Текст книги "Таинственный рыцарь и грустная курица"

Автор книги: Андрей Усольцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 2. Черные розы, две красные гвоздики и траурная музыка Шопена

«Ну и название», – подумал полковник Пронин и, поплевав на палец, перевернул страницу и начал читать.

Имею я такую привычку… один-два раза в год простудные заболевания переносить. Иногда на ногах, иногда сидя за компьютером, иногда лёжа на диване с книгой. Обычно я болею осенью или весной. Жена за компанию со мной, чтобы не скучно было, тоже иногда болеет.

А тут позапрошлый год в стране такое началось… все стали коронавирусом болеть. И прививки от него ещё не было. Я со своей дражайшей половинкой, чтоб судьбу не искушать, выполнял все рекомендации Минздрава – и самоизоляцию, и масочный режим. Я даже во время секса с женой предохранялся и соблюдал безопасное расстояние полтора метра (как это во время секса расстояние между «брачующимися» полтора метра соблюдать и удовольствие получать, я вам позже расскажу). И, знаете, нам с ней удалось не заболеть.

А вот в конце января в прошлом году началась у меня лёгкая, такая привычная для меня простуда.

У нас дома, на случай внезапной простуды, в аптечке всегда небольшой запас лекарств есть… От насморка, кашля… фурацилин, чтобы горло полоскать, горчичники, парацетамол, ну в общем самое необходимое и недорогое. Антибиотики принципиально в аптечке не держим.

Ну вот заболел я, как всегда сверху вниз, началось с носа и опустилось до грудной клетки.

Вначале насморк и чихание, потом горло, потом кашель, ну такое, говорят, при коронавирусе не бывает… только при простуде. Начал лечение, грею ноги, закапываю нос, полощу горло. Обильное питьё (не подумайте плохого, только клюквенный морс). Жена, к счастью, не болеет.

Ну вот, как-то утром сижу в туалете (простите за моветон), на унитазе, воздух порчу. И понимаю, что не чувствую запаха.

Ну тут только два варианта есть: или я под старость лет бабочками какать стал и озоном пукать, что маловероятно, или всё-таки я коронавирус подхватил. Вышел из туалета немного в расстроенных чувствах. Думаю, проверить надо. Вот, смотрю, жена зашла в туалет утренний «моцион» совершить. Я к двери прислонился носом (у нас она неплотно закрывается) и вздохнул полную грудь воздуха, и по запаху, оставленному ею (фу… чуть не задохнулся), понял: нет у меня коронавируса… Ура! Ура!

Дня четыре-пять лечу свою простуду с переменным успехом. То исчезнет насморк, то опять появится, температура держится 37,5. Горло полощу, не даю ангине и кашлю появиться. И вот лежу как-то ночью, а у меня мышцы спины ноют, будто я мешки с цементом весь день таскал, и ноги в суставах ломит. А в это время по телевизору врач-специалист по Ковид-19 выступает и говорит, что это и есть основные признаки бета коронавируса… и ещё один важный признак – это потеря нюха. Решил я ещё раз своё обоняние проверить, прибежал на кухню, разломил апельсин и вдыхаю изо всех сил… точно: не чувствую запаха. Утром перепроверил себя, жена в туалет сходила, а я незаметно после неё понюхал. Нет, ничего не чувствую. Да, я окончательно убедился, у меня коронавирус.

И так мне грустно стало.

Ну вот, помру я и забудут меня, как забывают обо всём на Земле… ну кому дохлый мужик нужен?.. Никому не нужен: ни жене, ни детям, ни многочисленным подружкам.

Утром знакомый мне сообщил, что я должен позвонить по какому-то короткому номеру сто двадцать два. Тогда про этот номер никто не знал. Я-то точно не знал, что это за номер. Блин, ну думаю опять разводиловка какая-то… Точно, или деньги будут просить, или номер карточки. Но позвонил. На том конце провода как обычно:

– Вы позвонили по номеру сто двадцать два. Наш разговор записывается… Хотите застраховаться, нажмите цифру один. Хотите подробнее узнать о льготах, нажмите цифру два… Хотите… И только в самом конце говорит: если вам врач нужен, то ждите.

