Текст книги "Бухгалтер"

Автор книги: Андрей Московцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Сознание вернулось ненадолго. Василий медленно открыл глаза, увидел белый потолок, почувствовал специфический больничный запах. Все тело замотано в бинты. «Как мумию», – мелькнуло в голове. Ощутил неудобство в руке, скосил глаза – из нее тянется прозрачная трубочка. На другом конце перевернутая бутылочка с бесцветной жидкостью. «Капельница, – вяло подумал Василий, – значит, у наших». Глаза закрылись. Сознание опять исчезло.

В следующий раз пришел в себя, когда прохладный морской воздух погладил лицо. Открыл глаза, увидел огромную, как футбольное поле, палубу, залитую ослепительным солнечным светом, медленно наплывающий белый бок самолета. Чьи-то лица мелькнули, как в ускоренной съемке и снова отключился…

Третье пробуждение случилось от кусачего морозного ветерка, шума большого города и звездного неба.

Василий провалялся на койке в отдельной палате неделю. Потом упросил доктора выписать, потому что от скуки загибался. Врач не очень-то возражал – раны почти затянулись и пациент вполне мог долечиваться дома. После сдачи подробного отчета Василию предоставили отпуск. Литовченко строго настрого приказал валять дурака, не читать газет и не смотреть новости, а поправляться, работы еще хватит. Барабанщиков решил поехать домой, к бабушке.

Курский вокзал, как всегда, переполнен людьми. Сидя в кресле зала ожидания, Василий в тысячный раз перебирал прошедшее и находил столько своих ошибок, что хотелось совсем уйти со службы, пока не выгнали с позором. В глубине души понимал, что предусмотреть все невозможно, что ошибки все равно будут. Они и так сделали больше, чем от них требовалось – и продолжал грызть самого себя. Уткнул нос в воротник куртки, не смотрел по сторонам. Рядом кого-то спросили, куда он едет. Тот ответил. Разговоры слышны со всех сторон. Это раздражало и злило.

– Куда едешь? – раздался голос.

– Не твое дело, – ответил Василий, не поднимая головы.

– Что-о? – изумился кто-то, в поле зрения возникли ноги в блестящих ботинках.

Василий поднял глаза. Перед ним стоит худощавый мужичок в черной вязаной шапке, надвинутой на глаза. Смотрит, выпучив глаза от удивления.

– Ты глухой? Я сказал не твое дело. Вали.

Василий сразу понял, что перед ним вокзальная шестерка из местной шпаны. Уперся руками в края скамейки, медленно вытянул левую ногу. Лицо «шестерки» налилось вишневым цветом. Наклонился и сквозь зубы тихо сказал:

– Я – представитель криминального мира, понял? Это наш вокзал.

Отвечай, куда едешь.

Василий поднял руку, пальцы медленно сложили кукиш.

– Что дальше?

– Дальше … – зашипел мужичок, но закончить фразу не успел. Барабанщиков левой ногой делает подсечку, правой бьет в бедро. Мужчина нелепо взмахивает руками, с грохотом летит на пол.

Сидящие в зале ожидания оборачиваются на шум, любопытные женщины встают. Такое внимание ни к чему. Василий негромко произносит:

– Поскользнулся человек … наверно, на плевке. Наступил и поскользнулся, бывает.

И, пока мужичок не пришел в себя, направился к выходу на перрон. Перешагивая через лежащего, тихо говорит:

– Поднимайся, петух и собирай свое ополчение, пока я не уехал.

