Текст книги "Черный меч царя Кощея"
Автор книги: Андрей Белянин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Избушка-избушка, стань к лесу задом, ко мне передом! – топнув ногой, приказала Яга.
Бревенчатая старушка, бодро сминая мхи и лишайники, остановилась на ать-два, высоко, по-гренадёрски поднимая куриные ноги. Бабка полезла по лесенке к дверям. Стукнулась лбом. Выругалась. Извинилась за несдержанность, пнула дверь ещё раз, убедилась, что заперто изнутри, и обернулась к нам:
– Это чёй-то? Нешто опять дьяк пархатый на чужой печи как у себя дома устроился?
Да кто бы спорил, гражданин Груздев и не на такое способен. Если он от нас сбежал, то кто ж ему запретит влезть через окно в бесхозную избушку и задрыхнуть там, как дома...
– Позвольте, поспособствую, – решился Митяй, деликатно снял Ягу с лестницы и, примерясь, шибанул ногой в тот самый момент, когда из-за двери устало спросили:
– Кто там?
Ответ был очень красноречивым. Вопрошающего снесло внутрь вместе с дверью и половиной косяка. Проход был свободен, вся наша опергруппа в едином порыве ломанулась на штурм избушки и успешно овладела зданием. Ну, в том плане, что мы стояли плечом к плечу посреди горницы, сопя через нос, а из-под упавшей двери безнадёжно пытался вылезти наш всеми любимый царь...
– Ёксель, – дружно выдохнули мы, потому что все остальные вопли души были исключительно матерными. И не иначе...
—А он-то что тут делает?
После недолгих выяснений, объяснений, расспросов, слёз и душещипательных деталей откристаллизовалось следующее. Да, напоминаю, это всё со слов самого Гороха! Пока не получим опровержение, других вариантов нет...
Короче, его царское величество, в скорби о пропавшей жене и в мечтах о мести её похитителю, оделся, как подобает русскому витязю – меч на пояс, копьё в руки, шлем на голову, – сел верхом на коня и с крейсерской скоростью отправился в дальний путь. Традиционно, по русским сказкам, не куда надо, а куда глаза глядят!
Ибо никакого вменяемого маршрута у него на тот момент не было. Да и впоследствии тоже. На фига оно ему сдалось, если он странствующий витязь?! Их само Провидение ведёт! Ага...
В общем, как вы уже догадались, особо далеко он не уехал. Так, пять-шесть вёрст от города до ближайшего придорожного кабака. Где был соответствующим образом напоен, обобран, разут, раздет, без коня, без оружия, в одном нательном белье с крестиком на шее отпущен пьяным в дальний путь с молитвою за Христа ради! Живой – и то уже огромное спасибо от лица всего нашего царства-государства...
– Понеже и бит бывал, голод да холод терпел, аки заповедано, со смирением да без богохульств, хоть и подмывало порою, сами понимаете, – на надрыве закончил Горох или, правильнее сказать, то бородатое чучело в драных лохмотьях, в котором мы почему-то уверенно опознали царя.
– По идее мужика следовало бы отмыть, переодеть и проверить документы,– на всякий случай перестраховался я. – А то придёт вот такой к одинокой пенсионерке в дом, жалобных историй понарасскажет, потом бабка хлоп себя по карманам, а пенсия-то тю-тю!
– На кол посажу за измену Отечеству, – опустив голову, пообещал надёжа-государь. – Бабуленька, вы его не слушайте, вы добрая, я же знаю. У вас выпить есть?
– Чёй-то и у меня, старой, сомнения всколыхнулись, – подумав, взяла мою сторону Баба-яга. – Наш-то царь и высокий был, и видный, ликом бел да прекрасен, а уж разуму-то какого светлого! Нешто он бы попёрся из себя витязя сказочного строить, чтоб жену любезную в первом же грязном кабаке искать?
– Да ладно вам, достали уже, – пустил большую слезу Горох, лихорадочно ища в наших лицах хоть какое-то сочувствие. – О! Митя. Как тебя там по фамилии? Не важно. Митя, слушай меня, помоги государю – напои, накорми, в баньке выпари, в постелю уложи, а ужо утром и...
