Текст книги "Трон Валузии"

Автор книги: Андрей Легостаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Мне не хочется уходить, – вдруг признался Алый Убийца. – У меня непреодолимое желание спуститься и коснуться его такой белой шкуры.

– Странно, – заметил Брул, – у меня тоже.

– Это действует зов, – сказал Кулл и, взяв спутников под руки, быстро повлек их обратно.

Оставив их у поворота, Кулл прошел назад к тому месту, где они поднимались на склон и спустился к лошадям. Скинул плащ, подпрыгнул, размахивая руками, чтобы проверить не сковывает ли одежда движений, подумал и снял куртку. Отрезал кинжалом от плаща кусочки материи, сделал затычки и плотно загнал в уши, чтобы не слышать привлекательных вероломных звуков.

С обнаженным торсом и копьем в руках, словно много лет назад в горах Атлантиды, он направился к белому жителю гор. Только в Атлантиде на подобных чудовищ никогда не ходили втроем – лучшие охотники племени отряжались на опасное дело. Но выхода не было – это его страна, за порядок в которой он отвечает. И он не может допустить, чтобы случайный путник, слыхом не слыхавший о такой напасти, пал жертвой коварного зова.

Кулл миновал поворот и подошел почти к самому чудовищу. Постоял, любуясь внушительным зрелищем. Он чувствовал, что там, за спиной у поворота в напряженных позах с камнями в руках дожидаются его Брул и телохранитель. Кулл решительно сделал шаг вперед, выставив перед собой копье.

Если бы он не ожидал стремительного выпада мощной лапы, он бы погиб. Но едва мелькнула почти неуловимая глазом тень, он упал, перекувырнулся несколько раз, вскочил на ноги и отбежал шагов на пятнадцать, проорав дикий, почти забытый им боевой клич племени Приморских гор.

Чудовище удивленно открыло глаза и посмотрела на то место, где должна была валяться убитая жертва. Кулл вытащил затычки из ушей – монстр проснулся и значит больше не издает завораживающего храпа, а шум в схватке для опытного бойца очень много значит, зачастую ориентируешься исключительно по звуку.

Кулл стоял, замерев, и не сводил глаз с чудовища. Оно широко разинуло слюнявую пасть, усаженную острыми клыками, потом закрыло и посмотрело огромными зеленоватыми глазами, чем-то напоминающими стрекозьи, на Кулла. Но не двинулось с места. Закрыло глаза, словно вновь собиралось заснуть.

Атлант оторопел – как вызвать чудовище на погоню? Он не помнил, что делали его соплеменники в данном случае. Наконец, он решился, дико заорал, бросился вперед и метнул копье, метя в глаз, хотя прекрасно знал, что даже в случае удачного броска, монстра это не убьет – мозг у белого жителя гор расположен далеко от глаз.

Но копье достигло желаемого результата – чудовище заревела от боли, задние и средние ноги напряглись. Кулл понял, что произойдет в следующее мгновение и стремглав бросился назад, к повороту, выхватывая из ножен меч – игрушка против белого жителя гор.

Миновав поворот, он остановился тяжело дыша, радуясь, что длинное массивное чудовище может не вписаться в узкий крутой поворот расселины. Бросил мимолетный взгляд наверх – двое мужчин занесли над головами тяжелые камни, у их ног были сложены горками другие.

С ревом боли чудовище бросилось за обидчиком, но затормозило перед поворотом, оставляя на придорожных камнях огромные клочья белой шерсти. И хотя до поворота было ярдов пять, Брул, не спеша и тщательно прицелившись, метнул камень. Удар получился почти удачным – на фут бы левее и размозжил бы непрочный череп, а так только ранил – может быть даже смертельно, но чудовище пока еще могло двигаться и в любой момент растерзать Кулла.

