Текст книги "Третья раса"

ГЛАВА 3

Станция горнодобывающей компании «Алтекс». Астероидный пояс системы Онтарио. 3796 год Галактического календаря…

Телескопический трап коснулся посадочной плиты и замер. Где-то наверху, на головокружительной высоте, с тихим вздохом пневматического привода открылся люк, и по гулким металлическим ступеням пророкотали первые шаги. Небольшая группа людей в одинаковых скафандрах, которые из-за отсутствия внутреннего давления обмякли и липли к телам мешковатыми складками, начала спускаться вниз.

На небольшой площадке перед трапом они остановились, дожидаясь, пока спустится последний, и только тогда, не нарушая молчаливого строя, направились к краю посадочной плиты, где брала свое начало убегающая в недра орбитальной базы дорожка пешеходного транспортера.

Забрала их гермошлемов были подняты, открывая взгляду усталые, лишенные эмоций лица. Казалось, что окружающий мир не существует для них. Никто из вновь прибывших не разговаривал, не обменивался взглядами, не глазел по сторонам, но тем не менее в группе чувствовалось какое-то незримое единство, словно они являлись частями чего-то целого, и лишь непомерная усталость, читавшаяся в осанке и во взглядах глубоко запавших глаз, не давала им проявлять свое расположение друг к другу…

У начала бегущей в недра космопорта дорожки их поджидал невысокий мужчина в странной, ниспадающей мешковатыми складками одежде. Его лицо с бледной, тщательно ухоженной кожей пряталось под глубоким, надвинутым по самые глаза капюшоном, который составлял единое целое с подпоясанной простым куском бечевы хламидой.

Еще более странным казалось существо, сидевшее у его ног. Представьте себе странный гибрид кальмара, щупальца которого предназначены для ходьбы по суше, и двух генетически изуродованных удавов, чьи треугольные головы имели всего по одному глазу. Зрелище в первый момент складывалось неприятное, отталкивающее. Немногие космополиты нашли бы эстетику в сплетении четырех мозолистых, покрытых серыми чешуйками ног, которые к тому же оказались лишены костей и оканчивались ороговевшими пятками, закругленными, словно культи инвалида. По их окружности неведомый генетик расположил острые, изогнутые когти неприятной длины и нездорового желтовато-коричневого цвета. Существо сидело подле хозяина, прикованное к его запястью тонкой, но прочной металлической цепью. Свои ноги-щупальца оно прихотливо обвило вокруг тела, словно обнимая ими само себя. Две головы существа на гибких шеях находились в постоянном непроизвольном движении – они то сплетались между собой, образуя подобие витого каната, то расплетались… При этом треугольные головы никогда не смотрели друг на друга, их глаза были направлены в разные стороны.

При более внимательном рассмотрении, когда чуждые формы в строении этого прихотливо изломанного эволюцией тела переставали так остро возмущать взгляд, существо начинало казаться забавным. Эксцентричная шутка какой-то абсолютно чуждой человеку биологической системы…

…Одетый в балахон человек не обращал внимания на своего питомца. По тому, как он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, можно было понять, что он уже давно дежурит тут и скорость продвижения вновь прибывших явно действует ему на нервы. Чем ближе подходила молчаливая группа к краю площадки, тем напряженнее, нервознее он всматривался в их лица, перескакивая взглядом с одной маски усталого безразличия на другую, словно пытался опознать в них кого-то знакомого ему только по описанию.

Наконец ожидавшему показалось, что он узнал…

Этот человек последним ступил на ленту пешеходного транспортера. Обладатель бледного холеного лица встрепенулся, поспешив к краю бегущей дорожки, так как молодой высокий темноволосый астронавт с двумя отличительными знаками на рукаве и груди испачканного бурыми пятнами скафандра попросту не обратил внимания на его приветственный жест.

