Текст книги "Русская Австралия"

Автор книги: Андрей Кравцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Еще одним объединением выпускников стал Союз окончивших гимназию Христианского союза молодых людей. Эта организация успешно работала в Китае в 1930–1945 гг. Одним из ее основателей являлся Леонид Семенович Аполлонов (1910–1986), активный участник скаутского движения и кружка естествознания и географии. Эмигрировав в Австралию в 1957 г., Л. С. Аполлонов воссоздал союз в 1963 г., став его первым председателем (1963–1967). Союз выпускников ХСМА выпускал периодический журнал «Друзьям от друзей», на страницах которого регулярно публиковались воспоминания о времени учебы, преподавателях гимназии, а также некрологи. В конце 1979 г. в Австралии было основано Объединение реалистов 1 – го Харбинского реального училища, участники которого выпустили два «Сборника памяти», где содержалось немало ценной информации об этом учебном заведении, о чем упоминает известный историк русской эмиграции Тихоокеанского региона А. А. Хисамутдинов в своей монографии, вышедшей в 2000 г. весьма скромным тиражом всего в 150 экземпляров.

^{Сборник памяти 1-го Харбинского Русского реального училища, выпущен в Сиднее, Австралия. 1980-е гг.}

Среди известных людей, прибывших в Австралию из Китая, обязательно стоит отметить писателя, натуралиста, научного исследователя Николая Аполлоновича Байкова (1872–1958), который приобрел известность своими рассказами и романами о маньчжурской природе, животных, охоте, о героизме русских пионеров Маньчжурии – солдатах и офицерах-заамурцах, промысловых охотниках.

Маньчжурия представляла собою для Н. А. Байкова не только обширное поле научной деятельности (он работал корреспондентом Зоологического музея Императорской академии наук), но и вдохновляла на литературном поприще. Первые его рассказы – об охоте в Маньчжурии и местной природе – появились в печати вскоре после его перевода в Заамурский Округ Пограничной Стражи, где он служил с 1902 по 1914 г., достигнув чина подполковника. В 1914 г. эти рассказы были изданы в виде книги «В горах и лесах Маньчжурии». Литературная карьера Байкова была прервана Первой мировой войной. С августа 1914 г. по декабрь 1917 г. он участвовал в боях против Австро-Венгрии в составе Российской Императорской армии, был ранен и контужен. Награжден рядом орденов, включая орден Святой Анны II степени, и чином подполковника. После Октябрьского переворота находился в рядах Добровольческой армии и был эвакуирован с семьей из Новороссийска в начале 1920 г. Провел 2 года в лагерях беженцев в Египте и Индии. Его дочь Н. Дмитровская (Байкова) вспоминает: «В начале 1921 г. англичане, которые опекали нас в Египте, предложили переправить желающих на Дальний Восток. Папа хотел опять попасть в Маньчжурию и согласился. По пути, однако, нам предстояло прожить несколько месяцев в Индии в числе 200 русских беженцев в крепости Бельгаум, недалеко от Бомбея. Я смутно, конечно, помню, что там было очень много обезьян». В конце того же 1921 г. все-таки исполнилась его заветная мечта – вернуться в Маньчжурию. Здесь он стал участвовать в работе Общества изучения Маньчжурского края и был одним из основателей Харбинского музея. В течение 1920-х гг. вышел ряд его научных статей и монографий, самая известная из которых – «Маньчжурский тигр» (1925).

