Текст книги "Нам светят молнии"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– А это как же? – Егор кивнул на крокодилий труп. – Здесь оставим?

– Куда же его девать? Да и не вынести нам такую тушу. В нем полтонны, наверное, будет!.. – старик хмыкнул. – Да ты не бойся, найдутся могильщики. Либо свои же собратья утащат, либо мыши съедят. Надо только дверь оставить открытой – и всех делов.

***

Койка под спиной не дрожала, и было безумно тихо. Ни грохота колес на стыках, ни скрипучего покачивания. Мало сказать – непривычно, ощущения казались фантастическими. Ему и присниться успело что-то странное. Что именно, он не запомнил, но сердце по сию пору взволнованно билось, и капелька пота щекочуще скользила от виска к уху.

Открыв глаза, Егор некоторое время смотрел в серый срез потолка. Не яшма, не змеевик, – обычный бетон, но и его хватало для разгульного воображения. Среди разводов и трещинок легко и просто рисовались батальные и космические сцены, всплывали удивительно одухотворенные лица. Триста спартанцев под градом стрел, корабль среди скал чужой планеты, мальчик, задумавшийся над письмом... Мозг, еще не пробудившийся окончательно, работал с завидным прилежанием – трудился не ради чего-то конкретного, просто изображал то, что ему нравилось.

Вздрогнув, Егор прислушался. Слабое покачивание все же присутствовало. Правда, иной природы. Там потряхивало несущиеся вагоны, здесь медлительно раскачивались высотные опоры. Волны и ветер задавали неспешный ритм, амплитуда была совсем небольшой, однако, если лежать без движений, некий глубинный маятник под диафрагмой все-таки реагировал, откликался в ответ на порывы стихий.

Неторопливо одевшись, Егор вышел в коридорчик, сунулся в дежурную комнату, где, питаемый от ветряка, гудел простенький диспетчерский компьютер. На карте-табло слабо мерцали ниточки ползущих составов. Карта показывала Европейскую зону, красная звездочка в центре знаменовала собой станционный узел, на котором они сейчас находились. Поискав глазами, Егор нашел гусеницу литерного, уносящего Горлика, Диму скрипача и брата. Скверно, что не успел попрощаться с доктором. Все же что-то с ними в последние дни произошло. На какую-то малость они приоткрылись друг другу. Да и с братом, похоже, могло все снова склеиться.

Егор неожиданно подумал, что в числе близких ему имен впервые не помянул Ванду. Действительно странно! Стоило сойти с поезда, и рана тотчас стала затягиваться. Совсем как прорубь, тронутая свежим морозцем. Может, оттого и встреча с Павлом получилась вполне теплой, без прежней натянутости?..

Егор криво улыбнулся. А что у него, собственно, было с Вандой? Да и было ли?.. То есть, да, конечно, было! Пять-шесть месяцев из прошлой жизни, счастливые полгода. Им было хорошо, настолько хорошо, что они проморгали начало глобальных катаклизмов. Очнулись только когда грянули первые затяжные ливни и люди бросились с равнин на возвышенности. Паника подхватила их, закружила в неласковом смерче, просто и без усилий оторвала друг от дружки. Может, в этом и крылась вся закавыка? Оказавшись на чужбине, люди подсознательно тянутся к своему прошлому, превращая вещи минувшего в талисманы, людей из улетевших дней – в лучших друзей. Она тоже была для него подобным осколком – кусочком времени, в котором еще светило солнце и зеленели убегающие к горизонту леса? И дети – как много тогда было детей! – играющих, плачущих, дерущихся. В поездах они куда-то пропали. То есть, может, и не пропали, но, зажив серенькой вагонной жизнью, стали тихими и незаметными. Впрочем, обо всем этом он еще успеет подумать. Чтобы прошлое стало по-настоящему прошлым, от него следует отойти на приличную дистанцию. А, отойдя, по-новому прислушаться и приглядеться.

Покинув диспетчерскую, Егор вышел в коридор, рассеянно дернул себя за ухо. Заглядывая в комнаты, двинулся по станции. Тишина, казавшаяся до этого момента прекрасной, начинала настораживать. Он был здесь один, и это откровенно нервировало. И потом – куда подевалась Мальвина? Успела проснуться и вышла с песиком погулять?