Багровый от злости и унижения, мужчина вскочил, быстро убежал. Василий не торопясь вышел из зала ожидания, спустился на эскалаторе в подвальный этаж и направился к подземному переходу, выходящему на пути. «Сейчас начнется», – подумал он, чувствуя, как адреналин бежит по жилам. Необходима встряска и вокзальный шнырь подвернулся в самый раз. Сумку забросил на спину, натянул тугие перчатки, что бы не пачкать руки чужими соплями. Неторопливо прошел тоннель, повернул на лестницу, ведущую на первый путь. Вокруг – никого, ни спереди, ни сзади. Разочарованно поднялся до стеклянной двери, отделяющей тоннель от перрона, остановился. Снова никого! Он ожидал, что за ним кинется ватага вокзальной шушеры, чтоб наказать дерзкого, но нет, никто не мчится за спиной, размахивая руками и ногами. Разочарованно вздохнул, шагнул к двери и тут раздается торопливый топот. Оборачивается. Трое, в классических кожаных куртках и спортивных штанах. Глаза горят, руки уже вытянуты…

Одним движением плеча Василий швыряет сумку в рожу крайнему справа, бьет центрального каблуком в лоб. Тот с маху ляпается на бетон лестницы и больше не шевелится. Левый еще только замахивался, как мощный удар в глаз сшибает его в тоннель. Правый, наконец, избавился от сумки. В руке появляется нож. Василий громко и внятно произносит:

– Помогите, грабят. Отнимают сумку с ценными вещами.

Прыгает, перехватывает руку с ножом и ломает об колено, как палку. Нож выпадает, парень воет дурным голосом. Василий отряхнул сумку, идет на перрон. Сквозь стеклянные двери на него смотрит сержант транспортной милиции. В вырезе форменной куртки видна тельняшка.

– Ограбить хотели, – буднично сообщил Василий, проходя мимо, – не дался я.

– Ага, – согласился сержант, – хотели … Равнодушно посмотрел на лестницу, отвернулся.

Следующим утром Василий проснулся дома. Из кухни пробиваются запахи блинов, свежезаваренного чая и земляничного варенья. Бабушка осторожно постучала в дверь, сказала, что завтрак стынет…

Странное чувство охватило Василия, когда он вышел на улицу. Все знакомо с детства, ничего не изменилось, даже пахнет березовым дымом – кто-то топит печь березовыми поленьями, как и раньше. Показалось, что живет здесь много-много лет, никуда не уезжал и завтра снова пойдет гулять с мальчишками. Шел по улице старинного русского городка. Под ногами громко скрипит снег, сугробы изогнули спины, отгораживая пешеходов от дороги. Слабый ветер несет холод с замерзшей Волги, так что слезы невольно наворачиваются и приходится поминутно смахивать перчаткой. И дым от березовых поленьев, им пахнет все вокруг. Давно, когда в городке еще не было газа, жители всю зиму топили печки березой. Город буквально пропитывался березовым дымом и этот запах всегда напоминал Василию детство. Его улица окраинная, тихая. Здесь рано встают и рано ложатся спать. Время течет медленно, словно его кто-то тормозит. Вдруг охватило странное и тревожное чувство нереальности происходящего. Улица пуста. Кто работает, давно ушел, бездельники сидят по домам. На этом отрезке пространства и времени все остановилось. Окружающие дома, деревья, все вокруг полно жизни, но она замкнулась сама в себе. Словно застывший водоворот, начинается ниоткуда, заканчивается в никуда.

Василий шел медленно, словно преодолевая сопротивление застывшего времени, дошел до перекрестка, пересек … и будто что-то отпустило. Услышал обычный шум города, ощутил жизнь. Чей-то взгляд давил в спину, оглянулся. Кот, коричнево-серо-черный, полосатый и с такой разбойничьей рожей, что на ум невольно пришла мысль о его прошлой жизни. Явно не был паинькой. Наверно, умным и жестоким атаманом разбойников. Погулял, показал удаль и когда отлетела душа из отрубленной головы, всобачили ее, вернее, вкотячили, в этого желтоглазого с хвостом – мол, остынь, лиходей, побудь мелкотой кошачьей … Но натуру не спрячешь. Котище зевнул, выворачивая красную пасть, медленно пошел прочь.

