Текст книги "Сказка в стиле "техно...." (СИ)"
Автор книги: Андрей Никитин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Annotation
Никитин Андрей Викторович
Никитин Андрей Викторович
Сказка в стиле «техно....»
Сказка в стиле «Техно....»
Часть 1. Думки – придумки...
Эти события начали происходить в захолустном маленьком городке, коих множество разбросано по нашей России. Как вдали от столицы, так и под самыми ее стенами.
При всем своем разнообразии эти тихие городки очень одинаковы. Жизнь здесь меняется медленно.
Возникший когда-то в отдаленные века на перепутье неведомых теперь торговых или иных дорог городишко жил своей отдельной жизнью. Бесконечно тянутся дни, бегут годы, летят века, ... Время стирает границы между старым и новым. Мимолетное сегодня переходит в вечное вчера. Время крадет радости и переживания оставляя взамен серость сухих фактов. Родился в ... жил, что-то сделал или не успел сделать и умер в ... таком-то веке, году, числа и месяца. У городка свой счет времени. Но и его можно уместить в несколько сухих строчек. Построен, ... разрушен, отстроен заново, ... решительно перестроен, ... разрушен, отстроен практически заново... и эту скорбную летопись можно продолжать. Жизнь берет свою дань. Строит, рушит, меняет, сметает и хоронит, но продолжается. И в каждом ее мгновении ощущается ветер перемен. Он может быть совершенно незаметным, но вдруг ударит мощным порывом, ... и куда только что подевалось? Все разметает, перевернет с ног на голову, поставит все на дыбы, и унесется прочь. Как и не было ничего. И опять тишина, и только шелест листьев за окном. Кажется, что все остановилось и уж теперь навсегда. Но, это лишь кажется.
Вот и отгремел двадцатый век. Войны, революции, великие стройки и лагеря. Волны исторических катаклизмов обрушивались на городок одна за другой, оставляя свои отметины. Все перемешалось.
Белое вдруг стало черным, а черное – белым. А потом еще раз все изменилось, и еще. В конце концов, все краски окончательно перемешались, и всё стало одинаково серым. Может быть, с небольшими переливами, остатками былых боевых раскрасок и знамен.
Городок хранит память обо всём. Иногда нелепую, иногда грустную.
Железная дорога делит город на две части. А вокзальчик соединяет. Он маленький, даже по местным меркам и ветхий. До вокзала он так и не дотянул. Построен больше века назад. Тогда и железная дорога была другая, и жизнь была иной. Век прошел, а он так и остался у обочины жизни. Раньше все крутилось вокруг него. Время, страсти, деньги. Шумела привокзальная площадь. Тут встречали и провожали, отъезжали и приезжали, радовались и горевали, ели и пили, продавали и покупали, узнавали последние новости, радостные и горестные вести. Здесь был центр жизни.
Потом был пересыльный пункт. Вокзал обнесли высоким забором и проложили дорогу в ближний лагерь. Через насыпь ближе к кладбищу. Дорога от любопытных глаз также скрылась за забором. И вокзал стал жить двойной жизнью. Он вроде бы в городе, но за забором. Приехать и уехать можно, но не всем и не всегда.
Городок притих и затаился. Жизнь переметнулась туда – за забор. За колючую проволоку. В бараки. В зоны и лагеря. Там что-то строилось и перестраивалось. Завозилось и перерабатывалось. Гудело и взрывалось. Туда, за забор, то и дело наезжало высокое начальство. В галстуках и в погонах, в папахах и шляпах...
Взметнулись в небо многоэтажные корпуса. Задымили высокие заводские трубы. Там за забором создавалась история. Заборы перегородили поля и ближние лесочки. Возникли целые улицы, состоящие из одного забора.
Война отгремела где-то в стороне. Только там, за забором, трубы дымили сильней, гудело больше и взрывалось чаще.
Зона наступала на городок со всех сторон. Он тихо растворялся в ней и постепенно превратился в ее часть. Теперь кругом была одна большая зона, обнесенная забором.