Встречающий мысленно выругался и постарался вскочить на бегущую дорожку следом за проигнорировавшим его человеком. Существо, прикованное цепью к его запястью, тронулось с места одновременно с хозяином, проявив при этом чудесное проворство, будто заранее знало о его намерении совершить этот поспешный рывок.

– Николай Лоури, если не ошибаюсь? – спросил встречающий, как только транспортер пропихнул их тела через залитый дезинфицирующим излучением тамбур на простор кольцевого коридора нулевого яруса космической станции.

Человек в скафандре чуть повернул голову, обжег незнакомца неприветливым взглядом и ответил:

– Да. Но я вас не знаю.

Оказалось, что того не смутил подобный ответ.

– Меня зовут Патрик Кейн, – спокойно представился он широкой спине. – Я с Эридана. Может, вы слышали о монастырях, в которых проповедуется Новое Христианство и Культ Святой Земли?

Данное заявление не произвело на Николая абсолютно никакого впечатления. В глазах Лоури сквозила такая безумная усталость, что окружающий мир, казалось, не существует для него.

– Я устал, – не поворачиваясь, лаконично ответил он, думая, что тем самым разговор будет исчерпан.

Однако он ошибся. Человек со странным ксеноморфом на привязи решил проявить упорство.

– Сожалею, но вынужден настаивать, – произнес он. – Я проторчал здесь двое суток, ожидая вашего возвращения… Мне необходимо переговорить с вами. Это очень важно.

Дорожка транспортера изогнулась, обтекая поворот тоннеля.

– Хорошо, – сделав над собой усилие, согласился Николай. Поначалу он был готов ответить резко и отрицательно, но что-то в голосе незнакомца подсказало, что тот не отступится. Очевидно, сегодня был как раз один из тех мерзких дней, когда все идет вкривь и вкось.

– В моей каюте, – не оборачиваясь, уточнил он. – Но вам придется подождать, пока я переоденусь.

– Сколько угодно, сын мой, сколько угодно, – с поспешной готовностью согласился Кейн.

Каюты экипажа располагались на втором ярусе орбитальной станции, который именовался жилым. Все помещения являли собой стандарт – клетушки два на три метра, со встроенной в стены мебелью и гигиеническим узлом, который поднимался из ниши в полу. Однако каюта, куда вслед за Николаем вошел Кейн, резко отличалась от остальных виденных им на станции помещений. Очевидно, Лоури, несмотря на молодость, уже успел занять какое-то определенное положение в иерархии замкнутого космического поселения. Оказалось, ему положена чуть ли не роскошь: три комнаты и совмещенный санузел. Первое помещение представляло собой полусферу диаметром около трех метров в основании. В ее закругляющейся стене виднелись еще три двери, однако Николай предпочел оставить гостя здесь.

– Располагайтесь, – не очень любезно предложил он, указав на одно из двух кресел. Затем, намеренно воздержавшись от какого-либо общения, он коснулся нескольких кнопок на миниатюрном стенном пульте и скрылся за одной из дверей. По всему было видно, что он хотел прежде всего избавиться от скафандра.

Патрик Кейн сел в предложенное кресло и с любопытством осмотрелся.

Впрочем, ничего необычного он не увидел. Стандартный набор удобств, много встроенной аппаратуры, которая делала это помещение непохожим на тот типовой гостиничный номер, с которого оно было скопировано. Собственно, от интерьеров дешевого мотеля тут осталось немного – разве что двухметровый экран виртуального окна, призванный хоть как-то скрасить приступы клаустрофобии у посещающих подобные станции туристов, изогнутая вдоль стены барная стойка, за которой прятался кухонный процессор, да пара глубоких кресел с широкими подлокотниками. В остальном помещение было сильно модернизировано, сообразуясь с нуждами обитателя. Кейн заметил, что, кроме стенного экрана, вся внутренняя облицовка полусферической комнаты подозрительно напоминает собой плотно подогнанные друг к другу секции метровых мониторов. Рядом со стандартным утилизатором отходов возвышался современный комплекс пространственной связи. Конечно, это был не генератор гиперсферной частоты, но все равно агрегат достаточно дорогой и сложный. Терминал сетевого компьютера занимал пространство сбоку от кресел. Выглядел он не «последним писком», скорее наоборот, но от его скошенной панели исходило ощущение надежности и функциональности…

Вот именно – функциональности, – подумал Кейн, слушая, как за дверью тесного санузла журчит вода. – Каждый кубический сантиметр пространства подчинен тут именно ей.