– Эй! – позвал он. – Есть тут кто-нибудь?

Голос одиноко скользнул по пустым коридорам, не породив ни малейшего отклика. Тревожное чувство кисельными щупальцами огладило сердце. Черт!.. Не то это место, чтобы так просто выходить наружу. Во-первых, летучие мыши, во-вторых, аллигаторы, а в-третьих... В третьих, после замкнутого пространства выходить на открытое – тоже небезопасно. Для глаз, для психики. Горожане, попадавшие в края заснеженных гор, помнится, даже слепли в первые дни. Отказывали глазные дилататоры и сфинктеры, хрусталик и радужка сочились беспрерывной слезой. Так и тут. Мало ли что бывает!

Натянув плащ и проверяюще цапнув в кармане рукоять Павлова подарка, Егор быстро сбежал вниз, вышел под дождь. Моросило в привычном ритме. Во всяком случае бывало и хуже. Повертев головой, он двинул в обход здания. Свернув за угол, на секунду задержался. Отсюда открывался вид на двойку разбегающихся вдаль мостов. Видимость была всего-то метров сто и, облокотившись о перила, Егор разглядел плещущие далеко внизу свинцовые волны. Его величество Океан сумрачно играл глянцевыми мускулами. Чудовище, умудрившееся в пару лет скушать планету, словно добрую котлетку.

Егор прошел чуть дальше, миновал подвальчик с убитым аллигатором. Здесь на небольшой площадке поблескивала россыпь автоматных гильз, в беспорядке лежали мешки с песком. Бывшая баррикада пуритов. Здесь и пахло, казалось, чем-то дымным и кислым, хотя пахнуть, конечно, не могло. Все ароматы прибивал дождь. Единственный и главный запах знаменовал собой запах близкого океана...

На мгновение ему показалось, что он слышит голоса. Егор хотел крикнуть, но почему-то не стал этого делать – должно быть, повиновался внутренней подсказке. Миновав разбросанные мешки, пересек железнодорожный путь с трансформаторными насквозь проржавевшими коробками, по канатному переходу перебежал на смежное направление. Отсюда, кажется, и атаковали волонтеры брата. Огромный мост фантастической эстакадой плавно спускался в воду, чем-то напоминая корабельные стапели. Справа обломками гигантской зуба из океана торчали остатки взорванной опоры, а чуть дальше угадывалось какое-то шевеление. Дождь не позволял рассмотреть подробности, но без того было ясно, что происходит нечто скверное. На ходу выхватывая пистолет, Егор бросился бежать. Оскальзываясь на мокрых шпалах, пару раз приложился коленями к бетону. Сердце выпрыгнуло из груди, воробьем затрепыхалось у самого горла. Он наконец-то разглядел смотрителя.

Стоя на четвереньках у самого края моста, Лукич что-то шипел сквозь зубы и время от времени бил рукой куда-то вниз. Слуха Егора коснулся детский полувсхлип.

– Эй! Ты... Ты что делаешь! – Егор задыхался. Ноги цепляли мокрые бока шпал, он едва не падал. Бородатое лицо смотрителя глянуло испуганно, и уже по бегающим старческим глазкам стало ясно, что предчувствия Егора не обманули.

– Чего ты, Егорша!.. Упала она. Подскользнулась и упала. Сама...

– Упала? – багровая пелена заволакла взор, из черно-белого мир стремительно перекрашивался в бурые тона. Бывают такие мгновения, когда в самом деле посещает прозрение. Есть, верно, в мире настоящие инсайты, если даже глаза простых смертных способны приоткрыться. Егор не нуждался в объяснениях. Все и без того было понятно. Палец притопил спуск, глушитель превратил выстрел в невинный хлопок.

– За что? – Лукич медленно прижал руку к груди и отворил рот. Он словно хотел что-то еще сказать и не мог. Глаза его мертвели и выцветали, теряя последний старческий блеск. Из уголка губ выполз багровый червячок, пробным вагончиком пустил вниз по подбородку масляную капельку. Так и не отняв рук от груди, смотритель упал лицом вперед, ударившись лбом о рельсину, и именно этот удар, глухой и отчетливый, яснее ясного убедил в том, что старик мертв. Суетливо перешагнув через тело, Егор сунулся головой меж ограждающих прутьев и испуганно содрогнулся.

