Текст книги "Добро пожаловать в ад"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 14
ГРАНАТОМЕТ С ПРОБКОЙ

– Здесь он нам совершенно не опасен, – сказала Ирэн. – Столько народа! Он не посмеет выстрелить…

Мы сидели в открытом кафе под большим красным зонтом. С искусственной террасы, на которой стоял стол, набережная просматривалась не хуже, чем море со спасательной вышки. С каждой минутой темнело. Набережная вспыхнула разноцветными огнями. Излучая свет богатой и праздной жизни, к причалу медленно швартовался большой круизный лайнер. Со всех сторон неслась музыка.

Ирэн впервые угощала меня за свой счет. Вот уже сутки, как она содержала меня. Я не испытывал по этому поводу никаких комплексов, и все-таки аппетита не было, и я с трудом справлялся с жаренной на гриле отбивной.

Было без двадцати минут восемь. Мой мобильный телефон лежал рядом с тарелкой, словно экзотическое блюдо, которое я оставил на десерт. Прошло уже десять минут, как я включил его.

– И сзади он не сможет к нам подойти незаметно, – сказала Ирэн, кидая кусочек свинины под стол, где давно паслась бело-рыжая кошка. – Там клумба и барная стойка.

По мере того, как время приближалось к восьми, Ирэн все более заметно нервничала. И хотя она изо всех сил пыталась казаться веселой и раскрепощенной, ее завидный аппетит выдавал бурлящие в душе чувства. Мимоходом поглядывая на часы, Ирэн с завидной скоростью умяла большую тарелку с отбивной и картофелем фри, съела (свой и мой!) овощной салат, выпила бокал красного вина и принялась торопливо покусывать хлеб с солью. Боясь, что на нервной почве девушка останется голодной, я предложил ей свой картофель, но Ирэн бурно возмутилась:

– Что ты! Я даже со своей порцией не справилась!

Я не стал уличать ее в искажении действительности, потому как официантка уже унесла вычищенную до блеска тарелку, и без слов придвинул ей свою. С тревогой вглядываясь в лица прохожих, Ирэн энергично принялась за румяную картофельную соломку, словно японскими палочками хватая ее своими пальчиками. Я откинулся на спинку и стал потягивать из трубочки коктейль.

Посидеть в кафе на многолюдной набережной предложила Ирэн. В отличие от меня она умирала от голода, и я не стал возражать. Но наш ужин затянулся, причем я видел, что Ирэн нарочно тянет время. Она хотела, чтобы я разговаривал с убийцей в окружении сотен свидетелей. Меня же коробило от мысли, что мы играем в игру, которую навязал нам убийца. Мы играем в прятки. Спрятались под красным зонтиком и сидим, только уши торчат! А убийца ищет.

Презренная, заячья игра! Я жаждал охоты. Я хотел заманить труподела в ловушку, запутать, сбить с толку, сжечь его поганый пеленгатор, загнать в безвыходный подвал и сунуть ему в ухо ствол «макарова». А какая охота может быть здесь? На запруженную народом набережную убийца, конечно, не сунется. Он будет ждать, когда мы уйдем отсюда, будет наблюдать, как мы путаем следы, выделываем восьмерки вокруг пальм и туалетов. А когда мы свернем в какую-нибудь темную подворотню, он сразу появится перед нами, как черт из табакерки, – можно не сомневаться!

– Без десяти минут, – сказала Ирэн нарочито равнодушным голосом, хотя смотрела на часы, как на мину замедленного действия. Ее нервозность, как заразная болезнь, начала передаваться и мне.

– Ты очень долго ешь, – сделал я ей замечание.

– Какое долго! – обиделась Ирэн. – Только начала!

Высокий мужчина в белом костюме и нелепой черной шляпе медленно прошел мимо нас. Должно быть, я слишком пристально смотрел на него, и мужчина невольно замедлил шаги, затем поправил шляпу, а потом мельком посмотрел на брюки, рукава и провел рукой по ширинке, проверяя, все ли там застегнуто.

– Что ты приличных людей смущаешь? – выговорила мне Ирэн. – Не будет он здесь шлындать, можешь не ждать! Потому что мы знаем его в лицо, и он постарается не попасться нам на глаза.

Она по-прежнему гнула свою линию! Мы знаем его в лицо! Конечно, она имела в виду Фатьянова. Я промолчал, потому как парировать было нечем.

