Текст книги "Бухгалтер"

Автор книги: Андрей Московцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Андрей Московцев
Бухгалтер

Жаркое африканское утро. Небольшой посольский автобус за несколько минут на стоянке нагрелся так, что водитель, веселый чернокожий парень, вынужден включить кондиционер на всю мощность. Радиоприемник что-то невнятно бормочет. Группа подростков суетливо рассаживается в салоне. Автобус наполняется шумом, смехом, какая-то девочка возмущённо верещит, что заняли место. Ей со смехом отвечают, что её место другое. В салон поднимается строгая тётя, важно объявляет, что экскурсия начинается.

Автобус трогается. Дети сразу приникают к окнам. Мимо плывут горячие пыльные дома. От раскалённого асфальта поднимается сожжённый воздух, давит на стёкла, пытаясь попасть внутрь салона. Возле экскурсовода сидит подросток. Высокий, нескладный парень всматривается в незнакомый пейзаж. Ни с кем не разговаривает. Только вчера приехал из Союза к родителям, ему всё интересно. Даже грязные, пузатые от недоедания дети, что ковыряются в придорожной грязи вместе с бездомными собаками. Зовут новенького Вася Барабанщиков.

В этот день в посольстве решили устроить экскурсию для детей в какие-то древние развалины за городом. Экскурсоводом назначили жену посла. Ехать недалеко, решили, что охрана не нужна.

Через несколько томительных минут поездка заканчивается. Дверь с лязгом распахивается. Дети гурьбой выбегают из душного автобуса, окунаются в раскаленный пыльный воздух африканской саванны. Водитель быстро закрывает дверь, чтобы жара не пробралась в салон. Яркое солнце плещет ослепляющим огнём. Все невольно прикрывают глаза. Жена посла торопливо раскрывает белый зонтик.

Никто не заметил, как из полуразрушенного дома вышли вооруженные люди. Только новенький обратил внимание. Спрашивает:

– Наталья Петровна, а здесь все ходят с оружием?

– Нет, Вася, не все, а только те, кому можно.

– Этим можно? – кивает мальчик в сторону вооружённых людей.

Ответить женщина не успевает. Раздается грохот выстрелов, визг пуль. Дети растерянно замирают. Никто не понимает, в чём дело. Десяток пуль, словно пчелиный рой, врезаются в автобус. Стёкла разлетаются мелкими брызгами. Чернокожего водителя выбрасывает из кабины вместе с дверью. Изорванное в клочья тело кровавой кучей тряпья падает в пыль. Следующая очередь, словно великанский кнут, хлещет землю прямо под ногами детей. Фонтаны пыли, песка швыряет высоко вверх. Кто-то пронзительно кричит, бросается бежать. Несколько детей падает.

Новенький молча стоит в клубах жёлтой пыли. Не прячется, только стоит и смотрит. Стрельба стихает также неожиданно, как и началась. Из развалин выходят люди с оружием.

Жена посла выходит вперёд. Торопливо говорит на английском, обращаясь к неизвестным. Договорить не дают. Хлопает одиночный выстрел, женщина без крика падает. Белый зонтик валится упругим боком на землю. Порыв пыльного воздуха хватает, белый круг катится прочь.

Вооруженные мужчины сгоняют подростков в кучку. Новенький оказывается в середине. Вокруг него те, кто жив и не ранен. Лежащих на земле добивают одиночными выстрелами.

Один из бандитов коротко кричит, рука машет в направлении развалин. Самого последнего ребёнка бьют в спину прикладом. Он толкает передних. Испуганные дети торопливо идут к развалинам. Тем самым, смотреть на которые их привезли. Неизвестно откуда появляется старый микроавтобус. Перекошенная дверь со скрипом и лязгом отъезжает в сторону. Детей грубо заталкивают внутрь. За ними забираются бандиты.