Прошли лихие времена. Ушли в прошлое лагеря. Лагерные бараки стали неотъемлемой часть городской архитектуры. Лагерная шарашка стала носить гордое имя НИИ чего-то там ...и каких-то там, проблем. Завод принял свободных тружеников.
Но заборы остались. Видимо, время над ними пока не властно. Они разделили город на старый и новый. Центр переместился туда, в бывшую зону, а теперь – Новый город.
Дорога в зону стала связующей нитью. Постепенно она обросла домами и домишками.
Но так и осталась дорогой. Хоть и главной в городе.
Сегодня уже мало кто помнит, как это было и почему так стало. Так уж получилось.
Государство великих идей ставило и великие задачи. И требовало сохранения своей большой государственной тайны. От всех. От своих и от чужих. Кажется, от своих даже больше. Одна Большая тайна состоит из маленьких секретов. В основном – военных. Военные, свои секреты охранять умеют. Надежно, со вкусом и размахом.
Заборы ощетинились разнообразными средствами охраны и защиты. Опоясались контрольными полосами и лазерными лучами. Телекамеры стали отслеживать любые движения, как за забором, так и перед ним. И пусть зона сжалась до размера охраняемой территории и объекта. От этого она не перестала быть зоной.
В закрытом городе появились особо охраняемые зоны. Завод, институт. Конечно, это уже не те, лагерные зоны. Но...
И опять, лучшие умы были там, за забором. Там больше платили, вкуснее кормили и лучше одевали. Теперь туда стремились попасть и остаться там навсегда. Там и жизнь казалась краше, и собственные проблемы – мельче. В сравнении с грандиозной задачей, ради решения которой все это сделано и построено.
Казалось, что так будет вечно. Но, снова подул ветер перемен. Отголоски великих потрясений расшатывали и этот устоявшийся мирок. Рухнуло огромное государство. Ушли в небытие великие идеи. Жизнь повернула в другое русло. И потекла в другом направлении. Сначала, медленно и нехотя, а потом всё быстрее и быстрее.
В старом же русле, мощный, некогда, поток, вращающий весь механизм, стал мельчать. Приводные ремни ослабли. Он еще какое-то время крутился по инерции. Бурная река времени уже ушла в сторону, оставляя после себя глубокие омуты со своими мелкими водоворотами, отголосками большой и бурной жизни. Эти вихри бьют со всех сторон, окончательно разрушая всё и вся. И нет от них защиты. Можно только спрятаться и переждать, или сбежать в более спокойное место. Иначе, закрутит, придавит, задушит и утащит на самое дно.
Хаос перемен неумолимо ломал и крошил все вокруг. Завод начал давать сбои. НИИ вдруг остался без средств и привычных способов их добывания. В одночасье всё стало рушиться. Оказалось, что никому нет дела до городка, НИИ, завода, большой тайны и маленьких секретов, ... и никому это не нужно. Ни новому государству, ни старым военным...
Некогда престижная зона стала западнёй для ее обитателей. Там есть уже нечего, а наружу выходить страшно и опасно. По настоящему, опасно. Великую тайну никто не отменял. И обет молчания – тоже. И наказание за несоблюдение...
На рубежах времен мозги не нужны. Нужна сила и власть. Но, новая сила и новая власть.
А новой власти нет дела до старых идей и задач. Своих хватает. И тем более нет дела до винтиков уже сломанной машины. Может быть, потом, когда-нибудь, ... а пока, ну не до вас, ребята.
И зарастают бурьяном охраняемые когда-то объекты. Дичает в них народ. Одни разбредаются по миру, другие остаются в этих заповедниках старых идей, и пытаются привыкнуть к этой новой жизни и новым способам пропитания.
Таких городков сотни. И столько же названий у этих уголков древности. И так ли важно, как называется именно этот? Может быть, Заборск.
И таких НИИ – тысячи, с заводиками и без ..., которые делали меч и щит страны. Они только это и умеют. Может, и не только. Но их об этом никто никогда не спрашивал. Просто, вдруг выбросили за ненадобностью. Потом, конечно вспомнят, но это будет потом. А пока – живите сами. Или выживайте. Как получится...