^{Н. А. Байков (1872–1958), русский писатель, ученый, жил и умер в Австралии}

Последующий период в жизни Н. А. Байкова – самый плодотворный по количеству изданных им трудов: «В дебрях Маньчжурии» (1934), роман «Великий Ван» (1936), «По белу свету» (1937), «Тайга шумит» (1938), «У костра» (1939), «Сказочная быль» (1940), роман «Тигрица» (1940), «Наши друзья» (1941), «Записки маньчжурского охотника» (1941), «Шухай» (1942), «Таежные пути» (1943) и роман «Черный капитан» (1943). В этот же период, кроме вышеупомянутых отдельных книг, им было напечатано около двухсот статей и рассказов в газетах, журналах и научных изданиях. К концу 1930-х гг. он уже обрел большую известность как маститый писатель, охотник и пионер русской Маньчжурии. С 1936 г. Байков участвовал в Секции охоты и рыболовства при Бюро по делам Российских эмигрантов и в качестве «старшего друга» в секции молодых археологов, натуралистов и этнографов. В этот период он приобрел наибольшую мировую известность. В 1936 г. в Лондоне вышел перевод его книги «В дебрях Маньчжурии», а в 1938-м – французский перевод. Но, пожалуй, самый большой интерес среди иностранцев его книги вызывали у японцев, в особенности после 1940 г., когда Байкова посетил популярный в то время японский писатель Кан Кикучи (1888–1948). Он помог русскому писателю с изданием его книг в Японии. В ноябре 1942 г. Байков был приглашен с семьей на Съезд писателей «Великой Восточной Азии» в Токио, и всюду его принимали с почетом и восторгом. В Японии продолжают издавать книги Николая Апполоновича и по сей день.

^{Книги Н. А. Байкова «Великий Ван» и «Наши друзья», опубликованные в Китае, со штампами и пометками Русской библиотеки в Сиднее}

О том времени вспоминает его дочь: «Кроме творческой работы – сочинения статей и рассказов – он занимался обширной перепиской с разными людьми в Европе и Америке. Переписывался с генералом П. Н. Красновым в Берлине, с Ю. М. Бутлеровым в Парагвае, корреспонденты у него были в Югославии, Франции, переписывался с о. Иннокентием Серышевым из Австралии, получал множество писем от охотников и друзей со станций. Приходил к нам Илья Бабакаевич Коджак, человек веселый и остроумный, который всегда нас смешил. У него также были интересные разговоры с папой, и он очень уважал его и ценил дружбу с ним. Уже в Австралии, в 1960-х годах, мы с мамой были недолго в Сиднее и были рады снова там с ним встретиться. Также отец хорошо рисовал акварели. Уже в Австралии, и после смерти папы, мы получили письмо от А. С. Лукашкина из Сан-Франциско с просьбой одолжить некоторое количество акварелей для выставки в память Н. А. Байкова, проходившей в июне 1960 г. в Музее Русской культуры. Он также попросил прислать кое-что из трудов и личных вещей отца, так как в Музее Русской культуры устанавливали постоянный «уголок» памяти папы».

В 1945 г., несмотря на широкую известность, Н. А. Байков едва не был арестован советскими властями. Во время оккупации книги писателя были изъяты из библиотек и уничтожены. Накануне прихода Советской армии в Харбин писатель успел уничтожить свой архив. Из воспоминаний Н. Дмитровской: «Подошло время, когда все стали уезжать из Харбина и Маньчжурии, кто куда имел возможность. Наши друзья в Парагвае выхлопотали нам визу в Парагвай. Как раз перед отъездом папа заболел воспалением легких, но кое-как успел поправиться ко времени отъезда. Надо было на поезде ехать в Тяньцзин и там ждать парохода в Гонконг. Папа был еще очень слаб после болезни, и на харбинском вокзале его принесли на перрон и посадили в вагон знакомые, провожавшие нас. В Харбине и Тяньцзине было еще холодно, а когда приехали в Гонконг, там уже была жара, которой пришлось «наслаждаться» в течение девяти месяцев, пока мы ждали визу в Австралию. В Гонконге это было самое жаркое время года. Когда мы прибыли в Гонконг, японцы каким-то путем узнали о нашем существовании. Наши друзья в Японии, ни имея никаких сведений, думали, что Байков-сан скончался в Харбине. Узнав, что он жив, местные японские журналисты с радостью пришли к нам в гостиницу, брали интервью, фотографировали и сообщили обо всем в своих газетах. Тут же в Гонконге папа подписал контракт об издании новой, еще нигде не изданной книги «Люди и звери». Она вскоре была переведена на японский язык и издана. На русском языке она еще не появлялась. В Гонконге мы решили, что будем хлопотать визы в Австралию, так как в Парагвай было далеко ехать и папе было бы трудно. Ждать пришлось очень долго, австралийское правительство предложило мне ехать одной, а потом выписать родителей, но я от этого отказалась. В конце концов моей подруге удалось всех нас выписать. Приехали мы в Брисбен 25 декабря 1956 г. Опять стояла жара, а папа был очень слаб и нездоров. Ему тогда было 83 года. Здесь, конечно, он уже не имел такой медицинской помощи, какую он получал от русских врачей в Харбине. Кроме того, переезд и перемена климата очень отрицательно на него подействовали, и он продолжал терять силы. Тем не менее папе удалось списаться с издательством Глебова в Америке и договориться о новом издании его романа «Черный капитан». Книга вышла только в 1959 г., уже посмертным изданием.

