Текст книги "S-T-I-K-S. Второй Хранитель (СИ)"

Автор книги: Андрей Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Неизвестный забрал только ружье с боеприпасами и применил его немедленно – на два этажа выше. На лестничной площадке лежали два трупа с развороченными головами и две пластиковых гильзы уже знакомого – шестнадцатого калибра. Максим гильзы подобрал, как и забрал все боеприпасы с сейфа. Шестнадцатый калибр, с их двенадцатым не совпадал, но слова Цыгана, что боеприпасы в новом мире заменяют деньги – запомнил хорошо. Еще квартира с разбитым сейфом одарила их большим, самодельным рюкзаком. Хотя. Какой это рюкзак – скорее большой мешок с лямками, сшитый из крепкого капрона тормозного парашюта. Подобных уродливых изделий за время шатаний по лесам Макс насмотрелся много. Но в любом случае он лучше того маленького кожаного рюкзачка, который на нем сейчас и больше не надо привязывать сверху спальник, мешок с одеждой и думать как еще пристроить две бухты альпинисткой веревки.

За этот день, они прошли с Сухробом три полных квартала, и остались ночевать на восьмом этаже девятиэтажки. С панорамных окон трехкомнатной квартиры открывался отличный обзор на дальнейшую дорогу, но предстояло пересечь проспект Ломоносова с его проезжей частью и уйти в направлении реки.

Дверь в подъезд закрыли, примотали, дополнительно проволокой к металлической раме, а на уровне пятого этажа устроили большой завал из мебели, разобрать который без шума не смог бы самый продвинутый псих. Но на крайний случай – у них есть веревка и два спусковых устройства, а балкон в квартире длинный и имеет прочные стальные перила.

В большой комнате горели две свечи и Сухроб, накрывал на стол – вскрывал банки с красной икрой, нарезал семгу и копченую колбасу, а по воздуху разносился аромат заваренного на спиртовке кофе. «Аллах Акбар!» – Только и смог произнести таджик, когда увидел содержимое открытого Максимом, стилизованного под камин – бара. Там было, на что посмотреть и чего попробовать. Не бедная квартирка и обитавшие в ней люди явно любили и умели жить красиво. Первый день пути закончился достойно, на позитивной ноте и на окончательно «слетевший с катушек» город опускалась ночь.

Глава 7. Маруська – воин

Оттянулись они с Сухробом в тот вечер качественно. Причем качественно настолько, что Максим вставал несколько раз за ночь и, облачившись в махровый халат хозяина квартиры – выходил на балкон, определенный ими под туалет. В квартире не воняет, свежий воздух и обзор шикарный. Половина города как на ладони. Ночная панорама завораживала, он выкуривал по две сигареты и уходил – лязгая зубами от холода. А посмотреть было на что.

Его родной город не пал, захлебнувшись кровью в зубах монстров, не забился по щелям в ужасе, мечтая исчезнуть с глаз страшного врага. Его город бился. Сверху Макс наблюдал огоньки в разных концах, слышал автоматную и ружейную стрельбу, грохот взрывов и шум моторов автомобилей. Город сражался. Сражались, чудом сохранившие разум – такие как он сварщики, офисные клерки и военные, рабочие со строек и чиновники мэрии. Пусть пока разрозненно, каждый за себя и неумело, но в таких условиях человек или быстро учиться защищаться, или очень быстро умирает. Прошло уже несколько дней не равного боя, и захваченный мертвяками город не сдавался! Нечисть людей уничтожить не смогла, и в свирепых схватках несла потери.

Спали долго, до девяти утра – роскошь шикарной квартиры действовала разлагающе. Когда еще получиться полежать на нормальных кроватях, на чистых простынях под двумя одеялами из верблюжьей шерсти? Но устраивать дневку не планировали – друзья встали, умылись водой из сливного бачка в туалете и начали собираться в дорогу. Переносимый груз решили сократить – в квартирах имелось полно кастрюль и котлы оставили, также выгрузили и большую часть запасных вещей с продуктами. Жизнь показала, что едой водой и одеждой их мог обеспечить любой жилой дом.

