Текст книги "Парадоксы советского благочестия"

Автор книги: Андрей Анзимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Казалось бы, ревнителей православия должна привлекать эпоха действительного процветания христианской Руси – домонгольский период и XIV век, время преподобного Сергия. Но эти времена не слишком занимают умы наших благочестивцев. И в этом смысле вообще показательно их отношение к истории нашей святости. Как мало тут значат великие монахи, подвижники, юродивые, печальники за народ и обличители тирании, ревнители просвящения. Ни святой Юлиании Лазаревской, ни святителя Филиппа Колычева, ни святителей Тихона Задонского и Дмитрия Ростовского не существует для адептов «нового благочестия» и неопиетистской публицистики. Зато в священную церковную историю включаются Куликовская битва и отражение нашествия «двунадесяти языков» в 1812 году. Наиболее чтимыми святыми становятся Александр Невский, Дмитрий Донской, князья Церкви, первым делом своим считавшие создание могучего единого царства. Великий реформатор монашества, мистик и аскет, молитвенник и домостроитель духа преподобный Сергий Радонежский – единственный, пожалуй, не принадлежит среди популярных в описываемых среде святых к политикам и военным. Но какой же образ его рисуется сегодня в многочисленных публикациях! Судя по ним, преподобный Сергий был не монахом-затворником, не духовным и нравственным наставником, не мистиком, а хитрым канцлером при монархе – создателе унитарного государства, кем-то вроде Бисмарка.

Какая ирония! Религиозное сознание, которое декларирует себя как сугубо асоциальное и аполитичное, насквозь проникнуто социальными и политическими утопиями не меньше, чем у открыто провозглашающих свою религиозно-мировоззренческую политизированность адептов латиноамериканской «теологии освобождения».

К концу 70-х годов и несколько ранее в Церковь пришли и священники, являвшиеся носителями как раз такого мировоззрения. Именно вокруг них стала концентрироваться значительная часть новообращенных, видевшая в. таких пастырях осуществление своих духовных чаяний и мировоззренческих исканий. Конечно, трудно найти как священника, так и прихожанина, полностью соответствующего описанному комплексу взглядов и представлений. Но совсем не трудно [94] найти людей, которые исповедуют, во всяком случае, большую часть той мировоззренческой системы, которая описана нами выше. Тот тип приходской жизни, который мы описываем далее, также не принадлежит какому-либо реальному приходу, но сочетание многих деталей описания характерно для весьма значительного числа приходских объединений и их среды.

Священники, сформированные этими идеями и в этой среде, естественно, требуют полной пассивности и полного послушания. В свою очередь и от него ожидают властности и жесткого лидерства. За образец отношений берутся отношения со старцем, хотя старцами стараются сделать не просто женатых священников, но часто таких, которые и прослужили-то всего два-три года, а до_ принятия сана были представителями в высшей степени богемной среды с ее вполне левыми увлечениями, нравственными релятивизмом, водкой, йогой, роком и джазом. Старец, которому предполагается полное послушание в православии, – это обладатель особой харизмы, представитель особой духовной школы, основанной на поразительной гармонии глубокого мистицизма и одновременно четкого рационализма и житейского практицизма. Явление старчества, возникшее в Новое время в России, связано с именем преп. Паисия Ве-личковского и существовало далеко не во всех наших монастырях, а прежде всего в Оптиной, Глинской и Курской-Коренной пустынях, на Валааме и на Соловках. Сам институт старчества не является обязательным по канонам – он создан самой жизнью вкупе с духовно-аскетической практикой православного монашества. Старцем может быть только монах, и отнюдь не любой, но способный осуществлять умное водительство большого душеведа, обладающий редким талантом не подавлять, а, наоборот, развивать личность. Но даже и в этом случае советы и наставления старца обязательны только для братии его монастыря, для монашествующих.

