Текст книги "Железная пыль (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Стихия бушевала до самого утра, но даже она выбилась из сил и, пролившись лёгким дождём, замерла, словно в трансе.

День в полном разгаре, но он серый, враждебный и очень студёный. На небе плотная облачность и даже нет намёка, что где-то высоко над землёй светит солнце. Ужасное состояние, оно подавляет волю, хочется от безысходности выть. Но генерал спокоен как никогда и на лице даже змеится мрачная улыбка. Он, в окружении офицеров, с интересом матёрого удава наблюдает за людьми и в голове формируются чёткие мысли о дальнейшей укладе жизни в новом мире. Его статус достаточно высокий, значит, всех постояльцев следует отселить, но для начала им необходимо построить жильё и всё огородить каменным забором. Генерал знает, в округе стройматериалов сохранилось в избытке, можно найти и песок, и цемент, а строители способны в кротчайшие сроки возвести что-то вроде барака, а далее, кто желает, может самостоятельно построить себе дом. А вот как быть с настоящими хозяевами этого дома? Генерал на мгновение задумался, внимательно глянул на Остапа и Яшу, затем перевёл взгляд на их мать, Алевтину Фёдоровну. А ведь она ещё не дурна собой, грудь торчком, тонкая талия, задница как у молодухи. Сколько ей лет? Наверное, чуть больше сорока, в принципе ещё не совсем старая. Надо бы с нею стресс снять, а по перспективе сделать управляющей дома и её пацанов пристроить. Парни хоть и молодые, а глазёнки как у волчат, генералу всегда нравились такие.

– Ты всё понял? – обратился генерал к Вадиму. – Пусть прораб подготовит чертежи барака и в темпе вальса, через неделю жильё должно быть построено. А я пока немного отдохну ... Алевтину приведи ко мне.

Вадим с завистью усмехнулся, генерал нахмурился: – Что скалишься, я же не зверь какой, женщину надо успокоить, а то ходит словно чумная, хороший секс ей не повредит, да и мне разрядка, а себе ещё найдёшь кралю, в посёлке наверняка есть выжившие. Не забудь вина и перекусить. И вот ещё, Остапа и Яшу чем-нибудь займи, пусть по дому не шастают, определи в бригаду к Георгию Трофимовичу.

Генерал поднялся к себе, подошёл к окну, постоял некоторое время в задумчивости, перемалывая в мыслях произошедшие события, тяжело вздохнул, что-то прошептал и живо обернулся на тихий стук.

– Заходи, – властно произносит он.

Держа в руках поднос, в дверь протиснулась женщина. Не поднимая глаз, поставила его на стол и собралась уходить.

– Подожди, – останавливает её генерал. – Вы давно здесь живёте?

– А какая разница, я слышала, вы нас всё равно отсюда выгоните, – тусклым голосом произносит она.

– Не права, Алевтина, дом ваш, живите в нём сколько хотите. Начинается новая жизнь, и поверь, как её заложим, так и пойдёт всё.

– Вы убили моего мужа.

– Опять двадцать пять! Вот представь, сжёг бы он этот дом, и всё – это смерть для тебя и твоих сыновей.

– Построили ещё один.

– Ты, Алевтина, дура, а твой покойник – порядочная сволочь. Мало того, что тебя и пацанов бил, он готов был всех вас отправить на тот свет. Ну, разве я не прав? Очнись, женщина, найди себе другого, нормального мужика!

– Это ты, что ли, настоящий мужик? – с вызовом произносит она и утыкается в его пронзительный взгляд, в котором столько огня и чувствительности, что в замешательстве замерла.

– Вот что, Алевтина, у тебя появился шанс начать новую жизнь вполне спокойно и безопасно, – генерал подошёл к ней совсем близко и крепко взял за плечи. Женщина тяжело задышала, испуганно глядя на мужчину, ощущая всем телом его силу. Неожиданно он впился в её губы поцелуем, она попыталась вырваться, но он внезапно тронул её за грудь и сильно сжал сосок.

– Ты хочешь снасильничать? – задыхаясь, произносит женщина, но внезапно понимает, что хочет отдаться этому страшному человеку вся и без остатка. Она затрепетала от его ласок, обмякла и мир перевернулся.

– Понимай как хочешь, – генерал уверенно срывает с неё одежду и, не успев полностью ничего понять, Алевтина почувствовала как снизу в неё входит что-то твёрдое и огромное.

