоссе, держа в руке пластиковый чемоданчик с красным крестом, с которым ей уже приходилось иметь дело.

– Вы куда?! – зашипел Нича и быстро глянул через плечо – не воспользовался ли его замешательством хищник? Но волк стоял на прежнем месте и терпеливо ждал. Тогда Нича вновь обернулся к товарищам: – Я же сказал сидеть и ждать меня!

– А ты наш командир? – деланно удивился подошедший Виктор, в руке которого блестел нож. – Извини, я не знал.

– Откуда у тебя это? – проигнорировал колкость Нича и, глядя на нож, нахмурился. Тот хоть и оказался складным, но выглядел довольно внушительно.

– Все свое ношу с собой, – хмыкнул Виктор.

– Ты же боялся стать обедом, чего поперся? – прищурился Нича.

Он хотел добавить что-то еще, но тут вмешалась Соня:

– Не ворчи, Коля. Это я предложила пойти. Все же на трех человек волки вряд ли накинутся. А если и впрямь нужна помощь, то ты ведь не смог бы ее оказать… молотком.

Девушка улыбнулась, и Нича почувствовал, как его губы тоже невольно растянулись в улыбке.

– Ну, ладно, пойдем, Айболит, – сказал он и шагнул в лес.

– И Бармалей, – взмахнув ножом, дурашливо оскалился Витя и, пропустив вперед Соню, замкнул процессию.

* * *

Чем дальше в лес, тем больше дров, утверждает народная мудрость. С этим же лесом все оказалось иначе. Нича не сразу обратил на это внимание, поскольку взгляд его был прикован, словно к стрелке компаса, к горизонтально вытянутому хвосту неспешно трусившего впереди волка. Тот, убедившись, что люди идут за ним, перестал метаться и прыгать и, оценив их скорость передвижения, уверенно взял на себя роль проводника, ни разу более не оглянувшись. Тем более теперь они двигались не напролом через чащу, а по едва заметной сначала, но вскоре ставшей вполне очевидной тропинке.

Убедившись, что зубастый сусанин вряд ли теперь скроется из виду, Нича стал поглядывать по сторонам. Тогда-то он и заметил, что лес опять взялся за старые фокусы. То тут, то там вновь замелькали «нарисованные» деревья. Да и обычных стало негусто. Впрочем, приглядевшись внимательней, Нича увидел, что они тоже не настоящие, разве что их «рисунок» был более реалистичным.

Тогда Нича посмотрел под ноги. Та же картина наблюдалась и здесь – тропинка выглядела бурой однородной полосой, проведенной по холсту широкой кистью. Сам холст был тоже бурым, но темней, с примесью зеленых, серых и почти черных пятен. В результате минут через десять ходьбы эти краски перемешались, стали практически однородным серым полем, по которому бежала ставшая уже не бурой, а тоже серой, только чуть светлее, рваная полоска, бывшая когда-то тропинкой. Звуков шагов слышно не было, словно под ногами была плотная резина или каучук. Но земля не пружинила, она ощущалась подошвами как абсолютно ровный и гладкий пол, совсем не скользкий, словно и впрямь резиновый. Шагать было очень комфортно и даже приятно.

Деревья, в прямом смысле этого слова, тоже исчезли. Вместо них вокруг виднелись черные закорючки и кривые палки, которые с очень большой натяжкой и хорошо развитой фантазией можно было назвать лесом. А над всем этим раскинулось такое же ненормальное небо. Оно было однородно белым. Не затянутое белыми облаками, а белым само по себе. Но сравнивать его с разлитым молоком язык тоже не поворачивался. Молоко было все же вещественным, даже на вид осязаемым, имеющим некую плотность. Это же дурацкое небо никакой плотности и вещественности не имело. Скорее, его можно было сравнить со светом. Но неярким, рассеянным, хотя освещенность оно в итоге давало примерно такую, какой и положено быть в это время суток в облачную погоду.

Еще одной странной особенностью было полное отсутствие насекомых и вообще какой-либо живности. Не считая волка, разумеется. Еще только войдя в лес, когда тот выглядел вполне реально, Нича приготовился к атаке мошкары и комаров. Однако до сих пор он ни разу не услышал даже комариного писка. Это, конечно, было плюсом, но почему-то напрягало и настораживало. Как и полное отсутствие каких-либо запахов… Теперь наконец ему стало понятно, чего же ему с самого начала не хватало в этом ненормальном месте. В лесу должно пахнуть! Свежей и прелой, прошлогодней, листвой, хвоей, грибами, каким-нибудь можжевельником, черт-те знает, чем еще!.. Даже с закрытыми глазами можно понять, что ты в лесу, – по одному лишь запаху. Тут же не пахло ничем. Абсолютно!