Без пяти восемь! Ирэн уже съела весь хлеб и теперь теребила солонку. Раздался громкий хлопок, и я заметил, как Ирэн вздрогнула. С громким шипением, брызгаясь малиновыми искрами, в ночное небо взлетела петарда. Толпа издала восторженный вой. Группа подростков на роликах, в длинных, до колен, футболках, в платках-банданах, с пивом в руках, промчалась мимо нас. Один из них сделал эффектный разворот, остановился напротив нас и присел на корточки, чтобы подтянуть шнурок.

– Да отстань ты! – выпалила Ирэн, смахивая с колен обнаглевшую кошку. – А где официантка? Почему она ничего не приносит?

– Она нам уже ничего не должна, кроме счета, – напомнил я.

– Разве? Давай тогда закажем еще вина. С ума можно сойти от скуки, правда?

Тут, словно прочтя мысли Ирэн, перед нами появилась девушка в крохотном белом передничке, напоминающем фиговый листок. Я уже раскрыл рот, чтобы попросить пару бокалов «Солнечной росы», как официантка, мило улыбаясь, попросила:

– Будьте добры, пересядьте за другой столик.

Ирэн резко повернула голову и выразительно посмотрела на меня, словно хотела сказать: «Вот! Началось! Не теряй бдительности!»

– Почему мы должны пересаживаться? – спросил я и покосился на набережную – не ползает ли по кустам какой-нибудь урод с пистолетом?

– Директор попросил.

– Вы, девушка, лапшу на уши нам не вешайте! – вмешалась Ирэн, и я подумал, что вина, пожалуй, ей на сегодня хватит. – Можете передать вашему директору, что никуда отсюда мы не пойдем! Не думайте, что вы самая умная! Мы все про вас знаем!

После такого заявления официантка густо покраснела, пожала плечами и быстро удалилась.

– Следи за ней! – шепнула мне Ирэн и зачем-то наступила мне на ногу. – Она пытается заманить нас в темное место.

Я взглянул на часы. Ровно восемь! Не звонит убийца. Или планы у него поменялись, или выжидает. Но чего он ждет? Когда мы пойдем на кладбище и сядем на замшелую надгробную плиту?

Вскоре из-за барной стойки вышел круглый мужчина в белой рубашке, с обширной лысиной и большим носом. В сопровождении официантки он приблизился к нам, поклонился, извинился, и его доброе и смешное, как у клоуна лицо, озарила улыбка.

– Я очень извиняюсь, – сказал он, сверкая глазами в сторону Ирэн. – Сейчас на этом месте будут детский аттракцион надувать. Вы не могли бы пересесть за любой другой столик? А в качестве компенсации – два стакана сока совершенно бесплатно!

Незаслуженно обиженная официантка стояла за его спиной и хмурила губки. Я сказал Ирэн, чтобы она рассчиталась, и встал из-за стола.

– Ничего не надо, мы уходим, – ответил я директору, кидая взгляды на набережную. Мне показалось, что рослый мужчина в спортивном костюме пристально наблюдает за нами из-за этюдника бульварного портретиста. Тебе хочется поиграть в прятки? – подумал я. Хорошо. Сейчас мы с тобой поиграем.

Ирэн отсчитала деньги и с презрительной ухмылкой протянула их официантке. Директор, решив, что мы кровно обиделись, схватил меня за руку и стал умолять:

– Зачем уходить? Вы неправильно меня поняли! С меня бутылка шампанского, только, ради бога, не надо обижаться!

Мы привлекали слишком много внимания. Я схватил Ирэн за руку и повел через газон в сквер. Мы вышли на центральную аллею, залитую молочным светом фонарей. Здесь было намного меньше людей.

– Не оглядывайся, – сказал я. – И не торопись… Чего ты дрожишь?

– От холода, – произнесла Ирэн. Подбородок ее прыгал, словно она переезжала на телеге железнодорожные пути.

– Или от голода?

– Здесь он точно нас прихлопнет.

– Возьми меня под руку… Нет, под левую. Правая может мне пригодиться.

Мы медленно шли посредине аллеи. На набережной началось какое-то шумное шоу, и сквер в считаные секунды опустел.

