Текст книги "Роман с Хаосом"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Андрей МАРТЬЯНОВ
РОМАН C ХАОСОМ

Все совпадения с реальными и нереальными лицами и событиями следует считать злостными и преднамеренными.

Автор

Посвящаю Тому Стоппарду – великому мастеру дел наоборот.

Том первый

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
АБСУРД НАПОПОЛАМ

Хочешь, можешь стать Будённым,

Хочешь – лошадью его…

В. С. Высоцкий.

Глава 1. Путешествие к центру земли

Собственно, все началось с лишней банки пива.

Таковой напиток я люблю, потребляя литра по два в день. Когда настроение ухудшается, могу и увеличить дозу. Сегодня, изводясь от скуки и жары, я оставил терминал системы безопасности самостоятельно приглядывать за окрестностями, и спустился на подземный уровень, к холодильникам. Там хранились сравнительно небогатые припасы, коими наше высокомудрое руководство снабжало охрану строящегося Комплекса, оторванного от «Большой земли» на полтысячи с лишком километров. Стандартные армейские консервы, хлеб в вакуумных упаковках, пачки с витаминными и белковыми добавками – рацион не ахти. Зато имелось два громадных пластиковых контейнера с баночным пивом. Причем самым настоящим, не суррогатом или безалкогольной гадостью, от которой воняет кошачьей мочой, а с добрым германским «Лёвенброем».

Конечно, ехать вниз и не стоило бы, благо у нас тут есть и свой холодильник, и автоповар, но мы с Дастином выхлебали последние припасенные баночки еще вчера. Требуется пополнить стратегический резерв.

Лифт словно не двигался – двери закрылись, мигнул индикатор, а спустя сорок секунд я оказался в складском помещении Комплекса. За ним – непрерывная цепь бетонированных залов, переходов, коридоров и комнат, протянувшаяся на несколько десятков километров. И все это – на почти стометровой глубине, под монолитной скалой.

Пройдет еще года два-три, мрачнейшие серые лабиринты отделают сверкающим пластиком, проложат линии связи, зажгутся галогенные лампы и мониторы компьютеров обслуживающего персонала. А пока, я и мой напарник, ныне благополучно дрыхнущий наверху, единственные хозяева и повелители Комплекса. И останемся таковыми еще около четырнадцати стандартных суток, пока не завезут новую партию рабочих и материалов.

Словом, два человека – ваш покорный слуга и его коллега по имени Дастин Роу (это как раз он сейчас отдыхает в нашей скромной комнатке, сразу за «системой мониторинга окружающей среды», каковая представляет собой самого сурового стража – компьютер, аккуратно отслеживающий любые изменения, происходящие в радиусе сорока километров от Комплекса), так вот – я и Дастин являемся единственными «охранниками» титанического сооружения, рядом с которым меркнут любые постройки, когда либо возведенные человеческими руками. Комплекс – несколько десятков миллионов тонн бетона, композитных материалов, стали и еще черт-те знает чего, густо перемешанных между собой и буквально вплавленных в невысокую горную гряду. Восемнадцать километров длины и шесть ширины. Почти идеальный прямоугольник. От самой высокой точки – ретрансляционной башни, до заложенного в недрах бункера АЭС около трехсот метров по вертикали. Объем сооружения можете посчитать сами, я как-то не решаюсь.

Все это добро, загнанные в землю миллиарды и триллионы, сотню с лишним квадратных километров, сторожим только я и Дастин. И ничего, справляемся. Без двустволки и барбоса на цепи.

Одно тяжко – Комплекс строится прямиком на экваторе. Жарко и душно, хотя до побережья Океана всего полтора часа пути на вездеходе. Когда становится совсем невмоготу, можно съездить искупаться, и плевать на инструкцию, строжайше запрещающую покидать пределы «вверенного объекта». Объект сам прекрасно о себе позаботится. Между прочим, наша пресловутая «система мониторинга» включает в себя и установки противовоздушной обороны, и хитрющую цепочку наисовременнейших ловушек, способных отловить или обратить в неживое состояние даже таракана, нарушившего запретную зону. Только ни у одного здравомыслящего таракана никогда не появится желания отправиться пешком из Города, через саванну и лесостепь, ради сомнительного удовольствия попробовать на вкус наши консервы.