Автобус громко ревет пробитым глушителем. Лязгает коробка передач. Машина трудно сдвигается с места, колеса медленно катятся по раздолбаной дороге. В душном салоне сильно пахнет бензином, выхлопными газами. Неимоверно трясет, все хватаются за что попало, лишь бы не упасть. Василий вцепился в поручень, глаза без страха рассматривает похитителей. Все одинаково грязные, потные, вонючие. Тупые, неподвижные лица, словно нелюди зомбированы колдуном Вуду. У каждого на бритой башке намотана грязно-зелёная тряпка. Свободный конец болтается возле правого уха. Василий вспоминает детский фильм о старике Хоттабыче, звучат полузабытые имена – Синдбад, Али-баба, Ходжа Насреддин… Герои детских сказок.

Сейчас перед ним «герои», способные воевать только против женщин и детей, нападать из-за угла, а потом торопливо убегать с захваченной добычей, чтобы обменять на наркотики. Перед глазами возникли падающие под пулями исламских бандитов дети, просто так застреленная жена посла.

Отупелое бесстрашие уходит прочь. Василий чувствует, как наполняется яростью и лютой злобой на нелюдей в зелёных повязках. Тело напрягается, пальцы сгибаются в когти, готовые сдавить горло врага. Из груди рвется наружу звериный рык…

Внезапно автобус сильно тряхнуло на колдобине, Василий непроизвольно дергает поручень. Вырывает «с корнем», стальная труба по инерции бьет в стенку. Ржавое железо хрустит, штырь пробивает кузов насквозь. Лицо негра заливает бледность – острая сталь проходит в сантиметре от головы. Поворачивается. Глаза преступника и жертвы встречаются. «Жертва» смотрит так, что негр едва не орет от ужаса – глазами мальчишки смотрит лютая смерть!

Автобус трясет снова, кто-то роняет оружие. Салон наполняется железным грохотом. Старший раздраженно кричит, автобус останавливается. Василий отводит глаза, голова опускается. Чувствует, что ещё мгновение – бросится на негра, убьёт. Как – непонятно, ещё не умеет, но убьёт точно.

«А потом обрежу уши. На вечную память», – думает он.

Бандиты выталкивают детей из автобуса, окружают. Василий оглядывается: покосившиеся фанерные лачуги, в воздухе стынет стойкий запах кислятины, мертвечины. Из раскрытых дверей опасливо выглядывают зачумленные дети, грязные, покрытые коростой и язвами. Взрослые, такие же омерзительные, торопливо хватают за руки, утаскивают в темноту лачуг. Воздух гудит от сотен и тысяч мух, толстых, зеленых. Маленькие твари сразу пытаются обсесть лицо, руки, забраться за шиворот, в нос и рот.

Василий замедляет шаг, яростно отгоняя насекомых. Чувствительно получает в спину прикладом. Выгибается от боли, торопливо шагает. Оглядывается – тот самый, которого хотел убить! Теперь отыгрывается, гнида, за то, что страх показал, не удержал в себе.

«Ничего, – прячет глаза Василий, – потом всё равно достану и голову оторву. У живого или мёртвого!»

Детей заталкивают в грязный сарай, звонко лязгает замок. Наступает тишина. Иногда раздаются крики и лай собак. Одна девочка прерывисто вздыхает, слышится тихий плачь. Остальные сидят молча, головы опущены.

Василий встает с грязного пола. Спина сразу напоминает острой болью о недавнем ударе прикладом, это добавляет злости. Подходит к стене, взгляд скользит по обмазанному глиной переплетению прутьев и палок.

– Чего ищешь? – спрашивает кто-то.

– Щель, через которую выберусь и убью всех, у кого зелёные тряпки на головах! – спокойно отвечает Василий, не оборачиваясь.

– Не сможешь, – произносит тот же голос, – лучше сядь. Будем ждать, когда нас найдут и освободят.

Василий оборачивается: на него смотрит мальчик. Старше на пару лет, чистенький, аккуратно подстриженный. Мальчик указывает глазами на землю. Говорит не терпящим возражения голосом:

– Сядь и сиди смирно, не зли террористов.

– Ты кто такой? – спрашивает Василий, пальцы сжимаются в кулак, подбородок прижимается к груди.

– Мой папа – первый секретарь посольства, – отвечает подросток.

– ТЫ КТО ТАКОЙ??? – медленно, с нажимом, повторяет Василий.