Никогда она ещё не испытывала такого наслаждения, женщина кричала и стонала, сильно прижималась к его животу, кусала губы, а он мял её в своих объятиях, совершая ритмичные толчки. Внезапно генерал налёг на неё всем телом и оплодотворил, выпуская в неё бесчисленные потоки своего семени.

Бывший бомж, Юрий Иванович Потапович, задержался у их комнаты, с жадным любопытством вслушиваясь в доносящиеся звуки, с остервенением почесал лысую голову и с усмешкой произносит: – А Семён Валентинович не промах, но жизнь, похоже, налаживается, а этот главное. Теперь и мне бы бабу найти ... но помоложе, – с этими словами спустился вниз и вышел во двор. Огляделся. Гроза пронеслась сумасшедшая, на земле виднеются тёмные пятна от ударов молний, часть деревянного забора рухнула, кое-где тлеют хозяйственные постройки и повсюду витает едкий запах дыма. Как это ни удивительно, но дом серьёзно не пострадал, кое-где крыша пробита, сейчас её латают. Почему-то офицеры серьёзно насторожены, пристально вглядываются вдаль. Вероятно, ночью что-то произошло. А где труп боксёра? У забора замер Остап, рядом утирает слёзы Яша. Юрий Иванович подошёл к ним и отпрянул от неожиданности и страха, на земле валяется оторванная рука.

– Его собаки сожрали, – с ненавистью оглянулся на стоящего в отдалении Алексея Остап.

– Очень может быть, – Юрий Иванович быстро перекрестился.

– Надо похоронить ... что осталось. Хорошо мать не видит, – всхлипнул Яша.

– Да-да, хорошо, что не видит, – кивнул Юрий Иванович, вспоминая вздохи и стоны, доносящиеся из-за двери.

Через некоторое время с крыльца спускается генерал, взгляд как всегда жёсткий, но походка несколько расслабленная. Он в спортивном костюме, а на плечи накинута тёплая куртка. Сухо поздоровавшись, он метнул взгляд на человеческую руку и нисколько не удивился, лишь качнул головой и грубо заметил: – Хватит ныть, может он всех спас от нападения, отвлёк ... так сказать.

– Что вы имеете в виду? – затрясся в гневе Остап.

– В здешних лесах объявились хищники.

– Знаю, одичавшие собаки, – с ненавистью сплюнул Остап.

– Нет, не собаки ... он знает кто именно, – мрачно усмехнулся генерал, указывая на Юрия Ивановича, и с брезгливостью добавляет: – Закопайте, что пялитесь.

– Уйдите, или я за себя не отвечаю! – сквозь зубы процедил Остап.

– Эй, сынок, а ну потише! – внезапно раздаётся голос Алевтины. Кутаясь в платок, она вышла на крыльцо. – А что вы там увидели? – она быстро направилась к ним, братья попытались её помешать, но она властно раздвинула их и замерла в ужасе.

– Его собаки растерзали, – сдерживая рыдание, произносит Яша.

Женщина, не сводя взгляда с изувеченной руки, долго стоит, затем потеряно говорит: – А руки у Пети были золотые, всё у него ладилось. Какие люди жестокие! – она кинула затравленный взгляд на генерала.

– Сочувствую, – буркнул Семён Валентинович, – если хотите, за оградой похороните, да долго не задерживайтесь, не собаки то были, хрень ещё та, даже я едва не прослезился, когда их увидел.

– И что ты увидел? – с любопытством уставился на него Юрий Иванович.

– А то не знаешь? – усмехнулся генерал. – Новая раса, но на первой ступени развития.

– Интересно, – Юрий Иванович почесал затылок.

– А мне нет, – серьёзно говорит генерал, – они людоеды .

– Кто ... людоеды? – очнулась Алевтина.

– Там, в лесу, – махнул рукой генерал, и, заметив, как женщина в испуге дёрнулась, – спокойно произносит: – Держись меня и всё будет хорошо, тебе и твоим пацанам.

– О чём это вы? – неожиданно интересуется Остап.

– Займись делом, убери это отсюда, а потом у Юрия Ивановича спроси, он всё знает, – грубо произносит генерал.

– Да что я знаю, что через какие-то Порталы к нам пролезли неведомые твари? Так это только предположение, но, к сожалению, другого объяснения нет!