Вот и живет такой бывший НИИ, а теперь, снова – почти шарашка, по законам нового времени. Здание, оборудование есть и вроде работает, только работников вдруг поубавилось. Свобода, ... пустота и запустение. Былые заслуги – не в счет, направление работы – куда попало, ... лишь бы платили. И какой-нибудь НИИ автоматики вдруг озадачен проблемой исследования морского дна, программами для вычисления колебаний спроса и предложения зубных щеток, и еще бог знает чем...
Кандидаты наук от кибернетики и автоматики, младшие и просто сотрудники, завлабы и директоры осваивают новые задачи и новые условия существования. Уже сразу и не поймешь, кто есть кто. Копошатся, работают, живут.
Но, лезут в голову шальные мысли. Старые, и вроде хорошо забытые идеи и теории всплывают вдруг откуда-то из глубины и крутятся, крутятся в тренированных мозгах...
Идеи, конструкции, задумки и придумки, ... что тут поделаешь?
На то и учились, и работали. Только это мы и умеем делать.
Эх, дороги...
Их в городке Заборске, по большому счету, было всего две. Одна соединяла станцию с заводом, а другая виляла мимо заборов, вокзала, и уходила дальше в неизвестность. В черте города обе дороги гордо именовались проспектами, а дальше плавно переходили в шоссе местного значения и терялись в окружавших город лесах. В этом городке заблудиться было совершенно невозможно. Все остальные улицы начинались от этих проспектов и скоро заканчивались тупиком, свалкой или лесной опушкой. Была и речка. Тонкая и извилистая. Она петляла вокруг городка, оставляя вокруг многочисленные болотца и омуточки. Каждый год она напоминала о себе широкими разливами, и тогда половина домов напоминали корабли в просторах океана. Рыбу можно было ловить прямо с подоконника. Потом вода уходила, и речка терялась в прибрежных кустах до следующего половодья.
Главные улицы городка покрыты избитым асфальтом. По ним курсировали автобусы местного сообщения. Но, особо никто курс не выбирал. Завод с НИИ – город, главный городской маршрут. А другого и не было. И едет народ утром в одну сторону, вечером – в обратную. Работа – дом, работа – дом, вот и все разнообразие.
Конечно, были и другие городские достопримечательности. Магазины, поликлиники, дом быта и пр., что отличало городок от окружавших его деревень и сел. Но на заводике работало полгорода и еще часть особо умных, в НИИ автоматических систем. И великие переселения народов в масштабах городка по его главным дорогам происходили каждый рабочий день с перерывами на выходные.
Самые новые дома в городке были послевоенной постройки. С тех пор нога строителя не ступала по этим землям. Но жители, вполне законно считая себя городской интеллигенцией и образованным рабочим классом, устраивали жизнь по столичному образцу. До утра работали бары и ресторан, дискотеки гремели до поздней ночи. Пиво, водка и шашлыки продавались на каждом углу. Жизнь кипела и била ключом. Все как большом городе, ну, может, с небольшой разницей. Тут дома пониже, да асфальт – пожиже, а больше, ну, никакой разницы...
НИИ автоматики располагался в большом трехэтажном здании сталинской застройки. В лучшие времена в нем трудились сотни сотрудников. Теперь осталась одна, но, видно самая стойкая сотня или около того. Военные заказы, над которыми ломали голову ученые мужи института, куда-то сгинули. На хозяйственных договорах и мелких исследованиях институт перебивался с хлеба на квас, дожидаясь своего часа. Кончатся же, когда-нибудь, эти смутные времена и вспомнят, наконец, и о них?
Этой надеждой жили и ученые, и их руководители. Потому, дисциплина и охрана тщательно поддерживались, а оборудование хоть медленно, но заменялось на новое. Институт старался как мог, не отстать от своих бывших конкурентов, кстати, так же влачивших жалкое существование, в ожидании госзаказа. Сотрудники приходили на работу в установленное время, но, не находя себе ежедневного и достойного умственного приложения находили собственные. Нет, работу они выполняли в установленный срок, но работы было мало, а времени – много. Это понимало и начальство. И потому сквозь пальцы смотрело на игры воображения своих подчиненных. Кроме того, и начальство понимало, что большие дела начинаются с маленьких идей. Вдруг чего путное выйдет? И закрывало глаза на определенные вольности своих сотрудников. В конце концов, они на работе и при деле, а за такую зарплату и это уже хорошо.