– Мой папа… – снова начинает сын первого секретаря, но Василий обрывает.

– Заткнись, с-сынуля! – презрительно цедит сквозь зубы, плевок падает прямо под ноги подростку.

Мальчик теряется. Видя, что никто не поддерживает, умолкает.

Василий продолжает своё дело. Никто из детей не смеет мешать. Но обследования результатов не дает – лачуга только на вид кажется хилой, а на самом деле крепкая, словно нарочно приспособлена для содержания пленников.

Детей пятеро – две девочки и три мальчика. Сёстры десяти и четырнадцати лет, подросток, назвавшийся сыном первого секретаря и двенадцатилетний рыжий мальчишка. Пятый Василий. Все внимательно следят, как он деловито ощупывает стены, простукивает, дёргает двери и пробует открыть. Когда ничего не выходит, отворачиваются. Василий садится на землю, но голова не опускается, как у других. Спина держится прямо, глаза сердито смотрят в противоположную стену.

В маленькое окошко осторожно заглядывает темнота, потом тихо вползает в комнату, по-хозяйски располагается. Бандиты не появляются. Не несут еды, воды, никого не выводят в туалет, да испуганным детям ничего этого и не надо. Девочки сидят в середине, мальчики по краям, все сбились в тесную кучку и молчат. Только Василий в сторонке, недовольно смотрит на дверь, словно ждет кого-то. Медленно текут минуты, копятся в часы. Все засыпают. За стенкой стихает даже лай голодных собак, тишина обнимает грязную землю, всё смолкает.

Василий отводит взгляд от двери. Перед взором плывут воспоминания недельной давности: он в школе, уроки закончились, начало каникул. Последние каникулы в школьной жизни, потому что следующий год – выпускной, одиннадцатый. И надо решать, кем быть. Многие сверстники определились, где и на кого учиться, а вот он ещё никак. Ещё год, целый год можно выбирать, думать…

Снится странный сон: один в огромном черном зале. Какие-то смутные тени прячутся по мрачным углам. Некто, большой, темный надвигается, тяжело бухают ножищи. Страшно, хочется убежать к маме с папой, спрятаться. Уже поворачивается, уже бежит…. Громовой голос спрашивает:

– Струсил, Василий Барабанщиков?

– Нет, – кричит Василий, – я не струсил! Я никого не боюсь!

Оборачивается, бросается на громадного и страшного. Бьёт руками и ногами. Кричит что-то люто и яростно. Наконец, хватает монстра за грудки и со всей силы швыряет. Растерянное чудище падает на пол, кубарем катится и с ужасным грохотом проламывает стену. Рушится свод, нелюдь скрывается под каменным обвалом…. Но грохот не прекращается, стена продолжает осыпаться. Камни падают всё ближе. Запах гари и пороха становится невыносимым. Василий кричит и … просыпается!

Глаза режут сполохи огня – багровые отсветы попадают в комнату через маленькое окошко, по грязному полу мечутся рыжие пятна. За тонкими стенками лачуги непрерывно грохочет, словно сотня сумасшедших лупит в барабаны, состязаясь в скорости и громкости.

Проснувшиеся дети в страхе сжимаются в маленькую кучку в дальнем углу, молчат. Василий сразу всё понимает. Поднимается в полный рост, уголки губ приподнимаются, хищно блестят зубы, как у волка перед дракой. За стенкой жалкой, грязной лачуги гремит музыка яростного боя. Дверь в лачугу вздрагивает, кто-то торопится открыть. Василий становится рядом. Кулаки сжимаются, готов броситься на вошедшего и убить.

Сильнейший удар потрясает сарай. Дверь вырывает вместе с рамой, она с громким треском падает на середину, сверху валится бездыханное тело. Из разбитой вдребезги башки быстро вытекают ручейки крови. Медленно, будто нехотя, ползут бледно-серые мозги. Грязно-зелёная чалма катится, утыкается в ногу сына первого секретаря посольства. Незнакомый, липкий и мерзкий запах крови заполняет помещение, смешивается с дымом.

Дверной проём заслоняет громадный человек в матово-чёрной броне, стальном шлеме с рогами антенн и невиданным двуствольным автоматом. Василий видит, что от обоих стволов поднимаются тонкие струйки дыма.

