Текст книги "Мастера иллюзий (СИ)"

Автор книги: Андрей Погудин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Минут через десять.

– Ждем!

Глеб спустил ноги в ботинках на пол и провел рукой по затылку. Шишка оказалась на месте. Пульсирующая боль отдавалась в голове, во рту пылала Сахара. Пройдя на кухню, Глеб достал из холодильника пакет томатного сока. В памяти всплывали обрывки вечера: бар, уставленный пивом стол, симпатичная девушка, темный двор, вспышка, жерло пушки, грохот выстрела. Значит, ему не почудилось? Глеб поймал себя на том, что тупо таращится в зеркало, где отражается кухня, взъерошенный мужик с красными глазами и настенные часы. Из десяти отведенных минут осталось пять. Чертыхнувшись, Глеб опорожнил пакет с соком, запихал в рот полпачки "дирола" и выскочил на улицу.

На месте происшествия уже работали эксперты. Кивнув знакомым, Шаврин подошел к Смолину.

– Привет, Глеб, – сказал майор. – Плохо выглядишь, не заболел часом?

– Поздно лег. Что тут?

– Опять повезло, если можно так выразиться. Дома предназначены под снос, жильцов давно расселили, логика взрывников совершенна непонятна. Утром бабушка позвонила, она тут собачку выгуливает, сообщила о дыре в стене. Рабочих, говорит, нет, а дыра есть – подозрительно, черт возьми! Чего задумался?

– Схожу, посмотрю...

Из круглого тоннеля торчали куски перекрытий и пруты арматуры. Верх провала доходил до окон третьего этажа. Шаврин включил фонарь и осторожно пошел вперед. Под ногами хрустело стекло, сверху изредка сыпалась пыль. Тоннель закончился через десяток метров. Глеб провел рукой по ровной вмятине, луч фонаря зашарил по стенам. Никаких железных осколков, но что ядро существовало в действительности, Шаврин уже не сомневался. Самое время сдаваться. Смолин ждал снаружи, дымя сигаретой.

– Павел Аркадьевич, не взрыв это.

– А что?

– В-общем, я вчера выпил в "Бразилии"...

– Так-так!

– Да, а после бара решил пройтись пешком...

Глеб рассказал о выстреле из призрачной пушки, огромном ядре и даже продемонстрировал шишку на затылке. Смолин выслушал сбивчивые объяснения и затушил окурок носком ботинка.

– Так сколько ты, голубь мой, выпил?

– Павел Аркадьевич, это правда, я всё видел собственными глазами!

– И как объяснишь?

Шаврин развёл руками. У Смолина запиликал сотовый. Поговорив по телефону, майор крикнул:

– Джорджик, хватит опрашивать бабушек, возвращаемся на базу! – и, повернувшись к Глебу, добавил: – Кузьмин звонил. Он просматривал сводки по другим районам – этой ночью во всем городе творилась какая-то чертовщина.

Шаврин облегченно выдохнул. Возможные обвинения в белой горячке отпали.

* * *

Comme d'abitude? фр. – Как обычно?

Cave! лат.– Будь осторожен!

Merci! фр. – Спасибо!

Глава 8

Париж. Авеню Рей. Дом Вобера.

...Дверцы и капот патрульного «Пежо» украшали пулевые пробоины, ветровое стекло покрывала паутина трещин. Разбитый прожектор вылетел из кронштейна и висел на проводке. Одиноко светила правая фара. Качая головой, один карабинер разглядывал повреждения, второй картавил в рацию. В кои-то веки авеню Рей попало в сводки жандармерии.

Шины мягко прошуршали по асфальту. Клод свернул на ведущую к дому дорожку и опустил стекло. Луч фонарика скакнул к автомобилю, подошедший офицер вскинул ладонь к фуражке.

– Доброй ночи, месье Лемар!

– Доброй, Луи. С кем воевали? – спросил Вобер.

– Ох, месье, с двумя грабителями. У них были автоматы и мотоциклы. Настоящие бандиты! Мы гнались за ними, но они свернули в парк и словно испарились. Все патрули оповещены, мы вызвали криминалиста и до утра побудем здесь, вам не о чем беспокоиться.

