Текст книги "ХОЛОД МАЛИОГОНТА"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

Фраза, брошенная Маципурой на прощание, вызвала у Александра легкое смятение.

– Ждем вас не более получаса, после чего поднимаемся следом.

– Как говорится, и на том спасибочки… – Александр обратил взор к гостинице. Формой здание напоминало распахнутую книгу, ряды окон образовывали строчки, и глаза обегали их в доли секунд, не в силах уцепиться за что-либо существенное. Шестнадцать этажей безлико сливались, сюжет раскрытых страниц оставался пугающей загадкой. Мраморная крошка, вкрапленная в бетон, не прибавляла зданию шика, в окнах справа отражалась городская площадь с фонтаном, в окнах слева струились машины и колонны пешеходов.

Александр зябко повел плечом. Обилие стекол бередило память, будило детские страхи, когда мяч бился о стены в опасной близости от рам и, затаив дыхание, малолетние игроки следили за траекторией кожаного снаряда. Вблизи гостиницы «Центральная» проведение подобных матчей совершенно исключалось. Любое попадание однозначно вело бы к фейерверку осколков. Кроме того, было в этом здании что-то еще… Нечто холодное, взирающее на живой мир с каменным презрением. Так или иначе, но возникшее ощущение дискомфорта нарастало по мере приближения к гостинице. При этом Александр продолжал чувствовать, что в спину ему смотрят Цой с Маципурой. Они словно ждали чего-то, что должно было остановить следователя, и их ожидание невольно передалось ему, словно он шагал под прицелом далекого снайпера.

Тусклая медная рукоять размерами с чайное блюдце обожгла пальцы подобно раскаленному утюгу. Электрический разряд? Солнце?… Поморщившись, Александр отворил тяжелую дверь и очутился в наполненном светом вестибюле.

Раз или два ему случалось забегать сюда по служебным делам. С тех пор в гостинице изменилось немногое. Разве что серые плафоны под потолком расцвели пышными люстрами, а обитые деревянной планкой стены запестрели картинами и фотографиями. Единственный обитатель просторного вестибюля сидел за небольшой конторкой и забавлялся тем, что, глядя на себя в зеркало, пальцами тер глаза. Расчесывал он их столь яростно, что, казалось, вот-вот выцарапает. Маленький транзисторный приемник, примостившийся возле служащего, наигрывал что-то тягуче-восточное, перебиваемое треском и шипением помех. Остро пахло лавандой, но почему – этого Александр не сумел бы объяснить.

Взглянув на вошедшего раскрасневшимися глазами, служащий проворно соскочил со стула. Александру стоило немалых усилий, чтобы не выдать своего изумления. В то время, как тело служащего принадлежало крупному, вполне сформировавшемуся мужчине, ножки его оказались кривыми и крохотными. По полу он скорее не шагал, а перекатывался. Впрочем, самого карлика это абсолютно не смущало. С радушной улыбкой он подсеменил к следователю и, протянув жилистую руку, дружелюбно представился.

– Зиновий Громбальд. Для своих просто Зинка. Кому-то это может показаться обидным, но я не обижаюсь. На что, скажите пожалуйста, можно обижаться в моем положении?… Кстати, о вас справлялись – и уже не раз. Правда, Марат Каримович сегодня заняты, но интерес тем не менее проявляли. Сами понимаете, симпозиум, кульминационный момент… Оппоненты сосланы во мрак, в свете дня – меры секретности по психотронному оружию, возможная кончина света от рук террористов. Сегодня выступает докладчик из Гватемалы. Тема – заштопывание вселенских дыр и вечный вопрос единения. Председательствуют сами Марат Каримович, так что, увы, аудиенции пока не выйдет. Но если желаете, можете прогуляться по залам. Ей богу, у нас неплохая выставка! Имеются работы Манина, Даниленко, Головщикова – если не видели, обязательно взгляните! Есть в них, знаете ли, нечто этакое! – Громбальд восторженно потер подушечками пальцев. – Вдохновляющее на онтогенез, что ли! Романтизм Торховой, энергия Маркова, простодушие Кондратьева. Согласен, с ними можно спорить, их можно поносить, но именно этим они и прекрасны! Косность – не главная беда, поверьте мне. Куда страшнее апатия. Дурная привычка – читать на стульчаке в коммуналке. Но хуже если не будут читать вообще! Поиски смысла заходят в тупик не потому, что искомый отсутствует. Смысл невозможно найти там, где его нет. За него надо бороться, как за собственное здоровье. И в том, и в другом случае ленивых ждет неудача, ибо искать – вовсе не значит лицезреть трещины потолка. Человеческий поиск подразумевает куда более энергичные процессы. Мазохизм в смысле насилия над душой и мозгом. Хлещите их плетью, и может быть, выйдет толк. Впрочем, вы следователь, вам это известно не хуже меня…