Словно в подтверждение своих мыслей, он заметил, что подлокотники его кресла и те покрыты двумя рядами подсвеченных изнутри квадратных кнопок. С такой системой ему не приходилось встречаться, и он на секунду замялся, прежде чем из чисто человеческого любопытства заслонить ладонью одну из дорожек, составленную из светящихся квадратиков.

В каюте внезапно померк свет.

Ксеноморф, который угнездился на полу у ног хозяина, издал пронзительное шипение, вытянув в разные стороны свои шеи. Его когти отчетливо и неприятно проскрежетали по глянцевитому покрытию пола.

Кейн вздрогнул, но тут же успокоился, глядя, как стены и полусферический свод помещения постепенно наливаются чернотой, становясь «прозрачными». Конечно, это была иллюзия, обман, но нужно сказать, что проступившее вокруг изображение выглядело вполне реально.

Местами даже чересчур…

Два светила системы, большое и малое, словно огненные мячи зависли в районе входной двери. Их неистовый свет, сглаженный и приглушенный защитными фильтрами передающих камер, странно изменил обстановку каюты, сделав ее неотъемлемой частью расплескавшегося на экранах-стенах пространства. Ни один предмет, находящийся внутри, не диссонировал с чернотой космоса, а шаловливые огоньки вмонтированных в стены приборов казались маленькими звездочками, дополнявшими замысловатый рисунок далеких созвездий…

Повернув голову, Кейн невольно поежился, обратив внимание на то, что и пол приобрел прозрачность. В первый момент, когда он увидел, что прямо из-под его ног в черноту космоса уходит скупо подсвеченная габаритными огнями посадочная платформа внешнего космодрома, его охватил внезапный приступ агорафобии.

Прикованный к цепочке ксеноморф распластался по полу, который, по его представлениям, перестал быть опорой, и закрыл оба глаза, пытаясь таким радикальным способом отгородить себя от изменившейся реальности. Левая пасть пускала слюни, из правой вырывалось едва слышное раздраженное шипение.

Поджав ноги, Кейн испытал мгновенный приступ головокружения и тошноты, но затем, усилием воли угомонив свой вестибулярный аппарат, он, к чести сказать, нашел в себе силы улыбнуться краешком губ – инстинктивная реакция организма на вид бескрайней, лишенной таких понятий, как «верх» и «низ», бездны показалась ему забавной. Конечно же, все вокруг – лишь любопытная, эксцентричная и достойная похвалы иллюзия. Ее нетрудно, оказалось, рассеять, стоило лишь сфокусировать зрение не на расплескавшейся вокруг бесконечности космического пространства, а на каком-нибудь предмете из внутреннего интерьера каюты…

Зрелище открытого космоса показалось ему до крайности любопытным, и, убедив свой разум в том, что кресло по-прежнему стоит на ровном и прочном полу, Кейн опять обратил взгляд на растущую из-под его ног платформу космического причала.

Здесь текла своя жизнь. Звено патрульных катеров – три продолговатых остроносых аппарата с характерными вздутиями в кормовой части – заходило на посадку, взрезая мрак космоса голубыми клинками плазмы. Им на смену уже поднялось другое звено: три корабля расходились веером, двигаясь в сторону показавшегося из-за малой звезды красноватого диска пятой планеты.