– Спасибо, Луи. Я заехал ненадолго, проверю дом.

– Конечно, месье. Звонил комиссар, он хочет задать вам несколько вопросов. Возможно, утром у вас найдется время посетить участок?

– Peut-être *.

Миновав ворота, "Астон" остановился в круглом дворике перед особняком в стиле рококо. Стены украшали ниши с застывшими воинами и щиты в обрамлении завитков, из перил вырастали фигурки крылатых ангелов, винтообразные колонны венчали переплетенные ветви. По периметру крыши шла балюстрада, перекрываемая постаментами. С них за происходящим внизу наблюдали каменные девушки в римских тогах и с копьями. В стеклах арочных окон отражался свет фонарей. Двор также окружали мраморные клумбы, в глубь сада уходили дорожки желтой плитки, обрамленные стриженым кустарником.

Артем вылез из автомобиля и с наслаждением потянулся. От выпитого вина клонило в сон, организм нуждался в отдыхе, чтобы переварить новые знания и впечатления. Подлинная реальность оказалась намного интереснее и глубже, чем представлял Артем, и вдвойне приятно, что ему отводится в ней место не простого наблюдателя, а полноправного участника игры. Правда, игра эта с каждым днем становится всё опасней, но ведь Вобер-то рядом! Артему захотелось сказать что-нибудь приятное старшему другу:

– Красивый дом, под стать машине!

– Спасибо. Этот особняк построен еще в начале восемнадцатого века. Я часто тут бываю.

– Как месье Лемар?

– Гм, я вижу, ты делаешь успехи в изучении французского языка.

– Мерси, комильфо и пардон – на этом мои познания и заканчиваются. Просто разобрал, как полицейский к тебе обращался. О чем вы говорили?

– Он подтвердил мои догадки и пригласил утром в участок.

– Ты поедешь?!

– Почему бы и нет? Месье Лемар – уважаемый человек в городе и дружит с жандармерией... не бойся!

Из лабиринта кустарника во двор метнулись тени. Артем отпрыгнул к машине. Поджарые доберманы окружили Вобера, поскуливая и ластясь. На Артема они даже не взглянули – гости к хозяину приходили редко и ничего интересного в них не было. Другое дело – самый лучший человек на свете, наконец-то вернувшийся домой! Трепля псов за морды, Клод приговаривал:

– Соскучились, красавцы! Луи хорошо вас кормил? Ух, распрыгались, черти!

Доберманы проводили до самых дверей и улеглись на крыльце, всем своим видом показывая, что никому не позволят беспокоить хозяина. Внутри особняк выглядел еще более вычурно, чем снаружи. Комнаты необычной восьмиугольной формы, светлые стены украшены живописными панно, резными панелями и зеркалами. Рельефные орнаменты маскируют стык с потолком, люстры из множества хрустальных капелек заливают помещение мягким светом. Вобер провел Артема по коридору, устланному ковром с длинным ворсом, и сказал:

– Располагайся, до утра нас вряд ли потревожат, а отдохнуть необходимо. Здесь ванная комната, там кухня, продукты в холодильнике, Луи за этим следит. Я поднимусь наверх.

Артем принял душ и завалился на роскошную кровать под балдахином, достойную именоваться ложем. Свежее белье пахло дорогим порошком и приятно холодило кожу. На стеклянной полочке стояли фотографии в серебристых рамочках. Одна особенно заинтересовала Артема: выгоревший и потрескавшийся глянец выдавал значительный возраст черно-белого снимка, изображавшего какую-то церемонию. В центре сидел на троне пожилой мужчина азиатской внешности, одетый в халат с широкими обшлагами и круглую шапочку. Вокруг правителя толпились придворные, на широких ступенях застыли люди в форме, а рядом с большим гонгом стоял знакомый мужчина в просторной рубахе, узких штанах и плоской соломенной шляпе. А Вобер ненамного постарел, подумал Артем, зевая, и уже хотел вернуть фотографию на место, когда заметил мелкие цифры в углу снимка. Чернила почти выцвели, но надпись еще читалась.

Здесь стояла дата: 1636 год.

* * *

Санкт-Петербург. Невский проспект. Департамент полиции.