«Да, привидится такое, – подумал Василий, – что значит, по голове много били … Или не много, это я бил? Вообще, надо отдохнуть и развеется, а то Бог знает что мерещиться будет». Прошел еще немного, свернул вправо, к реке и вышел к музею. Он располагался в старом доме очень богатого купца дореволюционной поры. Сразу бросался в глаза оригинальной красотой, особенно заметной на фоне бледных убожеств социалистической архитектуры. Захотелось войти. Поднялся на второй этаж по крутой широкой лестнице. Встретила музейная девица и предложила заплатить за посещение, потом повела вниз, к началу экспозиции.

В этот день в музее было пусто и девушка-экскурсовод нелепо топталась за спиной. Ходить самостоятельно посетителям не полагалось, но и «экскурсоводить» одного тоже глупо, вот и ходила, как охранник. Василий переходил из одного зала в другой, смотрел чучела волков, медведей, старые черепки под стеклом, железки и разные крестьянские прялки-моталки. Перейдя в зал девятнадцатого века, где уже были фотографии, вдруг поймал себя на странной мысли – захотелось увидеть себя на фотографии позапрошлого века! Дикость и нереальность такого желания совершенно не смущали, он серьезно всматривался в пожелтевшие фотографии, разыскивая кого нибудь похожего, при этом нисколько не считал себя дураком. Немного раздражала музейная девица, все время стоявшая за спиной, но незаметно привык и перестал обращать внимание. Обошел всю экспозицию и, к облегчению музейной барышни, не стал осматривать картинную галерею – местные живописцы его не трогали. Вышел на морозный воздух. На душе стало очень хорошо, словно только что побывал в удивительном месте, где снимается усталость, исчезает вялость в душе и заботы, казавшиеся огромными, становятся маленькими и незначительными.

«Хорошо, будто сглаз сняли», – подумал Василий. Поспешил домой, родная улица уже не показалось ему странной и коты как коты.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ОТПУСК С ФЛИБУСТЬЕРАМИ

В синее южное небо взлетел корабельный гудок и растворился в солнечном свете. Прозвучали последние и потому чуть суетливые команды. Белоснежное чудо с сотнями счастливых и немного встревоженных людей на борту устремилось в открытое море. Провожающие постепенно превратились в далекое цветное пятно, шевелящее ручками на прощание. Порт постепенно съеживался, уменьшался и вскоре только краны в грузовом порту, словно древние динозавры побережья, неподвижно смотрели вслед кораблю. Пассажиры уже разошлись по каютам и занялись увлекательным процессом раскладывания вещей из дорожных сумок, изучением распорядка дня на судне и всевозможных удобств. Дети стали осторожно высовывать головы из кают, переглядываться, знакомиться. Из разных концов длинного коридора пассажирского отделения первого класса слышался смех, писк и детские крики.

На самой верхней кормовой палубе остался только один пассажир. Высокий светловолосый мужчина до тридцати лет. Обычное лицо славянского типа, чуть курносый. Легкая куртка не скрывала широких, массивных плеч и выпуклой груди. Молодой человек будто стеснялся чересчур мощной фигуры, потому горбился и одежду надел свободную, на два размера больше. Ветер обдувал со всех сторон, трепал волосы и надувал куртку, стараясь загнать одинокого человека на палубе внутрь корабля. Он не обращал никакого внимания на ветер, тот злился, дул сильнее, но мужчина только щурился. Пассажиры стали понемногу подниматься на палубу. Медленно прогуливаясь, приглядывались к попутчикам, одинокие мужчины и женщины оценивали друг друга. Молодой человек не замечал никого вокруг. Неотрывно смотрел на воду. Зато его заметили сразу – несколько охотниц-одиночек, уже одетые подчеркнуто открыто и приглашающее. Они всегда есть там, где отдыхают. А что, охота на мужчин, или охота на женщин тоже отдых! Она необходима, чтобы хоть немного добавить адреналина в кровь, поднять тонус и вообще почувствовать вкус к жизни, вообще-то скучной и серой.