^{Прибывшие в Австралию русские ди-пи. Фото сделано на станции Beiair близ лагеря беженцев, 1950-е гг.}

Австралия, ее климат и природа, папе совсем не понравилась по сравнению с его любимой Маньчжурией. Он любил тайгу, густые дремучие леса, снежные зимы, животных, которые там жили. Здесь же ничего этого не было: все чужое и непривычное. Все это тоже отразилось на его зоровье. Папа постепенно слабел, начал болеть так, что два раза ложился в больницу. Последний раз в больнице он пробыл три дня. Его навестил о. Николай Успенский, от которого он принял причастие. Он был очень рад этому, хотя говорить уже не мог, будучи частично парализованным. Вечером 6 марта 1958 г. он тихо скончался, прожив в Австралии один год и три месяца».

Помимо эмигрантов из Китая, немалая волна переселенцев устремилась в Австралию из послевоенной Европы. «Еще один из осколков великой, но зверски разрушенной Российской империи прибило к берегам Австралии…» – писали местные газеты о приезде в Австралию в 1948 г. известного генерала царской армии Михаила Милошевича Георгиевича, его жены Глафиры Александровны, их дочери Марии Михайловны с мужем Иваном Ивановичем Петуниным и внучки Марины.

Генерального штаба генерал-майор Михаил Милошевич Георгиевич (серб по отцу и русский по матери) родился в 1883 г. в Киевской губернии. Окончив Киевский кадетский корпус и Констан-тиновское артиллерийское училище, он поступил в Академию Генерального штаба, по окончании которой был назначен капитаном в штаб 35-й пехотной дивизии в Рязани. С этой дивизией он и вступил в Первую мировую войну сначала в Галиции, где произошел разгром австрийской армии, и затем, тоже с успехом, сражался против немецкой гвардии на Висле. В октябре 1914 г. М. М. Георгиевич был тяжело ранен, но, едва оправившись от ранения, уже в начале 1915 г. перешел в конные штабы, где с осени 1915 по январь 1917 г. был начальником штаба 12-й Кавалерийской дивизии. Февральская революция застала его на озере Эзеле, где он, начальник 107-й пехотной дивизии, был взят немцами в плен. Три побега из плена в конце концов увенчались успехом – дважды его ловили и возвращали в лагерь, а в третий раз, изучив все карты и маршруты, он добрался через Салоники и Константинополь до Екатеринодара к концу 1918 г. Сразу примкнув к Белому движению, М. М. Георгиевич провел 2 года в боях на Волге и в Крыму под начальством генерала Врангеля. В Галлиполи Георгиевич принял под свое начало Корниловское военное училище, которое перевез в Болгарию, а сам позднее уехал в Сербию.

События тех лет описаны генералом в его книге «Свет и тени», напечатанной в Германии (с указанием на обложке, что книга вышла в Сиднее) в 1968 г. тиражом 500 экземпляров и сразу же ставшей библиографической редкостью. В книге, помимо двух главных тем – Первой мировой войны и Белого движения, дан также их историко-политический анализ. Автор рассказывает о бурном расцвете России в Столыпинскую эпоху, сравнивает русскую и немецкую армии того времени и дает портреты вождей Белого движения – генералов Кутепова, Алексеева, Маннергейма, Деникина, Каледина и других, делая вывод, что лучшие военные начальники следовали петровскому завету: «Не держаться устава, как слепой – стены!»