– Интересно. Что за Порталы? – с мрачной усмешкой спрашивает генерал.

Юрий Иванович потрогал лысину, видно мёрзнет без прежней шапки волос, неожиданно перекрестился и тоном нудного профессора, произносит: – У меня нет желания читать вам лекции, всё равно не поймёте, одно скажу, мир, в котором мы жили, не один. Видели матрёшку? На первый взгляд она одна, а башку свинтишь, на свет выползает другая баба и до бесконечности. Так вот, с нашего мира, посредством солнечной вспышки, сорвали голову, и к нам хлынули переселенцы с других уровней. Всё очень просто. Теперь бы узнать, если это был процесс стихийный, то мы, может быть, ещё выживем, а если кто-то им руководит, чтобы нас вывести как блох у собаки, то нам кранты.

– Посопротивляемся ещё! – злобно громыхнул генерал.

– Какие блохи? – округлила глаза Алевтина.

– Всякие, а самые кусачие, это бабы, – хохотнул Юрий Ивановиич.

– Ничего не поняла, – искренне заявила Алевтина, беспомощно переводя взгляд то на сыновей, то на генерала.

– А если я скажу, что всё это сделал Бог за грехи наши? – ухмыляясь, произносит Юрий Иванович.

Женщина встрепенулась, быстро перекрестилась и подавленно заявила: – Тогда понятно ... грешники мы ... особенно я, – и украдкой глянула на генерала, дыхание стало глубоким, и внезапно сладко заныл низ живота.

– Успокойся, ты обыкновенная баба, таких немало, – понимающе произносит Семён Валентинович, – лучше пойди, займись хозяйством.

Женщина кинула быстрый взгляд на оторванную руку и неожиданно сухо произносит: – Плохим он был мужем и отцом, надо мной измывался, вас с раннего детства "драл, как Сидоровых коз" ... может всё и к лучшему, что так случилось, – цинично произносит она.

– Ты что говоришь, мать?! Он же был нашим отцом! – возмутился Остап, по его лицу пошли красные пятна.

– Да он никогда не считал вас своими детьми ... поэтому и порол почти каждый день! – с гневом воскликнула женщина. – Не хороните эту ... запчасть, выбросите на помойку! – внезапно сорвалась она на крик и резко отвернувшись, ушла в дом.

– Нет, это не по-христиански, – задумался Остап.

– Надо похоронить и, забыть о нём! – неожиданно твёрдо говорит Яша, слёзы у него быстро высохли, и стоит бледный как смерть, видно вспоминая слова матери и свою жизнь.

– Вот и ладненько, – улыбнулся генерал, – действуйте, волчата.

Остап напрягся и кинул враждебный взгляд на Алексея и с нескрываемой злобой произносит: – А его я всё равно убью!

– Не советую, – улыбнулся генерал, – да и не получится у тебя. Исподтишка ведь не нападёшь, не по-мужски, а в прямой схватке он переломит тебе шею как курёнку. Да и сам подумай, услугу он вам оказал ... мать освободил. Так что подумай на досуге, умерь свой гнев. Жизнь, она непростая штука, а месть для некоторых индивидуумов вещь важная, но не в этом случае. Ты меня понимаешь?

Остап насупился и ничего не сказал в ответ, кивнул Яше. Они положили руку на тряпку и понесли к дикой яблоне.

Генерал проводил их тяжёлым взглядом и в развалку направился к офицерам, они явно что-то заметили, а Юрий Иванович, настороженно озираясь, поплёлся за ним.

Гл.8.

Стас, делает пару шагов, махнул рукой. Его распознали, из-за деревьев выходят несколько человек, все в бесформенных телогрейках и поэтому как близнецы-братья, разве что красная кепка на одном из них сияет, словно маяк в ночи и такая неуместная в этом сером мире, что у Стаса едва слёзы не выступили от умиления. Солнца нет, зелень пожухла, и что-то сверху моросит, гадкое и мокрое, а это красное пятно вселяет странную надежду, что всё когда-то изменится в лучшую сторону. Непроизвольно лицо Стаса расплывается в улыбке, но внезапно мужчина в красной кепке резко вскидывает руки и как тюк валится на дорогу. Немая сцена. Но один из мужчин быстро приходит в себя, что-то кричит, люди бросились вновь под защиту деревьев, а упавшего на землю человека, стремительно хватает за подмышки и оттягивает в сторону, под защиту деревянного забора.