Женатый же – и часто не в первый раз (!) – священник, берущий на себя роль полного властителя своей паствы, становится духовным узурпатором, своего рода «приходским фюрером». Такой священник подавляет личность, отучает ее от активности, от всякой способности решать серьезные проблемы. Вместо возмужания души происходит прямо противоположное – ее инфантилнзацня. Поскольку одна из основных целей христианского пастырства есть воспитание зрелой и ответственной личности, перед нами в данном случае все, что угодно, только не пастырское наставничество. От «новоблагочестивых» отцов можно услышать откровенное отрицание труда, творчества, всякой положительной деятельности, непризнание служения мирян в миру, то есть нашей главной обязанности, что явствует хотя бы из общего корня двух этих слов в русском языке. Много раз приходилось слышать о советах таких вот «пастырей» юношам и девушкам не поступать в высшие учебные заведения, не писать диссертаций, бросить свою профессиональную карьеру, а лучше стать сторожем [95] при церкви и т.д. О какой бы то ни было свободной воле во всем этом море обскурантизма нет и речи. По сути дела, цель таких «пастырей» – воспитать православных зомби1.

Степень помыкания людьми доходит у подобных священников до такой степени, что ими довольно бесцеремонно решается и вопрос о браках, которые, естественно, часто распадаются. Из уст таких батюшек можно услышать и бескомпромиссную проповедь «чистоты православного вероучения», а именно полное отрицание науки, светской культуры и демократии. Как может нести подобную обскурантистскую чушь человек, который читал хотя бы Отцов Церкви, понять невозможно.

Эти священники считают себя непримиримыми борцами с модернизмом, бескомпромиссными защитниками чистоты православия. Но весь комплекс представлений – от ненависти к науке до обожествления иерархии и священства, от отрицания мира и обладающего свободной волей человека до неприятия культуры и склонности к Востоку – просто-напросто не имеет ни малейшего отношения не только к «чистоте православия», но и к самому православию. Начиная писать эту статью, мы собирались конкретно показать, что «новое благочестие» представляет собой набор почти всех классических ересей (в особенности таких, как монтанизм, маркионизм, докетизм, монофизитство, иконоборчество, квиетизм) и околохристианских течений (гностицизм и манихейство). Но, подумав, мы решили, что все-таки ересь предполагает и серьезную, хоть и ошибочную, работу духа и интеллекта. За этим словом предполагается мужественное отстаивание своих, хотя и неверных, позиций. А наши «новые еретики» живут на уровне душевных инстинктов, за которыми нет ни работы ума, ни духа, ни хотя бы мужества. Поэтому обвинять их в ересях было бы неверно.

Одного тем не менее нельзя не отметить. А именно того, что пресловутое «пастырепоклонство» приводит к тому, что каждый приход осознает избранным и «православным» только себя и превращает нашу Церковь в совокупность отчужденных друг от друга и враждебных друг другу сект.

Духовное фюрерство в сочетании с не знающим границ обскурантизмом, естественно, рождаются в атмосфере подавления личности. Они же рождают и соответственные моральные установки. Моральное учение, лишенное идеи ответственности христианина перед обществом и ближними, не знающее таких грехов, как лень, идолопоклонство и воровство, столь же естественным образом сводится к двум добродетелям: упомянутому послушанию батюшке и сексуальным запретам.

1 Зомби – в афроамериканских тайных магических культах вуду обозначение сверхъестественной силы, способной овладевать и оживлять мертвецов, превращая их в свой послушный автомат; также обозначение безвольного и обезличенного «живого мертвеца».

[96] Сексуальная озабоченность в среде «новых благочестивцев», если доверять их тревогам и опасениям, поразительна. Гипертрофированный и извращенный интерес «духовников» и паствы таких приходов к сексу создает атмосферу как минимум интеллектуальной распутин-щины, странно-карнавального сочетания «верха» и «низа», сакрального и демонического. Чего стоит хотя бы картина женственного, молодого и красивого иероманаха, два часа обсуждающего с пятнадцатилетними девочками проблемы борьбы с лесбиянством. В этом отношении показательно и появление в 70-е годы анонимной самиздатской книги «Тайная исповедь». Весь этот труд, чрезвычайно популярный среди адептов советского благочестия, состоит из разбора всякого рода сексуальных прегрешений, среди которых встречаются столь диковинные, как «грех птицеложества». Некий пользующийся громадным авторитетом лаврский «старец», как рассказывал одному из нас человек, исповедовавшийся у него, в первый же раз (к счастью для этого молодого человека, ставший и последним) огорошил и смутил его вопросом, не состоял ли тот в сексуальных отношениях с козлом.

