Текст книги "Хранительница жизни"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Керк Монро

Хранительница Жизни

Глава первая

В которой Охотники встречают странную торговку, приобретают резную фигурку демона, а потом раздумывают как поступить с очень ценным предметом.

Полуночная Бритуния, герцогство Райдор, Лето 1285 года по календарю Аквилонии.

Рыночная площадь Райдора решительно ничем не отличалась от рынков в иных маленьких городках Бритунии или полуночной Не-медии. Захолустье, оно и есть захолустье, нет здесь размаха великих столиц и блистательности Золотого Восхода – одинаковые деревянные лавки, повозки кме-тов, привезших на продажу зерно, крикливые и грубоватые тетушки с корзинками, вечно недовольная рыночная стража. В меру шумно, в меру скучно и донельзя привычно.

–... Базар в Султанапуре или Хоарезме – я уж не говорю про такой замечательный город как Шадизар! – это центр городской жизни, – увлеченно рассказывал Конан.

Сопровождавшая варвара Асгерд слушала и кивала, нордхеймской воительнице не приходилось бывать в соседних странах за исключением Пограничного королевства, которое, впрочем, никем не воспринималось всерьез и даже в отдаленных областях Бритунии почиталось медвежьим углом, каких поискать.

– Между прочим, за Вилайетом, в Туранской империи и Иранистане торговля спокон веку почитается делом благим и чуть ли не самым добродетельным. У нас в Райдоре базар один-единственный, а в Шадизаре торговых площадей целых пять: отдельно для ремесленников, отдельно для продажи скота и лошадей... Эх, видела бы ты шадизарские ювелирные ряды! Три или четыре сотни купцов со всех краев света, зазывалы орут, каждая лавка украшена самыми дорогими коврами, обязательно воскуривают благо– ( вония, чтобы покупателю было приятнее! Немыслимая роскошь!

– Судя по твоим россказням о временах проведенных в Шадизаре, лавками золотых дел мастеров или гранильщиков ты интересовался больше всего, – усмехнулась Асгерд. – Неужели ни разу не попадался, скажи честно?

– Если мы сейчас разговариваем – значит не попадался, – веско ответил Конан. – Шадизар хоть и называется «городом воров», но когда тебя прихватили на горячем, пощады не жди. На первый раз оттяпают правую руку. Поймают заново – пиши пропало, или повесят, или башку снесут. Двадцать зим прошло, а месьор Рекифес, начальник дознавательной управы, мне доселе в кошмарах снится: жуткий был тип, настоящий монстр. Этот немедиец почему-то решил, что сумеет навести в Шадизаре порядок.

– И как, навел? – Асгерд вздернула бровь. – Никогда бы не подумала, что в знаменитом на весь свет городе можно установить некое подобие законности!

– Смеешься? Его с самого начала считали сумасшедшим хотя бы потому, что Рекифес не брал взяток и отказывался договариваться со старейшинами кварталов. Через полтора года он ненароком свалился с лошади и сломал хребет. Подозреваю, это случилось из-за того, что поперек улицы была натянута медная проволока, конь споткнулся, сбросил всадника...

– Неужто твоя работа?

– У Рекифеса хватало врагов, – покачал головой варвар. – А я тогда был... э... маленьким, кроме того Аластор Кайлиени командовавший нашей шайкой считал убийство непозволительным грехом. Воровать – воруй, особенно у богатых, но убивать нельзя категорически, золото не стоит выше человеческой жизни.

– Только не говори, что ты всегда придерживался этого правила. Сколько раз с тех пор твой клинок обагрялся кровью?

– Они все были плохими, – убежденно ответил Конан. – Давай посмотрим блошиные ряды? Иногда там можно найти кое-что интересное...