"Что за хрень!" – про себя выругался Стас, и интуитивно залёг в траве. Там что-то произошло непонятное и поэтому страшное. Что с тем человеком? На дороге, как красный фонарь, валяется его кепка. Стас перекатился вперёд метров на пять. Затем решил произвести марш-бросок к зарослям ярко-зеленого кустарника и там затаиться, и оттуда попытаться рассмотреть, что произошло на дороге. Едва он напряг руки для решительного рывка, как внезапно его словно пригвоздило к земле чувство сильной опасности. Интуиция у него сработала как всегда вовремя. Ну не может, в этом полинявшем от сильнейших ливней и холода листва на кустах, быть свежей и сочной! На лицо явная аномалия! Стас, не сводя пристального взгляда с изумрудного пятна, принялся осторожно огибать сочные заросли. Ветки дёрнулись в его направлении. Стас застыл и в кустах полное спокойствие. Неужели показалось? Сделал лёгкое движение. Внезапно куст ощетинился колючками. Что за хрень?! Стас едва успел откатиться в дождевой овражек, и сверху вонзились иголки.

"Вот радость какая, ещё одна гадость завелась! А растение плотоядное!" – с иронией подумал мужчина. Он огляделся. Изумрудного цвета кустов оказалось немало, чуть дальше на поляне их скопилось с десяток. "Жирные, сволочи. Хорошо, что ярко-зелёные, тварюки, можно различить на фоне других растений. Ближе, чем на десять метров к ним подходить нельзя" – подумал Стас. Нащупав под животом булыжник, швыряет его в самое скопление колючих кустов. Моментально полетел иголки. "А ещё!" – кидает другой камень. Вновь летят иглы, но ощутимо реже. "Заряд заканчивается, это радует" – Стас произвёл ещё несколько бросков, и уже с куста не сорвалась ни одна игла.

Тогда он осторожно встаёт, куст задрожал, но в направлении человека ничего не вылетело. "Что и требовалось доказать".

Осторожно миновав поляну с растениями-хищниками, Стас выходит на дорогу, цепляет красную кепку, и прыгает в кювет. Навстречу поднимается мужчина с короткой стрижкой и загорелым лицом. Сквозь распахнутые полы телогрейки виднеется футболка с изображением Путина на медведе.

– Похоже, мы серьёзно влипли, – заявляет мужчина, внимательно рассматривая огромные клыки зверя, и с ходу говорит: – Прохор, бывший моряк.

Стас тоже представляется и здоровается за руку, затем, усмехаясь, отвечает: – Это вы влипли, а я нет. Что с парнем?

– Больше мы испугались, ничего страшного, стрела на вылет через предплечье прошла.

– Игла, – поправил Стас.

– Кто стрелял, случайно не видел? – не обращая на поправку, спрашивает Прохор.

– Туземцы, ма-ать их! – заикаясь, встревает в разговор мужичёк с куцей бородкой.

– Илья КОземирович всё знает, – скептически замечает полненькая женщина, он у нас учёный.

– Ольга, я КАземирович! – возмутился мужичёк.

Стас оглядел людей, задержался на молоденькой девушке – явно студентка, кивнул почтенному дедку, заметил ещё двоих: парня и суровую девицу – они старательно перебинтовывают рану высокому парню, бросил ему красную кепку: – Не теряй, – присел на плоский камень, – это не туземцы, растение иглами стреляет.

– Растение?! – дёрнул бородкой Илья Каземирович, недоверчиво выпучил глаза, уголки губ скептически опустились.

– Именно. Я камнями закидал, теперь успокоилось, но на полянке целое скопление таких же кустов, – не обращая на его лицо, обыденно произносит Стас.

– Боже мой, как страшно! – задрожала студентка.

– Фильмов ужасов насмотрелась! – хмыкнул мужичёк, он явно не может поверить в то, о чём рассказал Стас.

– Если ближе чем десять метров к ним не подходить, иголки не выпускают, проверено.

– А что это у вас? – дрогнувшим голосом спрашивает девушка, она замечает у Стаса за поясом огромные клыки.

– Свинозавр, – не моргнув, заявляет мужчина.

– А если серьёзно? – хмурится Прохор.