Нам кажется очевидным, что такая гипертрофированная сексуальная озабоченность не случайна, но является прямым следствием извращения евангельского учения нашими благочестивцами и даже шире – извращенности личности этих «исповедников». Нами был произведен экспериментальный опрос определенного числа лиц, по тем или иным параметрам близких к «новому благочестию». Мы просили назвать седьмую, восьмую и десятую заповеди Декалога. Седьмую – «непрелюбосотвори» – назвали все, восьмую– «не укради» – не смог вспомнить никто. Десятую же произносили сразу же: «Не пожелай жены ближнего твоего». На деле эта последняя заповедь есть заповедь против зависти и гласит: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего» (Исх. 20.17). И нам отнюдь не кажется, что в условиях нашего общества, где господствует воровство и всеобщая зависть, заповедь против прелюбодеяния становится настолько важнее запрета воровать и завидовать.

До перестройки все это не попадало на страницы газет, не имело возможности быть услышанным, преданным гласности, практиковалось келейно. Не предпринимались попытки открытой публичной проповеди такого рода. Но теперь мало-помалу общественность все чаще, к своему удивлению, сталкивается с проповедью «нового благочестия». Проповедь эта редко бывает откровенной и последовательной, чему есть несколько причин. Это и отсутствие хороших идеологов, которые внятно и последовательно зафиксировали бы такое мировоззрение, и трусость самих проповедников, и внутренняя враждебность и непонимание, со стороны нормальных людей, верующих и неверующих. Это, наконец, и принципиальная позиция адептов, страдающих заговороманией, полагающих необходимым «не раскрываться». [97]

Но в атмосфере свободы эти «учителя духовности и нравственности» будут действовать все смелее и смелее.

Наверняка многие, познакомившись с подобного рода взглядами, сочтут их за учение православия и навсегда отвернутся от Церкви. Реакционные антидемократические силы увидят в «новых благочестивцах» своих союзников. Подобная ситуация может сильно помешать Церкви занять "подобающее ей место в обществе и воспрепятствовать социальному оздоровлению. Но в такой ситуации нужно осознать, что «новое благочестие», порожденное эпохой стагнации, есть одна из духовных и социальных болезней, которыми страдает все наше общество, а не только Церковь. Это мировоззрение не имеет никаких корней ни в Евангелии, ни в православном учении. Оно не будет более иметь социальной почвы в нашей стране и обречено на самораспад и исчезновение. «Новое благочестие» возникло в затхлой атмосфере подполья. Ему нет места в сердцах свободных людей. Вопрос в том, как быстро идеи «нового благочестия» исчезнут из нашего общества. Ведь, раз возникнув, любая идеология может существовать по инерции и довольно продолжительное время. Поэтому насущной задачей Церкви и широкой общественности становится развенчание и преодоление подобной системы представлений.

Авторы этой статьи сами в какой-то степени были подвержены идеям такого рода. И без сожаления расставаясь сейчас со своими заблуждениями, мы призываем всех последовать нашему примеру.

А СУДЬИ КТО?

Любезно прислано автором, 2007 г.

Ах! Ах! какой страшный объявился гонитель у Русской Православной Церкви! Почище Нерона, Каракаллы, Ленина, Сталина, Брежнева и Андропова вместе взятых.... Вдобавок, оказывается, он ещё и грозный преследователь несчастного, хрупкого и беззащитного «всемирного русского народного собора»!