Когда генерал приехал в Австралию, ему уже было 65 лет. Несмотря на возраст, он устроился на завод чернорабочим и занимался тяжелым физическим трудом в течение следующих 10 лет. И только потом с чувством выполненного долга перед своей семьей и новой страной вышел на пенсию. Одновременно – как старейший из старших офицеров Российской императорской армии – он стал главой австралийского отдела Русского Общевоинского союза, основанного генералом Врангелем, и постоянным сотрудником сиднейского журнала «Русский в Австралии» (1950–1962), в котором вел международный раздел. Публикации в мельбурнской газете «Русская правда», выступления с докладами на Днях русской культуры и других собраниях – далеко не полный перечень деятельности Михаила Милошевича в Австралии. Скончался доблестный генерал в Сиднее в возрасте 86 лет.

^{Могила М. М. и Г. А. Георгиевичей}

Обстоятельства отъезда перемещенных лиц из Европы вспоминает также в журнале «Австралиада» художник Павел Химии: «4 июля 1949 г. в порту Неаполя стоял на рейде огромный норвежский корабль «Скаугум», готовый доставить в Австралию беженцев. В списке было 1700 пассажиров, большинство из которых составляли поляки, эстонцы, венгры, югославы, латыши. Украинцев и русских было очень мало, не более 20 человек. Это были счастливчики, избежавшие депортации на «родину». Протяжный гудок известил, что мы тронулись в далекий путь на целый месяц. Кто знаком с морской стихией, знает, что он нелегкий. Через три дня, после короткой остановки в Порт-Саиде, мы проплыли Суэцкий канал. Красное море, Порт-Аден, 16 июля пересекли экватор, где Владыка Морей Нептун устраивал для нас торжество с выдачей особых грамот. 25 июля мы увидели берега Австралии и 29-го причалили к мельбурнскому порту… Старенький скрипящий поезд довез нас до Олбури, маленького городка в штате Виктория, а оттуда в автобусах нас доставили в иммиграционный центр Бонегилла. Это был бывший военный лагерь, приспособленный для приема беженцев из Европы. По существу, Бонегилла был городком с многотысячным населением, где царили порядок и дисциплина. В нем было все необходимое: госпиталь, столовые, магазин, баня и многое другое, а главное – огромное здание театра для различных развлечений. Первые несколько дней ушли на размещение прибывших беженцев в бараки, солидно построенные, деревянные, с железной крышей. Внутри они были пусты, без перегородок, и если в барак помещали 2–3 семьи, то перегораживались военными серыми одеялами. Разговоры, споры, крики детей, галдеж на разных языках создавали «сказочную» атмосферу, и, конечно, все знали, где что происходит. Почти ежемесячно в лагерь прибывали новые переселенцы, среди которых были талантливые музыканты, певцы, театральные деятели. Некоторые из них привезли с собой свои инструменты, костюмы и разные украшения, так что в лагерном театре недостатка в культурной жизни не было. В течение двух лет мне удалось встретить одаренных русских деятелей искусства, хорошо известных теперь среди русских в Австралии. Например, чета Барановичей: Валентина – пианистка и ее супруг – баритон, с приятным голосом, устроили свою жизнь в Мельбурне. Людмила Хассель – сопрано, исполнявшая арии известных композиторов, устроила свою жизнь с супругом в Сиднее и Зоя Складнева – пианистка и преподаватель музыки – в Ньюкастле. В театре устраивались танцы и даже был костюмированный бал». Все это вспоминается Павлом Химиным сейчас как что-то далекое и невероятное, но сохранившиеся пожелтевшие фотографии тех лет говорят, что это было в действительности.

Глава 8
Православные приходы на пятом континенте

Никогда – для очень многих, по крайней мере – потребность в своем храме не бывает такой мучительной и жгучей, как на чужбине, в изгнании.