– Да кто ж знает, что за животное, его молнией поджарило. Огромный зверь, лохматый, на морде пятак как у дикой свиньи и горб на спине.

– На нас такой же бросился, – отрывается от перевязки суровая девица и взгляд стекленеет.

– Алёна, успокойся! – тряхнул её за плечи парень.

– Рома, мы все умрём, как ты этого не можешь понять!!!

Стас помрачнел и внезапно рявкнул: – Хватит истерить, мы живы и это главное. Сейчас заберём мясо, и я приглашаю вас присоединиться к нашей компании, построим забор, крепкий дом, выживем – господа хорошие, я обещаю.

– Какой-такой "свинозавр", – почесал лохматую голову дедок, утёр рукавом слезящиеся глаза. – Люди, кто мне объяснит, где мы? – с надрывом спрашивает он.

– Дед, не забивай голову дурными мыслями, – мягко произносит Прохор.

– Наконец-то слышу здравые мысли, – хвалит Стас, внимательно присматриваясь к мужчине. Лицо волевое, небольшой шрам под бровью, взгляд не глупый и цепкий. Не трус, очевидно спортсмен, может боксёр или боевые единоборства, скорее первое, нос слегка опухший.

– А ночью ап-покалипсис был, всё горело, молнии, землетрясение, наш подвал почти до самого верха залило, едва успели выскочить, – заикаясь, произносит Илья Каземирович.

– Навес надо было сделать, – бросил реплику Стас, – а апокалипсис уже был, а это обычные после него декорации, думаю, они будут частыми гостями, придётся привыкать.

– Смотрите, снежок пошёл! – подставила ладони Марина, передёрнула худенькими плечами, растерянно посмотрела на Стаса.

– Что смотришь, глазастая, руки в ноги и бегом. Кстати, это всех касается, сейчас заметёт под самое не балуй, – встревожился Стас, наблюдая как с неба полетели крупные хлопья.

– Надо корову поискать, одна пропадёт, да и без молока как же! – заартачился дедок, старательно утирая рукавом мокрые глаза и всматриваясь вдаль.

– Съели её уже давно, – дёрнул бородкой Илья Каземирович.

– А это не она? – засмеялась Марина.

Действительно, среди развалин, мотая головой, отгоняя снежинки, будто надоедливых слепней, понуро бредёт рогатое создание.

– Дорофея нашлась! – дедок вскочил, шаркая ногами, засеменил к своей тёлке и уткнулся ей в морду.

– Какая прелесть, семья воссоединилась, – хихикнула Марина.

– Глупая ты, – грустно заметила Ольга.

– Это конечно хорошо, но как бы она не привлекла хищников, – задумался Стас, но затем махнул рукой, – авось пронесёт, молоко, продукт, полезный.

Температура понизилась, наверное, до минус пяти, а это после изнуряющих жарких дней, для организма настоящий стресс. Снег пошёл крупными хлопьями и, буквально за минуты, всё вокруг замело по щиколотку. Некогда зелёный лес в одночасье превратился в серые холмы. Те немногие птицы, что пытались ещё порхать между ветвей, забились по щелям, дуплам и возникла тишина.

– Словно перед бурей, – поёжился Прохор, зацепил удобнее заднюю часть свинозавра, покосился на Илью Каземировича, который демонстративно отвернулся от туши, не желая пачкать руки. Но Стас резко воткнул перед ним копьё и тоном, не терпящим возражения, потребовал: – Не тряси бородой, помогай!

– А вы что, будете налегке идти? – возмутился доцент.

– Очень точно подметили, – мрачно усмехнулся Стас, – налегке, а заодно вас охранять.

– Хватай! – настойчиво потребовал Прохор.

– Мерзость! – Илья Каземирович осторожно коснулся косматой шкуры. – Неужели это съедобно?

– На углях запечём, вкуснее шашлыка будет, – уверенно говорит Стас.

– Шашлык? – переспросила Ольга, слегка полные щёки дрогнули.

– А я это есть, не буду! – отрицательно мотнула головой Алёна.

– Нам больше достанется, – сквозь стон хохотнул Эдуард Барракуда.

– А по мне, просто большая свинья, – равнодушно пожал плечами Рома, поддерживая раненого в предплечье товарища.

– Ты что, забыл, как она нас убивала?! – возмутилась его девушка.

– Уймитесь! И давайте без разговоров, тихо идём, внимательно смотрим по сторонам. Если что ... сразу уходим с дороги.