Пока Сухроб готовил кофе, Максим вышел на балкон с биноклем с целью «позондировать», и быстро понял, что проезжую часть Ломоносовского проспекта им не перейти. Ее контролировали психи, мертвяки, зомби. Сначала он просто водил окулярами, пытаясь прикинуть количество, потом начал отслеживать хаотичные, на первый взгляд передвижения – и стало страшно. Ему стало очень страшно – он наблюдал вовсе не стаю. Он наблюдал настоящую воинскую часть, развернутую в боевой порядок.

Макс много курил, отходил пить кофе и возвращался назад – увиденное стоило потерянного времени. И точка обзора была великолепной – все действие как на ладони. Он видел группы довольно быстрых пехотинцев, скачущих, подобно орангутангам младших офицеров и, кажется – заметил генерала. Генерал легко запрыгнул на кабину разбитого грузовика и замер там, вертя башкой с раздутыми, как у бульдога – челюстями. Монстр точно уступал по мощности недавно забитому руберу, но заметно превосходил кенгуру – офицеров. Новая, не встречавшаяся ранее порода развитого психа и следует ее запомнить.

На проезжей части с упокоенной на веки техникой располагались часовые. Шустрые, быстро бегающие кенгуру, замирали неподвижно на высоких точках и вытягивались в струнку, готовые в любой момент сорваться. Их поведение наводило на размышления и, пожалуй – выводы.

Если они так тщательно выбирают высокие места для обзора, то почему, в таком случае – игнорируют жилые дома? Максим внимательно осматривал окна и балконы расположенной рядом пятиэтажки и не обнаружил в ней ни малейшего присутствия. Хотя, если бы войском мертвяков командовал он, то обязательно разместил наблюдателей именно там. Но он – человек. А у психов совсем другая логика и они, по какой-то причине стараются избегать закрытых объемов и замкнутых помещений. Например, в подъездах – их почти нет. А если и заходят, то на видимую и доступную пищу. Информация важная и еще один узелок на память.

Двигаться вперед или пытаться обойти отряды нечисти, возможности не представлялось – дозорные носились вверх и вниз по улице. Пришлось бы делать огромный крюк дворами, в которых не понятно вообще, что происходит. Самым умным решением представлялось сидеть на месте, наблюдая. Логика подсказывала, что психи собрались не случайно и развязка последует рано или поздно.

До обеда не происходило вообще ничего. Максим сидел с биноклем, грыз найденные в баре соленые орешки, болтал с Сухробом, который нашел шикарную лисью шапку и смахивал в ней на древнемонгольского воина. Тот факт, что шапка женская, таджика не смущал нисколько.

Пассивное наблюдение за психами давало массу информации. Максим, например – только сейчас заметил, что в их войске не было ни одного классического, медленного мертвяка. Все шустрые и способные на короткие броски. Произошла ротация и в командном составе. Появилась пара мощных на вид особей, один из которых небрежно смахнул прежнего альфа-самца с крыши разбитого КамАЗа. Морды у вновь прибывших нависшими надбровными дугами напоминали медвежьи, а при ходьбе Максиму показалось, что они издают цокот подков по асфальту. Но, наверное – показалось. Расстояние, между ними – было весьма приличным.

А день, тем временем – перевалил за середину. Максима уже пригласили на китайскую лапшу с красной икрой и копченой лососиной, как совсем рядом хлестнул винтовочный выстрел. Цокающий копытами монстр с медвежьей мордой, мягким кулем свалился с кабины КамАЗа и по безвольному положению тела было понятно, что все там уже кончено. Винтовка еще хлестнула дважды, мертвяк с бульдожьей мордой завертелся на асфальте как юла, и стремительным броском скрылся под дорогим джипом с раскрытыми дверцами. Максим впервые в жизни наблюдал работу снайпера, и ему показалось, что тот обустроил свою лежку в соседнем подъезде. По крайней мере – работа автоматики и звон выброшенных затвором гильз различалась отчетливо.