– Не царь, – чётко добил наш младший сотрудник, засучивая рукава. – Я так кумекаю, что шпион энто. Далёкой, но недружественной державы, заслан к нам, чтобы саму систему милицейскую разлагать морально. Мы ему – кто таков? А он нам – сначала пои, корми, парь, а ужо утром и познакомимся. Так, что ли?!
– Да и пёс с вами! – неожиданно легко согласился государь. – Ну виноват, сглупил. Сам поспешностью своей всё испортил. Думал... ну... Эх, да ничегошеньки я и не думал! Пустите меня, обратно в лес пойду. Не вас своим визитом, так хоть волков порадую...
– Митя, достань его царское величество из-под двери, оно уже поумнело и раскаялось.
– Слушаюсь, Никита Иванович!
– Только руки после него вымой.
– Это уж само собой, разумеется!
– И дверь на место присобачь.
– Уже исполнено!
Баба-яга в полторы минуты развела огонь в печи, согрела воду, порылась по каким-то закуткам и достала достаточно просторную нижнюю рубаху. Женскую, естественно. Откуда в бабкиной избушке взялась бы мужская одежда? За окном уже нежно розовели далёкие верхушки сосен...
Не знаю, во сколько обычно пробуждается Кощей Бессмертный, но мне кажется, что нам бы стоило к этому времени быть подальше от Лысой горы. А учитывая, что мы там ему устроили внутри, то скрываться лучше где-нибудь в Мексике. Так далеко он не попрётся. Хотя, после того как закончит уборку галереи и отмоет лошадь, то... почему бы и нет?..
Пока стыдливая Яга с абсолютно бесстыдным Митькой приводили государя в какой-никакой благопристойный вид, я тихо сел у окошечка и попытался прогнать из головы мысли об Олёне.
Не буду врать, что это получилось у меня сразу, но я справился. В первую очередь потому что ей там, на Стеклянной горе, у страшного похитителя, моё горе никак и ничем не поможет. А вот если мне удастся сконцентрироваться, понять, куда мы влипли и что нам всем с этим делать, то, быть может, появится и логичное разрешение ситуации. Надо просто подумать.
– Пункт первый, – тихо бормотал я себе под нос, стараясь не слушать строенный мат, плеск воды и хлесткие удары помела. – Кому это выгодно? Задавать подобный вопрос маньяку с тысячелетним стажем, который одним махом удовлетворяет и сексуальные и гастрономические потребности, – бессмысленно. Он не ответит, просто потому что не поймёт. Пункт второй: почему именно царица, жена начальника отделения и крестьянская девушка, не имеющая никакого веса в политике? Хм, но зато имеющая просто хороший вес. Тьфу, даже думать об этом жутковато... Пункт третий: что со всем этим делать? Ответ наличествует. На данном этапе, при данных условиях, данных обстоятельствах и возможностях – ничего. Ровным счётом. И...?
Разумные мысли кончились, оставалась тоска по любимой и чувство безнадёжности. Которое, впрочем, быстро сменилось здоровым мужским раздражением. Как там у Достоевского в школьной программе? «Тварь я дрожащая или право имею?» Право у меня одно – всеми силами поддерживать закон и порядок, а за тварь – отдельно ответишь!
– Упс...
По тому, как резко все замолчали, я запоздало сообразил, что, видимо, последние слова прозвучали вслух. Неудобно, право...
– Ты это, сыскной воевода, не обижайся, если я чего лишнего сболтнул, а?
– Никита Иванович, вы мне только пальцем в обидчика ткните, а уж я его научу башкой булыжники в мостовую заколачивать!
– Цыть, мужское племя! – резко оборвала верноподданнические речи Мити и царя наша эксперт-криминалистка. – Нешто не слышите, как в дверь стучат?!
Мы не слышали, это верно. Но в оправдание скажу, что отреагировали все мгновенно, вооружившись чем попало и встав стеной навстречу нежданному гостю. Особенно грозно выглядел наш самодержец в коротком стареньком сарафане (или нижней рубашке?), с ухватом наперевес.
– Кого нечистая принесла? – осторожно, с опасным распевом спросила Яга, прижимаясь спиной к уцелевшей части дверного косяка.
– Смилуйтесь, окаянные! Энто ж я, раб божий Филимонушка-а... – так же песенно донеслось снаружи.
– А чё те надо, гость надоедливый?
– Информацию для вас полезную имею. Вы ж ещё не знаете ли, что Кощей-то помер?