Но, не понимая, что опасность угрожает сверху, монстр ринулся на запах и дикий призывный рев основного обидчика. Едва он оказался в повороте, на него обрушился буквально град камней – пикт и Алый Убийца торопились, бросая почти не целясь, уповая на то, что хотя бы один из дюжины камней достигнет цели.

Так оно и случилось. Животное уже умирало, не в силах двигать, разинув чудовищную пасть, хрипя уже, а не ревя, а Брул с товарищем все швыряли и швыряли заготовленные камни.

Кулл осторожно подошел к зверю – в него чуть не попал брошенный сверху камень.

– Хватит, Брул! – сложив руки рупором, что есть мочи прокричал он. – Чудовище мертво, спускайтесь! – И добавил уже нормальным голосом: – У нас еще очень много работы.

Когда пикт и телохранитель спустились, Кулл уже взобрался на мертвого монстра и вовсю орудовал мечом, отделяя голову от туловища. Увидев спутников, он рукой провел по лбу, смахивая пот.

– Гордитесь, – сказал он, – никогда еще не слышал, чтобы сердце белого жителя гор делили на троих. Мне всегда доставался совсем маленький кусочек…

Между огромной тушей и горами был просвет не больше ярда, с трудом провели лошадей. Они прекрасно отобедали – Кулл вновь продемонстрировал незаурядное, ничуть за десятилетие не позабытое варварское кулинарное мастерство. До каких изысков не додумывались придворные повара, но так просто и вкусно приготовить было не в их разумении. Мяса набрали сколько могли – вялить некогда, а так испортится. И помчались вдаль, оставляя гору мяса птицам и хищникам.

Долгое время ехали без приключений, перебрасываясь ничего незначащими репликам и шуточками, настроение после победы над белым монстром было прекрасным.

Наконец они достигли края одного из глубоких ущелий, которыми славятся южные горы Валузии. Кулл спешился и с сомнением посмотрел на шаткий навесной мост – веревки были растрепаны, старые бревна аж почернели от времени. Даже подумать о том, что придется ступать на этот мост было страшно. Но Кулл не привык отступать и первым подвел коня к мосту.

– Ваше ве… то есть, Торнел, – Алый Убийца смутился, забыв о предупреждении. – Позвольте, я пойду первым.

Он не рвался на шаткий ненадежный мост, от одного вида глубины ущелья к горлу подбегала тошнота, но случись что с царем, а он останься жить, то, во-первых, ему все равно останутся считанные дни – до встречи с Келькором, а во-вторых, вечный позор падет на его семью, которая так гордиться тем, что он служит в элитарном отряде лучших воинов Валузии.

Кулл хотел что-то сказать в ответ на слова телохранителя, но Брул многозначительно положил руку на плечо царственному другу, и тот кивнул.

Воин взялся рукой за веревочные перила и, осторожно ступая, повел коня к противоположному краю моста. Кулл и Брул, затаив дыхание, смотрели на него. Ущелье было довольно широким, более тридцати ярдов. Воин почти достиг середины, Кулл подвел коня к мосту.

– Подожди, – попросил пикт, – мост одного-то едва держит.

Кулл снова молча кивнул головой.

Телохранитель уже добрался до самого конца угрожающе поскрипывающего и раскачивающегося при каждом шаге моста и хотел издать победный вскрик, как веревки все ж не выдержали – у самого края ущелья порвались и вся конструкция, удерживаясь на краю, где стояли Кулл и Брул, полетела вниз. Бешено заржал конь и тут же крик захлебнулся – животное разбилось о камни ущелья.

Алый Убийца, приученный к любым неожиданностям, успел ухватиться за веревку, ограждавшую мост, его с размаху стукнуло о скалы, но он висел посередине между краем пропасти и каменистым дном, где насмешливо журчал извилистый ручей.

– Держись! – крикнул Кулл и приготовился спускаться за ним по висевшей веревке.

– Нет! – жестко встал на его пути Брул. – Веревки не выдержат двоих, вы сорветесь оба. Я не пущу тебя!