– Сейчас он пальнет нам в спины, – сказала Ирэн. – Давай упадем на газон и окопаемся?

– Он должен позвонить, – бормотал я. – Это псих. Он хочет сначала поиграть с нами. Наверное, игра доставляет ему удовольствие…

– Ты слышишь шаги? За нами кто-то бежит… – слабея от ужаса, произнесла Ирэн.

Ей не померещилось. Я тоже отчетливо слышал частые шаги. Кто-то бежал за нами. Я сжал правый кулак, готовясь влепить его в физиономию убийцы до того, как тот скажет хоть слово. У Ирэн, кажется, стали отказывать ноги, и если бы не моя раненая рука, она рухнула бы на землю как убитая.

– Не умирай! – сквозь зубы процедил я.

Человек, преследовавший нас, приближался. Я уже слышал его частое дыхание. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Вот он перешел на шаг. Наверное, его насторожило, что мы никак не реагируем на него, не останавливаемся и не оборачиваемся… Он кашлянул. Мы с Ирэн продолжали идти, как два привидения. Наше поведение должно было сбить его с толку. Я напрягся, как перед смертельным боем, и уже представил траекторию, по которой должен был полететь мой кулак, чтобы ненароком не задеть лицо Ирэн.

Горячее дыхание незнакомца опалило мой затылок. Еще секунда-вторая, и он что-то сделает… Последний фонарь остался за нашими спинами. Наши тени стали вытягиваться, словно жвачка, и между ними, вклиниваясь, взошел силуэт широкоплечего амбала…

Ирэн истошно крикнула, отчего у меня едва не оборвалось сердце. Я круто развернулся, но кулак полетел в пустоту, просвистев над лысиной преследователя. Краем глаза я увидел что-то вроде гранатомета, упирающегося мне в грудь, но мгновение спустя разглядел бутылку шампанского с обернутой золотистой фольгой пробкой. Директор кафе, с перекошенным от страха лицом, стоял перед нами и шлепал пухлыми губами.

– Ради бога, ребята… Я вот вам шампанское… еле догнал… только не в обиду…

– Что ж вы мои нервы на гриль наматываете! – простонала Ирэн, обессилено опираясь всей своей тяжестью мне на плечо. Но тем не менее бутылку из рук директора она выдернула.

Извиняясь и прикладывая руки к груди, директор попятился, а затем с облегчением, едва ли не вприпрыжку, заторопился назад.

Я вынул из чехла мобильник. Телефон по-прежнему был включен, аккумуляторы не сели, роуминг оставался устойчивым.

– Не звонит, – произнес я. – Знать бы, почему.

Ирэн потянула меня к лавочке. От пережитого испуга у нее дрожали колени.

– Как устроен пеленгатор? – спросила она.

– Наверное, этот прибор чем-то похож на экран локатора. На нем мой телефон выглядит светящейся точкой. Чем ближе к нему, тем сильнее сигнал, тем ярче светится точка.

– Неужели убийца будет носить такой прибор на руках?

В восемь двадцать я отключил телефон. Ирэн попросила открыть шампанское. Мы пили его из горла. Утомленная психика Ирэн нуждалась в расслаблении. Она смеялась, поила меня шампанским с ладоней, и шипящая пена стекала по моим щекам и шее. Я тоже расслабился, мне были приятны прикосновения Ирэн, я любовался ее лицом, по которому рассыпались невесомые, как тени, волосы, и мне даже вдруг захотелось поцеловать ее влажный рот.

В этом укромном и самом глухом уголке сквера мы просидели не меньше часа. Ирэн вошла во вкус. Она была счастлива оттого, что мы сменили тему, которая уже набила оскомину, что мы вспоминаем о какой-то милой чепухе – как праздновали ее день рождения, отплясывая в ресторане прямо на столе; как потеряли взятую напрокат лошадь, а потом искали ее два дня подряд по всему Побережью; как на прогулочном катере отмечали день вывода войск из Афгана, а утром проснулись в нейтральных водах Черного моря, и с нами был Федька, только он не купался и даже не раздевался – была у него такая странная особенность… Удивительно! Оказалось, что мы с Ирэн знаем друг друга очень давно и в моей жизни было много праздников, которые я делил с ней.