* * *

... Случилось так, что Конан несколько седмиц назад оказался в одной из самых захолустных провинций Закатного материка – герцогстве Райдор, что расположено на самой полуночи Бритунии, на стыке границ с Пограничьем и Гипербореей. Никакой особой цели в данном путешествии у варвара не было – желая заработать несколько десятков золотых на дорогу до Аквилонии, где король Нумедидес и герцог Пуантена Троцеро собирали большую наемничью армию для войны с пиктами, Конан нанялся в охрану крупного торгового каравана, проводил купцов из Немедии в Райдорское герцогство и собрался было в дальнюю дорогу до боссонских топей, что граничат с безбрежными лесами Пущи Пиктов.

Однако планы резко изменились. Причиной сего изменения явилась маленькая компания охотников на монстров, попросивших киммерийца помочь (за хорошее вознаграждение, разумеется) в трудном деле поимки упыря, внезапно объявившегося во владениях эрла Ронина.

Охотники показались Конану людьми симпатичными, вознаграждение достаточным, а работа нетрудной, хотя в последнем варвар ошибался – недаром считается, что все Ночные Стражи, как один, скорбны головушкой, ибо никакой нормальный человек никогда не возьмется за столь опасное и тяжелое ремесло с напрочь непредсказуемыми последствиями. Конан, который и прежде водил мимолетные знакомства с Ночными Стражами, отлично знал, что редкий охотник выдерживает хотя бы пять зим непрерывных походов и опасностей, а в абсолютном большинстве случаев погибает через год-полтора. Бесспорно, этим умалишенным платят огромные деньги (в том варвар убедился, когда ватага Гвайнарда истребила ронинского вампира), но ни за какое золото невозможно купить себе ни здоровье, ни жизнь...

Можно сколько угодно удивляться, однако командир небольшого отряда, Гвайнард, которого чаще звали просто Гваем, трудился на поприще Ночной Стражи аж целых девять зим – с двадцати! – и ранен был всего однажды. Его верные соратники, а именно Асгерд из Нордхей-ма и Эйнар-броллайхэн тоже оставались безоговорочно верны странному ремеслу и искренне гордились столь необычным родом занятий. Следует заметить, что Эйнар вообще никаким боком не относился к человеческому роду, являясь самым настоящим Духом Природы воплотившимся в облике молодого говорливого парня с русыми волосами и вечной привычкой спорить по любому поводу.

Конан, всегда относившийся к нелюдям с искренней симпатией (в числе его друзей числились и гномы, и гули Рабиров и даже самый настоящий дракон, с которым варвар раззнакомился во время недавних приключений на Полуденном побережье) поначалу не поверил, что Эйнар принадлежит к почти сказочной расе броллайхэн, народу духов-хранителей обитаемого мира, но вскоре убедился, что его никто не обманывает. Эйнар владел всеми достоинствами и недостатками броллайхэн – телесным бессмертием, даром магии Алого Пламени Равновесия и характером плохо воспитанного деревенского мальчишки: Эйнар совал нос в каждую щель, куда таковой нос пролезал, был невероятно любопытен, одновременно с этим ленив и слаб на желудок: беднягу начинало тошнить при виде единственной капли крови.

Асгерд, нордхеймская воительница и дочь асирского военного вождя, сбежавшая из дома ради приключений, именовала Эйнара «неубиваемым балбесом» и шпыняла броллайхэн как могла: заставляла седлать лошадей, готовить на привалах еду, гоняла по поручениям, частенько совершенно бессмысленным, но перевоспитать существо, порожденное щедрым лоном природы много тысяч зим назад не могла. Эйнар упорно не желал меняться – за столь долгий срок жизни появляются навсегда устоявшиеся привычки. Асгерд, как девица решительная, в чем-то суровая (как и все нордлинги...) и нетерпимая к чужим недостаткам, мириться с разгильдяйством броллайхэн не собиралась, отчего Эйнар полагал ее своим личным проклятием. Гвай, наблюдая за постоянными стычками своих подчиненных только посмеивался, зная, что в любом случае его ватага является одним из лучших отрядов Ночной Стражи действующих на полуночи материка.