Мальвина висела, побелевшими пальцами вцепившись в стальную балку. На костяшках кожа была сорвана, – видимо, смотритель бил по рукам. Качнувшись вперед, Егор ухватил девочку за кисти, сцепив зубы, потянул вверх. Что-то треснуло в спине, от напряжения на миг помутилось в голове. Подумалось, что руки не выдержат, и Мальвину, которую не сумел утопить старик, утопит он. Эта паническая мысль, наверное, и заставила удержать девочку на весу. Немного помогла сама Мальвина, ногами дотянувшись до клепанного железа, встав на край балки. Тяжело дыша и крепко обнявшись, они так и застыли на мосту по разные стороны перил. Когда наконец вернулась возможность говорить, Мальвина подняла заплаканное лицо и горько сообщила:

– Альбатрос упал. В воду...

– Ничего, успокойся. Все теперь позади, – шепнул Егор, хотя ничего позади не было. Славный песик, конечно, уже переваривался в акульих желудках, и еще одной горькой складочки воспоминаний было не избежать.

– Пошли, – он помог девочке перебраться через перила. Руки у него дрожали. Мальвина продолжала тихонько всхлипывать, и Егор неловко погладил ее по мокрой голове. Возле лежащего у рельсов старика, они не задержались.

***

Крушение произошло ночью.

Мальвина, по счастью, не проснулась, а Егор, схватив пистолет, выскочил наружу. Даже не видя картины случившегося, он уже знал, что стряслось. Зло отмахнулся от впившейся коготками в грудь летучей мыши, обогнул пост и, оскальзываясь на шпалах, бросился бежать по главному пути.

Первопричины его мало интересовали. Возможно, получилось то, о чем рассказывал Ван Клебен, а может, и что похуже. Но так или иначе ЭТО произошло.

Вряд ли он мог что-нибудь рассмотреть, но по грохоту и лязгу рвущегося металла, по тому, как дрожит под ногами рельсовый путь, становилось ясно, что это самое настоящее крушение. Где-то не очень далеко гнулись опоры, огромная махина моста заваливалась на сторону, и с пушечным гулом сталкивались летящие на скорости вагоны, в толчее добивая друг дружку, сминая в кровавую гармонь сотни купе и коридорных пролетов. Железная искромсанная каша уходила на дно океана, и вспомнились слова Марата о дюжине составов и сорока тысячах человеческих жизней.

Егор не видел крови, не слышал да и не мог слышать криков умирающих, но одно понимание того, что всего в трех-четырех километрах от поста на стыке сходящихся в станционный узел мостов погибают люди, заставило сердце болезненно сжиматься. Плечо теребили зубки вгрызающейся в ткань перепончатокрылой твари, но Егор ее не замечал. Воображение рисовало то, чего не видели глаза, и кипучий адреналин шампанным хмелем бил в виски, заставлял разгоняться в сумасшедшем ритме незримых барабанщиков.

Наверное, около часа ему понадобилось, чтобы добраться до места катастрофы. Егор и сам не знал, на что надеется, зачем ему нужно было отправляться в столь долгий и вовсе небезопасный путь. Кроме того, на станции оставалась Мальвина, а ее нельзя было бросать. И все же ноги сами переступали по шпалам, некий магнит тянул и тянул его вперед.

Увы, все оказалось напрасным. Никого он не спас, и глас, приманивший его к разрушенному мосту, оказался еще одной обманчивой иллюзией. Перекрученной спиралью железобетонная колея косо уходила в волны. Чуть впереди в мареве дождливых струй угадывался силуэт склонившей опоры. И ничего больше. Ни крови, которую, если и была таковая, давно смыл дождь, ни искалеченных тел. Возможно, на том конце он мог бы увидеть уцелевшие вагоны, но это было слишком далеко. Простояв какое-то время над местом гибели пассажиров, Егор поплелся назад.

***

– Мы спустимся внутрь земли?

