Текст книги "Дом Туситалы"
Автор книги: Андрей Максимов
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава десятая
в конце которой имеется примечание, объясняющее то, что кажется невероятным и плохо придуманным
Мистер Роуз был не из тех людей, которые отступают от намеченной цели. И когда он увидел Фауму, которая прибиралась в спальне, понял, что судьба предоставляет ему прекрасный случай доказать этой белозубой красотке, кто же здесь все-таки настоящий хозяин.
Фаума на корточках сидела у камина и глядела, как языки пламени слизывают смолу с горящих поленьев.
Роуз подошел к девушке сзади, положил ей руки на плечи.
Фаума испуганно вскочила:
– Между Фаумой и белым господином стоит ссора!
– Это легко исправить.
Фаума попыталась выскочить из спальни, но Роуз преградил ей дорогу.
– Все стремятся убежать от меня в этом дурацком доме. – Роуз улыбнулся собственной шутке. – Запомни, крошка, еще ни одна черномазая не ушла от меня.
– Фаума будет кричать! – Девушка пыталась оставаться спокойной, но руки ее заметно дрожали. – Фаума будет кричать громко, как буря! Все услышат Фауму!
– Кто все, милая ты моя? Твой замечательный господин пошел прогуляться по берегу, хозяйка и молодой наглец – ее сын – ушли сопровождать его.
Фаума сжалась, как кошка, готовая к прыжку.
Роуз, конечно, заметил это. Достал пистолет, подержал его на ладони.
Суанатуфа появился в спальне, как всегда, неожиданно. Точным и сильным ударом он выбил у Роуза оружие.
Но мистер Роуз был человеком запасливым. Уклониться от второго удара Суанатуфы он, конечно, не смог бы. Но он смог предвосхитить этот удар.
Роуз отскочил к окну, выхватил из кармана другой пистолет, направил его на Суанатуфу и чуть дрожащим голосом предупредил:
– Еще одно движение, свиное рыло, и я пробью твою тупую башку! Идиот, ты посмел ударить белого господина! Так вот, у меня хватит железа, чтобы справиться даже с таким буйволом, как ты. Я вам докажу, кто здесь настоящий хозяин!
Если бы все это происходило, скажем, в лесу или, еще лучше, в доме Роуза – Роуз расправился бы с этим самоанцем мгновенно, труп наглого гиганта уже давно пожирали бы акулы. Но убивать слугу в чужом доме, при свидетелях… Нет, пока у Роуза хватит терпения этого не делать. Если, конечно, туземец будет послушным.
Суанатуфа посмотрел на Роуза, потом на Фауму. Жилы на его черной шее вздулись так, что казалось, перережут ожерелье из черных листьев.
Фаума сантиметр за сантиметром приближалась вдоль стены к бельевому шкафу. Резким движением она распахнула его и… вытащила оттуда маленькое копье.
Роуз не зря считался профессионалом, и экипировка у него была профессиональная. Нож как бы сам собой выскочил из-за голенища сапога и удобно устроился в руке. И пока Суанатуфа соображал, не из воздуха ли берет этот толстый, но ловкий человек пистолеты и ножи, Роуз схватил Фауму за волосы и приставил нож к спине с левой стороны, как раз там, где сердце.
Взгляд Роуза остановился на бельевом шкафу, в двери которого торчал ключ.
– Иди к шкафу, сволочь! – заорал он. – И побыстрей, если тебе дорога жизнь этой девки!
Суанатуфа подошел к шкафу и остановился.
– Ну, чего встал? Лезь туда! А потом эта дура запрет тебя, и мы уйдем с ней… Впрочем, тебе совершенно необязательно знать, куда мы с ней пойдем. Хорошо я придумал?
Вопрос относился к Фауме. Но она уже ничего не понимала, сознание покинуло ее, и она упала бы, если б Роуз не держал ее за волосы.
Суанатуфа раскрыл дверь шкафа. Рядом с платьями висела уздечка; Суанатуфа схватил ее и, резко повернувшись, ударил Роуза.
Роуз успел уклониться и от неожиданности выпустил Фауму. Девушка тяжело рухнула на пол.
Суанатуфа бросился к ней. Это была недопустимая для воина ошибка, но Суанатуфа не был бы мужчиной, если бы не совершил ее.