– Но не могу же я равнодушно смотреть как гибнет мой человек! – прорычал Кулл.

– Давай попробуем вытянуть его вместе с мостом сюда, места хватит, а сил у нас не занимать.

– Давай, – согласился на не пришедшее ему самому в голову предложение Кулл. Он был зол на себя – мог бы сам догадаться. – Давай быстрее, у него пальцы могут разжаться – как его швырнуло на стену. Удивляюсь, как он вообще себе чего-нибудь не сломал.

Оба промолчали, понимая, что, может, и сломал и тогда придется возиться с раненым. Но сейчас надо не рассуждать, а спасать товарища. Оба встали на колени перед обрывом и принялись тащить на себя останки моста. Они торопились, как могли, но было тяжело, бревна настила, вырвавшиеся из веревочных петлей, цеплялись за выступы и застревали в трещинах. Кулл и Брул старались избегать резких движений, чтобы не стряхнуть раненого товарища с моста.

Но не успели они вытравить мост и наполовину, как услышали предсмертный крик и звук удара бойца о камни. Кулл, не глядя вниз, бросил мост и встал. Он привык к виду смерти, и не было необходимости в каких-либо словах.

Брул долго посмотрел вниз, потом встал, вытер о штаны руки и сказал:

– Мне кажется, что кто-то активно препятствует нам. Кто-то знал, что мы поедем этой тропой и сделал все, чтобы не пустить нас.

– Но о моем путешествии в Грелиманус знали, кроме тебя, лишь Ту, ка-ну и Келькор, – заметил Кулл. – Всем им я безоговорочно доверяю.

– Нет, я не о них, – задумчиво произнес пикт. – Может, и в силах человеческих вызвать камнепад, послать разбойников и испортить мост, но как он может подослать то чудовище? Нет, я говорю либо о гневе богов, либо о сильном колдуне, который хочет погубить тебя. Во всяком случае, чтобы ты не добрался до Грелимануса.

– Валка и Хотат! – воскликнул царь. – Чем я мог прогневить богов, для которых я – жалкий муравей. Если уж верить твоим словам, то верно, скорее второе – колдун мог бы следить за мной, хотя я даже не представляю как именно и насколько, в таком случае, он могуществен… И тогда он, пожалуй, сидит в Грелиманусе. Тем более я хочу поскорее туда добраться.

– Но вперед пути нет, – возразил пикт.

– Да, – согласился Кулл. – Придется временно сдаться и отступить. Возвращаемся в долину и поедем восточным торговым путем.

– Или той тропой, что начинается у Храма Мертвых Богов.

– Там видно будет, – нахмурив брови, сказал царь и вскочил в седло.

Они вновь помчались по горной тропе.

– Знаешь, – через какое-то время спросил пикт у Кулла, – чем отличаются варвары, как мы с тобой, от древних знатных валузийцев или аристократов других Семи Империй?

– Чем же? – чтобы поддержать беседу спросил атлант.

– Тем, что мы никого не обвиняем. Будь на твоем месте, например, советник Ту – к которому я, например, очень хорошо отношусь – он бы, может, промолчал, но обязательно бы подумал. А любой другой исконный валузиец непременно бы проканючил, что во всем виноват Брул, который предложил идти по этой, всеми богами забытой тропе, что он специально подставлял всех под опасность!

– Брул! – гневно воскликнул Кулл, – у меня такого и в мыслях не было!

– А я о том и говорю, – усмехнулся пикт. – Ты – варвар, ты видишь то, что видишь, и не ищешь во всем чьи-то происки и козни. Если ты что-то хочешь сказать – говоришь правду в глаза, если что-то хочешь сделать – идешь прямой, пусть и наиболее опасной, дорогой. Другое дело – валузиец. Он думает порой одно, а слова его означают прямо противоположное, он боится как бы кто его не заподозрил в чем-то нехорошем. А если он хочет что-то сделать, то выбирает окольный путь. Ты честно голыми руками пошел на Борну и сорвал корону с его головы. А твои враги? Подло и исподтишка посылают наемных убийц, подсыпают отраву в вино… Если бы против тебя пошел варвар, пикт или атлант, он бы пришел к тебе с мечом в руке.