Молодой человек постоял еще несколько минут, пошел в каюту. Было заметно, что общество других его раздражает. Спустился в коридор, медленно пошел, оглядывая плывущие мимо сверкающие двери. Похоже, что забыл, где его каюта и теперь пытается найти. Хмуро всматривался в двери, осматривал даже стены и потолок. Постепенно лицо становится растерянным. Перемещаясь таким образом в пространстве коридора, он совершенно не обращал внимания под ноги. Вдоль по коридору медленно катится маленький мячик. Складка на ковре меняет направление и мяч предательски шмыгает под ногу. Ощутив, что наступил на нечто мягкое и маленькое, мужчина инстинктивно отдернул ногу, потерял равновесие. Что бы не упасть, раскинул руки, ухватился за полированные стены. Но пальцы скользят по ровной поверхности, он теряет равновесие все больше и больше и вот, наконец, сила тяготения тянет вниз. Но мужчина каким-то образом извернулся и не дал себе позорно свалиться на ковровую дорожку. Падает на одно колено, склоняет голову посмотреть, что же там такое мягкое так коварно бросилось под ноги.

– Очень мило и неожиданно, сударь! – раздается женский голос. Чувствуется сдерживаемый смех. – Впервые передо мной красиво становятся на одно колено, а не падают, как подстреленные паралитики.

Такой чудный голос мог принадлежать только очень красивой женщине. Молодой человек это сразу понял, чуть съежился и стал медленно поднимать голову, желая увидеть свидетельницу своего нечаянного позора. Сначала в поле зрения появилась пара очень красивых ног. Выше колен закрываются ярко-красной короткой юбкой. Полоса загорелой кожи с маленьким пупком ограничивается завязанной узлом рубашкой. Потом голову пришлось откинуть назад сильнее – за высокой грудью не видно лица. Глаза расширяются от удивления, равновесие еще раз едва не покидает мужчину. Пробует нахмуриться, но с полуоткрытым ртом получается глупо, сам почувствовал. Рывком встает, видит всю девушку. Темные, почти черные длинные волосы, смуглая кожа и большие серо-голубые глаза. На смуглом лице будто горят, выделяясь ярко и неожиданно.

– Благодарю вас, благородный кабальеро, – произносит голосом киношной герцогини, – теперь можете отдать мячик.

Молодой человек опускает глаза, только сейчас видит маленький мячик в ладони.

– Меня зовут Василий … Барабанщиков. Здравствуйте, – после короткой паузы добавляет: – Я не хотел давить ваш мячик.

От нелепости последней фразы смутился и окончательно растерялся.

– Вы представились первым? – удивилась девушка, – вы – иностранец?

– Да, – тут же нашелся мужчина, – Барабанщиковы это старинная династия английских дворян. Лондонские мы… – с ударением на второе «о».

Сразу приободрился, перестал конфузиться.

– It’s fantasy! – восхитилась девушка, – Карелина, Алла. Московские мы. И не древние, а молодые.

– Алика! – раздается громкий женский голос за спиной девушки, – ты нашла Сашин мячик?

– Да, иду! – крикнула девушка, обернулась к Василию. – Вторая дверь от начала коридора. В нее стучал стюард, хотел войти, но каюта пуста и он не решился. Может, ваша?

После этих слов с улыбкой повернулась и дивные загорелые ноги унесли сказочную девушку. Глаза помимо воли Василия вцепились в это чудо природы и отцепились, когда захлопнулась дверь каюты. Обалдело плетется к указанной двери. Видит крупные цифры – номер его каюты.

Полгода назад Василию и в голову не могло прийти, что он окажется на круизном лайнере. Вернулся из отпуска уже через две недели и категорически отказался отдыхать, что вызвало явное неудовольствие начальства. Полковник Левченко с солдатской деликатностью спокойно объяснил Барабанщикову необходимость точного выполнения распоряжений. Краткое «не хочу» не поколебало безмятежного полковничьего настроения, только добавило убедительности речи. Еще более краткое «нет» сделало речь полковника красочнее и даже высокохудожественной.