В общем, записал я себя и жену тоже… начала она у меня к этому времени и подкашливать, и температурить, и слабость появилась у ней во всём теле.

Ну, сидим с женой, врача ждём, мысли невесёлые, во всём теле слабость…

– Слушай, – говорю я жене, – вот и пришла пора тебе умирать…

– Здрасьте, – перебила она меня, – а кто обещал на свадьбе, что ты раньше помрёшь… чтобы я успела ещё замуж выйти… и с новым мужем жизнью наслаждаться.

В общем, спорили мы с ней, спорили… никому не хочется первым умирать. Жребий бросили, выпало мне первому уйти в мир иной. Жена говорит:

– Вы ты как всегда, так и норовишь везде первым поспеть.

Лёг я на диван, глаза закрыл, руки крестиком сложил, привыкаю к новому положению.

– Слушай, – говорит жена, – раз уж ты всё равно помираешь, откройся перед смертью. Сколько раз ты мне изменял? Только честно, я проверю…

Щас!.. Она, видимо, хотела, чтобы я до собственной смерти не дожил.

– Нет, никогда я этого не делал… Коварные женщины передо мной голые ходили, но я не поддался…

– Поподробнее вот с этого места… Где, когда и почему голые женщины перед тобой ходили…

В это время раздался спасительный звонок в двери. Пришёл доктор…

Ну как доктор?.. Я бы сказал, как бы доктор. Молодой человек лет около двадцати, без халата, без медицинского чемоданчика и даже без медицинского образования – студент. Прошёл в комнату, натоптал, вспомнил, что бахилы не надел, вернулся, ещё раз натоптал, надел бахилы и ещё раз прошёл в комнату. Интересовали его всего два вопроса, надо ли нам больничный, (а его он выписать не имеет права) и есть ли у нас деньги. Когда он понял, что мы пенсионеры, денег у нас нет и с нас взять нечего, кроме анализов (да и те плохие). Как бы доктор-студент сделал грустное лицо.

Увидел я это лицо, и вспомнились мне незваные посетители. Как-то весной ко мне зашли Свидетели Иеговы (запрещённой в России организации), у них были такие же грустные лица, как и у доктора-студента. Им тоже нужны были мои деньги. Это были две «девушки». Одна возрастная, другая молодая, лет пятидесяти. Представились.

– Свидетели Иеговы (Общество Сторожевой башни) – христианская церковь, международная религиозная организация. Мы бы хотели вам помочь. Что для вас мы можем сделать?

– Да, говорю, как вы кстати. У меня жена уехала к маме, а у соседки муж из командировки вернулся, я не знаю, кому супружеский долг отдать. Вот вам я супружеский долг и отдам… И пригласил их в спальню.

– Раздевайтесь, – говорю, прямо здесь и velcome в гнездо разврата… А они почему-то сбежали… да так быстро…

Грустный доктор поставил нам какую-то прищепку на палец, выписал витамины и больше ничего… Сказал:

– У вас всё из лекарств есть, главное, – это парацетамол. Лечитесь. Если помрёте, то звоните по телефону сто двадцать два… до морга мы вас довезём.

Да ещё и анализы на коронавирус взял, вот уже пять дней прошло, а они так и не готовы.

Сегодня заболела коронавирусом дочь… Переживаю.

Дай Бог всем заболевшим выздоровления. А умершим царство Божие.

Где же здесь про любовь? – спросят меня мои молодые и темпераментные читательницы.

Как где? Как обычно, ночью на кровати… вот там и любовь. Тем более, мы с женой приспособились и при болезни делать это. У кого сопли, тот и снизу. Ну это пока ещё не очень болели.

Но вот прошла неделя и даже больше, продолжаем болеть и становится нам всё хуже и хуже. В смысле жене с дочерью всё хуже, а я выздоравливать начал. По крайней мере мне так показалось. У меня вернулось обоняние через десять дней после начала болезни и дня через четыре после его пропажи.

