Текст книги "Русская сталь"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 32

Из пассажиров, значащихся в списках сорок первого года, в живых удалось обнаружить не больше полутора десятков человек – в ФРГ, Италии и Дании. Одну женщину нашли в больнице при смерти. Перевели ее в другую, дорогую клинику, заплатили за лечение, но изношенное сердце не выдержало: пациентка скончалась. Родные так и не поняли, кто пытался оказать им услугу: странные благотворители не оставили своих координат.

Эти же «благотворители» разыскивали родственников и потомков тех гестаповцев, чьи донесения были подшиты в папку по делу Лаврухина. Но и здесь их ждало разочарование. В военное время сотрудники страшного ведомства не делились деталями своей работы дома – каждый давал подписку о неразглашении. После войны уцелевшие отсидели приличный срок. По возвращении они не горели желанием вспоминать «славные деньки». Потомки в подавляющем большинстве стыдились прошлого своих отцов и дедов, не хотели о нем ничего знать.

В давнишних донесениях значилось следующее: изначально в Лаврухине подозревали мошенника, члена преступной группы, намеренной совершить на корабле крупную кражу и исчезнуть в нейтральном порту. Однако уже через полтора часа после отплытия личность его удалось идентифицировать.

Стало ясно, что русский эмигрант приобрел билет на круиз с другой целью – скорее всего она как-то связана с сотрудниками советского посольства. В конце концов его поведение позволило сделать вывод: он ищет способ что-то передать соотечественникам.

Тактика выжидания не принесла плодов. В канун прибытия в порт Мальме было решено арестовать русского и немедленно подвергнуть обыску. При попытке задержания возле собственной каюты он оказал вооруженное сопротивление: выстрелом из револьвера убил одного сотрудника и ранил другого.

Прорвавшись в каюту, Лаврухин вскрыл иллюминатор. Отверстие имело достаточно большой диаметр, это позволило русскому выброситься наружу. Его накрыло волной, закрутило и чуть не ударило о борт. Все-таки он вырвался на спокойную воду и попытался скрыться вплавь.

Пассажиры тогда ничего не заподозрили – часть людей успела уснуть, часть вышла из кают, чтобы понаблюдать за швартовкой судна. В этот поздний час пустовала правая часть палуб, обращенная в противоположную от берега сторону, – все разглядывали приближающиеся портовые огни. В коридоре тоже было пусто, выстрелы расслышали только несколько человек в соседних каютах.

Правда, некоторые пассажиры на палубе заметили спуск шлюпки. Им ответили, что она доставит на борт лоцмана из порта. На самом деле она отправилась в погоню. Русский попытался отстреливаться на плаву, но патроны подмокли, и револьвер несколько раз дал осечку.

Понимая свою обреченность, пловец не захотел сдаться живым и ушел под воду. За ним нырнули несколько матросов судна, вытянули на поверхность и погрузили в лодку. Но откачать уже не смогли. Вскрытие показало покрытое рубцами сердце – слишком изношенное для человека, которому чуть больше пятидесяти.

В результате планы русского не удалось выяснить, кроме револьвера, ничего существенного при нем не нашли. Почти сразу же возникла версия, что он почуял слежку еще на борту и постарался избавиться от важной улики. Тщательный досмотр каюты и прочих мест на пароходе, где он побывал, результатов не дал. Все сотрудники, причастные к отработке русского на «Фридрихе», получили строгие взыскания…

Теперь, спустя шестьдесят лет, заинтересованной стороне приходилось ставить приманки для капризных стариков и старух, возвращать их в прошлое. Они должны были заметить беспокойного человека с худым лииом – славянский тип, печать одиночества и усталости среди лоска и оптимизма вокруг.

Ничего толком не удавалось выудить. Но работа продолжалась – каждый день в разных городах и странах.

***

В просторном помещении с кондиционированным воздухом собрались три ответственных сотрудника корпорации – больше никто здесь, в головном офисе, не имел понятия о сути дела.