Смолин просматривал справку, подготовленную Кузьминым, и всё больше недоумевал. На Петроградке загулявшая компания студентов провалилась в канализацию, откуда их два часа выуживали спасатели. Ничего вроде бы странного, если не брать в расчет показания молодежи, утверждавшей, что под землю они попали, ухнув в какой-то провал. Патрульные никаких ям не обнаружили, более того – все ближайшие канализационные люки оказались крепко заперты.

Дальше – больше. Выходя на станцию метро "Черная речка" пассажиры вместо привычного перрона попали в джунгли. Лес вскоре исчез, но один мужчина утверждал, что его успела укусить ярко-красная змея. Пострадавшего увезла "скорая", в больнице вынесли вердикт – отравление неизвестным ядом.

На стрелке Васильевского острова видели, как в Финском заливе плескалось какое-то чудище, причём подняло такую волну, что она докатилась до гостиницы "Прибалтийская", попутно выбив стекла в здании аквапарка и наполнив его настоящей дехлорированной водой с примесью кильки.

Другой случай произошел непосредственно с патрульным нарядом. Догоняя нарушителя, не остановившегося по требованию, полицейские врезались в дом. Причиной аварии они назвали обыкновенный поезд, сначала перегородивший улицу, а затем бесследно исчезнувший. Полишко уже собирался объявить выговор и лишить лгунов квартальной премии, когда эксперты обнаружили на асфальте отпечатки шпал.

Остальные сообщения встревоженных граждан не получили материального подтверждения, но и пять описанных случаев заставляли серьезно задуматься над ситуацией в городе. Скоро прознают газетчики, подумал Смолин, вот тогда и начнется настоящее веселье. Активизируются всякие пророки с откровениями о конце света, ученые мужи в ответ найдут достойное объяснение всей этой чертовщине, а простой обыватель будет с удовольствием наблюдать за накалом страстей по телевизору. И ведь это хорошо! О взрыве Казанского собора на время забудут, можно спокойно вести расследование и не ждать нагоняев от Красильникова.

Нет, но что же всё-таки происходит?

* * *

Москва. Улица Большая Лубянка. Штаб-квартира ФОС.

Слушая доклад, Николай Савельевич Лебедев что-то помечал в ежедневнике. Кроме него в кабинете присутствовали трое подчиненных: руководитель Национального антитеррористического комитета (НАК) Александр Степанович Круглов, начальник Службы специальных мероприятий (ССМ) Геннадий Петрович Мурзин и координатор Максим Ломов, привезший из Питера важные материалы по недавнему теракту. Последний только что закончил короткий доклад и сел, утирая платком лицо. Лебедев отложил ручку.

– Да, хорошо работает питерская полиция.

Ломов засопел, напоминая теперь Шрека смущенного.

– "Сигме" просто повезло, ваше превосходительство.

– Жалкая отговорка! В нашем деле важна не удача, а кропотливый труд. У кого какие мысли?

– Соглашусь с мнением Смолина, – сказал Круглов, разглядывая фотографию блокнотного листа. – Очень похоже на цепь терактов, только кто сможет осуществить этот глобальный замысел? Известные нам организации на такое неспособны, да и предполагаемый взрыв Каабы уже не оправдаешь волей Аллаха. Какие выводы сделала "Сигма"?

– Ничего толкового, – сказал Ломов. – Бредят гипнотизерами, гоняются за какими-то странными людьми.

– Можно поподробнее? – отозвался Мурзин.

С видом человека, вынужденного повторять откровенную чушь, Ломов рассказал о Вобере и выложил на стол копию дипломного проекта Любимова и диск с записью из аэропорта. Изучив материалы, Мурзин посмотрел на координатора.

– Знаешь, Макс, а ведь это самое ценное, что ты привез.

Ломов перестал сопеть и неуверенно улыбнулся. Лебедев оторвался от созерцания рисунка и, бросив взгляд на довольного координатора, спросил у полковника:

– Я так понимаю, Геннадий Петрович, у вас есть какие-то соображения по этому поводу?

– Так точно. Данный человек уже попадал в поле зрения спецслужб. До этого дня мы имели только расплывчатый словесный портрет, а теперь знаем его настоящий облик и даже имя.

– Интересно...