А когда он почувствовал под рукой слабое биение сердца Фаумы и поднял глаза – мистер Роуз уже надвигался на него, молчаливый и страшный. В руке Роуза блестел нож…
Суанатуфа вскочил. Резкий выпад – и на груди туземца появилось красное пятно. Вначале маленькое, оно все разрасталось. По черной груди самоанца текла алая кровь.
Суанатуфа понял, что если Роуз убьет его – он наверняка убежит из Ваилимы; белые люди всегда убегают с того места, где совершают преступление. А значит, Роуз уже не обидит Фауму ни сегодня, никогда впредь. А потому Суанатуфа прислонился к стене и спокойно ждал удара ножа.
Роуз медлил, ему доставляло удовольствие видеть, как он припер этого огромного самоанца к стене, и тот боится – боится! – его.
Роуз пощекотал лезвием горло самоанца. Суанатуфа не сопротивлялся.
Но тут черная тень прыгнула в окно. Неизвестный туземец метил в руку Роуза, но промахнулся – упал на пол. Ударом ноги в голову Роуз заставил туземца затихнуть. Самоанец упал лицом вниз…
Когда Ллойд с Туситалой поднялись в спальню, их глазам представилась картина, которую по меньшей мере можно было назвать странной. Посреди спальни лежало два тела. Одно, без сомнения, принадлежало Фауме. Второе, безусловно, местному жителю, но кому, сказать было весьма затруднительно. А рядом стоял Суанатуфа с копьем, и Роуз с длинным ножом в руках.
Фаума застонала, подняла голову. Суанатуфа улыбнулся.
Туситала подошел к неизвестному туземцу и осторожно перевернул его. Перед ним лежал Сими.
– Проклятый дом. – прошипел Роуз.
Обещанное примечание.(Любопытный читатель! Я подозреваю, что вы открыли «примечание», как только прочли название главы. Напрасно. Читайте по порядку, вдруг будет интереснее.)
Хочу прервать наше повествование, дабы описать спальню Фэнни документально. Конечно, мой рассказ – скорее легенда, нежели документ, и все же подобное описание совершенно необходимо, иначе, чего доброго, вы решите, будто я от бессилия придумал копье в женской спальне и уздечку, висящую среди платьев.
В дневнике Фэнни от января 1891 года имеется следующая запись (я позволил себе ее немножко сократить):
«Моя спальня представляет довольно странное зрелище. Когда я дважды застаю какой-нибудь предмет валяющимся в нижней комнате, я велю принести его сюда, так что его уже нельзя взять без моего ведома. Поэтому среди платьев висят уздечки, ремни, коновязи… Кожаные ремни и детали сбруи висят на стене. Есть тут и совсем несообразные вещи, например, черпак с островов Кингсмил, длинное резное копье, пистолет и коробки с патронами, нанизанные на нитки зубы (рыбьи, человечьи и звериные)… Моя маленькая походная койка кажется попавшей сюда по ошибке».
М."(Ф. Стивенсон и P.Л. Стивенсон. «Жизнь на Самоа»
Ссылка [14]14
Пользуясь случаем, хочу посоветовать всем прочесть эту замечательную книгу, которая появилась на русском языке благодаря усилиям переводчика З. Житомирского и научного редактора, автора вступительной статьи и примечаний Д.Д. Тумаркина.
[Закрыть]
Глава одиннадцатая
в которой молчащий заговорил, а убегавший рассказал о себе
Первым пришел в себя, разумеется, мистер Роуз. И тут же начал кричать на Сими:
– Ты хоть соображаешь, обезьяна, куда прыгаешь? Ты ведь Сими? Да? Я узнал тебя! Так что ж ты…
Сими медленно поднял голову от пола и изо всей силы плюнул в Роуза. Тот дернулся было – ответить на оскорбление, но Ллойд остановил его.
– Я, может быть, и не самый меткий стрелок, – усмехнулся он, – но на таком расстоянии, уверяю вас, не промахнусь.
На лестнице раздался шум шагов, в дверях появились Фэнни и Генри Моор.
Сими встал на колени, пополз к Сочинителю Историй и молча начал биться головой об пол.
– Ты что, с ума сошел? – вскричал Туситала.
– Ну, что я говорил? – обрадовался Роуз. – Эдак я поживу у вас некоторое время и тоже буду вполне пригоден для психушки.