Посчитали – прослезились...
Степа молчал. Даже не молчал, а угрюмо сопел. Он всегда сопел, когда что-то не получалось. Он думал. Нет, не складывалось. Мысли рассыпались на множество мелких ручейков и не желали собираться в одну большую мысль, которую можно было думать.
Эх, Степа, ... опять у тебя ничего не выходит. Только и остается, что сопеть...
Всё же так просто. Вот начало, вот – конец. Здесь начинаем, а здесь получаем ответ. Всё же ясно и понятно. Но, почему-то не складывается всё в одну стройную мысль. Не хочет. Что-то мешает.
Степа с остервенением снова и снова разглядывал потолок. Хотя, потолка он и не видел. В этот момент он ничего перед собой не видел. Он сосредоточенно думал. Пустой взгляд метался из стороны в сторону, замирал, останавливался на чем-то, и снова начинал бесконечное движение. Скользил, спотыкался, возвращался назад, но ничего не фиксировал. Степа в этот момент вообще ничего не видел и не слышал.
Он, в очередной раз проверял все варианты и в каждом находил неприятные несоответствия и нестыковки.
Электронные схемы крутились длинными светящимися лентами, переплетались, куда-то входили и откуда-то выходили. По ним длинными вереницами бежали бесконечные единички и нули. Это информационные потоки. Они, то собирались в мощные реки, то разбивались на мелкие ручейки. Вот главные каналы. Скоростные и мощные. Вот мелкие периферийные ручейки. В них движение идет рывками. Проскочит импульс, все поменяет, перевернет, и снова – тишина и спокойствие. До следующего возмущения...
Время остановилось. Оно перестало существовать. Мысли летели вскачь, обгоняя друг друга. Ясные, четкие, объемные и совершенно реальные. Кажется, что все происходит наяву.
Как это все похоже на живой организм. Пульсируют и бьются в тесных берегах реки информации. Сначала от окраин организма в центры обработки, а потом назад, уже исполнительными командами. Жар от плиты, больно – и мы отдергиваем руку. Мы даже и не оцениваем, как мы это сделали. Чем быстрее, тем лучше. Доли секунды нужны на реакцию. Но, цепочка связей, если ее проследить, что-то очень длинная. Кожа, рука, спинной мозг, вверх к головному мозгу и обратно по, примерно, тому же пути.
Не хватает времени реакции, чтобы и туда, и обратно. Слишком длинный путь. Так далеко возбуждение не идет. Иначе мы бы были как динозавры. Медленные. Мы отдергиваем руку быстрее, чем бежит информация. Стало быть, есть и короткий путь.
О, господи, я же не об этом думал...
Построенная в уме красивая электронная модель рухнула, похоронив под своими развалинами очередную идею.
Пойти, что ли к Петьке посоветоваться? Пожаловаться на свою горькую судьбину. Может он, что посоветует, или просто пожалеет. Кстати, а как у него?
***
Петька не стал ни жалеть, ни подсказывать. Видимо, сегодня все звезды собрались в один большой кукиш. Один для всех. Сегодня им всё равно, под каким знаком ты родился. Петька бегал и орал, что жизнь кончилась, и всё рухнуло. И если он еще раз такой ерундой займется, то, ... и не сойти ему с этого места.
Пришлось выслушать Петьку.
– Нет, ну ты посмотри. Посмотри, что этот гангстер вытворяет. Он всю мою работу на корню гробит. Я же только один коэффициент изменил. Чуть-чуть. В пределах статистической ошибки. А он? Еще два решения, и работу можно выкинуть. Ну вот. Да, что ж ты, гад, делаешь? Еще ближе к пропасти. Степка, он же сейчас все угробит...