Чуть поодаль от размеченных квадратов посадочных мест, на специальной площадке с яркими номерами в центре и каймой мерно вспыхивающих голубых огней по краям кибернетические механизмы разгружали прибывший транспорт. Отсюда они походили на деловитых насекомых, таскающих на себе непомерно большой для своих размеров груз. Дальше, за причальной плитой, в космосе изредка вспыхивали волнообразные цепочки изумрудных огней, очерчивая для прибывающих кораблей зону прилегающего к станции пространства, где нельзя включать двигатели – там действовали гравитационные буксировочные лучи.

Еще дальше, за ограниченной огнями сферой, начинался абсолютный мрак пространства с рассыпанными по нему мириадами ярких точек, среди которых царил, разлившись невероятной рекой звездного огня, Млечный Путь, испятнанный призрачными островками туманностей.

…Внезапно прямо среди звезд на чернильном фоне космоса возникло четкое прямоугольное пятно света. Открывшаяся в стене дверь и упавший из нее свет сразу же нарушили целостность картины, сломали наваждение, рассеяв иллюзию присутствия.

Кейн убрал руку, закрывавшую светящиеся кнопки на подлокотнике кресла, и стены тут же потемнели, теряя прозрачность; в комнате зажегся свет, и он увидел Николая, который уже вышел из ванной и теперь стоял спиной к нему у небольшой барной стойки, одной рукой передвигая стоящие на ней бутылки, а другой энергично растирая полотенцем свои влажные волосы.

– Я слушаю, – произнес он, оборачиваясь к своему неожиданному визитеру.

Несколько секунд они бесцеремонно разглядывали друг друга: Николай – с настороженным вниманием, а его неожиданный гость – с долей здорового юмора, по крайней мере, лукавые искорки в его глазах свидетельствовали именно о таком отношении к полуголому хозяину квартиры, застывшему, словно экспонат анатомического музея, в напряженной позе и с явным замешательством во взгляде.

Николай действительно испытывал в этот момент некоторую раздраженную растерянность. За полтора года, что он провел в поясе астероидов на станции рудодобывающей компании «Алтекс», этот служитель церкви оказался первым неожиданным посетителем. Да и выглядел он, мягко сказать, странновато…

Одежда незваного гостя больше всего смахивала на одеяния пилигримов древней Земли. Николай видел их не только на картинках в старых книгах. На Дансии, где он родился и вырос, процветали представители разных конфессий. Серая хламида с широким капюшоном была схвачена на поясе куском бечевы или ее хорошей имитацией – в полумраке комнаты было трудно определить, какие детали одежды натуральны, а какие являются лишь бутафорией. Шею и грудь незнакомца украшала изящная золотая цепь с кулоном, представлявшим собой крест с распятым на нем человеком, который опирался на крохотный глобус какой-то планеты с выгравированными на нем очертаниями океанов и материков.

Еще более странным казалось распластавшееся у его ног существо, которое поначалу вызвало у Николая обыкновенное отвращение.

– Что вам от меня нужно? – повторил он свой вопрос, когда молчать, по его мнению, стало неприлично.

Незнакомец удостоил его долгим, внимательным взглядом серых глаз и откинул капюшон своего одеяния, позволив гриве седых волос рассыпаться по плечам.

– Меня зовут Патрик Кейн, – вторично представился он. – Я – настоятель одного из монастырей Ордена Святой Земли, расположенного на планете Эридан.

Николай только хмыкнул, отойдя к стойке. Бросив влажное полотенце на гладкую пластиковую столешницу, он включил энергию в кухонном агрегате и поставил разогреваться кофейник с остатками позавчерашнего кофе.

– И что дальше? – осведомился он, повернувшись к священнику.

– Дальше нам предстоит трудный и, вполне вероятно, долгий разговор, так что я подожду, пока вы сварите кофе.

Николай пожал плечами и отвернулся. Его покоробил самоуверенный тон священника, но в то же время он был заинтригован.

– Судя по тому, что я не встречал вас раньше, вы, святой отец, только прибыли на станцию? – спросил он, доставая пластиковые чашки.

