Текст книги "Олаф Торкланд в Стране Туманов (Непобедимый Олаф)"

Автор книги: Андрей Льгов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Тем временем существо опустилось на самую верхнюю ступеньку, прямо перед хирдманами, и перестало светиться. Оно хитро подмигнуло Олафу и снова сделало серьезную мину.

Конунг ожидал увидеть кого угодно, только не этого проходимца. Это был Локи, собственной персоной, наряженный, словно кукла, в такой же балахон, как и окружающие, обутый в сандалии, из-под которых то и дело вылетали искры, вызывающие в толпе крики восторга, к тому же он был, как и все, без штанов.

Люди склонились перед Локи-Меркурием. Олаф с неприязнью отметил, что они отдают проходимцу больше почестей, но промолчал, решив отложить выяснение отношений на потом, когда вездесущий ас уберется отсюда.

Стоящий рядом Хэймлет тоже узнал в снизошедшем с небес Локи и с интересом наблюдал комедию, которую тот разыгрывал.

Тем временем ас высоко поднял руку, призывая к тишине, и выкрикивающие приветствия люди тут же заткнулись. Он начал что-то говорить на их языке, постоянно указывая то на Олафа, то делая красноречивые жесты в сторону Пиктской пущи.

– Кажется, он призывает их к войне,– поделился догадкой Хэймлет.

Он был недалек от истины, так как не успел Локи закончить свою речь, как люди обнажили мечи и, подняв их вверх, разразились воинственными криками. Тем временем ас повернулся к Торкланду.

– Запомни, викинг,– произнес он,– если ты хочешь получить сокровища, то с этого момента ты не кто иной, как сам император Римской империи Божественный Олаф, то есть по-простому цезарь Олаф. Завтра или когда пожелаешь, только не тяни, ты поведешь этих римлян войной на ужвутов. А там я появлюсь снова и приведу вас к обещанному. Ладно, мне пора заканчивать этот цирк и отправляться дальше по своим делам. Ты, Хэймль, думаю, если что, поможешь своему могучему другу,– подмигнул он датчанину и, снова прокричав что-то на латыни, стал возноситься обратно в небо.

Когда Локи наконец исчез, римляне опять вспомнили о Торкланде и его спутниках, но теперь Олаф вел себя совсем по-другому. Их проводили в большой светлый зал, где находился длинный низкий стол, уставленный всевозможной снедью, вдоль которого были установлены спальные скамьи.

– Эй вы, варвары! – повелительно крикнул Торкланд, входя во вкус императорской роли.– Вы что, предлагаете мне трапезничать лежа?!

Кабни перевел римлянам слова их цезаря, те смущенно пожали плечами и, немножко поговорив с Кабни, бросились выполнять приказание.

– Римляне принимают пищу лежа,– сообщил еврей новоявленному императору,но они много поколений не имели связи с Римом, живя в окружении болот Пиктской пущи, и о традициях Вечного города знают только по рассказам своих отцов, которые сами все слышали лишь в многократном пересказе своих предков. Я сказал им, что традиции изменились, и теперь римляне едят, сидя за дубовыми столами.

– Молодец,– похвалил Торкланд сообразительного советника.

– Значит, мой король, ты не урежешь мне жалованье? – тут же нашелся Кабни, вспоминая угрозу, брошенную конунгом у входа в крепость.

Олафу до безумия захотелось съездить еврею по шее, но он вовремя вспомнил, что теперь он даже не король, а целый император легендарного государства, и придержал руку.

В этот момент в зал внесли чаши, полные воды, и инструменты непонятного назначения. Сопровождающий викингов старец в серебряном венке что-то торжественно произнес.

– Он говорит, что, прорываясь через полчища чудовищ окружающего мира, Божественному цезарю и его славным воинам, вероятно, некогда было побрить свое лицо, и он предлагает сделать это сейчас, поэтому и принесли теплую воду.

Олаф опустил глаза, глянул на свои рыжие грязные волосы, растущие из подбородка, и представил себя выбритым. Лицо конунга побагровело.

Ему не понадобилось говорить Кабни, что ответить римлянам. Советник все понял без слов. Он опять немножко с ними поговорил, и тазики унесли.

