Текст книги "Путешествие ко святым местам в 1830 году"

Автор книги: Андрей Муравьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Может быть, после сего краткого очерка пирамид приятно будет сравнить сказание о них двух посетителей: Иродота и Ибн-Абд-эль-Хокма; ибо из всех зданий мира одни только пирамиды могли и могут возбуждать одинаковое удивление в путешественниках всех веков своим настоящим, как и прошедшим. Первый видел их во времена славы Египта, когда памятники сии были неприкосновенной святыней; второй – уже по раскрытии их халифом Аль-Мамуном, в то время, как они сделались добычей жадности арабской и богатым рудником для их воображения.

«Хеопс, по словам Иродота, затворил все храмы и осудил всех египтян безразлично на труды общественные. Одни принуждены были иссекать скалы в каменоломнях аравийской цепи и влачить их до Нила, другие принимать их и перевозить на ладьях к горе Ливийской. Сто тысяч человек, сменяемые каждые три месяца, беспрестанно занимались сею работой, и десять лет были единственно употреблено на строение дороги для перевоза камней – труд, не уступавший сооружению самой пирамиды. В то же время многие комнаты были иссечены в скале, на которой стоят пирамиды, для погребения царя, и он избрал себе могилу на острове, образованном во внутренности горы подземным каналом. Построение пирамиды, носящей его имя, стоило других двадцати лет. Она четвероугольная; каждая сторона имеет 8 плефров длины и столько же высоты, вся покрыта большими камнями, сдвинутыми весьма искусно, и ни в одном нет менее 30 фунтов.

Брат Хеопса, Хефрен, следовал правилам своего предшественника и по его примеру воздвиг пирамиду, которая, однако же, не равняется высотой с первой. Она не заключает в себе подземной комнаты, ни канала, проведенного из Нила в ее средину. Сия вторая пирамида, воздвигнутая в соседстве большой, ниже ее 40 футами; ее основание из разноцветных эфиопских камней. И та и другая стоят на высоте, которая может иметь около 100 футов. Так велика ненависть египтян к сим двум царям, что они даже не хотят произносить их имена и называют воздвигнутые ими пирамиды пирамидами пастыря Филитона, который пас в окрестности стада во время их строения. Микерин, сын Хеопса, царствовал после Хефрена; и он создал пирамиду, но гораздо менее отцовской; она четвероугольная и до половины выстроена из эфиопского камня; в каждой стороне ее 3 плефра, без 20 фут. Это та пирамида, которую греки называют именем славной красотою Родопы, но сие мнение неосновательно».

По сему рассказу можно иметь понятие о второй и третьей пирамидах, которые и поныне в том же виде, как их описал Иродот, исключая гранитной одежды, оставшейся только на острой вершине второй из них. Каменистый слой, на котором она стоит, обсечен в виде широкого рва с ее западной и южной стороны, а с двух других она занесена песками. Несколько лет тому назад итальянский путешественник открыл внутренность сей пирамиды, но я не любопытствовал в нее спуститься, от усталости и не надеясь, по описаниям посетителей, найти в ней что-либо более замечательного.

Вот слова Абдаллаха-ибн-Абд-эль-Хокма: «Пирамиды суть творение Саурида, царя египетского, жившего за три века до потопа. Жрецы истолковали ему страшный сон, коим предсказан был всемирный потоп, долженствовавший истребить землю; тогда царь велел воздвигнуть пирамиды с колодцем, зачерпающим воду Нила, и заключить в них талисманы и сокровища, и велел начертать внутри их правила искусств и наук. Иссекли огромные столбы и положили основание пирамид красными эфиопскими камнями, скрепленными оловом и железом. В цветной пирамиде были собраны архивы жрецов, начертанные на досках черного мрамора. В западной пирамиде стояла на страже мраморная статуя, вооруженная копьем с извитым на голове змеем: в восточной сидела на троне статуя из черного агата с блестящими глазами и с копьем в руках; в расписной же пирамиде была сидящая статуя из камня альбута.