Нича невольно сбавил шаг. Идти по этому «лесу» дальше ему расхотелось. Он оглянулся. Соня и Виктор заметно отстали – гулять по лесу в туфлях девушка явно не привыкла. Причем шли они теперь вместе, держась за руки, словно влюбленная парочка. Нича остановился, почувствовав, как внутри царапнуло чем-то холодным и колючим, словно взгляд их четвероного провожатого.

Впрочем, едва парень с девушкой подошли ближе, он понял, почему Витя держал Соню за руку. Скорее всего девушка просто-напросто боялась того, что теперь их окружало. Она даже не смотрела по сторонам, уткнув взгляд себе под ноги. Но и внизу ничего радостного она тоже не видела. Однако стоило отдать Соне должное: она все-таки шла, и шла молча.

Когда Соня и Виктор поравнялись с ним и остановились, Нича заговорил с девушкой первым.

– Не бойся, Сонь!.. Ничо так, земля держит, – для убедительности притопнул он, – дышать есть чем, а что черно-белый примитивизм нам стали показывать, так не ужастики ведь – и то ладно.

– А я не боюсь, – подняла на него полные тоски глаза девушка. – Мне просто тошно от всего этого, – бросила она взгляд в сторону. – Я так надеялась, что все это кончилось!..

– Скорее мы кончимся, чем это, – буркнул Виктор, отпустив наконец Сонину руку.

Нича хотел было отчитать начинавшего уже откровенно его раздражать нытика, но подумал, что этим еще больше испортит Соне настроение. А потому бодро, даже, пожалуй, слегка преувеличенно, выдал:

– Все будет хорошо, вот увидите! Узнать бы только, куда мы попали, почему и зачем, тогда и как назад выбраться придумаем. А чтобы узнать – надо смотреть и анализировать.

– Чего тут смотреть-то? – спросил Витя. Не ехидно и не ворчливо – скорее, безнадежно-печально.

– Хотя бы то, что он нам хочет показать, – сказал Нича, кивнув на волка, который, вернувшись к отставшим путникам, напряженно-нетерпеливой позой призывал их идти дальше.

* * *

А дальше упомянутый Ничей примитивизм стал превращаться и вовсе в абстракцию. Не было уже вокруг никаких деревьев – ни настоящих, ни даже условных загогулин и черточек. Теперь мир перед тремя людьми и волком делился на светлый верх и темный низ. Причем низ с каждым шагом становился все менее однородным, напоминая, скорей, широкую реку в ледоход. Темно-серая, почти черная поверхность буквально расползалась под ногами на куски. Но не раскалывалась, как лед, а словно таяла, как сахар в горячем чае.

Нича наклонился и коснулся «льда» пальцами. Тот был совсем не холодным и будто слегка шероховатым, словно пемза или очень мелкая наждачка. Нича надавил посильней, и ладонь вдруг резко провалилась вглубь, отчего он едва не упал. Ощущение было неприятным, словно «лед» состоял из микроскопических живых частичек, которые суетливо расступились, избегая встречи с «пришельцем». Нича быстро выдернул руку и машинально вытер ладонь о джинсы.

Сначала серые «льдины» были достаточно большими, по ним можно было вполне безбоязненно шагать, однако вскоре они стали такими, что ступать уже приходилось со «льдины» на «льдину», а то и прыгать, поскольку расстояние между кусками бывшей поверхности здешнего мира быстро увеличивалось, что с учетом уменьшения их размеров грозило привести к тому, что путники через короткое время попросту утонут. Если в том, в чем таяли «льдины», можно было утонуть. Поскольку то, что открывалось снизу, ничем не отличалось от того, что уже давно красовалось сверху. Небо. Одно сплошное белое, идиотское, невзаправдашнее небо!

И вот случилось то, что неминуемо должно было случиться, – не успел спрыгнуть с быстро таявшей «льдины» Виктор и с криком рухнул в белесое нечто или, скорее, ничто. Испуганно вскрикнула Соня, екнуло сердце у Ничи. Он даже на мгновение зажмурился, но, открыв через мгновение глаза, с удивлением обнаружил, что ничего с Виктором не случилось. Он как упал навзничь, так и лежал, раскинув руки и ноги, словно плыл на спине в теплом ласковом море, да изумленно хлопал глазами.