А. Деникин. Офицеры

Вполне очевидно, что каждой нации присуще тяготение к своему родному, что может быть достигнуто только в общении. В Австралии, как и всюду в Русском Зарубежье, православие играло большую объединяющую роль в жизни русской диаспоры, служа своего рода мостиком между новой, необычной средой и прежней, привычной. Оно же предоставляло такое общение посредством культурных мероприятий, воскресных школ, являясь местом встреч. В начале XX в., как уже отмечалось в данной книге, русские прибывали сюда преимущественно через Дальний Восток, Китай и Японию и останавливались большей частью на северо-востоке страны, в штате Квинсленд, и особенно в его столице Брисбене, где и появились первые русские клубы, где стала выходить первая русская газета и где был воздвигнут первый русский православный храм. Он был основан 18 октября 1925 г. во главе с настоятелем о. Александром Шабашевым, которому сослужил о. Адриан Турчинский, бывший священником Русской православной миссии в Пекине. Хотя в то время эмигранты селились разбросанно, там, где могли устроиться на работу, тем не менее они стремились к единению. Сведения о церковной жизни русских в Австралии тех лет очень скудны. Тогда как пастырям различных конфессий содействовали в какой-то мере государственные или церковные власти, русские священники долгое время должны были в плане поиска работы для существования и угла для проживания разделять обычную долю беженцев. После длительного дня утомительной физической работы священники совершали богослужения и удовлетворяли мирян требами.

Как известно, 26 января 1788 г. губернатор Филлип высадился на австралийский берег. Подняли британский флаг с соблюдением положенного церемониала. Губернатор Филлип решил дать этому месту название в честь своего начальника – секретаря Адмиралтейства лорда Сиднея. Через неделю после высадки пастору Ричарду Джонсону удалось вблизи залива, недалеко от ручейка с питьевой водой, среди зарослей кустарника и эвкалиптов, под открытым небом провести первое молитвенное служение. Около 5 лет службы продолжались под сенью местной растительности, но по мере оседлости лес постепенно очищался. Однако летом досаждало знойное солнце, а зимой беспокоили дожди. В итоге капеллан Джонсон получил разрешение на сооружение помещения для молитвы, строительным материалом для которого послужили стволы ближайших деревьев, с крышей из листьев местной пальмы. Это было первое церковное здание в Австралии, с первым в нем богослужением, проведенным 25 августа 1793 г. К сожалению, через 5 лет, 1 октября 1798 г., помещение сгорело, и для его восстановления долго ничего не предпринималось. В назидание потомкам 19 марта 1925 г. это место было отмечено небольшим памятником, с начертанным на нем изречением псалмописца, которым пастор Ричард Джонсон начинал свои молитвы: «Что воздадим Господу за все благодеяния Его ко мне?»

После 1793 г. последовало назначение священников в другие штаты Австралии. Где не было пасторов, молитвы проводили гражданские чиновники или военные офицеры, всем им выплачивалось государственное жалованье. В то время большую активность проявляли конгрегационалисты и пресвитерианцы из шотландских семейств. Положение католиков было немного сложнее. По имеющимся данным, первое богослужение католиков совершилось 15 мая 1803 г. По всей вероятности, первым католическим священником в Австралии был осужденный за политическое недовольство ирландец Джеймс Диксон. В 1808 г. ему удалось возвратиться в Ирландию, и около десяти лет католические богослужения в Австралии не совершались, но католикам предлагалось молиться по воскресным дням вместе с протестантами, а для несогласных был установлен размер наказаний поркой: за первый пропуск – 25 плетей, за второй – 50, а за третий – ссылка на остров Норфолк близ Австралии. Протестантов, не желающих посещать церковные службы, наказывали мягче: за пропущенное воскресенье из их пайка удерживалось от 2 до 3 фунтов муки. В 1817 г. появился священник Иеремия О’Флипп. Ему с трудом удавалось удовлетворять запросы католиков на дому. В 1818 г. его выслали из страны, и лишь в 1820-м последовало официальное назначение в Сидней католического священника – им стал Джон Джозеф Тэрри. 29 октября 1821 г. он совершил закладку первого католического храма, который строился почти 15 лет. Католических священников было мало, и им часто приходилось навещать свою паству, преодолевая дальние расстояния и пользуясь для этого верховыми лошадьми. Говорят, католический епископ Джон Полдинг проскакал однажды на лошади от Сиднея до Перта, а это более 3000 км.