Копты в своих книгах пишут, что на пирамидах есть следующая надпись: «Я Саурид, царь Египта, воздвиг пирамиды и окончил их в шесть лет. Пусть мой преемник, если хочет со мной сравняться, разрушит их в шесть веков! известно, однако же, что легче разорять, чем строить». Когда халиф Аль-Мумун увидел пирамиды, он хотел открыть их внутренность, что и сделал в том месте, где нынешнее отверстие, посредством огня и другими способами, но не без больших издержек. Толщина стены была в 20 локтей; за ней нашли изумрудный рукомойник в 1000 динариев. Внутри увидели четвероугольный колодец с дверьми, ведущими в комнату мумий, а под вершиной пирамиды открыли покой с выдолбленным камнем, в котором таилась статуя, заключавшая в себе человека с золотым нагрудником и дорогим мечом; на голове его карбункул, величиной в яйцо, горел как солнце, с буквами, которых никто не мог прочитать.

Что же касается до свойства, приписываемого древними пирамидам: не бросать от себя на землю никакой тени, то я сам был тому свидетель; но это случилось в равноденствие, когда все стороны пирамид равно освещаются солнцем, стоящим в полдень над их вершиной; с прибавлением и убавлением дня постепенно увеличивается тень их, сперва поглощаемая их обширной массой, не соответствующей высоте, а впоследствии уже выходящая в часы утра и вечера из пределов их огромного тела. Все три пирамиды расположены одна к другой диагонально, равняясь северо-западными углами против юго-восточных. Есть еще и четвертая, но она не замечательна, равно как и другие остатки мелких полуобрушенных пирамид вокруг сих исполинов, подобные передовым холмам, означающим хребет снежных гор.

Видно также окрест их множество могил и погребальных колодцев, частью расположенных правильно и даже образующих целый квадрат с западной стороны большой пирамиды. Подле них есть две залы внутри массивного каменного здания, полузасыпанного песками; как в древних храмах, они расписаны красными изображениями людей и животных, представляющими сцены из сельской и ратной жизни сего чудного народа. Дети бедуинов в знакомых им местах отгребают руками для любопытства путешественников многие гробы по соседству пирамид, едва засыпанные песками. Я видел два в виде огромных гранитных туловищ красного и белого цвета, без ног, с широкими безобразными лицами. Есть также близ четвертой пирамиды остатки большого здания и той каменной дороги, о которой повествует Иродот; но время не позволяло медлить; ибо мне еще оставалось пять часов до ночлега, а день уже склонялся к вечеру. К тому же все сии памятники, сами по себе великие, так ничтожны в сравнении с двумя главными пирамидами, что душа, пресыщенная исполинским величием сих последних, уже не хочет и не может развлекаться предметами меньшими.

Я поспешил к сфинксу. Завеянный зыбучими песками, под которыми слегка приметно образование хребта его, имеющего в длину более 13 сажень, он еще на 6 сажень подымает из недра песков свои плечи и голову, в которой есть четыре сажени от подбородка до темени. Огромное лицо его обращено к востоку, оно обезображено людьми, отбившими нос его, и временем, от которого камень растрескался и весь в глубоких морщинах, как будто бы и сие чудовище почувствовало свои годы и состарилось в кругу пирамид. Глаза, уши и рот сохранились, хотя и повреждены; с вершины головного убора, свойственного сфинксам, неглубокий колодец опускается внутрь головы: в груди же его иссечен целый храм между двух львиных лап, которые отрыл и зарыл эгоист английский за несколько лет перед сим, чтобы списать иероглифы. Арабы называют сфинкса Абу-эль гоуль (отцом демонов).

Известный наш ориенталист, г. Сенковский, пробыв три дня у пирамид, желал узнать существующие между арабами поверия на счет сфинкса. Одни говорили, что он бережет большой клад; другие сказывали, что он дядя франкам, которые от него происходят и потому съезжаются отовсюду, чтобы ему поклониться; но все вообще были того мнения, что в колодце, выдолбленном в голове его, сидят гоули или чертополохи, появляющиеся в полночь. Никто не смел подойти к нему в это время, боясь гоулей, и многие клялись, будто видели несколько раз сии призраки, вылезающие оттуда.