– Они просят цезаря извинить их и не гневаться, по здешнему календарю прошло почти шестьсот лет, как эти люди отрезаны от внешнего мира, и откуда им было знать, что нравы изменились настолько, что теперь рабы ходят гладко выбритыми и умытыми, а граждане Рима предпочитают отпускать бороды и не стричь волос,– перевел Кабни.

– Вот так-то, треллы безбородые,– от себя добавил конунг, но Кабни этого переводить не стал.

Римляне оказались достаточно деловыми, и в скором времени посреди зала возвышался добротный дубовый стол.

– Ну-ну,– произнес император, глядя на такую расторопность своих новых подданных.

– Защитник отечества остался доволен,– объявил Кабни усердным людям, и те улыбаясь закивали головами.

Испускающие тонкий аромат яства тут же заполнили стол, и Олаф важно опустился на скамью, стоящую во главе и, по-видимому, заменяющую трон. Хирдманы, не ожидая особого приглашения, плюхнулись рядом.

– Слушай, Кабни, чего они там стоят, скажи им – пусть присоединяются, смотри, сколько места за столом. Веселее будет,– проговорил Торкланд, зачерпывая ладонью какое-то ароматное блюдо, абсолютно игнорируя странный прибор, лежащий рядом с тарелкой.

Кабни передал сказанное римлянам, и старец вместе со своим сопровождающим сели за стол. Глядя на Торкланда и его товарищей, они пытались подражать их манере поведения, не без основания считая это новыми веяниями в культуре и стыдясь своих устаревших привычек. Но как римляне ни старались, у них никак не получалось пить соус прямо из блюдца, при этом половину выливая на стол, или, жуя мясо, брызгать жиром изо рта так, чтобы попадать в соседей, сидящих на противоположном конце стола. Но они не оставляли надежду постичь это сложное

искусство, хотя и не надеялись достигнуть высот своего цезаря.

– Эй, Кабни, я же сказал, пусть все садятся, а то что-то скучновато,проговорил подобревший после очередного кубка Торкланд.

Римляне, стоящие у стен и наблюдающие за трапезой августейшей персоны, услышав слова Кабни, передающие приказ, весело загомонили и бросились к столу. Старец с серебряным венком на голове что-то вежливо спросил, повернувшись к Олафу.

– Он говорит, что счастлив, что ты оказался демократом,-перевел Кабни.

– Что?! Каким это еще дерьмом многократным обозвал меня этот трухлявый пенек? – возмутился Торкланд и уже начал было вставать из-за стола, но Кабни, которому здесь в общем нравилось, постарался успокоить своего короля, объяснив значение этого слова.

–Демократ -это когда уважаешь своих подданных, ешь с ними за одним столом...

– Рубишься в одной сварге, сидишь за одним веслом,– продолжил за Кабни Олаф.– Если так, то скажи, что я демократ. Если, конечно, демократы еще и не живут все с одной женщиной,– добавил он, подумав.– Я Асьхен ни с кем делить не собираюсь.

Кабни перевел, и римляне ответили дружными криками приветствий и хлопками в ладоши. Подражая викингам, они скоро изрядно захмелели. Королевский советник, быстро освоившись с древним вариантом латыни, вовсю беседовал с хозяевами этого странного дома.

Кабни хоть и не был викингом, но за годы, прожитые среди суровых людей Севера, привык пить наравне с любым просоленным волком, ну, может быть, за исключением самого Олафа. Однако при этом его алчная натура не могла не извлечь выгоды из своих новых способностей. Его любимым развлечением во время шумных застолий было развязывать языки подвыпившим собеседникам, особенно тем, которые могли сообщить что-нибудь путное. Вот и сейчас он ходил между римлянами, знакомясь и выпивая с теми, кто, по его мнению, заслуживал внимания, и в общем выглядел довольно бодро, когда его собутыльники уже валились под стол.

Видя, что Кабни сам начинает набираться, Олаф поманил его пальцем.

– Ну, пройдоха, выкладывай, чего накопал,– проговорил Торкланд, раздобревший от восхвалительных тостов, выкрикиваемых римлянами.