– Вас кто-то предупредил обо мне? – Александр ровным счетом ничего не понимал. Словоохотливый карлик начинал вызывать у него раздражение.

– Да вы не сердитесь, – странный человечек полуобнял его за талию. – Через недельку-другую страсти поутихнут, выберут другого председательстующего, и у Марата Каримовича наверняка выбьется свободная минутка.

– Но я не могу ждать так долго!

– Это вам только так кажется. Человек от природы наделен терпением. Животное столько не выдерживает, сколько выдерживаем мы, – Громбальд сокрушенно помахал свободной рукой. – Поэтому походите по коридорам, подышите воздухом искусства, всплакните. Конечно, безобразие, что мы не имеем возможности принимать посетителей исходя из желаний последних, но таков уж существующий статус. На время проведения симпозиума вводится чрезвычайное положение, и тут я бессилен.

– Если я правильно понял, симпозиум проходит прямо здесь?

– Совершенно верно.

– В гостиничных номерах и подсобках?

– Не совсем так, но согласитесь, о душе можно беседовать где угодно. Иногда в подсобках – это даже не в пример сподручнее. Нежели на пухлом диване.

– Ага… И это имеет какое-то отношение к съезду мелиораторов?

– О! Самое непосредственное! Вижу, вы читаете прессу и довольно внимательно. Об этом упоминали в ряде зарубежных журналов. «Плейбой», «Юманите»… Мы, Александр Евгеньевич, – всюду!

– Понятно… – Теперь следователь чувствовал себя окончательно сбитым с толку.

– Да не мучьте же себя так, Александр Евгеньевич! Ей Богу, на вас больно смотреть! В самом деле, побродите по коридорам, поизучайте репродукции. В них, понятное дело, не та энергия, но кое-что все-таки есть, – карлик продолжал вести его, отворяя дверь за дверью, показывая на стены, увешанные фотографиями и картинами. – Одна деликатная просьба: не мешайте проведению симпозиума, не отвлекайте постояльцев от диспута. Ну а за сим я имею честь распроститься. – С удивительным проворством Зиновий Громбальд юркнул в боковой проход.

– Послушайте! – Александр метнулся было за ним, но ударился головой о притолоку. Под черепом полыхнуло искристое пламя, и, обняв гудящее темя, он прислонился к стене. Происходящее по-прежнему не укладывалось в сознании. Ему казалось, что над ним посмеялись. Симпозиум!.. Какой может быть симпозиум в гостинице? И почему главный администратор обязан председательствовать на этом самом симпозиуме?… Картины, коллажи, фотографии кружились перед глазами пестрым калейдоскопом. Внезапно он сообразил, что нумерация дверей не соответствует действительности. Семьсот шестьдесят один, семьсот шестьдесят два… Держась за голову, Александр припустил по коридору. Ковровая дорожка куда-то пропала, шаги гулко загрохотали под сводами. Это не могло быть седьмым этажом! Он помнил совершенно отчетливо, что по лестнице они не поднимались и в лифт, конечно же, не входили. Однако, числа на латунных дверных табличках говорили об ином.