Еще компьютер-страж располагает сотнями детекторов движений, датчиков тепла, он способен уловить присутствие чужеродной биомассы, и так далее почти до бесконечности. Любимчиков у проклятого цербера двое: операторы системы, позволяющие ему развлекаться игрой в шахматы да переругиваниями со мною и Дастином. Нас двоих комп пускает куда угодно, кроме реакторного зала электростанции – наверное, боится, что мы по своей человеческой глупости вытащим плутониевые стержни и начнем использовать их в качестве бейсбольных бит. Признаться, я даже за миллион не подойду к атомной электростанции, снабжающей Комплекс энергией. Во-первых, делать мне там абсолютно нечего, во-вторых, нужно отличать дырку в ухе от дырки в заднице: наше благополучное существование на этом курорте напрямую зависит от слаженных действий машин. Лучше ничего не трогать руками, и тогда автоматика сама прекрасно справится.

Я употребил совершенно правильное слово – курорт. Два «сотрудника службы безопасности», получая за откровенное ничегонеделание неплохую зарплату, обязаны лишь следить за тем, чтобы «система мониторинга» работала исправно, да четыре раза в сутки докладывать в Город, что у нас типа все о'кей, объект под бдительной охраной, ждет не дождется новой рабочей смены. И, разумеется, на территорию Комплекса за время дежурства посторонних вторжений не было.

Господи, какие еще вторжения? Да кроме меня и Дастина в ближней и дальней реальности нет ни одного живого существа, кроме растений, бактерий и вирусов. А уж если вышеупомянутый сбрендивший таракан решится на «вторжение», то жидконогая козявочка-букашечка сдохнет еще по дороге. От бескормицы. Больно далеко от обжитого мира мы устроились.

* * *

На нижних уровнях прохладно и угрюмо. Если бы не техногенный пейзаж складов, расположенных прямиком под терминалом, то я бы мог вообразить себе нечто наподобие склепов Замка Дракулы или лабиринтов под Тауэром. Сводчатые потолки, любой звук отдается раскатистым эхом, проносящимся по сети коридоров, сквозняк, холодной лапой касающийся лица… Кажется, еще немного – и запорхают под потолком нетопыри, а в глубине темного коридора, наклонно уводящего вниз, еще глубже, к самому основанию Комплекса, сверкнут красным зенки упыря, инспектирующего охотничьи угодья. Подземелья всегда будят в человеке атавистические страхи, уничтожить которые не смогла даже машинно-информационная цивилизация. Но впечатление страшной сказки безнадежно портят проложенные кабели, помаргивающие огоньки коммуникаторов у каждой арки, редкие тусклые лампочки под потолком да нагромождения контейнеров, ящиков и ярких упаковок, завезенных в прошлые сезоны. Ну, и конечно, наш местный царь и бог. Эта бездушная сволочь словно нарочно изводит людей своими грязными домогательствами и обсуждением любого нашего с Дастином действия.

– Тебе на сегодня не хватит? – я так и не сумел понять, откуда доносится голос. Наверное, динамик где-то в стене рядом, но его не видно. Проклятущая электронная игрушка следит за мной, куда бы я не пошел. Такое впечатление, что не мы присматриваем за компьютерной системой Комплекса, а она за нами. Этакий добрый папочка, стремящийся воспитать детей джентльменами.

– Пошел в жопу, – это уже я сказал.

– Вот заблокирую замки холодильника, останешься без пива, – пригрозил Зануда. Мы с Дастином, кстати, так его и называем. Очень подходит. Компьютер обижается, требуя, чтобы мы именовали Его светлость в соответствии с названием системы: «Рамзес 3-М», или просто «Рамзес». 3-М – это аббревиатура слов «Третья модель». Имя древнего фараона он любил безумно, полагая, что в этом созвучии есть нечто особенное. Что именно – не объяснял.