– Почему ты так решила?

– Я книгу читала. "Плутония". Там люди спускаются во впадину и оказываются на внутренней поверхности планеты. Сначала кругом льды, а потом становится теплее и теплее. А в конце концов они узнают, что все древние животные уцелели, представляете? Мамонты, плезиозавры, гигантские муравьи... Когда началось похолодание, они успели укрыться под землей. Все равно как в большой пещере.

– Ловко!

– Значит, такое действительно возможно?

– Вряд ли, хотя... – Егор растелил на столе гидрокостюм, ножницами вырезал обведенные мелом участки. – Видишь ли, есть такая наука – фрактальная физика. Мне один знакомый врач рассказывал. Так вот физики уверяют, что основа всего на свете – не масса, а электрический заряд. Дескать, гравитация мало что объясняет, а заряд как раз все раскладывает по своим полочкам. Заряд нашей планеты тоже вроде как не соответствует своей предположительной массе. В общем они уверены, что Земля и впрямь пустотела.

– Как шар?

– Примерно. То есть, оболочка – километров сто-двести, а дальше либо атмосфера, либо что-то еще.

– Значит, шахты и норы – это опасно?

– Почему опасно?

– Так ведь сдуется! – Мальвина испуганно повела плечиком. – Шарик тоже, если проткнуть иголкой, может сдуться. Или лопнуть.

– Ну... Будем надеяться, что планета – не шар. В том смысле, значит, что не резиновый шар.

– Что же там внутри? Еще один человеческий мир?

– Спроси что-нибудь полегче. То есть инсайты в этот мир верят, а я нет.

– А во что вы верите?

– Наверное, уже ни во что.

Мальвина чуть подумала.

– Инсайты – это те, что играют в электронные игры?

– Да нет. На самом деле инсайты – это вроде пророков. Могут внутренне прозревать и видеть то, чего не видят другие. Кое-кто из них утверждает, что там под водой давно уже вызрела новая цивилизация.

– Как это – вызрела?

– Ты меня об этом спрашиваешь?

– Но как же наш мир? Где тогда он?

– Наш? Должно быть, сжимается. – Егор хмыкнул. – Видишь ли, обычно перед вспышкой сверхновой, звезда должна основательно сжаться. Вот мы и сжимаемся. А может, просто проваливаемся. В царство Тартара, к примеру.

– Разве мы не наверху!

– Милая ты моя! Кто бы знал твердо и определенно, где верх, а где низ. В людских отношениях, в геополитике... – Егор открыл тюбик с клеем, с осторожностью принялся за дело. Вырезанные в гидрорезине пазухи замазал коричневой пахучей патокой, с силой свел кромки. Клей оказался могучим – высыхал в течение нескольких секунд, а склеивал так, что можно было не проверять. Уже через четверть часа Мальвина вновь примерила обновку.

– По-моему, лучше, – оценил Егор.

– Лучше-то лучше, но как же в нем жарко! – пожаловалась она.

– Не беспокойся, под водой жарко не будет.

– А если совсем без костюмов – замерзнем?

– Ну... Во-первых, без них нас наверняка сожрут. Акулы они ведь, как волки, – на расстоянии запахи чуют. Голый человек пахнет, в резине – нет. А во-вторых, может, действительно замерзнем. То есть, на поверхности температура вроде подходящая, но глубина это всегда глубина. Тут все, понимаешь, непредсказуемо.

– А если на нас нападут?

– Пусть попробуют! Мы же вооружены. Ты, главное, смотри на меня и слушайся. Что скажу, то и делай.

– Как же вы скажете? Под водой-то?

Он хмыкнул.

– Ваша правда, барышня. Сказать не сумею. Зато постараюсь изобразить. Пальцами, например. – Егор заставил Мальвину повернуться к нему спиной. – Мда... Портной из меня неважный. Костюмчик-то форму утерял! Вон и горб какой-то образовался.

– Вы только не расстраивайтесь.

– Я не расстраиваюсь. Наоборот. – Он улыбнулся. – Теперь на тебя смотреть – одно удовольствие.

– Это еще почему?

– Да потому что была ты девочкой Мальвиной, а стала вдруг черной лягушкой.