С потрясающим упорством, ни слова не говоря, Сими бился головой об пол.
Туситала попытался его остановить, но безуспешно.
И тогда начала командовать Фэнни:
– Значит, так. Вы, молодой человек, немедленно прекратите это дурацкое занятие и встаньте с колен. Встаньте, встаньте. А теперь сядьте нормально. Если больше некуда – на пол. – Странно, но властному тону Фэнни Сими подчинился немедленно и беспрекословно. – Ты, Ллойд, опусти пистолет – думаю, нашего присутствия достаточно, чтобы не было всяких недоразумений. Первым делом надо посмотреть, серьезно ли ранен Суанатуфа, а после разберемся во всем остальном.
Фэнни осмотрела рану Суанатуфы, убедилась, что ничего опасного нет, промыла ее спиртом, забинтовала, а затем спросила, конкретно ни к кому не обращаясь:
– Ну и что же здесь произошло?
– Мне кажется, я понял, что здесь было, – вздохнул Ллойд. – Толстяк хотел унизить Фауму.
– Что за выражения, молодой человек? – Роуз послал в сторону Ллойда одну из самых ослепительных своих улыбок. – Толстяк… Унизить… Господа, мы же цивилизованные люди, кто она такая, эта черномазая, чтобы о ней так много говорить?
– Фаума – жена Суанатуфы, – произнес Суанатуфа тихо-тихо.
Но его все услышали. Скажем больше, даже, если бы в окно дома Туситалы снова вплыло каноэ, все удивились бы куда меньше, чем услышав голос Суанатуфы.
Суанатуфа оставался совершенно спокойным, лишь шрам на его щеке слегка подрагивал, выдавая волнение. Говорил он не торопясь, четко отделяя каждое слово, словно не верил, что его поймут.
– У этой женщины нет защитников, кроме Суанатуфы. Есть друзья – нет защитников. Суанатуфа нужен Фауме. Суанатуфа называет Фауму своей женой. Если кто-нибудь обидит эту женщину, Суанатуфа отправит его в царство духов!
Фаума упала в ноги Суанатуфы, обняла их и затихла. Суанатуфа сидел, прислонившись к стене, руки его спокойно лежали на коленях.
– Любовь, Суанатуфа! – Туситала встал. – Я приветствую тебя. Твою мудрость и доброту.
Никак не отреагировал Суанатуфа на эти слова, лишь шрам на его щеке задергался сильнее.
Туситала подошел к мистеру Роузу. Роуз тоже вскочил и теперь взирал на хозяина дома снизу вверх. Они были очень похожи на клоунов в цирке – толстый и тонкий.
– Мистер Роуз, – Туситале ужасно хотелось дать Роузу щелбан, прямо так, сверху, наотмашь. Но приходилось сдерживаться. – Мистер Роуз, – повторил он, – я долго терпел, сколько мог соблюдал законы гостеприимства, но я свободный человек и в своем доме имею право схватить за шкирку всякого, кто мне осточертел. Итак, мистер Роуз, я должен подробнее объяснить вашу ближайшую задачу?
– Мой долг повелевает мне… – начал Роуз, но тут вступил в разговор Генри.
– Господа! Ну, нельзя же, ей-богу, быть такими пресными! Выяснить ваши отношения вы успеете! Ну неужели же вам не любопытно узнать, почему Суанатуфа заговорил, почему вернулся этот беглец, который, кстати, наверняка знает всякие военные новости… Так нет же! Сейчас начнут: «уходите – не уйду!», «уходите – не уйду!» Тоска!..
– Мне, кстати, тоже интересно узнать, почему Суанатуфа так долго молчал, – сказал Ллойд.
И все повернулись к Суанатуфе. Но он продолжал сидеть молча, будто все это его совершенно не касалось.
Томительная пауза повисла в комнате. Нарушил ее дикий крик Сими:
– Туситала! Туситала – единственный, кто умеет слышать!
Сими снова рухнул на колени. Голова его моталась на шее, как на ниточке, словно искала, куда опуститься, и все время опускалась на пол.
– Может, он больной? – прошептал Генри.
Вдруг Сими перестал бить свои поклоны.
– Победитель духов Туситала может убить Сими! – Сими говорил, как пел, широко растягивая гласные звуки. Туситала знает правду. Туситала умеет глядеть за горизонт. Больше никто этого не умеет.