– А я отрублю тебе периферийные биосинапсы, – пришлось не остаться в долгу. Электронное чудовище, как я знаю, тешит себя надеждой максимально приблизить свои ощущения к человеческим и просто тащится, когда на поверхности изменяется температура, ветер начинает дуть с юга, а не с юго-востока, повышается или понижается влажность… Он, зараза, все это улавливает, и терзает нас долгими разговорами о погоде. Будто почтенная английская бабушка, впавшая в маразм. – И тогда о состоянии окружающей среды будешь судить только по показаниям метеорологического спутника. Съел?

– Жестокость – не лучшая черта, – обиженно пробубнил динамик. – Напомню, что когда под действием этанола у тебя растормаживается кора головного мозга, значительную часть функций берет на себя подкорка. И ты превращаешься в животное, следующее только основным рефлексам.

Он мне будет читать лекции о вреде алкоголя! Паршивец!

Я вытащил из ледяного брюха холодильника три синих баночки, одну вскрыл сразу, две засунул в карманы. Пусть немного прогреются. Настоящий ценитель пива не будет употреблять этот напиток ледяным. Еще одна упаковка из десяти банок под мышку – отнести наверх.

– Рамзес, – окликнул я.

Молчание.

– Я к тебе обращаюсь!

Не хочет отвечать. Ну и хрен с ним.

Я двинулся к лифту, попутно отправляя в глотку тоненький ручеек пахнущего хмелем напитка. Посверкивающая серебристым металлом кабина была в трех шагах, как вдруг створки начали сдвигаться. И захлопнулись перед моим носом.

– Рамзес, это уже перебор! – я возмутился настолько искренне, что даже умудрился расплескать пиво. – Открывай!

Тишина. Тишина в течении секунды-двух. И вдруг грянул обеспокоенный голос Зануды (речевой модулятор у него передает эмоции, не хуже, чем голос актера-трагика). Да на фоне взвывшей сирены – мурашки прошибают.

– Нарушена запретная зона! Зафиксировано чужое несанкционированное вторжение в квадратах наблюдения 3-А, 5-А, 12-А… Ситуация неподконтрольна! Предлагается… У-в-в-в-ф…

Рамзес издал звук, похожий на тяжкий вздох, и затих.

– Чего? – я остолбенел. Зоны наблюдения, обозначавшиеся грифом «А», означали атмосферу. Значит, в охраняемое воздушное пространство вокруг Комплекса вторгся один или несколько летательных аппаратов, чего не может быть априорно. И что значит «ситуация неподконтрольна»? Это с возможностями-то «Рамзеса 3-М»? Лучшей системы безопасности, когда либо придуманной человеком?

– Рамзес! – рявкнул я, напуганный исчезновением голоса компа и моргнувшим светом – фонари потускнели и на миг погасли. – Отвечай немедленно!

Тихо. У меня на языке вертелись пара хороших словечек, какие не во всякой казарме услышишь, но они застряли меж зубов.

…Потому как над головой грянуло. Грянуло с такой силой, что меня сбило с ног, освещение вырубилось окончательно, а сорвавшаяся с креплений штанга рельсового транспортера с размаху вошла в соприкосновение с моим правым виском.

Словно я и не находился в отлично защищенном подземелье, на огромной глубине.

Плохо помню, как ударился о стену, и чем конкретно меня придавило, но перед тем, как сознание погасло, успел подумать: «Чертовщина…Ядерный заряд? Наверняка…».

И был не прав. Однако это я понял лишь несколько часов спустя. Справедливо было только одно – на поверхности действительно творилась сущая чертовщина.