– И вовсе неправда!

– Правда, правда!..

В переклеенном урезанном до нельзя гидрокостюме Мальвина и впрямь смотрелась потешно. Как ни перекраивали резиновую ткань, как ни хитрили, от воздушных полостей избавиться не удалось. Оно и понятно. Попробуйте-ка перешить взрослую одежонку, чтобы пришлась впору тщедушному подростку! Егор утешал себя тем, что плавать в перекроенном костюме им не век, всего-то, может, и понадобится на один-единственный разочек.

– А если тебе на бережочке посидеть, а? Я нырну, разведаю что там да как и вернусь.

– Нет! – она решительно замотала головой. – Я уже один раз сидела!

– Когда это?

– Еще когда маленькой была. В саду дождь пошел. С градом. А до домика бежать было далеко. Я взяла и присела под крыжовниковый куст. У нас кусты были большие, раскидистые. Под ними всегда сухо. И вот залезла я, гляжу, а рядом мышь!

– Мышь?

– Ага! – Мальвина кивнула. – Большая такая, мокрая. Стоит на задних лапках, смотрит на меня и дрожит. Видно, что меня боится, а под дождь выбегать все равно не хочет. Глазки такие черные, как бусинки, и никакой в них злости. Смешно, правда? Кругом вода журчит, а мы все равно как на маленьком острове. Так и просидели вместе. А потом я решила, что обязательно заведу себе песика. И завела.

Глядя на девочку, Егор подумал, что ей действительно будет страшно остаться одной. Тем более, что затхлый подвал не куст крыжовника, да и песика больше нет. Так и проплачет до тех самых пор, пока он не вернется.

– Мда... – протянул Егор. – Трудно тебе придется в таком одеянии. Даже не уверен, сумеешь ли ты нырнуть.

– Как же быть?

– Не знаю. Наверное, придется повесить на тебя еще парочку другую грузов. Иначе просто не утонешь.

– Все равно я с вами!

– А если скушают? Могут ведь, чего там скромничать!

– Все равно!

– Ну, смотри, отважная. Мое дело – предупредить... – Егор снова покрутил перед собой девочку, неловко огладил пупырчатую резину. – Ладно, на воде окончательно все подрехтуем.

– Скажите, а смотритель... Почему он не хотел меня брать? Потому что я девочка?

Егор взглянул Мальвине в глаза, мысленно чертыхнулся. Вот напасть-то! Каково это – спрашивать о человеке, пытавшемся тебя убить! Это ведь тоже понять нужно! Кто-то – и вдруг хочет тебя убить. За что? Почему?..

– Нет, – он покачал головой. – Не потому что ты девочка, а потому что он мерзавец. Есть, знаешь ли, такая категория людей. Не то, чтобы их очень много, но и без них как-то не обходится.

– Он что-то для меня пожалел?

– Не знаю и знать не хочу. Давай, не будем о нем вспоминать, хорошо?

– Хорошо, – она кивнула.

– Вот и славно! – Егор шлепнул ее по ягодицам. – Одевай маску, будем тренироваться!

– Будем! – Мальвина просияла, словно ей предложили поиграть в пятнашки. Егору стало удивительно грустно. Он окончательно понял, что нельзя оставлять ее тут. Литерный ушел, Альбатрос погиб. А подлецов, подобных смотрителю, на Земле, даже нынешней, по сию пору хватает. Кто знает, как примут ее на другом поезде. То есть, приняли бы, потому как теперь после крушения – и поездов никаких не ожидается. На станции тоже долго не продержаться. Из опыта прежних катастроф Егор знал, что, находясь в натяжении меж двух разбегающихся железнодорожных ниточек, станционная точка относительно устойчива и надежна. Стоит одному из рукавов оборваться, и вся статика многочисленных опор тотчас перекашивается. Вереница последующих мостов, раскачивающихся и живущих своей незаметной жизнью, тянет станцию за собой, миллиметр за миллиметром наклоняя опоры, неукротимо приближая к роковому краю. Вполне возможно, ЭТО случится месяца через три-четыре, но может произойти значительно раньше. Например, через неделю, а то и завтра. Хрупнет одна из несущих, лопнет очередной трос, и набрякшая от льющейся с небес воды бетонная громада станции черепахой поползет вниз. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее...