– Откуда вам известна такая форма обращения? – в свою очередь, удивился Кейн. – В наше время мало кто разбирается в церковной терминологии…

– Мне посчастливилось много читать, – сдержанно пояснил Николай, разливая кофе. – В основном это были старые книги. К тому же в мире, где я родился, у меня был друг. Католический священник.

– А… понятно. Вероятно, книги, про которые вы упомянули, – это тома из старой библиотеки форта Стеллар, которые за определенную мзду доставляли вам надзиратели?.. – невинно предположил он, внимательно наблюдая за реакцией Николая. – После чудесного спасения с Хабора вы ведь провели несколько месяцев в тюрьме, если я не ошибаюсь, конечно?

Николай повернулся. Чашка в его руке чуть дрогнула, выдавая внутренний взрыв чувств.

– Возможно. – Он поставил кофе на усеянный кнопками подлокотник кресла, а сам со своей чашкой отошел к виртуальному окну, которое автоматически осветилось при его приближении. На иллюзорной «улице» было сумрачно, там горели мутные желтые фонари и шел дождь. – Говорите, что вам от меня нужно, или убирайтесь вон! – внезапно сказал Николай.

Патрик Кейн сокрушенно покачал головой, глядя на усиливающийся дождь, который вдруг не на шутку разбушевался за псевдоокном. Далеко, в глуби виртуального пространства, сверкнула бледно-голубая вспышка молнии, на миг высветив черные остовы зданий.

– Николай, вы знаете, что нехитрое устройство, которое управляет этим окном, снимает эмоциональный потенциал с ауры вашего биополя?

Николай неприязненно посмотрел на него, а потом ответил:

– Нет. К чему вы это сказали?

– Я преодолел не одну сотню световых лет, отделяющие Эридан от этой станции, чтобы иметь удовольствие вломиться к вам посреди ночи. И я не хотел бы, чтобы вы видели во мне оппонента.

– Тогда не тяните волынку, святой отец.

– Хорошо. – Кейн отхлебнул кофе и едва заметно поморщился. – Два года назад вы служили в армии, верно?

Вопрос был чисто риторическим, и ответом на него послужило ледяное молчание.

– Прекрасно. – Казалось, священника нисколько не обескуражила враждебность Николая. – Вы служили в миротворческих силах, и ваше подразделение несло гарнизонную службу на планете Хабор, я правильно излагаю? – Он поднял глаза от чашки с дурно пахнущим напитком и вновь испытующе посмотрел на Николая, как будто сомневался, стоит ли продолжать дальше.

Николай закурил, облокотившись о стойку и глядя за окно, где продолжал бесноваться ветер, шурша по виртуальной мостовой вчерашним мусором. Пальцы его левой руки непроизвольно сжимались в кулак, словно он качал руку резиновым мячиком… Или мысленно мял теплую пористую поверхность пистолетной рукояти…

Наступившую паузу нарушил Кейн:

– Вы сильный человек, Николай. Вы сумели пройти больше сотни километров, оставшись совершенно один, но вместо фактории, куда вы стремились после ночного нападения на колонну, нашли одни руины… – Он говорил так, словно задумчиво повествовал о человеке постороннем, не присутствующем здесь. – К тому моменту вы уже были инфицированы как минимум двумя местными болезнями. И тем не менее вы решились идти дальше, к основной базе гарнизона.

– Что вам за дело до этого, святой отец? – глухо спросил Николай, уже с трудом сдерживая подкативший к горлу гнев. Какого дьявола этот шут в сутане издевается над ним, вороша в памяти самые болезненные воспоминания?! – И откуда вы так хорошо осведомлены?

– Я был на Хаборе почти что сразу после вас, Николай, – не стал лукавить Кейн. – Более того, я искал именно вас, но, к сожалению, опоздал. Инсекты из северного поселения рассказали мне, как подобрали вас полумертвого, два месяца ухаживали за вами, пока поблизости случайно не сел некий туристический корабль, чья команда и пассажиры не знали о творящихся в Галактике событиях…

– Я, между прочим, тоже не знал о них, – с горечью произнес Николай.