* * *

Признаться честно, я верю в Бога. И не только потому, что Он периодически спасает мою шкуру, удачно маскируясь под череду случайностей, помогающих выбираться из напрочь безнадежных ситуаций. Просто иногда, особенно после редких посещений храма (каковых в Городе построено уже с полдесятка), появляется чувство снизошедшей благодати – летишь, словно на крыльях. Кое-кто надо мной посмеивается, утверждая, что это лишь эмоциональный подъем, вызванный самовнушением, но я-то знаю, что никакой самогипноз не заменит приобщения к Святым Таинствам. Так уж воспитали. Правильную формулу придумали древние отцы Церкви: благодать. Ощущение нового рождения, чистоты и вливающегося в тебя света.

А сейчас я испытывал чувство прямо противоположное. Хотелось умереть, и как можно скорее. Губы в запекшейся крови – это я язык прикусил, во рту металлический привкус, голова болит с такой силой, что ее следовало бы ампутировать. Раньше я слышал, будто от сильного удара в голову можно потерять зрение – под черепом разрывается сосудик, натекает гематома, придавливает зрительный центр… Тут уже никакие операции и протезы не помогут. Слепота на всю жизнь. Похоже, именно это со мной и произошло. Пытаюсь моргнуть, на ощупь протереть глаза кулаком, но все одно: кромешная темнота. Ни единого блика, искорки или полоски света. В голове заливаются медные колокола. Любое движение настолько болезненно, что хочется прислониться к прохладной, чуть сыроватой стене и застыть навечно.

– Эй, – зачем-то позвал я в темноту. – Слышит меня кто? Рамзес?

Гробовая тишина. Да и речь звучит невнятно – язык поранен, а звук собственного голоса вызывает только новые вспышки боли в висках. Омерзительное ощущение. Плюс – непонятная тяжесть в ногах.

Хочешь не хочешь, надо что-то предпринимать. Не вечно же здесь валяться? Кстати, «здесь» – это где? Мое последнее воспоминание относится ко времени спуска на складской подземный уровень… Ну да, пиво, холодильники, короткая пикировка с занудой-Рамзесом. А потом?

Я попытался зацепится правой рукой за шершавую стену и хотя бы сесть. Получилось. Подвигал ногами, сбрасывая с голеней какие-то тяжелые коробки или небольшие пластиковые контейнеры. Вроде ничего не сломано.

– Ф-фу… – я вздрогнул от неожиданности, но моментально вздохнул от облегчения: увидел свет. Часы на правом запястье царапнули корпусом о стену склада и случайно сработала клавиша подсветки монитора на моем хронометре. Тусклый синеватый квадратик показался мне ярче любого фонаря. Ур-ра! Значит, и с глазами все в норме.

– Рамзес, – требовательно воззвал я, – быстро включи освещение. Если повреждена основная сеть – врубай аварийку.

«Дубина, – сказал я сам себе, запнувшись на полуслове. – Компьютер и без тебя догадался бы запустить дублирующие системы. Рамзес молчит, что для него абсолютно нетипично. Мой разговорчивый электронный дружок иногда начинал трепаться о том, о сем, но чаще о погодах, даже когда я сидел в сортире – по всему Комплексу установлено не меньше сотни тысяч аудиовизуальных коммуникаторов напрямую связанных с центральным процессором Рамзеса. И уж конечно он отзывался по первому зову. Черт побери, да что такое произошло?»

А вот сейчас я едва не взвыл. Энергия не подается, значит лифты и подъемники не работают. Перспектива выбраться наружу равна одной тысячной процента, и это в лучшем случае: надо мной сотня метров камня и бетона, абсолютная темнота, заблудиться в лабиринтах Комплекса проще простого даже при свете, а Рамзес, скорее всего попросту скончался – кто-то или что-то, свалившееся на Комплекс в момент, когда мне приспичило прогуляться за пивом, могло уничтожить систему безопасности, или повредить настолько, что для регенерации Рамзесу потребуется слишком много времени.