– О! – воскликнул Кулл, – как мне все надоело, видит великий Валка! Да я с удовольствием выйду на поединок с любым, кто бросит мне вызов, с любым, кто недоволен моим правлением! Знаешь, Брул, порой, особенно сейчас, когда я вижу перед собой дикую природу, похожую на ту, где вырос, мне так хочется бросить всю, покинуть Валузию, уйти в другую страну и начать новую жизнь, чтобы не думать о покушениях…

– Да, – усмехнулся пикт, – и в другой стране начать все сначала, рано или поздно свалить местного царя или императора и снова бояться подлых покушений?

Кулл посмотрел на Брула, тот молча отстегнул с пояса флягу. Кулл глотнул – это было грубое пиктское крепкое варево, от которого бы Ка-ну например, хоть и пикт, скривился бы, а то и сплюнул на пол. Кулл с удовольствием сделал еще глоток, вернул флягу и, словно в ответ на свои мысли, запел на лемурийском:

Рыбак возвратится с моря,

Охотник спустится с гор,

А тот кто попал на галеру

Никогда не вернется домой.

Эг-гей, эг-гей, налегай на весло, налегай!

Эг-гей, эг-гей, бьет барабан, налегай!

Они достигли места, где преграждала дорогу туша белого чудовища, спешились, и потревожив пир бесплатным лакомством троих длиннокрылых стервятником, протиснулись вперед – кони шарахались от запаха природного врага.

Затем путешественники без приключений достигли долины, солнце уже далеко перевалило за средину пути. Пикт вопросительно посмотрел на друга. Кулл, подумав, кивнул в сторону Храма Мертвых Богов. Торговый путь был и дальше, и выводил на тракт, который делал большую дугу, а они и так уже потеряли напрасно целый день.

Почти перед самым закатом они достигли въезда на тропу, неподалеку возвышались останки древних строений, почерневших от давнего пожара, и прозванных в народе Храмом Мертвых Богов – говорят, сюда собираются неприкаянные души со всего мира.

Кулл нашел знакомую пещеру в горах с двумя выходами, они зажарили на костре мясо белого жителя гор, наелись, выпили, поминая погибших спутников, и оба легли спать, готовые вскочить при малейшем шорохе или ржанье переполошенных коней.

Ночь прошла абсолютно спокойно, никто не потревожил сон двух знатных путников, путешествующих под чужими именами, и за прошедший день, побывавших в передрягах, испачканные грязью ущелий и кровью врагов – ни дать, ни взять обычные искатели приключений, что во множестве бродят по всему миру, надеясь подороже продать свой меч, чтобы потом спустить наградные денежки в кабаках или на проституток.

Позавтракав, они вскочили на коней и въехали на мало кому известную тропу, памятную Куллу с тех далеких лет, когда он скрывался в горах. Солнце словно улыбалось им, птицы радостно приветствовали их.

«Сразу надо было сюда направляться», – хотел молвить Кулл, но сдержался, чтобы не обидеть товарища. Кулл мог бы прозакладывать голову, что Брул не желал вчерашних напастей и гибели их спутников. Все в воли богов, люди лишь пушинки, гонимые их дыханием – так говорят жрецы и нет причин им не верить.

Тропа была широкой, достаточно наезженной. Не такой, как две купеческие, но по всему ведать, здесь била своя жизнь. Ехали быстро, но особо коней не мучили, периодически с рыси переходя на шаг. Оба знали, что по этой дороге за один день горы не минуешь, придется где-то ночевать. Но для двух детей гор, немало ночей проведших на сырой земле, это не представляло больших проблем.