Повисла нехорошая тишина. Даже Баба-яга не сразу нашла нужные слова:
– Дык он же Бессмертный!
– А вот, поди ж, огонь-то таковые мелочи не разбирает...
– В дом его, – тихо приказал я.
Ситуация менялась на корню, даже с учётом того, что дьяк известное трепло и распространитель непроверенных сплетен. Царь приоткрыл дверь, Митя рыбкой метнулся вниз и через полминуты появился на пороге, крепко держа смиренного и даже не лающего на милицейский произвол гражданина Груздева.
– Один?
– Один, более никого не заметил, – чётко доложил наш младший сотрудник. – А как с задержанным быть? Вы ему самолично палец дверью сломаете или мне какое ни есть экспериментальное членовредительство доверите?
Я поднял руку для подзатыльника.
– Стало быть, сами, – всё же понял он. – Тока разрешите ухи ватой заложить и ведёрко с водой принесть, чтоб уж кровь сразу замыть, а то бабуленька ругаться будет...
– Вы чё? – мигом проснулся дьяк. – Я ж сам с повинной пришёл! Я ж, можно сказать, по доброте душевной и желанию сердешному милиции любимой содействие добровольное оказываю, а вы – сразу пытки! Не надо! Ужо небось и так всех сдам...
Ускорим перемотку, убрав лишнюю болтовню и красочную описательность момента. Если по существу, Филимон Митрофанович рассказал следующее. Как вы помните, от нас он успешно сбежал и, после того как мы скрылись в лесу, пошёл в прямо противоположном направлении.
По его словам, он дважды убегал от волков, один раз наступил на ухо спящему медведю («Хоть кто-то за Митеньку отомстил!» – не к месту вставила Яга) и в конце концов вышел на ту же Лысую гору. К его изумлению, главный вход был открыт, там мелькал свет и тянуло дымом.
Любопытство сгубило кошку, и не одну, но не Филимона Митрофановича, которому повезло пройти внутрь через прокопчённый проход и обнаружить у смятой медной решётки обуглившийся скелет в чёрных латах и оплавленной золотой короне на лысом челе!
Деликатно пощекотав труп под мышкой (а не притворяется ли?), наш дьяк добился того, что тело рассыпалось вонючим пеплом и мелкими металлическими детальками. Однако сам череп, без нижней челюсти, вполне себе уцелел, откатившись в сторону. Именно по нему искателем приключений на две тощие ягодичные мышцы и был опознан несчастный Кощей Кирдыкбабаевич Бессмертный...
– Бабуль?
– Сама не ведаю, Никитушка, чему верить, а чему нет. Одно скажу: в лицо дьяк Филька его знал. Не раз встречались, так что...
– Митя?
– Чё сразу я?!
– Не сразу, а по порядку.
– Э-э, тады ладно. Тады моё мнение такое: надоть нам самим туда сбегать да и посмотреть. Ежели и впрямь Кощей дуба дал, так на его могилке и спляшем!
– А если нет?
Митяй философски пожал плечами.
– Что ж моего царского слова не спросишь, участковый?
Тут мне даже отвечать не пришлось, поскольку дьяк наконец-то каким-то чудом осознал, что перед ним стоит царь в нижней рубашке, и добрых две-три минуты ржал, как степной жеребец, невзирая на уговоры, тычки и даже побои. Думаю, это у него уже просто нервное – в обычной жизни большего государева подхалима и днём с огнём не сыщешь...
Когда все чуточку успокоились, я предложил признать речь нашего младшего сотрудника планом действия. Согласились все, даже Баба-яга, хотя и после непродолжительного ворчания.
– Тут ить, сокол ясный, что получается. Ежели я колдану проверки ради, а Кощеюшка жив-здоров, дык он в единый миг нашу избушку выследит. А ежели без проверки на Лысую гору попрёмся, так и тут без гарантии, что нас там со сковородой не ждут!
– И что же делать?
– Куды ни кинь – всё клин! Тогда уж пошли, сотруднички, поглядим, может, я чего полезного у черепа выспрошу...
– А-а! От ить ещё чё сказать-то забыл, – хлопнул себя по лбу гражданин Груздев, всё ещё зажимающий рот при взгляде на Гороха. – Там перед самым входом-то полно деревьев поваленных и борозды в песке страшные! Ровно зверь какой землю когтями рыл...