Когда отряд, после краткого, но весьма насыщенного событиями пребывания в землях эрла Ронина изрядно отяготил свои кошельки весьма крупной суммой в серебряных слитках, неспешно возвратился в столицу герцогства, варвар совсем было решил следовать прежним планам и немедля отправляться в Аквилонию – дорога-то неблизкая! Не хотелось попасть в осеннюю распутицу, когда тракты Пограничья, Гандерланда и Боссонии превращаются в непроходимое болото. Лето, однако, было в разгаре, а компания Гвайнарда сотоварищи Конану вполне подходила, ибо киммериец прежде всего ценил в людях искренность, честность и верность, каковыми качествами вся троица выгодно отличалась от большинства прочих людей. Посему Конан решил задержаться в Бритунии, желание уехать в Аквилонию постепенно иссякло. Конан остался в ватаге Гвайнарда по меньшей мере до осени. А дальше видно будет.

* * *

На базар киммериец и Асгерд отправились поутру – домашние припасы следовало пополнять раз в седмицу. Кладовка почти опустела и домоправительница, госпожа Тюра, сказала, что вскоре на обед останется одна солонина. Гвайнард пускай работает в кузне, Эйнара отпускать на рынок бессмысленно – бестолковый броллай-хэн только деньги лишние потратит и не купит ничего толкового, а вот хозяйственная Асгерд и прагматичный Конан позаботятся и о сохранности кошеля, и о хлебе насущном.

Чтобы не таскать покупки на руках, одолжили у соседа-шорника грустного серенького ослика, и нагрузили на него две объемистые корзины закрепляемые ремешками. Купили муку, свежую баранину, овощи, Конан настоял на приобретении трех кувшинов с красным зингарским вином – в Райдоре предпочитали употреблять эль, пиво и ягодные настойки, а варвар соскучился по виноградному напитку. Асгерд не возражала – безусловно, вино стоило дорого, его доставляли в Бритунию за тысячи лиг с побережья Полуденного океана, однако Ночные Стражи никогда не испытывали трудностей с серебром: за их работу платили щедро и охотно.

Варвар, как человек опытный, редко обходил вниманием блошиные ряды где торговали всякой всячиной, от треснувших горшков до якобы магических травок и фальшивых оберегов. Среди множества бесполезных предметов непременно отыщется настоящая жемчужина – не далее как десять дней назад Конан за бесценок купил здесь невзрачнейший медный амулет в действительности оказавшийся уникумом: он защищал владельца от мороков, наводимых мамунами, неприятными полуразумными тварями обитавшими в глухих чащобах. Кто и когда сделал амулет осталось неизвестным, но его сразу же присоединили к принадлежащей Охотникам обширной коллекции магических предметов.

Старое тряпье и поношенные сапоги киммерийца не интересовали, он сразу направился к «ведьминому углу» как на Райдорском базаре именовалось место под глухой стеной огромного амбара, облюбованное знахарками, травницами, шаманами-самозванцами и просто подозрительными личностями, торговавшими привортными зельями и талисманам от сглаза. Далеко не все здесь являлись шарлатанами: Конан отлично знал, что в глухих деревнях можно встретить сильных ведьм хранящих древние и забытые традиции.

Между прочим Охранитель Короны, начальник тайной службы Райдора месьор Атрог из Гайарны, присматривал за здешними «колдунами» с особой внимательностью – с магией шутить не следует.

– Вон те двое – точно шпики, у меня глаз наметенный, – варвар указал Асгерд на сереньких типчиков выставивших на продажу какие-то невзрачные корешки. – Не понимаю, чего так боится его милость? Порчу на герцогское семейство наведут? Чепуха, здесь традиционно относятся к верховной власти как к чему-то святому и неприкосновенному, установленному волей богов. Все-таки мы не в Аквилонии, Ту ране или, упаси Иштар, не в Стигии!

– Осторожность никогда не помешает, – заметила Асгерд без особого интереса оглядывая дощатые прилавки. – Сколько неприятностей происходит из-за ошибок магов-самоучек или неправильного использования колдовских предметов! Возьми хоть месьора Аделарда!