Сими замолк так же внезапно, как заговорил.
– Слушай, парень, а ты чего не на войне, место воина на полях сражений?! – поинтересовался Роуз.
– Война захлебнулась, как раненый зверь в собственной крови, – процедил Сими сквозь зубы. – Туситала знал, что так будет. Туситала предупреждал Сими. Но Сими не послушал его.
Сими запрокинул голову и… Что это было? Песня воина? Причитания юноши, впервые увидевшего смерть? Рассказ человека о жестокой трагедии, свидетелем и участником которой он стал? Сими то кричал, то переходил на шепот; слезы мгновенно появлялись и так же быстро исчезали из его глаз; он стонал и плакал, крутился на месте, как юла, и затихал, будто зверь перед прыжком,
О чем кричал он? О чем плакал? О чем пел? О первом враге, которого убил в честном бою, отрезал голову, как и положено по обычаю, но, повинуясь непонятному чувству, поднял голову за волосы, посмотрел в глаза – и до сих пор снится ему по ночам затухающий взгляд убитого им человека. Сими знает, этот сон навсегда, до собственной смерти. Он пел о том, как младенец сосет грудь убитой матери и ни у кого не хватает жестокости убить эту едва зародившуюся жизнь. И о том, как он, воин Сими, снял скальп с убитого врага и понял, что это ребенок. И о том еще была его песня-крик, как белые сотрясатели небес согнали в хижину женщин их большой аинги [15]15
Большесемейная община.
[Закрыть]и подожгли ее… Никаким крикам не заглушить стоящий в ушах вопль женщин, когда вспыхивают их волосы. И о том еще была его песня, как хрустят черепа под копытами лошадей; и как кричит человек, когда с него, живого, снимают скальп, и как продолжает открываться его рот, когда голова уже вскрыта, будто кокосовый орех. И о том кричал Сими, как плачут перед смертью дети и молчат старики…
Он не выдержал собственных воспоминаний, голос захлебнулся, он только и произнес: «Туситала предупреждал, но я…» Слезы душили его, он упал на пол и закрыл голову руками. Единственное, чего стеснялся Сими собственных слез.
Фэнни бросилась к нему, обняла:
– Ну что ты. мальчик, что ты? Это уже прошло, успокойся, миленький. Успокойся. Ты это уже пережил, что ты….
Суанатуфа медленно поднялся со своего места, подошел к Сими, встряхнул его, показал на свой шрам.
Сими испуганно сжался, Фэнни уже собралась защищать его, но Суанатуфа произнес:
– Суанатуфа знает, о чем рассказывал Сими. Суанатуфа простил Сими.
Единственный человек, на которого рассказ Сими не произвел впечатления, был мистер Роуз.
– Слушай, парень, а кто ж все-таки победил в этой войне? – спросил он,
– На войне не бывает победителей! – заорал Сими.
– Запомни, белый человек, – сказал Суанатуфа. После войны остаются только убитые и раненые. Те, кто живые, – тоже раненые. Так говорит Суанатуфа. Но белый человек не поймет его.
– Такие, как ты! – Сими смотрел на Роуза, сжав зубы, и казалось, вот-вот бросится на него. – Такие, как ты, будут считать, что победил Лаупепе…
– А как же Матаафа? – только и выдохнул Туситала.
– Жив. Скрывается.
Мистер Роуз радостно потер руки.
– Короче говоря, если отбросить всякие сентиментальные штуки, все оказалось точно так, как я и предсказывал: Лаупепе стал владыкой, а мы – хозяевами. И теперь, слава богу, я могу покинуть этот сумасшедший дом с чистой совестью.
– Вот это вам вряд ли удастся, – улыбнулся со своего места Генри. – Кстати, предупреждаю: если мы когда-нибудь встретимся, любая тропинка окажется для нас узкой, а стреляю я достаточно хорошо, чтобы попасть даже в такое маленькое сердце, как ваше.
– Уже и на вас подействовала эта психушка под названием Ваилима? А вы мне показались человеком рассудительным. – Мистер Роуз был совершенно серьезен. – Что ж, угрозы я запомню. Позвольте мне забрать свое оружие.
– Еще не всех напугали? – вопросом ответил Туситала.