Степа тоже уставился на экран монитора. Что же тут такое, отчего Петька кругами бегает? График, как график. Вот предельные значения, а вот получаемые результаты...
Кривые медленно сходятся. Так и должно быть в вероятностных расчетах. Теория вероятности в действии. По мере набора статистики теория начинает совпадать с практическими результатами. Сколько монетку не бросай, а статистический коэффициент вероятности не переплюнешь. Сказано, что будет 0,5 – так и будет. И чем больше бросаешь, тем ближе будет результат. Как монетка не упадет, хоть орлом, хоть решкой, она доказывает только одно. Торжество теории статистической вероятности над изменчивым случаем.
А тут что? Никаких колебаний вокруг среднего. Прямо и грубо. Кривая ползет и ползет почти поперек к теоретической границе. Да, еще один шаг, и эта кривая выползет за пределы допустимых значений. Что же в пределе? Ошибочки при вычислениях посчитать решили. Это же давно все сделано. В чем же дело? Коэффициент иррациональности.... То есть, если все числа в вычислениях будут иррациональными, то ошибка вычисления с плавающей запятой выйдет за все пределы достоверности. И компьютер можно приравнять к деревянным счетам. Бред какой-то. Тут что-то еще. Динамические вычисления в условиях предельной вероятности статистической ошибки и ...
Лучше спросить, чем читать эту околесицу. Он тут считает, когда разбежится килограмм свежепойманных тараканов, если его забросить на чужую кухню..., и падает в обморок от этих расчетов. А ты разбирайся, почему они разбежались?
– Петька, ну чего ты орешь?
– Ошибка выходит за пределы вероятности...
– ???
– Информация при хранении будет теряться. Просто – теряться. Ты загоняешь информацию, а назад получаешь – фигу с дрыгой ...
Несколько перезаписей, и всё. Можно только выбросить. Накопление ошибок идет слишком быстро. Неужели ты не понимаешь?
– Если честно, не очень...
– Эх, ты... темнота. Чего пришел?
– Уже ничего. Ты домой, или дальше орать будешь?
– Гори оно всё, пошли.
– Давай, всё вырубай, а я к Ваське заскочу...
– Не ходи, у него еще больше шуму. Он сам сейчас прикатится.
– Всё к одному...
– ... Пора. Ударим стаканом по безответственности и разгильдяйству.
Сходка гуру.
Собрались, как всегда, вечером, в забегаловке на углу, с гордым названием "...БАР...". Там еще что-то написано, но это ли важно, если место это облюбовано еще со времен столовых, пивных и закусочных. Как бы оно после этого не называлось, оно так и останется местом встреч. А вывеска,... да, бог с ней...
Главное, что именно это место, в нужное время оказывается на пути. Где уходят заботы за неспешной беседой. Где все до дыр знакомо. Где, конечно, случается всякое, но, тут ты почему-то всё же находишь душевное спокойствие и созерцаешь мир уже со стороны.
В больших количествах это вредно, но иногда, просто необходимо...
– Давай Петька, выкладывай. Не тяни.
– Народ требует. С самого начала.
– По просьбе трудящихся, я излагаю проблему и ее возможное решение. Прошу не перебивать и глупые вопросы оставить при себе.
Степкина идея об информационных логических системах, основанных на однородных счетных структурах, мне кажется достаточно абсурдной, и потому достойна разбирательства с особым пристрастием. Мне пока не понятно, куда он нас ведет, но, ... если он – Сусанин, последствия будут незабываемы. Прошу это учесть и заранее ... договориться о цене прощения. Вернее, о количестве, времени и месте проведения казни. Помилование только через повешение. Но, ... к делу.