Возникшее легкое противоречие легко разрешила «царица Тамара», она же майор Береговая Тамара Александровна. Красавица с манерами грузинской аристократки тихонько шепнула Левченко оставить парня в части, но не на службе, а отправить в учебный центр для усиленных тренировок в стрельбе, рукопашном бое и бодибилдинге якобы к следующему заданию. Заморское слово «бодибилдинг» она произнесла с особым нажимом, явно намекая, что литры пота, пролитого на свежем лесном воздухе в борьбе с железом, прекрасно вылечат комплекс вины, а хороший преподаватель рукопашник – лучший психотерапевт.

Полковник посопел, позыркал и согласился. Сразу понял, что Тамара права – привычная обстановка для Барабанщикова полезней внезапного отдыха в безопасности. Она на ходу сочинила легенду о необходимости усиленной подготовки к новому заданию, в котором противник будет очень опасный и действовать придется в одиночку, так что надо работать и работать! Она не обманывала – работы впереди действительно было много, очень опасной и трудной. Это даже не работа в общепринятом смысле, а образ жизни. Смертельная опасность должна быть обыденной. Те, для кого это норма, не должны надолго возвращаться в обычный мир, потому что без привычной экстремальной нагрузки сверхпрочная конструкция начнет незаметно разрушаться и человек превратится в существо.

Василий с радостью вернулся туда, где трудно, но почему-то легче, чем в мире обыкновенных людей. В этом «зазеркалье» нормой были десятикилометровые марши в броне с двойным боезапасом и двухпудовым рюкзаком на спине, ночные тревоги, реальные пули и ножи, прыжки в ночь с парашютом и без него, на одном тросе с храповиком. Бесконечные схватки один-один, один-два, три и так до пяти-шести. Дрались как угодно и чем угодно, запрещалось только калечить, а синяки и мелкие порезы не в счет. Но именно такой непрерывный прессинг, который, кстати, выдерживает только один из шести-восьми человек, незаметно вылечил Василия от невыносимой горечи потери друзей. Из рейда по Африканскому Рогу вернулся только он. Казалось, что именно он что-то сделал неправильно, поэтому две трети группы погибли. Психологам стоило немалого труда убедить парня, что это не так, а полковник вовсе с солдатской прямотой заявил, что нечего раскисать и страдать всю оставшуюся жизнь. Это – война. Нет войны без потерь, сегодня их, завтра тебя. Если не соберешься, распустишь нервы, тебе конец.

«Царица Тамара» объяснила мягче, что по-другому не получилось бы. И так весь их путь от границы до границы завален трупами. Там до сих пор не верят, что такую бойню устроили трое. Рассказывают всякие небылицы про десятки свирепых и безжалостных русских, привезенных сюда якобы прямо из сумасшедшего дома для буйнопомешанных. Это полулюди, полузвери. Они живут в диких лесах Сибири, дерутся с медведями и тиграми. Когда им исполняется 18 лет, ловят и в железных вагонах-клетках отправляют в армию. Офицеры учат их читать, писать и разговаривать. А еще обучают стрелять из переносных пушек, летать на самолетах, управлять автомобилями и паровозами и, самое главное, носить удивительную обувь – кирзовые сапоги. Самых лучших оставляют у себя, но держат в клетках, а самых ленивых и добродушных посылают в Африку убивать бедных и несчастных негров. Такими вот добрыми и ленивыми и были те полсотни русских, что прошли от Судана до пролива Баб-эль-Мандеб.

Василий только головой крутил и хмыкал, но «царица Тамара» уверяла, что правда, у нее точная информация от военного атташе из Аддис-Абебы.

Ежедневные тренировки ума и тела свели на нет все переживания. Мышцы наливались камнем, росли и превращались в жилы, твердые и тугие, как морские канаты. Ум научился четко и быстро решать любые внезапно возникающие задачи, мгновенно выстраивая ряд логически связанных силлогизмов и отбрасывая все ненужное и второстепенное. Память, мышление работали мощно, быстро, верные решения принимались за доли секунды в самых экстремальных ситуациях. Через пять месяцев непрерывных тренировок он сам чувствовал, что стал совсем другим человеком. Это заметили и психологи, непрерывно наблюдающие за всеми, кто живет в «зазеркалье». Преподаватели в один голос твердили, что учить больше нечему. Но использовать сейчас Барабанщикова в составе диверсионно-разведывательной группы или в одиночку не представлялось возможным. Получилось так, что на короткое время специалист такого уровня оказался вроде как не у дел. Ну, вот нет для него работы и все! Тогда Левченко вспомнил о прерванном отпуске и предложил Василию догулять. Мол, потом и работа найдется, очень интересная, на юго-востоке Азии, а сейчас погуляй две недели.