Роуз вскочил со своего места и ткнулся в дверь. Толкнул ее, потянул на себя, снова толкнул – дверь не открывалась. Он дергал ее, бился – дверь оставалась неприступной. Все с удивлением наблюдали за этой странной дуэлью человека с дверью. Наконец Туситала подошел к двери и, легко толкнув, распахнул ее.
Роуз хотел что-то сказать на прощание, но не нашел слов. На лестнице раздались его быстрые шаги, и Ваилима навсегда избавилась от самого неприятного своего посетителя.
Где он ходит теперь?
…Когда Фаума и Суанатуфа остались вдвоем, Фаума спросила:
– А ты теперь опять будешь молчать? Ну и хорошо. Я уже привыкла.
– Суанатуфа жил плохо, – ответил Суанатуфа. – Ему не с кем было разговаривать. Туситала понял его. У Суанатуфы есть мечта: поговорить с Туситалой.
– А со мной? – Фаума ужасно испугалась своего женского вопроса. – Нет, если хочешь, молчи. Давай молчать вместе, Суанатуфа. Ведь самое главное и так понятно, правда?
Суанатуфа обнял Фауму, они поднялись и пошли в сад. На пороге их настигли звуки флейты. Туситала играл печальную мелодию, но, слушая ее, не хотелось грустить – хотелось думать о хорошем и светлом.
Пройдет много лет, а Суанатуфа и Фаума никогда не забудут эти минуты. И через десятки лет им будет казаться, что именно в эти безмолвные мгновения они сказали друг другу самые главные слова.
Глава двенадцатая
в которой Туситала уходит за Сильвером, но наша история не кончается
Фэнни без стука ворвалась в кабинет Туситалы.
– Что случилось? – испуганно спросил он.
Фэнни тяжело опустилась на диван…
Если бы выражение это не было столь затасканным, я бы непременно написал: «улыбка озарила ее лицо», ибо так оно в действительности и было.
– Все в порядке, – вздохнула Фэнни. – Предчувствия дурацкие… Почему-то решила, что тебе плохо. Прости, Луис, я помешала тебе работать.
Туситала встал из-за стола, обнял ее.
– Любовь, Фэнни!
– Любовь, мой Сочинитель!
Отражаясь в глазах друг друга, они были, как всегда, молоды и, как всегда, влюблены. Дорога радости и страданий, по которой шли они рядом полтора десятка лет, казалась им дорогой обретения друг друга.
– Раз уж я все равно оторвала тебя, сыграй мне что-нибудь, – попросила Фэнни. – Ты так давно не играл для меня.
Туситала взял флейту. И все, кто был в это время в Ваилиме, оставили свои дела, вслушиваясь в легкие звуки. А Фэнни вдруг никак не могла объяснить причину этой тоски.
(Все-таки, что ни говори, жестоко устроена наша жизнь, если те, кто нас любит, всегда чувствуют приближающуюся беду раньше нас.)
И раздался голос Сильвера: «Сдается мне, твое время кончилось!», и Фэнни испуганно вскрикнула: «Кто это?», но Туситала еще ничего не слышал, и звуки флейты продолжали спокойно растекаться по воздуху.
– Сдастся мне, твое время кончилось! – повторил Сильвер.
Туситала рухнул как подкошенный, но Фэнни успела подхватить его, она будто знала, что так должно случиться, и руки протянула за мгновение до того, как Туситала упал.
– Сдается мне, твое время кончилось, – повторил Сильвер в третий раз.
– Нет! – закричал Туситала. Фэнни услышала лишь жуткие хрипы. – Нет! Дай мне хотя бы год, ну, месяц, день – один день, что тебе стоит? День! За день, знаешь, сколько можно написать?
– Ты хоть понимаешь, с кем торгуешься? – небрежно спросил Сильвер…
Туситалу отнесли вниз и положили на широкий диван. Он лежал совершенно спокойно, и можно было подумать, что хозяин дома забылся крепким сном.
– Свет маяка! – крикнул Туситала. – Я вижу свет маяка, построенного отцом! Отец… Свет маяка зовет меня!
Страха уже не было. Существовало только одно желание: идти на свет.