– Ну, – раздается рев, – все целы?

– Все! – звонко кричит в ответ Василий, – некоторым даже в туалет идти не надо!

– Ну … это, выходи тогда, – озадаченно отвечает человек в броне. Василий весело командует:

– Вставайте, дети дипломатов! За вами пришли … Вон отсюда! – орет он, видя, что те ничего не соображают от страха.

Девочки поднимаются первыми, за ними тянутся мальчики.

– Быстрей! – мстительно пинает Василий под зад сына первого секретаря.

Человек в броне хмыкает, голова в рогатом шлеме поворачивается.

Дети выбегают на улицу, потрясённо замирают – вокруг кипит море огня и дыма. Весь посёлок горит. Пламя торопливо жрет фанерные лачуги, стаи искр весело рассыпаются в чёрном небе. Клубы дыма закрывают звёзды и только луна иногда робко выглядывает из-за черных столбов и снова прячется. Густой запах горелого мяса и пластика забивает легкие, не дает дышать. Мечутся люди, кто-то тащит узлы, какие-то ящики. Непрерывная стрельба глушится только треском сгорающих домов и разрывами гранат.

Человек в броне подталкивает детей, бежит вместе с ними прочь из посёлка. Старательно огибает освещённые места. Василий сразу вырывается из рук спасителя, бежит рядом. Не пригибается, как остальные, оживленно вертит головой и смотрит на окружающее блестящими от волнения – не страха! – глазами.

Впереди, в огненной полутьме, вырисовывается черная громадина бронированной машины. Сбоку приглашающе темнеет вход внутрь, под броню. Дети неловко карабкаются, кое-как рассаживаются в темноте по сиденьям. Василий забирается последним, неохотно и неторопливо. Военные в салоне бронетранспортёра переглядываются:

– Шок у парня. С перепуга не соображает, что происходит? – предполагает один.

– Наверно так, – соглашается второй.

В раскрытый люк ловко впрыгивает тот, что привёл детей. Понимает, о чём разговор и с ходу поясняет:

– Нет. Он действительно не боится. Всё на мой автомат смотрел, будто хочет стрелять по бандитам.

Военные опять переглядываются, смотрят на подростка с нескрываемым уважением.

– Наш человек! – уверенно говорит первый.

– Точно! – соглашается второй и уточняет, – будет!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
АФРИКАНСКИЙ РОГ

Лето. Жаркое, отвратительно жаркое лето. В городе нечем дышать, раскалённый воздух пропитан выхлопными газами, нефтяными испарениями асфальта и всего того, что на него набросали люди.

«Мерзкий воздух летнего города и взбесившееся солнце – что может быть хуже?» – раздражённо думает высокий молодой парень. Ему не больше двадцати пяти лет. Короткие светлые волосы, продолговатое румяное лицо и светло-серые глаза, чуть-чуть навыкат. Обычный русский парень, крепкий, широкий в плечах и груди. Пять бесконечных минут стоит на остановке, ожидая маршрутку. Его совершенно не интересуют девушки, по случаю жары надевшие юбочки размером с носовой платок, яркая летняя природа – ничего. Только удушающий зной, струйки гадкого пота, что маленькими змейками ползут по спине и режущий глаза горячий свет – только это видит, чувствует и ощущает.

Ярко-жёлтая маршрутка неслышно возникает на повороте. Через несколько секунд раздается урчание мотора, железная коробка закрывает полмира. Дверь распахивается, парень облегчённо забирается внутрь. О чудо – в маршрутке работает кондиционер!

«Боже, как мало надо человеку для счастья!» – думает он. Ладонь раз за разом вытирает пот с лица. Прохладное дыхание кондиционера приносит несказанное удовольствие. Вздыхает почти счастливо. Сегодня всё-таки хороший день. Он, Вася Барабанщиков, успешно защитился. Темно-красная твердая книжечка лежит в кармане. Теперь он уже не Вася, а Василий Иванович Барабанщиков, дипломированный специалист в области бухгалтерского учета. Такой диплом открывает дорогу в аспирантуру, недалеко защита кандидатской и, совсем не за горами, докторская!