Коридор изогнулся под тупым углом, где-то далеко впереди замаячила служебная лестница. Но где же, черт возьми, вестибюль?!..

В панике он повернул обратно. Под ногами вновь зашуршал ковер, но общая картина не изменилась. Александр машинально перечитывал надписи, сделанные карандашом под трехзначными номерами: Люмперго Авраам Имбрекович, космозоология; Дарьяно Порциус, лебертоман и символист… Как видно, в гостинице имелись свои шутники. Дистанция до лестницы оказалась длиннее, чем он рассчитывал. Так! Александр притормозил. Это еще что за фокус? Возле одной из дверей обнаженный по пояс, в чалме, атласных шароварах и с ятаганом на кожаном ремешке стоял исполинского роста атлет. Руки классическим образом сложены на груди, глаза нацелены в противоположную стену. Следователь невольно проследил за его взглядом. Ничегошеньки. Ни словца нехорошего, ни распоследнего таракана. Абсолютно пустая стена! Что, интересно, он там высматривает?… Александр встряхнулся. Сейчас его должны интересовать иные темы, а этот индус, смахивающий на ифрита вполне способен помочь.

– Простите, у меня тут затруднение. Мне нужен номер, где остановился…

Не дослушав его, атлет рыкнул под нос незнакомое словцо и сомкнул веки. На деликатный намек это отнюдь не походило. Представителя милиции откровенно отфутболивали, давая понять, что никакого контакта не будет.

– Мда… – Александр приложил ладонь ко лбу. Почему-то стало вдруг ясно, что он безнадежно пьян, и только этой особенностью своего состояния можно объяснить все происходящее. Оставалось только вспомнить, где же и когда он успел отравить себя алкоголем.

Ощутив толчок в грудь, Александр покачнулся. Мягким рассыпчатым снегом с потолка посыпалась известка. Ветвистые змейки трещин поползли по стенам, вертко пробираясь меж бесчисленных шедевров местного художничества. Тяжело дыша, Александр перешел на шаг и, не сознавая того, что делает, громко постучал в ближайшую дверь. Сверху уже падали куски штукатурки. Надпись на этой двери была столь же забавной, сколь и непонятной: «Приакарт Ри По, бухгалтерия-геодезия всеобщей космогонии». Постучав еще раз и не дождавшись отклика, он переступил порог.

Здесь было гораздо спокойнее. Он сразу это ощутил. Слева возвышался гардероб шипастой конструкции, справа располагалось царство запахов – то бишь ванная, совмещенная с туалетом. Номер оказался довольно большим. Помимо кухни здесь имелась бильярдная, а в чуланчике, куда он нечаянно сунулся, красовалась целая галерея растущих в горшках фикусов. Миновав прихожую, Александр раздвинул пыльные кулисы и проник в одну из спален. Так во всяком случае ему отчего-то подумалось. Но это была не спальня и даже не гостиная. Совершенно непонятно что. Бамбуковые стены, пол, напоминающий земляной и абсолютно никакой мебели. Присутствие в странной комнате жильца одновременно и смутило, и успокоило его. Смуглокожий и тоже очень напоминающий индуса брюнет сидел на соломенном половичке и, полузакрыв глаза, что-то складно бормотал. Не то пел, не то молился.

– Извините за вторжение, но тут и коридоре какая-то свистопляска. И потом, я хотел поинтересоваться этажом. Звучит, разумеется, глупо, но вышло так, что я…

Глаза сидящего приоткрылись, и Александр смолк. Кажется, история вновь повторялась. Недружелюбный народ – эти индусы. А ему-то, наивному, думалось наоборот.

– Видите ли, мне нужна только информация…

Незнакомец даже не взглянул в сторону гостя. Только дрогнули тонкие брови, и скрипучий голос прорезал тишину.

– Приакарт, это опять к тебе!