Австралию справедливо считают жаркой британской Сибирью, где первыми европейскими поселенцами оказались ссыльные и их охрана, прибывшие на судах из Англии. Сейчас трудно представить себе Сидней того времени – клубов не было, общие развлечения не устраивались, посещения богослужений проводились по распоряжениям губернатора. При таких условиях налаживалась церковная жизнь. Но помимо ссыльных преступников Австралию посещали суда из Франции и Испании, а также прибывали по контракту рабочие из разных стран. Во второй половине XX в. в Австралию активно переселялись семьи из Греции и Сирии – люди по большей части православного вероисповедания. Для удовлетворения их духовных запросов патриарх Константинопольский послал в Австралию греческого священника. Это произошло уже после того, как в Австралии, помимо англиканской и католической церквей, обосновались конгрегации методистов (1812), квакеров (1837), лютеран (1838), сведеборгиан (1844), мормонов (1850), унитарная (1850), Армии спасения (1881) и адвентистов седьмого дня (1885).

^{Греческая православная церковь в Новом Южном Уэльсе}

Официальное отношение к православному духовенству было более снисходительным, нежели к католикам. Для совершения богослужений им даже предоставлялись англиканские храмы. По некоторым сообщениям, в 1897 г. православные греки уже имели свою церковь. Здесь уместно отметить, что упомянутые конфессии имели общий английский язык и общее интернациональное стремление. Православная же церковь до сих пор стремится сохранить свои национальные традиции. В наше время в Австралии уже существуют православные приходы со своими храмами следующих этнических групп: ассирийской, белорусской, болгарской, греческой, египетских коптов, ливанской, македонской, румынской, русской, сербской и украинской. Православные священники получают духовное образование за границей – в Австралии пока известна лишь одна попытка создания русских православных богословских курсов в Сиднее, которые после первого же года существования прекратили, однако, свои занятия.

Как уже отмечалось, первым русским священником в Австралии принято считать протоиерея Александра Шабашева, прибывшего в Брисбен (штат Квинсленд) в 1923 г. По приезде ему удалось устроиться грузчиком на мельницу, а в свободное время он совершал службы. Прихожан было мало, и первоначально богослужения проходили в частных домах. Вплоть до получения разрешения на проведение служб в англиканском храме Святого Фомы. Отец Александр, всегда внимательный к людям, отличался энергичностью и настойчивостью. При помощи деятельных сотрудников ему удалось взять ссуду и приобрести за 425 фунтов земельный участок с деревянным домиком на улице Валчур в Восточном Брисбене. Домик отремонтировали, воздвигли иконостас, украсили иконами и уже в 1925 г. освятили в честь Святого Николая Мирликийского Чудотворца. По указу митрополита Евлогия протоиерей Александр Шабашев был утвержден первым настоятелем первого русского православного прихода в Австралии.