Вот тут мы с бабкой тревожно переглянулись.
Пару минут спустя избушка быстро несла нас к Кощееву жилищу, ловко пробираясь под вековыми соснами и лавируя на узких лесных тропинках с серьёзным креном на оба борта. Не знаю, чем уж наша скромная старушка добилась таких олимпийских результатов (наверное, пригрозила сделать из неё суп с щепками и лапшой), но неслась избушка, словно перепуганная курица!
До Лысой горы мы долетели быстрее, чем Митя успел толком почесаться. После недолгих споров дьяк был оставлен на печке «до выяснения», царь с тем же ухватом назначен в конвойные, а мы опергруппой направились на расследование.
– Честно говоря, было бы легче, если бы гражданин Груздев нам соврал, – пробормотал я, опускаясь на одно колено. В свете разливающегося утра на холодном песке были чётко видны четыре глубоких борозды, пропаханные когтями огромного зверя. Или доисторического динозавра, или...
– Ой, а я вот чего нашёл. – Митя протянул мне чёрную костяную пластину.
Не узнать чешуйку Змея Горыныча было невозможно. Я сам не так давно держал в руках точно такую же.
– Не чую колдовства обманного, – задумчиво поведя носом, оповестила бабка. – Настоящим огнём изнутри горы тянет, и земля взрытая, и слуг Кощеевых не видно ни одного. Кабы и впрямь не наш перепел крылатый тут от всей души расплевался...
– Дык чё плохого-то? – не сразу въехал мой напарник. – Рази ж нам какое горе, ежели наш наиглавнейший враг спалился? Коли один гад другого угробил, милиции работы меньше!
Если бы всё было так просто...
Я молча поскрёб подбородок. Вообще-то, с одной стороны, наш туговатый мыслитель был прав. Да поцелуй меня маньяк в уголовный кодекс, на все сто – прав! Нет Кощея, нет проблемы. Он же за всю мою службу, с первого же дня, у меня столько крови выпил, сколько на целый взвод лейтенантов хватит! И всё-таки, всё-таки, всё-таки...
– Покуда труп Кощеюшки своими глазами не увижу, нипочём не поверю, – чётко заявила глава нашего экспертного отдела, вернув нас из мира сладких грёз на холодный песок Лысой горы. – Митенька, ты б поленце али брёвнышко какое потяжелей подобрал, мало ли...
– Будет исполнено, Бабуленька-ягуленька!
– А ты, Никитушка, чего землю роешь?
– Ищу следы оплавления песка.
– Плюнь, – уверенно попросила Яга. – Плюнул? Вот и молодец. У нас с тобой задача иная. Ежели труп есть, тады и вопросов нет. А ежели труп не обнаружим, тады... молись, участковый!
– Слова подскажете? – учтиво согнув руку кренделем, улыбнулся я.
Моя домохозяйка, привычно кокетничая, подала мне ручку, и мы чинно-благородно шагнули в обугленный проход. Митяй, грозно помахивающий свежеобломанным сосновым суком, двигался на шаг позади, подозрительно зыркая добрыми голубыми глазами по сторонам...
Страха не было, скорее какая-то нервно-весёлая эйфория, наполняющая вены неудержимым адреналином, прыгающим вверх не хуже легендарных мишек Гамми. То, что мы увидели на входе, подтвердило самые худшие опасения...
– Всё спалено, ровно струёй огненной плюнули, – сдвинув брови, пробормотала Баба-яга, смахивая незаметную слезинку. – А ить я к злодею нашему какую-никакую, но жалость имела. Хоть он меня отродясь и на миг бы не пожалел, изменщик коварный!
– Вы о чём?
– Да так, о своём, девичьем, Никитушка, – даже не глядя в мою сторону, протянула моя домохозяйка. – Ты тока глянь, что с воротами медными приключилося...
Ну, тут любые слова были бы лишними. От некогда живых, шипастых и зубастых ворот, бросающихся с оскаленными зубами на каждого нежданного гостя, остались лишь оплавленные прутья, замершие в изуродованном декадансе. Не уверен, что правильно использую это слово, но кто меня тут поправит...
– Дальше пойдём?
– А то! Дьяк-то брехал, будто скелет Кощеев сразу за воротами видел.