– Ничо так… – выдавил Нича и, наклонившись, протянул парню руку, чтобы вытащить его на свою «льдину». Но тут и она, стремительно подтаяв, разделилась надвое, и разлом прошел как раз под Ничиными ногами, так что и он оказался стоящим непосредственно в (или, может быть, на?) небесном псевдомолоке.

Испуганно глянув под ноги, Нича так и не смог определить, стоит ли он вообще на чем-либо или просто-напросто висит в некой белой – но в то же время прозрачной, поскольку он прекрасно видел и Виктора, и падающую со своей растаявшей «льдины» Соню – субстанции.

Нича хотел подойти к девушке – и не смог. Идти было попросту не по чему. Ноги месили пустоту, не приближая его ни на сантиметр к цели! Самое странное, что свой вес он при этом продолжал ощущать. А еще более странным было то, что он совершенно не испугался произошедшего. Может быть, потому, что, когда нет ничего – бояться нечего? Или сознание капитулировало перед непонятным и невозможным и послало все чувства куда подальше в связи с полной бессмысленностью и бесполезностью как-то реагировать на происходящее.

Впрочем, нет, кое-какие чувства остались. Например, любопытство. Не яркое, а примерно такое, когда смотришь средней увлекательности фильм – вроде бы ерунда, но в то же время интересно, чем же все это закончится.

А еще ему стало любопытно, куда подевался волк? И что это за дом, возле которого они, оказывается, прохлаждаются? Обычная, на первый взгляд, пятиэтажная «хрущевка»… Да и на второй и на третий – тоже. Пять этажей, шесть подъездов. На бетонном крыльце одного из них как раз и сидит пропавшая серая зверюга. И смотрит на людей с осуждением, словно на своих бестолковых капризных волчат. Даже порыкивает. А чего рычать, когда им идти не по чему? Хотя нет, снова откуда-то нанесло «льдин», по ним вполне можно допрыгать до волка. Другое дело, надо ли?

Нича оглянулся. Сзади вырастали, беззвучно сталкивались, таяли и снова появлялись темно-серые «льдины». Если прищуриться и посмотреть сквозь ресницы, казалось, что варится странная, с почти черной пеной, каша на молоке.

Ниче вариться в этой каше совсем не хотелось. Тем более дом впереди казался таким реальным и надежным. Даже несмотря на поджидающего волка. А что волк? Ну, волк и волк. Тоже настоящий. Не съел же он их до сих пор!..

Витя и Соня давно поднялись на ближайшие «льдины» и молча поглядывали то на дом, то на Ничу. Без слов было понятно, что остается делать. Нича тоже взобрался на одну из «льдин», оценил расположение темных островков между нею и подъездом с волком.

– Ничо так, – удовлетворенно кивнул он и, окинув взглядом притихших спутников, бодро мотнул головой: – Попрыгали!

Часть вторая
«Хрущевка»

Там и звуки и краски – не те,

Только мне выбирать не приходится —

Видно, нужен я там, в темноте, —

Ничего, распогодится!

В.С. Высоцкий

1

Дом выглядел самым что ни на есть настоящим. Не нарисованным, жилым. На первый взгляд Ниче показалось, что это дом его родителей – тот самый, где прошло все его детство, юность и большая часть взрослой жизни. Даже подъезд, на крыльце которого сидел волк, был вторым, как у родителей. У Ничи вздрогнуло сердце: а вдруг?.. Но нет, все-таки нет. Дом только казался похожим на тот, как похожи друг на друга все однотипные дома.

Нича и Соня стояли на бетонном крыльце, Виктор – позади, на ступеньках. Нужно было открыть дверь и войти в подъезд, но никто почему-то этого не делал, словно каждый понимал, что за этой дверью скрывается нечто такое, что перечеркнет их представления о мироздании вообще и о роли в нем каждого из них в частности. Конечно, такими понятиями вряд ли кто в тот момент думал, но конкретно у Ничи ощущения были похожими.

Первым не выдержал волк. Он ткнулся холодным носом в Ничину ладонь, поймал его взгляд и выразительно посмотрел на дверную ручку. Нича вздохнул, набрал в грудь воздуха и потянул дверь на себя. Волк прошмыгнул в подъезд. Нича вспомнил, что волки обладают почти сверхъестественным чутьем и никогда не сунутся туда, где может таиться опасность. А раз так, то и…

Он шагнул в подъездный сумрак следом за зверем. За ним последовали и Соня с Виктором.