Чтобы не видеть картин, услужливо представленных ехидной фантазией, Егор рывком взгромоздил на стол брезентовый мешок, с грохотом высыпал пестрое содержимое.

– Будем тренироваться, – повторил он. – По полной программе. Забьем от компрессора акваланги, отправимся гулять по станции. По пути научимся общению.

– На пальцах, да? – Мальвина продолжала улыбаться.

– Не только, – он протянул ей оснащенную шипами резиновую дубинку. – А этой волшебной палочкой ты должна научиться отбиваться от докучливых рыбок.

– А вы?

– Я, понятно, тоже...

***

Ни видеосвязи, ни радиостанций здесь не водилось, зато обнаружился релятор – старенький, но вполне исправный. Этакий угловатый "ундервуд" среди современных обтекаемых форм. Скоренько сочинив письмо брату, Егор с третьей или четвертой попытки скормил его заурчавшему агрегату. Заморгали глазки модемного блока, весточка отправилась в путь.

Вернувшись к Мальвине, Егор в очередной раз перетряхнул экипировку: забитые до отказа акваланги, гидрокостюмы, грузовые пояса, шипастые противоакульи дубинки, автомат АПС с початой обоймой, часы со стрелкой глубиномера. Семь раз отмерь, один раз отрежь – в подобных делах годилась именно такая формула, и потому тщательнейшим образом осматривали все детали экипировки. Пистолет, снабженный глушителем, он упаковал в полиэтиленовый пакет, решив спрятать за пазуху. Автомату уделил больше времени, хотя разбирать его не рискнул. Работает, и ладно! Только выщелкнул тяжеленный магазин, опасливо пересчитал удлиненные жутковатого вида патроны. И впрямь минигарпуны! Успокоенно вставил магазин на место. Как бы то ни было, но аллигатора эта штучка уложила проще простого, стало быть, уложит и акулу.

Последние приготовления проходили в знакомом подвале. Трупа аллигатора уже не обнаружили, – смотритель оказался прав, что, впрочем, отнюдь не радовало. Если нашлось кому утянуть в воду пятисоткилограммовую тушу, значит, вполне возможны неприятные встречи "внизу". Мысленно Егор похвалил себя за то, что не поленился провести тренировки на "суше". Акваланг Мальвина сумела натянуть на спину вполне самостоятельно, дыхательного автомата и манометров больше не боялась. Другое дело – спускаться под воду, тут все равно следовало переступить через определенный психологический барьер, но он надеялся, что девчушка справится и с этим. Фонарь, что остался в наследство от смотрителя, для серьезных погружений действительно не годился. В воде он светил всего-то метра на три-четыре. Но довольствоваться приходилось тем, что имелось в наличии.

Как было оговорено ранее, соорудили простенькую капроновую связку. Избыточную длину Егор смотал компактной бухтой, сунул себе за пояс. Пришлось немного поэкспериментировать с грузами. Самому Егору хватило четырех килограммовых пластин, а вот на маленькую Мальвину в ее мешковатом одеянии пришлось навесить аж добрых полпуда. Коротко договорились об основных сигналах, хотя все ситуации предусмотреть было, конечно, невозможно. Не вызывало сомнений, что если начнутся сюрпризы, придется экспериментировать на ходу. Лишний раз Егор проверил показания приборов дыхательных аппаратов, удобнее развернул циферблат глубиномера. Как там ни крути, а старикашка оказался на редкость запасливым!

– Ну? – он взглянул на Мальвину. – С Богом?

Она кивнула.

– Я – впереди, ты на дистанции два-три метра.

– Я помню.

– Гляди в оба. Если что заметишь, два энергичных рывка.

– Буду глядеть...

– Тогда все, – он сунул в рот загубник, но, вспомнив о чем-то, выплюнул губчатую резину, шагнул к Мальвине, неловко поцеловал в щеку. – Удачи нам, подружка!

– Удачи! – губы ее чуть дрогнули. Разумеется, она боялась, хотя старалась казаться отважной.