– Я опять хочу есть, – произнесла Ирэн, платочком оттирая с моих щек невесть откуда взявшуюся там губную помаду. – А потому приглашаю тебя в ресторан…

Так, девочка взяла тайм-аут. Она категорически не желает возвращаться в мир наших грустных проблем, думать об убийствах, о телефонных звонках и уликах на Фатьянова. Она почувствовала себя матросом, который получил увольнение и сошел на берег, полный сладких соблазнов, насыщенный красивой и богатой жизнью – быстрее и дальше от затхлого корабельного трюма, надраенной рынды и вонючего кубрика!

Но что с ее лицом? Ирэн смотрела в сумочку, и глаза ее наполнялись детской обидой, словно она хотела съесть конфету, а это оказалась пустышка, бумажный фантик.

– Это ужасно, Кирилл! – произнесла она. – У меня кончились деньги.

– Я догадывался об этом, – ответил я. – У денег, к сожалению, есть такое паршивое свойство: они иногда кончаются. В связи с этим я намерен ограбить сейф.

– Правильно! – поддержала Ирэн и захлопала в ладоши. – Хорошо бы для начала выяснить, где этот сейф стоит?

– У меня в кабинете, – ответил я.

По ее лицу было видно, что наша милая игра перестала ей нравиться. Ирэн нахмурилась. В ее душе началась жестокая борьба двух титанов, двух главенствующих желаний. Неодолимую тягу к продолжению праздника жизни медвежьей хваткой заламывал страх за мою судьбу. Ирэн прекрасно сознавала, чем может обернуться для меня попытка проникнуть в агентство. Увы, от милиции мы должны были прятаться так же, как и от убийцы.

– Ты хочешь, чтобы тебя арестовали, заковали в наручники, обрили наголо и одели в арестантскую робу? – спросила она.

– Приказы начальника не обсуждаются, – напомнил я. – Ты должна думать только о том, как бы побольше заработать денег, а не про мои наручники. В сейфе, да будет тебе известно, лежит твоя получка за июль и еще премиальные.

Ирэн проглотила пилюлю, но чем возразить, не нашлась. А меня уже понесло:

– И еще я хочу отдать тебе долг.

– Какой долг? – удивилась Ирэн и захлопала глазами.

– За водку и шампанское, за ночлег у бабушки, за врача и кафе.

– Какой же это долг? – смутилась Ирэн. Несмотря на сумрак, я увидел, как она покраснела. – Глупости какие! Ничего ты мне не должен. И даже наоборот…

Но я с пониманием и печалью на лице покачал головой.

– Нет, Ирэн, нет. Ты не настолько богата, чтобы делать такие щедрые жесты.

Амба, романтический вечер безнадежно испорчен! Глаза Ирэн, такие восторженные и веселые минуту назад, потухли, губы напряглись, внешние края бровей опустились. Она обхватила себя руками, словно ей стало холодно и одиноко. Наверное, я приличный зануда. Но эти слова прозвучали помимо моей воли. Это говорил заложенный во мне инстинкт сохранения мужской независимости. Он сильнее моего разума и моих желаний. Потому что он мудрый и всегда зрит в корень.

– Пойдем! – Я опустил руку на плечи Ирэн. Она легко повела плечами, ушла из-под моей руки, выпрямилась, вытянулась, как зенитная ракета на старте – стройная, тоненькая, гордая.

– Да, пойдем! – ответила она. – Омерзительный сквер! Здесь пахнет собаками.

Когда мы сели в машину, она ультимативно заявила:

– В контору пойду я. Потому что если тебя арестуют, ни зарплаты, ни премии мне уже не видать. А я не настолько богата, чтобы работать на тебя бесплатно.

– А я не доверяю тебе свой сейф! – отфутболил я.

Кажется, я не рассчитал, и ответный удар получился слишком сильным.

– Не доверяешь?! – повторила Ирэн и сжала губы. – Странно, как ты, в таком случае, вообще можешь со мной работать? Тебе давно следовало меня уволить! Может, написать заявление?

Мы дошли до опасной грани. Мой инстинкт увлекся настолько, что пора было подключать мозги. Мне казалось, что Ирэн стоит на краю пропасти и балансирует. Дунь на нее – и она упадет.

– Извини, – сказал я примирительно и повернул ключ зажигания. – Я сам не знаю, как у меня такое с языка сорвалось. На самом деле я тебе доверяю. Как самому себе.