Это ещё не всё. Вот как аттестует этого грозного гонителя кроткий православный батюшка отец Всеволод Чаплин: "Он лжет... это сумасшедший доносчик, который в 80-е годы писал в КГБ на других духовных чад отца Александра Меня доносы... Это человек душевно больной... который вымещает личную скорбь шизофренического плана... теперь свои доносы он оформляет в виде статей...".

Дожили!

Ленина выдержали! Троцкого выдержали! Сталина пережили! А Сергея Сергеевича Бычкова пережить не можем. Сергей Сергеевич Бычков – это уже полный беспредел! В этом случае просто невозможно не защищаться. И как!

Казалось бы, если о. Всеволод имеет данные медицинской комиссии с безоговорочно поставленным диагнозом, то разве подобало бы духовному пастырю так злобно и агрессивно об этом писать? Разве о нездоровых людях не положено писать мягко и с пониманием, особенно духовным пастырям? Сказать о человеке, что он сумасшедший доносчик – значит сразу же обелить его. Это может быть комплекс сутяжничества, при котором пациент постоянно жалуется на весь мир. Отец Всеволод Чаплин не в Средние Века живёт, мог бы прочитать описание различных маний в медицинских учебниках. Если же у о. Всеволода НЕТ официального, заверенного печатями заключения о безумии Сергея Сергеевича Бычкова, если он бросается такими словами в сердцах, то и в этом случае ситуация тоже описана. Иисус Христос дал конкретное описание подобной ситуации: «Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, кто же скажет брату своему «пустой человек», подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит генне огненной» (Евангелие от Матфея, 5.22).

Найти это место в Евангелии рекомендую и некоему П. Сергееву, утвержающему, что «в этих словах сформулировал протоиерей Всеволод Чаплин, выступая на радио "Эхо Москвы", давно сложившееся мнение о Сергее Бычкове православной общественности, всех непредвзятых наблюдателей или просто людей, имеющих объективное представление о реальной жизни Русской Церкви». Я в православной общественности состою с 1974 года, ещё лет пять, и меня будет можно принять в Общество старых православных общественников, буде такое существует. И хотя в настоящее время я состою в русской православной общественности США, связи с родиной не теряю. Тем не менее, кто такой Пётр Сергеев (если это вообще не псевдоним), мне абсолютно неизвестно. А вот С. Бычков, кстати говоря, представитель православной общественности ещё с 1967 года, и мне и многим другим прекрасно известен. Это активный православный христианин, катехизатор, агиограф, историк Русской Церкви, писатель, доктор исторических наук, издатель, безусловно высокопрофессиональный и талантливый журналист, человек, лично знакомый со многими иереями и архиереями. Человек, которого я знал и знаю как именно непредвзятого наблюдателя, имеющего в высшей степени объективное представление о реальной жизни Русской Церкви.

Отец В. Чаплин пишет, что С. С. Бычков «в 80-е годы писал в КГБ на других духовных чад отца Александра Меня доносы». Откуда такие данные? Все 80е годы я был предельно активен как в сфере «религиозного экстремизма» (так КГБ определял всех, кто выступал за свободу совести и прекращение дискриминации и сегрегации верующих), так и в приходе о. Александра Меня. КГБ дёргал меня не намного реже, чем Сергея Сергеевича. Опыт всех допрошенных активных прихожан Новой Деревни показал, что главным источником информации КГБ была болтовня прихожан и их друзей по телефону. Впоследствии много информации было получено следователями КГБ от арестованных ими В. Никифорова и С. Маркуса. Могу твёрдо сказать, что никаких свидетельств «доносительства» С. С. Бычкова не было и нет.

Упомянутое «доносительство» якобы подтверждается свидетельством священника Бориса Развеева. В 1979 году проходила встреча в квартире Бычкова в Москве, на которой присутствовали, священники Димитрий Дудко, Иоанн Мейендорф, Александр Мень, Глеб Якунин, С. Бычков и сам Развеев. Говорилось о том, чтобы создать подпольную семинарию. Позже, по словам отца Бориса, участников встречи стали арестовывать. "Первым посадили отца Димитрия Дудко, потом – отца Глеба Якунина, меня, а Серёжа остался на свободе вроде как ни в чем не бывало, хотя он был, можно сказать, в центре", – пишет о. Борис. И добавляет, что Бычков написал прокурору Москвы заявление об антисоветской деятельности священника, и это стало причиной ареста.