Откровенно скучающий Хэймлет с любопытством подвинулся поближе.

– Вот этот старик здесь главный.– Кабни указал на старца в венке.– Он называет себя легатом, это такая должность была в Римской империи. Легат подчиняется только цезарю, то есть тебе, и сенату.

– А это еще что за чучело? – возмутился Олаф.– Уж не тот ли, кого изображал Локи, нарядившись в их дурацкую одежду?

– Нет, Локи изображал одного из римских богов, Меркурия,– успокоил короля Кабни,– а сенат – это сборище уважаемых людей, которые время от времени и сочиняют законы.

– А! Это что-то вроде тинга?

– Да. Мужик рядом – это их военачальник, он называется центурионом. Когда-то давным-давно, если верить календарю, который они здесь ведут, лет шестьсот назад, их предки, солдаты шестого легиона, взяли сторону своего легата Максимилиана, называемого древним народом бриттами императором Максимом. Максимилиан поднял мятеж против цезаря и проиграл. Высадившиеся в Бритленде бесчисленные легионы великой империи разбили мятежного легата вместе с поддерживающей его армией бриттов. Предки этих людей тогда стояли на границе с пиктскими землями, которые в те времена были гораздо обширнее, да и сами пикты проявляли больше агрессивности.

– Кстати, Хэймлет, а где это наш проводник? – вдруг вспомнил Торкланд.

– Оставь Чипи хоть немного времени заниматься своими пиктскими делами, Локи все-таки еще не сделал его человеком. Когда понадобится, он будет на месте.

– Да, так вот,– продолжал свой рассказ раскрасневшийся Кабни,– боясь расправы, солдаты северной когорты, забрав свои семьи, ушли в глубь Пиктской пущи и, найдя более-менее приятное место, здесь и обосновались. Римляне потеряли много людей, прежде чем научились эффективно противостоять местным тварям. Сменилось не одно поколение, и они основательно обжились в этом мире, памятуя, что на юге их ждет наказание. Так они умудрились прожить здесь шестьсот лет, сохранив свою культуру и облагородив округу. Римляне жили с верой, что когда-нибудь за ними явится цезарь и принесет им прощение за измену их предков. Теперь вот явился ты и простил их. Они готовы умереть за своего цезаря. К тому же их племя постоянно вырождается. Сейчас римлян осталось тридцать три человека, из них всего пятеро – женского пола. Из пяти одна девочка, и только одна из женщин может рожать детей.

– Но сперва небось объявился Локи и предупредил несчастных людей о скором визите императора, потом нашел меня, и вот мы здесь. Зачем только ему это нужно? – вслух размышлял Хэймлет.

– Локи подбил их на войну с ужвутами,– напомнил викингам Кабни.

– Значит, обещанные сокровища следует искать в логове этих тварей. Не думаю, чтобы ас вознамерился просто очистить от них землю. Это скоро и без него сделает Один, устраивая в этих местах Дикую Охоту. Видимо, асгардскому проходимцу надо опередить Одина и взять какой-то приз,– продолжил мысль Хэймлет.

– Ладно, плюнь на это дело, датчанин. Как бы ни случилось, а первый куш отгребет Локи, не он, так сам Один. Надеюсь только на то, что и оставленных крошек нам хватит до конца жизни,– подытожил разговор Торкланд, которому надоело напрягать мозги.

Друзья наполнили вином огромные кубки и лихо залили свои луженые северные глотки.

На улице уже забрезжил рассвет, заставший груду тел, вповалку храпящих на лавках и под столом. И только две фигуры продолжали борьбу с зеленым змием, размазывая бородами не к месту поданный соус.

– Ну что, Рыжий, еще по одной? – выдавил из себя тот, что пониже, и упал с лавки.

– Я всегда говорил, что ты слаб против меня, датчанин,– с трудом ответил верзила, и его голова безвольно опустилась лицом в миску.

ГЛАВА 5

Олаф проснулся весьма довольный. Римляне оказались неплохими ребятами. Во всяком случае, вечер проведенный в их обществе, оставил только приятные впечатления, хотя конунг ни с кем из них так и не подрался.