Нельзя выразить, какое странное впечатление производит на сердце зрелище сей исполинской природы человека; но чувство это более похоже на отвращение. Мы можем постигнуть пирамиды, подобие гор, не выходящие из круга создания, но людей привыкли только видеть исполинами нравственными, необъятных душой, а не телом. Что же было бы, если б целый сфинкс исторгнулся из груды песков, как в древние века Египта? Однако здесь он у места, на рубеже пустыни, как бы прикованный к подошве пирамид. Грозное лицо его нужно, чтобы довершить в душе изумление. И какому другому стражу могла бы на столько веков поверить древность свои пустынные громады, от величия коих ныне отрекаются люди своей ничтожностью!

Остатки Мемфиса

От великих пирамид Джизе мы направились к югу вдоль рубежа возделанных полей и голой пустыни, к селению Сахара, где должны были провести ночь, и на дороге миновали еще три малые пирамиды, смежные одна с другой. Они известны под названием пирамид Абу-сира, по имени лежащего против них селения. Несколько далее хотели мы поехать прямо песками через выдавшийся хребет горы Ливийской, на котором стоит часть пирамид Сахары, чтобы спуститься в селение; но проводники наши никак не согласились следовать за нами, страшась пустынных бедуинов, потому что наступил уже вечер, и принудили нас ехать по рубежу до Сахары, живописной по своей пальмовой роще. Там нашли мы французского отшельника, у которого могли спокойно провести ночь в его арабской хижине, выстроенной по примеру прочих из камня в два яруса, но редкой чистоты, чего совершенно лишены жилья арабов, где всякого рода насекомые терзают путешественников. Узнав, что я русский, он приятно удивил меня рассказами о Москве, будучи сам одним из несчастных воинов Наполеона. На рубеже пустыни Ливийской с жадностью внимал я о русских снегах, и, хотя сам пожелал видеть чудеса Египта, однако же мысль о родине в земле столь отдаленной стеснила мне сердце, и очарование пирамид исчезло при одном волшебном имени Кремля, сей дивной пирамиды нашей славы, созданной не из немых камней, но из живых имен и воспоминаний и возрастающей в вечность, когда египетская познала предел свой!

Рано на другой день шейх или старшина малого числа бедуинов, сменяемых в Сахаре для охранения рубежа пустыни, вызвался быть нашим проводником к пирамидам и остаткам Мемфиса. Высокий ростом, живописно набросив на плеча свой длинный, белый плащ, дававший ему величественный вид древних волхвов Египта, он с гордой осанкой шел перед нами, твердым ударом стопы отбивая под собой рыхлый песок, прежде нежели нога могла погрузиться в оный, и это самое причиной легкой походки арабов по пустыне: она слышна, как плеск руки по водам, но утомительна своим напряжением для непривыкших.

Сперва возвел он нас на огромную площадку неоконченной или обрушившейся пирамиды, называемую жилищем фараона (Мустабед Фараун), на которой, по словам арабов, исполинские цари Египта совершали торжество мертвых. С нее можно окинуть взором все девять пирамид Сахары. Самая большая из них замечательна своим необыкновенным строением, возвышаясь шестью широкими уступами, а не бесчисленными ступенями подобно другим; в нее спускаются у самой ее подошвы и с трудом, потому что тесное отверстие занесено песками; должно лечь навзничь, и прежде взошедший в оную араб втаскивает за ноги любопытного, как некогда греки увлекали в пещеру Трофониева оракула. Выход еще труднее; надобно выползать на груди, беспрестанно укатываясь вниз по осыпающемуся песку, и наконец бедуины за руки вытаскивают из отверстия утомленного посетителя. Пирамида сия совершенно иначе расположена; главный коридор ее идет извилинами все книзу, кое-где есть ступени, и почти у конца своего он разделяется на две ветви, примыкающие к обширной зале, которой высота теряется во мраке, а в стенах ее много высечено углублений, вероятно для гробов: дно залы завалено камнями, как кажется обрушенного потолка, потому что над обоими входами видны два широкие отверстия, которые, по моему мнению, служили некогда дверьми в верхнюю залу. Мы подходили к одному из них переходом, поворачивающим горизонтально влево почти у самого входа в пирамиду, а потом круто направо и едва не обрушились во мраке в огромную залу, ибо арабы не знают хорошо всех коридоров сей пирамиды, редко посещаемой. Я не описываю ее в подробности, потому что после великих пирамид ни одна уже не занимательна своим размером.