– Неудачный пример, – фыркнул Конан. Речь шла об алхимике его светлости, давно и прочно считавшемся умалишенным. Настоящим магом он, разумеется, не был но шарлатанствовал вполне талантливо иногда вызывая в замке настоящий переполох: в «магической лаборатории» Аделарда вечно что-нибудь взрывалось. – Взгляни, настоящая разрыв-трава... Купим? Гвай-нард жаловался, что у нас ее почти не осталось.

Молодая девица с изумрудно-зелеными глазами лесной ведуньи торговалось отчаянно и уступила пучок редкостной травки за целых восемь полновесных шеллинов столичной чеканки. Впрочем, покупка того стоила – высушенная особым образом разрыв-трава при произнесении краткого заклятья могла открыть любой замок, в Ша-дизаре она ценилась на вес алмазов. Больше ничего интересного Охотники на «колдовском» рынке не обнаружили и засобирались домой.

– Подожди-ка, – сказала Асгерд, остановившись и натянув уздечку, за которую вела ослика. – Какие любопытные игрушки... Давай подойдем.

Лучницу из Нордхейма заинтересовала лавка находившаяся на самом краю блошиного ряда, ближе к прилавкам кожевенников и скобяных торговцев. В прежние дни кособокая будка сколоченная из грубых досок пустовала, это место никто не хотел занимать из-за ветхости и неудачного расположения – лавчонку почти закрывала коновязь. Однако сейчас Асгерд углядела яркое пятно и решила взглянуть, что затовар предлагают достопочтенным подданным герцога Райдорского.

Точно, игрушки. Деревянные куколки раскрашенные кричащими красками, детские луки из прутиков, лошадки, попрыгунчики на ниточках. На каждой поделке можно рассмотреть крошечное клеймо: заключенный в ромб трилистник клевера. Конана больше всего озадачил облик торговки – своему собственному ребенку у эдакой страшилы он бы игрушку ни за что не купил!

Восседавшая за прилавком старуха выглядела преотвратно, самая настоящая ведьма из страшной сказки. Лицо коричневое и морщинистое, как запеченное яблоко, кривой нос, будто перешибленный в трех местах. Волосатая бородавка на щеке, бельмо на левом глазу, синюшный безгубый рот, грязно-седые волосы выбивающиеся из-под заношенной черной накидки. Ногти на пальцах больше похожи на когти птицы. Киммериец поморщился – пахло от старицы тоже не ахти, угольным дымом и почему-то жженой костью. Очень скверная старуха, говоря откровенно.

Впрочем Конан редко доверял первому впечатлению от человека – на его памяти один милейший юноша, всеобщий любимец и душа компании, ночами насиловал и душил юных девиц, а старый прокаженный, собиравший подать возле шадизарского храма Митры Солнцеликого, всю выручку (и немалую) отдавал в детский приют, оставляя себе всего пару медяков на черствую лепешку и глоток дурного разбавленного вина. Кто знает, вдруг эта карга является любящей бабушкой огромного выводка ясноглазых внуков и правнуков, а вырученные за свои поделки деньги тратит им на сладости? В жизни всякое бывает и нет ничего обманчивее человеческой внешности!

Возможным покупателям старуха ничего не сказала, только посмотрела на варвара единственным пронзительно-карим глазом и сразу отвернулась. Похоже, ей было безразлично, купят товар или нет – расхваливать его она явно не собиралась.

– Довольно странно, – проворчала Асгерд, осмотрев разноцветные фигурки. И почему-то неожиданно перешла с привычного бритуний-ского наречия на язык нордхеймцев, видимо не хотела чтобы ее поняла торговка. – Конан у тебя в детстве были куклы?

– Чего?!

– Я так и думала. Во что ты играл с другими мальчишками у себя в Киммерии?

– В основном, – Конан насупился, – я помогал отцу в кузне. Для игр было слишком мало времени. В войну с аквилонцами, конечно, играли. Кидали камни в цель, из пращи и просто руками, из лука стреляли. Тебе зачем?

– Затем, что я родилась в Асгарде, стране тоже вполне варварской, игры мои братьев ничем не отличались от ваших. Но у девочек были куклы – их делали из соломы, деревяшек, отец, помню, вырезал мне одну из китовой кости... И все они были добрыми. Добрыми, понимаешь? Посмотри внимательно на этих уродцев.