Но, несмотря на воинственные настроения прошлой ночи, сегодня об этом пока можно было забыть. Несчастные чужеземцы, не привыкшие к застольям викингов, с позеленевшими лицами разбрелись по укромным местам своей крепости. Они стонали, завалившись кто где придется, и отчаянно боролись с неприятными последствиями веселого времяпровождения.

Жизнерадостный Олаф вышел на высокое крыльцо и, оперевшись спиной о колонну, сладко задумался о предстоящей драке. Солнечная погода, улыбнувшаяся сегодня людям, придавала великому воину хорошее настроение и уверенность в начатом деле.

"Это знамение,– подумал Торкланд.– Ну откуда еще могло взяться солнце в Пиктской пуще? Видимо, скоро должен завершиться наш героический поход".

Он услышал звук тихих шагов и обернулся. Сзади, шаркая ногами по каменным плитам, подходил Хэймлет. Он тер кулаком раскрасневшуюся щеку, которую отлежал, спя на твердом столе, однако дан успел привести себя в порядок, на его лице и одежде Торкланд не обнаружил ни засохших кусков салата, ни следов соуса, которые в изобилии были поданы римлянами к столу.

– Привет, цезарь,– небрежно кинул товарищу датчанин, растекаясь в ехидной улыбке.

– Между прочим, непростая работенка, я своей шкурой проверил. Ты, Хэймлет, сколько в Дунленде проправил? Зиму, да? Еле дождался весны, бросил все заботы на плечи своего безотказного Элръера и сбежал. Еще не весь снег растаял, как я был в Дунленде, а тебя уже и след простыл.

– Ну я же с тобой не спорю, Рыжий, я к тебе просто уважительно обращаюсь, называю, в соответствии с теперешним твоим положением, цезарь,– парировал Хэймлет, не меняя выражения лица.

– Дать бы тебе по голове за такую вежливость, да должность не позволяет самолично руки распускать. Такие дела по здешним правилам положено подданным поручать, вот только людей у меня слишком мало, ведь ты же, волчий сын, половину перебьешь, если я такой приказ отдам.

– Плохого ты обо мне мнения, Торкланд. От меня никто живым не уйдет. Придется нам вдвоем на ужвутов идти,– съязвил датчанин.

Олаф переступил с ноги на ногу. Он был занят совсем другими мыслями, и поэтому дерзости друга не вызвали в нем обычной вспышки гнева.

– Ты, чем тут болтать попусту, лучше скажи, что нам делать с этим умирающим сбродом? – Торкланд ткнул пальцем в сторону римлян.– Воевать надо идти. Видишь, асы добрый знак подали, а они еле ползают. Знал бы я вчера, что так выйдет, я бы вообще им пить запретил.

– Ничего, Олаф, справимся. Сейчас издадим высочайший указ: двадцать ведер ледяной воды каждому на голову-и будут как огурчики из кладовки твоей Асьхен.

– Да глупости это все, они воду из колодца до вечера таскать будут, ты смотри, все зеленые, как покойники,– засомневался конунг.

– Не будут, у них тут все, как у настоящих умников: вода из-под земли сама бежит по трубам, мало этого, они под этими трубами раскладывают костер, и вытекает она уже теплой. И никаких ведер из колодца вытаскивать не надо. Эта штука у них называется водопроводом. Твой прохвост Кабни чуть свет проснулся и давай все выведывать. Так что не перетрудятся. А чтобы не ленились, я прикажу Свейну приглядеть, он такие поручения любит. Под его началом римляне вмиг в себя придут.

– Ладно, Хэймлет, делай как знаешь, конечно, лучше всего было бы окунуть с головой в прорубь, вытащить и дать по шее, для согрева, но, к сожалению, мы не дома, где здесь прорубь возьмешь? – посетовал Торкланд.

– Эй, дружище, это не все,– не унимался Хэймлет,– там для нас их женщины парную истопили, если желаешь, присоединяйся, все равно делать нечего, пока Свейн будет заниматься римлянами.