Ирэн знала, что это правда, и расслабилась. Она недолго боролась с собой и, глянув на меня отсыревшими глазами, произнесла:

– И все-таки тебе не стоит заходить в контору. Снаружи или внутри может быть засада. А если тебя упекут в СИЗО, мне одной будет очень трудно. Я без тебя не смогу найти убийцу. Я вообще без тебя пропаду. У меня кроме тебя…

Она, словно альпинист на гребне, балансировала от одного края пропасти к другому. Теперь она была близка к тому, чтобы расплакаться и объясниться мне в любви… Какая же она легкая и подвижная! Для нее от любви до ненависти даже не шаг – гораздо меньше. Скажу ей что-нибудь приятное – и она уже счастлива. Выдам какую-нибудь грубость – и для нее свет меркнет. Она вся в моей власти. Я могу играть ею, как теннисным мячиком. Но это вызывает во мне только жалость, как к бездомной кошке, которая стоит на крыльце и с надеждой заглядывает в глаза. Только жалость…

Мы медленно ехали по ночному городу. Блики от многоцветных реклам полоскались в салоне, словно цветное белье в стиральной машине. Нас обгоняли автомобили, из которых вылетали тяжелые звуки музыки, словно улицы запрудили самоходные шарманки на колесах. Ирэн не спрашивала, куда мы едем, и уже не настаивала, что первой зайдет в агентство. Она быстро уставала от борьбы со мной и от тоски, какую вызывала моя индифферентность. Она застыла в стройном напряжении, не касаясь спинки сиденья, только руки ее, лежащие на коленях, были неспокойны, и пальцы боролись, терзая друг друга, заламывая и сдавливая…

Глава 15
УБИЙЦА ДУМАЛ ТАК ЖЕ

Я остановил машину за квартал до конторы. Ирэн вынула из сумочки ключи и сжала их в ладони. Если ей очень хочется, пусть зайдет в агентство первой. Но сначала надо убедиться, что у дверей не выставлены постовые.

Мы пошли по дворам, выбирая не самый короткий путь. Свет редких фонарей с трудом пробивался через могучую листву деревьев. Из раскрытых форточек доносилось приглушенное бормотание телевизоров. Это был обыкновенный жилой район, отодвинутый подальше от моря, поближе к горам. Курортники здесь отродясь не водились, и потому ни музыка, ни свет никому здесь не были нужны. Вокруг было темно и тихо.

Я заметил, что чем меньше оставалось до конторы, тем быстрее мы шли. Когда поравнялись с углом дома, в котором находилось агентство, Ирэн уже едва ли не бежала. Я положил руку ей на талию и попросил, чтобы она обняла меня за шею. Так, скрутившись бубликом, ходят влюбленные подростки – захочешь, не оторвешь друг от друга. Ирэн часто приходилось играть разные роли. Эту она играла с удовольствием. Склонила головку мне на плечо, стала ноготочками по щеке скрести, ее бедра увеличили амплитуду движения, туфельки лениво шарк-шарк по асфальту, будто от истомы ножки совсем ослабели…

Мы свернули к фасаду и медленно поплыли вдоль акаций, где я когда-то, очень давно, в другой жизни, парковался и очень сердился, если место в тени было занято кем-то другим. Ирэн приподняла голову и стала пялиться на козырек подъезда, табличку и дверь агентства. Я уже увидел все, что хотел, и уводил Ирэн в темноту кустов, но она изо всех сил старалась притянуть меня к конторе. В какой-то момент я перестал сопротивляться, Ирэн мгновенно захватила инициативу, остановилась, повернула меня спиной к агентству, встала на цыпочки и обвила мою шею руками.

Мы стояли под тусклым фонарем на пустынном «пятачке» под стенами неряшливого, опутанного бельевыми веревками жилого дома, набитого ругающимися, пьющими, храпящими людьми. Мы стояли неподвижно и демонстративно, как памятник последним романтикам, и Ирэн, пользуясь актерской вседозволенностью, целовала меня, я бы даже сказал, вцеловывалась в меня; она сосала, смаковала мои губы так, что я чувствовал языком влажный ряд ее зубов, и вкус шампанского, и волнующий запах помады, и мне не хватало воздуха, и, наверное, я слишком громко сопел. Роль Ирэн была сложной, глубокой и драматической. Ее героиня прощалась со своим возлюбленным навеки. Последний поцелуй – и она уедет из этого милого курортного города куда-то на север, и они больше никогда не встретятся, и память о нем превратится в маленький рубец на ее сердце… Ирэн отстранилась, почти оттолкнулась от меня, опустила лицо, руки и снова стала маленькой – почти на голову ниже! – и мне уже казалось невероятным, что она смогла дотянуться своими губами до моих.