Ближе к полудню они встретили усталый караван из трех телег и с десятком охранников. Кулл и Брул прижали коней к обочине дороги и развели в стороны руки, показывая, что злого умысла не держат, но в любое мгновение готовые выхватить мечи, если встречные захотят ограбить двух одиноких путников.

– Да хранят вас Валка и Хотат! – бросил караванщик, зорким взором бегло оценив всадников.

– И вам пусть помогут великие Валка и Хотат! – пробормотали Кулл и Брул, провожая караван взглядами.

Наверняка, это были контрабандисты, но какое, по большому счету, сейчас до них царю дело, когда опасность гораздо большая, чем провоз запрещенных товаров, угрожает стране? Они спокойно продолжили путь.

Уже ближе к вечеру, когда сумерки уже начинали сгущаться, но до заката еще было далеко, Кулл вдруг круто остановил коня.

– Что случилось? – встрепенулся Брул.

Кулл к чему-то прислушивался.

– Ты слышишь? – наконец спросил он. – Кто-то отчетливо зовет меня: «Кулл из Атлантиды, приди!»

– Ничего подобного не слышу, – покачал головой пикт.

Кулл слез с коня и посмотрел наверх. По пологому склону можно было подняться и с конями, а там, кажется, есть какая-то тропа, оттуда и доносится странный зов, который слышит только он.

– Я пойду! – решительно сказал атлант.

– Это опять могут быть проделки магов, вчера не выпустивших нас из гор, – с подозрением произнес Брул.

– Я все равно должен узнать, кто зовет меня! Вдруг кому-то нужна моя помощь?

– Хорошо, тебя все равно не отговорить, – нехотя согласился спутник. – Но я иду с тобой.

С некоторым трудом они затащили наверх лошадей. На вершине склона действительно была довольно неприметная узкая тропинка. Они вели лошадей за собой, на всякий случай держась за рукояти мечей.

Из кустов вспорхнула испуганная птаха. Оба как по команде выхватили мечи. Посмотрели друг на друга и расхохотались.

Неприметная сверху тропка вывела их напрямую к довольно большому входу в пещеру – самый рослый человек мог бы в нее пройти, не наклоняя головы. Рядом с зияющим чернотой входом громоздился огромный камень.

– Во имя семи дьяволов! – воскликнул Брул. – Клянусь, этот камень еще вчера закрывал вход в пещеру. Его не под силу сдвинуть и дюжине человек! Кулл, злые чары влекут тебя на погибель.

– Со мной – мой меч, – промолвил царь Валузии, – и не впервые я столкнусь с колдуном. Какие бы силы не затаились в пещере, я выясню, кто звал меня и что задумал!

Кулл осмотрелся, увидел поодаль кривое чахлое деревце и привязал к нему своего коня. Затем решительно шагнул в бездонную тьму пещеры.

Пикт тоже привязал коня и последовал за другом, но тут же наткнулся на вытянутую Куллом руку.

– Стой! – почему-то шепотом произнес царь. – Надо хотя бы факелы сделать, ни зги не видно.

Откуда-то из глубины густого мрака подземелья доносилось неспешное журчание воды.

Они вышли из пещеры, нашли подходящие палки, кое-как сделали факелы и Кулл снова первым шагнул внутрь зияющего входа.

Подземный туннель оказался довольно длинным, стены были шершавыми и неровными, но походили скорее на творение рук человеческих, нежели сил природных. Причудливые тени, отбрасываемые на стены факелами, до неузнаваемости искажали фигуры двух лучших воинов Валузии.

За поворотом друзья остановились, восторженно озираясь.