У Торкланда не было никакого желания стаскивать с себя одежду. Но за время путешествия по Пиктской пуще его тело неоднократно отсыревало и потело, под одеждой чувствовался неприятный зуд, а, самое главное, кожаная куртка пропиталась влагой, и кольчуга на Торкланде начала ржаветь. Необходимо было раздеться хотя бы для того, чтобы высушить подкольчужник, и он кряхтя последовал за Хэймлетом.

Солнце приближалось к зениту, когда довольный Торкланд вышел опять на крыльцо в окружении своей свиты. Они все были одеты по-римски в длинные туники, напоминающие простыни, их одежду женщины обещали быстро очистить от вшей и прочих обычных спутников воина в дальних походах и высушить. Суровые северяне согласились. После того как они увидели горячую воду, саму вытекающую из отверстий в стене в бесконечном количестве, не считая множества других чудес, викингов было трудно чем-нибудь удивить. Конечно, в римской просторной одежде, лишенные привычной тяжести кольчуги, они чувствовали себя несколько беззащитными. Однако, помня об ужасных моментах, когда бывает необходимо замереть на месте, но именно какая-то особенно вредная блоха начинает усиленно грызть тебя, в ту секунду ты готов плюнуть на все, и на собственную жизнь в том числе, за краткий миг наслаждения – почесать зудящее место, так вот, помня об этом, они готовы были стерпеть такое неудобство. Тем более что с оружием северяне отказались расстаться, даже рассаживаясь по причудливым тазам, установленным римлянами в зале для мытья и называемым ваннами.

Перед вышедшим на крыльцо Торкландом открылось впечатляющее зрелище: три десятка мужчин, закованные в начищенные бронзовые доспехи, с большими прямоугольными щитами за спиной, построившись в широкую колонну, маршировали по двору. Их совершенно одинаковое вооружение и обмундирование, а также равнение, которое они умудрялись держать в шеренгах даже на поворотах, просто поразили Олафа.

Римлянами командовал пожилой мужчина, который вчера сопровождал правителя этого поселка и, по словам Кабни, назывался центурионом. Рядом с командиром стоял воин, который держал в руках шест с бронзовым орлом на конце. Вся эта груда начищенного красного металла светилась на солнце и притягивала взор. Подобная дисциплина и четкость исполнения команд была для викингов не меньшим чудом, чем горячая вода, вытекающая из стен.

На нижней ступеньке лестницы, сложив руки на груди, стоял Свейн. Рядом с римлянами, в своей замусоленной куртке, торчащей из дыр подржавевшей кольчуги, викинг казался жалким рборванцем. Но его важная поза выдавала в нем как минимум конунга. Хотя надо было отдать должное Свейну – со своей задачей он справился отлично, римляне выглядели вполне боеспособными.

Викинги слегка устыдились своего внешнего вида, но, вспомнив, что их новые союзники носят такую одежду ежедневно, успокоились, тем более что им как раз сообщили, что вещи готовы.

Римлянки действительно сотворили чудо. Туники, штаны и куртки, неоднократно пропотевшие и пропитавшиеся грязью за время похода, были совершенно сухие и чистые. Даже с кольчуг содрали ржавчину и надраили до блеска.

– Да, постарались курочки на славу,– проворчал Торкланд, одевая тунику.

Конунг не любил слишком чистую одежду, свежевыстиранное полотно терло под мышками, и, по его мнению, следовало один раз слегка пропотеть, чтобы одежка сидела, как надо, и не мешала в бою.

Конунг поспешил вывести людей за ворота. Олаф торопился, следовало сделать дело до захода солнца, иначе их всех ждала страшная смерть. Люди и так потеряли полдня, приходя в чувство, и Торкланд повел воинов самым быстрым шагом, на который они были способны.

Едва раскрылись ворота римского поселения, навстречу славному викингу прыгнул большой волк и завертелся вокруг его ног, то и дело припадая на передние лапы.

– Ну, ну, Серый, хватит церемоний, пойдем немножко повоюем,– пробасил Олаф, пытаясь ухватить дружка за загривок.

Серый накануне вечером отказался идти в освещенное факелами и переполненное незнакомыми людьми жилище, и, судя по перемазанной в крови морде, не терял время даром. Теперь он бежал впереди Олафа, по-собачьи постоянно оглядываясь, видимо желая первым встретить опасность и предупредить о ней своего вожака.