На первом этаже волка не было. И все-таки Нича подошел к одной из дверей и позвонил. Лишь когда за ней послышалась трель звонка, до него дошло, что этого «по правилам» не должно было случиться. Ведь дом стоял невесть где, отрезанный от всех коммуникаций, в том числе и от линий электропередач. Почему же зазвонил звонок? Или же этот дом был все же не тем, чем казался? Что в общем-то неудивительно. Какие уж тут могут быть правила, если они давно кончились! В тот самый момент, когда маршрутка номер шесть вылетела на встречную полосу, она вылетела заодно и из привычного мира, а там, где она очутилась вместе с четырьмя пассажирами, если и действовали какие-то правила, то уж точно не те, к которым они привыкли.

На звонок, впрочем, никто не ответил. Нича дернул дверную ручку – дверь оказалась запертой. То же самое он проделал с двумя другими дверьми – и с тем же самым результатом.

– Пойдемте! – послышалось сверху; Соня уже поднялась этажом выше. – По-моему, он нас куда-то зовет.

Кто «он» – было понятно. Конечно же, их странный серый спутник. Интересно, чего он от них хочет? Ведь сначала они думали, что зверь просит помощи, что кто-то – волчонок или другой член стаи – попал в капкан или свалился в яму. То, что волк привел их к этой одинокой «хрущевке», расположенной на самом краю сюрреалистичного мира, выглядело не менее загадочно и неправдоподобно, чем наличие здесь самого дома. Неужели сей факт столь поразил дикого зверя, что он поспешил поделиться своим удивлением с людьми? Верилось в это плохо.

Как бы то ни было, путь оставался только один – наверх. Ничто не мешало, конечно, вернуться и к брошенному на шоссе микроавтобусу, но тот путь явно вел в тупик, Нича это хорошо понимал. А так оставалась еще хоть какая-то надежда. Пусть не на сиюминутное возвращение – о нем Нича старался думать пореже, чтобы не травить напрасно душу, – но хотя бы на то, что появится хоть крохотный лучик, который прольет капельку света на темные обстоятельства, в которых они очутились. Нича, а следом за ним и Виктор пошли наверх.

Соня дожидалась товарищей на пролете между вторым и третьим этажами.

– Здесь я уже проверила, – поспешно сказала она. – Пойдемте выше, волк уже два раза прибегал.

Волк ожидал их на пятом этаже. Он сидел на коврике возле дверей в квартиру номер тридцать пять. Когда люди поднялись на площадку, зверь встал и окинул их умным, холодным взглядом, задержавшись чуть дольше на Ниче, словно признавая в нем вожака. Разумеется, не своего, а той маленькой человечьей стаи, которую он втянул в это ведомое только ему одному дело.

Нича подошел к двери и потянулся к звонку. Но волк опередил его и толкнул дверь лапой. Та легко и беззвучно открылась. Зверь тут же нырнул в полумрак прихожей.

– Он нас не в ловушку завел? – озабоченно буркнул Виктор.

– Ага, волки решили отметить новоселье, а закуски не хватило, – криво усмехнулся Нича, но входить в квартиру не торопился.

Тогда это сделала Соня. Парни укоризненно переглянулись и поспешили следом за девушкой.

* * *

Квартира, как выяснилось чуть позже, оказалась трехкомнатной и ничем не отличалась от тысяч и тысяч других подобных «хором», в которых жили преимущественно люди среднего достатка. Впрочем, доход жителей «хрущоб» зачастую являлся и куда ниже среднего, но то, что квартира была все-таки трехкомнатной, наводило на мысль, что вряд ли ее содержание оказалось бы по карману одиноким пенсионерам или, например, матери-одиночке. Но квартира выглядела жилой, это не оставляло сомнений. На вешалке в прихожей висела пара курток и светлый плащ – скорее всего женский, насколько успел рассмотреть Нича, на полках ящика для обуви виднелось несколько пар кроссовок и туфель. Рядом с вешалкой к стене был приклеен скотчем календарь с фотографией котят, а на противоположной стене висело большое прямоугольное зеркало.

Нича подумал, стоит ли разуваться, прежде чем пройти в комнаты, но все же решил, что в данных обстоятельствах будет простительно этим пренебречь, тем более неизвестно, не придется ли им отсюда срочно ретироваться, когда обуваться будет попросту некогда.