Я взял ее под локоть и быстрым шагом повел куда-то в кусты – напролом, не отыскивая тропинок и дорожек, что со стороны должно было смотреться правдоподобно: всякий нормальный мужчина после такого поцелуя должен потерять голову и потащить свою девушку в кусты.

– Куда тебя понесло? – зашептала Ирэн. Колючие ветки царапали ей ноги, но она не обращала на это внимания и нетерпеливо звенела ключами, как козочка колокольчиком. – Там же никого не было!

Я прижал ее к стволу могучего вяза, тень от которого сразу нас поглотила, приподнял подбородок Ирэн, затем немного повернул ее голову в сторону и зашептал, словно артиллерийский корректировщик в тылу врага:

– Десять метров левее подъезда. Видишь малиновую точку?.. Это первый в кустах курит. А чуть дальше, у третьего подъезда, блестит крыша автомобиля. Это милицейский «УАЗ», в нем еще один.

Ирэн долго смотрела на кусты и подъезд. Ей хотелось сказать, что я ошибся, что у страха глаза велики, но тут из кустов мотыльком вылетел окурок, упал на асфальт, рассыпавшись на искры, а вслед за этим на фоне мутно светящегося окна показался силуэт фуражки. Милиционер устал сидеть в засаде, у него, наверное, уже затекли ноги, и ему хотелось к морю, где вино рекой, закуска камнепадом и музыка форсажными децибелами…

Ирэн стало обидно. Она никак не хотела верить глазам и держалась за ствол дерева, как за спасательный круг. Она думала о деньгах, об этих проклятых бумажках, без которых она не сможет меня накормить, умыть, уложить в постель, не сможет заботиться обо мне и без которых наша странная отшельническая жизнь станет жалкой и унизительной. Я же был удручен смертью моей слабой надежды на то, что милиция махнула на нас рукой. Не махнула! Целых двух милиционеров снарядили ловить меня, и у каждого стража порядка наверняка «калаш» с полными магазинами, да рации, да бронежилеты на широкой груди, да перспектива карьерного роста…

Я шепнул Ирэн, что надо пробраться к тыльной стороне дома и посмотреть на окна конторы – не торчат ли рядом с ними силуэты фуражек? Если там чисто, то можно попытался проникнуть в кабинет через окно. Эта идея ее вдохновила, ее надежда ожила, чего нельзя было сказать о моей. Я давно заметил, что Ирэн, в отличие от меня, подпитывала свой оптимизм сущими мелочами и очень быстро и легко становилась жизнерадостной. Подал я новую идею, как можно выцарапать из сейфа деньги, – и Ирэн уже вся засветилась от предвкушения чего-то светлого и радостного. А я так не умел. Деньги не решали главной проблемы: меня подозревали в двойном убийстве, меня разыскивали, в то время как о существовании настоящего убийцы, владельца черного «Ленд-крузера», милиция даже не подозревала. И эта проблема отравляла мне жизнь.

Мы пошли по газонам, перепрыгивая через трубы поливальной системы. Я держал Ирэн за руку, ощущая тепло ее пальцев. Пальцы были послушными, податливыми. На безымянном сидело тонкое колечко с каким-то мелким камешком. Ногти крепкие, с безупречно гладкими краями. Сегодня утром, когда Ирэн осматривала рану, я чувствовал прикосновение этих ногтей к своей руке. И это оказалось для меня неожиданным и необыкновенным ощущением. Я словно узнал об Ирэн нечто весьма любопытное, что раньше было для меня тайной.

– Это не милиционер? – шепнула Ирэн, когда мы залезли в кусты и, высунув головы, стали смотреть на темные окна агентства.

– Нет, это можжевельник.

– А вон там кто на корточках сидит?

– Это Байкал. Он в этом месте всегда ночует. Я сюда ему курицу ношу.

– Он лаять не станет?