Что это могло быть? Ядерный удар? Бред. С какой это радости правительству уничтожать постройку, на которую ушло почти двадцать годовых государственных бюджетов? В нас впечатался астероид? Тоже исключается. Слежение за посторонними объектами поставлено на высочайший уровень, и комплексы ПКО-ПВО засекут любой метеорит за добрых полмиллиона миль до вхождения астероида в зону безопасности вокруг планеты, а затем разнесут опасный булыжник в мелкое крошево. Природная катастрофа наподобие извержения вулкана? Абсурд и сюрреалистическая сказка – тектоническая активность здесь минимальна. Даже в зонах континентальных разломов землетрясений почти не бывает, а про вулканы планета забыла пару сотен тысяч лет назад…

Я рисовал себе картины одна страшнее другой. Столкновение с произвольно блуждающей черной дырой. Нападение инопланетян – апокрифических зеленых человечков с антеннами, торчащими из черепушки, и лампочкой вместо носа. Наверху – черная дымящаяся пустыня, я – единственный выживший человек, Города более не существует, развалины (если таковые остались) живописно украшены обугленными черепами и берцовыми косточками.

На курсах по психологии экстремальных ситуаций мне накрепко вбили в голову: не бойся бояться и пугать самого себя. Мысленное сочинение страшилок и «накрутка» панического состояния взаимоликвидируют друг друга, когда ты поймешь всю их абсурдность. Посему давай-ка вспомним, что блуждающая черная дыра – такая же уникальная редкость, как честный политик, а инопланетян попросту не существует. Существует же объективная реальность: произошли некая крупная авария или стихийное бедствие, не предусмотренные штатными инструкциями и программами компьютера, отвечающего за безопасность Комплекса.

Решить собственные проблемы ты можешь запросто. Стоит только чуток успокоится, вытащить из кармана помявшуюся при падении, но не треснувшую баночку пива, вслепую сорвать замок с крышки, и подумать головой, а не каким-либо другим местом.

Итак, что мы имеем с гуся? Я – здорово перетрусивший, но относительно целый – нахожусь в помещении малого продовольственного склада, граничащего с недостроенной посадочной шахтой и целой чередой более крупных складских помещений, где можно откопать все что угодно: от микрокара для путешествий по бесконечным коридорам Комплекса и компактных компьютеров, до вульгарной туалетной бумаги. Если Рамзес умер, проблем прибавляется: система не поможет мне найти самую короткую дорогу наверх, однако верхние и подземные уровни Комплекса связываются не только лифтами. Полно лестниц, шахт, вентиляционных ходов, наконец… Иди все время наверх, и выберешься. Проще не придумаешь. Но появляется другая загвоздка: переборки-то опущены и шлюзы, ведущие на поверхность, задраены. В другое время я мог попросить Рамзеса открыть мне любую дверь, и он выполнил бы приказ мигом, но сейчас мне придется самому возиться с замками. Следовательно, придется искать дешифратор кодов и аккумуляторы, способные оживить на время запирающие устройства. Но прежде всего необходим фонарик. Любой источник света, пока я не отыщу приличный осветительный прибор на складах.

Пока что можно воспользоваться подсветкой наручных часов. Надолго ее не хватит, но попытаюсь быть расторопным. Синеватого лучика вполне достаточно, чтобы найти дорогу к хранилищам – иди себе по стеночке направо, до четвертой арки. Поворот, еще раз направо, и…

Повезло. Я прямиком наткнулся на стоящий у входа электрокар – почти игрушечную двухместную машинку, работавшую от собственного источника питания. Трудяги, возводившие Комплекс, пользовались этими смешными автомобильчиками, чтобы не покрывать ежедневно по несколько километров на своих двоих – нужные материалы могут храниться весьма далеко от места проведения работ.

Главное, чтобы батареи были заряжены.

Почти наощупь я нашел клавишу на панели управления, сразу над рулем-штурвалом, нажал, затаив дыхание, и едва не ослеп: вспыхнули фары и габаритные огоньки. Бинго!

Если бы еще голова перестала болеть, мир показался бы просто восхитительным.