Да, видимо, я такая скотина, что меня даже коронавирус не берёт. Всех труднее болезнь переносит жена… Если точнее, у ней всё протекает как при обычной простуде, и вот это как раз и тяжело. Она с детства не может совершенно глотать таблетки, а при температуре 37,2 у ней на любые лекарственные препараты, применяемые перорально, наступает рвотный рефлекс… Как лечить? Мы за много лет приспособились к этой её особенности. Вот потихоньку и лечимся.

Жена лежит болеет, я пью кофе и зависаю в интернете, дочь с сыном беспокоятся, звонят и присылают СМС. Мазок взяли ещё неделю назад в среду, сегодня понедельник следующей недели, прошло больше десяти дней, а анализы ещё не подтвердили. Сын прислал СМС на телефон жены:

– Как анализы? Как себя чувствуешь? Что делаешь?

Жена спит, и чтобы её не беспокоить, беру её телефон и отвечаю…

– Спит, а остальное всё в порядке!

Где через час раздаётся противный звук скайпа… это сын вызывает… а в домофон звонок, это дочь, несмотря на болезнь, приехала выяснить, в чём дело… Оказывается, я одну букву в смс не правильно нажал.

СПИД – а остальное всё в порядке. В общем, перепугал я всех родных этим СПИДом.

Дня через два после этого курьёзного случая, сидим с дочерью и решаем: что делать? Жене всё хуже. Да и дочь себя не очень хорошо чувствует. Жена лежит с закрытыми глазами, температура у ней поднялась 37,9 и дышит очень тяжело. А по телевизору в это время показывают, как врачи мужественно спасают людей от коронавируса, жертвуя своим здоровьем, а иногда и жизнью.

– Давай скорую вызовем. Помнишь, студент говорил, что помрете – вызывайте скорую.

Я сопротивляюсь, говорю, что, может, они сейчас людей спасают. А у нас всего лишь старушка, она ещё и дышит более менее нормально.

– Но у неё же прибор пульсоксиметр, наполнение крови кислородом показывает 82… это очень низкий показатель, надо скорую вызывать.

Убедила она меня, да и жену жалко стало… столько лет вместе. Помрёт, ну и кто тогда мне борщ варить будет, спину чесать, ногти на ногах стричь, мои зубные протезы по вечерам чистить. Другую такую заботливую старушку не так-то просто найти будет. Вызвал скорую.

Ждали недолго. Минут через сорок-пятьдесят они (врачи) подъехали. Звонок… открываю двери. Блин! Как в телевизоре. Две фигуры в белом… в костюмах, как у тяжёлых водолазов. И несут два огромных чемодана, по-видимому, с лекарствами.

– Зачем вызвали?

Судя по голосу, один «водолаз» был женщиной, другой мужчиной.

Женщина сразу стала заполнять какие-то документы. Одним глазом увидел, что это отказ от госпитализации.

Мужчина сразу начал выяснять, на каком основании мы отвлекаем их от работы. Долго объясняли, что заболели коронавирусом. Врач, студент Асклепий (это я его так назвал, уж очень у студента вид был важный) ничего нам не выписал, никаких лекарств, только витамины. Пьём только те лекарства, что приобрели сами.

Что удивительно, ни врач-студент, ни работники скорой помощи не прослушивали лёгкие, не измеряли давление, ни каких-то других процедур не проводили. Видимо, опять пришло время кашпировских и чумаков, на расстоянии диагноз ставят, на расстоянии лечат.

Мужчина-врач со скорой помощи чётко объяснил, что если мы согласимся на госпитализацию, то первое, сегодня пятница и в больнице никого нет и не будет до понедельника. Значит, врач направит вас на анализы не раньше вторника (анализ крови, на коронавирус и т. д.), результаты анализов поступят в четверг, значит, раньше четверга вас лечить не будут, а если у вас высокое давление или другие болезни, то вам даже таблетку никто не даст, т. к. без разрешения врача нельзя, а врачи отдыхают после совершения подвигов, после спасения людей. А вокруг вас будут лежать коронавирусные больные, у которых лёгкие уже отвалились, и будут кашлять на вас остатками своих окровавленных, коронавирусных лёгких.