– Пойду спрошу…

Я выбрался из кустов, быстро пересек дорожку и слился с тенью дома. Ирэн, не предупреждая, увязалась за мной. Чтобы каблуки не стучали, она пошла на цыпочках. В туфлях сделать это оказалось не так-то просто. Пришлось Ирэн согнуть ноги и подать плечи вперед. Походка ее стала настолько неуклюжей, что большой дворовый пес, известный в округе своей лаской и добротой, вскочил на лапы, взъерошил загривок и тихо зарычал. Я негромко прикрикнул на Байкала, но пес твердо решил изгнать неопознанную каракатицу со своей территории, и с угрожающим видом двинулся на Ирэн.

Мне ничего не оставалось, как уступить даме право первой залезть в окно. Несмотря на каблуки и короткое тесное платье, Ирэн необыкновенно ловко пролезла между рамой и створкой, но запуталась в полосках жалюзи, потеряла равновесие и негромко упала на пол.

Я погрозил Байкалу кулаком, на что он радостно завилял тяжелым хвостом, и тоже полез в окно.

– Ты не ушиблась? – шепотом спросил я Ирэн, которую нашел сидящей на полу и потирающей коленку.

– Милиция уже побывала здесь, – едва слышно ответила Ирэн. – У тебя случайно фонарик нигде не завалялся?

В кабинете царил полный мрак, но про обыск Ирэн догадалась по бумагам, газетам и журналам, которыми, как ковром, был устлан пол. Я на ощупь двинулся к своему столу и задел ногой опрокинутую корзину для мусора. Хорошо, что она была сделана из пластика, иначе на грохот сбежалось бы все районное отделение… Вот кресло… Вот чайный столик… Я опустился на корточки. Ящики стола были выдвинуты, но книги и пособия по криминалистике, которые в них лежали, оказались не тронутыми. Я нащупал тумбочку, в которой держал всякий хлам вроде банки с кофе, ножа, компьютерных дисков и фотоаппарата, у которого не работала вспышка. Тут же должен был валяться тонкий, как сигара, фонарик. Просунув руку в тумбочку, я сразу же нащупал его и включил. Батарейки были очень слабые, фонарик оставлял на полу хилое световое пятнышко, похожее на медный пятак. Экономя крохи энергии, я тотчас направил луч на сейф.

– Черт возьми, Кирилл, мы опоздали! – сдавленно прошептала Ирэн.

Одного взгляда на сейф было достаточно, чтобы оценить масштабы катастрофы. Хранилище моего скромного состояния было взломано. Стальная дверка открыта настежь. Вокруг замочной скважины шла цепочка мелких сквозных дырочек, а сам замок болтался на единственном уцелевшем болтике.

Мы с Ирэн шагнули к сейфу и, столкнувшись плечами, замерли с раскрытыми ртами. Я посветил внутрь, ожидая увидеть печальную пустоту, но агонизирующий лучик врезался в пухлую стопку купюр, перетянутую резинкой.

Не веря своим глазам, Ирэн схватила деньги и поднесла их к глазам. Я приблизил фонарик к пачке.

– Это что? – прошептала Ирэн.

Я не сразу понял, почему она удивляется, а не радуется.

– Мои деньги, – ответил я. – Так сказать, «черный нал», предназначенный для выплаты материального поощрения…

– Кирилл! – перебила Ирэн и провела большим пальцем по торцу пачки – трррык! – Я ошиблась. Это сделала не милиция! Разве они оставили бы деньги? Ты можешь поверить в то, что они вскрыли сейф и не прикоснулись к деньгам?

– Кто ж, по-твоему, его вскрыл?

Я спросил машинально, оставляя себе шанс, что у Ирэн на этот вопрос будет иной, не столь убийственный ответ, к которому я уже сам пришел. Она не ответила, снова заглянула в сейф и выудила оттуда лист бумаги.

Я не видел, что было на нем, но по тому, как болезненно скривились губы Ирэн, догадался.

– Еще одно предложение поиграть в прятки? – спросил я.

Ирэн кивнула и протянула мне лист. Та же фраза из трех слов, те же печатные буквы.

Мы на минуту оба онемели от стыда и бессилия. Мне ничего не оставалось, как снова скомкать лист и швырнуть его в угол кабинета. Конечно, можно было для разнообразия съесть его или применить еще для каких-нибудь целей, но все равно это не спасло бы наше оплеванное тщеславие.