– По Алисе результат нулевой, – начал первый. – В письмах он ничего не писал на эту тему. Наверное, боялся, что всю корреспонденцию за рубеж немцы просматривают.

– В общем, так оно и было. Гестапо с тридцать третьего года уже работало на полную катушку.

– За точность перевода можно ручаться? – спросил третий сотрудник.

– Конечно. В дневниках ее прадеда тоже нет ничего конкретного. Один раз, правда, упомянуто о талантах Лаврухина. Я выписал себе на всякий случай. «Он должен был стать великим ученым, изобретателем», – буквально так.

– Не густо. Почему вы вообще решили, что Лаврухин мог поделиться деталями своего рецепта? Какой смысл пересказывать их неспециалисту?

– Как врач, Арсен должен был иметь понятие о химии. В металлургии наверняка был профаном, но состав присадок мог понять. Но дело в другом. Живя в Германии, Лаврухин понимал, что может быть задержан для допроса уже только за свое иностранное происхождение. Заодно квартира подвергнется обыску. Наверняка он тщательно прятал крест, а записей вообще не оставлял. Его не могла не посещать мысль, что открытие пропадет бесследно, если с ним самим случится несчастье.

– Он ведь вошел в контакт с советником посольства.

– А раньше? Открытие по сути было сделано уже давно. Лаврухин мог найти оказию и, минуя государственную почту, переслать другу запечатанный конверт. Краткий набор формул и точное указание – кому и в каком случае передать рецептуру.

– Ложная идея.

– Мы просто обязаны были ее проверить.

– Теперь насчет Голобродова. Куда влез этот идиот?

– По крайней мере без нашей помощи.

– Лишь бы Хантер не побежал в газету с текстом договора. Доказать он ничего не сможет, но «SSZ-Techriologies» мы в ближайшие два года закрывать не собираемся. Сейчас тот случай, когда нужно прикрыть их зонтом.

– С Хантером вопрос решим. Не хватало еще, чтобы нам досаждала мелкая сошка.

Все трое были уверены, что «дело Лаврухина» стоит затраченных средств. Те, которые еще предстоит затратить, тоже окупятся с большой долей вероятности.

После гибели Лаврухина на его крохотной квартирке перевернули все вверх дном. Допросили всех сотрудников мебельного магазина и всех соседей. В результате удалось выяснить, что русский эмигрант еще несколько лет назад покупал в небольших количествах химикаты.

Лаборатория взрывчатых веществ в центре Берлина? Гестаповцы стали отрабатывать эту версию и привлекли лучших экспертов-химиков. Несмотря на тщательность, с которой Лаврухин вычищал следы своих опытов, немцам удалось выявить микроскопические кристаллы некоторых редких элементов. Ни один из них никогда не использовался при производстве взрывчатки.

В обычное время расследование, возможно, продолжалось бы. Но с началом решающей битвы на Востоке дел у гестаповцев прибавилось. Нужно было работать не покладая рук, расследуя тысячи и тысячи доносов.

Сами того не зная, тогдашние следователи принесли корпорации большую пользу. Перечень элементов из итоговой справки подтверждал, что Лаврухин обогнал свое время. Присадки такого рода в сталелитейной промышленности стали использоваться только в конце двадцатого века.

Итак, русский не был ни фантазером, ни полуграмотным мечтателем. Он относился к той породе изобретателей, которые своим гением создали почти весь предметный мир, окружающий теперешнее человечество. Но в отличие от многих других он остался одиночкой, так и не предоставившим свое открытие в распоряжение реальной силы – концерна, партии или государства.

Теперь настало время воспользоваться еще актуальным рецептом стали. Игра, безусловно, стоит свеч.

За кофе и сигаретами перешли к главному – к событиям в Крыму. Именно здесь все должно было решиться. Именно здесь у корпорации появился достойный противник.