После такой лекции от госпитализации мы, конечно, отказались и долго благодарили этого «честного» врача.

– Вы знаете у нас таблетки есть, которыми мы лечимся, вот, например, парацетамол…

– Да вы что, придурки, что ли, у вас после двух таблеток парацетамола почки отпадут, – сказал работник скорой.

– Так нам врач-студент посоветовал…

– Он дурак.

– А, что нам пить, какие таблетки, скажите пожалуйста?

– Не скажу, не имею права!

– Может, вы моей жене какой-нибудь укол поставите? Она плохо себя чувствует.

– Нет, – сказал врач, и они гордо удалились, взяв с нас расписку, что мы сами отказались от медицинской помощи и госпитализации в медицинское учреждение.

Они пошли дальше спасать людей и совершать подвиги. Дочь уехала, а мы с женой остались опять один на один со своей болезнью.

В последующие дни я даже дочери не звонил, знал, что у ней коронавирус и она болеет, может, даже тяжело. Ей позвонишь, а дочь сама умирать будет, а нас спасать прибежит. И себе ещё хуже сделает.

Прошли выходные дни, вот и наступила другая неделя. Потихоньку, с горем пополам лечу жену, занимаюсь хозяйством, кормлю кошку. И вот дня три назад, ближе к вечеру, стало жене совсем плохо. Да и я себя не очень хорошо почувствовал, слабость такая, с кровати встать не могу, давление подскочило 180 на 95. Но виду не показываю… Врача вызвал на дом по этому полуподпольному номеру, сто двадцать два (я же тогда и не знал, что это официальный номер для обращения по коронавирусу). А там, опять меня спрашивают:

– Первый раз вызываете врача на дом?

– Нет, второй.

– Вы скажите, что первый, а иначе врач к вам не придёт, и переключили меня на автоматический голос:

– Ждите, врач придёт…

И точно, часа через два врач позвонил, сказал, что через час к нам придёт, а пока он в больнице людей спасает… Не пришёл!.. Ни через час, ни через два, ни через день… вообще не пришёл.

Дня три мы с супругой продержались, но я чувствую, что мне всё хуже, да и жена еле держится, лекарства заканчиваются. Надо в аптеку идти… Какие лекарства я уже знаю… «Я же жопытный», в интернете узнал, какие лекарства надо принимать. (От кашля, температуры, кроверазжижающие таблетки и т. д.), всего семь наименований. Главное – антибиотики выпросить, без рецепта врача их в аптеке не продают, а у жены лёгкие плохие… без антибиотиков кашель не вылечить.

Пошёл… слабость во всём теле, давление высокое, но идти надо, любимую женщину спасать! Она когда кашлять начинает, смотреть страшно. Захлёбывается, глаза выпучит, и так минут десять.

По телевизору говорят, что есть такие люди, волонтёры, они могут лекарство принести… Для больных коронавирусом даже бесплатно… А где их найти?.. Наверняка, они где-нибудь людей спасают. А мы старики, кому мы нужны… Ладно, сам схожу…

Иду обратно, антибиотики без рецепта врача не дали… Обидно!

Дошёл до угла подстанции, во дворе… и тут у меня ноги задрожали, голова закружилась, слабость такая, что я просто «сполз» на лёд. Понимаю, что надо подняться, а не могу… сил нет.

И до того мне обидно стало, нет, не на врачей, которые оставили нас без помощи. Они, наверное, и правду героические люди. Ни на болезнь эту дурацкую, а на самого себя, на своё бессилие, на то, что не могу помочь близкому человеку. Пытаюсь встать, а ноги не держат. И так мне стыдно стало перед редкими прохожими.

Господи! Спаси и Сохрани! Только бы меня никто не увидел, подумают, что пьяный… Я встал на четвереньки и пополз в тень подальше от фонарей и людских глаз. Сел в тени… сижу, что дальше делать, не знаю. Всё во мне дрожит. Пакет с лекарствами крепко к себе прижимаю. Не уронить бы. Замерзать начал.