– Ничего себе, – киммериец взял несколько фигурок, повертел в пальцах и побыстрее поставил на место. Почему-то захотелось вытереть руки об одежду, едва сдержался.

Лошадки, зверюшки и человечки по ближайшему рассмотрению выглядели вовсе не безобидно – на кривых зубастых физиономиях застыло выражение невыносимой свирепости, некоторых тупорылых ублюдков Конан даже не сумел опознать: не то люди, не то человекоподобные демоны. Краска непонятная, будто отсвечивающая – кажется будто крошечные глазенки горят огнем.

– Такое нельзя давать в руки детям, заикаться начнут, – уверенно сказал киммериец, и вдруг получил от старухи отповедь на чистейшем асирском:

– Кто тебе, верзила, сказал, что эти вещи предназначены для детей? – Конан аж отступил на шаг назад от неожиданности. – Не хочешь – не покупай, иди своей дорогой! Чего уставился? Ты бы еще на гиперборейском заговорил, дуболом! Выучил два слова на языке нордлингов и решил, что ты здесь самый умный? Давай-давай, топай отсюда вместе со своей мужеподобной мерзавкой!..

И так далее – паскудная старуха скандалила умело и привычно, не давая варвару вставить и единого слова. По большому счету Конан мог пристукнуть кривоглазую легким тычком кулака, но руки пачкать не хотелось, да и не пристало мужчине связываться с полоумными старухами – нет в этом чести для воина.

Асгерд, побледневшая от ярости после незаслуженной «курвы» запустила руку в пояс, царственным жестом бросила на темный от времени и влаги прилавок тяжеленный золотой немедий-ский аурей (Конан мельком подумал, что за его стоимость можно скупить всю лавку вместе с нехорошей бабушкой. Только куда ее девать потом?) и ледяным тоном произнесла:

– Беру вот это. О сдаче не беспокойся, тебе на бедность...

Асгерд не глядя выбрала одну из куколок и ловко закинув ее в корзинку, висевшую на спине ослика. После чего развернулась на каблуке и гордо зашагала прочь. Конан громко сплюнул и отправился вслед. В спину ударил скрипучий старушечий смех – как показалось, злорадный.

– Зачем обращать внимание на какую-то сумасшедшую? – удивлялся Гвайнард, командир ватаги охотников. Выслушав рассказ Конана о неприятном происшествии на базаре он только руками развел и посоветовал меньше расстраиваться из-за сущей ерунды.

Конан вовсе и не расстраивался, но вот Ас-герд злилась доселе: нордлинги очень серьезно относятся к словам и считают человеческую речь таким же оружием, как арбалет или клинок. За малейшее словесное оскорбление в Норд-хейме убивают не раздумывая. Бывало, что сочиненная известным скальдом обидная виса давала повод к многолетней кровной вражде между кланами. А подразумевающее ужасную неприличность слово «мужеподобная» по отношению к девице или женщине и вообще никогда не прощается, за него положено мстить даже потомкам оскорбителя.

Гвайнард поинтересовался: что мол за старуха? Конан дал развернутое описание, не забыл упомянуть даже о желтом обломанном клыке торчащем из-за губы. Нет, раньше такую не видел, иначе бы обязательно запомнил, очень уж приметная. Откуда я знаю, почему она понимает асирский!? Нет-нет, она точно не из Нордхейма, уцелевший глаз черный, а все нордлинги светлоглазые. И вообще, очень странная бабка. Амулет Ночной Стражи молчал, никакой магии...

Последний вопрос особенно занимал Гвайнар-да – если женщина выглядит как ведьма и торгует необычным (мягко говоря!) товаром, значит с большой долей вероятности она ведьмой и является. Однако, висящий на шее Конана талисман Охотников, призванный предупредить хозяина о возможной магической опасности легким подрагиванием и чувством холода остался недвижим. Ну а если нет магии, особенно темной, следовательно и беспокоиться не о чем.