* * *

Полезные мысли обычно приходят отнюдь не сразу. Битых полтора часа я посвятил всяким глупостям – стаскивал в кузов кара приборы, которые могли быть мне полезными при путешествии из недр Комплекса к свежему воздуху и солнечному свету, и безрезультатно звал Рамзеса (система по-прежнему хранила замогильное молчание), пока не вдруг не вспомнил, что «Рамзес 3-М» тут не единственный добрый гений, способный выручить человека из весьма затруднительного положения.

Движок машинки победоносно заурчал, я вырулил во второй основной тоннель, один из трех «главных проспектов» Комплекса, пронизывающих его гулкую утробу с юга на север, и погнал машинку вперед, следуя указателям.

Придется ненадолго позабыть свой страх перед радиацией и нежелание общаться с демоном, угнездившемся за шлюзами реакторного зала.

Что прежде всего должно быть защищено в автономных постройках, не связанных с обжитыми и цивилизованными местами? Верно, все системы жизнеобеспечения. Таковые прежде всего подразумевают источник энергии, без которого вы не то, что не примете в стыковочный узел приземляющийся атмосферный челнок, но и яичницу не поджарите. Поэтому ядерный реактор электростанции зарыт в скалы глубже всего и располагается в самом сердце Комплекса. У него собственный компьютер-навигатор, работающий в автономном режиме, своя «охрана» от непредвиденных и незваных гостей, и вообще столь серьезная игрушка действует полностью без участия человека: он сам по себе, мы сами по себе. Взаимопомощь состоит только в обмене полезными вещами – люди изредка меняют стержни с ядерным топливом, а он одаривает нас всеми благами цивилизации, в которые превращается электричество. Обычно войти в реакторный зал могут одни лишь спецы, раз в полгода присылаемые из Города.

Я порылся в карманах и отыскал свою личную карточку – глядишь, проглотит. Охране Комплекса при чрезвычайных обстоятельствах дозволялось вмешиваться в работу всех узлов постройки, а если нынешние обстоятельства не таковы, то что тогда вообще называть «чрезвычайностью»?

Кар мягко притормозил возле стальной плиты, загораживающей проход, и я критически осмотрел шлюз. Треугольный значок радиоактивности – всем известный желто-красный «пропеллер», грозная надпись по-английски и по-русски: «Danger! For staff only! Опасно! Только для персонала!» А самое главное – здесь я впервые обнаружил признаки жизни. Панель замка скромненько перемигивалась зеленым и красным огоньками. Значит, реактор не поврежден и его компьютер, в отличие от Рамзеса, действует.

Карточка скользнула в прорезь, замок презрительно рявкнул, словно выругался, и красный индикатор заморгал чаще. Я повторил. Здешняя система, как видно, не отличалась общительностью, ибо только на третий раз коммуникатор сообщил мне почему-то женским голосом:

– В допуске отказано. Вход только специальному персоналу.

– Дура, – бросил я. – Я сейчас единственная разновидность персонала – и специальная, и обычная. Открывай, надо поговорить. И припомни сто второй пункт инструкции по безопасности и охране объекта. Особенно те слова, что касаются особых случаев. Ну?

– Принято, – неожиданно покладисто ответил компьютер реактора. На этот раз речь принадлежала мужчине, а голос смахивал на рамзесовский. – Вложи карточку заново.

На мониторе замка появились мои личные данные, оставалось приставить правый глаз к миниатюрному окуляру, чтобы сканер сравнил рисунок сетчатки глаза человека, со снимком, запечатленным на чипе удостоверения, и наконец, толстенная многослойная дверь отошла в сторону с тяжким хлюпом. Будто слон наступил в лужу жидкой грязи.

Слабо освещенный, небольшой круглый зал, на дальней стене впечатляющий жидкокристаллический монитор со схемой реактора, терминал управления, два неприкаянно торчащих кресла операторов. Мне показалось, что сидения запылены, хотя воздух сюда поступал через фильтры, останавливавшие даже вирусов, способных проникнуть с поверхности. Почти тотальная стерильность. На всякий случай я посмотрел на часы – в мои наручные ходики встроен дозиметр. Альфа и гамма фон незначительно превышает природный и за допустимые пределы не выходит. Слава Богу.