– И я вижу, – радостно откликнулся Митя. В тот же момент между мной и Ягой вытянулась сосновая дубина, указующая направление. – Вона череп в короне золотой валяется!
Мы повернули головы в нужную сторону. Действительно, не так далеко, фактически у самого порога, чернела высокая горка пепла с торчащими во все стороны погнутыми железными пластинами.
Доспехи, как я понимаю. В углу, на боку, сиротливо лежал голый череп. Его лоб схватывала скособоченная полоска золота. Кощей, мать его за ногу и об стенку...
Простите. О мёртвых либо хорошо, либо никак. Хотя что можно хорошего сказать о Кощее?! Вопрос риторический...
– Мить, принеси череп сюда.
– Да ни в жисть! Никита Иванович, вы же знаете, как я мертвяков боюсь...
– А ты его ногой или дубиной прикати.
Наш младший сотрудник тяжело вздохнул, собрался с духом и отправился исполнять.
– Ты зачем мальчонку-то отослал? – тихо спросила Яга.
– Хочу прямо спросить: вы уверены, что это Кощей?
– Сама не знаю, чему и верить... А тока думаю, что Змей как-то прознал про наш вневедомственный (ох и мудрёное словечко-то!) договор и первым удар огненный нанёс! Кощеюшка, поди, вышел посмотреть, кто у его дверей безобразничает, да и...
– Понятно. А нам теперь что делать?
– Энто в каком смысле «что делать»?!
– Не в смысле «снимать штаны и бегать», – на тон повысил голос я. – Вы же не хуже меня оцениваете наши шансы по отношению к тому, кто на раз-два уничтожил Кощея Бессмертного!
– Уймись уже, Никитка! Я сама в сомнениях...
– А вот и череп, как просили, – появился расхрабрившийся Митяй, пинающий пустую черепушку, словно футбольный мяч. – Нате, экспертизируйте, не жалко. Но ежели по мне, так в профиль как есть вылитый Кощей!
Что бы он там ни нёс насчёт своего значимого мнения, но серьёзно проверку мы произвести не успели, поскольку пол задрожал, стены начали трястись, и тот факт, что в последний момент мы все трое умудрились вырваться наружу, можно объяснить лишь чудом. Ну или тем, что кто-то на небесах всё-таки по-своему любит милицию...
– Все живы? – запоздало спросил я, пересчитывая членов опергруппы по головам.
Раз, два, и обчёлся. Хорошо. Значит, считая меня, все тут. От высокого входа в Кощеев дворец осталась гора почерневшего песка, пыль до небес, запах пороховой гари и... ну и больше ничего, наверное.
К избушке на курьих ножках шли молча. Думаю, каждый задавал себе всего один-единственный вопрос: как можно победить того, кто победил Кощея, к тому же Бесссмертного? Вопрос не новый, согласен, лично я его вроде бы с десяток раз уже задавал, но ответа-то всё равно не было...
– Мить!
– Я... тьфу, песку наелся...
– Тогда прожуй, а потом бери нашу почётную сотрудницу и веди в избушку.
– А вы, Никита Иванович?
– Я кое-что для себя проверю и догоню.
Баба-яга ворчала что-то по поводу того, что уж искать тут более точно нечего, и без экспертизы всё ясно, а дворец Кощеев после смерти его сам собою схлопнулся, так про то во всех сказках наиподробнейше сказано, и нечего тут ещё чего-то вынюхивать...
На самом деле я ей верил. Если внутри и были какие-то не замеченные нами улики, то теперь они погребены под землёй. И это так удобно во всех отношениях, как говорится – нет тела, нет дела!
– Почему же всё так расчудесно складывается? – сам с собой разговаривал я, идя за Митей и Ягой на расстоянии десяти шагов. – Змей Горыныч впервые прилетел в Лукошкино и с первого захода украл баню вместе с царицей, Олёной и Маняшею. Если бы он хотел, как тут все уверяют, своровать себе новую невесту, то почему не выбрал любую красавицу на улице? У нас в Лукошкине такие крали через одну попадаются! Как он вообще мог знать, что в бане есть кто-то женского пола?!
Бабка развернулась и притормозила. А говорила, плохо слышит...