– Все! Плывем, – Егор рывком натянул на лицо маску, зубами прикусил резиновые шишечки. Сделав первый пробный вдох, удовлетворенно зажмурился. Вроде порядок! Клапаны дыхательного автомата чуть слышно перещелкивали. Подняв перед собой АПС, Егор включил над головой фонарь и шагнул в черную подвальную воду. Шлепая ластами, Мальвина тронулась следом.

***

Первые метры проходили особенно тревожно. Глаза привыкали к темноте, тело – к новым невесомым ощущениям. Фонарь, по-шахтерски прикрепленный к головному капюшону, светил несколько вбок, но поправлять его Егор не рискнул. Отвалится совсем – разбирайся потом. Пусть уж лучше так... Плыли без спешки, медленно шевеля ластами. Ствол АПС напоминал Егору корабельный форштевень, а сам он себе казался миниатюрной подлодкой. Каменная кладка стен уже не угадывалась под плотным слоем ракушек и водорослей. Превратившийся в сумрачную пещеру подвал спускался под крутым углом. Продуваясь, Егор не забывал оборачиваться, пальцами показывая на нос. Но Мальвина без того все послушно исполняла. Продувалась, бедная девочка, даже вдвое чаще, чем следовало.

Справа почудилось шевеление, и Егор настороженно повернул голову. Ничего страшного. Огромных размеров замшелый окунь с плавниками в добрую человеческую ладонь. Конечно, крупный, конечно, грозный, однако не до такой степени, чтобы напугать ныряльщиков. И почти тотчас почувствовались торопливые рывки. Вероятно, Мальвина тоже разглядела окуня. Егор собрался было успокоить ее, но, как выяснилось, девочка указывала совсем в ином направление. Напарница оказалась более глазастой, чем он. Серой обесцвеченной махиной слева среди россыпи кирпичей лежал крокодил. Заметить его было непросто. Он почти сливался с кладкой, а кроме того был совершенно неподвижен.

Может, тот самый, из уворованных мертвецов?.. Егор вздрогнул, рассмотрев глазки чудовища. Тот несомненно наблюдал за ними. Какое там – мертвый! Просто сытый. Или не привык, чтобы двуногие так просто вторгались в его родные владения.

Едва шевеля ластами, они миновали крокодила. Держа автомат наготове, Егор подсказал Мальвине, чтобы она почаще оглядывалась.

Между тем стены подвала все более раздавались в стороны, приобретая непривычные очертания. Ступени исчезли, теперь они погружались почти вертикально. Кое-где еще торчала ржавая арматура, в одном месте Егор чуть было не наткнулся на огромную рельсину, диагональю перечерчивающую проход. Стены разошлись в стороны, подвал кончился. Убедившись, что фонарь практически не помогает, Егор без особого сожаления погасил лампу. Глубиномер показывал чуть более тридцати метров. Если бы не удивительная прозрачность воды, они бы ничего уже не смогли разглядеть.

И снова приближение "неприятеля" первой угадала Мальвина. На этот раз в роли хищниц оказались красавицы акулы. Мако или белые, Егор не сумел бы сказать точно, но впечатление они производили жутковатое. Изящность грациозных, напоминающих колеблющиеся водоросли тел непонятным образом сочеталась с уродливостью приоткрытых челюстей. Видно было, что они заметили пловцов, однако сходу нападать не спешили. Крутили традиционные виражи, присматриваясь и прицениваясь. Огромные, метров по пять и шесть в длину, они не оставляли пловцам никаких надежд. То есть не оставили бы, не располагай последние подводным вооружением. Головы хищниц чуть подергивались, и из того, что помнил Егор по статьям о морских обжорах, следовало, что признак этот отнюдь не самый дружелюбный. Словно бородавка на щеке, у ближайшей акулы лепилась сбоку рыба прилипала. Со странной периодичностью акулы приоткрывали и закрывали пасти – точно пережевывали что-то или преодолевали рвотный спазм, что, впрочем, не мешало им постепенно приближаться к людям. На одном из кругов вместо того, чтобы повернуть в сторону, одна из акул торпедой пошла на них. Из смутной тени быстро превратилась в отчетливый ужас. Треугольные зубы, трепещущий хвостик обрадованной прилипалы и мутные, ничего не выражающие камушки глаз.