До этого, в 1924 г., о. Александр встретил прибывшего в Брисбен о. Адриана Турчинского, который был добровольным священником в Русской духовной миссии в Китае и настоятелем церкви Святого князя Александра Невского в Ханькоу, где прослужил 16 лет. По истечении назначенного срока о. Адриан убыл с семьей в Австралию. Здесь он приобрел маленькую ферму, где трудился «от зари до зари». Протоиерей Александр в лице о. Адриана приобрел высокообразованного и энергичного помощника, сослужителя и заместителя. Со временем о. Адриан основал маленькую домашнюю церковь Казанской иконы Божией Матери в западной части Брисбена, при которой создал и первую церковноприходскую школу. С о. Адрианом близко дружили работники соседних ферм из группы уральских казаков, прибывших в Австралию с атаманом генералом Толстовым. К сожалению, о. Адриан рано скончался от туберкулеза. Это произошло 4 сентября 1928 г. Ему было всего 43 года. После отпевания в англиканской церкви о. Александром Шабашевым его похоронили на кладбище села Далби. После ряда наводнений, что не редкость в той части Квинсленда, могила первого русского священника, погребенного в Австралии, увы, затерялась. На следующий год о. Александр Шабашев покинул Австралию, выехав по приглашению, по одним сведениям, в Бельгию, по другим – в США. По ходатайству брисбенцев из Шанхая на его место прибыл архимандрит Мефодий.

^{Св. – Владимирская церковь в Сентенниал-Парке, Австралия. Первая русская церковь в Сиднее}

Касаясь истории основания первого русского храма в Сиднее (штат Новый Южный Уэльс), Свято-Владимирской церкви в Сентенниал-Парке, которому в 2008 г. исполнилось 70 лет, отмечу, что она очень интересна и необычна. И начинается в примечательном для русских австралийцев 1926 г., когда в феврале в Мельбурн прибыла балерина Анна Павлова. В апреле и мае Аделаиду и Сидней со своим первым заграничным турне посетил хор донских казаков под управлением Сергея Александровича Жарова. В середине июля в Мельбурн приехал Федор Иванович Шаляпин. В один год австралийскому зрителю посчастливилось приобщиться к истинно русскому искусству: балету, опере, ансамблю народных песен и пляски. В начале 1920-х гг. русских людей в Сиднее было совсем немного. Никакой общественной работы не велось, никаких организаций не было, кроме Русского клуба, который начал функционировать в 1924 г. О церковной жизни тогда еще никто не думал, так как все были заняты заботой о «хлебе насущном». Из православных церквей в Сиднее в то время работала одна греческая (с 1897 г.) и одна сирийская (антиохийская – с 1913 г.). Русский православный храм имелся лишь один на всю Австралию – в Брисбене. Там же жили и все русские священники, приехавшие из Китая.

15 января того же 1926 г. в Сидней прибыл на пароходе из Японии православный священник и эсперантист о. Иннокентий Серышев, ставший одним из самых первых и деятельных священников Русской Австралии. По прибытии он выказывал сожаление, что «многие эмигранты в Сиднее относились с прохладцей к идее открыть православный приход и были больше озабочены добыванием средств для жизни». Отец Иннокентий попытался сговориться с местным греческим епископом о возможности совершать богослужения в греческом храме Святой Софии с Тремя Дочерьми, но безуспешно, и ему пришлось какое-то время совершать службы в частных домах. «Однако вскоре этот епископ уехал из Сиднея, оставив в храме настоятелем архимандрита Афиногора. Отец Афиногор пошел навстречу русскому православному священнику и разрешил ему служить в храме раз в месяц Божественную литургию. Правда, некоторые причины побудили общину отказаться вскоре от греческого храма и перейти к сирийцам. Отец Иннокентий, служа у греков и сирийцев, стал вводить в службу новый стиль, начал читать Апостола и Евангелие за службой на русском языке вместо церковнославянского и употреблял часто, наряду с русским, греческий, арабский и английский языки. Однажды на Пасху читал Евангелие даже на эсперанто», – сообщает его биограф Иннокентий Суворов.