Какого священника?

Оо. Г. Якунин и Д. Дудко открыто критиковали коммунизм и советскую власть, к тому же отец Глеб – ещё и известный правозащитник. В ту пору начали хватать всех правозащитников, сослали и академика Сахарова. И ни в чьих доносах КГБ не нуждался. Сам Развеев стал священником лишь в 1992 году. Какой же священник имеется в виду?

Далее. Цитирую его биографию с солидного информационного сайта «Русское православие» (http://ortho-rus.ru/). «Развеев был арестован в 1978 г. и обвинен, в том, что по чужому студенческому билету хотел пролететь на самолете. За разницу в 11 рублей 30 копеек Борис Развеев получил шесть месяцев общего режима. Вновь арестован 31.04.1984 г. за антисоветскую деятельность и приговорен Верховным Судом Башкирии к четырем годам строгого режима. В 1986 г. выступил в средствах массовой информации с покаянным заявлением. Заявление, инспирированное КГБ, сводилось к тому, что он, Борис Развеев, сидит за конкретное преступление, а не за религиозные убеждения, что не собирается бороться с Советской властью и путь политической борьбы считает неприемлемым. По позднейшей оценке самого Б. Развеева, перед ним, давно желавшем стать священником, встал выбор – оставаться диссидентом, или легализоваться и потом стать священником. И он сознательно пошел на унижение и выбрал путь священства. Выступление Б. Развеева передали 9 апреля 1986 г. по первому каналу Советского телевидения. Многие прежние знакомые отступились от него после этого выступления. В результате, после двух лет и восьми месяцев нахождения в лагере Борис Развеев был досрочно выпущен на свободу».

Иными словами, никто и не думал арестовывать Развеева за подпольную встречу 1979. Да и присутствовал ли он на ней?

Последнее «свидетельство» приписывается Огородникову, который якобы «говорит, что отец Александр Мень рекомендовал не доверять Бычкову, подозревал его в сотрудничестве с КГБ». А. И. Огородников, как и С. С. Бычков, один из моих хороших товарищей и, как когда-то говорили, «соратников» по былой борьбе за свободу церкви (похоже, что теперь надо начинать новую борьбу – по защите ОТ церкви!), не был ни духовным сыном о. А. Меня, ни его прихожанином. Его свидетельство в данном случае малого стоит (если оно вообще не переврано гонителями журналиста). Со своей стороны свидетельствую, что о. Александр Мень никогда ничего подобного не говорил ни мне, ни кому бы то ни было другому из активных прихожан, в противном случае я бы услышал об этом. Священник Глеб Якунин тоже сказал "Известиям", что ничего подобного от отца Александра никогда не слышал.

И вот, что говорят наши ставшие лжесвидетелями горе-обвинители о первостепенной важности его свидетельстве. Дескать, это «и не удивительно. Глеб Якунин в 1993 году отказался подчиниться Церкви, запретившей священнослужителям участвовать в политической деятельности, и был лишен сана. А в 1997 году Архиерейский собор и вовсе отлучил его от Церкви».

И что? Как это влияет на его свидетельство? Или о. Глеба обвиняют в лжесвидетельстве? Дескать, кто не с нами, тот лжесвидетель? Предполагая в человеке способность лжесвидетельствовать только потому, что он критикует Московскую Патриархию или не подчиняется ей, автор обвинительной статьи Б. Клин лишь выдаёт всему миру свою собственную циничную психологию. И не более того.