Все пространство пирамид Сахары, и даже начиная от трех великих Джизе до семи последних к югу в Дарфуре, служило огромным кладбищем Мемфису и соседним городам. Египтяне по своему народонаселению боялись тратить на могилы драгоценную им долину Нила; они вверяли своих мертвых безжизненной пустыне и по недостатку скал, обычного хранилища их мумий в древних Фивах, ставили над ними скалы искусственные – пирамиды. Множество сих мелких памятников и погребальных колодцев для мумий и священных птиц, разрытых и еще наполненных костями людей и животных, свидетельствует о сем необъятном кладбище. Следы его подобны разбитым остаткам снастей и пловцов, колыхаемым в бурном море песков по сокрушении стольких столетий.

Арабы не перестают и теперь находить разные древности в гробах, но тайно от правительства паши, который недавно запретил подданным и франкам делать новые открытия в памятниках Египта, желая сохранить их или имея в виду составить для себя собственно богатый источник доходов, похищаемых у него иностранцами.

Самый Мемфис примыкал некогда своими храмами к сему кладбищу, заключая в пространном объеме селения Абу-сира и Сахары. Ныне за полчаса от сего последнего и недалеко от деревни Митрахени видны следы его в густом пальмовом лесу, которому я не видал подобного в Египте. Нельзя не восхищаться красотой сих древних пальм, роскошно распускающих с своего темени длинные и широкие ветви, как бы богатые перья индийской короны. Прямой, чешуйчатый ствол их придает новую прелесть увенчанной вершине, и первый послужил образцом столбам египетским, главному украшению их зодчества. Сии живописные деревья в густых толпах осеняют ныне остатки древней столицы, как огромная колоннада, воздвигнутая природой над прахом гордого Мемфиса, всегда желавшего превзойти ее исполинским духом своих зданий. Одни только высокие груды щебня промежду пальм свидетельствуют о бытии Мемфиса на пространстве всего леса. Основанный Менесом, украшенный великими фараонами, которые расхитили для него каменные сокровища Фив, он сам послужил на строение трех новых столиц: Александрии, Вавилона и Каира. Известковый камень его строений способствовал, равно как и в Александрии, к скорому и совершенному их истреблению; но под развалинами должны таиться остатки знаменитого храма Вулкана, или Фоа (огня божественного), которому дивились Иродот и все древние. Из стольких колоссов, стоявших, по словам летописцев, в четырех его великолепных притворах, я видел только один недавно отрытый тосканским путешественником, как полагают, на самом основании храма.

Он весь из одного куска розового гранита, длиной, как мне казалось, около пяти сажень, ибо я мог только судить по глазомеру; колосс сей лежит на правом боку в широкой яме, совершенно почти уцелевший, кроме ног, отбитых ниже колена, и несколько поврежденной спины; даже сохранилась полировка камня. Лицо удивительной отделки и древнего египетского облика: длинные, немного поднятые в оконечностях глаза, широкий улыбающийся рот, завитая борода и на голове высокая остроконечная шапка. Туловище покрыто панцирем; обычная иероглифическая птица с распущенным крылом изображена на исписанном иероглифами набедреннике, от которого висят кисти панциря; за поясом малый нож, смешно не соответствующий огромности статуи: колена голые, так же и руки, не отделенные от тела по обычаю египетского ваяния; в одной из них свиток, а на бедре видна маленькая рука гения, который вел сего исполина, как бы в память гения человеческого, соорудившего подобные громады. Ноги также не отделены от массы, вероятно, для крепости. Таков дивный вид сего истукана, редкого образца колоссального искусства по соразмерности своих членов, столь трудной для ваятеля в подобных массах; но кого он изображает? – неизвестно. Летописи говорят о многих статуях, воздвигнутых царями: Сезострис, или Рамзес V изобразил колоссами (в 30 локтей) себя и супругу; Псамметих украсил притвор храма целым рядом колоссальных кариатид (в 12 локтей), и Амазис соорудил двух исполинов из эфиопского камня, или базальта (в 20 локтей). Тот, кто открыл колосс сей, полагал, что он изображает Сезостриса-Рамзеса по сходству оного со слепком сего царя, который находится в Турине.