Сильвер усмехнулся:
– А теперь ты слишком торопишься, создатель. Зачем? Туда, куда направляемся мы с тобой, не опаздывают. Создатель, один твой вопрос остался без ответа, не так ли? Помнишь, ты хотел знать, почему к тебе прихожу именно я. – Лицо Сильвера сделалось абсолютно серьезным, и он спокойно произнес: – Я – твое проклятье. – Помолчав, давая возможность Туситале вдуматься в смысл сказанного, он продолжил: – «Пятнадцать человек – на сундук мертвеца!» вот самая знаменитая твоя фраза. Она переживет века.
– Но ее придумал не я! – возмутился Туситала.
– Это уже не важно, создатель. Запомни: сколько бы лет ни прошло, стоит кому-нибудь сказать: «Джон Сильвер!» – сразу рядом возникнет и твое имя. Имя певца приключений и интриг, певца пиратов…
– Я написал лишь один роман о пиратах, все остальное – совершенно о другом. Я никогда не был авантюрным писателем, я…
Но Сильвер не дал ему договорить:
– Я! Не ты, а я стану расти в глазах потомков! Я буду становиться огромным и всесильным! Моя жизнь и вот этот костыль закроют все, что ты написал. Самого тебя закроет фигура одноногого пирата Джона Сильвера! – Сильвер захохотал. – Теперь ты понял, кто я такой, создатель? Я слава твоя и твое проклятье!
По щекам Туситалы катились слезы…
– Мама, он плачет. – прошептал Ллойд, – сделай что-нибудь.
Суанатуфа рухнул на колени у постели Туситалы, опустил руки на плечи хозяина.
– Туситала, не уходи в царство духов. – В голосе Суанатуфы была не просьба – мольба. – Ты не можешь так уйти. Суанатуфа долго молчал. Суанатуфа не виноват перед Туситалой. Зачем же Туситала уходит, оставив Суанатуфу одного в безмолвии? Зачем?
Тишина была ему ответом. Такую тишину надо бы, но очень не хочется, называть мертвой.
Плечи Суанатуфы затряслись. Генри подошел к нему сзади, обнял, отвел от постели хозяина.
Фаума стояла у окна. Глаза ее были сухи она знала: когда плачут мужчины, женщина должна оставаться стойкой.
– Это ты, одноногий моряк, виноват во всем, – прохрипел Туситала. – Это ты не позволил мне доработать, дописать, добраться до главного моего сокровища. «Уир Гермистон» погибнет из-за тебя!
– Мы квиты, создатель. Ты тоже не дал мне завладеть моими сокровищами.
– Это не по-мужски – сводить счеты, – застонал Туситала. – Какого черта я создал тебя таким?
Все слышали, как стонет Туситала, но никто не знал, как можно остановить уходящую от него жизнь. Были испробованы все микстуры, лекарства, снадобья – ничего не помогало.
Тогда Сими достал «бутылку сатаны» и взмолился:
– Бутылка, если ты на самом деле хоть на что-то способна, дьявольская бутылка, сделай так, чтобы Туситала не уходил в царство духов. Туситала побеждал духов! Туситала узнал правду! Кто же будет глядеть за горизонт, если он уйдет? Пусть духи подождут – Туситала должен остаться.
Странный дух внутри бутылки замер и никак не реагировал на слова Сими. Тогда Сими затряс бутылку изо всех сил. Он тряс ее с такой яростью, что бутылка выскользнула у него из рук и, казалось, еще не долетев до пола, разбилась на мелкие осколки…
– Но послушай, Сильвер. – В голосе Туситалы задрожала радость. – Ведь я не убивал тебя. Капитан Джон Сильвер не добыл своих сокровищ, но зато он остался жить. Почему же ты хочешь, чтобы я умер?
– А кто сказал тебе, что ты умрешь? Кто сказал тебе такую глупость?
Свет маяка становился все ярче, он был таким теплым и родным, что Туситала ощутил полное спокойствие и даже легкость. Он положил руку на плечо Сильверу и пошел за старым пиратом.
Успел подумать: «Бедная Фэнни, она уверена, что мне сейчас больно», – и вступил в полосу света. И свет поглотил его.
…Ваилима погрузилась в сон, и, казалось, вместе с ней затих этот бескрайний лесной, морской, земной мир. Птицы утром никак не могли проснуться, а проснувшись, пели хриплыми простуженными голосами, будто стесняясь чего-то.