– Мне ведома ваша горечь. Но речь не о политике. Ведь инсекты кое-что сделали для вас, верно?

– Они вылечили меня.

– А еще?

– Какое вам дело? – Николай опять напрягся, с трудом сдерживая в себе эмоции. Эта игра в вопрос – ответ начинала раздражать его. Он устал после двухсуточной смены в астероидных шахтах, ну а копаться в собственном недавнем прошлом не имел вообще никакого желания.

– Дело в том, Николай, что ухаживавший за вами инсект – его, кажется, звали Хргушт – многое мне рассказал.

Николай, погруженный в свои мысли, равнодушно смотрел в окно, измяв в пальцах очередную, так и не прикуренную сигарету.

– Святой отец, – негромко произнес он, по-прежнему глядя в окно, – вам не кажется, что наш разговор чем-то смахивает на фарс?

– Отчего? – заинтересованно встрепенулся Кейн.

Николай усмехнулся, прикуривая.

– Вы врываетесь ко мне посреди ночи, ведете себя так, словно мы с вами знакомы уже не один десяток лет, будоражите самые больные участки моей памяти и совершенно не опасаетесь последствий… – Николай повернулся и неласково посмотрел на монаха. – Простите, но либо вы дурак, либо все это отрепетировано заранее…

Кейн сокрушенно покачал головой, а Николай внезапно сделал шаг из-за стойки к креслу и внятно произнес, склонившись почти к самому уху священника:

– Либо снимите свою рясу и выкладывайте все козыри, что рассованы у вас по рукавам, либо убирайтесь отсюда. За моими плечами слишком много лжи, чтобы я мог вот так, ни с того ни с сего, довериться первому встречному…

Патрик Кейн застыл с чашкой холодного эрзац-кофе в руке.

Ксеноморф, что апатично сидел подле его ног, внезапно напрягся, вытянув обе свои шеи в угрожающей стойке, и протяжно зашипел, роняя на пол тягучую слюну.

Кейн резко натянул цепочку, осаживая его.

– Хорошо, Николай. – Он медленно опустил руку, аккуратно, чтобы не расплескать кофе, поставил чашку на подлокотник кресла и ответил: – Вы ошиблись в своей оценке, я вовсе не дурак, а наша встреча – отнюдь не фарс. Но за дверьми вашей каюты у меня нет никакой группы поддержки, – поспешно заверил Кейн, ощутив, как напряглись мышцы Николая, а его пальцы, впившиеся в подлокотник, побелели от напряжения.

Его слова если и успокоили Лоури, то ненамного. Он вернулся назад за стойку, щелчком выбил очередную сигарету из мятой полупустой пачки и, прикурив, сказал:

– Я жду ответа. Хватит крутить, задавая мне наводящие вопросы. Зачем вы разыскивали меня?

– Для понимания всего случившегося сегодня, – внезапно начал Кейн, помешивая ложечкой остывший кофе, – вы должны знать, что представляет собой планета Эридан и, в частности, сеть ее монастырей…

Николай покосился на многоногую тварь. Та вроде бы успокоилась и уже не натягивала цепочку. Две ее треугольные головы сплелись шеями и медленно раскачивались в такт словам…

– Сеть монастырей Эридана – это свой особый мир, на первый взгляд не имеющий ничего общего с остальной цивилизацией планеты, – тем временем продолжал Кейн. – Мы живем по выработанным веками законам и неподвластны ни одному правительству. В конце концов, вот это, – Кейн оттопырил рукав своей серой одежды, – лишь дань прошлому, а на самом деле в нас не осталось почти ничего от старой религии прошлых тысячелетий. Конечно, в Галактике есть исключения, и на многих планетах процветают разнообразные, зачастую догматичные религиозные культы, в основном ориентированные на христианство древней Земли. Но на Эридане все обстоит иначе. – Он на секунду задумался, подбирая формулировку. – Мы, если можно так выразиться, решили реализовать на современном технологическом уровне основной исторический смысл существования монастырей. Издревле, еще на заре становления человечества, на планете Земля, когда люди только начинали свой исторический путь и были разобщены, малочисленны, подвержены истребительным войнам, эпидемиям болезней, собственному невежеству и прочее, монастыри, или, проще сказать, отдельные укрепленные поселения более или менее образованных людей, являлись хранилищами знаний, убежищем, где могли реализовать себя и укрыться от невзгод мира различные одаренные личности. Иногда, в особо мрачные периоды развития цивилизации, именно благодаря монастырям знания сохранялись и переходили из века в век, от поколения к поколению…