Они оказались в просторном почти идеально круглом зале, по стенам которого неспешно стекала вода. Зал освещался странным зеленоватым светом – будто мерцали мириады светляков, ползающих по потолку, полу, стенам, летающих в воздухе. Посреди зала находилась либо бочка, либо колодец – в полумраке было не рассмотреть. Возле нее стояла большая скамья, а за бочкой напротив входа сидел странный человек – Кулл никогда в жизни не мог предположить, что могут быть такие толстые люди. Ростом незнакомец вряд ли превышал обычного валузийца, но в ширину он был может быть даже больше, чем ростом. Свободные одежды скрадывали очертания фигуры, но можно было представить огромный живот, свисающий еще больше, чем тяжелые щеки.

Кулл сделал несколько шагов вперед, чтобы всмотреться в лицо хозяина странной пещеры, который держал в руке огромный – под стать ему – кубок. Оплывшее лицо представляло собой сплошную сеть морщин и на пепельном фоне резко выделялись два алмазных огня глаз, в которых проглядывалась мировая мудрость, вселенская скорбь и космическая тяга к жизни.

– Кто ты? – глухо спросил Кулл. – И зачем ты звал меня?

– У меня много имен, – мелко рассмеялся незнакомец и Кулл почему-то подумал, что древний старик пьян, от бочки исходил сладкий запах очень хорошего вина. – Меня звали сотворителем сущности, меня считали богом, обо мне говорят такое, чего не было и в тысячной доле, но не знают самого главного. Некоторые считали меня самым выдающимся магом, но оказались чародеи сильнее меня. Я живу тысячу тысяч лет… – старик вновь рассмеялся и совсем невесело добавил: – Если это можно считать жизнью. Ты, Кулл из Атлантиды, мог слышать обо мне под именем Раама…

– Великий маг Раама! – не сдержался Кулл. – Тот, кто заточил само Молчание в горах Зальгары!

Царь сразу вспомнил множество противоречивых слухов, ходивших об этом человеке, жившим много столетий назад. Молва утверждала, что он был волшебником, посол пиктов Ка-ну был убежден, что Раама – самый могущественный некромант всех времен, а один из наиболее просвещенных ученых Семи Империй раб Кутулос заверял, что Раама – человек, постигший глубинные тайны природы, завоевавший знаниями, и только знаниями, небывалое могущество и смог в одиночку противостоять жутким стихиям – таким, как само Мировое Молчание, которое он заточил в замок Черного Черепа. Кулл (и Брул, наверное, тоже) мгновенно вспомнил о том путешествии на безлюдное плато с возвышающим черным замком, где Кулл впервые в жизни познал всепроникающий Страх, выпустив на волю заточенную злую силу, но смог все ж загнать ее обратно при помощи волшебного гонга, оставленного мудрым Раамой пред входом в черный замок.

И вот теперь Раама, в облике расплывшегося пьяного старца с пронзительными глазами, сидит перед ним.

Каким угодно представлял себе Кулл легендарного волшебника, только не таким.

– Садись, Кулл из Атлантиды, царь Валузии, – указал на скамью напротив великий волшебник. – С тобой, я так понимаю, пикт Брул по прозвищу Убивающий Копьем? Вот вам кубки, пейте это вино – Вино Жизни. Ему больше тысячи тысяч лет, оно прекраснее всех напитков, которые вы когда-либо пробовали, оно услаждает вкус и пьянит разум. Пейте.

В руках у друзей оказались кубки с зачерпнутым прямо из бочки черного камня напитком. Вино оказалось до чрезвычайности прохладным и вкусным, живительная горячая струя пробежала внутри Кулла, подгоняя кровь и освобождая разум от всего наносного и незначительного.

– Великий Раама, – спросил Кулл, поскольку старик молчал, не отводя от них взгляда, сощурившись в хитрой улыбке, – но ведь говорят, что ты помер так давно, что кружится голова от одной только мысли сколько тысяч лет отделяют наш век от твоего времени.