– В результате город остался без царицы и без царя, милицейскую сотню отправили куда подальше, нашу опергруппу пытались запереть в тюрьме, а вся власть перешла в руки боярской думы. После нашего бегства и временного союза с Кощеем Бессмертным тот просто погибает в огне! Припомним, что внутри, под падающей крышей, нас не оказалось просто чудом...
Митя тоже навострил уши, поэтому последний мучивший меня вопрос я произнёс уже громко, для всех:
– Кому это было выгодно? Кто остался в финансовом или политическом выигрыше от всех этих событий? Кто сумел провести такую сложную многоходовую операцию, разом избавившись и от свидетелей, и от жертв, и от всех возможных противников?
– Понимаю тебя, соколик, – поджав губки, развела руками Баба-яга. – А тока ответить тебе нечего. Нет у нас в Лукошкине таких хитромудрых злодеев. Бояре тока задним умом крепки, а все прочие Кощеюшке покойному и в подмётки не годятся. Кабы не нового преступного гения нам искать пришлось...
– Чё тут думать-то? – резонно влез Митя. – Раз во всём Змей летучий виноват, стало быть, его, поганого, и привлечём к ответу! Всё одно больше пока некого...
Я промолчал. Оба мнения были правильными, но ни одно меня не устраивало.
Это плохо. Это значит, что я не вижу очевидного, чего-то настолько простого, что и прятать не надо, само бросается в глаза. А мой взгляд сейчас затуманен мыслями о спасении Олёны...
Мы не спеша дотопали до избушки на курьих ножках. Слава богу, хоть она стояла на месте, после взрыва не испугалась и не убежала, а из распахнутого оконца доносился нестройный дуэт дьяка и царя:
И ехал из ярмар-ки-и ухарь-купец!
Ухарь-купец, у-у-далой мл-дец!
– Настойку за печкой нашли, – философски присвистнула бабка. – Там крепости вдвое супротив государственной, на меду с хреновым листом настаивала. Ну и пчелиного яду туда же, от радикулиту шибко помогает...
– У вас любое лекарство обязательно на спирту?
– Я ж для личного пользования, Никитушка, не алкоголизму ради, – лениво повинилась Яга, но факт оказался фактом: двое мужчин нашли чем себя занять. В хорошем смысле. То есть не в худшем.
– Никита Иванович, а они ещё и заперлись изнутри, – удивлённо обернулся ко мне наш младший сотрудник, подёргав дверь. – Опять ломать прикажете?
– Я те поломаю, ломаная уже, – беззлобно рявкнула наша домохозяйка. – Единую минуточку погодите. Раз уж пить начали, сейчас и захрапят оба. Потом меня в оконце пустите, я стройная, пролезу. Небось не впервой...
Предложение было принято большинством голосов, хотя Митя, как вы понимаете, отстаивал свою позицию: «Щас сломать всегда проще, а уж потом починить, ежели на то свободное время будет». Но наша домохозяйка оказалась права: буквально через пару минут голос Гороха перешёл в громкие посапывания, видимо, и дьяк рухнул следом, так и не допев куплет до конца:
Девкин отец это дело сме-экнул,
Он ста-арую чертовку-у ногою оттолкнул!!!
Всё, готовы оба. А это значит, что дальнейший путь к Стеклянной горе нам придётся вести уже впятером. Ни государя, ни гражданина Груздева в лесу не выкинешь, не высадишь, не оставишь, вот и получается, что всё у нас опять наперекосяк. Слов нет, даже матерных...
Как мы запихивали бабку в окошко, вообще отдельная песня. Ну то есть необходимо было как-то закинуть её на высоту двух – двух с половиной метров. Сначала Митя так и предложил:
– Садитесь, Бабуленька-ягуленька мне на ладонь широкую, колечком сворачивайтесь, ножки поджимайте, голову меж коленей прячьте, дык я вами прямо в оконце и запулю! Небось не промахнусь с пяти шагов без разбегу...
Яга прикинула, что с ней будет, если этот дискобол подберёзовского разлива всё-таки промахнётся, и отказалась напрочь! Типа не к лицу в её возрасте внешнюю стену избушки неясным отпечатком портить. Обиженный таким недоверием Митя тут же насобирал пять шишек и на спор кинул их в окно. Три раза попал, но главу экспертного отдела это всё равно почему-то не убедило.
– Хорошо, давайте он вас просто поднимет, и вы заберётесь внутрь, – предложил я более щадящий вариант.