Руководство согласилось с доводами полковника, но предупредило, чтоб принял меры по обеспечению полноценного отдыха и никаких досрочных выходов на службу, ни-ни! Недолго думая, Левченко поручил «царице Тамаре» организовать путевку в круиз по Черному и Средиземному морю с оплатой по статье расходов на санаторно-курортное лечение сотрудников. Некоторые «трудящиеся», из числа тех, что годами протирают штаны в штабах, возмутились, – мол, не положено лейтенанту, чином не вышел. Левченко предложил всем недовольным пройти курс ускоренной переподготовки в «зазеркалье», потом сгонять по-молодецки в Эфиопию, Судан или Афганистан и тогда, пожалуйста, все путевки ваши! Борцы за справедливость сразу заткнулись. Они все-таки предпочитали спокойную службу в конторе с кондиционером и регулярными выходными, а спецоперации проводить на даче, с пивом.

Так Василий Барабанщиков оказался на круизном лайнере. За двадцать дней корабль должен пройти два моря с остановками в Стамбуле, Афинах, Александрии и на Кипре. Хитрый Левченко знал, что такие вот «круизерные» посудины битком набиты умопомрачительными барышнями, любая из которых за весьма скромное вознаграждение вернет вкус к жизни. А если их несколько, то даже сильно контуженный начнет слышать, а колясочный паралитик запляшет гопака. Поэтому каюта первого класса была на одного.

Василий вошел в каюту, взгляд сразу наткнулся на зеркало. Вздохнул, увидев себя и принялся распаковывать нехитрые пожитки холостяка, уместившиеся в одной сумке. Потом осмотрел обе комнаты, удивляясь, как много надо одному человеку, взглянул в иллюминатор. За толстым стеклом уже стемнело, где-то далеко внизу лежит полукилометровый слой воды и только редкие искорки отраженного света напоминают, что вокруг вода, а не твердая земля.

Идти никуда не хотелось. У постояльцев кают люкс есть преимущество – можно заказать ужин или завтрак прямо в каюту, чем Василий и воспользовался. Сделал короткий заказ и через десять минут прибыла девица с тележкой. Проворно разгрузила тарелки, тарелочки и чашечки с кучкой ложек, вилок и ножиков. Барабанщикову показалось, что готовятся к хирургической операции, а не простому ужину. Девица грациозно выпрямилась и вопросительно уставилась на молодого богатенького Буратино, снявшего на весь круиз каюту люкс: мол, не желаете еще чего прямо сейчас, после ужина может быть тяжело.

Василий буркнул:

– Благодарю, – и сунул полста рублей на чай. Нисколько не обескураженная отсутствием заказа на дополнительные услуги, официантка взяла деньги и удалилась, обещающе качая бедрами. В первый вечер не все вошли во вкус ничегонеделанья и вседозволенности за деньги. Ничего, все еще впереди и всего много!

После ужина включил телевизор. Программы, как обычно: новости, светские сплетни, спорт и фильмы с мордобоем и погонями. «И в жизни такого добра хватает!» – решил Василий, надавил кнопку выключателя. Уже засыпая, успел подумать – как же скучно живут люди, если им нравится такая ерунда, как боевики. Неужели так захватывающе?

По привычке проснулся рано, немного полежал в роскошной постели. Встал, открыл все иллюминаторы и начал зарядку. Если кто ни будь в этот момент зашел в каюту, он бы решил, что здесь поселился акробат-садист. Зарядка напоминала тренировку акробата, жонглера и гимнаста одновременно и длилась около часа, после чего сумасшедший встал под ледяной душ. Такие мероприятия привели Василия в очень благодушное и радостное состояние. По-солдатски заправил постель, с трудом удержавшись от желания набить бортики и отправился в палубный ресторан на завтрак.