– Разрешите? – спросил Мурзин и, дождавшись кивка Лебедева, позвонил: – Алексей, мне нужен материал НКВД по храму Спасителя.

Нажав кнопку селекторной связи, Лебедев в свою очередь отдал короткое распоряжение секретарше. Четыре чашки кофе прибыли одновременно с подтянутым лейтенантом. Отпустив его, начальник ССМ раскрыл толстую папку.

– Как вам известно, в 1931 году большевики решили снести храм Христа Спасителя. В первый подрыв святыня выстояла, поговаривали даже, что Бог дал людям шанс одуматься, но теперь-то я понимаю, кто стоял за этим. Большевики не успокоились и повторили попытку. Закладку взрывчатки контролировали два иностранных специалиста, присланных Совнаркомом. Когда всё было почти готово, произошло следующее: к храму прибыл народный комиссар Рыков и приказал работы свернуть. Солдаты подчинились, а вот иностранцы – нет. Более того, они открыли огонь по комиссару из автоматических пистолетов неизвестной конструкции.

– Ничего себе! – воскликнул Круглов.

– Вот именно, – подтвердил Мурзин. – На этом странности не исчерпываются. Солдаты, конечно, защитили Рыкова и буквально нашпиговали врага свинцом. Одного иностранца убили, а второй скрылся, успев ранить комиссара в грудь. Тот потерял сознание, и вот тут солдаты остолбенели – вместо Рыкова на земле лежал совершенно другой человек. Один из очевидцев описывает его так: "Мужчина предположительно сорока лет, одет в длинный черный плащ, высокую шляпу, сапоги с большими пряжками. Волосы длинные, прямые, челка закрывает глаза. На шее висит медальон в виде молочно-белого шарика. Лицо европейского типа".

– Очень похож, – согласился Лебедев. – Но сейчас ему должно быть больше ста лет!

– Именно, – подтвердил Мурзин. – А если допустить, что человек с такими способностями может прожить гораздо дольше нас с вами?

– Бред какой-то, – пробормотал Круглов.

Ломов закивал как китайский болванчик.

– С вашего позволения я продолжу, – сказал начальник ССМ. – Лжекомиссара увезли в госпиталь, откуда он благополучно сбежал на следующий день, несмотря на усиленную охрану. Труп иностранца доставили в морг. Предписание Совнаркома у него оказалось липовым, но трудился он действительно на совесть – как вы знаете, от храма мало что осталось. Расследование необычного дела поручили лучшим сыщикам, его курировал лично Рыков – уже настоящий. На улице стоял декабрь, пасмурная погода, но очевидцы утверждали, что иностранные специалисты работали в темных очках – следователю показалось это странным. Одну линзу разбило пулей, но вторая уцелела. Прибыв на развалины, сыщик надел очки...

– И что увидел? – не выдержал Круглов.

– Какой-то бред, как вы изволили выразиться. Кто-то невидимый медленно укладывал стены кирпич за кирпичом, стремясь восстановить здание. Кстати, тело убитого иностранца тоже исчезло из морга.

– Допустим, что тот человек и есть нынешний Вобер, – сказал Лебедев. – Что дальше?

– Незадолго до взрыва Казанский собор посетили двое мужчин, вам они никого не напоминают?

– Нет, это уже слишком! – заявил Круглов. – Худо-бедно я готов согласиться с одним долгожителем, но чтобы с тремя?!

– А я и не утверждаю, что это те же люди, – сказал Мурзин. – Но, как мне кажется, история повторяется. Кстати, по сводкам питерской полиции этой ночью в городе происходили странные события. После взрыва храма Христа Спасителя в Москве творилось нечто похожее. Прослеживается связь.

– Геннадий Петрович, это лишь домыслы. Что вы предлагаете конкретно? – спросил Лебедев.

– Вобер осматривал собор, но не смог впоследствии помешать взрывникам. Однако как-то воздействовал на людей, те покинули храм перед терактом. Я не знаю, кто и почему собрался разрушать святыни в разных странах, но Вобер это отчетливо представляет, раз улетел с Любимовым в Париж, где запланирован следующий взрыв. По информации "Сигмы" возвращается Артем завтра. Надеюсь, Вобер будет с ним, так как художник его чем-то заинтересовал. Предлагаю встретить их и попросить ответить на интересующие нас вопросы.