От развалин Мемфиса мы начали возвращаться к северу через многие селения и пальмовые рощи, насаженные правильными рядами по воле Мегемета Али, который обложил жителей за каждую пальму двумя левами подати. Сии искуственные рощи приносят большую пользу Египту, защищая его от убийственного ветра, хамсина, веющего до наводнения в течение мая и июня, от которого почти задыхаются жители. Но с тех пор как размножились пальмы, воздух Египта освежился и облегчилось несколько душное веяние ветра пустынь нубийских. С лишком за три часа вверх от Мемфиса и близ оставленного монастыря коптов мы спустились к Нилу и, снова переплыв его на барках, вступили на противоположном берегу в стан Мегемета Али.

После мертвой тишины левого берега Нила, наполненного только великими воспоминаниями развалин, странен внезапный переход в шумный стан сей, где дикими толпами теснятся вокруг рассеянных вдоль реки шатров войска паши, ни в какое время года не изменяя кочующей жизни своей. Здесь с первого шага пропадает очарование древнего Египта и его новые обладатели являются в своем истинном виде. Черные, смуглые и белые лица солдат пестреют вместе с их разнообразными одеждами. Совершенный беспорядок царствует в обширном полчище, которое только в строю заслуживает название регулярного. Франки, посвятившие себя его образованию, должны влачить горькую жизнь в невежественном кругу, не пользуясь уважением подчиненных, ни самого паши, который пренебрегает ими как наемниками, назначив большую плату, не всегда исправно выдаваемую; в течение знойного лета один только намет защищает их от горящего неба Египта. По ловкой осанке легко можно отличить их от прочей толпы, но их немного мелькает на пространстве всего лагеря, который тянется до старого Каира.

Около ста тысяч войска поддерживают могущественное имя Мегемета Али; в числе оных до 50000 одной пехоты, 10000 артиллерии и матросов, столько же конницы. В бытность мою паша набирал еще несколько конных полков из негров и нубийцев, особенно способных к сему роду службы, но мне не удалось видеть лошадей их, потому что в весеннее время года они все выпускаются на зелень, столь редкую в Египте. До 30000 бедуинов готовы поднять оружие на рубеже степи при первом зове паши, ибо их шейхи находятся в столице. Вообще войска египетские, обучаемые ныне на европейский лад, к которому легче привыкают ловкие и живые арабы, нежели тяжелые турки, могут смело состязаться с полчищами Африки и Азии.

Вавилон

Старый Каир, называемый некогда Вавилоном по племени строивших его пленников Сезостриса или от поселившихся в нем воинов Камбиза, еще заключает в себе остатки греческих и римских твердынь (Каср-эль-Хама), которые пали после долгой осады пред арабским завоевателем Амру-ибн-эль-Аасом, полководцем халифа Омара, и своими развалинами положили первое основание власти мусульман в Египте. Триста лет до начала нового Каира старый служил столицей правителям сей области; имя Вавилона, знаменитого в летописях древнейших, осталось в повестях рыцарских и новому Каиру. Вавилонские султаны были целью удальства западных витязей, и их несметные сокровища предметом жадных рассказов поклонников. Ныне осталось мало следов прежнего величия: но счастливое положение на берегу Нила и канала, проведенного из реки Саладином в новую столицу, делает и доселе старый Каир богатым предместьем и лучшей пристанью нового, и вместе приютом христиан, которые большей частью его населяют.

