Текст книги "Вслед за Бурей. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Рымин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Предполагая возможность допроса, Кабаз заранее решил даже и не пытаться переубеждать вождя, шамана, или любого другого Безродного в их твердой уверенности, что Яр злобный колдун, и своею волшбой вызвал сначала разрушение гор, а затем и открыл дорогу в наш мир чудовищным тварям. Все равно ничего никому доказать не удастся, а вот вызвать на свою голову дополнительные неприятности, связанные с новой болью, которой и так в последние время приходилось терпеть предостаточно, получилось бы однозначно.

Парня регулярно кормили, дважды в день подставляя миску с какими-нибудь помоями прямо к лицу, и Кабаз в полной мере ощущал себя настоящей свиньей, когда дурно пахнущие объедки размазывались по щекам, подбородку и даже носу, стекая на шею и дальше. Возможность кое-как двигаться вокруг столба спасала пленника от необходимости сидеть в собственных нечистотах. Поднявшись на ноги и, царапая спину о шершавую древесину, Кабаз приставными шагами проходил половину доступного ему круга, где справлял нужду, а затем таким же образом возвращался назад и, обессиленно, сползал вниз, принимая сидячее положение. В такие моменты пленник радовался, что с него полностью содрали одежду, ведь иначе штаны, приспустить которые в таком положении было бы невозможно, уже бы наполнились дерьмом под завязку.

Безродные не обращали на пленника особого внимания и, проходя мимо, не всегда удостаивали связанного Боголюба даже презрительным взглядом. Исключением являлись лишь дети, которые частенько, подобравшись поближе, принимались обкидывать и без того перепачканного с ног до головы обнаженного человека всяческими пищевыми отходами, сгнившими фруктами, фекалиями, или на худой конец просто грязью.

Только единожды удалось Кабазу уловить сочувствие, в брошенном мельком взгляде проносившей мимо охапку травы длинноволосой девушки. Большие карие очи на секунду уперлись в пленника и тут же отпрянули, а удивленному юноше почудилось, что в этих прекрасных глазах, помимо боли и понимания, промелькнуло нечто еще, но что именно, парень не понял.

Присматриваясь к протекавшей вокруг повседневной деловой суете чужого поселка, Кабаз смог сделать вывод, что жизненный уклад Безродных не так уж и сильно отличается от бренных занятий родичей в Племени. Все те же: охота, выращивание пшеницы, разведение коз и свиней. Мастерство в ремеслах развито примерно на том же уровне. Такие же орудия и оружие, тот же язык, те же боги.

Но вот в своем отношении к небожителям народы по разные стороны Великой реки разошлись абсолютно, что и делало Безродных и Боголюбов непримиримыми вечными врагами. Если в Племени богов уважали и поклонялись им, то люди в кланах считали Великих причиной всех бед и недругами для человека, презирающими своих младших братьев и постоянно насылающими всяческие напасти.

Безродные возносили свои молитвы исключительно к духам предков, способным, как считалось, влиять на людские дела, насылать удачу, оберегать от нападок тех же богов и разными способами, время от времени, помогать своим благодарным потомкам. Духам же приносились и жертвы, причем только кровавые. Никаких материальных даров, в виде украшений, или других полезных в быту вещей, как то водилось у родичей, местные жители к идолам не подносили. Свои просьбы безродные чаще всего обращали к знаменитым героям древности, главным среди которых был сам легендарный основатель клана Ург, чье выточенное из камня лицо постоянно наблюдало за пленником, ибо идол был установлен у дома шамана, невдалеке от позорного столба.

Еще мучительный досуг парня скрашивали отовсюду стекавшиеся к шатру Варага новости. Вождь нечасто приглашал кого-нибудь из пришедших с докладом, просьбой, или известием зайти внутрь и предпочитал заниматься своей работой правителя на свежем воздухе. Присутствие рядом представителя враждебного Племени, который абсолютно все слышал, Безродных совершенно не смущало. Связанного Боголюба воспринимали, как неприятную декорацию, как до сих пор еще живой труп, который скоро все равно достанется свиньям и никогда никому из своих не сможет рассказать ничего из услышанного.