– Согласен, – сказал Лебедев. – Но как я понял, Вобер с легкостью меняет облик. Как мы его узнаем?

– С помощью этого, – ответил Мурзин и бережно достал из кармашка папки очки с одним стеклом.

* * *

Париж. Авеню Рей. Дом Вобера.

...На кухне что-то шкворчало, гремели сковородки, по дому витал запах блинов и жареного мяса, что живо напомнило Артему воскресное утро у родителей. Он умылся и сделал короткую зарядку. За ночь тело отдохнуло, голова стала ясной, и Артем с предвкушением новых чудес думал о новом дне в новой реальности.

Попивая кофе, Вобер сидел на высоком стуле и читал газету. Около плиты суетился толстячок в одеянии повара. Лопатка ловко подхватывала свежий блин, сверху точно по волшебству появлялась начинка из жареного фарша, получившийся конвертик прыгал в тарелку, а на сковородке уже пеклась новая порция теста. Заметив Артема, Клод улыбнулся.

– А, вот и наш соня проснулся! Я, кстати, уже успел съездить в комиссариат, где передо мной извинились за причиненное беспокойство и задали кучу глупых вопросов. Артем, познакомься, это Луи – мой повар и по совместительству садовник.

– Очень рад! – сказал толстячок по-русски с небольшим акцентом и, вытерев руки полотенцем, поздоровался с Артемом. – Гости у нас бывают редко, а Клод даже не предупредил, что вернется не один, и я не успел приготовить что-либо стоящее.

– Пустяки, мне сразу вспомнился дом. Моя мама пекла блины каждое воскресенье.

– Прекрасные традиции в России! Садитесь. Чай, кофе?

Луи бесцеремонно подвинул газету и выставил на стол молочник, полную тарелку тугих поджаристых блинчиков, кофейник и чашку с блюдцем. Артем с удовольствием приступил к еде, а Луи, понаблюдав за ним некоторое время, спросил:

– Вы когда-нибудь жили в отелях?

Артем мотнул головой, пережевывая очередной вкуснейший блин.

– Там ужасно кормят! – заявил Луи.

Вобер захлопнул газету и отставил чашку.

– Не начинай снова, мы уже всё обсудили.

– А вот и нет! Глупо мыкаться по съёмным клетушкам, когда у вас есть прекрасный особняк. Тем более заставлять делать это молодого человека из другой страны. Разве так принимают гостей? – спросил Луи и вновь наполнил чашку Клода. – Авеню Рей благополучный район, грабители забрели сюда по ошибке. Тем более, когда я утром шел к вам, то видел патрульный автомобиль на выезде и вообще, я не припомню, месье, чтобы вы кого-то боялись.

– Бояться и опасаться – разные вещи.

– Обязательно покажите месье Артему Париж, – продолжил Луи, словно и не слыша реплики Вобера. – Я в магазин, приготовлю на обед нечто действительно вкусное.

Толстячок снял фартук, колпак и вышел с гордо поднятой головой. Улыбнувшись, Вобер произнес:

– Вот так всегда.

– Он хороший повар, – сказал Артем, расправившись с последним блином. – Кстати, я хотел спросить тебя о фотографии, там, на тумбочке.

– А, это где я на скачках вырвался вперед?

– Нет, это где ты во дворце спрятался назад.

– Ну, рано или поздно всё равно придется рассказывать...

– Точно. Я так подозреваю, снимок настоящий?

– Конечно. Это церемония, на которой преемник хана Нурхаци Абахай провозгласил себя китайским императором и переименовал маньчжурскую династию в Цин, что значит "светлая".

– Ничего себе! А ты-то что там делал?

– Служил у Нурхаци советником и помогал ему свергнуть режим династии Мин. Их войска успешно отражали все походы хана, но мне удалось найти несколько слабых мест в Великой китайской стене.

– Не могу поверить... Клод, скажи честно, сколько тебе лет?

– Ммм, сегодня я отлично выспался и чувствую себя годков на тридцать.

– Издеваешься?