А мысли в голове вообще дурные… я представил, что умерла моя дражайшая половина, так и не дождавшись помощи, и любимая кошка скончалась от голода, и лежат они одни и похоронить их некому. А на столе в хрустальной вазе стоят четыре цветка – две красные гвоздики и две черные розы и звучит похоронный марш Шопена (может, это были галлюцинации). В глазах туман, и от холода всего дрожь бьет, и руки трясутся, а главное встать не могу. И я заплакал от бессилия. Последний раз я плакал тринадцать лет назад, когда мама умерла. Смотрю – двое влюблённых идут, молодые, целуются на ходу. Ну, думаю, эти помогут. Говорят, что влюблённые любят не только друг друга, но и весь мир вокруг себя.

Я руку тяну к ним, сказать что-то хочу, а не могу, в горле словно комья застряли. Я кричу, а звука нет. Только мычание и всхлипывание. Я коснулся её руки, всё-таки, думаю, женщина, поймёт… девушки добрее, более понятливые. А она испугалась, взвизгнула даже и брезгливо оттолкнула мою руку. А парень загородил её своим телом, потом развернулся и ударил своим тяжёлым ботинком мне в лицо, вбивая призыв о помощи мне в глотку. И захлебнулся я своею кровью! И мой крик от боли и ужаса сорвался и повис в воздухе. Мне только казалось, что я кричу, а на самом деле были слышны только хрипы и всхлипывание. Что-то липкое и тёплое стекало мне на подбородок, на грудь и капало на снег. Я, как изувеченный живодёрами пес, заполз поглубже в тень и, прикрывая лицо руками, жалобно заскулил.

Пакет порвался, из него выпали лекарства, какие-то пузырьки, коробочки рассыпались на тротуаре, шапка слетела с моей головы, а равнодушный ко всему ветер трепал мои седые волосы.

Девушка рассмеялась, глядя на меня, своим красивым заливистым смехом. Наверное, правда это было смешно. Окровавленный беспомощный старик, ползущий по снегу. Она наградила своего защитника поцелуем и сказала:

– Какой ты у меня сильный и заботливый!

И, взявшись за руки, они, молодые и красивые, пошли дальше. А я, беспомощный, остался умирать на холодном снегу, сглатывая собственную кровь, сопли и слёзы. Я больше не решился попросить помощи у редких прохожих, которые равнодушно проходили мимо, окидывая меня презрительным взглядом, а где-то там на девятом этаже в квартире умирала от коронавируса моя жена…

Раздался телефонный звонок (рингтон – песня Валентины Толкуновой «А мне мама целоваться не велит»). Полковник даже вздрогнул от неожиданности.

– Я вас слушаю.

– Вас песпокоит контора рока и копыта, – голос был приятный, женский, мягкий, с литовским акцентом.

В литовском языке есть много различных особенностей, и их невозможно описать в нескольких предложениях. Поэтому поверим на слово Пронину, который утверждал, что это был литовский акцент. Он (полковник) был полиглот (знал восемнадцать языков) и был знатоком иностранных акцентов.

– У вас есть шкуры космических зайцев? – спросил Пронин.

– Нет, нету. Но мы можем вам предложить когти солнечных зайчиков.

Это было зашифрованное послание центра.

Полковнику приказали: немедленно явиться на конспиративную встречу по адресу: МУЗЕЙ ПЕЧАТИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. Набережная реки Мойки, 32.

Полковник с сожалением отложил книгу.

– Да! Хорошо, собака, пишет. Аж в слезу пробирает, потом дочитаю, – сказал он и стал собираться.

Он тогда не знал, что дочитать ему это гениальное произведение так и не удастся.

Совещание в музее печати

Полковник Пронин шёл по ночному Петербургу неторопливым шагом. Яркие огни неоновых реклам и свет ночных фонарей освещали ему путь… от Невы дул слабый ветер… было относительно тепло. Прогулку можно было назвать приятной, если бы неубранный и замерзший комьями снег и лед не мешали ему идти. Говорят, что правительство Санкт-Петербурга с наступлением весны выведет на улицы солнце, чтобы решить проблему уборки снега (шутка).

Но полковник Пронин не расстраивался из-за неубранных улиц. Он привык преодолевать трудности. Сказывалась ещё советская закалка, когда он вместе со страной и под руководством партии преодолевал трудности.