Кабаз тоже думал о себе, как о практически мертвом, но тем не менее слушал и запоминал информацию чисто автоматически. Например, сейчас пленник знал, что к клану Ургов, помимо этого, относится еще три поселка, что вождь выслал разведчиков за реку, осторожно следить за врагом, что в соседние кланы, с которыми нынче держался временный мир, Вараг отправил посланников, донести вести про объявившихся на том берегу чудовищах, в нашествии которых повинен проклятый бессмертный колдун.

Не укрылась от Кабана и очень важная для него новость, даже заставившая пленника встрепенуться и выйти из того состояния страдающей отрешенности, в котором он находился все последние дни. На десятые сутки мучительного прозябания Кабаза у ненавистного позорного столба, в поселок примчался один из разведчиков, и селение сразу же загудело потревоженным пчелиным роем. Охотник, за спиной которого уже успела собраться толпа, еще подбегая к шатру Варага, своими отчаянными криками сумел привлечь внимание выбравшегося наружу вождя. Представ перед владыкой клана, бородатый разведчик, сходу, принялся активно выдавать информацию:

– Боголюбы вяжут плоты! В их центральный поселок отовсюду стекаются люди. Приходят груженные, целыми семьями – от малых детей до старых развалин. Тянут с собой скотину. Торопятся. – охотник слегка отдышался и продолжил выкладывать свои пугающие наблюдения и домыслы: – Как пить дать, к нам собрались. Готовятся к переправе. Причем, видимо, пойдут всем народом. Ближнее отсюда свое поселение, что тоже стоит у реки, Боголюбы уже покинули. Там пусто, как в дырявом мешке. Остались только брошенные дома. По всему видно – насовсем уходить собираются. Зарбаговы твари не по зубам оказались…

Могучий Вараг, потеряв самообладание, принялся злобно ругаться:

– Вот уроды проклятые! Натворили дел, а теперь к нам свое дерьмо притащить хотят! Да кто им позволит! Да против них я все ближайшие кланы подниму за неделю! На нашем берегу ни одного вонючего Боголюба и ноги не будет. Это я вам обещаю!

– Нет у нас недели. – голос шамана, как обычно, раздался откуда-то сзади, и в уши вождя потекли овеянные тревогой слова. – Чудовища охотятся за призвавшим их колдуном. Если бессмертный демон окажется на нашем берегу, посланцы Зарбага последуют за ним. Мы не можем этого допустить. Срочно выводи воинов к северу. Не дай Ург, не успеете…

Раздосадованный Вараг, в сердцах, даже повысил на отпрянувшего в неожиданности, шамана свой и без того пугающий голос:

– Да без тебя знаю! Дураком никогда не был! – и, обращаясь уже к собравшимся, вождь посыпал приказами:

– Воинам, всем до самого последнего доходяги, срочно готовиться к выходу. Через пол часа выступаем. Пойдем на север, на берег реки и встанем всей силой напротив поселка ублюдков. Отправить гонцов по соседям – в кланы Дакшанов, Райхов и Кежучей и, конечно, во все наши селения. Пусть только сунутся – всю реку выкрасим в красный!

Все бросились в разные стороны, скрылся в своем шатре и Вараг, а взволнованный такими событиями грязный привязанный к столбу человек, повернув свою голову немного в сторону, неожиданно встретился взглядом с задержавшемся на поляне шаманом. И столько лютой ненависти было в этих злобных глазах, что Кабаз сразу же понял – теперь-то ему недолго осталось…

Глава двадцать вторая

Вокруг творилось такое…, а притаившийся на берегу, у самой воды Арил почему-то думал о человеке, которого просто терпеть не мог. Подлый говнюк, в свое время бросивший находившегося на грани смерти товарища, занимал мысли Лиса в минуту, когда думать нужно было совсем о другом.