Он отпил глоток кофе и продолжил:

– Так вот, несколько веков назад группа адептов Ордена Святой Земли заложила на Эридане первый монастырь. Их цель была воистину одиозна – попытаться собрать и проанализировать ВСЮ накопленную человечеством информацию, с тем чтобы не просто сохранить ее для потомков, а и использовать во благо ныне живущих поколений. – Кейн, не скрывая охватившего его волнения, машинально сплел пальцы рук. – Представьте, этот замысел удался, и теперь мы, я имею в виду сегодняшнюю общину на Эридане, мы имеем в своем распоряжении девять информационно-вычислительных центров небывалой мощности, скрытых в недрах планеты. Наши специалисты разработали специальные аналитические программы покаскадной обработки информации, ее обобщения и анализа…

Николай продолжал слушать, но его угрюмое лицо оставалось равнодушным, не воспринимая восторга Кейна. Мысли Лоури витали где-то далеко…

– К нам со всех концов Галактики стекаются люди, – продолжал Кейн. – Мы не торгуем информацией, хотя покупаем ее где только возможно. Существует даже несколько долгосрочных программ картографии неисследованных секторов пространства с целью поиска пригодных для жизни планет, так сказать заначка на будущее… Те, кто прилетает к нам, либо привозят какие-то сведения, либо просят поделиться с ними имеющимися в нашем распоряжении знаниями. Некоторые получают помощь, иные – нет, все зависит от самого человека и его конечных целей.

– И каким образом я сообразуюсь с вашей глобальной информационной системой? – спросил Николай. – Что такого интересного во мне или моей судьбе, чтобы вы вдруг начали отслеживать ее?

Кейн заинтересованно вскинул глаза. Его удивила та проницательность, с которой Николай ударил в самую точку.

Лукавить он не решился.

– Я же сознался вам, Николай, что инсекты поделились со мной информацией. Я знаю, что они сделали с вами. Скажите, это было очень болезненно?

Ждал того Кейн или нет, но Николай не взорвался.

– Физически это не больно, – ответил он. – Они ведь телепаты. Мне просто открыли глаза на скрытую информацию, которую раньше меня заставили забыть.

– С вашей точки зрения, те психологи, что возвели в вашем сознании искусственные блоки, были не правы?

– Святой отец, ложь во спасение – это один из приемов вашей церкви, ведь так? Если бы я помнил, как они предали моего отца, мать, как погубили их своим бездействием, разве бы я стал жить на иждивении армии? Разве бы пошел служить в Совет Безопасности? И разве был бы предан вторично там, на Хаборе?

– Вы знакомы с теорией относительности, Николай? – спросил Кейн, оттаскивая своего ксеноморфного питомца от боковины кресла, которую тот попытался драть, выпустив свои острые кривые когти.

– В общих чертах.

– Тогда вы должны понять, что на вопрос можно смотреть с разных точек зрения. И каждый раз рассмотрение одного и того же факта может привести к несхожим результатам.

– О чем вы?

– О том, что на самом деле военные не виновны ни в гибели ваших родителей, ни в развале Конфедерации Солнц и Совета Безопасности Миров, ни в том, что налет ганианского отребья на Хабор совпал по времени с моментом краха галактических силовых структур. Вы воспринимаете все через призму личной драмы и получаете искаженное представление о вещах.