«Как может быть опорочена организация тем, что она дала нравственную оценку человеку, дискредитирующему Русскую Православную Церковь и другие религиозные организации?» – спрашивает другой обвинитель, журналист И. Понкин. Отвечаю: если человек дискредитирует какую-либо религиозную деноминацию, в случае, если в ответ деноминация начинает дискредитировать этого человека, разницы между ними нет. Более того. Сергей Сергеевич не дискредитирует (сие просто невозможно), а критикует, и не Русскую Православную Церковь, а Московскую Патриархию и даже не всю Патриархию, а лишь некоторых епископов и священников. За что в ответ МОСКОВСКАЯ ПАТРИАРХИЯ И ЕЁ ЖУРНАЛИСТЫ ИМЕННО ДИСКРЕДИТИРУЮТ СВОЕГО ОППОНЕНТА. И делают это по классической, древней как мир причине: им просто нечего возразить на критику, им нечего сказать в ответ. Неспособные версти борьбу с оппонентами при условиях свободной прессы они прибегают к оскорблениям, злословию, заведомой лжи, клевете – к чему угодно, только бы опорочить. Заранее зная, что в силу отсутствия в стране независимого суда они останутся безнаказанными. Не умеющие вести полемику, всё, на что они способны – требовать от «начальства» "прекратить публиковать желчные сочинения Сергея Бычкова".

Не лучше ли, не благородней ли было бы в подобном случае просто воздержаться от мелочной и постыдной «мести» и промолчать?

По словам И. Понкина, «В России уже сформировался пул профессиональных лжецов-журналистов». Как показывает весь предыдущий текст, он определил этим словом именно себя и себе подобных «горе-защитников». Неужели у патриархии нет лучших?

Сейчас в России происходит невообразимое. Церковный иерарх старается заставить замолчать журналиста только за то, что оному иерарху не нравится его критика. Если это удастся, то последующим журналистам, видимо, будет дозволено писать о церковных делах только в жанре славословий, если прямо не акафистов.

И главное. Как могут, как смеют о. Всеволод Чаплин и те, кто за ним стоит, обвинять кого бы то ни было (я уже не говорю обвинять облыжно и бездоказательно) в сотрудничестве с КГБ!

А судьи-то кто?

Сонм иерархов, большинство которых в течение полувека сотрудничало с тем самым КГБ? Данные о доносительстве которых наличествуют сегодня и в архивах КГБ (если их не уничтожили) и в благополучно существующих копиях, снятых с них правозащитниками  и вывезенные за пределы России?

Вы что, отцы-братия, всю православную общественность за дурачков считаете? Вы, господа хорошие, лучше не дразните гусей и помолчите. Делами лучше займитесь богоугодными. Сегодня никто не предаёт гласности списки священнослужителей, сотрудничавших с КГБ и имевших заведённые на них досье и клички. Никто не хочет, чтобы на Русскую Церковь вылилась вся эта мерзость. Но и вы, господа хорошие, тоже уж не совсем наглейте и в дурачков не играйте. А когда приспичит поистерить, просто повторяйте: «Я живу в правовом государстве... я живу в правовом государстве... я живу в правовом государстве... я живу в правовом государстве...» «Свобода слова... свобода слова... свобода слова... свобода слова... свобода слова...».

Октябрь 2007

Виргиния

*

ДОПОЛНЕНИЕ

Я протестую против изменений в тексте моей статьи «А судьи кто?», помещённой на сайте  Портал-Кредо.

Моя статья начинается так: «Ах! Ах! какой страшный объявился гонитель у Русской Православной Церкви! Почище Нерона, Каракаллы, Ленина, Сталина, Брежнева и Андропова вместе взятых.... Вдобавок, оказывается, он ещё и грозный преследователь несчастного, хрупкого и беззащитного «всемирного русского народного собора»!

Вариант, помещённый в Портал-Кредо начинается так: «Новый страшный объявился гонитель у Русской Православной Церкви! Бьет прямо в корень – по самому талантливому и деятельному иерарху – митрополиту Кириллу – и самому авторитетному церковно-общественному объединению – Всемирному русскому народному Собору».

Мне неизвестно, является ли митрополит Кирилл самым талантливым и деятельным иерархом Московской Патриархии, и я никогда бы так не написал. Мне также доподленно неизвестно, он ли стоит за лжесвидетелями и клеветниками, травящими журналиста С. С. Бычкова. Если это он – тем более он не заслуживает положительных характеристик.