Купленную за целый аурей безобразную игрушку Асгерд хотела выкинуть в выгребную яму, но киммериец этому решительно воспротивился и порадовал боевую подругу красочным рассказом об одном из шадизарских приключений – в те полузабытые времена один из приятелей юного варвара совершил страшную ошибку, похоронив в нужнике волшебный жезл. В результате столь необходимая дворовая пристройка ожила, обзавелась восемью паучьими ногами и начала бродить по двору проповедуя о великих силах Света и Тьмы. Асгерд желает повторения этой истории? Копать вторую яму Конан не будет! Хватит, в Шадизаре накопался!

Тут Асгерд наконец-то улыбнулась, швырнула игрушку в ягодные кусты у забора, пообещала, что если встретит старуху еще раз, то прирежет собственноручно и отправится в конюшню чистить лошадей – заботы по хозяйству прежде всего. Разумеется, в те дни когда Охотники не трудились на своем главном поприще.

Конан поразмыслил и решил, что этого дела он так не оставит. Врожденное варварское любопытство, как и всегда, перевесило – надо было выяснить, откуда взялась на базаре ведьмоподобная старица и что означали ее слова о том, что «эти вещи предназначены не для детей». Варвар маялся от безделья – работы не было уже целую седмицу, а беспокойный нрав не позволял варвару сидеть на месте и заниматься скучными домашними обязанностями. Если появилась маленькая тайна, то почему бы ее не разгадать?

Приняв решение Конан вздохнул и полез в колючую малину за злополучным деревянным уродцем. Нашел, выбрался на свет и внимательно осмотрел.

Н-да, ничего не скажешь – красавчик. Фигурка была не слишком большой, в половину ладони взрослого мужчины. Тяжеленькая, значит сделана из бука или дуба. Работа не самая тонкая и изящная, но в неряшливости резчика упрекнуть нельзя. На пальчиках сине-зеленого существа напоминающего горного гоблина видны даже крохотные коготки, морщинки на рожице выполнены вполне правдоподобно, харя агрессивная и пучеглазая, ушки крупные, острые. В правой лапке сжимает некий предмет, опознать который Конан не сумел. В целом статуэтка ничуть не напоминала детскую игрушку, скорее некий волшебный тотем. Только выкрашена очень ярко.

– И что же ты такое? – вслух спросил киммериец более у самого себя, чем у несуразной куклы. Излишне «зловещим» деревянный уродец ему не показался. Страшноватый – это да, но реальной опасности в нем не замечалось. Варвар, как человек дотошный и способный предусмотреть любые мелочи извлек из-за ворота амулет Охотников и приложил серебряный медальон к игрушке. Как и ожидалось ничего не произошло.

– Дай глянуть, – Гвайнард подошел незаметно, будто лесной кот. Конан поморщился, не любил когда его застают врасплох. – Из-за этой пакости весь переполох?

– При чем здесь переполох? Асгерд купила фигурку поддавшись первому порыву, обиде – швырнула старой ведьме аурей. Кстати, у норд-лингов есть обычай: когда видишь недоброжелательного человека, отдай ему золото или серебро, ты словно бы откупаешься от направленного на тебя зла. Надо бы спросить, может ее поступок связан со старинной приметой асиров?..

– Непременно спрошу, – уверенно кивнул Гвай. – Сам знаешь, я человек излишней скромностью не отличающийся и предрассудкам не подверженный. Ты сейчас очень занят?

– Очень, – мысленно извинившись перед Гвайнардом соврал Конан. Киммериец не без оснований предполагал, что тот попросит помочь с новыми подковами для лошадей – с кузнечным делом Конан был знаком с детства. Но предводитель охотничьей ватаги лишь пожал плечами, сказал что сам управится.

Зеленую куклу варвар на всякий случай спрятал за одной из балок в сарае. Незачем ей глаза людям мозолить, мало ли что? После чего Конан вышел со двора и направился к старому приятелю, десятнику рыночной стражи Сигизвульфу, жившему на соседней улице – пожилой седоусый десятник знал в городе чуть не каждого человека и сегодня был не на службе.