Всё мгновенно затихли, вновь появляется щемящее чувство страха. Марина всхлипнула: – Это ужасно, у меня летняя обувь, – пожаловалась она. Света успокаивающе обхватила её за талию: – Мы все одеты не по сезону. Ничего, скоро дойдём и отогреемся.

– У меня пятки ничего не чувствуют и пальцы не сгибаются, – горько вздыхает Алёна.

– Если кто-то скажет, что сейчас разгар лета, я плюну ему в морду! – словно сорвался с цепи Илья Каземирович, зарывшись в воротник телогрейки по самые уши.

– Не нойте, ещё десять минут и отогреетесь у печки, – бросил через плечо Стас.

Небольшой отряд случайно выживших людей, утопая в сугробах, двинулся по дороге, а снег посыпался ещё сильнее, старательно заметая следы. Вскоре показались развалины гостиницы, затем несколько бесформенных строений и наконец-то ноздри уловили запах дыма.

– Неужели пришли? – постанывая от боли, обрадовался Эдуард Барракуда.

– Вероятно, – неопределённо произносит Стас и жестом останавливает свою группу.

– Чего встали? – возмутился Илья Каземирович, бросает ляжку свинозавра и делает несколько шагов вперёд.

– А ну быстро назад! – сквозь зубы прошипел Стас, предчувствие беды болезненно засосало в груди. Он заметил куртку своей Настёны на чужих мужских плечах. Может и показалось, сквозь снегопад почти ничего не видно, но не в правилах Стаса расслабляться.

– Я не понял ...

– Тебе сказали, не суетись, дуй обратно! – напрягся Прохор, внимательно наблюдая за Стасом и периодически бросая взгляды в сторону струйки дыма, но вроде всё спокойно.

– Я схожу на разведку, а вы сойдите с дороги и укройтесь за забором.

– Что-то серьёзное? – спрашивает Прохор.

– Интуиция ... в лагере чужие люди и они опасные.

– Ах, это просто интуиция! – дерзко вздёрнул бородку Илья Каземирович и выдавил пару едких смешков. – Если мы будем отвлекаться на всякую там интуицию, то вскоре совершенно заледенеем.

– По ушам дам, – неожиданно произносит Рома и помогает раненому сойти с дороги.

Не обращая внимания на брошенную реплику. Стас кивнул Прохору: – Морячёк, ты со мной.

Затем Стас отложил копьё, Вытащил из-за пояса клык свинозавра, другой протянул Прохору. Тот скептически ухмыльнулся: – Гладкий, в руке сложно удержать, я и без него смогу.

– Занимался боксом? – серьёзно спрашивает Стас.

– Им, родным, – чувствуя в вопросе замаскированный подвох, осторожно говорит Прохор.

– Ты меня извини, но без оружия дерётся только дурак. Если есть возможность, хватай камень, осколок от бутылки, щепку от доски – с этим у тебя будет больше шансов победить. Да и не драться мы будем, чует моё сердце, придётся делать что покруче.

– Я не по этим делам ... в морду дать – да, а так, – Прохор отрицательно мотнул головой.

– Тогда я иду сам, – с сожалением произносит Стас.

Прохор покраснел, оглядел своих товарищей: – Я не трушу, просто ...

– Никогда не убивал? Так может этого и не придётся делать, но надо быть готовым ко всему, – серьёзно произносит Стас.

– Хорошо, давай клык, – решился Прохор.

– Вот это правильно, морячёк, – похвалил его Стас и со свистом рассёк воздух клыком.

– Интересная техника, – обалдел Прохор.

– Научу ... всех научу, – серьёзно говорит Стас.

Они спустились к заснеженным зарослям и под их прикрытием двинулись в сторону запаха дыма. Около поваленной изгороди Стас предупреждающе поднял руку, скользнул к щели в заборе и застыл, рассматривая происходящее, затем подозвал Прохора: – Что и требовалось доказать, в лагере чужие люди.