И тут же комната подернулась дымкой, заметно изменившись, в пару секунд украсившись полированной мебелью. Индус, циновка и голые неухоженные стены исчезли. Новое преображенное помещение скорее напоминало шикарно обустроенный офис. Ценных пород дерево, нигде ни грамма пластика. За огромным дубовым столом, усталый, с воспаленными от недосыпа глазами, восседал совсем еще молодой человек – не мужчина даже, а скорее – юноша. И очевидно собственная молодость в значительной степени тяготила его, – ничем иным нельзя было объяснить чудовищной формы очки, криво сидящие на его юном носе. Кстати, жуткие эти очки, как все находящееся в комнате, были тоже из дерева. Впору было улыбнуться, но Александр почувствовал озноб. И неожиданно подумалось, что возможно, глаза у хозяина кабинета выглядят столь устало отнюдь не по причине самоотверженного труда, причиной тому – все те же нелепые, в десять, а может, и пятнадцать диоптрий очки.

– Вы ко мне? – юноша оторвался от бумаг и с недоумением взглянул на гостя. Сняв очки, рассеянно принялся грызть деревянную дужку. Было видно, что он тщетно старается припомнить, какое такое дело могло связать его с неожиданным посетителем. Измученные глаза от напряжения выцедили по слезинке, и, смутившись, юноша визгливо прокричал:

– Зинка, иуда! Кого ты впустил сюда?

– Я это… Я уже тут!..

И тотчас в самое ухо Александру Евгеньвичу кто-то с немыслимой силой гаркнул:

– По какому, сударь, собственно, праву! Я, собственно, вас спрашиваю!

От свирепого этого взрыка следователь, как ошпаренный, подпрыгнул и обернулся. Перед ним стоял все тот же Громбальд, но теперь абсолютно нормального роста. Сменилось и выражение лица служащего. На Александра взирали с яростным прищуром.

– Я же предупреждал вас!..

– И впредь, Зинка, настоятельно прошу! Бдительность – и еще раз бдительность! – юноша за столом напялил чудовищные очки на глаза и снова уткнулся в бумаги.

– Сей момент, господин Приакарт! – пальцы Зиновия стальным обручем сомкнулись на плече Александра.

– Мне необходимо встретиться с Чолханом! – в отчаянии пролепетал Александр.

– Вы сошли с ума! – Зиновий с силой потянул его из комнаты. – Быстрее уносите ноги!

– Что вы себе позволяете? – Александр попытался вырваться, но хватка служащего оказалась железной. С изумлением он ощутил. Что ему самым грубейшим образом выкручивают кисть. Они уже двигались по коридору. Стены и потолок рывками перемещался перед глазами.

– Ведь я предупреждал вас! Самым деликатным образом! Теперь пеняйте на себя. Как говорится, кто к нам с мечом, того вон – и без сожаления…

Впереди распахнулась массивная дверь, и громовой, эхом отозвавшийся под сводом бас коротко приказал:

– Сюда этого проныру! А я сейчас закончу…

Александра швырнули на каменное ложе. Вспыхнуло несколько прожекторов, в лицо ударил пронзительный свет. Слезы сами собой брызнули из глаз, но он успел все-таки разглядеть подобие цирковой арены, по которой грузно передвигалась отсвечивающая золотом шестирукая фигура. Шесть мускулистых рук и шесть, рассекающих воздух клинков, – чудовище атаковало некоего усача в широкополой шляпе, который, орудуя двуручным мечом, легко отбивал вереницу ударов. Звон стоял неописуемый, от столкновения стали со сталью сыпало искрами, как от доброй сварки. Казалось невероятным, что один-едиственный меч способен выписывать такие замысловатые петли, успевая соприкоснуться с каждым клинком противника в отдельности. Скорости противостояла сверхскорость, а силе и натиску – опыт и мастерство. Мгновение, и что-то там на арене изменилось. Неведомым образом усатый фехтовальщик очутился за спиной шестирукого монстра и по широкой дуге опустил сверкающее лезвие на шею противника. С треском золотая голова отделилась от туловища, покатившись в опилки, все шесть рук безжизненно и враз опустились. Словно отключили от питания разошедшегося робота. Чудовище не упало, не засучило конечностями, – замерло укрощенным изваянием. Но даже отсутствие головы не делало его менее страшным. А усач уже широким шагом двигался к ним. Меч он сунул в ножны за спиной, как сошедший с киноэкрана самурай.