***

Глеб еще не отказался от своего намерения разыскать в Крыму источник слуха о приезжем киллере. Он рисковал ради этого, встречаясь лицом к лицу с теперешними хозяевами полуострова. Но главный крымский объект тоже не стоило оставлять без внимания.

Прежде чем очередной раз погрузиться на глубину, Глеб решил пристроить к полезной работе местную мафию. Высказал предположение, что угроза может прийти со стороны моря.

– Порт и все пристани под контролем, – заверил его толстяк с крючковатым носом. – Здесь моя вотчина, и твои преемники с этой стороны не подберутся. Всех мало-мальски подозрительных будем проверять не отходя от кассы.

– Рад слышать. По-хорошему и скалы надо бы взять под присмотр. Вон сколько в бухте судов и суденышек. Двум-трем бывшим десантникам ничего не стоит сесть в лодку и добраться до отмели. Или вообще отправиться вплавь.

– Твой предложения?

– Кто из вас крышует дайв-клубы? Сезон уже на исходе, ныряльщиков не так много. Пусть поделят между собой прибрежную полосу – хотя бы эти пять километров. Пусть каждый возьмет удобный для себя кусок. Дает информацию по диким дайверам с нехилым снаряжением, вообще по любым крепким ребятам, которых они видят в первый раз. Понятно, в клубах нет спецов по присмотру, но народ в Крыму талантливый: захотят – получится. Я сам пару раз нырну и вынырну, проверю, засекут меня или нет.

– Ладненько, организуем клубную плесень. Все лето бабки с чайников снимали. Теперь пусть подсуетятся.

…Новый спуск к «Лазареву» должен был принести больше пользы, чем прошлые. В мутных глубинах Черного моря пасовало даже феноменальное зрение Слепого, способное отыскать черную кошку в темной комнате. Против мути должен был помочь видеософит.

Перед тем как покинуть берег, Сиверов несколько часов просидел в одиночестве в каменной нише. Пытался представить себе бывшего белогвардейского офицера, далекого своего соотечественника. Человека, безмерно любившего Родину и бесповоротно отвергнутого ею. Разные биографии, разный возраст, но нужно поставить себя на его место, принять то же самое решение.

Погружение на дно, как погружение в другую эпоху. Метр глубины примерно соответствует году. Надо увидеть не «Лазарева», а «Фридриха Великого» – корабль из далекого сорок первого года. С курительными салонами и рестораном, отделанным во вкусе того времени.

Какое место Лаврухин мог счесть подходящим тайником? Или он все-таки утопил крест в холодных волнах Балтики и вся суета вокруг гигантского саркофага не имеет смысла? Наверное, умом он понимал, что рискует, – в большой войне круизный лайнер обязательно будет мобилизован в качестве транспортного судна. Взрыв авиабомбы или торпеды может вывернуть наизнанку добрый кусок конструкции. Даже самый надежный на первый взгляд тайник может обнажиться.

Но рука дрогнула, рука не поднялась бросить в пучину сталь, отлитую в форме креста. Шестьдесят с лишним лет назад Лаврухин поверил в удачу, которая при жизни упрямо отворачивалась от него.

***

Решение, принятое в офисе под тихий ненавязчивый гул кондиционера, уже через несколько часов аукнулось за тысячи километров в Москве. Здесь собеседников было двое. Один убеждал, другой проявлял, скептицизм.

– Это же Крым, самое благословенное место во всем бывшем Союзе!

– Плевать на климат. Пусть будет вечная мерзлота, лишь бы доход приносила. А в Крым сейчас богатого туриста не заманишь.

– Там у них вся безопасность держится на одном человеке. Недавно наняли как убойное средство против чужаков. Во внутренние дела не вмешивается, отвечает только за наезды извне. Все на нем завязано. Убрать эту фишку – и пирамида моментом посыплется.