Трой, конечно, всплывал в памяти из-за того, что не присутствовал на этом грандиозном отплытии всего Племени за реку. Последнее, что смогли прояснить в судьбе своего сына обеспокоенные родители пропавшего Тигра, так это то, что еще две недели назад он, в компании одной старой женщины, покинул селение Змей и отправился к родному поселку. До Тигров ни Трой, ни его спутница, так и не добрались, без следа растворившись в лесах по дороге домой. Обо всем этом Арил узнал только сегодня и, хотя их отношения с Тигром были весьма далеки от дружеских, все же расстроился и теперь умудрялся отвлекаться от главного, несмотря на серьезность момента.

Молодой лучник, в компании Ралата и еще пары десятков отборных стрелков, находился сейчас в арьергарде отступающего к чужому берегу Племени. Задачей этого небольшого отряда, в который Лис и Орел попали по собственному желанию, или, вернее сказать, напросились, являлась встреча задерживающихся дозорных. Четверо охотников, еще недавно ожидавших врага у приречной тропы, уже сидели рядом с стрелками прикрытия, прибежав несколько минут назад, а вот другая четверка, подавшая сигнал о приближении Орды по дороге, ведущей из пресловутого поселка Орлов, никак не показывалась, заставляя команду Морлана нервничать все больше и больше.

Вместе с людьми, непутевых дозорных ждали и лодки, которые в необходимом количестве, слегка покачиваясь на невысоких волнах у берега, уже были спущены на воду. Впереди, не так уж и далеко, вовсю трещали ломающиеся под напором гигантских туш молодые деревья и ветки. С той самой, северо-западной стороны поселка, откуда и приближались чудовища, постоянно доносились раскаты громогласного рева. Сердца лучников стремились убраться в пятки, руки, сжимавшие, до боли в костяшках пальцев, основания луков, мелко дрожали, а разведчики никак не показывались.

– Еще три минуты, и уплываем. – издерганный Морлан, привстав, всматривался вперед.

– Да где же их Зарбаг носит? – невзирая на то, что услышать обращенные непонятно к кому слова у пришельцев не получилось бы, даже проори Ралат свой вопрос во все горло, лежащий в высокой траве юноша шептал так тихо, что Арил едва-едва разобрал смысл сказанного.

– Боюсь, как бы их уже не сожрали. – Лис тоже не мог терпеть тягостное ожидание молча. – Длиннохвостые носятся не хуже косулей. Могли и догнать…

– Вон они! Вон они! – один из охотников первым заметил четыре фигуры, выскочившие из-за крайних, ближних к реке, землянок и не разбирая дороги бросившихся в сторону берега.

Не чувствуя под собой ног, перепуганные дозорные неслись к реке во весь дух, а за их спинами, подтверждая, что безумная спешка бегущих людей была отнюдь не напрасна, на дальнем отсюда краю покинутого поселка начали вываливаться на открытое пространство огромные зубастые великаны. Арил автоматически принялся подсчитывать все появлявшихся и появлявшихся из леса гигантов, чьи массивные туши прекрасно просматривались поверх желтых соломенных крыш сиротливо стоящих землянок, таких маленьких, хрупких и жалких на фоне громадных чудовищ.

К тому моменту, когда разведчики добрались до берега, и все наконец-то попрыгали в лодки, ошеломленному таким нешуточным получившимся результатом, Лису удалось насчитать одиннадцать высоченных, двигавшихся прямо к реке оскаленных тварей. А ведь где-то там, за домами, наверняка пробираются в эту же сторону и кошмарные черные хозяева этих гигантов. А сколько, пока что укрытых от взора Арила, хвостатых юрких зверюг рыщут сейчас по опустевшему недавно селению, в надежде отыскать, схватить, разорвать на части и в итоге сожрать двуногое вкусное мясо.

Не рискуя задерживаться у берега больше необходимого, завершившие свою миссию лучники, усердно взбивали текущую воду руками, встав на колени и с трудом удерживая равновесие своих маленьких лодок. Огромное скопище тростниковых плотов, на которых смогло уместиться все многочисленное людское Племя, уже на целых полмили удалилось отсюда к северо-востоку. Сильное течение прилично сносило флотилию удирающих, и место предполагаемой ранее высадки постепенно смещалось все ниже.