В зале уже сидело несколько мужчин и женщин, кто парами, кто по одному. Столики для VIP-персон, которыми считались пассажиры первого класса, рассчитаны на двоих. По желанию клиента один стульчик убирался, или, наоборот, добавлялся, но можно было и четверых усадить – если соизволит пассажир. Все мужчины, как на подбор, пожилые, опузевшие и брыластые, как бульдоги. Почему-то в коротких, чуть ниже колен, нелепых штанишках с множеством накладных карманов. Каждый мельком взглянул на новенького и сразу отвернулся: слишком хорош! Женщины, напротив, впились глазами, не скрывая интереса и плевать на воспитание и этикет. Дамы – все, без исключения! – молоды, красивы и ухожены, как драгоценные арабские лошади по миллиону долларов каждая. Вообще, все присутствующие пахли деньгами, властью и значительностью. Обслуживающий персонал уже знал, что высокий красавец с мрачным взглядом путешествует один и администратор ресторана сразу почтительно указал Василию на столик с единственным полукреслом.

Не испытывая ни малейшей робости от таких важных соседей, легко прошел к столику, на ходу подхватил меню. Сел и в непринужденной позе русского барина на отдыхе принялся изучать список предлагаемых на завтрак блюд. Пробежав глазами по строчкам, с радостью убедился, что ничего экзотического, вроде обезьяньих языков в грибном соусе, нет. Василий с благодарностью вспомнил «царицу Тамару». Именно она заставила выучить наизусть названия кулинарных шедевров, наиболее часто встречающихся в меню VIP-ресторанов и пятизвездочных отелях. Теперь он легко ориентировался в этой куче итальянских, французских, испанских и Бог знает еще чьих, блюдах. Несмотря на мудреность наименований, за большинством скрывалось обыкновенное мясо с овощами и специями в той или иной пропорции. Все-таки люди, несмотря на разные национальности, едят примерно одно и то же на всех континентах, а самое мудреное блюдо по количеству ингредиентов не сложнее украинского борща.

Кулинарные размышления прервало детское восклицание. Василий поднял глаза, взгляд остановился на вчерашней знакомой. Сидит за столиком вместе с мальчиком лет десяти и пожилой дамой. Черты лица дамы и девушки совпадают почти один в один и сразу ясно – это мама. Девушка почувствовала взгляд, обернулась, голова слегка наклоняется в приветствии. Василий улыбнулся в ответ. Он все еще возвращался мыслями в прошлое, но новая обстановка требовала внимания и он чувствовал себя неловко. К тому же Алла, так она представилась, не просто поздоровалась кивком – взяла салфетку, будто веер, склонила голову и на секунду опустила ресницы. Не переставая улыбаться, Василий изобразил пальцами учтивое махание шляпой и тоже поклонился. «Благородный кабальеро», – вспомнил, как его вчера назвала. Пожилая дама заметила обмен любезностями, взглянула на него. С ней Василий поздоровался изысканным полупоклоном с привставанием со стула. Учтивость всем нравится и дама мило улыбнулась.

«Почему все красивые такие ехидные, – подумал он, снова уткнувшись в меню, – а очень красивые – очень ехидные? Не должна красота быть такой. Или это как колючки на розе»?

Тем временем официанты приняли заказы и начали разносить еду. Василий снова вспомнил Береговую – заметил, как непривычно и трудно некоторым пользоваться вилкой в левой, а ножом в правой руке. Ему хоть бы что. К тому же он выгодно отличался тем, что пришел в элегантно порванных голубых джинсах от какого-то итальянца с немецкой фамилией и футболке, порванной уже собственноручно. «Вернусь – Тамаре сережки с бриллиантами подарю, – решил Барабанщиков, – необыкновенная женщина, настоящая аристократка». После завтрака многие мужчины достали сигары. Сразу взвыли мощные вытяжные насосы под потолком, дабы некурящие не испытывали дискомфорта, а любители отравы не сильно воняли. Василий сразу поднялся из-за стола, давая понять окружающим, что с такой мускулатурой, как у него, не пристало заниматься забавой простолюдинов – курением.