– Слишком красивую картинку ты мне здесь нарисовал. По-твоему, в Крыму заправляют полные кретины? Таких давно бы оставили с пустыми руками.

– Суеты там будет еще много, не спорю. У каждого хватает стволов. Но только это предсмертные трепыхания. Если б они верили в свои силы, они б не наняли этого типа, не стали бы платить ему бешеные бабки.

– Ну, если поделить… Сколько их там всего, восемь? Поделить бешеные бабки на восьмерых, уже приемлемая сумма.

– Потом сам выберешь, кого взять под опеку, а кого отправить на мусорку.

– Пока получишь доход с этого чертова Крыма, еще не один лимон придется вложить…

– Обойдет тебя кто-нибудь на круг, потом локти кусать будешь. Да и какие особые расходы? Если там не рушить все с концами, тогда не придется и заново строить.

– А что там за кадр такой ценный? Может, проще приманить его к нам, перекупить?

– У тебя и так профессионалов куча. Один Пеликан чего стоит.

– У Пеликана на крымских вот такой зуб с девяносто шестого. Не люблю посылать на дело людей с личными счетами: они всегда перегибают палку.

– А ты у нас не злопамятный?

– Просто злой, как все.

ГЛАВА 33

Алиса снова летела в самолете, на этот раз из Еревана в Москву. Раз уж появился повод выбраться на другой конец света, надо побывать и здесь – в самой восточной из европейских столиц, в экзотическом мегаполисе, непохожем ни на один другой. Своими глазами увидеть золотые луковицы церковных куполов и сокровища древнего Кремля.

Два дня в Ереване были забиты под завязку. Когда спало покрывало с бюста, знакомое по фотографии лицо вдруг стало объемным и помолодело. Мягким чертам сугубо штатского человека скульптор прибавил твердости и героизма. Может быть, этот обычный человек, взявший на себя тяжесть народного правосудия, должен остаться именно таким в памяти соотечественников?

В музее ее дар приняли с благоговением. Она вспомнила, что забыла оставить себе ксерокопии, но эту проблему разрешили быстро. Теперь Алиса везла в сумке в два раза большее количество листов: старые были исписаны с обеих сторон, а для копий, как обычно, использовалась только одна.

По сравнению с перелетом из Америки этот рейс оказался удивительно коротким. Зато выдача багажа задерживалась. В ожидании единственного своего чемодана Алиса прохаживалась взад-вперед по залу ожидания.

Вдруг она заметила знакомого журналиста. Надо же, какое совпадение. Вроде бы в самолете его не было – наверное, прилетел раньше. И уже улетает? Ну и работенка: день там, день тут. Голова пойдет кругом от такой погони за новостями.

Алиса хотела помахать рукой, привлечь к себе внимание. Но тут заметила рядом с репортером еще одного человека и решила не отвлекать мужчин от делового разговора.

Разговор был явно деловой. Ее поразила метаморфоза, произошедшая с лицом недавнего попутчика. Прежний энтузиаст своего дела теперь походил на прожженного дельца, обсуждающего с напарником план махинаций на финансовом рынке.

Бескорыстное любопытство не было чуждо Алисе, как и любой женщине. Приблизившись по дуге к двум собеседникам, она услышала нечто такое, отчего ее праздный интерес превратился в жгучий. Случайный человек, озабоченный предстоящей посадкой, на бегу спросил про восьмую стойку регистрации. Журналист с небольшим акцентом, но довольно бегло ответил по-русски, указывая в дальний конец зала ожидания. А ведь в самолете он сказал Алисе, что не знает языка, и взялся листать пожелтевшие страницы с единственной целью – сообщить своей редакции объем материала,

Эта ли цель стояла перед ним на самом деле? Собеседники снова перешли на английский. Прислонившись спиной к колонне, Алиса напрягла слух.

– Я один работаю за всех, от остальных нет толку.