Не успели легкие лодочки группы Морлана отплыть и на триста ярдов, как на оставленный берег стали выскакивать самые шустрые твари. Они останавливались у края воды и с шипением провожали жадными взглядами удиравшую на своих скорлупках добычу. Многие бросались вдогонку вдоль русла реки, проламываясь сквозь заросли тростника.

Спустя десяток секунд к месту отплытия родичей выбрался и один из черных уродов. Застыв на спине рогача у самой границы воды, он устремил свой недобрый взгляд вслед уплывающим родичам. Оглянувшемуся Арилу почудилось, что желтые нечеловеческие глаза впились прямо в него, хотя расстояние и не позволяло утверждать этого наверняка.

Вслед за первым хозяином тварей на фоне зеленого берега возникли еще несколько черных наездников, а затем, один за одним, стали подходить и гиганты. Вскоре вся западная граница реки, на достаточно протяженном участке, уже кишела всевозможными чудищами, как растревоженный муравейник. Прошла минута, не больше, и скопление тварей достигло критической массы.

Мерзкие нелюди, которых по беглой оценке Арила собралась уже не одна сотня, раскрыли свои капюшоны, и беззвучный сигнал заставил всю многоликую чудовищную Орду разом броситься в воду. Не ожидавшая такого река просто вскипела у берега, принимая в себя полчища чужеродных объектов. Твари скакали по мелководью, поднимая в воздух мириады хрустальных брызг, разгоняя в разные стороны вихрящиеся в бешеном танце волны, и постепенно погружались все глубже.

Шокированный, не желающий верить своим глазам, Арил, как завороженный уставился на эдакое невероятное зрелище и с перепугу даже бросил грести. В перегруженной от волнения голове юного Лиса спонтанно возникла нелепая мысль, что разыгрывающаяся перед его взором эпическая картина по своему даже красива. Но мгновенная слабость прошла, неуместные образы покинули разгоряченный вскипающий мозг, и Арил с удвоенной силой опять заработал ладонями, чувствуя, что его жизнь сейчас находится не в ногах, как случалось ранее, а в трясущихся от весящего на хвосте ужаса собственных, загребающих воду руках.

Самые желанные надежды людей не оправдывались. Глубокие воды Великой реки пришлую Орду не сдержали. Планы Яра укрыться на том берегу, отдав тварям на растерзание брошенные родные края, рушились на глазах всего Племени. Что теперь делать, пока что являлось неразрешимой загадкой как для Арила, так и для других, плывущих рядом с Лисом, охотников. Страх, растерянность и безысходность открыто читались в глазах рассекающих водную гладь на своих шатких лодочках лучников, но грести никто не бросал, все упорно боролись за жизнь.

Вот глубина реки заставила поплыть и гигантов, до этого просто шагавших по дну, и расстояние, отделявшее людей от погони, начало потихоньку расти. Подопечные Морлана немного приободрились и, стараясь не думать о печальном безвыходном будущем, направили все свои силы на победу здесь и сейчас, в этом импровизированном заплыве на скорость, где наградой служило само продолжение жизни.

Гонка со смертью все продолжалась и продолжалась. Группа Морлана уже почти что нагнала перевалившие середину реки и растянувшиеся в своем немалом количестве на добрую половину мили, тихоходные, загруженные по завязку плоты. Заполнявшая приличную часть водной глади, флотилия постепенно двигалась к восточному берегу, а отставание плывущих по пятам тварей никак не хотело расти. Зеленеющий прямо по курсу чужой незнакомый лес, подступая, поднимался все выше и выше. Конец недолгого путешествия близился, но вдруг на пути у Орды попалась обширная мель. Громадины достали ногами до дна и, победно взревев, лихо затопали, нагоняя своими телами волну и стремительно сокращая дистанцию до, начавших впадать в панику, перепуганных насмерть людей.