– Видите ли, пан Панкратило…

– Заткнись, Зинка! Все понял. Уже все понял. От твоих мыслей прямо чесотка начинается. Зачем, спрашивается, Бог наделил тебя языком… – усач развернулся к сидящему. – Да-с, экземплярчик еще тот…

– Послушайте! – попытался заговорить Александр, но его прервали властным взмахом руки.

– Отвечайте быстро и не задумываясь! Попытаетесь лгать, будет больно. Это я вам обещаю… Итак, кто вы?

Голос усача напоминал урчание льва, болезненно отзываясь в голове, заставляя екать сердчишко. Прожекторов под высотным куполом заметно прибавилось, и от нестерпимого света Александр окончательно потерял способность ориентироваться.

– Я… Я сотрудник правоохранительных органов и сюда пришел совершенно по официальному делу. Я требую…

Некто невидимый стиснул виски следователя, и он споткнулся на полуслове.

– Ишь ты! Требует он…

Ледяная ладонь коснулась затылка, и тут же мысли смешались в багровый ком страха, покатились под гору в черный омут оврага. Его низринули в пустоту, превратили в ничто. Телесная оболочка перебирала ногами, пальцы бессмысленно шевелились. Подобно двухмесячному ребенку он пускал пузыри и гыгыкал. Разум отсутствовал. Его изъяли для исследования, как изымают порцию крови для анализа. Кто-то копался пинцетом в его извилинах, ворошился в мыслях, как ворошится медведь в раскуроченном улее. И когда сознание снова вернулось, Александр почти закричал от радости. Возврат из пучин небытия он воспринял как новое рождение. Жизнь продолжалась – обновленная и оцененная вдвойне. Впрочем, времени на осмысление и передышку ему не собирались отводить. Грубым рывком Александра подняли с ложа.

– Хватит с него. Выбрось и подальше…

– Нус и данойя! – откликнулся голос Громбольда. – Неужели все так плохо?

– Типичное дискурсивно-рассудочное существо. Преобладание программы и прочей сопутствующей дребедени.

– Как с уровнем фрустрации?

– Тащи и не болтай!

И снова Александра Евгеньевича волочили по коридору. В ушах не смолкал злобный шепот Зиновия.

– Теперь как пить дать всем попадет. Вы же вмешались в МЫСЛЕОБМЕН! Понимаете?!.. А ведь я к вам со всей душой отнеся. И предупредил тысячу раз, и картинки впустил посмотреть.

Коридор беспощадно сужался. Пахло чем-то кислым, багровый ворс ковра под ногами явственно шевелился.

– Отпустите меня, – прохрипел следователь.

– Нет уж. Один раз я сплоховал, теперь каюсь… Да не трепещите вы! Гусар, который не убит в тридцать лет, – не гусар, а дрянь. Слова какого-то маршала… Кстати, вам есть тридцать?

– Я… Я не понимаю вас.

– Очень жаль. Всегда сочувствовал непонятливым, – Громбальд остановился. – Вот мы и пришли. Он отворил крохотную дверь, и на Александра пахнуло уличным перегаром. Как минус пересиливает плюс, так и смешение благоухания со смрадом не дает ничего кроме вони. Зыбкие ароматы тополей и парфюмерного магазина потонули в мощной волне машинных выхлопов. Задыхаясь, он разглядел далекую автостоянку, разгуливающих по тротуару людей. Это не было ни окном, ни балконом, Просто-напросто дверь открылась на уровне седьмого этажа. Непроизвольно он уцепился за косяк.