Не успел он толком осмыслить происходящее, как внизу разыгралась целая битва. Сначала дорогу стремительно пересек белый инкассаторский броневичок. Тормознул на обочине, развернулся боком и из приоткрытых окон по мертвякам ударил автоматный огонь. Стрельба психов не остановила, и на машину навалилось штук двадцать, причем один сразу отодрал выхлопную трубу. Отлетел бампер, зеркала, фары, зашипело со свистом прокушенное или проткнутое колесо. Броневик отчаянно огрызался огнем в упор и мертвяки, наконец начали нести потери, падая на асфальте простреленными головами.

С разных сторон улицы, на помощь нападавшим бросились новые отряды пехоты и стремительные кенгуру, но на дорогу выехала еще одна машина. Грузовик для перевозки зеков с синей надписью на борту «ФСИН Россия». Пересечь проспект у того не получилось – на полном ходу, один из цокающих по асфальту копытами монстров оторвал у кабины дверцу и выдернул дико орущего водителя, забросив несчастного в самую гущу набегавших соратников. Вокруг инкассаторского броневичка и бессильно воткнувшегося в обочину автозака завертелся водоворот тел.

Снова рев двигателя и из глубины дворов выехал маленький, беззащитный автобус ПАЗик. Он через проспект прорвался и скрылся в глубине дворов исключительно благодаря мастерству водителя. Тот ловко, на высокой скорости обходя препятствия, проскочил зигзагами открытое место и стремительно скрылся, оставляя за собой шлейф густого белого дыма. Сзади никто не гнался и никто его не преследовал.

А вокруг двух остановленных машин кипела напряженная драка. Трещали автоматные очереди, хлопали дробовики и пару раз громко бабахнули, сверкнув вспышками свето-шумовые гранаты. Лилась кровь, вылетали мозги и по телам убитых зомбарей лезли их ненасытные сородичи. Стрелок в соседнем подъезде нервничал, его винтовка хлопала, посылая пулю за пулей, которые попадали в броневик и рикошетили, высекая яркие искры.

С замиранием сердца следя за боем, Максим ясно понял, что перед ним такие, как и он – простые выжившие люди, сумевшие найти оружие, организоваться и прорывающиеся из города в южном направлении. Их машины не имели наваренных клеток, башенок с крупнокалиберными пулеметами, а места водителей и лобовые стекла никто не догадался защитить листами металла. Он яростно кусал губы, думая, чем можно помочь осажденным, но что они могли сделать, имея в активе всего сорок четыре патрона? А впрочем… Обреченные не такие уж и обреченные. Поток монстров стал жиже, беспорядочная автоматическая стрельба стихла, уступив место прицельному одиночному огню, и даже стрелок в соседнем подъезде успокоился и редкими точными хлопками разносил вражеские головы. Бронированные корпуса машин представляли для людей не плохую защиту, а водителей и пассажиров в кабинах давно уже вытащили и порвали.

– Максим, бежим быстрей, уходим! – Макс обернулся и увидел, в лисьей шапке Сухроба, который стоял сзади одетый и с рюкзаком за спиною.

– Сухроб, давай поможем и поедем с ними! Это же люди, понимаешь, люди! Мы вместе будем сильнее!

– Зачем сильнее, почему сильнее – это глупый люди, савсем тупой! Патрон многа, автамат многа – он впиред лезет, биссмертный думает! Мертвяк такой любит, спициальна ждет, засада делает. Бижим, Максим, бижим бистро, пока псих жрет глупый люди.

А ведь Сухроб прав, дважды, трижды прав с досадой думал Максим, одевая на плечи свой неуклюжий рюкзак и приводя в боевую готовность Мосберг. На что надеялись те люди, бросаясь в лобовую атаку на засаду? Ну, прорвутся с потерями, пройдут квартал, а дальше что, опять по новой? Бой до последнего мертвяка или последнего человека?

Ломоносовский проспект пересекли стремительно, спринтерским броском и вломились в угловой подъезд пятиэтажки. Заняли позицию на третьем этаже, заперли и привалили двери и только после этого, Максим выглянул в окно на поле боя. А там… Там, почти заглушаемый грохотом выстрелов и расстоянием, отчетливо слышался звонкий лай Маруськи! Да, с психами сражалась именно Маруська, чье визгливое тявканье он бы не спутал с лаем никакой другой собаки!

Балконы в нужную сторону не выходили, и Максим открыл половинку пластикового окна на кухне. Достал бинокль, навел его в сторону битвы и облегченно перевел дух. Психов добивали, но разбегаться те и не думали. Явно отвлеченные лаем Маруськи, они разрывались на два фронта, что получалось не очень хорошо. Выглядело дико, но Макс готов поспорить, что маленькая собачонка привлекала их гораздо больше, чем люди. И люди моментом воспользовались.

Из инкассаторской машины и автозака вывалило человек пять разномастно одетых мужиков, которые встали плотным строем и принялись расстреливать дезориентированную Маруськой нечисть. Били мужики скупыми, по три пафона – очередями, а пустые магазины забрасывали в автозак, откуда их возвращали снаряженными. Все ясно с мужиками – процесс у тех налажен, справятся без них и надо идти дальше. Но вот Маруська удивила в очередной раз. Что за загадочная собака? Появляется ниоткуда и в никуда уходит. А впрочем – в новом мире все загадочно. Ну, или почти все.

Они, не спеша отобедали тушенкой с печеньем, полили чаю, покурили и Макс, еще раз выглянул в окно на кухне. Битва на проспекте кончилась, и лежали одни трупы – они с таджиком слышали шум отъезжающих автомобилей еще минут десять назад. Вся, сохранившая боеспособность нечисть, наверняка рванула следом за автоколонной и непонятно с каких щелей повылезавшие медленные психи, ковырялись на месте сражения, выискивая останки человеческих тел.

Имеющие много хороших стволов и очень много к нему патронов ребята, применять свое оружие не стеснялись, боезапас не экономили и удаляющаяся стрельба еще доносилась. Максим с Сухробом подождали, дав возможность бравым воинам собрать на себя как можно больше тварей, и двинулись дальше, успешно используя прежнюю тактику. От дома к дома к дому, от квартала к кварталу и вот они уже рядом с улицей Парижской коммуны, от которой до моста через Двину – подать рукой. Максим для ночлега выбрал обособленно стоявшую пятиэтажку, заглянул, по привычке в угловой подъезд и почувствовал как сзади, в его ладонь ткнулось что-то мягкое. Маруська! Нашла, живая! Забыв об осторожности, друзья скинули рюкзаки и принялись гладить блудную подругу. Сухроб достал заветную бутылку, начислил ей законный глоток живчика и открыл банку рыбных консервов. Маруська поела, благодарно тявкнула в ответ и стремительно исчезла за углом дома, убежав по своим, никому неведомым делам. А на улице, тем временем – быстро темнело и пора озаботиться о ночлеге. Проверив, как обычно подъезд пятиэтажки бутылкой, ребята быстро в него забежали и захлопнули двери.

Максим привычно поднялся на последний этаж, осмотрел все три квартиры и, без колебаний зашел в угловую. Стандартная двухкомнатная брежневка, которую холодными зимними ветрами продувает насквозь, а летом прогревает солнце. Следов борьбы и крови не видно, мародерства тоже и он скинул рюкзак на широкий диван в комнате. Прошел, не задерживаясь на кухню, где порадовался наличию бытового кулера с полупустой десятилитровой бутылью воды. Кухня как кухня – набор продуктов не шикарен, но и не пустая. В стенном шкафу макароны, в холодильнике соленые грузди в банке, брусничное и малиновое варенье, полпалки копченой колбасы. Нормально – не каждый день икру жрать подумал Макс и, до него только сейчас дошло – что рядом нет привычного Сухроба.

В квартиру таджик не заходил, но абсолютно точно заходил в подъезд и Максим, взяв наизготовку Мосберг – осторожно пошел вниз по лестнице. Четвертый этаж, третий, второй – таджика нету. Максим резко шагнул на лестничную площадку между вторым и первым, прижав ружье к плечу с вытянутым указательным пальцем вдоль спусковой скобы.

Сухроб сидел на своем рюкзаке перед дверями в подвал, подперев щеки руками – и смотрел вниз, как будто тихо беседовал. Максим замер на месте, не зная что предпринять – поведение таджика казалось абсурдным.

Все пятиэтажки в районе имели обязательный подвал, входы в который располагались в каждом подъезде. Но подвал жильцами давно не использовался и проемы под лестницами закладывали кирпичом, или зашивали досками. Но тут, на кирпич и каменщика люди, очевидно – скидываться не пожелали, и вход закрывала безобразная железная решетка, сваренная со всякого хлама. Вот с этой решеткой Сухроб, сейчас тихо шептался. Максим немного постоял, пытаясь сообразить, что именно вообще происходит и не нашел ничего лучшего, как осветить весь угол светом электрического фонаря. Луч выхватил из темноты прижатое к прутьям безумное лицо мертвяка – зомби, которое от яркого света резко мигнуло обоими глазами сразу.

Следующим движением мертвяк вытянул обе руки, пытаясь схватить Сухроба, но тот ловко увернулся и отскочил в сторону. Потом таджик укоризненно посмотрел на Максима, подобрал лежащий на полу клюв и ловко засадил его мертвяку в выпученный глаз, ювелирно попав между прутьями решетки.

Глава 8. Уроки промышленного альпинизма

Сухроб, ты как, в порядке, Сухроб?

– Максим, я с ума сошел. Псих позвал – я услышал. Я с псих говорил, Максим!

– С психом? Ты что, как можно говорить с психом? Они не говорят – только мычат как телята.

– Нет! Когда язык не понимаешь – всегда кажется, что мычат. А псих гаварит так. Но плохо гаварит – как ребенок в три года или как взрослый савсем дибил.

– Ну и чего тебе дебил поведал интересного? – Ситуация Максима начинала забавлять, но таджик выглядел предельно серьезно.

– Псих не человек – он животный. Там душа савсем нет, ни капли. Псих все время жрать нада. Я спрасил почему другой псих не жрешь – он сказал другой псих савсем нивкусный. Карова самый вкусный или лошадь. Собака кошка вкусный. Человек можно, но если нет корова и собака. А другой псих ему как нам мясо тухлый.

– Ну ничего себе у вас беседы! Про кенгуру и руберов не спрашивал?

– Сильный псих слабый обижает – он его боится. Сильный стать можно но жрать савсем многа нада. Максим, я с ума сошел, да? Я как он буду? – В глазах таджика блеснули слезы, и Максим хлопнул его по лисьей шапке.

– Да в порядке ты, Сухроб, в порядке – понял? Хорош сидеть тут под дверями, пошли ночлег устаивать – я варенье нашел малиновое! Варенье малиновое любишь? – Таджик молча затряс головой в знак согласия.

– Вот видишь! Ты варенье любишь, а психи едят мясо.

Но разубедить напарника оказалось делом не простым. Тому, что злейшие враги, неожиданно – стали понятны, Сухроб видел одно единственное объяснение и обратился к другу с замогильной тоской в голосе – Максим, брат, прашу тебя! Я сначала буду медлинный и ниапасный, и ты меня застрили, ладна? По брацки застрили – в башка клюв нинада!

«Ну ё моё! Вот нафига мне такой гемор на ровном месте? Так, спокойно, Макс, спокойно. Доводы нужны простые и железобетонные. А то он свихнется точно и меня нытьем с ума сведет» – Думал Максим, лихорадочно подыскивая те самые – железобетонные доводы.

– Так, Сухроб, ты кушать хочешь?

– Да, хочу – растерянно ответил тот.

– Сильно хочешь, до ужина потерпишь?

– Нада и завтра весь день не буду ести. Я как с Таджикистан приехал, нас всех подрядчик пидарас на бабки кинул – тагда три дня вапще ни кушал. Что случился, зачем ни кушать, зачем спрашиваешь? Тушенка есть, пиченье есть, еще лапша китайский целая каролка! – Он красноречиво пнул ботинком по своему рюкзаку.

– Вот! – Максим многозначительно поднял вверх указательный палец. – А псих все время кушать хочет! Он всегда голодный, верно?

– Да, голодный. Ему жрать нада – терпеть савсем ниможет!

– Давай с тобой, братан – договоримся. Вот если почувствуешь такой голод что терпеть не сможешь, или меня сзади укусить захочется, то ты мне сразу скажи, и я тебя по братски застрелю. Договорились? Вот, смотри – специально один патрон откладываю. Ты что предпочитаешь – картечь, пулю, или может дробь с четыремя нулями? – Максим протянул обалдевшему товарищу ладонь с тремя патронами.

– Я магу ни есть ниделя! А нимножка хлеба и лапша китайский – две ниделя! – Горячо принялся доказывать Сухроб, но резко осекся, заметив широкую улыбку Макса. Заулыбался сам и продолжил уже гораздо спокойней:

– Ни жди, ни папрашу стрилять. Псих сначала тупой делаетца, патом жрать хочет. А я ни тупой. Это меня Аллах научил психов понимать!

Ну, наконец-то! Компромисс найден, и Максим тактично подождал, пока его товарищ возносил благодарственную молитву.

Сегодняшний ужин состоял из вареной картошки с солеными грибами и чая с малиновым вареньем. И никакого мяса! Пусть этот вечер будет вегетарианским и разгрузочным.

Вид утреннего, освещенного холодным солнцем Архангельска Максиму не понравился. Причем не понравился настолько, что он сразу передумал выходить на улицу Парижской коммуны. Данная улица упиралась в мост через Северную Двину и считалась конечной точкой их маршрута на данный момент. Предполагалось добраться до моста, хорошо осмотреться и уже оттуда распланировать дальнейшее передвижение, которое имело варианты. Можно идти вплотную к реке, а можно по прежнему скакать дворами, вдоль Ленинградского проспекта. Скакать, разумеется – предпочтительней. Тактика знакомая и хорошо себя зарекомендовавшая.

Но подошел утром Максим к окну с биноклем, посмотрел внимательно на мост и вместо логичного броска в сторону дворов Ленинградского проспекта, потянул Сухроба к единственному, в их микрорайоне двенадцатиэтажному дому. В подъезд пробивались с трудом, через десяток психов и после прорыва их арсенал оскудел еще на три драгоценных патрона. Максима трясло от напряжения, на него вопросительно смотрел ничего не понимающий Сухроб, но он решительно захлопнул дверь в подъезд и побежал по лестнице.

Вот, наконец – последний этаж и плевать на заляпанную кровью комнату. А так же – плевать на обглоданные человеческие кости, обрывки женской одежды, а метнувшийся из угла псих получает заряд картечи в перекошенную рожу. «Четвертый патрон» – морщась подумал Максим и, не останавливаясь пробежал на балкон, походя свернув прикладом шпингалет на двери.

– Максим! Что случился, Максим? Что там увидел? Скажи, зачем молчишь? – Сухроб тряс за рукав прилипшего к линзам товарища. Тот медленно развернулся, сунул в руки таджику бинокль и, отводя глаза в сторону, через силу выдавил: «Эго не Архангельск!»

– Как ни Архангельск? Почему ни Архангельск? Может Душанбе и я домой приехал?

Максим стиснул зубы, стараясь не сорваться, и спокойным голосом заговорил с Сухробом, словно с маленьким ребенком:

– Возьми бинокль и смотри внимательно на асфальт дороги, видишь?

– Да смотрю, плохой асфальт, как в Таджикистан асфальт и что видишь?

– Там на дороге трещина идет до самого моста, сейчас заметил?

– Да, трещина. Но не глубокий – перешагнуть можно. Как после землетрясений.

– Так вот, все что до трещины в нашу сторону – это Архангельск, а то что после трещины… Я вообще не знаю что это за место, никогда тут не был. И мост Архангельский только на две трети. На треть к тому берегу – уже другой мост. И Двина только до моста. После моста – река совсем другая, смотри насколько уже.

И действительно, река Северная Двина в районе моста имеет ширину примерно километр, но сейчас она такой осталась только с северной стороны. А вот с южной почему-то следовало резкое сужение метров до пятисот. Знакомую до каждого столба улицу Парижской коммуны пересекала безобразная ломаная трещина, которую ничем, кроме землетрясения объяснить не получалось.

За улицей, в южном направлении, вместо стадиона Буревестник возвышалась свалка мусора, рядом с которой торчала безобразная металлическая конструкция непонятного назначения. А влево от свалки? Там, вместо уютных дворов Ленинградского проспекта сейчас торчали обшарпанные здания, сильно смахивающие на заводские. Картину завершали, похожие на латиноамериканское гетто ряды гаражей, которых в этом месте не стояло никогда.

До Сухроба дошло, наконец – какой очередной сюрприз им подкинула судьба, и он присел на диван, попросив у Максима сигарету. Таджик курил мало – только за компанию и по особым случаям, но сейчас – как раз такой случай. Решение следовало принимать быстро и за ошибки в этом жутком мире принято расплачиваться жизнью.

– Сухроб, у нас живца сколько осталось? – Озабоченно спросил Максим.

– Один пустой бутылька, второй больше половина. Почти полный второй! – Бодро отрапортовал таджик, и Максим снова поморщился.

– Паршиво. Давай примем по глоточку – сегодня еще не пили.

– Давай примем, у меня уже голова болит, висок ломит. – Поддержал друга Сухроб и они по очереди приложились к заветной бутылке.

– Без живец савсем плоха будит – сдохнем без живец. Пусть лучше псих лезет, чем живец закончицца! Где берет живец Цыган, из чего делает? Ничего не сказал – уехал молча.

– Ага, стал бы тогда его слушать! Мы с тобой ждали спасателей, забыл? Эх, не вовремя те вертолеты пролетели… Сейчас что делать будем, есть идеи? Что валить отсюда надо – факт, вопрос куда?

Но жизнь сама выдала ответ на повисший в воздухе вопрос Максима. Входная дверь в квартиру громко хряснула от мощного удара. Потом раздался еще один удар и равномерный треск – на двери здорово давили.

Сухроб и Максим бросились в разных направлениях – навстречу друг к другу. Таджик приложил ухо к входным дверям, а Максим на бетонном полу балкона судорожно разматывал бухту с веревкой.

– Мааксим, сюда, плоха, савсем плоха! – Раздалось из прихожей и Макс бросился туда с верным Мосбергом наперевес.

– Там сильный псих – кингуру там! Два кингуру и он позвал псих савсем сильный. Щас савсем сильный псих придет дверь ломать и нас жрать.

Сначала в прихожую втащили с комнаты диван и подперли двери. На диван хорошо легли два навесных шкафа с кухни, обеденный стол и здоровый двухкамерный холодильник. Пустые места забивали телевизором – плазмой, табуретками, прикроватной тумбочкой и прочей малогабаритной мебелью. Мелькнула надежда, что тупые психи не догадаются раскидывать баррикаду руками, а начнут ее тупо выдавливать. А это, учитывая узость прихожей и то, что в завал обязательно упрутся высаженные двери – ой как не просто! Даже учитывая феноменальную силу и неутомимость монстров.

Кстати – о дверях. Напуганные бардаком девяностых горожане, поставили себе железные двери почти все без исключения и лично он, с напарником Серегой – немало их сварили и установили. В этой квартире все по схеме – снаружи металлическое, средней паршивости изделие, а изнутри массивные деревянные, которые открывались внутрь и упирались в баррикаду. Толщина бетонного проема подобный фокус с двойными дверями позволяла.

«Кстати, как психи умудрились проскочить в подъезд бесшумно?» – Подумал Максим, и едва не застонал от запоздалой догадки. Он так спешил с биноклем на балкон, что совсем забыл про санитарный вход который имели все подъезды в доме. Сухроб тоже пролетел мимо, привычно захлопнув вход парадный. Стиснув от досады зубы, Максим бросился на балкон к своим веревкам. Ключик от бетонной мышеловки, в которую они попали, он подобрал еще в отделе магазина Спорттовары.

Стандартный двенадцатиэтажный дом имеет высоту до сорока метров – тут все зависит от высоты потолков в квартирах и наличия технического этажа. Веревки у Макса имелось две бухты – по тридцать метров каждая и сейчас он связывал их между собой узлом. Одну из бухт он просунул в лямки своего рюкзака и начал аккуратно спускать его на двойной веревке, понемногу стравливая ее вниз, не забыв перекинуть через балконные перила для торможения. Но веревка кончилась, рюкзак завис на уровне второго этажа, и Максиму ничего не оставалось, как один из концов отпустить.