Мелководье вскоре закончилось, но теперь окончательно объединившийся разношерстный флот Племени отделяли от ближайших чудовищ уже какие-то две сотни ярдов. Столько же оставалось и до земли. Тянулись томительные секунды. Граница суши обретала четкие очертания. Близилась неизбежная развязка.

На вставший, наверное, перед каждым из родичей справедливый неразрешимый вопрос: – "Что делать дальше?", ответил дружный рой стрел, залпом вылетевший навстречу плывущим из зеленых прибрежных зарослей. Лишь немногие смертоносные птицы смогли добраться до цели. Расстояние было еще слишком большим, и Безродные, поджидавшие неприятеля, явно и опрометчиво поторопились.

Разбавив прозрачную воду первой пролившейся кровью, родичи экстренно принялись отворачивать от негостеприимного берега, а окрыленные пусть небольшим, но успехом, Урги всей своей многочисленной бородатой толпой высыпали на границу реки. Воинственно потрясая в воздухе копьями, выкрикивая заковыристые оскорбления и продолжая выпускать вдогонку удаляющимся Боголюбам стрелу за стрелой, Безродные следовали вдоль русла реки, параллельно веренице плотов и лодок, всем своим видом наглядно показывая, что пристать к суше врагу не удастся

Развенчивая необоснованный миф, созданный шаманом Безродных, который в своем заблуждении полагал, что чудовища преследуют исключительно бессмертного демона, призвавшего их из подземного мира, большая часть пересекающей реку Орды, завидев новую близкую многочисленную добычу, а возможно, просто повинуясь приказам хозяев, чьи капюшоны на протяжении всего плавания практически не закрывались, резко свернула к манящему берегу.

Толпящиеся у самого края воды охотники Ургов изрядно опешили и, сменив интонации своих возгласов, начали испуганно пятиться. Еще немного, и чудовища полезут на берег, где справиться с ними будет еще сложнее. Видимо, к этому выводу пришел и Вараг, так как его басистые окрики полетели над побережьем, останавливая собиравшихся разбежаться людей.

Добившись некого подобия порядка в рядах своих подопечных, владыка клана скомандовал залп. Стрелы, навесом, отправились к целям, а их место уже занимали следующие снаряды.

Если бы на месте Безродных сейчас находились охотники Племени, пытаться принимать бой никто бы и не подумал, больно уж велики были силы пришельцев. Но Урги, не считая отряда Иржага, с толстокожими кровожадными тварями раньше не сталкивались и не совсем понимали, что спасение только в ногах. Несколько длиннохвостых чудовищ, неудачно встретив прилетевшие стрелы, отправились последней дорогой на дно, но на общем фоне извивающейся в воде разноцветной, разноразмерной Орды, такие потери остались никем не замечены.

Наконец первые твари, преодолев плотную завесу взбивающей воду стрельбы, добрались до мелководья и, сходу, полезли на выставленные вперед, частоколом, разящие острые копья. Воины Безродных стояли на возвышении, поэтому, какое-то время, пользуясь своим преимуществом, людям удавалось сдерживать натиск пришельцев, отбрасывая наскакивающих зверей обратно в кипящую реку.

Но одолеть массивных гигантов Ургам уже было нечем. К такому повороту событий в клане совсем не готовились, и когда самый быстрый из великанов полез из воды на невысокий обрывистый берег, ломая своей мощной тяжеловесной тушей, казалось бы крепкие копья, люди на этом участке не выдержали и задали стрекача, старясь укрыться в лесу. Так и не успевшее толком начаться сражение с этого момента закончилось, переродившись в банальное истребление.

Обезумевшие от страха Безродные, бросая оружие, в панике бежали подальше от смертоносной реки, а чужеродная живая волна, не останавливаясь, все продолжала и продолжала выплескиваться на обреченный берег. Разнокалиберные ряды явившихся из-за гор неудержимых захватчиков, ступая на твердую сушу, сразу же устремлялись в погоню за новой добычей, постепенно скрываясь в лесу.