В радужно-розовых мечтах время летит незаметно. Будущий доктор экономических наук пропускает свою остановку. Выбирается из прохладного салона на следующей, плетется обратно. Одуряющая жара хватает гадкими потными лапами за горло и розовое настроение превращается в черное.

«Ну что может быть лучше плохой погоды? – размышляет Василий, быстро накаляясь под солнцем, – только совсем никуда негодная. Живительная прохлада или бодрящий, оздоравливающий холод делают человека добрым, отзывчивым и трезвомыслящим, а жара приводит в состояние раздражительности характера и мокрой липкости тела. Боже, как приятно поваляться в сугробе или прыгнуть в прорубь»!

Философствуя таким образом, потный и злой Василий добирается до дома. С несказанным облегчением ныряет в прохладный полумрак подъезда. Лифт привычно возносит на седьмой этаж.

«Наконец-то пришел»! – вздыхает Василий. Сбрасывает влажную от пота одежду, ныряет под ледяной душ.

Докрасна растирается жёстким вафельным полотенцем, в одних трусах проходит на кухню. Из потного от холода кувшина в большую кружку льется поток ледяного кваса. Едва дверца захлопывается, негромко мурлыкает звонок на входной двери. Василий чертыхается – перебили удовольствие, гады! – ставит кружку на стол. Он не боится квартирных грабителей и потому совершенно безбоязненно открывает дверь.

На лестничной площадке стоит мужчина, одного роста с Василием. Плотный, широкий в кости. В теле ни грамма жира, только тугие мышцы и жилы. Строгое, волевое лицо обрамляет стального цвета короткие волосы. Незнакомец выглядит, как капитан пиратского брига в коротком отпуске на берегу.

– Позвольте войти, Василий Иванович? – спрашивает незнакомец.

– В связи с чем? – холодно интересуется Василий.

– Я должен передать вам письмо отца и … подарок, – с некоторой заминкой отвечает мужчина.

– Меня никто не предупреждал о вашем визите, – с сомнением произносит Василий. От него не укрылась едва заметная пауза, но в квартиру мужчину пропустил.

– Ваш отец не мог предупредить вас по телефону. Вот, прочтите, – с этими словами незнакомец протягивает небольшой свёрток.

– Присаживайтесь, – предлагает Василий. Разворачивает бумагу. Под ней небольшая шкатулка красного дерева. По воздуху медленно течёт приятный аромат драгоценной древесины. Василий открывает крышку. На дне конверт и больше ничего. В нём несколько бумаг и фотография двух мужчин в незнакомой военной форме без знаков различия. Мужчины улыбаются. Слева отец, а справа – тот незнакомец, что сидит в кресле. Василий коротко взглянул, вскрыл конверт.

Мужчина внимательно наблюдает за сыном старого товарища. Видит, как лицо покрывается бледностью, твердеет.

Василий молча подходит к окну.

– Я не знал, кем был отец, – глухо звучит голос, – я всегда считал его обычным сотрудником МИДа. Не очень удачливым, рядовым работником.

– Это было прикрытие, мы все так работаем. На самом деле ваш отец был одним из лучших специалистов. У него высокое воинское звание и высшие награды нашей страны.

Василий оборачивается. Опережая вопрос, незнакомец отрицательно мотнул головой:

– Не могу назвать. Награды и документы хранятся в секретном архиве. Вы сможете получить их только через много лет, – и сочувствующе разводит руками.

– Здорово, – кривится Василий, пожимает плечами. Несколько бесконечных секунд длится молчание.

– Как он погиб? Или это тоже тайна?

– Достойно, не сомневайтесь. Как настоящий офицер. Незнакомец протягивает клочок бумаги с цифрами:

– Мой телефон. Обязательно позвоните мне. Когда сможете, – и направляется к двери.

– Мне вроде как голос ваш знаком, – не оборачиваясь, произносит Василий, – мы никогда не встречались раньше?