Когда в магазинах были пустые прилавки, а в квартирах рабочего класса стояли пустые холодильники. Когда нечего было есть и нечем было ср*ть, но он (рабочий класс) находил и что поесть и чем п*срать.

Не было бумажки вытереть ж*пу, но он знал, чем это можно было сделать, а если нечем было вымыть руки после этого… он просто вытирал палец о стену туалета. А тут, подумаешь, неубранный снег, разве это преграда? Пронин прошёл по Биржевому проезду, пересек набережную Макарова и вышел на стрелку Васильевского острова к Ростральным колоннам.

(Небольшая справка: Ростральные колонны являются неотъемлемой частью ансамбля стрелки Васильевского острова. Построены они по проекту архитектора Тома де Томона одновременно со зданием Биржи в тысяча восемьсот десятом году).

Несмотря на ночь, заснеженную зиму и пандемию, в центре Петербурга гуляли туристы, некоторые даже были с детьми. Возле одной из колонн стояла девушка, одетая явно не по сезону. На ней была короткая юбка, сапоги-ботфорты, чулки в сеточку и розовые подвязки (трусов на ней не было, ну это я так, к слову… специально для читателей мужчин уточнил).

– Мужчина, вы бы не могли даме помочь, – сказала девица прокуренным голосом. Она была слегка пьяна. По её лицу было видно, что на ней пробы ставить негде, и только полковник не понял этого.

– Чем, сударыня, я могу вам помочь?

Женщина схватила Пронина за лацканы пальто, обняла его, и жарко дыша в ухо перегаром, возбуждающим голосом сказала:

– На мне нет трусов!

– Вы что, в туалет хотите? – уточнил полковник.

– На-ме-ка-ю, – сказала женщина, растягивая слова. – Я без трусов.

– A-а… понял! Вам холодно… вы без трусов замёрзли. Но свои я вам отдать не могу… Вот возьмите деньги и купите себе нижнее бельё.

Полковник достал деньги и отдал их девице. Девушка что-то пыталась сказать, но от возмущения и выпитого алкоголя не могла связать двух слов.

– Э-э-э… Ху-ху*-ху*… моржовый… Му… му… му…

– И не благодарите… не стоит благодарности… Я всегда вам рад помочь, – и полковник быстрыми шагами пошёл прочь.

– Мудак! – наконец дама смогла выговорить хоть одно слово.

Но полковник её не слышал, он был уже далеко… торопился на совещание.

Как я уже говорил вам, уважаемые читатели, Пронин шёл на конспиративную встречу в Музей печати. Размещался музей в бывшем доходном доме, в котором в разное время работали издательства и редакции газет. Экспозиции музея, расположенные в нескольких квартирах, демонстрируют историю печатного дела и знакомят с тем, как был организован рабочий процесс издательства и типографии в Петербурге в начале XX столетия.

Пока контрразведчик Пронин, оглядываясь (не следит ли кто за ним) не спеша идёт к месту встречи, я, уважаемые читатели, поделюсь с вами с теми сложностями, с которыми столкнулся при написании этого романа. Я думал, наши «бойцы невидимого фронта» не спят, не едят, вернее, едят, но на ходу, какую-нибудь холодную котлету на булочке с кунжутом. Потому что некогда им о себе думать, они каждый день, каждый час, да что там час, каждую секунду Родину спасают – перестрелки, погони, горы трупов, цыганское золото, фальшивые доллары, допросы с пристрастием, внедрение в банды уголовников и разоблачение шпионов, индукция, дедукция… а что оказалось? Мой герой по ресторанам шастает да баб щупает. Ой, извините за моветон, женщин лёгкого поведения пользует, меняет их как перчатки, а с помощью дедуктивного метода в дорогих ресторанах карту вин изучает. Вы и сами, господа читатели, могли убедиться в этом. Книга почти закончена, а ни одной погони не было. А как было бы здорово, если бы наш герой раненый в руку мчался на стареньком мотоцикле «Урал» по просёлочной дороге, преследуя шпиона. Он стреляет на ходу по-македонски – с двух рук, не держась за руль, а с его рукава кровь стекает в придорожную пыль. Вот написал я это и понял, вот такую бы книгу мои читатели не читали бы, а проглатывали за одну ночь. Вы знаете, я ещё коснусь этой темы и расскажу вам, как должен быть написан роман о работниках «плаща и кинжала». Ну, а сейчас, что делать, не переписывать же роман. Поэтому не обессудьте, господа, если мой герой продолжит женщин соблазнять да водку трескать. Видимо, такая уж планида у работников «меча и щита».