– Да, умер, – захихикал мудрец, – но кто скажет, что такое жизнь и что такое смерть? Познав бесконечность, приобретаешь всеобъемлющую власть, но обязательно найдется во вселенной сила, которая обладает властью неизмеримо большей. Вот уже столько лет, что не сосчитают лучшие счетоводы всех Семи Империй, я сижу здесь у родника с Вином Жизни и думаю. Я просыпаюсь раз в два года ровно на тридцать дней, чтобы испить вина мудрости и поиграть в свои картинки. Хотите, я покажу вам, чем заполняю свой досуг?

Не дожидаясь ответа Раама вытянул правую руку к стене, со струящейся по ней водой и по воде вдруг побежали круги, вода слилась словно в вертикальное озеро, внутренний свет заполнил его, и на глади воды проявилась картина, тщательно оберегаемая в сердце Кулла, знакомая ему до слез с той самой ночи в Атлантиде, после которой столь круто изменилась его жизнь: тысячи людей Хрустального города под ослепительным солнечным светом славили царя Кулла.

Картина, долго лет жившая лишь в воображении, но вот уже давно ставшая реальностью.

– Или вот такую картинку могу показать, – вновь хихикнул старый маг и подвинул руку левее.

Там тоже образовалось волшебное озеро, но появившийся вид вселял страх: сгустившиеся черные тучи, молнии и извержения вулканов, которые не могут погасить ливневые стены; Атлантида – Кулл не мог не узнать родную страну – уходит под море, пиктские острова, частично уничтоженные землетрясением, сбиваются вместе и превращаются в северный хребет материка, ночь опускается над Валузией и всем миром.

– Или такую вот, – продолжал хихикать древний маг, поводя в сторону рукой.

В новом изображении, появившемся рядом с прежними, которые продолжали жить, друзья увидели шагающее по черной выжженной земле в багряном злом свете тяжелого солнца чудовище, похожее на дракона, но на двух мощных лапах, повсюду мелькали жуткие крылатые твари, а земля была завалена человеческими скелетами.

– Выбирайте сами, что вам больше по душе, – расхохотался Раама и залпом опрокинул в себя кубок с Вином Жизни.

Под этот хохот, в котором горечи было гораздо больше чем веселья, все стены круглого зала осветились движущимися беззвучными картинами – разными, они наплывали друг на друга, сосредоточиться на чем-то одном было почти невозможно.

В одном месте люди собирали богатый урожай великолепных фруктов, улыбаясь друг другу, а на соседнем изображении приземистый черноволосый воин сражался с целым клубком рогатых змей, тянущих к нему раздвоенные языки.

Где-то извергали пламя черные трубы и лес был покрыт огнем, а где-то повозки без лошадей сами везли счастливых людей по дорогам; где-то мрак ночи прорезали зловещие молнии, а где-то беспечно вели хороводы красавицы с длинными косами.

Выбрать что-то одно было невозможно.

Вскочившие было Кулл и Брул, не в состоянии уследить за всем, ошеломленно сели обратно и вопросительно посмотрели на мага.

По движении руки Раамы зал снова погрузился в полумрак.

– Что… Что это все означает? – только и смог вымолвить Кулл.

– О-о! – произнес Раама и глаза его блеснули странным яростным огнем. – Это возможные картинки Грядущего. Прошлое нельзя изменить. Никому. Зато Будущее – можно. И на каждое возможное Будущее влияет столь мелкий фактор сущности, который подчас невозможно заметить, даже если всматриваться до боли глаз целыми днями.

– А то, что я сейчас видел на стене собственный юношеский сон, который считал пророческим, это… Это вы послали мне тот чудный сон?

– А разве он не оказался пророческим? – быстро спросил маг. – Да, что скрывать, этот сон, как и другие, посылал тебе я. Я просмотрел тысячи тысяч судеб и выбрал вас двоих. Тебя, Кулл из Атлантиды, не знающего тайны своего рождения, и тебя, Брул Убивающий Копьем. Лишь вы двое во всем мире способны предуберечь человечество от страшной катастрофы которая надвигается неумолимо и безжалостно, и я не могу, находясь в вечном пленении здесь, самолично противостоять ей.