Разговор пойдет о забытых ныне лабиринтных моделях. Есть лабиринт, и есть мышь. У лабиринта есть вход, и есть несколько выходов. Пускаем мышь в лабиринт и ждем ее у выходов. Мышка бегает по лабиринту и ищет выход. Мы задачу поставили – мышь ее выполняет. Нашла выход – есть решение. На "нет" и суда нет. Можем за упокой ее души по чарке осушить. Итак, лабиринт – задача, мышь – возможный вариант решения, выход – ответ задачи. Мы – зрители. Вот в этом и есть изюминка. На решение задачи мы повлиять не можем. Программным путем такую задачу решить трудно, может быть, и невозможно. Для такого способа решения нужно знать устройство лабиринта, метод отыскания возможного пути, характер мыши, боится ли она темноты ... надо всё знать заранее. Если мы уже знаем всё об этом лабиринте, то зачем тогда нам нужна мышь? А если лабиринт – черный ящик неизвестного цвета и сложности, то программа не поможет.
К хвосту мышки мы можем привязать путеводную нить. Если мышка путь к выходу найдет, то мы им можем воспользоваться в следующих попытках. Его укажет нить. А мышка будет другой путь искать..., но это уже частности.
Степа развил эту задачу до своего, то бишь, электронного уровня. Лабиринт – электронная схема, мышь – импульс. Задача та же – довести импульс от входа до возможного выхода, любого. Просто, как грабли. Пока не начал решать. Потом всё сразу и надежно запутывается. Куда идти, чем управлять, как искать? Кстати, он не первый на этом пути. И результат тот же. Посчитали – прослезились. И забросили. Еще лет двадцать назад...
Но Степа пошел дальше. Он усложнил задачу. Почему же импульс только один. Да мы этот лабиринт так импульсами напичкаем, что они из всех дыр повыскакивают, когда-нибудь. Главное, их туда загнать. Но Степа на этом не остановился. И решил Степа ...
– Нет больше никакого моего терпежу. Водка греется, шашлык стынет. Силы – в полном упадке.
– Правильно, Степа. Томлению конец. Говорливых – в расход. На розлив.
– Лошадь дохнет от капли никотина. А от капли водки?
– Поить ее водкой до полного выздоровления.
– Вот что странно. Всё, что приятно для души, вредно для здоровья.
– Пить, курить и говорить он начал одновременно. Пора бы что-то и закончить.
– А куда спешить? Сядем рядком, поговорим ладком...
– Нет, судьба – злодейка, и жизнь – копейка. С кем я связался? Ни выпить, ни закусить...
***
– Утоление жажды, не есть наше постоянное занятие. Петька, продолжай...
– ...И решил Степа, ... а, ничего он не решил. Запутался он, окончательно. И ко мне побежал. Сопли на кулак мотает, слезы по щекам размазывает ... смотреть больно.
– Ну, ты и – врать...
– Я, говорит, придумал, а оно – не получается. Помогай, а не то – хуже будет. Так куда уж – хуже? И так, жизть поломатая, колесом переехатая. Куда хуже? Вся работа прахом пошла. Ладно, говорю, давай твою идею, выкладывай.
– Тебя слушать, только геморрой зарабатывать. Не тяни. Жизнь кончается.
– Все там будем. Он мне еще дольше рассказывал.
– Вася, он все врет. Мы же только тебя дождались, и всё.
– Ожидание – вечность. Ибо, ожидание убивает надежду. Лишает душу последнего убежища. И душа неприкаянная, ищет успокоение в грехе...
– Убивать сразу будем или пусть помучается?
– Там и слушать-то было нечего. Бред один. Он решил сделать думающую машину. И плевать ему, что это пройденный этап нашей славной истории. И что он спутал логику с математикой. Но, обычная математика ему не подходит. Нет в ней того идиотизма, который у Степки называется способом движения к цели. Так, Степа?
– А что же ты слушал этот бред?
– Древние истины, как дощатый забор вдоль дороги. Горизонт закрывают. И с дороги свернуть не дают. Моё авто столб обнимает, а тут ты с лесенкой, ... не знаешь, куда ее приткнуть.
– И ты полез, с горя великого, от тоски и безысходности...
– Ну, так, одним глазком...
– ...Горел закат зарею алой, пожар несбывшихся надежд, уж догорал, и сумрак ночи клубами небо закрывал ...
– Вася, в тебе опять поэт умирает? Это же злостный плагиат. И полное вредительство окружающей среде. Вася, будь человеком...