– Ну же, Александр Евгеньевич, не будьте трусом!

В спину последовал безжалостный удар, но, извернувшись, следователь успел ухватиться за пиджак Громбальда. Ткань с треском расползлась, служащий гостиницы опасно качнулся.

– Да отпустите же, черт вас возьми! – Громбальд попытался лягнуть Александра. – Что вас смущает? Высота?… Но это же курам на смех! А, может, обилие людей?…

Александр скорее почувствовал, чем увидел, как пространство за его спиной погасло. Словно нажатием тумблера потушили гигантскую лампу. Свет теперь падал только из коридора.

– Всего и делов, никто вас теперь не увидит, – Зиновий Громбальд взялся за лацкан пиджака и с натугой отодрал кусок, за который продолжал цепляться несчастный следователь. – Спокойной ночи, Александр Евгеньевич!

Дверной проем метнулся вверх, стремительно замелькали окна номеров. Александр в ужасе зажмурился. Седьмой этаж, асфальт – стало быть, ни единого шанса… Додумать он не успел. Удар всколыхнул тело, а в следующее мгновение он судорожно заработал руками и ногами. Дышать было нечем. Его кружило и переворачивало в самой настоящей воде. Вверх! За глотком кислорода!.. Как заправский пловец он прорывался к далекому воздуху. Он не знал, где верх, где низ, но интуитивно выбрал верное направление. Намокшая одежда замедляла движение, брючины липли одна к другой, но Александр продолжал бешено грести. Прошла целая вечность, прежде чем он разглядел звездное небо. Еще до того, как вынырнул. Последний рывок, и легкие с сипом заработали. Воздух был сладок и свеж, испытав чудесную метаморфозу. Ни выхлопы транспорта, ни затхлость канализационных люков не могли испортить его. Шумно дыша, следователь огляделся. Плывя по-собачьи добрался до бетонного бортика, вытянул ноги и ощутил дно.

Фонтан. Вот, куда он угодил вопреки всякой логике. Городской фонтан, расположенный в центре площади…

– Как водичка, приятель?

Александр напряженно обернулся. В темноте на противоположном краю бассейна сидела грузная женщина. Огонек сигареты превращал ее лицо в фиолетовую маску.

– Замечательная, – слова давались с трудом. Мышцы сотрясала дрожь, и Александр невольно обнял себя за плечи.

– А ведь ты меня напугал, дорогуля. Прямо как подкрался!.. Слепо покосившись на часы, Александр выбрался из фонтана. В черной громаде гостиницы не горело ни единого окна, улицы дышали ночной прохладой. Над головой звенели комариные голоса, и следователь машинально шмякнул себя по щеке… Все правильно. Фонтан – место свиданий и комариного разгула. Пожалуй, это было его первой трезвой мыслью. Туман ирреальности улетучивался, дрожь проходила.

Что же с ним все-таки произошло? Что, черт возьми?!.. На лбу примостился еще один комар, и Александр зло растер его рукавом. Снова взглянув на остановившиеся часы, медленно побрел по площади.

– Эй! Роднуля! Куда ж ты в таком виде? Может, зайдешь обогреться? Я тут неподалеку живу…

Не оглядываясь, следователь махнул рукой.

– Не сыпь мне соль на ра-а-ну, – дурашливо затянула женщина. Сама себя оборвав, крикнула вдогонку. – Иди, иди, полуночник! Может, под машину попадешь…

Александр промолчал.

– …Она еще боли-и-ит… Эй, ныряльщик! – женщина кричала, должно быть, сложив руки рупором, – Ночью добрые люди дрыхнут, а не плавают по фонтанам! Не спит только жулье и тараканы…

Ее хриплый раскатистый смех он еще слышал на протяжении нескольких кварталов.

Под машину Александр Евгеньевич однако не попал. Благополучно добравшись до дому в третьем часу ночи, он открыл ключом дверь и, рухнув на диван, уснул мертвым сном.