– Он просчитывает все наши ходы, – произнесла Ирэн.

– О том, что мы рано или поздно зайдем в контору, догадался бы даже дурак, – ответил я, стараясь смягчить ситуацию.

– Теперь я понимаю, почему он не позвонил тебе в восемь часов. Он и не собирался это делать. Ему нужна была гарантия, что в это время мы с тобой будем старательно перемешиваться с толпой на многолюдной набережной и никто не помешает ему забраться сюда… Дай-ка я посвечу!

Фонарик совсем обессилел, и Ирэн, чтобы разглядеть нутро сейфа, пришлось просунуть туда голову. Она была похожа на кошку, которая исследует содержимое кастрюли. По-моему, моя милая сотрудница, пользуясь уникальным случаем, решила через сейф заглянуть в мою личную жизнь: нет ли там писем от любимых женщин, фотографий в рамочках, одеколонов и бритвенных приборов в подарочной упаковке…

– Да. Можно не сомневаться. Никакой милиции здесь еще не было, – произнесла она из глубины сейфа, и ее голос прозвучал так, словно она сидела в железной бочке. – Наверное, еще не получена санкция на обыск… Кстати, тебе пора сделать перевязку…

Я не понял, почему мне пора делать перевязку и почему «кстати». Но ответы на эти вопросы я получил очень скоро. Ирэн вылезла из сейфа, держа в руке упаковку стерильного бинта и коробочку с каким-то лекарством. Сунув фонарик в рот, чтобы освободить руку, Ирэн вскрыла коробочку, извлекла оттуда голубой тюбик и стала читать инструкцию. Она бормотала невнятно, как древнегреческий оратор, ради тренировки набивший рот камешками.

– «Мазь «Комбат» предназначается для обеззараживания открытых ран, в том числе огнестрельных…» Замечательно! Ты прямо как в воду глядел.

– Что это? – спросил я, чувствуя, что происходит нечто такое, чему я пока не могу дать исчерпывающего объяснения.

– Как что? – удивилась Ирэн. – Забыл уже, что у тебя в сейфе лежит? Мазь и бинт.

– Никаких мазей и бинтов у меня в сейфе отродясь не было, – сказал я настолько твердо и уверенно, насколько было необходимо, чтобы Ирэн не пыталась убедить меня в обратном.

– Откуда это, в таком случае? – спросила Ирэн, поднося к моим глазам тюбик.

– Оттуда же, откуда и записка, – ответил я и, не сдержавшись, наотмашь ударил по тюбику, выбивая его из руки Ирэн. – Мне надоела эта идиотская игра! Когда мы поймаем этого урода, я накормлю его этим кремом! Я намажу его на хлеб и заставлю сожрать! Ему очень смешно! Он забавляется! «Смотрите, какой я необычный, оригинальный! Какое у меня чувство юмора! Я забочусь о здоровье своей жертвы! Я хочу вылечить ее, а потом убить!»

– Успокойся, – произнесла Ирэн. – Ты очень громко говоришь.

Она наклонилась и стала искать на полу тюбик. Во мне все клокотало от гнева. Этот негодяй забрался в мой офис, взломал сейф, перерыл все шкафы и ящики.

– Если он не взял деньги, не взял нашу документацию, тогда что он здесь искал? – спросила Ирэн и, пытаясь сделать это незаметно для меня, спрятала мазь и бинт в сумочку.

– То же, что и в комнате Тоси, – мрачным голосом ответил я. – Компромат на себя.

– Откуда у нас компромат на человека, которого мы никогда в глаза не видели?

Вопросы были слишком просты даже для Ирэн, но она, желая подсластить пилюлю, которую я проглотил, нарочно делала вид, что ничего не понимает, что она глупее меня, что она недогадлива и потому не может без меня обойтись. Я не стал отвечать и промолчал. Что здесь не ясно? Убийца пришел сюда, желая развеять сомнения и убедиться, что никаких документов, кидающих на него тень, Тося у нас не оставила. Он добросовестно перетряс все папки, подшивки, обыскал ящики, взломал сейф и тем самым успокоил свои нервы. Продемонстрировав презрение к моим деньгам, он оставил в сейфе лекарство, записку и благополучно выбрался через окно.