– Не надо преувеличивать. Чем тебя так уж сильно напрягли за последнюю неделю? Пообщался в самолете с крашеной блондинкой?

– Переспать с ней я бы не отказался. Но долгие беседы меня здорово напрягли.

Алиса покраснела. Ее всегда поражало, с каким пренебрежением способны мужчины говорить о женщинах, которым совсем недавно расточали комплименты. Захотелось немедленно достать из сумочки зеркальце и рассмотреть внимательно свои волосы. Неужели с ними в самом деле не все благополучно?

– Теперь лететь в Крым. Почему они не могут там сами разобраться?

– Тебе же всех отдали под начало.

– Негодяями должен командовать человек из той же породы. Мое дело – ускорить работы на «объекте». Но так или иначе я отвечаю за результат.

Тут прозвучало очередное объявление на посадку, и оба собеседника резко тронулись с места. Алиса побоялась идти следом: обладатель черной эспаньолки мог заметить ее и заподозрить неладное. Повышенного интереса к своей персоне такой субъект не одобрит.

Двое мужчин обменялись рукопожатием. Провожающий отстал, журналист прошел дальше на посадку вместе с остальными пассажирами. У Алисы осталось такое чувство, будто в толпе обычных людей она почуяла запах хищного зверя и расслышала щелканье его зубов.

Что замышляется – преступление или подлость, афера или шантаж? Алиса точно знала: ее использовали, это каким-то боком связано со старыми бумагами, которые просматривал «журналист». Было непростительной глупостью беспечно доверить их незнакомому человеку. Впрочем, при желании он бы незаметно вытащил их из сумки и так же незаметно положил обратно.

Наверняка у него была с собой миниатюрная камера. Похоже, ее сочли обыкновенной дурой, под носом у которой можно спокойно обделывать свои дела. Она и вела себя как дура – если б не теперешняя случайность в зале ожидания, преспокойно гуляла бы по Москве, фотографируя Кремль и Красную площадь.

Надо самой лететь в Крым: сообщить о странном разговоре, предупредить об опасности. Кому сообщить, кого предупредить? Непонятно. В любом случае она не уснет спокойно, если позволит человеку в эспаньолке беспрепятственно осуществить зловещий план действий.

Ухватив свой чемодан с ленты транспортера, Алиса кинулась к кассе. Узнала, что свободных мест в самолете нет, и вздохнула с огромным облегчением. Конечно, удобнее всего было бы попасть на этот же рейс, проследить, куда денется «журналист» по прибытии. Но в замкнутом пространстве неподалеку от жуткого типа она бы просто умерла от страха. Пару дней назад он понравился ей во всех отношениях, а сейчас казался преступником.

Надо лететь следующим рейсом. Она обязана быть сильной женщиной. Сильной, как бабушка, прошедшая в детстве через ад резни и пустыню сиротства. По сравнению с испытаниями, выпавшими на бабушкину долю, ее жизнь была сплошным праздником. Но когда-то человеку приходится проявлять решимость.

***

На этот раз Сиверов вооружился не только саперной лопаткой и ножом. Он взял с собой целый набор инструментов, включая ланцет, чтобы соскребать уплотнившиеся донные отложения, и плоскую малярную кисточку для очистки от рыхлых напластований.

Настраиваясь перед погружением, он пытался сообразить, какие части судна подвергались ремонту и замене с сорок первого по восемьдесят шестой год. Туда уж точно соваться нет смысла. При ремонте кто-то из работников верфи мог обнаружить крест и забрать себе в качестве сувенира. Или еще хуже: целую переборку с крестом внутри могли заменить еще в шестидесятых годах и выкинуть на свалку.

Медленно проплывая из коридора в коридор, с палубы на палубу, Глеб вел себя как искатель старинного клада или опытный следователь при обыске. Он старательно напрягал серое вещество, пытаясь воссоздать прошлое.