Прямо на снегу, в одной футболке трясётся от холода Настя. Рядом подвывает от страха Света, с неё сдёрнули её знаменитые дырявые джинсы и теперь она пытается прикрыть ладонями розовые ажурные трусики. К дереву привязан Гена, лицо залито кровью, а рядом, на корточках, прикрыв голову руками, стонет профессор, похоже его сильно ударили. Незнакомая женщина, поверх Настиных спортивных штанов, натягивает на себя чужие джинсы, крепкий парень с нацистской татуировкой на шее в виде волчьего крюка, накинув на плечи женскую куртку, с усердием роется в вещах, из подвала чья-то рука выбросила мешок с едой, затем выполз ещё один мужчина.

– С-суки! – прошипел Прохор и дёрнулся вперёд, но Стас его удержал за пояс.

– Не считая бабы их только двое, замочим, гадов! – Прохор повернул искажённое от ярости лицо.

– Не суетись, это сделать всегда успеем. Вон ещё трое.

Действительно, чуть в отдалении стоят несколько мужчин.

– Блин! – выругался Прохор.

– Если их всего пять, то им крупно не повезло, – на лице у Стаса появилась змеиная улыбка.

Незнакомая женщина наконец-то натянула джинсы, расправила складки на тугих ягодицах, довольно заулыбалась. Мужчина, жуя колбасу, кинул голодный взгляд на Свету, поднимается, подходит к девушке, грубо хватает за талию. Света вскрикивает, пытается вырваться, но сильный удар в живот сбивает её с ног.

– Пора, – шепнул Стас, – на тебе эти ушлёпки, а я с теми разберусь. И вот ещё, не упускай из виду тёлку, я бы её сразу вырубил, от греха подальше

– Женщину бить?! – изумился Прохор.

– Морячёк, на войне как на войне. Хотя, поступай, как знаешь, но я тебя предупредил. А этого ублюдка бей клыком в основание черепа, он как раз занял для тебя прекрасную позицию.

Мужчина повалил девушку в снег и с остервенением рвёт на ней ажурные трусики, а незнакомая женщина с довольным видом прошла мимо, склонилась над разбросанными вещами.

Прохор позеленел от дикой ненависти, в судорожно сжатом кулаке скрипнул острый клык.

– После меня, – Стас молниеносно перекатился под кирпичную кладку, мелькнул у развалин и на мгновение исчез. Неожиданно один из мужчин, стоящий чуть в отдалении, дёргается и валится на снег, остальные продолжают общаться друг с другом. За их спинами вырастает Стас, в руке сверкнул клык и легко вошёл чужаку под левое ребро, его напарник медленно поворачивает голову, но Стас подсекает ему ноги и, пока тот не пришёл в себя от удивления, быстро сворачивает шею.

Прохор в некотором шоке застыл на пару секунд, поразившись с какой скоростью, провернул ликвидацию Стас. Но мерзавец уже стянул с себя штаны, лихорадочно тычет толстым членом между ног у Светы и внезапно с довольным урчанием задвигал голым задом, с каждым разом стремясь загнать его в девушку как можно глубже. Гена завыл от безысходности и в бешенстве дёргает верёвки. Неожиданно Настя с кулаками бросается на бандита, и тут показала свою сущность незнакомка, она как фурия подлетает, ногой бьёт девушку в лицо. Она падает прямо в руки к другому извращенцу, тот с хохотом хватает её за груди и начинает прижимать к забору, резко сдирает бюстгальтер, Настя заходится в истошном крике.

Прохора перекосило от ярости, зачем-то отбрасывает клык, не таясь, подбегает, первому – ломает череп страшным ударом кулака в висок, другого – хватает за шкирку, отшвыривает в сторону. Тот начинает подняться, но путается в спущенных штанах, Прохор, побелев от ярости, с животным рычанием наносит удар кулаком прямо в лоб. Внезапно чувствует, как вбок с хрустом втыкается что-то острое, оборачивается, на него с оскалом смотрит незнакомка. В руке зажимает горлышко от бутылки, с острых концов стекает кровь.

– Ах ты дрянь, – только и смог сказать Прохор, женщина вновь наносит удар. Сознание, на некоторое время, меркнет, а когда открыл глаза, то первое что увидел, лежащую незнакомку с неестественно вывернутой шеей.

– Морячёк, я же тебе говорил, баб недооценивать нельзя. Хорошо она тебя зацепила. Дай бог в ране стекла не осталось. Придётся швов двадцать наложить.

– Ты её убил?

– Ещё расплачься, – хмыкнул Стас, – раздевай их, да поторопись, иначе наши девушки околеют от стыда и холода.