– Мы идем к цели в зависимости от обстоятельств. И условий приближения. Каждый своим путем. Путей много, а ты – один.
– Это, как посмотреть. Если сверху, то вас, таких единственных – целый муравейник.
– С этим Степка и прибежал. И на этом, Вася, концерт по заявкам для тебя кончается. Дальше, ты сам ...
– Сам, сам, ... Сам Самыч – пельмешки, без спешки. Дурдом, какой – то. Они думающую машину в своем бреду углядели, а я им все по полочкам разложи? С чего вдруг, она думать начнет? Ни у кого не думает, а у вас начнет? Всё же, то же самое. Электроника. И добрая старая вычислительная техника. Ничего же не меняется?
– Вася, кирпичи везде и у всех одинаковые. Но, почему же у одних Тадж-Махал получается, а у других только нужники вдоль дороги?
– Ты мне еще про талант расскажи и про великие цели...
– Фу, какой вы приземленный, Вася, а мечта, красота и прочие мелочи жизни, их куда деть?
– Вот только этого и не хватает для полного счастья в нашем муравейнике. Мы завтра ноги протянем от этой красоты жизни и новизны каждого прожитого дня. И никому от этого не будет мучительно больно. Никому.
– Вася, эта больная мозоль, она одна на всех. Не надо, не дави. Думай о хорошем, большом и вечном. Эх, всю идиллию разрушил. Тебе это зачтется...
***
– Нет, Вася, ты не прав. Не прав ты, Вася. Петька дело говорит. Надо всё выкинуть и начать с начала.
– Вот ты сам и начинай. У меня на этом все формулы держатся, а он – сначала.
Выкинуть? А руководство, а ..., ой, только вот этого, не надо. И так тошно, а тут вы еще, со своими выкидышами ...
– Вася, все наши проблемы в нас самих. Думай, Вася, думай.
– Нет, ну почему я? Петечка, ты взял бы, да и предложил, сам..., а то нашли козла отпущения. Вон, Степке, сначала, разрисуй его систему в цветах и красках, а потом посмотрим. Если получится...
– Степка и без нас, того, умный. Хотя, ... Степа, вот что тебе надо?
– Мужики! Сушь великая настала и зверье пошло в запой..., ну, пора, что ли?
– Эх, прими душа или подвинься, а то – оболью,... за что пили?
– Питие без тостов – пьянка.
– За пьянку – молча. И не чокаясь.
***
– Поздно уже. Пора и по домам. Чего насупились?
– Думаем.
– А что тут думать, прыгать надо.
– Давайте, с утречка, еще раз покрутим, может, и додумаемся до чего.
– Ладно, созвонимся...
Клюква развесистая...
Утро особых улучшений не предвещало. Та же мокрота и серость. Народ собрался на остановке, но привычного автобуса нет. То ли поломался, то ли бензин кончился. Особо нетерпеливые двинулись пешком...
Что такое "не везет" и как с ним бороться? Васька шагал и сосредоточенно рассуждал.
На ходу думается хорошо. Плохо, что не видишь ничего при этом. Вот опять чуть в лужу не угодил...
Ну ладно, у Петьки склонность к математике всегда была с вывихом, то красоту чисел искал, то великие теоремы доказывал. Безуспешно, конечно, но, может, опыта набирался, а может, так, от большого ума и малого его приложения. Нет, не понимаю, как число по плоскости раскатать. Есть же нормальная позиционная система. Вот десятки, вот сотни, вот..., а как его, например, квадратом-то. Где тут что? Или зигзагом каким-нибудь, ... не понимаю. Как это – двухголовое число. Тут сто и тут сто, и в разные стороны. И это – одно число.
И Степка туда же. Этому-то что надо? Он же дальше, чем 0 и 1 думать не умеет. Повернут на своих схемах. Счетчики, сумматоры, полусумматоры, последовательные, параллельные, ... тут запомнить, тут забыть – черт ногу сломит. Что он тут увидел?
Хотя, нет. Ему, пожалуй, можно число и по единичкам разбросать. Ничего же не изменится. Ну и разбросаем его по всем ячейкам памяти, этим триггерам. И что? Два на ум пришло, три с ума сошло, ... всё одно – куча. А собирать потом как, чего и сколько это будет? Тут система нужна. Счетная.