А пока, для разнообразия, господа-товарищи, я отвлекусь от описания голых баб и чуть более подробно расскажу вам о музее, так как это важно для дальнейшего нашего повествования, ну и во-вторых, это просто интересно.

В музее на постоянной основе функционирует три экспозиции. «История доходного дома на набережной реки Мойки» и «Издательство начала XX века», – эти две выставки имеют прямое отношение к печатному и издательскому делу. Еще одна экспозиция – «Доходный дом. Музыкальный салон» рассказывает об убранстве кабинета и гостиной горожанина-меломана. Она развернута в двух залах и демонстрирует посетителям жилые комнаты «барской» квартиры. Ее интерьеры представлены типичной обстановкой гостиной и кабинета петербуржца-коллекционера музыкальных инструментов рубежа XIX–XX вв., которые пользовались широкой популярностью у горожан среднего достатка.

В среду для туристов и даже работников музея заведение было закрыто, и сотовая связь, и интернет в музее не работали (стояли глушилки), так как его для своих нужд снимали современные чекисты, то есть работники ФСБ. Там устраивались совещание, планёрки, встречи с агентами, а иногда и пьяные оргии, не подумайте плохого, только в служебных целях. Полковник дошёл до музея, ещё раз оглянулся. Перед ним стоял освещённый ночными огнями прекрасный город! Град Петра! Город – история! Даже по мнению многочисленных иностранных туристов, китайцев, а также кочующих жителей Средней Азии, Санкт-Петербург – город хороший, чистый, с богатой историей, но одно плохо: русских много (повторяю, это только по мнению гастарбайтеров).

В этом году в городе Петербурге появились две знаменитости – маньяк, крадущий женское бельё, и человек, который видел, как в городе коммунальные службы убирают снег, его (этого человека) даже по телевизору показывали. Но полковника интересовал только маньяк, ну и чуть-чуть девушки, у которых пропали трусы. Пронин взялся за ручку входной двери музея и, набрав побольше в грудь воздуха, резко выдохнул.

– Ну, с богом, – сказал он и вошёл в музей.

В музее было темно и как во всех питерских музеях пахло плесенью и клопами. В углу на табурете XIX века сидел охранник огромного роста, в кожаной одежде чекистов времён Гражданской войны. Он старался быть неприметным, прятал свои огромные сапоги сорок седьмого размера под табурет и делал вид, что читает книгу, хотя в помещении было темно. Так он маскировался под экспонат музея криминалистики.

У него был приказ всех впускать, никого не выпускать. Поэтому он беспрепятственно пропустил Пронина. Только слега кивнул ему и сквозь зубы сказал:

– Всё в порядке… Шеф на месте, все собрались, ждут только вас.

Полковник взглянул на охранника отсутствующим взглядом и, ничего не сказав, прошёл мимо. Так было надо. Все участники секретного совещания собрались в зале, где располагается экспозиция «Издательство начала XX века». Интерьер зала напоминал старинный читальный зал. Эта часть выставки заполнена книгами, журналами, газетами и документами, напечатанными в самых первых типографиях Санкт-Петербурга, ознакомившись с которыми становится понятно, что в разное время здесь находились издательства газеты «Русь» А. Суворина, правительственного издания «Сельский вестник» и большевистской газеты «Правда». В зале за импровизированной трибуной стоял человек. Это был советский, партийный и государственный деятель, генеральный комиссар госбезопасности, кровавый карлик, гомосексуалист, комиссар НКВД Николай Иванович Ежов. Вернее, человек, похожий на Николая Ивановича. Это было полное портретное сходство… полковник Пронин даже вздрогнул от неожиданности… Но ларчик просто открывался, это был актёр нового сериала про суровые будни советских чекистов конца тридцатых годов…