Настя, утирая с лица кровь, с плачем кинулась на шею к Стасу: – Зимин, почему так долго? – с упрёком и с радостью в голосе, спрашивает она.

– Дела были, но ведь успел, родная, сиськи спрячь! – он бережно укрывает её своей курткой.

– Гад ты мой любимый!

– Идите со Светиком в подвал, и грейтесь у печки, вещи сейчас скинем.

Стас терпеливо дождался, когда девушки спустятся вниз, быстро снял всю одежду с насильников, затем, крикнул Добрецову: – Эй, профессор, хватит стонать, займись делом, раздевай остальных жмуриков!

– Ты кто? – он поворачивает к нему бледное лицо.

– Здрасте, это я, Стас!

– Голова болит.

– Раз живой, значит пройдёт, – Стас склонился над Геной, дал пару шлепков по щекам, чтобы пришёл в себя, и быстро освободил от верёвок руки.

Подросток шумно выдохнул, резко сел, лихорадочно оглянулся. Внезапно вскакивает, хватает обломок доски. С животным рычанием налетает на лежащего в снегу насильника и принимается с размаху наносить удары ногами и острым концом доски по его толстому члену, и тот повис на тонкой кожице, затем отвалился, словно опившаяся свежей кровью пиявка.

– Хватит издеваться над трупом!!! – с отвращением выкрикнул Прохор.

Неожиданно насильник охнул, схватился за окровавленный пах, ничего там не нащупав, издал звериный вопль: – За що мене так дуже сильно!!!!

– Ты смотри, ожил! – восхитился Стас.

Профессор перевёл взгляд на большие кровавые пятна, темнеющие на пушистом снегу, позеленел лицом, изгибается, и начинает с чувством блевать. Тем временем кастрированный насильник с душераздирающими криками бросается прочь.

– Игрушку свою забыл! – крикнул ему вдогонку Гена.

– Вы все звери! – содрогается от ужаса профессор.

– Мы? – опешил Стас.

– Вы убийцы!!!

– Охренеть! – потерял дар речи Стас.

– А он прав, их можно было вырубить, а затем ... – хмурится Прохор и не находит, чем закончить свою речь.

– Дурак ты, морячёк, – без злости говорит Стас. – И что дальше, взять их на перевоспитание? Да такие как они в своё время людей в Одессе сжигали. Эти испытывают оргазм от скачек на майдане и воплей: "москолiв на ножи, москаляку на гiляку!", а ты собирался за ними сопли вытирать. Вы лучше трупы оттащите в лес и скиньте в какую-нибудь трещину, а то смердеть будут, кровь снегом забросайте, я сейчас сюда нормальных людей приведу.

– А я бы их ещё раз убил бы! – затрясся в гневе подросток, вытирая со своего лица кровь.

– Тебе тоже следует швы наложить. Если б удар прошёл чуть выше, был бы покойником, – со всей серьёзностью заметил Стас и с упрёком обращается к Прохору: – Ну, и куда ты дел своё оружие? Где клык?

– Выбросил. Не могу я в людей острый предмет тыкать, я же русский человек, кулаками привычнее, – понуро отвечает Прохор.

– Вот поэтому прокол в работе получился. Наша беда в том, что понятие о справедливости у нас в генах: "лежачего не бить", если драться, то "один на один" и т.п. В мире все "сливки с молока" снимают наглецы и подонки, потому что легко нарушают все эти перечисленные правила. А у нас, видите ли, на первом месте понятие о чести.

– Так что, предлагаешь стать как они? – изумился Прохор.

– Зачем, необходимо жить по совести, только не быть наивными болванами. Если ты сделал доброе дело, а тебя тут же "носом в грязь", стоит отвечать тем же, но в двойном экземпляре и никакой жалости! Если выбьют глаз – выбей два!

– Это не по-христиански, – внезапно раздул щёки Добрецов, – Христос нам завещал: "если бьют по одной щеке, подставь другую".

– Брехня, ничего такого он не говорил, это ростовщики придумали, что бы нас в рабство взять и ведь у них получилось, но теперь всех этих сволочей под нож, благо в мире перезагрузка произошла. Сейчас будем выбирать другой путь: если ты гомик – кол в жопу и на площадь для назидания другим лицам нетрадиционной ориентации; кого-то убил – лишить жизни таким же способом; насильников кастрировать; ростовщикам – влить расплавленное золото в глотки.