^{О. Иннокентий Серышев}

Протоиерей о. Иннокентий Серышев родился в августе 1883 г. в семье священника о. Николая Серышева, члена консистории, воспитанника Иркутской классической гимназии и Троицкосавского реального училища. В 1900 г. Иннокентий окончил 7 классов реального училища в Троицкосавске-Кяхте (близ границы с Монголией) и без конкурса поступил в Томский технологический институт на механический факультет. Через 3 года покинул институт, так как его интересовали не специальные науки, а такие, как высшая математика в ее разных разделах и богословие. По совету преосвященного Макария, епископа Томского, стал учительствовать в сельской школе. Попав в тюрьму во время Русско-японской войны и имея перед собой неприятную перспективу ссылки, Серышев берет обет бросить вино и табак и стать священником. Через месяц, по ходатайству жены, его выпустили из темницы на поруки. Для выполнения своего обещания Иннокентий уехал из Томска в Читу, где владыка Мефодий, будущий митрополит Маньчжурский и Харбинский, хорошо знавший всю его семью, рукоположил его сначала в сан диакона, а затем, 16 января 1906 г., в сан иерея и послал на служение в Забайкальский приход, за 200 верст от Читы, по реке Ингоде.

В 1910 г. о. Иннокентий получил отпуск от епископа Мефодия и благословение на заграничное путешествие. Побывал он в странах Европы, а также на Афоне, что, собственно, и было основной целью его поездки. Вернувшись обратно, получил назначение в Томскую епархию. В 1917 г., устав подвизаться на трудном пастырском посту, о. Иннокентий временно вышел за штат и по приглашению стал работать в Культурно-просветительном союзе Алтайского края секретарем, а потом и членом правления союза. Затем перешел на Алтай в только что созданное Уездное Каракорум-Алтайское земство, приняв должность секретаря культурного отдела по внешкольному образованию. Сначала он работал в глубинке Алтая, в селе Чемал на реке Катунь, а затем – в селе Улала. Когда в 1919 г. на Алтае началась гражданская война, о. Иннокентию пришлось из Бийска, куда он приехал после закрытия земства, и без семьи, оставшейся в Чемале, пробираться в Томск. Не желая сотрудничать с большевиками, он решил уехать в Японию (под предлогом изучения народного образования), чтобы затем уехать в США. С большими трудностями о. Иннокентий добрался через Иркутск и Читу во Владивосток. Знание языка эсперанто помогло ему в получении визы в Японию. Высадившись в Цуруоке, он постепенно добрался до Токио, где прожил около двух с половиной лет. Для ознакомления со школьным делом Серышев проделал пешком путь в 200 миль от Токио на юго-запад, до Шизуока, по знаменитому Императорскому пути Токкайдо. Собрав достаточно материала для лекций и для выставки, о. Иннокентий приехал в начале 1922 г. в Харбин. Получив место законоучителя, он в свободное время прочел в Обществе ориенталистов, членом которого был, около десяти лекций о системе школьного образования в Японии. Эти доклады, вместе с выставкой собранных им материалов, были напечатаны в журнале Общества ориенталистов «Азия». Некоторое время о. Иннокентий работал по приглашению учителем у китайцев в Пекинском эсперанто-колледже. Вернувшись обратно в Харбин в 1923 г., он начал издавать на эсперанто богато иллюстрированный журнал «Ориенто» о странах Восточной Азии. Но успел издать только 2 номера, так как ему пришло разрешение на въезд в Австралию. В январе 1926 г. о. Иннокентий выехал в Австралию, оставив жену и сына на время в Харбине. В Сиднее коллеги-эсперантисты помогли ему найти работу подручного в частной гостинице. Через полгода из Харбина в Сидней прибыли и его жена с сыном Михаилом. В то время в Сиднее не имелось ни одного православного храма, совершать службы было негде, приезд в Сидней русского православного священника не вызвал у большинства мирян ни малейшего интереса. Не видя перед собой иной перспективы, о. Иннокентий вынужден был заняться физическим трудом для содержания себя и семьи и для выплаты долгов по обеспечению ему переезда сюда. Он писал в статье «Под Южным Крестом» (Рубеж, 1933): «Чем только ни занимаются здесь русские. Фермеры и рабочие, интеллигентный труд (врач, техник, священник, учительница в австралийской школе), торговец, офеня (коробейник, спортсмен, лакей, горничная, швея, прачка, ресторанодержатель и служащий в ресторане, трапезник в церкви, повар, резчик тростника, маляр, столяр, фотограф, регент хора, шофер, спекулянт, певец, погонщик скота, владелец маленького предприятия… – всего не перечислишь».