С одной стороны, Лаврухин не стал бы прятать крест в общедоступном месте. С другой – проникнув в коридор или отсек, недоступный обычному пассажиру, он рисковал привлечь к себе внимание. Нужно было тщательно скрыть от глаз далеко не малый по размерам предмет и сделать это быстро, почти мимоходом. Лаврухину могли бы помочь шторм и суета, но Сафонов не упоминал в своих показаниях о сильной качке.

Внимание Глеба привлекали стыки, ниши, скрытые полости. Время от времени он пользовался обычной монтировкой – отгибая трубу, направляющую рейку или тонкий стальной лист. В других случаях вооружался гаечным ключом из набора. Иногда приходилось с усилием поворачивать на петлях перекошенную дверцу. Потом перекусывать кусачками кабели и тросы, успевшие связаться в мертвый узел, – похожие на фантастических глубоководных змей, они заграждали проход большим, обросшим водорослями мотком.

Взору Сиверова один за другим открывались потайные углы. Луч видеософита будто запускал мгновенную химическую реакцию, превращая молочно-белую или дымчато-серую муть в мириады отдельных микроскопических частичек.

В одном потайном укрытии обнаружились два осьминога, обвившие друг друга щупальцами, – может, самка и самец, укрывшись от общества себе подобных, страстно занимались любовью. Из другой трубчатой, похожей на термос полости на Глеба вылупилась рыба незнакомой ему породы. Как она попала сюда, если щель гораздо меньше ее размеров? Или просочилась мальком, а потом выросла и уже не смогла выбраться, привыкла жить в заточении?

Этими вопросами Глеб давал передышку мозгам. Искать на них ответ он, конечно, не собирался. Беспокоило другое: электронные табло наручного компаса и часов вели себя странновато. Показания не вызывали сомнений, но сами цифры на жидкокристаллических индикаторах как-то потускнели. —

Сиверов не мог понять причины и решил не тратить драгоценного времени, которого оставалось все меньше и меньше. Когда он уже готовился закончить поиски и всплыть на поверхность, его вдруг осенило: сбилась частота мерцания. Значит, здесь, на затонувшем корабле, действует источник электромагнитных волн!

В прошлый раз эффекта не наблюдалось, значит, источник появился совсем недавно. Жаль, что воздух в баллонах на пределе. Если задержаться на глубине еще пару минут, всплывать придется слишком быстро. Не успеешь избавиться от излишков азота, а собственное здоровье для секретного агента – важнейшая вещь. В решающий момент можно рискнуть жизнью. Но неоправданно рисковать здоровьем там, где не видно конца работе, агент не имеет права.

Подъем на поверхность прошел по графику. Вынырнув к звездному небу, Сиверов одновременно прорвался к ответу. Глоток настоящего воздуха взамен искусственной смеси из баллона освежил разум и подтолкнул его к истине. Конечно же, на затонувшем корабле установили датчики!

Миниатюрные камеры с автономным питанием – слишком уж дорогое удовольствие. Тем более что их нужно десятка полтора с учетом огромных габаритов судна. Гораздо экономнее использовать недорогие датчики, которые действуют по принципу эхолота. Каждый выдает слабое электромагнитное излучение и отслеживает форму отраженной препятствиями волны. На мониторе «станции слежения» видны четкие контуры объектов – как неподвижных, так и движущихся. Если камеры не дадут в мутной воде «картинки» без хороших софитов, то датчикам муть не страшна.

Значит, его визит засекли. Если враги где-то поблизости – на борту катера или яхты, они могут затеять охоту. Погружаясь на дно, Сиверов не заметил ни одного плавсредства в радиусе трех километров. Сейчас положение не изменилось. Но осторожность проявить не мешало.

Погрузившись на метр с небольшим, он заскользил в сторону берега по обходному пути. Для такого путешествия под водой Глебу не нужны были ни запас смеси в баллонах, ни вообще аквалангистское снаряжение.