Чудовищная беда мирового масштаба сегодня пришла и на земли не почитавших богов, вольных кланов, теперь угрожая не только отдельному Племени, но и всему, некогда мнившему себя полноправными и единственными хозяевами своей Долины, разрозненному человеческому роду.

Но не все из пришельцев перекинулись на сухопутные цели. Небольшая группа чудовищ продолжала преследовать уплывающий к северу флот, никак не сдаваясь и не обращая внимания на начавшие уже прилетать с последних в длинном строю плотов одиночные точные стрелы.

К судьбоносной удаче для всего Племени, и, возможно, к несчастью пришельцев, русло Великой реки на этом многомильном отрезке сформировалось таким образом, что у восточного берега пролегал самый глубокий фарватер, и течение вод на этом участке струилось наиболее сильно. Попавшие в эту стремнину плоты набирали приличную скорость, и отрыв от преследователей сразу же начал расти. Упорные твари побарахтались на глубине еще какое-то время и, все-таки отложив эту неминуемую встречу на скорое будущее, тоже свернули к берегу.

Немного переведя дух и вынув из воды свои онемевшие руки, дрожащий от небывалого нервного и физического напряжения, едва не поседевший Арил тяжело и надрывно дышал, размеренно сплавляясь на север, отдавшись вместе со всеми на волю спасительного течения. Позади оставалась пока отступившая смерть, а впереди распростерла свои сомнительные перспективы неопределенная и тоже пугающая неизвестность.

***

– Сынок, вот ты где! – какая-то расплывчатая фигура, отдернув шкуру и запустив в комнату бьющие по привыкшим к полумраку глазам, яркие жалящие лучи утреннего нестерпимого солнца, возникла на фоне дверного проема и, продолжая издеваться над заспанным юношей, никак не хотела спуститься внутрь землянки.

– И как ты только умудряешься спокойно валяться в такую пору? – почтенного возраста женщина, в которой сфокусировавшиеся глаза Троя наконец-то опознали его землячку по роду, приходившуюся одному хорошему приятелю все еще сонного Тигра родной матерью.

– Так спал я. – недовольному ранней побудкой парню пришлось снизойти до ответа.

– Везет тебе. А я вот уже неделю нормально поспать не могу. Сначала Яр объявился и напустил страху, а затем уж и ты, своими вестями, всех добил окончательно. Что там сейчас у Орлов…? Даже думать боюсь.

Тарья, так звали пришедшую женщину, на какое-то время умолкла. Видать, все же не удержалась и унеслась мыслями к далекому захваченному поселку. Наконец, совладав со своими эмоциями, пожилая Тигрица печально вздохнула и перешла собственно к делу, которое и привело ее этим утром к землянке погибшего Зака:

– Послушай-ка, я ведь к тебе с чем пришла. Не могу уже здесь сидеть. И сердце, и разум домой тянут. Я как после праздника погостить у дочки осталась, ты же знаешь, она пятый год за местным охотником замужем, так до сих пор никак обратно и не уйду. А времена пришли – сам видишь, какие. Срочно нужно в наш род возвращаться. Но дорога неблизкая – одна, боюсь, не дойду. – Тарья уперла молящий отчаянный взгляд прямо Трою в глаза и с надеждой спросила: – Может, ты отведешь? Выручай соседку. Да и твои про тебя ничего ведь не знают. Небось думают – помер. Пойдем, обрадуешь мамку.

Неожиданное предложение женщины заставило Троя задуматься. Уже пятое утро подряд молодому Тигру приходилось встречать в землянке родителей низкорослого Змея, которые приютили еле живого товарища своего погибшего сына, как только парень очнулся, придя в себя после сумасшедшего проделанного забега.

Ушедшие той же ночью на помощь к плененным Орлам, возглавляемые Яром охотники захватить с собой утомленного юношу никак не могли, а потом хитрый Трой, понимая, что скоро объявятся Тигры, запаздывающие к месту всеобщего сбора, и уж точно гогда заберут своего чемпиона на грядущую битву, бесстыже прикинулся ужасно больным. Коварного подлеца снова не тронули, не заставили отправляться на юг, а даже, наоборот, посочувствовали мужественному молодому герою, который, отдав без остатка все силы, предельно быстро доставил родичам важнейшую информацию.