– А вам известна истина, святой отец?

– Мне известна не истина, Николай. Просто я могу позволить себе быть беспристрастным в оценках тех или иных событий.

– Ну и как все это выглядит в вашем свете? – угрюмо спросил Николай.

На несколько секунд в сумерках комнаты повисла тяжелая, гнетущая тишина. Ветер за окном, похоже, утих, приближался рассвет, но дождь продолжал идти, падая на землю сплошной стеной.

Кейн на секунду задумался. Затем встал, взял свой кейс и спросил, подойдя к кухонному агрегату:

– Вы позволите?

Николай, пожав плечами, кивнул. Священник открыл кейс и извлек оттуда пузатую бутылку и несколько пластиковых флакончиков. Включив энергию агрегата, он подождал несколько секунд, пока раскалялась наружная плита, поставил на нее взятый из ниши внутри стойки небольшой кофейник и, вылив в него содержимое бутылки, начал добавлять в разогревающуюся жидкость ингредиенты из флаконов.

Ксеноморф, покорно приволочившийся вслед за ним за стойку, вдруг ожил, вытянув обе шеи. Складывалось впечатление, что ему знаком тот терпкий запах, что исходил от кофейника, жидкость в котором уже начала понемногу пузыриться.

– Дело в том, Николай, что я заочно знал вашего отца…

При этих словах Лоури вздрогнул и напрягся.

– Нет, к сожалению, он не был моим другом, – помешивая варево, произнес Кейн. – Мы познакомились с ним в виртуальной среде, где он оставил несколько сообщений незадолго до его последней, роковой экспедиции в Рукав Пустоты. Он и ваша мама специально прилетали на Эридан, чтобы оставить в информационных хранилищах нашего монастыря важные сведения. Вы знали, чем занимался ваш отец, Николай?

– Очень смутно. Мне тогда было всего четыре года. Но я читал его последнюю статью и понимаю, что он искал так называемую третью расу…

– Да, это так. Но он не просто искал, он нашел ее. Нашел, вычислил эмпирическим путем, и его последний полет в Рукав Пустоты был призван либо подтвердить, либо опровергнуть его догадки.

При этих словах Николай побледнел.

– Выходит, отец не подозревал об опасности? – с трудом владея своими чувствами, спросил он. – Иначе почему он взял с собой меня и маму?!

Кейн сокрушенно покачал головой.

– Все не так просто, Николай… Не так просто, – повторил он, снимая дымящийся кофейник. – Опасность была, и немалая, иначе он бы не стал оставлять копии своих выкладок в базах данных наших информационных хранилищ, завещая вскрыть запечатанный им сейф в назначенный срок при условии, что он не вернется.

– Тогда почему он подверг такому риску меня и маму?

– Дело в специфике данного полета, – ответил Кейн. – Туда, куда стремился ваш отец, невозможно попасть через гиперпространство. Туда можно долететь, только двигаясь в обычной трехмерной метрике, где действует физика световых скоростей.

– То есть полет занял много лет? Мы спали?

– Да. Словно летели на древнем корабле с околосветовой скоростью. Ваш отец рассчитывал на двадцать лет сна как минимум. Теперь понятно, почему он не решился оставить вас одних?

– Да, – упавшим голосом ответил Николай.

Он смотрел в окно, где начинал брезжить рассвет, а перед глазами вставали обрывки страшных детских воспоминаний.

Стоило напрячься, дать волю своей памяти, и он действительно начинал смутно припоминать, как мать укладывает его в странную, с точки зрения ребенка, кроватку… Он даже вспомнил, как испугался, когда прозрачный колпак над ним стал медленно опускаться, а из множества отверстий криогенной камеры ударили молочно-белые струйки остро пахнущего медикаментами газа.

– Да… я помню, – едва слышно прошептал он.

– Теперь на очереди возникает вопрос: откуда в ваших травматических воспоминаниях взялся второй космический корабль, верно?