На палубе половодье солнца. Свет изливается с немыслимой высоты и в мире осталось только три цвета: небесно-голубой, солнечный бело-желтый и морская лазурь. В таком мире не может быть горя, крови и слез, только ничем не замутненное счастье и радость. Василий сбросил широкое белое полотенце на шезлонг и прыгнул в воду бассейна. Утренняя, еще не разогретая солнцем, прозрачная, как голубой хрусталь, вода обняла сильное тело и разом исчезли скованность, вялость. Появилось желание жить, радоваться. Наплававшись вдоволь в пустом бассейне, рывком выбросил себя из воды на бортик. Руки едва не сорвались со скользкого кафеля, невольно пришлось напрячь мышцы, чтобы не свалиться обратно. Убирая мокрые волосы с лица, почувствовал пристальный взгляд. Обернулся, заметил ускользающий взгляд темноволосой девушки. Она расположилась неподалеку с белокурым мальчиком. Василию не захотелось играть в переглядки, ну вот не было настроения и все! Улегся на топчан, прикрыл глаза рукой от солнца.

Через две минуты ощутимо припекло, перевернулся. Снова вспомнилась саванна, сухая земля с высохшей травой и далекие горы, дрожащие в раскаленном мареве. Плечи ощутили режущую боль от лямок заплечного мешка, соленый пот залил глаза … дернулся, открыл глаза: «Заснул, как старый дед на солнышке. Не хватало еще замычать во сне, что бы все подумали, будто я припадочный какой». Попробовал сесть, ворочался так и эдак, но едва успокаивался, как память снова окунала в прошлое. Опять слышался ни с чем не сравнимый звук бьющих градом пуль и осколков, секущийся на куски воздух, разлетающийся в стороны, словно брызги … И ты один внутри этого хаоса. Живой и злой. Почему-то вспомнил, что всегда злился под обстрелом. Другие осторожничали, боялись, что вообще-то естественно, ведь инстинкт самосохранения уничтожить нельзя. Равнодушие к смертельной опасности – это патология, такой человек не храбр, а глуп. Вовсе чурбан бесчувственный. Человек тот, кто держит страх за горло, сам диктует условия, а если необходимо, то давит боязнь. А вот он злился и опасения уходили на второй план.

Василий понял, что расслабиться и отдохнуть не удастся. Осторожно опустился в воду. По поверхности уже солидно перемещаются пузатые и сракатые мужички с хихикающими девицами. На Василия посматривают с опаской. Если судить по занимаемым апартаментам, то не бедный, очень не бедный, но и на «жирного кота» тоже не похож. Очень сильное тело и угрожающий взгляд тревожили. Насмотревшись дешевых сериалов о мафии, придурки принимали и его за мафиози. Но самого Василия это мало беспокоило. Впереди три недели отпуска и забивать себе голову разной ерундой не собирался.

Прошел в каюту. Включил телевизор, интересного ничего не нашел и, от нечего делать, направился в ресторан. За стойкой сразу оживились скучающие девицы. Василий выбрал салат и стакан сока. Одна барышня решила взять быка за рога, подсела за столик:

– Скучаете, мужчина?

– Почему вы так решили? – вопросом на вопрос отвечает Василий.

– Вы совсем один, – томно тянет голосом девица.

– Мне женщину не надо, и так весело, – невозмутимо поглощает салат Василий.

– ?!

– Я импотент. В детстве любил скакать на лошади, вот и доскакался, – очень серьезно говорит Василий.

Глаза проститутки расширяются, с сомнением скользят по чересчур мощным грудным мышцам.

– У меня и справка есть, – звучит равнодушный голос. Кусочек кожуры от яблока виснет на нижней губе, придавая вид дебиловатого. Для большей убедительности приоткрывает рот, косит глаза.