Наш младший сотрудник встал спиной к избушке, сложил ладони лодочкой на уровне... мм... ниже пояса и кивнул Бабе-яге. Та довольно бодро полезла на Митьку, а потом вдруг резко спрыгнула вниз.
– Не могу, Никитушка, – краснея, шепнула она. – А вдруг он, охальник, мне под юбку заглянет?
– Да с чего вдруг?! Фу-фу-фу...
– Да уж с того, знаю я вас, мужиков! Хучь из чистого любопытства одним глазком да подсмотрит...
– Митя, закрой глаза, – приказал я.
– И повернися к нам задом, к избушке передом, – добавила наша стыдливая эксперт-криминалистка. – Вот теперича полезу!
Митька отклячил задницу, послушно упёрся лбом в бревно и не возражал, пока бабка карабкалась по нему, цепляясь когтями, как кошка на дерево. Она успешно добралась до подоконника, подтянулась, до половины даже влезла и...
– Ой! Батюшки-светы, кажись, застряла-а! Ой, помогите, сотруднички-и!
Мы молча отошли в сторонку, любуясь застрявшей в окне бабкой. Яга смешно дёргала ногами во все стороны, яростно вертела всем, чем могла вертеть, и всё равно не могла продвинуться ни вперёд, ни назад.
– Никитушка-а... Митенька-а... спасите бабушку, не доводите до греха, ироды! Я ить потом чисто по-женски мстить буду!
Это, кстати, факт. Хозяйка у нас злопамятная и долгих планов мести не вынашивает, карает прямо в день обиды!
– Никитка! Митька! Вы жить хотите али нет?
Хотим, переглянувшись, решили мы.
– Разрешите пострадать? – спросил у меня мой простодушный напарник, перекрестился, взял разбег и, высоко подпрыгнув, хлопнул бабку по тощему заду! Баба-яга, словно баскетбольный мяч в корзину, пропихнулась в узкое оконце, оставив на левой створке рамы оконного проёма свою юбку. Видимо, за какой-то сучок зацепилась.
Минутой позже из оконца выглянула наша смущённая старушка:
– Ничё, навродь на мягкое приземлилась. Вот разбужу гостей, одёжу заберу и...
Сдвоенный мужской вопль из избушки заставил нас присесть. Дверь распахнулась, и с крылечка кубарем покатились царь с дьяком. Похоже, вид Бабы-яги неглиже вызвал у обоих панический страх и разом вверг в шоковое состояние. Но уж по крайней мере, протрезвели оба!
– Заходи, участковый. – В дверном проёме показалась чуть смущённая бабуля в той же многострадальной юбке. – И Митеньку бери, пущай не пужается, я уже душу-то отвела. Давненько от меня мужики с такой прытью дёру не давали. Впечатлительные-э...
Мы улыбнулись. Царь с дьяком глядели нам вслед круглыми глазами, что-то бессвязно мыча, но в дом идти не захотели. Надо будет их потом на щи приманить. Проголодаются и сами прибегут.
Некоторое время пришлось потратить на уборку внутри, расстановку табуреток, вынос пустых бутылок (вообще-то одной, но даже запаха из горлышка лично мне хватило, чтоб голова закружилась) и всё прочее по мелочи.
Митяй послушно сгонял в лес за дровами и набрал ведро воды из ручейка. Баба-яга растопила печь, поставив вариться кашу, а мне вдруг пришла в голову мысль. Не самая глупая, кстати...
– Бабуль, скажите, а нельзя как-нибудь связаться с похищенными? Ну, я имею в виду установление звуковой или визуальной связи посредством вашего чародейства.
– Дык почему ж нет? – Бабка почесала бородавку на подбородке, что-то прикидывая в уме. – Вот ежели б вещичку какую ни на есть твоей Олёнки али царицы Лидии, да хоть бы и Маняшки, кузнецовой дочери, на руках иметь. Тады можно было бы.
– У меня с собой нет, – искренне огорчился я. – У Гороха что было, так наверняка отобрали. А если в Лукошкино повернуть?
– Смыслу нет. Только время потеряем, да и с боярами бодаться радости мало, своих дел полно. Митенька, соль подай!
– Чё? Я? Не, у меня нет. – Резко дёрнувшись, он обеими руками закрыл карман старенького кафтана. – Откуль у меня-то?! Я ж с ней ещё и не... вообще не женат, не венчан, не сосватан!