– Ты меня слышишь? – требовательно вопросил я. – Надеюсь, можно присесть?

– Можно, – смилостивился Навигатор реактора. Компьютеры, наподобие Рамзеса (или здешнего хозяина) очень удачно имитируют разум – в них заложена почти совершенная программа общения с человеком. Дабы мы, ущербные двуногие, не чувствовали дискомфорта при работе со всемогущей электроникой. Вдобавок данная программа обладает способностью к самосовершенствованию и самообучаемости: как ты с ним разговариваешь, так и он с тобой. Между прочим, несколько дней назад по вине Дастина замкнуло электросеть на втором подземном уровне Комплекса, и Рамзес, на плечи которого легли все заботы по устранению аварии, минут сорок яростно матерился, понося на чем свет стоит человеческую родословную вообще, и безмозглую органическую субстанцию по имени Дастин Роу в частности. Мне, кстати, тоже изрядно досталось.

– Как дела? – осведомился я, раздумывая, какие насущные вопросы следует задать прежде всего. В прохладной пещере ядерного дракона я чувствовал себя гостем, а потому машинально уселся на самый краешек кресла.

– Пока не родила, – непринужденно ответил Навигатор. Видно, техники общавшиеся с компом электростанции, стильными манерами не отличались. Вот и нахватался. – Что случилось?

– Это я у тебя хотел спросить! – я аж подался вперед, от удивления, едва не соскользнув с пластикового сиденья перед терминалом. – Доложи обстановку в Комплексе. Связь, безопасность, жизнеобеспечение… И что с Рамзесом, черт возьми?!

Навигатор задумался на пару секунд, подмигнув индикаторами главного пульта.

– В связи с чрезвычайными обстоятельствами управляемая цепная реакция в секторах A, D, G, K установки энергоснабжения остановлена, – куда более деловым тоном осведомила меня система, – аварийный тепловой выброс на поверхность через основную шахту в 13:24 стандартного времени (я бросил взгляд на хронометр – сейчас было 14:41 по земному суточному стандарту). Реактор переведен на режим ожидания, из капсул удалено 87 процентов ядерного топлива. Резерв – 13 процентов, поддерживается в активном состоянии. Распределение энергии по Комплексу запрещено из-за возникновения непредусмотренной программой Навигатора ситуации.

– Эй, эй, – я замахал руками, словно Навигатор мог заметить мои жесты. Впрочем, кто его знает – обычно Рамзес вовсю следил за людьми с помощью фотоэлементов коммуникаторов, сварливо комментируя наши поступки. – Остановись! Меня мало интересует, какое дерьмо крутится в твоих собственных кишках. Что случилось снаружи? Объясни по-человечески!

Н-да, хорошая просьба. Требовать от бездушного компьютера человеческих объяснений.

Навигатор попробовал:

– Не знаю.

Ситуация… Он, оказывается, не знает. Обе системы – охрана Комплекса и машина управляющая энергоцентром – связаны между собой общей сетью. Собственно, через ретранслятор и спутники они могут соединиться с кем и чем угодно, от управляющего строительством Комплекса в Городе или военных, до порносайтов в Интернете. Беда в другом: стоимость дальней связи высока, а посему я и Дастин никак не могли выйти в общемировую компьютерную сеть Земли, довольствуясь жиденьким и малоразвитым киберпространством Города.

– Что с Рамзесом? – повторил я.

– Процессор и накопители данных системы мониторинга «Рамзес 3-М» на мои запросы не отвечают, – осчастливил меня Навигатор. – Периферия отключена от сети. Информация с поверхности не поступает.