Странно, пока в бутылке булькало – понимал. Как дно увидел – всё понимание кончилось.
Вот задвинули, ... число есть, а записать его нельзя. Только нарисовать. Точками. Тут точка, там, еще тут и тут. А вместе получается – число. Единички добавляем только вот тут. А они потом убегают сюда и вот сюда. Эта вправо, а если так – влево. И из единичек, от их сложения получаем целое дерево числа. Клюква развесистая...
Значит весь вопрос в том, как складывать. Вправо или влево. Или сразу в обе стороны. А в результате – дерево. Число растет – дерево ширится. Крона в небо упирается. Стоп.
Если ветка до моего балкона доросла и дальше ей только в мою комнату дорога, это же дорожка для гостей, ... решение их трудной задачи. Дерево – число, ветка – решение, а задача-то логическая получается. Как и когда можно ко мне в гости прийти, без моего на то разрешения. Вот оно как. Дерево-то есть, надо ветку так вырастить, чтобы она точно, куда надо припарковалась. Как до балкона достала, так и конец задаче. Задача – в гости..., решение – дерево, ответ – ветка на балконе. На моем или соседнем, для решения всё едино, ответ правильный. Если уточнений нет, что надо – именно ко мне. Это уже условия задачи определяют. Решение выращиваем как лимон в кадке. Не строим по программе, а выращиваем с семечка. И следим за каждой веточкой. Куда она дорастет, ... и управляем этим процессом. Вот оно как. Интересно, это они мне рассказали или я сам додумался?
***
Петька опять поймал вируса. Сколько раз это случалось, про то лучше помалкивать. Иначе начальство приходит в полное неистовство и грозит всеми карами небесными. Но всё повторяется с завидным постоянством. Можно считать, что сегодняшний день для науки потерян. Петькин, уж во всяком случае, ... а с ним и еще у кое-кого. Не будем показывать пальцами.
Горестно вздыхая, Петька, в который уже раз, переустанавливает систему своего компьютера. Занятие нудное, хлопотное и совершенно неинтересное.
Хмурый Вася, уставший от пешей прогулки, тяжело топая берет на таран дверь и шумно вваливается в Петькины хоромы. Он молча топчется за Петькиной спиной, дожидаясь, когда Петька поднимет голову от монитора. Петька и ухом не ведет. Наконец, улучив удобный момент, Вася старательно здоровается, на что получает в ответ только мимолетный кивок. Пройдет еще какое-то время, и только тогда Петька подскочит и торопливо прихватит протянутую для приветствия руку. Васю мутит от такого явного неуважения, но он проходит ритуал до конца. Каждый день, уже много лет. Игра на публику у Петьки в крови. Ну что с ним поделаешь?
– Вася, почему такой шум в такой поздний час? Настоящие труженики давно пашут. Чаю хочешь? Иди, ставь.
– Да отстань ты со своим чайником. Что, опять?
– Видишь же. Не травмируй. Иди, грей. Я сейчас...
– Ох, и отольются кошке мышкины слезы ...эксплуататор.
– Ты пока излагай, я слушаю...
Но изложить Вася ничего так и не успел. Влетел Степка, и с порога начал шумно возмущаться. Он орал про вирусы и заговор, про Интернет вообще, и их забугорные козни в своем компьютере в частности. Чайник уже шипел и плевался кипятком, а Степка никак не мог успокоиться. И у него обнаружился зловредный вирус. Пришел по почте, как и у Петьки. Нет, день сегодня явно не задался.
Чай поспел. И страсти улеглись.
– Вы что-то про козни и заговоры упоминали? Потешьте изболевшую душу.
– Не знаю. Что-то не так. Получается, что компьютер специально так сделан, чтобы вирусы могли его выводить из строя.
– Ну, ты загнул...
– Есть масса других, и более сложных аппаратов, чем массовый компьютер, но, что-то я не слышал о вирусных атаках ни на какой другой агрегат.