– В обратном порядке, – поправил я. – Что у тебя там?
– Где?
– В кармане, балабол, – грозно пристукнула ухватом наша тихая домохозяйка. – Вынимай что ни есть на стол, а не то вдоль спины ухватом тресну! У меня сегодня нервный день, так что не застрянет...
Он скорбно вздохнул, в глазах блеснули слёзы жадности, и на столешницу лёг замызганный петушок на палочке. Самое дешёвое детское лакомство из жжёного сахара. Гребешок был изрядно обсосан, к хвосту прилипли хлебные крошки... И как такие вещи можно было таскать в кармане – ума не приложу. Растает же и...
– Вот. Маняшка свой не догрызла, мне отдала, когда в баню собиралась. А я и не успел...
Баба-яга ласково потрепала Митю по щеке, обещая всенепременно вернуть ему конфетку, как только закончит с заклинанием. Парень чуток подуспокоился.
Избушка широким мерным шагом выбралась из леса, взяв известный ей курс. Царь Горох и дьяк Груздев трусили следом, но внутрь не просились. Видимо, всё-таки наша домохозяйка умеет, когда надо, произвести неизгладимое впечатление.
Мне и Мите было предложено по миске горячей каши. Есть на ходу оказалось несложно, к тряскому бегу куриных ног вполне себе можно было подстроиться, главное, дуть хорошенько и не спешить, как на детских соревнованиях, кто быстрее съест.
Сама же Яга, крепко держа сладкого петушка на палочке, начала быстрым речитативом нашёптывать новое заклинание:
– Леденцовый петушок, лизаный гребешок, грызена головушка, кусана бородушка. На семи ветрах, у семи дорог, за синим морем твой куриный бог. Его волей, его указом, его словом и приказом обернись – замри, отомри – говори! А иначе не взыщи, попадёшь как кур в ощип...
Должен признать, что сразу леденец на палочке не сдался. Бабке пришлось его добрых минут пять уламывать, а может, и дольше, по крайней мере, мы с Митькой уже доели кашу и, скучая, постукивали деревянными ложками. Наконец, под рифмованной россыпью уговоров и угроз, петушок сдался, размяк, склонил голову набок и хитро подмигнул коричневым глазом:
– Что угодно, барыня-сударыня?
– Про хозяйку твою бывшую спросить хочу, – столь же вежливо кивнула Баба-яга. – Где она сейчас, ведаешь ли?
– Отчего ж не ведать. Да тока говорить с ней не хочу, она меня чуть не съела.
– Ты уж добрых людей не смеши, конфеты леденцовые, поди, для того и созданы, чтоб их ели. Так где, говоришь, хозяйка твоя прежняя?
– Чтоб ей пусто было, – с чувством ответил упёртый петух. – Вона, хороший человек сидит, меня у ней отобрал, к себе в карман сунул да и забыл. Спас, стало быть...
– Я те башку сахарную об стол разобью, – начала терять терпение бабка. – Где Маняша, говори!
– А вот не скажу! Ишь, тоже мне барыня-сударыня выискалась... Я, может...
– Митя, – обернулась наша грозная домохозяйка, – велю открыть рот и сосать петуха до полного изничтожения!
Петушок мигом припух, нахохлившись и вжимая голову в плечи. Наш герой безропотно раззявил пасть и сделал страшные глаза. Попытался лизнуть и взвыл...
– А-а, бабуль, он меня в язык клюнул!
Видимо, леденец попался не из пугливых. Яга скрипнула зубом и обернулась ко мне.
– Нет, – сразу замахал руками я. – Во-первых, сладкое портит фигуру, а во-вторых, пытки свидетелей у нас в отделении категорически запрещены!
– Никитка! – истерично взвизгнула наша эксперт-криминалистка. – Не заводи меня, лизни птицу в хвост, раз спереду она клюётся! А не то мы сей же час с осколками энтого свидетеля чай вприкуску пить будем!
– Дозвольте я за Никиту Ивановича ещё раз лизну, – подал голос Митя. – А ну, подь сюды, сволочь леденцовая...
Он так страшно клацнул зубами, что петух уже практически попрощался с хвостом, как вдруг распахнул клювик и заговорил прекрасно знакомым нам девичьим голосом:
