Текст книги "Война империй (СИ)"
Автор книги: Андрей Матвеенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
В то же время набранный стараниями Гапона момент инерции толпы определенно продолжал двигать столичных рабочих к бунту даже в отсутствие главных его зачинщиков. Начались массовые забастовки петербургских предприятий, столица бурлила, неспокойной была обстановка и в воинских частях. Масла в огонь поливала и отечественная интеллигенция, которая в либеральной прессе вовсю клеймила полицию во главе с Треповым "палачами" и "сатрапами".
Закономерным ответом на эти действия со стороны Трепова, вполне осознававшего значимость печатного слова в разжигании антиправительственных выступлений, стал запрет деятельности с 18 января двух наиболее крайних петербургских газет – "Наша Жизнь" и "Сын Отечества", обеих на три месяца, с отдачей после возобновления под предварительную цензуру.
В редакции газет, не охваченных цензурой, от главного управления по делам печати регулярно поступали циркуляры с запрещением касаться то одного, то другого вопроса. Инициатором этих циркуляров почти всегда был сам Трепов, от него же непосредственно получали свои инструкции и цензоры. При этом все действия правительства, напротив, тщательно разъяснялись в печатных изданиях, подаваясь именно в ключе правомерной реакции на допущенные организаторами "Собрания" нарушения законодательства, пресечение которых и повлекло в итоге человеческие жертвы, причем большей частью со стороны полиции. В этом разрезе также подвергалось критике ранее данное Гапоном обещание обеспечить безопасность царя, буде он выйдет к народу – после событий 7 января 1905 года, когда в совокупности погибли 10 человек и еще 61 получил ранения, в это слабо верилось.
Пока в Петербурге закрывали отделы "Собрания", а Гапон и иные его руководители отбывали свои сроки (кто, как сам Гапон, трехмесячного ареста, а кто и тюремного заключения), выпавшее из их рук знамя революционной борьбы подхватили социал-демократы и эсеры. Но, в отличие от Гапона с его природным умением воздействовать на толпу, доводя ее буквально до экзальтации, революционные идеологи, пришедшие ему на смену, не обладали столь же сильным даром просто и доходчиво доносить свою точку зрения до слушателей. А социалистические теории в их академическом изложении были трудны для восприятия даже наиболее образованными рабочими, не говоря уже о малограмотных крестьянах, что также вносило затруднения в дело подготовки массовых народных выступлений.
Кроме того, подготовленное под патронажем социалистических партий так называемое впоследствии Январское воззвание, с которым петербургские рабочие планировали обратиться к царю, было уже во многом далеко от задумок прежнего руководства "Собрания". На первый план в нем ставились именно политические требования, априори неприемлемые для власти – ликвидация монархии и учреждение республики с выборным парламентом. Требования же гражданских свобод и гарантий трудовых прав рассматривались скорее как производные от этих главных идей. Таким образом, вместо планировавшегося руководством "Собрания" относительно мирного шествия к царю с петицией, в которой требование о народном представительстве не предполагало ликвидации монархической формы правления, новые революционные вожди собирались идти на улицы под красными флагами и с лозунгом "долой самодержавие". Для партийного руководства это был во многом вынужденный шаг в свете понимания того, что возможности для достижения своих целей (по крайней мере, в столице) у них стремительно сужаются в свете жестких мер, предпринимаемых Треповым, и для сколь-нибудь значимого эффекта нужно заявить о себе максимально громко. Однако же именно намеренная радикализация агитаторами социалистических партий грядущего выступления, шедшая вразрез с тем, что предлагал Гапон, отвратила от него многих потенциальных участников.
У "фактического диктатора России", как называли позже Трепова в этот период его жизни, было чем ответить возмутителям спокойствия и в этот раз. Изданный им 22 января и расклеенный по всем улицам Петербурга приказ гласил, что в случае перехода народных выступлений в откровенный бунт стянутым в столицу войскам, коих насчитывалось уже около 40 тысяч, следует "холостых залпов не давать и патронов не жалеть". Как позже пояснял этот приказ сам Трепов: "Эта фраза вполне мною обдумана. Иначе поступить, по совести, не могу. Войск перестали бояться, и они стали сами киснуть. Завтра же, вероятно, придется стрелять. Единственный способ отвратить беду большого кровопролития и состоит в этой фразе.".*
* Справочно:
Почти все действия Трепова в описываемом мире и их мотивы отнюдь не фантастичны и во многом соответствуют тому, что имело место в реальности.
Трепов оказался прав – собранная в итоге социал-демократами и эсерами 23 января «всенародная» демонстрация хотя и была довольно представительной по числу участников (около 70 тысяч человек), но объективно побаивалась войск после этого энергичного приказа. В результате весь эффект сего действа хорошо описывался формулой «пошумели и разошлись» – протестующие, несмотря на громкие лозунги, не стали прибегать к каким-либо действиям, дающим повод правительству применить оружие. Ни одного выстрела за этот день так и не было сделано и лишь в редких случаях конные казачьи части разгоняли наиболее активных демонстрантов нагайками. Трепов, безусловно, знал психологию толпы и имел гражданское мужество действовать согласно своим убеждениям, подтвердив тем самым правильность своего избрания на роль, как нынче говорят, «кризис-менеджера» тех событий.
Разочарованные вожди революционеров, которым за антиправительственный митинг грозили меры административного воздействия, скрылись за границей, продолжая руководить подрывными действиями в стране уже оттуда (в чем им по-прежнему организационно и финансово помогали японцы и их союзники). При этом центр тяжести новых революционных выступлений в свете неудачи в Петербурге невольно сместился в Москву, где уже 4 февраля 1905 года бомбой, брошенной эсером Иваном Каляевым, был убит бывший генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович, приходившийся дядей правящему императору и являвшийся одним из наиболее последовательных сторонников жесткого курса в отношении левых движений.
Тем не менее, хотя революционные настроения в столице и удалось подавить сравнительно малой кровью, властям было понятно, что это только временная отсрочка. Напряжение в обществе никуда не делось – социальный запрос на политические и административные реформы был крайне высок и требовал своего незамедлительного разрешения.
Ввиду этого уже 11 февраля указом Николая II была создана комиссия под председательством сенатора Шидловского с целью "безотлагательного выяснения причин недовольства рабочих Петербурга и его пригородов и устранения таковых в будущем". В ее состав вошли чиновники, фабриканты и депутаты от петербургских рабочих. И хотя политические требования в рамках данной комиссии были заранее объявлены неприемлемыми, именно их (включая восстановление закрытых правительством 11 отделов гапоновского "Собрания" и освобождение арестованных товарищей) избранные от рабочих депутаты и выдвинули. В результате спустя почти месяц, 5 марта, Шидловский представил Николаю II доклад, в котором признал неудачу комиссии. В этот же день царским указом комиссия Шидловского была распущена.
Неудовлетворенность рабочих результатами работы комиссии вызвала к жизни новую волну забастовок и стачек под антигосударственными лозунгами. Всеобщие стачки 12-14 марта состоялись в Риге и Варшаве, в Харькове бастовали 3 тысячи рабочих паровозостроительного завода, началось стачечное движение и забастовки на железных дорогах России, а также общероссийские студенческие политические забастовки. В мае 1905 года началась всеобщая стачка иваново-вознесенских текстильщиков, охватившая собой около 70 тысяч рабочих и продолжавшаяся более двух месяцев. Бастовал и целый ряд заводов, выпускающих военную продукцию, включая крупнейшее в Санкт-Петербурге предприятие такого профиля – Путиловский завод.
Социальные конфликты еще более отягощались конфликтами на национальной почве. Так, в 1905-1906 годах в Нагорном Карабахе и городе Баку шли серьезные столкновения армян с азербайджанцами, а в Грузии создавались боевые дружины и "красные сотни" для борьбы против русских правительственных сил.
Свое негативное влияние на настроения в обществе в тот период оказали и последние события на Дальнем Востоке, где русской Тихоокеанской эскадре 31 марта пришлось оставить Порт-Артур и с боем, теряя корабли, прорываться во Владивосток. Последовавшее 20 апреля падение Порт-Артура еще более усугубило ситуацию. Приходящие вести о значительных потерях армии Линевича, несмотря на относительную успешность ее действий, также действовали на солдат угнетающе. Война становилась все более непопулярной, в том числе в самих войсках и на флоте, что дало благодатную почву для деятельности агитаторов социалистических партий, стоявших на антивоенных позициях и прямо направляемых в этой части своей деятельности японскими и английскими агентами. Их старания в итоге привели к тому, что в ряде воинских частей (в частности, в Севастополе и Либаве) начались выступления солдат и матросов, в ходе которых требования скорейшего заключения мира с Японией соседствовали с социалистической риторикой.
Впрочем, правительство не прекращало усилий по выправлению сложившейся ситуации. 15 марта был опубликован царский указ Сенату, разрешавший подавать на имя царя предложения по усовершенствованию государственного благоустройства. Кроме того, Николаем II был подписан рескрипт на имя министра внутренних дел с предписанием о подготовке закона о выборном представительном органе – законосовещательной Думе.
Эти акты придали определенный импульс дальнейшему общественному движению. Земские собрания, городские думы, профессиональная интеллигенция, отдельные общественные деятели активно включились в обсуждение вопросов о привлечении населения к законодательной деятельности. Множились резолюции, петиции, адреса, записки и целые проекты государственного преобразования. Организованные земцами апрельский и майский съезды завершились поднесением императору 6 июня через особую депутацию всеподданнейшего адреса с ходатайством о народном представительстве.
Определенный эффект эти демарши возымели – 26 августа 1905 года Манифестом Николая II была наконец учреждена Государственная дума как "особое законосовещательное установление, коему предоставляется предварительная разработка и обсуждение законодательных предположений и рассмотрение росписи государственных доходов и расходов". Срок созыва был установлен не позднее конца апреля 1906 года. Организация выборов в Госдуму возлагалась на министра внутренних дел.
Увы, но даже в условиях таких подвижек со стороны правительства навстречу требованиям народа, а также окончания войны с Японией и подписания 17 июля 1905 года мирного договора, причем на вполне приемлемых для России условиях, страна не миновала очередного всплеска революционных настроений и инспирированных радикалами террористических актов. Так, в Москве 28 июня 1905 года бывшим членом "Боевой организации эсеров" Петром Куликовским был застрелен московский градоначальник граф П.П.Шувалов.
Свою лепту в процессы антиправительственной деятельности внес и вышедший на волю 8 апреля после трехмесячного ареста Георгий Гапон, которому полицией было строго указано на нежелательность его дальнейшего пребывания в Российской империи. Выдворенный за пределы страны, он активно включился в работу с русскими революционными партиями, чьи функционеры также преимущественно пребывали за границей. Во многом благодаря организаторским талантам Гапона (и опять же на японские деньги) в этот период состоялась совместная конференция революционных партий России в Женеве, начавшаяся 12 мая 1905 года и продолжавшаяся около недели. Гапон, после ареста и пребывания в царской тюрьме разочаровавшийся в мирных методах воздействия на правительство, выступил на этой конференции как ярый апологет совместной подготовки всеми революционными силами вооруженного восстания в России.
Российские же власти в это время, можно сказать, сами невольно дали дополнительный повод для новых радикальных революционных идей, жестоко подавив 2 мая антивоенное восстание на броненосце "Князь Потемкин-Таврический". Причиной его стала распространенная среди матросов социалистами-провокаторами информация (кстати, вполне соответствующая действительности) о планирующейся отправке моряков с Черноморского флота для пополнения убыли на кораблях прорвавшейся во Владивосток Тихоокеанской эскадры, что вкупе с серьезным падением патриотических настроений в отношении войны с Японией и накачкой команды корабля революционными идеями и привело к бунту. После безуспешных переговоров с захватившими "Князь Потемкин-Таврический" бунтовщиками и их отказа подчиниться требованиям командования флота о прекращении мятежа, броненосец был расстрелян стоящей на рейде Севастополя эскадрой по приказу адмирала Чухнина. При этом одним из немногих ответных выстрелов, произведенных с "Потемкина", был ощутимо поврежден однотипный "Князь Суворов" – 12-дюймовый снаряд разворотил носовой барбет главного калибра, убив 11 человек и 18 ранив. Это стало поводом для крайне жестких ответных действий лояльных правительству кораблей – огонь ими велся до полной потери мятежным броненосцем боеспособности.*
*Справ о чно:
В данном происшествии по сути «аккумулированы» два события из нашей истории – восстания на броненосце "Князь Потемкин-Тавричес кий" и на крейсере «Очаков». Соответственно, и последствия революционного выступления моряков в этом мире достаточно серьезны.
И, кстати, уважаемые читатели, вот вам еще одна маленькая загадка - что общего у нашедших свою погибель в данной истории таких кораблей, как «Аврора», «Очаков», «Кагул», «Пантелеймон» и «Князь Потемкин-Таврический»?
Судьба экипажа новоявленного «корабля Свободы», в котором после расстрела насчитали 117 убитых и более 230 раненых (еще 45 человек были впоследствии казнены по приговорам военного трибунала), взывала к «суровому революционному возмездию ненавистному царскому режиму» (о том, что до этого скорым матросским судом были приговорены к смерти и расстреляны 7 офицеров броненосца, пытавшихся помешать бунту, идеологи социалистов предпочитали не вспоминать). В свете изложенного немудрено, что призыв Гапона к вооруженной борьбе был сочувственно встречен большинством революционных партий. Ленин отозвался на него статьей «О боевом соглашении для восстания», в котором поддержал его инициативу. Впрочем, это не помешало большевикам вместе с рядом национальных социал-демократических партий впоследствии покинуть конференцию из-за разногласий с иными ее участниками. Меньшевики во главе с Г.В.Плехановым отказались от участия в конференции еще раньше – их не устраивала фигура Гапона как основного организатора этого мероприятия ввиду его малоопытности в революционных делах.
По итогам конференции были выработаны две совместные декларации, в которых содержались призывы к вооруженному восстанию, созыву Учредительного собрания, созданию в России федеративной демократической республики и к социализации земли. Также был создан единый Боевой комитет, который должен был ведать всеми практическими аспектами вооруженной борьбы (собирать деньги, устраивать оружейные склады, мастерские взрывчатых веществ и т.д.) и начать действовать уже в мае 1905 года.
Прямым результатом деятельности Боевого комитета стала отправка в Россию в августе-сентябре 1905 года закупленных на японские деньги значительных партий оружия на пароходах "Джон Графтон" и "Сириус".
Первый из них, вероятно, не без влияния финского революционера Конни Циллиакуса, главного приспешника японского разведчика Мотодзиро Акаси, имел местом назначения Финляндию и даже успел выгрузить две партии оружия и боеприпасов близ портовых городов Кеми и Пиетарсаари. Однако затем удача отвернулась от судна – утром 7 сентября 1905 года пароход налетел на каменистую отмель в 22 километрах от города Якобстада и после малоуспешных попыток команды выгрузить оружие и боеприпасы на соседние острова, чтобы спрятать их там, был взорван. К 21 октября 1905 года с остова взорванного парохода, а также из тайников на ближайших островах российскими властями было извлечено 9670 штук винтовок "Веттерли" (примерно две трети всех находившихся на борту "Джона Графтона"), около 4 тысяч штыков к ним, 720 револьверов "Веблей", около 400 тысяч винтовочных и около 122 тысяч револьверных патронов, вся взрывчатка (порядка 3 тонн), 2 тысячи детонаторов и 13 футов бикфордова шнура. Революционерам достались лишь жалкие крохи от этого обширного арсенала – так, финляндская партия активного сопротивления получила с парохода всего 300 стволов.*
* Справочно:
Одиссея «Джона Графтона» в полной мере соответствует тому, что было в нашей истории.
Второй пароход, «Сириус», был использован для попытки ввоза 8,5 тысячи винтовок «Веттерли» и 1,5 миллиона патронов к ним через Черное море на Кавказ, где революционное брожение началось еще в 1902 году. Но здесь успехи у революционеров оказались еще скромнее, чем на Балтике. Благодарить за это стоило флот, передавший в начале 1905 года для усиления флотилии пограничной стражи устаревшие к тому времени, но еще вполне боеспособные минные крейсера «Абрек» и «Гридень». Именно «Гридень» смог 24 ноября 1905 года обнаружить и захватить возле города Поти «Сириус» с его смертоносным грузом, а также три из четырех баркасов, на которых оружие планировали свозить на берег. На единственный ушедший от пограничников баркас успели погрузить и впоследствии спрятать в городе всего около 500 винтовок и 10 тысяч патронов, что существенно снизило возможности революционеров по дестабилизации Юга России.*
* Справочно:
В нашей истории минный крейсер «Гридень» действительно был передан во флотилию пограничной стражи, но несколько позже – 31 мая 1908 года. А доля оружия с парохода «Сириус», дошедшего до своих «потребителей», была гораздо выше – около 1500 винтовок и примерно миллион патронов.
На Женевской конференции было решено устроить «первую вспышку» в Петербурге, которая должна была стать сигналом для последующих восстаний по всей России. Сообразно этому плану 13 октября 1905 года начал работу Петербургский совет рабочих депутатов, который имел целью организацию стачек под политическим лозунгами на всей территории империи и пытался дезорганизовать финансовую систему страны, призывая не платить налоги и забирать деньги из банков.
Депутаты Совета были арестованы 3 декабря 1905 года, но остановить уже набравшее его стараниями размах стачечное движение было далеко не так просто. И начавшаяся в октябре 1905 года стачка в Москве, целью которой было добиться экономических уступок и политической свободы, смогла, как и задумывалось ее идеологами, охватить всю страну и перерасти в так называемую Всероссийскую октябрьскую политическую стачку 1905 года. 12-18 октября в различных отраслях промышленности бастовало уже свыше 2 млн. человек.
Эта всеобщая забастовка и, прежде всего, забастовка железнодорожников (в числе прочего сорвавшая график эвакуации войск с Дальнего Востока в центральную часть России, что стало причиной серьезных волнений во все еще остающихся на бывшем театре военных действий частях армии Линевича), вынудили императора пойти на очередные политические уступки.
17 октября был издан Манифест "Об усовершенствовании государственного порядка", который был разработан С.Ю.Витте по поручению Николая II и при поддержке Д.Ф.Трепова в связи с непрекращающейся "смутою". С изданием манифеста и внесением изменений в Основные государственные законы Российской империи последние стали де-факто первой российской конституцией.
"Манифест 17 октября" даровал такие гражданские свободы, как неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний и союзов. И последние не замедлили появиться на российской политической арене – как в виде профессиональных и профессионально-политических союзов, так и в виде укрепляющихся действующих и создаваемых новых политических партий (в частности, таких, как Конституционно-демократическая партия, "Союз 17 октября", "Союз Русского Народа"). По сути, манифест стал серьезной победой демократических сил внутри страны, но крайние левые партии в лице большевиков и эсеров не поддержали его – они собирались получить власть не парламентским путем, а посредством вооруженного захвата власти, и выдвинули лозунг "Добить правительство!". Большевики прямо объявили о бойкоте создаваемой "законосовещательной" Думы и продолжали курс на вооруженное восстание, принятый еще в апреле 1905 года на III съезде РСДРП в Лондоне.
Подпитка революционных сил оружием из-за границы позволила им организовать ряд вооруженных антиправительственных выступлений. Высшей точки эти беспорядки, проходившие в Москве, Ростове-на-Дону, Екатеринославе, Харькове и других крупных городах, достигли в декабре 1905 года. Впрочем, лишенные стараниями русских пограничников значительной части средств для вооруженной борьбы, революционеры в противостоянии с войсками и полицией, который действовали, руководствуясь еще январским приказом Трепова о нецелесообразности лишних церемоний с бунтовщиками, потерпели в итоге поражение и были вынуждены перейти к тактике индивидуального террора против отдельных представителей власти и "капиталистов-эксплуататоров".
Выстрелы и взрывы гремели в то время по всей стране. Их жертвами из числа высших чиновников империи в описываемый период стали бывший военный министр генерал-адъютант В.В.Сахаров, тамбовский вице-губернатор Н.Е.Богданович, начальник Пензенского гарнизона генерал-лейтенант В.Я.Лисовский, начальник штаба Кавказского военного округа генерал-майор Ф.Ф.Грязнов, тверской губернатор П.А.Слепцов. Более того, эсерами готовилось покушение и на самого императора. Среди тех же, кто не относился к российской знати (мелкие чиновники, офицеры, сотрудники полиции, духовенство, землевладельцы, фабриканты и банкиры), только погибших от рук террористов с декабря 1905 по май 1906 года было более 300. Счет раненых шел уже на тысячи.
Масла в огонь подливали и проживавшие в России иудеи, принявшие самое активное участие в антиправительственных выступлениях, прошедших после опубликования "Манифеста 17 октября" во многих городах черты оседлости. Ответной реакцией лояльной правительству части общества стали выступления против революционеров, которые закончились еврейскими погромами. Крупнейшие погромы имели место в Одессе (погибло свыше 400 евреев), Ростове-на-Дону (свыше 150 погибших), Орше (свыше 100), Екатеринославе (67), Минске (54) и Симферополе (свыше 40).
Не лучше, чем в городах, была в то время ситуация и в деревне. Начиная с 1900 года, с мест регулярно поступали предупреждения правительству об обострении аграрного вопроса, тяжелой ситуации в деревне, обнищании и безземелье крестьян, их нарастающем недовольстве. Но сменявшие друг друга правительственные совещания по аграрному вопросу так и не привели к определенным результатам.
За опубликованием царского указа от 15 марта 1905 года, сделавшего возможной подачу всеми подданными через Сенат предложений по усовершенствованию государственного благоустройства, последовал целый поток предложений (наказов) сельских обществ. Стали очевидными недовольство сельского населения аграрным строем, стремление крестьянства к национализации помещичьих земель, степень проникновения в село эсеровских идей, еще более кристаллизовавшихся после создания в августе 1905 года Всероссийского крестьянского союза, стоявшего на аналогичных позициях.
С весны 1905 года резко усилились аграрные волнения (ими было охвачено около 20 процентов уездов), совпавшие по времени с заметным неурожаем. Все происходящее в то время на селе наблюдатели описывали по сути как революцию. Объявленная 5 апреля существенная льгота – облегчение в уплате продовольственных долгов за помощь при неурожаях прошедших лет – не оказала никакого положительного воздействия. Правительство Витте, более всего озабоченное поиском выхода из сложившейся революционной ситуации, а не земельной реформой, было вынуждено, не дожидаясь завершения работы бесконечно тянувшихся совещаний по аграрному вопросу, немедленно, не сформулировав определенные направления аграрной политики, отменить с 5 ноября 1905 года выкупные платежи крестьян.
1906 год также оказался крайне неурожайным и аграрные волнения с весны 1906 года возобновились с еще большей силой, достигнув своего исторического максимума – к июню число охваченных ими уездов по сравнению с 1905 годом выросло вдвое.
Достигшие своего пика в 1905-1906 годах выступления крестьян, имевшие в основном вид забастовок арендаторов помещичьих земель, самовольных порубок в помещичьих лесах, столь же самовольной запашки помещичьей земли и так называемой "разборки" имений, в 1907 году пошли на спад, и далее их интенсивность уменьшалась год за годом, до полного исчезновения к 1913 году. Тому способствовали как суровые меры по наведению порядка и пресечению революционных волнений в стране с использованием военных и полиции, так и начало полномасштабной аграрной реформы с реализацией реальных мероприятий по укреплению земли в собственность и проведением соответствующих землеустроительных работ. Продолжавшие же иметь место трения перешли в основном в форму протестов против землеустроения на таких условиях, которые казались крестьянами несправедливыми.
Впрочем, возвращаясь к событиям в столице и иных городах империи, следует сказать, что развернутый большевиками и эсерами террор все же дал свои плоды, и к весне 1906 года высшее российское руководство все более склонялось к мысли о необходимости очередных уступок обществу, которые смогли бы усмирить революционные проявления. Такие уступки правительство Витте, а точнее, сам Сергей Юльевич видел в наделении создаваемой Государственной думы правом не только лишь подачи законопроектных предложений государю императору, но и самостоятельного принятия законов.
Однако Николай II, человек, как признавали многие современники, достаточно мягкий (если не сказать слабовольный) в ряде иных вопросов, все попытки посягнуть на незыблемость своей власти воспринимал крайне болезненно и неохотно шел на компромисс. Витте в конце концов удалось уговорить его на изменение статуса Думы с законосовещательного на законодательный, но в свете непременного требования Николая II предусмотреть в законодательстве норму о необходимости окончательного одобрения всех принятых законов императором и права наложить вето на любой из них реальные полномочия Думы, по сути, по-прежнему заканчивались бы там, где начиналось волеизъявление монарха.
Подобная ситуация однозначно не устраивала ни социалистические партии, ни крупную буржуазию – и тем, и другим меньше всего нужно было наличие "царского забора" на пути их нормотворческих инициатив.
Выходом, более-менее удовлетворяющим хотя бы две из трех сторон, стало все же состоявшееся по многочисленным просьбам Витте, видевшего в том "самый наш разумный шаг навстречу общественному мнению, ведущий к успокоению народных волнений", изъятие из компетенции монарха права "абсолютного вето", но – с одновременным прописыванием таких правил избрания в Государственную думу, которые позволяли бы всегда иметь в составе Думы большинство из депутатов, лояльных монархии. Соответствующий царский указ, отодвигающий к тому же сроки формирования Думы с учетом новых правил на конец мая 1906 года, был опубликован 19 апреля.
Увы, но это стало одним из заключительных достижений Сергея Юльевича на посту председателя Совета Министров – затаивший недовольство на премьера за его роль в совершении этой вынужденной уступки и пошедший на нее в основном из-за уговоров своей матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, Николай II 23 апреля 1906 года отправил Витте в отставку. Эта последняя опала скандального чиновника длилась вплоть до самой его смерти в 1915 году. Возглавил правительство после ухода Витте крайне положительно себя зарекомендовавший в ходе усмирения беспорядков в Саратовской губернии тамошний губернатор Петр Аркадьевич Столыпин, который заодно закрепил за собой пост министра внутренних дел. При этом Петр Николаевич Дурново, возглавлявший МВД после ухода 26 октября 1905 года Д.Ф.Трепова по состоянию здоровья на менее хлопотную должность Дворцового коменданта, также был вынужден отправиться в отставку.
Действовать на новом посту Столыпину пришлось в крайне непростой обстановке. И самым серьезным вызовом его профессиональным способностям стали события мая 1906 года.
Невзирая на смуту в стране, Николай II не отказывал себе и своей семье в привычных развлечениях. Были в их числе и почти ежегодные плавания императора с женой и детьми по Балтийскому морю на яхте "Держава". Но весной 1906 года обе основные яхты царской семьи, "Штандарт" и "Держава", продолжали находиться на Дальнем Востоке и еще только готовились к возвращению на Балтику. Потому в конце апреля 1906 года царская семья отправилась в финские шхеры на яхте "Ливадия", переброшенной еще в ноябре 1904 года с Черного моря. В порт яхта вернулась 5 мая, гораздо раньше, чем ее ожидали, и притом под траурными флагами...
Как уже упоминалось ранее, эсеры в ходе событий 1905-1906 годов готовили покушение на царя. Но им так и не удалось довести этот свой план до стадии практической реализации. Тем не менее, свести счеты с царской семьей смог другой человек – служивший на "Ливадии" матрос Борис Филатов.
Поводом для предпринятых Филатовым действий стала казнь его троюродного брата Дмитрия Яроша, примкнувшего к антивоенному бунту на броненосце "Князь Потемкин-Таврический" 2 мая 1905 года. Степень родства и иная фамилия убитого не позволили Третьему отделению своевременно установить факт родственной связи Филатова с одним из бунтовщиков и списать его от греха подальше на берег. Впрочем, скрытные террористы-одиночки, каким, собственно, и являлся Филатов, плохо выявляются правоохранительной системой и поныне... Учитывая же еще и черты характера этого матроса – начальники описывали его как умелого и исполнительного специалиста, но при этом также как человека по природе крайне замкнутого и молчаливого, каковые два последних качества еще более обострились со смертью его брата – шансов предотвратить то, что задумал Филатов, практически не было.