Следом за Торкландом, едва успевая, полубегом, шли его товарищи Хэймлет, Сигурд, Локкинсон, Счастливчик Свейн и еврей Кабни. За ними колонной по три, четко держа равнение, следовали римляне, им, чтобы угнаться за своим огромным императором, пришлось перейти на легкий бег. Но даже на бегу они умудрялись держать строй. И наконец, замыкали процессию женщины и дети, не пожелавшие остаться дома. Ведь свершилось великое пророчество, исполнения которого их народ ждал несколько столетий: вчера цезарь пришел, чтобы одарить их милостью и принести прощение. Он рисковал ради этого жизнью, пробираясь сквозь враждебную страну. По рассказам советника Кабни, император потерял десять легионов и едва сам остался жив. Теперь же благодарные римляне готовы были с честью умереть за своего цезаря. И гордые женщины не желали быть исключением. Они ехали в большой телеге, запряженной странным животным, отдаленно напоминающим лошадь, и везли с собой лечебные снадобья да кучу непонятных для викингов предметов.

Лишь только маленькая армия перешла поля, тянущиеся на полмили за стенами поселения, и очутилась в лесу, из чащи появился Чипи и пристроился рядом с Хэймлетом. Заметив пикта, римляне заволновались, но Кабни что-то сказал им на латыни, и те успокоились.

Двигаясь с большой скоростью, отряд быстро пересек Ромейскую рощу и вышел на окраину мертвого леса. Дорога, за века протоптанная римлянами, здесь заканчивалась. Вперед вышел маленький пикт, указывая путь к логову ужвутов. По перекидному мостику, запрятанному римлянами в траве, воины пересекли ирригационный канал, накануне так не понравившийся Торкланду, и вступили в мертвый мир, чуждый человеку.

Чипи уверенно вел людей, ни разу не сбившись с пути, избавив своих спутников от необходимости шагать лишние мили. Отряд двигался довольно долго, и Торкланд начал волноваться, солнце клонилось к горизонту.

– Эй, проводник, сколько еще идти? – не выдержал конунг.

– Уже пришли, их пещеры давно вокруг нас, но бог Локи приказал нанасть только на главное логово. Выкурить их всех мы и за год не успеем, их еще довольно много, – ответил Чипи.

Неожиданно пикт поднял руку и остановился. Торкланд, не обративший внимания на жест проводника, с разгону чуть не свалился в большой провал, образовавшийся посреди леса. Один склон этой ямы был достаточно пологим, а противоположная сторона заканчивалась широким входом в подземелье. Две другие представляли собой отвесные стены, высотой шагов двадцать каждая, и не схвати Хэймлет товарища за ремень, цезарь Олаф наверняка попробовал бы свои силы в прыжках с обрыва.

– Два ноль в мою пользу,– заметил датчанин.

– Это только в этом походе,– возразил Торкланд, оценивая высоту, с которой пришлось бы ему падать, и прикидывая, убился бы он или стоит возразить Хэймлету.

У друзей была давняя традиция вести счет, кто из них сколько раз спас жизнь другому.

– В прошлом походе у нас счет был равный,– напомнил товарищу датчанин.

Олаф не ответил. За годы правления Инглендом он научился думать о главном деде и отметать все менее важное, даже добрый спор с другом. Конунг повел воинов к пологому склону, и они спустились в провал.

– Странно, вся земля на полсотни миль в округе пропитана водой, а здесь на такой глубине и абсолютно сухо,– заметил умник Кабни.

– А тебе что, от этого хуже? Или ты хотел шлепать по лужам? – раздраженно ответил еврею Свейн.

–Да нет, я просто так интересуюсь,-ответил королевский советник.

Солнце уже клонилось к закату, когда люди вступили в мрачную пещеру.

– Что-то здесь никого не видно,– заглянул Олаф в, темноту.