– Несколько лет назад. Какие-то хулиганы похитили детей сотрудников нашего посольства в Эфиопии, а я с компаний друзей как раз проезжал мимо. Ну, мы и помогли…

Дверь захлопывается. Василий вспоминает: огромный человек в чёрной броне, стальном шлеме с рогами антенн, в руках – калашников с подствольным гранатомётом. От раскалённых стволов медленно поднимается полупрозрачный голубой дымок…

После ухода незнакомца Василий ещё долго стоит у окна. Мать умерла много лет назад, отец не мог уделять много времени сыну и Василий привык, что родители – это нечто абстрактное, теоретически существующее явление. Иногда появляются, привозят подарки и снова исчезают. Василий не обижался на отца за то, что такой редкий гость. Наверно потому, что рано понял – для него долг превыше всего. И пусть он всего лишь простой служащий посольства в забытой Богом африканской стране – неважно. Он служил своей стране за совесть, совершенно не обращая внимания, кто в Москве забрался на трон. Человек с такими убеждениями карьеры не сделает никогда. Мало того, будет подвергаться насмешкам, а то и откровенному презрению со стороны «удачливых» и тех, кто мечтает об «удаче». Таких бросают жёны, презирают собственные дети, знакомые и родственники стесняются. За что? Только потому, что человек честно исполняет свой долг?

Такие слова, как честь, совесть, долг стали почти непристойными. Их даже вслух произносить не принято в так называемом «приличном обществе».

Далеко внизу заквакала автомобильная сигнализация, будто инопланетная жаба прочищает горло. Василий отходит от окна. Некстати вспоминает студенческие дни, весёлое беззаботное время, когда ты уже не ребёнок и всё можно, но ещё и не взрослый, который отвечает за поступки. Желание учиться дальше, в аспирантуре – это из того самого «детства сверх нормы», в котором существуют студенты. А если повезёт и останешься на кафедре преподавателем, то и вовсе превратишься в аквариумную рыбку. Красивую, сытую, довольную жизнью. И окружающие такой рыбке рады. Но не дай Бог, расколется аквариум – погибнет красивая рыбка. Потому что жить может только в банке, в своём маленьком мирке, где вечный штиль и тишина, а корм регулярно падает сверху из хозяйской руки…

– Ну, всё, хватит философствовать! – громко говорит Василий сам себе, – сегодня помяну батю, а завтра займусь делом.

Аккуратно складывает диплом, оценочный лист. Убирает в ту самую шкатулку, что осталась от отца. Крышка с тихим стуком захлопывается, ключ поворачивается два раза, щелкает замок. Ящик письменного стола задвигается, экзотический запах драгоценного дерева исчезает.

Ровно в восемь утра Василий набирает тот самый номер телефона, что оставил незнакомец. Щелчок соединения раздается сразу после первого звонка.

– Да! – отзывается знакомый голос.

– Это я, Василий.

– Узнал. Через семь минут выходите на улицу, я подъеду, – отвечает невидимый собеседник.

Слегка обескураженный, Василий смотрит на часы. Недоверчиво хмыкает. Документы прячутся в кармане, дверь захлопывается.

Ровно через семь минут у подъезда тормозит потрёпанная «копейка». На заднем сиденье лежат какие-то коробки, тряпьё. К багажнику, на крыше, привязана пара лопат, грабли. Сквозь полуопущенное стекло Василий видит вчерашнего гостя. Не глядя, тот мотнул головой, приглашая сесть. Едва дверь захлопывается, «копейка» срывается с таким ускорением, будто под капотом движок от «Феррари».

– Левченко Ярослав Иванович, полковник, – представляется сидящий за рулём.

– Куда мы едем, Ярослав Иванович? – спрашивает Василий.

– Зависит от тебя, Василий. Смотря что ты решил.

– Я хочу работать у вас.

– Ты всё взвесил? К нам приходят на всю жизнь, думай как следует.

– Подумал. И решил окончательно, – твёрдо говорит Василий, – после того, что узнал об отце, всё остальное мне кажется мелким, незначительным. Я говорю об обычной работе.

– Ну, это не совсем работа, в общепринятом смысле. Это, скорее, дело. И дело почти всей жизни. Ты же понимаешь, что просто так у нас не уходят. Нет такого: захотел – пришёл, расхотел – ушёл.