Я бы никогда не назвал странный съезд, именующий себя «Всемирным русским народным Собором» самым авторитетным церковно-общественным объединением. Возможно, он и является таковым, а возможно и нет. Мне это неизвестно. Уже одно только его претенциозное и нарциссически помпезное наименование заставляет сильно сомневаться в серьёзности этого собора (хотя я могу и ошибаться). Ни в коем случае не является он и «всемирным», так как никакие выборы делегатов на этот собор среди эмигрантов не проводились. Если же его участники – ТЕ ЖЕ НАЗНАЧЕНЦЫ, то это уже НЕ СВОБОДНОЕ СОБРАНИЕ и – кроме того – КТО ИМЕННО ИХ НАЗНАЧАЕТ и по какому принципу? Я не могу характеризовать собор ни отрицательно, ни положительно, поскольку, повторяю, мне ничего о нём неизвестно.

Тем не менее, думается, что если бы все деньги, потраченные на подобные «соборы», вкладывали в пенсионный фонд для малоимущих россиян или отдавались на детские дома и дома для престарелых, пользы для России было бы несравнимо больше. Призносить речи (что предполагается на соборах) – это занятие, а не дело. Если бы жители умирающих русских деревень питались хоть на одну шестую так же, как обыкновенно питаются делегаты подобных собраний – толку было бы больше.

Думается также, что собрание с таким громким названием не должно быть даже способным преследовать журналистов, что бы они ни писали. Собирайтесь себе на здоровье, но зачем журналистов-то травить? Русские журналисты – тоже русский народ и если они собор критикуют и даже высмеивают, это их неотъемлемое право и бросаться подавать на них в суд могут только либо люди незрелые, начисто лишённые чувства юмора и здравого смысла, либо сознающие, что журналист написал неприятную кое для кого правду и его необходимо «заткнуть». Не слишком ли многих журналистов уже заткнули в России? Вот эта повышенная смертность среди российских журналистов – ОНА НАРОДНЫЙ СОБОР НЕ ВОЛНУЕТ? ЕЁ СЛУЧАЕМ НЕ ОБСУЖДАЛИ?

В тексте неверно перепечатанной статьи есть и пара других, менее существенных изменений. Приведу лишь один пример. В моём тексте сказано: «Я в православной общественности состою с 1974 года, ещё лет пять, и меня будет можно принять в Общество старых православных общественников, буде такое существует. И хотя в настоящее время я состою в русской православной общественности США, связи с родиной не теряю. Тем не менее, кто такой Пётр Сергеев (если это вообще не псевдоним), мне абсолютно неизвестно».

В тексте на Портал-Кредо пишется (не мной): «Я в православной общественности состою с 1974 года. И хотя в настоящее время я состою в русской православной общественности США, связи с родиной не теряю. Тем не менее, кто такой Пётр Сергеев (если это вообще не псевдоним Кирилла Фролова), мне абсолютно неизвестно».

Мне неизвестны ни Кирилл Фролов, ни Пётр Сергеев, но тем более мне неизвестно, что оный Пётр Сергеев – псевдоним оного Кирилла Фролова. Кем бы ни были эти люди, их участие в травле С. С. Бычкова характеризует их не с лучшей стороны. И наконец, я никогда бы не написал всерьёз фразу «Я в православной общественности состою с 1974 года» (смотри мой текст). Православной общественности в России нет (кстати говоря, как и не православной, а общественности вообще). Православная общественность – явление абсолютно независимое, самостоятельное. В её рамках ведётся полемика, дажа самая жаркая, но никто никогда не подаёт в суд на непонравившегося автора и не лжесвидетельствует против него.

Я не против того, чтобы мои статьи и мнения переносились без спроса на любые порталы. Но я категорически протестую против изменения их текста, а следовательно и смысла, что может искажать подлинную авторскую позицию.

С уважением,

Андрей Бессмертный-Анзимиров

Виргиния. 4 ноября 2007.