– Вовсе нет. Когда путешествуешь по другим отражениям, перехитрить природу еще можно, но обмануть совсем – нельзя. Другая система измерений исподволь действует на организм, вмешивается в механизм деления клеток, и в один прекрасный день de actu et visu* ты замечаешь, что перестал стареть и даже помолодел. Возможно, меня уже и человеком назвать нельзя.

– Ничего подобного, – сказал Артем и отхлебнул кофе. – Ещё как можно.

– Спасибо, успокоил, – хмыкнул Вобер. – Ну что, ты готов к прогулке на остров Сите?

– Готов. Последний вопрос: когда ты родился и где?

– Это два вопроса, мой дорогой, но я, так уж и быть, отвечу на оба. Моя родина – Флоренция, а когда... хм, точно уже и не помню. Как я тебе говорил, время в разных отражениях течет по-разному: ты отсутствовал всего день, а здесь прошел целый год. В голове всё перемешивается... скажу так: первые отчетливые картинки моя память запечатлела в доме одного господина, где моя мама работала натурщицей. Прекрасно помню интересные и необычные игрушки, коими меня занимали.

– А как звали того человека?

– Леонардо да Винчи.

* * *

peut-être фр. – может быть.

de actu et visu лат. – по опыту и наблюдениям

Интерлюдия

Отражение Сандор. Медина. Квартал беженцев.

– Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет – пророк его! – зычно объявил с вершины минарета престарелый муэдзин.

Одновременно с мусульманской шахадой в доме неподалеку раздался крик. Крик новорожденного. Женщина без сил откинулась на подушку, но знахарка не торопилась обмыть младенца и разорвать его связь с матерью – она опустилась на колени и, повернувшись в сторону Мекки, принялась молиться. Сморщенный ребенок выплевывал комки слизи и кричал, кричал всё время, пока длился утренний намаз. Прочитав последний аят из Корана, знахарка, наконец, встала с пола и занялась прямыми обязанностями, пробормотав про себя, что младенец появился на свет очень не вовремя. Она подала воду уставшей роженице, но на полпути остановилась – закусив губу, та неподвижно смотрела в прореху крыши, где виднелось безоблачное небо. Худенькая женщина выполнила своё предназначение, но не перенесла его тяжести.

...Когда приграничный Табук подвергся нападению Османской империи, Азир и Зухра Рашиди бежали в Медину. Вынужденные бросить на разграбление большой дом, они обосновались в бедном квартале и старались наладить связи с многочисленными родственниками. Турки уверенно продвигались вглубь Аравийского полуострова, сминая любое сопротивление. Мамлюки отступали, умные люди поговаривали, что века правления Арабского Халифата заканчиваются, но не заканчивается жизнь. Беременная Зухра редко выходила на улицу, ожидая светлого мига разрешения от бремени, Азир же устроился помощником к известному купцу Хаджуле. Из-за войны цены взлетели до небес, торговля процветала и многочисленные караваны каждый день уходили в путешествие по пескам. Вернувшись из Эр-Рияда, Азир узнал о смерти жены и о рождении сына...

Мальчик рос молчаливым. Вдоволь накричавшись при появлении на свет, теперь он подавал звуки только когда хотел есть или пачкал пеленку. Голубые глаза часто смотрели в прореху крыши, будто надеялись разглядеть там ушедшую мать.

Азир заплатил знахарке, и она нашла кормилицу для малыша – мужчина должен работать и обеспечивать семью, а не сидеть с детьми. Маленький Балдур Рашиди видел отца редко, пока тот совсем не сгинул вместе с караваном где-то в песках Руб-эль-Хали. Кто знает, как сложилась бы судьба сироты, но его приютил дядя. Уже согбенного старика Аллах обделил детьми и тот с радостью взялся за воспитание племянника в традициях ислама – научил письму и счету, регулярно читал Коран, рассказывал об истории Халифата и сам радовался как ребенок, наблюдая за старательно выводящим арабскую вязь мальчиком...

– Дядя Азар! – крикнул Балдур с крыши дома.

– Ох, зачем ты туда залез?

Кряхтя, старик встал с нагретого камня и приставил к стене лестницу.

– Спускайся немедленно!

– Отсюда хорошо видно, я сразу замечу папу!