Великому герою неожиданно полегчало еще вчера, на следующий же день после ухода своих, и сегодня Трою как раз бы пришлось что-нибудь снова придумывать, стараясь найти подходящий повод не отправляться вдогонку за остальными охотниками. И вот, прямо чудеснейшим образом, веская причина вернуться домой, подальше от царящей на юге опасности, сама пришла в руки везучему Тигру. Так что, немного подумав для виду, тоном, не допускавшим и тени сомнений, что делается великое одолжение, ликующий в душе Трой, наконец-то, дал свой ответ:

– Эх! Не лежит у меня сердце оставлять все здесь на баб и стариков, но тебя, Тарья, одну отпустить я не вправе. Случись что? Как потом буду твоему сыну в глаза смотреть. Собирайся. Пойдем.

***

Протоптанная постоянной ходьбой, ведущая на север тропа уже четвертые сутки стелилась под ноги еле бредущей паре людей. Хотя Тарья, конечно, лукавила, называя себя старухой, но скорость шагающих к дому путников колебалась между улиткой и черепахой. Такими темпами дорога к селению Тигров продлилась бы еще пару дней.

В лесу ничего не менялось. Местные мохнатые и пернатые обитатели знать ничего не знали о творящихся на юге событиях и спокойно занимались своими важными, на звериный и птичий взгляд, повседневными бесхитростными делами. Все радовались благодатному лету, еще и не думающему заканчиваться, и только насупленный Трой, уже жалея, что согласился на совместный поход, угрюмо мерил шагами тропу.

Без умолку болтавшая тетка довела своего молодого попутчика практически до предела, еще на вторые сутки, превратившейся из беспечной расслабленной прогулки в сущую бесконечную пытку, безмерно затянувшейся дороги. Постепенно Трой перестал вежливо, а затем и невежливо отвечать на сыпавшиеся, как зерно из прохудившегося мешка, вопросы и хоть как-то поддерживать разговор. И теперь брел, отстранившись от монотонного щебетания, погрузившись в свои собственные невеселые мысли.

Излишняя неуместная задумчивость и не позволила Тигру заметить стремительный момент нападения. Вот вроде бы вокруг все спокойно и тихо, как вдруг из кустов вылетают, размытыми молниями, непонятные серые тени. Неожиданно сильный удар бросает не успевшего удивиться парня на землю. Сухой жесткий грунт врезается Трою в лицо. В спину упирается нечто твердое и тяжелое, а руки Тигра кто-то грубо выкручивает. Сбоку слышится приглушенный не то крик, не то стон, кажется, исходящий от Тарьи, затем в поле зрения юноши попадают чьи-то странные ноги. Вернее, конечности вроде бы обычные, человеческие, но вот обувь и серые, с зеленцой, обтягивающие штаны совершенно не лезут ни в какие ворота. Таких не бывает ни у кого, ни у своих, ни у Безродных. Какие-то они чуждые, нереальные, даже сходу не поддающиеся описанию. Не носят люди такое, и все тут!

Последнее, что умудрился подметить находящийся в шоковом состоянии Трой, перед тем, как потерять сознание от последовавшего аккуратного удара по голове, была небольшая, но крайне важная деталь открывавшейся левому глазу парня картины, которая умудрилась настолько впечатлить лежавшего на животе юношу что собиравшийся вырваться из пока что не зажатого горла отчаянный крик замер на половине пути, встретившись с непроходимым, мгновенно родившимся комом.

В опущенной руке одного из набросившихся на путников неизвестных, направленный острием вниз, находился блестящий и гладкий клинок, сделанный из того же чудесного камня, что и небезызвестный, легендарный Длинный нож, носимый в чехле за спиной самим сыном Ярада!