– На небе солнце, ужвуты ненавидят его, они ушли вглубь, надо выманить их наружу. Кто-то должен спуститься вниз и раздразнить хозяев этой норы. Я, к сожалению, не могу. Я – создание этих тварей, и они могут взять меня под контроль. Мне вообще сейчас желательно вас покинуть,– проговорил стоящий рядом пикт.

– Ну нет,– возразил Олаф,– ты никуда не уйдешь, ты нас сюда привел, ты с нами до конца и останешься. Чипи пожал плечами и остался на месте.

– Я сам пойду! – гордо заявил Торкланд. Римляне, без перевода понявшие красноречивый жест своего предводителя, заволновались. Центурион подскочил к викингу и замахал руками, что-то тараторя на своем непонятном языке.

– Эй, Кабни, опять тебя не дозваться,– проорал, перекрикивая галдящую толпу, конунг.– Что они от меня хотят?

– Мой король, они говорят, что поражены храбростью цезаря, то есть твоей, но рисковать жизнью в первых рядах император не должен. Ведь если он, не дай бог, погибнет, то боевой дух армии будет надломлен.

– Ерунда! – возразил Торкланд.– Передай, что не им учить своего цезаря, как ему следует поступать.

– Но все-таки в их словах есть смысл, – заметил Хэймлет. – Я-здесь не являюсь ни императоромнй даже конунгом, к тому же именно я заварил эту кашу, вот мне и лезть, а чтобы не скучать, я возьму с собой пройдоху Локкинсона, Сигурд со Свейном нас подстрахуют. И не спорь, солнце садится.

Олаф, досадуя, махнул рукой. Быть цезарем, видимо, тоже не всегда приятно. Но ему ничего не оставалось делать, как согласиться.

– Только мои слова все равно переведи римлянам, – напомнил он Кабни.

Хэймлет сбросил с себя некогда пестрый кафтан и натянул кольчугу, которая ехала на телеге с женщинами и прочим барахлом. Там же взяли и факелы, предусмотрительно заготовленные римлянами.

Викинги вступили в темный проем пещеры. Проход был довольно большим, здесь могли свободно проехать пять всадников, выстроясь в шеренгу, да и свод был высоким. Хэймлет и Локкинсон с зажженными факелами шли по пещере, внимательно вглядываясь в многочисленные трещины и дыры в стенах. Не зажигая огня и таясь в темноте, шагах в пятидесяти за ними крались Сигурд и Свейн, они ориентировались на свет факелов, несомых впереди идущими товарищами. Надеясь, что враги их не обнаружат, Сигурд со Свейном были готовы неожиданно прийти на помощь Хэймлету и Пэуку.

Неожиданно факельное пламя, находящееся справа, задрожало и погасло.

– Справа идет Хэймлет,– шепнул Свейн Сигурду. Но тот знал это сам. Оба викинга вжались в стены, потому что воздух в пещере сотряс гулкий крик Локкинсона. Он что было сил бежал к выходу, не выпуская из рук горящего факела, которым размахивал на бегу, и кричал:

– Сигурд! Свейн! Все наружу, бегом! Здесь мы ничего не сделаем!

Факел был изготовлен римлянами на совесть, и, как ни махал им бегущий Пэук, пламя не гасло, а, наоборот, раздуваемое потоками свежего воздуха, вспыхивало ярче. Прикрывающие разведчиков викинги не стали спешить с отступлением, услышав крики Локкинсона, ведь где-то во мраке оставался Хэймлет. Но тут пламя, вспыхнувшее с новой силой, вдруг высветило из темноты ужасное чудовище, которое двигалось по пещере следом за бегущим Пэуком, почти не уступая воину в скорости. Краткого взгляда было достаточно, чтобы понять, что от датчанина вряд ли осталось что-нибудь, кроме мокрого места. Монстр был настолько велик, что занимал все пространство пещеры, к тому же он полз на брюхе. Даже вжавшись в одну из трещин, которыми были изрезаны стены, было почти невозможно избежать незавидной участи. Оставалось лишь удивляться, как такое чудище могло столь быстро передвигаться по несколько тесноватому для него проходу.