Полковник аккуратно перестраивается в правый ряд. Машина сворачивает на объездную улицу, немного петляет. Опять выезжает на проспект. Василий невольно обращает внимание, как легко «копеечка» идёт.

– У вас движок от океанской яхты? – спрашивает.

– Что? А-а, да, вроде того, – отвечает Левченко, – тут всё не как у людей – и стёкла, и кузов и вообще…. Ты видел посуду из небьющегося стекла? Роняешь стакан на бетонный пол, а он подпрыгивает, как мячик и ни трещинки! Вот и тут также. С такой машиной лучше не бодаться.

– Здорово… Решил я, Ярослав Иванович, решил. Я хочу служить.

– Хорошо, – улыбается полковник, – раз решил – едем!

– Куда?

– На дачу!

Через полчаса неторопливой езды за спиной исчезают окраинные многоэтажки. Ещё немного по кольцевой, поворот на указатель «Дачный посёлок „Отдых“» и вот машина останавливается возле въезда на территорию дачного кооператива. Старенькая будка сторожа, кривая палка шлагбаума. Недалеко расположилась трансформаторная подстанция, от которой тянется в сторону Москвы высоковольтная ЛЭП. Василий невозмутимо смотрит прямо перед собой. Старательно делает вид, что ему совершенно всё равно, куда приехали, но в душе растет разочарование. Понимает, что загородные дворцы с длинноногими девицами бывают только в кино, в жизни проще, но всё же такого – дачный посёлок! – не ожидал.

Неопределённого возраста тётка подозрительно уставилась на Левченко. Лицо полковника расплывается в улыбке:

– Добрый день, Василиса Петровна.

Тётка бурчит что-то в ответ, неохотно тянет за веревку, обшарпанный шлагбаум поднимается. Машина медленно катит по грунтовой дороге, переваливаясь с боку на бок, как утка. Мимо неторопливо плывут невзрачные домишки самого обычного дачного посёлка, каких тысячи в России.

Василий вспоминает, сколько раз ему пришлось за время службы в армии копать огород на подсобном участке. Расстраивается – неужели и тут служба начинается также?

Левченко сразу заметил, как упало настроение у Василия. Быстро взглянув в лицо, спрашивает:

– Что загрустил?

– Да я как-то по-другому представлял…

– А-а, хотел сразу в секретную лабораторию, где нибудь на заброшенной ветке метро и там чокнутый профессор сразу начнёт предлагать тебе всякие хитрые шпионские штучки?

– Ну, не мотыгу же с граблями!

– Ничего, не грусти, – отвечает Левченко, – всё ещё будет. Хлеще, чем в кино. Ты обратил внимание, каких размеров электроподстанция возле дачного посёлка?

Как позже узнал Василий, учебный центр находится под дачным посёлком. Наверху домики-огородики, действительно дачи и дачники настоящие. Только все – бывшие сотрудники. Они знали, что под их участками что-то есть, но что – не интересовались и никогда не обсуждали. Догадывались и этого достаточно.

Левченко сворачивает к обычному деревянному домику. Мотор глохнет, машина замирает. Садовый инвентарь с багажника перемещается в дом, дверь захлопывается за полковником. Василий топчется, чувствуя себя полным болваном. Уже собрался пнуть, как створка распахивается и Левченко буднично приглашает войти. Внутри, в комнате без окон, оказался лифт, самый обычный, как в любой многоэтажке. Только кнопок в кабинке всего четыре. Рядом с каждой – щель для электронного пропуска. Входят в кабинку. Литовченко вставляет пропуск в первую, палец нажимает кнопку. Раздается тихое завывание электромоторов, в животе появляется неприятный холодок от чрезмерно быстрого спуска. Спустя несколько секунд лифт останавливается. Двери разъезжаются и полковник жестом предлагает выходить.

«Интересно, на какой мы глубине?» – думает Василий, безуспешно пытаясь прикинуть расстояние от поверхности – лифт опускался очень мягко, скорость не определить, так что кратковременность обманчива.