Обширный монастырь греческий Св. Георгия, недалеко от разоренного храма Богоматери, едва ли не одного из древнейших в Египте, стоит на месте прежнего вышгорода, и с его высоких террас открываются живописнейшие виды, а смежный с ним монастырь коптов заключает в себе святыню драгоценную для христианства. Внутри главной церкви (которой алтарь отличается от наших резьбой деревянной стены своей, заменяющею образа иконостаса) есть в полу отверстие; несколько ступеней сводят в подземное святилище, где грот, обращенный в церковь, украшен малыми столбами. Там святое семейство четыре года спасалось от вражды Ирода, и там протекли первые младенческие лета Спасителя. Хотя правдоподобно, что святые изгнанники поселились не в шумном Мемфисе или Александрии, но в темном Вавилоне, населенном подобно им иноземцами, трудно, однако же, сказать утвердительно, что здесь было жилище Иосифа и Марии: но к нему уже столько лет обращено благоговение христиан, и, кроме древности предания, подземное положение, сходное с другими святилищами Палестины, так соответствует кроткому духу младенца, пришедшего не угасить курящегося льна и не стереть сокрушенной трости, что сердце невольно расположено верить сему таинственному убежищу Богочеловека.

Величественнее всех памятников славы арабской в Вавилоне самый первый, которым они ознаменовали свое владычество над землей египетской, – мечеть Омара, основанная завоевателем Амру-ибн-эль-Аасом. Сооружение ее дало новое имя Вавилону – Фостат, или шатер, ибо мечеть была воздвигнута на месте шатра Амру. Идя отселе на разрушение Александрии, он не хотел снять своего намета, в котором голубица свила себе гнездо, и дал время нежной птице вывести птенцов своих в то самое время, как столько матерей александрийских рыдали над трупами умерщвленных им сынов. Такова чудная игра природы в сердце человеческом!

Голая квадратная стена, образующая наружность обширной мечети, скрывает внутреннюю красоту ее и великолепие, невольно поражающее европейца, не привыкшего к сему совершенно отличному образу строения, истинно арабскому; так сооружены были лучшие и древнейшие мечети Каира во времена его славы. Мы ожидаем притворов, куполов – одним словом, самого здания, и вместо того является одна четверосторонняя ограда, которой портики обращены внутрь. Два только ряда внутренних столбов украшают передовую стену здания, и посреди оной открываются двое высоких ворот. Столбы в три ряда тянутся вдоль боковых стен, и пять других рядов образуют главный внутренний притвор, противолежащий входу: под легким навесом бесчисленных арк хранится Коран и воздвигнута кафедра для хатиба: посреди же сей колоннады простирается обширный двор для молитвы народа. Ничто не может сравниться с красотой и легкостью малых арк над колоннами, в прямом и косвенном направлении завлекающих взоры во глубину удаляющихся портиков; около трехсот столбов считается в сем очаровательном здании, которое хотя и пришло в упадок от перенесения столицы в новый Каир, однако же не потеряло глубокого уважения народа, всегда совершающего в нем молитвы в последнюю пятницу рамазана. Какая роскошь всех мраморов в сих колоннах! древние опоры иероглифических фронтонов Египта с своими лотосами, разнообразные и разноцветные столбы, блиставшие в капищах греческих и римских и в первых церквах христианства, стеклись в великолепную мечеть сию, как густой лес трофеев арабских, в одном Египте сокрушивших славу стольких племен. Если бы сии гордые завоеватели хотели воздвигнуть памятник всемирным своим победам, они бы не могли придумать ничего красноречивее и выразительнее мечети Омара, ибо в ней дико изображены все века, царства и народы, странным смещением созданных ими столбов, как бы во славу веры, грозившей на время поглотить вселенную.

Было уже поздно, когда я возвратился в Каир.