Из прихожей вели двери в две смежные комнаты и проход на кухню, также отмеченный двумя дверями – в туалет и ванную. Одна из комнатных дверей была распахнута, но Нича пошел сначала на кухню по причине вполне прозаической – ему очень хотелось пить.

Кухня его тоже ничем не удивила, все в ней оказалось вполне стандартным: кухонный и обеденный столы, три табуретки, на стенах – шкафчики для посуды: один со стеклянными, второй со сплошными деревянными дверцами; в одном углу – мойка с раковиной из нержавейки, обшитая снизу светло-коричневыми панелями; такие же панели, только светло-серого цвета, покрывали и стены кухни, за исключением угла над раковиной, облицованного плиткой с зеленоватым узором; в другом углу – большая трехконфорочная плита с застекленной духовкой; в третьем – большой двухкамерный холодильник. К нему-то и направился Нича в надежде отыскать там что-нибудь, чем можно промочить горло.

Холодильник работал – стоило открыть дверцу, как внутри него зажглась лампочка. Содержимое тоже не подкачало – на верхней полке лежали упаковки с творогом, маслом и сыром, почти целый батон вареной колбасы, полиэтиленовый пакет с сосисками; на нижней стояла большая кастрюля, накрытая крышкой, наверняка с каким-нибудь супчиком, а то и с борщом, возле которой примостились пакеты со сметаной и молоком; в двух нижних ящиках, накрытых сверху стеклом, красовались головки лука, несколько огурцов и огромная помидорина, а также румяные яблоки и парочка оранжевых апельсинов. А на узких полочках поперек двери стояли бутылочки с кетчупом и соусом, две бутылки пива и – о, радость! – большая коробка фруктового сока.

Конечно, сейчас Нича с удовольствием выпил бы именно пива, но ему не хотелось в столь неопределенной ситуации даже слегка затуманивать голову. Мало ли, какие мгновенные решения ей придется выполнять в следующую, может быть, минуту.

Он вынул из холодильника коробку, достал из шкафчика три стакана, оглянулся на Соню и Виктора, которые уже стояли рядом, и, получив в ответ активные кивки, разлил по стаканам сок. Все трое выпили его столь быстро и жадно, что Нича, не спрашивая уже согласия, наполнил все три стакана повторно. И лишь выпив вторую порцию, вспомнил о волке. Тоже ведь, поди, пить хочет!

Нича достал из сушилки для посуды эмалированную миску, наполнил ее водой из-под крана (которая тоже, берясь неведомо из каких источников, вполне исправно текла) и поставил на пол возле мойки. Собрался позвать волка, но понял, что не знает, как это сделать.

– Надо бы ему имя какое-нибудь дать, что ли… – почесал он затылок.

– Шарик, – хмыкнул Витя.

– Сусанин, – улыбнулась Соня.

И тут на пороге кухни серой бесшумной тенью возник волк. Он, будто не замечая схохмивших парня и девушку, уставился колючими льдинками глаз на Ничу и глухо, утробно, но вполне разборчиво рыкнул:

– Юрс.

* * *

Удивительно, но первой мыслью Ничи было: «Ничо так! Вот уж имечко!..», и лишь потом до него дошло, кто именно это сказал.

Соня ахнула и сжала ладонями щеки. Виктор открыл рот и попятился.

Волк же как ни в чем не бывало протрусил к миске и принялся жадно лакать воду.

– Я не ослышался?.. – тихо спросил Нича, бросив взгляд на Соню и Виктора.

Девушка, не отнимая от лица рук, замотала головой. Виктор ничего не ответил, похоже, он впал в ступор. Даже рот не закрыл.

Нича не знал, что и думать. Он вспомнил, что читал про «говорящих» собак и кошек, но, во-первых, не очень-то верил прочитанному, а во-вторых, речь там все-таки шла о домашних животных, которых специально дрессировали и натаскивали. Конечно, волк тоже мог оказаться дрессированным. Но… Нет, все равно произошедшее казалось дикостью. Ведь он не просто что-то сказал, он назвал свое имя как раз в тему, словно понимал, о чем они в тот момент говорили! Или, быть может, тот звук, что произнес зверь, был совершенно случайным – просто совпало так, что прозвучал он как раз в подходящий момент? Недаром это имя, точнее кличка, показалось ему несколько странным… Что ж, это можно проверить.

– Юрс!.. – осторожно позвал Нича.

Волк навострил уши, поднял от миски большелобую голову и оглянулся. В серых льдинках глаз читался вопрос.