Азар покачал головой. Мальчик свято верил в то, что когда-нибудь из марева на горизонте появится караван – и на спине головного верблюда будет сидеть невредимый отец. Дядя вспомнил необычно длинное объяснение племянника: "У всех моих друзей есть мамы и папы, а уж дядей с тётями и не счесть! Аллах милостив, он не может забрать к себе сразу обоих!". Караваны прибывали через день, вот только Азира Рашиди с ними не было.

Османская империя постепенно захватила всю Аравию. Умные люди оказались правы – жизнь продолжалась. Балдур превратился в крепкого юношу, а Азар уже редко вставал с лежанки. Вечерами, глядя как языки пламени жадно облизывают ветки саксаула, дядя рассказывал племяннику истории, коих знал великое множество. Были тут и поучительные, и удивительные, а одна особенно запомнилась Балдуру.

– Если идти от Медины на юго-восток, то в самом сердце Хиджаза можно обнаружить руины древнего храма, – рассказывал старик. – Его возвели в незапамятные времена кочевники, камень везли из дальних мест, а в строительстве приняли участие сами искусные египтяне. Они и определили место закладки в центре цветущего оазиса. Храм простоял четыре века, пока захватчики-персы не разрушили величественное здание. С тех пор, говорят, оскорбленная святыня мстит людям, но далеко не всем. Если человек придёт сюда с чистыми помыслами и попросит о помощи, то он вполне может рассчитывать на внимание Всемогущего. Много смельчаков отправлялось испытать удачу, но храм отпустил лишь нескольких, остальные исчезли без следа. Ведь в душе человека живет добро и зло, а последнее, к сожалению, побеждает чаще. Гхм, подай воды, сынок, что-то в горле пересохло...

Балдур наполнил ковшик и спросил:

– А что такое храм, дядя? Он похож на мечеть?

– Да, но только этот был посвящен не Аллаху, а лживым богам.

– Разве такие бывают?

– Конечно, нет! В древности люди не знали всей правды о Милосердном и придумывали себе покровителей, но он всё равно помогал своим неразумным детям.

– А что просили те, кто вернулся?

– Один молил о здоровье неизлечимо больной жены, а второй хотел свергнуть тирана в своей стране и стать справедливым правителем. Их желания исполнились. Аллах Акбар!

Балдур надолго задумался. Дядя заменил ему отца и мать, ближе человека у него не было, а сейчас Азар медленно умирает. Лекарь взял немалую плату за осмотр – почти всё, что заработал юноша за десять дней, трудясь на конюшне богатого родственника, – но сказал, что помочь старику уже невозможно, болезнь голодным шакалом пожирает тело изнутри. Балдур каждый день молил Аллаха за дядю, но тот сох на глазах. Сколько он ещё протянет? Может быть, молитвы достигнут Всемогущего быстрее, если их произнести в этом древнем храме?

Балдур не хотел оставаться один!

* * *

За глинобитной стеной пофыркивали кони. Их влажные носы тыкались в ладошку юноши, вынюхивая подсоленный кусочек хубза* или комок бурого сахара, но сегодня Балдур только гладил приятелей по гривам, мучаясь выбором – кого взять? Старого Мана хозяин хватится не скоро, но зато стремительный Раш мигом пересечет просторы Хиджаза. Решено! Если Аллах позволит, то Балдур обернётся как можно быстрее и загладит вину усердной работой. В конце концов, он же не ворует коня, а берёт на время!

Сидящий у костра сторож не заметил, как в тени строений проплыли два силуэта. "Прости, Абдула, – прошептал Балдур. – Я вернусь и закажу тебе самую большую шаурму". Обмотанные тряпками копыта ступали тихо, юноша вёл коня в поводу по узким улочкам. Редкие встречные хорошо, если смотрели на великолепного жеребца, а на его хозяина и вовсе не обращали внимания. Достигнув дома, Балдур положил в суму зерна, немного фруктов и нацарапал на дощечке короткую записку. Взглянув в последний раз на спящего дядю, юноша вышел во двор, стараясь убедить себя, что поступает правильно.

– Куда это ты собрался на ночь глядя? – спросил черноусый стражник на выезде из города.