После Сигизвульфа целеустремленный киммериец заглянул в замок короны. Навестил при-дурочного алхимика, затем поговорил с помощником Охранителя Короны, пухленьким и доброжелательным месьором Винитаром из Корбы, отвечавшим в тайной службе за надзор за всеми приезжими. Конана, как Ночного Стража, пропускали через все караулы беспрепятственно – Гильдия Охотников везде пользуется большим уважением.

Потом варвар спустился с замкового холма, попетлял по узким улочкам городской окраины, вошел в боковую дверь одного из дешевых кабаков, но впоследствии оттуда не вышел – выйти пришлось из подземного хода за стенами города. В подземных катакомбах, где угнездились «ночные цирюльники» Райдора, Конан имел встречу со здешним королем воров, Эламом по прозвищу Змеиная Рука – благообразным старцем повелевавшим невеликой гильдией грабителей.

Вежливо побеседовали (варвар отлично знал, как именно следует общаться с такими личностями и уважал Элама как человека ухитрявшегося проворачивать свои авантюры не вызывая у Охранителя Короны ненужных отрицательных эмоций), затем Конана вывели из лабиринта в четверти лиги от ворот Райдора – сейчас мол вечерняя стража зверствует, ихний сотник очен-но «ночных цирюльников» недолюбливает. Так что, месьор Конан Канах, извольте проследовать за нами – секретным лазом пройти оно вернее.

Киммериец не возражал, сам знал, что такое раздраженная и обозлившаяся стража. У него-то охранная грамота от самого Великого герцога, Ночного Стража тронуть не посмеют, а вот остальных могут и повязать – подвал замка, допрос с пристрастием, рудники в Граскаале...

Пройти всего ничего. Вынырнул из леска на большой тракт ведущий в сторону Пайрогии, столицы королевства, прошел по наезженной дороге, увидел квадратную башню Закатных ворот – и пожалуйста, ты снова в городе. Остается найти усадьбу на Волчьей улице, но и это не трудность: Конан за последние две с лишним луны изучил Райдор наизусть, знал каждый закоулок.

Начинало темнеть, госпожа Тюра сготовила ужин. Бравые соратники встретили киммерийца недовольно: все работали, а он исчез незнамо куда посреди дня. Чем оправдаешься?

– Новости такие, – Конан непринужденно уселся на свое место за общим столом в главной комнате дома, именовавшейся «Арсеналом», – Ведьму, которую мы сегодня встретили на базаре, раньше в городе никто и никогда не видел. Никто, ясно вам? Стража присматривающая за рынком, тайная служба, даже воры которые знают все и про всех! Я еще успел забежать на базарную площадь, посмотрел – лавка пуста, никто из торговцев никакой безобразной старухи не помнит! Равно как и ее игрушек. Загадочка?

– Загадочка, – согласился Гвайнард. – И что дальше?

– Задача Ночной Стражи – отгадывать загадки!

– Но только не такие. Кому эта старая карга причинила вред? Привадила чудовищ? Демонов? В каком преступлении кроме злоязычия ее можно обвинить?

– Ох, дружище Гвай, сердце мне отчего-то вещует, что с торгующей игрушками бабулей мы еще столкнемся!

– He уверен. Давайте лучше ужинать. Замечательная баранина с кислой брусничной подливой!

– Что мы знаем о различных магических статуях? – когда окончательно стемнело Эйнар приволок в арсенал неподъемную рукопись Орибазия Достопочтенного, знаменитого аквилонского хрониста, историка и бытописателя, между прочим интересовавшегося волшебством и сочинившего на эту тему несколько подробнейших трактатов. – Орибазий утверждает, будто некоторые древние боги могут быть воплощены в каменные образы...

– Ничего нового ты мне не сообщил, – Конан потянулся и зевнул. – Был у кхарийцев такой божок, Дагот. Хайборийские боги навеки усыпили его, вырвав рог Дагота, средоточие силы, а сам он превратился в мраморную статую прекрасного юноши. Если рог приставить обратно, то Дагот проснется и устроит всем живущим крупные неприятности. Помню, одна спятившая кофийская принцесса отыскала рог, а я в это самое время...