Тридцатого июля тысяча девятьсот тридцать седьмого года был подписан секретный приказ НКВД № 00447. Этот день считается началом Большого террора – периода политических репрессий, во время которого в СССР было арестованы миллионы людей (некоторые из них были расстреляны, остальные отправлены в ГУЛАГ: «враги народа», «контрреволюционеры», «вредители», а также их родные и близкие. Несмотря на это люди в советской стране жили, работали, влюблялись, рожали детей и даже снимали кино.

И этот новый приключенческий фильм, который начала снимать режиссёр Елена Николаева, будет тоже про любовь в то страшное время.

Актёр (в роли Ежова Н. И.) приехал на утверждение к военному консультанту, генералу ФСБ товарищу Н., который консультировал сценаристов и съёмочную группу по тематике, сюжету фильма, историческим событиям и будничной работе чекистов того времени.

Совещание было коротким. Полковник Пронин получил новое задание и был направлен вначале в центр по изменению внешности и омолаживанию других частей тела, а потом для вербовки… (но о вербовке я чуть позже расскажу).

Центр по изменению внешности находится на Невском проспекте… Да вы знаете, господа, об этом я вам уже рассказывал. Там массажистом работает агент Виталий Эйхман, кстати, он всё-таки перешёл на массаж простаты у мужиков и лечение целлюлита у женщин с помощью эротического массажа. И теперь у него от клиентов отбоя нет.

Как стать молодым и красивым?

Итак… три дня и три ночи как в сказке пролетели. Полковник после наркоза впервые открыл глаза. Он увидел красивый потолок «Больницы омоложения», расписанный в русском художественном стиле (хохлома). Медсестра в русской национальной одежде: в кокошнике, в прозрачной рубахе и просвечивающем распашном сарафане, надетыми на голое тело, поправляла ему подушку. На лице у медсестры была маска. Девушка носила маску не для того чтобы уберечься от коронавируса, а чтобы не напугать больных (уж больно она была страшненькая). Титечки и попа у ней были просто прекрасны, а вот личико чуть подкачало. Поэтому она и носила тёмную маску на лице и прозрачную одежду на теле. И все пациенты считали её красавицей… Я всегда говорил: девушки! Если вы не успели накрасить утром глаза, не беспокойтесь. Расстегните две верхние пуговицы на кофточке, наденьте юбку покороче и смело идите на работу… Поверьте мне, то, что вы не накрашены, никто и не заметит, особенно мужчины.

В больничной палате было удивительное ambre, в воздухе стоял аромат цветов и запах цитрусовых фруктов, как в общественном платном туалете. Полковник Пронин лежал на перине из лебяжьего пуха на двуспальной деревянной кровати. Он был весь перебинтован с головы до ног (в целях конспирации), чтобы никто не смог увидеть его помолодевшего на тридцать лет лица, накачанных бицепсов и трицепсов, кубиков на прессе живота и тонкой осиной талии. Он сбросил за эти три дня килограмм тридцать пять живого веса. Но не только внешне помолодел он, но и функционально. Теперь он мог без осечки семь раз за ночь заниматься сексом…

Стоило только Пронину увидеть объект своего обожания, которую он должен был поиметь, он мысленно командовал «фас»… И его «прибор» тут же начинал действовать. После окончания этого приятного процесса Пронин командовал: «Место», – и его член сам прятался в трусы.

Открою тайну… и молодость, и красоту, и стройность, и большой член ему дали не молодильные яблочки и не старик Хоттабыч, а операция по чипированию. Ему поставили специальные чипы, которые резко через радиосигналы омолодили контрразведчика.

Я вот что думаю, дамы и господа, уважаемые читательницы и читатели. Правы антикоронавирусники (антиваксеры), эти идейные борцы за права и свободы граждан, поборники прав гомосексуалистов и трансгендеров, когда утверждают, что через укол Федеральная Служба Безопасности (ФСБ) чипирует своих граждан.