– Господин Фейсал послал меня с важным поручением, – озвучил давно придуманный ответ Балдур. – Это срочно.

– Парень служит у него конюхом, – пробурчал второй турок.

– Да? Ну, проезжай...

Юноша пришпорил Раша, благодаря Милостивого за нежданную помощь. Дневная жара спала, конь резво бежал по караванной тропе. Вскоре она стала отклоняться к востоку, где находится Эр-Рияд. На юге лежат пустынные степи с юртами кочевников и оазисами. Балдур почесал щеку. Дядя потратил как-то две седмицы, растолковывая племяннику положение звёзд и возможность определить по сверкающим точкам стороны света. Юноша нашел на темном небосклоне Лося* и уверенно двинулся в нужном направлении.

По ночной прохладе он преодолел значительное расстояние. Степь перемежалась песком, отгораживаясь от пустыни верным защитником – саксаулом. Ветви деревьев шуршали от порывов ветра и казалось, что они машут одинокому путнику, предостерегая его от опасности или наоборот напутствуя в добрый путь. Раш бежал всё медленней, Балдур выдохнул с облегчением, заметив впереди первый оазис. Из расщелины между валунами бил подземный ключ. Когда разгоряченный скакун успокоился, юноша напоил его водой. Звезды поблекли.

На третьи сутки Балдур начал сомневаться в успехе своего плана. Зерно кончилось, оазисы попадались всё реже и – ни одной живой души кругом. Раш щипал редкие кустики, юноша делился с ним оставшейся водой и вглядывался в плывущую линию горизонта. Храм не показывался. «Может быть, я сбился с пути?» – подумал Балдур, и сердце сжало дурное предчувствие. Юноша спешился. Уставший конь поплелся следом.

Глаза слезились от яркого солнца, губы пересохли и потрескались. Разжевывая выкопанный корень, Балдур шел вперед уже из-за чистого упрямства. Обессиленный Раш остался в последнем оазисе – зеленое пятнышко давно растаяло вдали. Ноги увязали в песке, жгучее солнце поджаривало пустыню. Юноша начал понимать, как опрометчиво он поступил. Найти в бескрайних просторах Хиджаза маленький храм, зная только приблизительное направление? Глупость из глупостей! Да и существует ли в действительности это место? Ведь легенды не всегда говорят правду...

Ругая себя за собственную наивность, Балдур сел передохнуть на выщербленную плиту. Ужасно хотелось пить, но кругом ни намека на воду, лишь из песка торчат куски каменных стен. Юноша потер опухшие веки и хрипло вскрикнул. Не может быть!

Он сидел на постаменте с истертыми письменами, а его окружали руины древней святыни.

* * *

Отражение Земля. Флоренция. Набережная Арно.

Солнечные лучи скользили по оранжевым черепичным крышам и, отражаясь от белых стен домов, слепили глаза. Высокий мужчина шагал по причалу – в левой руке покачивалась удочка, в правой серебрилась чешуей связка форели. Мужчина улыбался: улов сегодня приличный, Луиза будет довольна. Войдя во двор, рыбак раскинул руки – из стайки сорванцов, играющих в пятнашки, к нему бросился мальчик. Джузеппе подхватил сына и спросил:

– Как мой Клод смотрит на запеченную форель?

– Хорошо смотрит, пап! Если только ему не придётся её чистить!

Мальчик ужом вывернулся из объятий отца и побежал к друзьям, взбивая ногами пыль. Джузеппе улыбнулся. Сын рос беспокойным, редкий день проходил без новой царапины или синяка, но Клод не мог по-другому. Сколько раз приходилось вызволять его из рук торговцев на рынке, где ватага мальчишек норовила стащить яблоко или гроздь винограда. Сколько раз Джузеппе вылавливал сына из вод Тибра, выпутывал из сетей на берегу или доставал непоседу из глубоко колодца, куда тот упал "совершенно случайно", конечно! Но одновременно с этим мальчик живо интересовался всем, что видел. Синьор Леонардо рассказывал об искусстве и других удивительных вещах, а сын потом просвещал отца. Джузеппе вновь улыбнулся и зашел в дом. Слава богу, что из многих натурщиц Винчи выбрал именно Луизу!