Глава двадцать третья

Стояла глубокая ночь. Затянувшие еще с вечера небосвод облака укрывали притихший поселок Безродных даже от неяркого звездного света. Густая кромешная тьма полностью поглотила окрестности. Кое-как различимы оставались только ближайшие к дремавшему сидя пленнику шатры, чьи размытые очертания тонули в окружающем мраке. И люди, и животные будто все вымерли, оставив заброшенное селение на попечение бесплотных и бесшумных призраков.

Но создающееся впечатление было обманчиво. Клан Ургов всего лишь спал. Причем не так уж и крепко. Оставшихся в поселке женщин, стариков и детей одолевали навязчивые тревожные мысли, связанные с неизвестной судьбой, ушедших на битву мужчин. Еще вчера, переполненный обыденной суетой, вольный клан весело непрестанно шумел, а теперь, лишившись чуть ли не трети своего населения, погрузился в тоску и уныние. Общая безрадостная атмосфера диффузорно передалась каждому человеку в поселке. Даже шаман, и так всегда находившийся в мрачном озлобленном настроении, после ухода вождя вышагивал по центральной поляне, чернее грозовой тучи, периодически попадаясь на глаза, старавшемуся в эти моменты обрести сказочный дар невидимости, Кабазу.

Измученный пленник переживал, что угрозы говорящего с духами старика могут переродиться в реальные действия уже со дня на день. Серьезность сложившейся ситуации впрямую намекала на то, что время задобрить духов-защитников горячей человеческой кровью настало вполне подходящее. Но юному Кабану уже настолько опротивело его нынешнее жалкое подобие жизни, что истощенный Кабаз, не то чтобы сдался и перестал страшиться грядущего, но того всеподавляющего ужаса перед возможной мучительной смертью, который до этого, практически не стихая, рвал юное трепещущее сердце на части и доводил издерганное сознание до временного помутнения, уже не испытывал.

Нечеткий, наполненный мутными полузабытыми образами, прерывистый сон опутал обреченного юношу только ближе к полуночи. Полусидя, опершись спиною на столб, Кабаз бессознательно тихо стонал, неудачно пытаясь укрыться от страшной действительности в спасительном мире ночных фантазий. Но вместо каких-нибудь приятных воспоминаний воспаленный истерзанный мозг, не давая расслабиться даже во сне, формировал кошмар за кошмаром.

Погруженный в свои ночные мучения, пленник не заметил и не услышал юркой бесшумной тени, стрелой метнувшийся откуда-то из темноты прямо к одиноко стоящему столбу. Теплая маленькая ладонь аккуратно накрыла спящему рот, а в правое ухо мгновенно проснувшегося Кабаза потекли тихие торопливые слова:

– Тише! Тише! Успокойся. Я друг. – взволнованный женский голос был Кабану не знаком. Да и откуда бы. Никто прежде, кроме щербатого дознавателя, с презренным пленником не общался. Убедительная тональность, приятный тембр, а главное – удивительная смысловая нагрузка этого шепота сразу же привели пленника в чувства. Напрягшийся было Кабаз, даже немного расслабился. Он покорно замер, не двигаясь и, естественно, не издал ни единого звука.

– Я хочу тебе помочь. Не спрашивай, почему. Сначала выберемся отсюда, потом все ответы.

Стянутые ремнем на той стороне столба, руки Кабаза мелко и часто задергались. Видно, таинственная спасительница принялась перерезать путы. Не обладающему значительной остротой каменному ножу на это нехитрое дело понадобилось не менее пары десятков секунд, пролетевших в обоюдном молчании. Наконец пленник ощутил, что его занемевшие руки свободны, и медленно потянул их вперед. И это, казалось бы, простое движение далось Кабану с превеликим трудом. От продлившейся более десяти дней вынужденной неподвижности, верхние конечности парня нещадно болели и своего хозяина слушаться не желали. Хорошо еще, что в своем заточении Кабаз не ленился и периодически, обдирая голую спину о шершавую поверхность столба, распрямлялся, вставая на ноги, а иначе бы парень, пожалуй, лишился контроля не только над взбунтовавшимися руками.