Интере-есно. Значит, Рамзес действительно отбросил копыта, если таковое выражение применимо к компьютеру, охватившему своими невидимыми щупальцами все огромное пространство Комплекса. Но ведь Рамзес – это не только центральный процессор. У него, скажем так, по периферии разбросано до полусотни «запасных» мозгов, способных взять на себя управление, если вдруг произойдет авария на главном терминале или дебил-оператор выльет стакан чая на микросхемы. Я не силен в электронике – типичный туповатый пользователь – но более-менее представляю, как работают подобные машины. Если Комплекс – это динозавр, а Рамзес – его нервная система, то вступает в действие принцип, давным-давно задействованный природой за миллионы лет эволюции живых организмов: если тебя внезапно цапнули за хвост, то нервный сигнал не обязательно должен поступать в головной мозг. Для того, чтобы убрать хвост из-под носа хищника, достаточно сигнала из крупного нервного узла, ближайшего к его кончику. Однако сейчас, при молчащей периферии, можно сделать единственный фатальный вывод: если Рамзес не переключился на резервные процессоры, то весь динозавр мертвее мертвого – от носа до хвоста. Только паразит (допустим, что-то вроде глиста в кишечнике), а именно Навигатор реактора, выжил. Вот такие вульгарные сравнения напрашиваются.

– Ты хоть немного представляешь себе, какова была обстановка в охраняемом радиусе до аварии? – я продолжал настойчиво донимать Навигатора. – До отключения Рамзеса?

– Не особенно, – тоном, в котором смешались разочарование и растерянность, ответил он. Речевой модулятор и здесь на уровне. – За семнадцать секунд до удара были зарегистрированы резкие атмосферные помехи. Всплеск активности магнитного поля планеты. Через четыре секунды радар комплекса ПВО отметил появление четырех неидентифицированных целей. На одиннадцатой секунде объекты исчезли и появились вновь за пять секунд до удара. Затем снова были потеряны радаром…

– Постой, – прервал я Навигатора, – У тебя это не вызывает никаких ассоциаций?

– Ассоциативное мышление – удел человека, – сварливо ответил мне динамик над пультом, – я могу лишь привести приблизительный аналог из своей базы данных. Одномоментная фиксация цели радаром с последующей ее потерей происходит в момент раскрытия бомболюков у атмосферных бомбардировщиков с внешним покрытием, поглощающем радиолучи. То есть в момент раздвоения цели.

– Час от часу не легче, – проворчал я, покачав головой от удивления. – Самолеты-невидимки? Откуда? И почему тогда бомбардировщики были видны сначала? В первые четыре секунды?

– Это не бомбардировщики, – поучающе заявил Навигатор, – я же сказал: неидентифицированные объекты.

Восхитительно… Начинаешь физически чувствовать, как «с крыши едет снег». То есть программа компьютера, отвечавшая за обнаружение и регистрацию любых механических объектов, со всей ясностью и непреложность утверждала: «Тип корабля неизвестен». Засекреченная разработка? Только каким, интересно, образом, эти гады оказались здесь? За хренову тучу кэмэ от места, где их могли «разработать»?

– Ну хорошо. А дальше? Что было в последние мгновения? Я припоминаю, Рамзес объявил, будто ситуация неподконтрольна.

– Именно, – подтвердил мой собеседник, – по невыясненной причине вышли из строя все системы наземной и противовоздушной обороны Комплекса. «Рамзес 3-М» лишился шестидесяти двух процентов сенсоров и детекторов, отвечавших за внешнее наблюдение. Предположительно – электромагнитный импульс, хотя я не уверен. Недостаточно информации.

– Импульс? – взвыл я, понимая, что может крыться за этим простеньким словечком. – Значит все-таки был ядерный удар?

– Нет. Использование ядерного оружия до отключения Рамзеса не зафиксировано. За две секунды до тотального поражения Комплекса центральный процессор закрыл переборки и шлюзы верхних уровней. Поэтому ты остался жив.

Точно. Я вспомнил, как двери лифта сомкнулись, когда до кабины оставалось три шага. И похолодел, представив, что произошло бы, успей я войти в лифт… Персональный хромированный гроб. После прекращения подачи электричества открыть створки невозможно. Везение меня прямо-таки преследует…