– Опять начинается, – вздохнула Асгерд. – Конан, у тебя нет чувства меры. Давай договоримся на будущее: рассказывай за день не больше трех историй о своих похождениях.

– Но я только хотел...

– Знаю, знаю. Принцесса наверняка приставила рог статуе, статуя ожила и превратилась в жуткое чудовище, а ты чудовище убил... Так? Все твои невероятные байки заканчиваются одинаково, никакого разнообразия!

– Хорошо, – Конан пожал плечами. – Статуя действительно ожила и убила меня. Разорвала в клочки. Нравится?

– Так гораздо лучше, – фыркнула Асгерд. – Хоть что-то новое.

– Вернемся к Орибазию, – Эйнар постучал по столу костяшками пальцев. – Сильные маги иногда изготавливают големов, которые охраняют их сокровищницы – это просто глиняные или деревянные чурбаны способные двигаться благодаря вложенному в них волшебству и заклинаниям.

– На Вилайете есть такой остров Железных Идолов, – авторитетно заметил киммериец. – Зим эдак восемь назад...

– Конан!

– А что – Конан? Это были статуи, которые бродили по ночам и приставали к мирным путникам. Асгерд, не смотри на меня так – ни одного тамошнего идола я не убил, пришлось уносить ноги.

Разговор не клеился – Эйнар с головой погрузился в изучение книги Орибазия, Гвайнард возился с поломанным механизмом натяжки стрелы на своем арбалете, Асгерд отправилась спать. Варвар, поразмыслив, забрал масляную лампу и наведался в сарай, проверить как поживает сегодняшнее приобретеньице. Игрушка мирно лежала на широкой балке и признаков жизни не подавала – в этот момент на башне замка короны как раз отбили полночь и варвар подсознательно ожидал, что сине-зеленый гоблиненок уподобится Даготу и устроит какую-нибудь пакость.

Ничего подобного не случилось, деревяшка осталась всего лишь деревяшкой. Конан успокоился, вернулся в дом, улегся на широченную лавку в комнате, которую делил с Эйнаром, зарылся в мягкие звериные шкуры и почти сразу задремал. Пригрезился железный идол с одноименного вилайетского острова пивший пиво с давешней ведьмой, которая жаловалась на то, что детстве ей не давали играть с куклами.

Проснулся варвар внезапно, как от толчка в плечо. Темнотища – хоть глаз выколи. На лежанке напротив посапывает Эйнар, слышно как за прикрытыми ставнями стрекочет сверчок. Конан никак не мог понять, что именно его разбудило. Посторонний звук? Ощущение, будто в доме находится кто-то чужой? Киммериец машинально ощупал амулет Охотников – вроде бы не холодный...

Встал, на ощупь отыскал сапоги, набросил любимую безрукавку. Пошарил ладонью по столу, нашел огниво и затеплил фитиль лампы. В комнатке ничего не изменилось, только возле лавки Эйнара валяется том Орибазия который броллайхэн забыл положить в «книжный сундук». Конан шагнул в коридор, тихонько пошел к «Арсеналу». Пусто. Отбросив засов киммериец выбрался на крыльцо.

Самое темное время ночи, уходит Час Волка, настает предрассветный Час Быка. Луна давно зашла, светят только звезды – по небу разлита сияющая дорога, молоко из грудей Иштар. Чиркают полоски метеоров. Красиво.

Отвлекшись от звездного неба Конан прислушался. Вокруг все спокойно, лошади в конюшне не беспокоятся, следовательно рядом нет никакой нечисти, которую животные чувствуют гораздо острее любого человека.

– Старею, – признался себе киммериец. – Вскакиваю по ночам, чудится незнамо что... Зим пятнадцать назад меня из теплой постели и дракон бы не вытащил. Вместе со всей армией Кха-рии!

Конан покачал головой и собрался было назад, досыпать, но его внимание привлек неясный отсвет мелькнувший откуда-то справа, со стороны сарая. Светлячок? Нет, чересчур ярко для светлячка!