Викинги сорвались и побежали в тот момент, когда Локкинсон почти поравнялся с ними. Они что было силы неслись к выходу, за время пребывания в Пиктской пуще хирдманы уже не раз имели возможность потренироваться в скоростном беге. Благо пол пещеры был отполирован брюхом мерзкого ужвута, и люди не боялись споткнуться об неудачно лежащий камень. На бегу Сигурд почувствовал знакомое покалывание под лопаткой. Ужвут пытался парализовать его волю, но до выхода оставалось всего несколько шагов.

Олаф вскочил в пещеру и буквально за шиворот выкинул на солнечный свет три обезволенных тела и еле успел выскочить сам.

Из проема пещеры показалась голова размерами с крестьянскую хижину и зашевелила длиннющими усами.

– Кого же мне напоминает этот урод? – вслух подумал Торкланд.

Римляне выстроились напротив выхода из пещеры и, прикрываясь с ног до головы своими длинными щитами, ощетинились короткими копьями, выжидая, когда чудовище выползет еще дальше наружу.

Ужвут, похоже, тоже не горел желанием торопить события и осматривался по сторонам, непрерывно шевеля длинными усами.

– Ах, так ты таракан! – вдруг осенило Торкланда.

Конунг вспомнил, кого ему напоминало чудовище. Черных домашних тараканов, страшно кусачих и очень противных насекомых. Правда, этот был несколько покрупнее и с какими-то уж очень маленькими, однако сильными лапками, которые не давали возможности ужвуту бегать, подобно его меньшему домашнему двойнику, но довольно уверенно передвигали волоком увесистое тело по земле.

Нерешительность обеих сторон нарушила одна из римских женщин: ловко раскрутив пращу, она так метко запустила тяжелый камень, что он попал прямо в морду отвратительной твари и обломал чудищу ус.

Ужвут взвыл и, разгневанный, пошел в наступление. Ему навстречу полетели дротики, они утыкали голову монстра, но не причинили вреда, хотя некоторые попали даже в глаза, правда, у чудовища их было такое бесчисленное, множество, что выколоть все было невозможно.

В ответ ужвут выпустил струю зеленой жидкости. В воздухе разнеслась нестерпимая вонь. Римляне прикрылись щитами. Раздались первые стоны, два воина в строю упали, извиваясь от боли. Это были те, кому жидкость попала на тело.

По команде центуриона римляне стали медленно отходить, не ломая строя. Животное поползло следом. Наконец все его тело оказалось снаружи, в длину оно занимало половину провала, а его бока почти касались отвесных стен.

– Вперед, викинги! – прокричал Торкланд и, обнажив меч, бросился на ужвута.

Конунг обежал его жуткую голову и, зайдя сбоку, вонзил оружие в черный панцирь противника. К его радости, хитин оказался не таким твердым, как выглядел, и меч ушел по самую рукоятку. Из раны брызнула маслянистая белая жидкость, и Торкланд еле успел отскочить в сторону.

Похоже, ужвут даже не почувствовал нанесенной раны, а вокруг вовсю старались его товарищи, разрезая чудовище буквально на куски. Рядом с Олафом очутился маленький пикт. Он, как и викинги, с обнаженным мечом самоотверженно кромсал своего создателя.

– Эй, ренегат! – позвал пикта Торкланд.– Мы можем сейчас полностью освежевать твоего бывшего бога, но, мне сдается, это не принесет ему никакого вреда. Может быть, ты знаешь способ получше, как разделаться с этой тварью?

– Отрезать голову, но для этого надо взобраться на панцирь,– не задумываясь ответил Чипи.

Олаф тяжело вздохнул и оценивающе глянул на покатую поверхность, по которой предстояло совершить восхождение. Дело усложнялось тем, что усердные хирдманы так изрубили край панциря, что он теперь представлял собой отвратительную вязкую массу, истекающую той же противной белой жидкостью, даже ногу некуда поставить.

Торкланд помчался вдоль огромного тела. Еле протиснувшись между панцирем и скалой в самом узком месте, он обошел ужвута сзади. Здесь кривизна панциря была менее крутой, и Олаф, вскочив на спину чудовищу, ринулся, к его голове. Не медля, он вонзил меч в утолщение, показавшееся викингу чем-то вроде шеи, и, видимо, угадал...