Идут по коридору. Обычному, как в любом учреждении, только двери без ручек, а вместо табличек с номерами или фамилиями – буквенно-цифровой код.

– Пришли, – коротко сообщает Левченко. Прикладывает пропуск к металлической пластинке на двери. Коротко воет электромотор, дверь плавно уходит в стену. Василий перешагивает порог вслед за полковником и чуть не ойкнул – за офисным столом с компьютером сидит необыкновенно красивая женщина. Жгучая брюнетка, похожа одновременно и на цыганку и на грузинку. Выразительные лиловые глаза, яркий румянец, пухлые красные губы – и при этом ни малейшего намёка на косметику. Глаза вопросительно смотрят на вошедших.

– Здравствуйте, Тамара Александровна, очень приятно вас видеть, – здоровается полковник, – Барабанщиков Василий Иванович, а это Береговая Тамара Александровна.

– Здравствуйте, – слегка склоняется голова красавицы.

«Царица Тамара! – грустно произносит Василий мысленно, – а рядом давно уже витязь в тигровой шкуре. Ну, не может такая быть одинокой»!

– Тамара Александровна, – врывается в сознание голос Левченко, – расскажет, чему и как будешь учиться, познакомит с преподавателями и расписанием занятий. Засим позвольте откланяться.

Тамара Береговая оказалась психологом по образованию. В её обязанности входило не только обучение тонкостям общения с различными категориями людей, но и составление психологического портрета собеседника с обязательным показом слабых сторон. Вообще, обучение в этом своеобразном центре сильно отличалось от того, что ожидал Василий. Основной упор делался не на стрельбу и рукопашный бой. Тамара Береговая на первом же занятии сразу объяснила, что готовить из него убийцу никто не собирается.

– Разумеется, – говорила грудным голосом, глядя чуть искоса, – вы должны уметь постоять за себя… один против пяти, но это стандарт для любого спецназа. Об экстремальном вождении и снайперской стрельбе я вообще не говорю – это азбука. Главное – умение влиять на людей, быстрое определение слабых сторон, подсознательных страхов, комплексов и, умело играя на этом, заставить противника сделать то, что вам в данный момент необходимо. Учитесь загребать жар чужими руками, ибо ваша профессия такова, что самому всё не сделать, а надо. И при этом остаться невредимым и необнаруженным.

– Поэтому, – выдержав небольшую паузу, продолжила она, – начнём с главного. Тренировки по рукопашному бою начинаются не с того, как правильно ударить, а с того, как правильно упасть. Кто опаснее всего для агента?

– Ну, умный противник… предатель! – бормочет Василий.

– Нет!

– Ну тогда … гм … а кто?

– Женщина! – очень серьёзно отвечает Тамара, – да, да, не удивляйтесь.

Василий на мгновение задумывается: действительно, если вспомнить историю, внимательно взглянуть на биографии героев… Далила, Елена Прекрасная, Клеопатра и другие – именно по вине женщин гибли великие герои. Но так ли в действительности? Может, это глупые мужчины, влюбившись, становились такими, каковыми и были на самом деле?

– Ну, … гм … вы правы, – растерянно отвечает Василий, – ну и как вам… э-э … им противостоять?

– Не скажу, что просто, но можно, – серьёзно произносит Тамара, – прежде всего запомните: самые опасные женщины те, которые на вид совсем не опасны. Например, невысокие, хрупкие, – в голосе чувствуется презрение, – блондинки с высокой грудью, голубыми глазами и выражением на лице, как у обиженного ребёнка.

«Так это ж самое то!» – чуть не вырвалось у Василия, но вовремя прикусил язык, продолжает внимательно слушать.

– Такие – смертельно опасны! Их внешность почти всегда ненастоящая: грудь – силикон, глаза – цветные линзы, волосы – краска, а детская печаль на лице – результат упорных тренировок перед зеркалом. Они знают, что нравятся всем, потому что нынешние мужчины воспитаны на голливудских фильмах, а в них блондинки – хорошие, брюнетки – злодейки, а шатенка – общая для обеих подруга. Голубоглазые «мальвины» либо дуры (мужчины и так всё отдают, зачем ум-то?), либо хитрые и коварные авантюристки!