Трос у пояса дернулся. Мальвина в панике повернула назад. Дубинку она держала, как ружье, и навряд ли сумела бы верно ею воспользоваться. К фехтованию собственной дубинкой Егор тоже прибегать не стал. К черту эксперименты! Очень уж крупный шел на них экземпляр!

Наверное, он даже не целился. У страха глаза велики, и морда акулы заслонила весь видимый мир. Выстрелом болезненно ударило по ушам, автомат дернулся в руках. Протянув ниточку пузырей, гарпун вонзился в пасть хищницы, прошил до самого хвоста, вырвав добрый клок плоти. Огромную рыбину скрутило дугой, извернувшись, она бешено взмесила воду хвостом. Задев Егора плавником, метнулась ввысь, заодно прошлась боком по убегающему вверх тросу – все равно как полоснула десятком лезвий. Темный шлейф тянулся за ней, как инверсионная полоса от самолета. Напарницы, утеряв интерес к людям, последовали за раненной подругой. Как охотничьи псы по свежему следу. Здесь, на глубине, дела с дружбой, как видно, обстояли неважно.

И почти тотчас Егор разглядел еще несколько неясных силуэтов – на этот раз чуть поменьше. Отвлекаться на порванный трос было некогда. Две рыбины явно поворачивали к ним. То ли учуяли запах крови, то ли просто проявляли здоровое любопытство. Вероятно, Мальвина тоже видела их, потому что забилась на поводке, как угодившая в силки птица. Егор и сам готов был броситься наутек, но бессмысленность подобного поведения была для него очевидна. "В драках никогда не падай на землю, забьют и запинают, – вещал его давний институтский друг. – А начинаешь бить сам, останавливайся, только победив." Он был прав. Назвался груздем, полезай в кузов. Коли уж они нырнули в эту бездну, следовало идти до конца... Поймав девочку за руку, Егор больно сжал тонкие пальцы, притянув к себе, укоризненно покачал головой. Кажется, она поняла. По крайней мере пришла в себя. Юркнув ему за спину, вцепилась в грузовой пояс. Он не возражал. Пусть держится. С маневрами будет посложнее, зато всегда ясно, где напарница, не убрела ли восвояси. Просто побудет какое-то время "рюкзачком".

Этот выстрел он сделал в спешке и потому промазал. Однако акулу акустический удар напугал. Развернувшись, она скользнула в чернильную мглу и пропала. Вторая рыбина тоже вместо атаки предпочла загадочный кульбит и вильнула в сторону. Не спуская с нее глаз, Егор медленно работал ластами. Они продолжали погружаться. Должно быть минуты три или четыре хищница скользила вокруг них, потом стала отставать. Это было странно, но Егор где-то читал, что акулы и впрямь чаще атакуют на поверхности. В своей среде эти безжалостные людоедки более спокойны. Если их не провоцировать, вполне можно обойтись без кровавых баталий.

Егор скосил глаза на глубиномер, и ему стало не по себе. Тридцать восемь метров? Что за чертовщина! Или они вообще никуда не погружались? Времени прошло – вагон с тележкой!.. Он завертел головой. Вероятно, глаза окончательно попривыкли. Видимость возросла метров до пятнадцати. Даже удивительно! Егор пронаблюдал за стайкой пузырей с бульканьем вырывающихся из дыхательных автоматов и глухо прорычал. По всему выходило, что они и впрямь некоторое время вновь подымались наверх. Должно быть, потеряли ориентацию, пока глазели на акул. В такой темнотище, да еще когда постоянно есть риск угодить на зубок, немудрено заблудиться!

Стараясь собраться с мыслями, он вновь осмотрелся. Все-таки присутствовало в окружающем нечто странное, над чем он еще не задумывался. Пузыри убегали вверх – стало быть, в сторону подвала. Акулы же отчего-то остались внизу. И еще... Ему казалось, что стало заметно светлее. То есть, не то чтобы светлее, но видимость существенно возросла. Вдвое, а то и втрое. И дело заключалось не в возросшей прозрачности воды, не в адаптации зрения, что-то здесь было ИНОЕ...