Рюкзак, со смачным звуком шмякнулся на землю, веревку он выбрал вверх, и подобным способом опустил рюкзак Сухроба. Все – теперь их дорога только вниз и длительная оборона не возможна в принципе! Все ресурсы, кроме ружей теперь внизу – на жухлом осеннем газоне. Остались мелочи – спустить напарника и опуститься самому.

– Баран! Чурка сраная! Ишак! Отпусти перила – ты не таджик, ты вообще женщина!

– Застрэли! Оставь здесь – ни магу! Пусть миня псих сажрет!

На балконе стоял вцепившийся в перила Сухроб, а вокруг прыгал Макс, не представляя – как того от перил отодрать. Стоял Сухроб на балконе со стороны улицы и, расстояние от его таджикской задницы до земли равнялось сорока метрам свободного полета.

Сначала все шло хорошо и быстро. Надели подвесную систему, пристегнули на карабин веревку, Сухроб бойко перешагнул через перила, но посмотрел вниз, и…

В прихожей уже слышался звук разбитой плазмы, и это означало, что психи сорвали или выдавили дверь железную и сейчас штурмуют баррикаду. В распоряжении ребят оставались минуты или вообще секунды и Макс, наконец – решился. Он ударил сильно, резко и точно в нос. Сухроб взревел от вспышки дикой боли, рефлекторно подбросил к лицу ладони и завалился назад. А Максим упал на пол балкона, выхватывая слабину веревки и перехлестывая ее через железную полосу перил.

Шмяк!

– А-а-а – Дико заорал таджик. Свободный провис веревки быстро закончился, того мотнуло маятником и приложило носом еще разок о нижнюю бетонную плиту балкона. Вот теперь, наконец – все как положено! Таджик висит безмолвным кулем, а Максим плавно стравливает веревку, перехлестнув ее через перила. Тот же рюкзак, только тяжелей в два раза. Маленькая заминка на узле между веревками и задница Сухроба вошла в мягкий контакт с почвой. А точнее – с его рюкзаком, только что опущенным на это место.

В глубине квартиры раздалась новая серия ударов, посыпались кирпичи и донесся топот по полу. Психи оказались не такие и тупые – они прекратили штурмовать баррикаду и высадили перегородку между квартирами. Но на подобный вариант развития событий домашняя заготовочка – сюрприз имелась. Макс выдернул из разгрузки толстый цилиндр фейерверка, поджег запал зажигалкой и закинул снаряд в глубину квартиры, словно гранату. Фейерверк ярко взорвался снопом искр, сразу что – то заметалось, и Максим пять раз выпалил с помповика по мельтешащим теням.

А вот дальше нельзя терять ни секунды времени. Он подергал, проверяя узел на балконной стойке, схватился руками за веревку и быстро скользнул вниз, на ходу вспомнив, что на подобный спуск положено одевать рукавицы. Кожаные, или, в крайнем случае – брезентовые.

На земле Сухроб, как только увидел ладони Максима – сразу помог ему надеть рюкзак и решительно забрал себе Мосберг. А ладони? Их просто не было – клочья кожи висели на окровавленном мясе. Таджику тоже хорошо досталось – распухший нос дышал со свистом, кровь текла, не переставая а носовую перегородку пересекала черная полоска. Перелом без смещения – машинально подметил Макс и побежал, вслед за напарником через улицу Парижской коммуны, на не знакомую и неизведанную территорию.

Как оно все надоело, кто бы знал! Сколько можно бежать, прятаться, придумывать хитроумные варианты отхода и все ради того, чтобы закончить вот так? Ну какая разница где тебя порвут психи – в подсобке кафе или на крыльце магазина Спорттовары, в лабиринтах дворов или на верхнем этаже многоэтажки? Она, вообще, нужна такая жизнь, если каждый ее день дается столь дорогой ценой? Жаль, что не оборвалась веревка при спуске с балкона – падение с сорока метров гарантировало быстрый и красивый уход из жизни. Да, они выжили и ушли, но зачем? Обмануть мертвяков и оторваться все равно не получилось, и жить им оставалось меньше одной минуты.