– Н-нет… Ничего, извини, – пробормотал Нича, и волк вернулся к прерванному занятию. Напившись, он еще раз посмотрел на Ничу и, как показалось тому, усмехнулся. Затем, неспешно процокав когтями по линолеуму, вышел в прихожую и улегся, свернувшись калачиком, как большая собака.

– Что же теперь будет?.. – отняв наконец от лица ладони, прошептала Соня, с опаской поглядывая в сторону прихожей.

– А что изменилось? – удивился Нича. – Ну, волк заговорил. Это, конечно, удивительно, фантастично, но что от этого поменялось в принципе? Разве все остальное, – взмахнул он руками, – менее фантастично? По-моему, все, что происходит с сегодняшнего утра, – сплошная фантасмагория, кошмарный сон!

– Сон… – тихо повторила девушка. – Я так хотела бы в это верить!.. Хотя… Мне кажется, что такое не должно никому сниться. Ведь это же все неправильно!..

– Кстати, о сне, – сказал Нича. – Никто еще спать не хочет? А то у меня часы стоят, я даже не знаю, сколько сейчас времени. А по этому недоразумению, – кивнул он на окно, за которым белело небо, – определить, который час, трудно.

– Не думаю, что уже очень поздно, – ответила Соня. – А спать мне совсем не хочется. Впрочем, я-то немножко вздремнула…

– Мне больше есть хочется, – признался Виктор, который, судя по этой фразе, отошел от шока.

– Я бы тоже не отказалась, – улыбнулась девушка.

– Тогда тебе и карты в руки, – кивнул Нича, услышав, как после слов о еде заурчал и его желудок. – В холодильнике есть колбаса, масло. Вроде бы и яйца я где-то там видел… Можешь яишенку забацать.

– Я разберусь, – радостно встрепенулась Соня. Видимо, заняться полезным делом показалось ей куда лучшим, чем ломать голову над неразрешимыми загадками.

– Я помогу! – тут же вскинулся Виктор.

Нича хотел было возразить, но быстро себя осадил. Соне и впрямь могла понадобиться помощь, да и не так страшно вдвоем. Все же от мысли, где они очутились, и в компании-то становится не по себе!..

Сам же он решил пройтись по квартире, обследовать комнаты. Хозяев он, само собой, найти не надеялся, но, подумал, хоть что-то, быть может, наведет на какую-нибудь мысль. В это тоже верилось мало, но бездействовать было еще хуже. А работу по кухне он не любил, потому и уступил место Виктору.

* * *

Первым делом Нича прошел в комнату, дверь которой была открытой. Юрс проводил его внимательным взглядом, но с места не двинулся, даже не поменял позы. Это придало Ниче уверенности, почему-то подумалось, что в случае возможной опасности волк бы пошел следом.

Комната не принесла ему никаких новых открытий. Она была столь же обычной, «среднестатистической», как и кухня. Диван, кресло, стол, три шкафа.

Диван с креслом – из одного комплекта, светло-коричневой, с крупными темными квадратами, обивки. По краям дивана и в кресле – тоже коричневые, но однотонные небольшие подушечки-думки, судя по всему, не входившие в комплект, а сшитые дополнительно. Это наводило на мысль, что среди хозяев квартиры была женщина. Об этом же говорили и общий уют в комнате, и чистота-порядок, и цветы в керамических горшочках на подоконнике. Нича сразу вспомнил маму и вздохнул.

Стол был круглый, накрытый большой красной салфеткой. Посреди него стояла красивая настольная лампа. На столе лежала книга с закладкой посередине – «Пикник на обочине» братьев Стругацких. Нича уважительно дернул бровями – Стругацких он любил. И почему-то ему подумалось, что вряд ли такую книгу стала бы читать женщина. Исходя из столь сомнительной предпосылки, он тем не менее сделал вывод, что в квартире наверняка обитал и мужчина. А уж когда за стеклянными дверцами одного из шкафов он увидел курительную трубку, лежавшую в хрустальной пепельнице, убедился в том окончательно.

Еще один шкаф представлял собой нечто вроде секретера. Открыв дверцу, годившуюся теперь на роль столешницы, он увидел стопку разномастных бумаг – скорее всего неких договоров и счетов, пару потрепанных общих тетрадей, толстый блокнот-ежедневник, несколько стандартных фотоальбомов. Можно, конечно, было порыться в документах и узнать о хозяевах побольше, но Ниче стало неловко, словно он собрался подглядывать, а потому он быстро закрыл секретер и перевел взгляд на третий шкаф.