Он вновь зачерпнул кубок в колодец с чудесным вином. Друзья не осмеливались перебивать могущественного чародея, хотя бесчисленные вопросы так и вертелись на зыке.

– Пейте вино, пейте, оно хмелит голову, но вгоняет силы в мышцы и противодействует чужому злу. Пейте и во фляги наберите – пригодится. Неуязвимыми оно, конечно, вас не сделают, но вы и так неплохо умеете махать своими железками. Сколько зла в мире от железа?! Впрочем, держат это железо руки человека…

Старик опорожнил кубок, вытер рукавом толстые губы и тяжело вздохнул:

– Что я могу сделать, сидючи в замкнутом пространстве этой опостылевшей пещеры? Послать вещий сон, разбудить и вывести в нужное место белого жителя гор, напустить тумана на разум мелкого заговорщика, чтобы он рискнул отравить праздничное вино и тем самым выдал себя, предупредив царя, тебя, Кулл, о страшной опасности, которая угрожает не только твоей жизни, не только древней Валузии, но и всему миру. Одна из тех картинок, что вы видели – это то, что будет, если вы погибнете в этом вашем походе… Все черные силы, желающие погубить древнюю цивилизацию ополчились сейчас на вас и сосредоточились в том месте, куда вы направляетесь. Они еще не готовы выйти на бой, но уже сильны и с каждым днем силы их возрастают. Я хотел увидеть тебя лично, Кулл. Сегодня я усну на два года и мне пришлось потратить массу усилий, чтобы ты поехал именно этой тропой…

– Так это ты вызвал камнепад, подослал разбойников и чудовище, обвалил мост? – гневно прокричал Кулл. – Из-за тебя погибло трое моих лучших воин, я…

– Нет, Кулл, – усталым движением руки остановил его маг и вновь зачерпнул вина из каменной бочки (а, может, это все ж был неисчерпаемый колодец?). – Камнепад я вызвать не могу, это силы глухие, природные. И разбойники там оказались случайно. Лишь белый житель гор должен был преградить вам дорогу… Но оставим это, у меня мало времени, совсем мгновения остались, а мне необходимо многое тебе сообщить, Кулл из Атлантиды.

– Мудрый Раама, ты сказал, что знаешь тайну моего рождения? – успокоившись, сел на место Кулл. Подумал и все ж, по примеру мага, вновь наполнил свой кубок столь удивительным вином.

– Да, знаю, – утвердительно махнул рукой древний чародей. – Рождение человека есть вообще великое таинство природы. Сколь мало здесь зависит от человека, от его мимолетных страстей и желаний, хотя порой многим кажется, что все как раз наоборот. Телесная оболочка – ничто, временная обитель вечной сущности, которая рождается средь звезд, в таинственных туманностях, и поначалу представляет из себя сгусток первейшей низменной материи, которой необходимо возвыситься, пройдя тысячи перерождений, и силой духа в конце концов возгореться в небе звездой, и лишь немногим это удается, и лишь немногие звезды тускло светят людям, и лишь самые достойные горят столь ярко, что их видят отовсюду, в любом из множества миров, в любой стране, в любом городе каждый человек может выйти и обогреться светом такой звезды…

Старик говорил все медленнее, тяжело, но он не подбирал слов, просто очень устал.

Ни Кулл, ни Брул не осмеливались перебивать его, хотя очень хотелось спросить старца о чем-то более для них насущном.

– Но чтобы понять таинство рождения прежде необходимо понять тайну смерти, – продолжал Раама. – А для осознания столь великой тайны требуются даже не столетия, а тысячелетия и мне остается лишь надеяться, что я разгадаю ее и обрету наконец долгожданную смерть. Но для этого, Кулл из Атлантиды, ты должен спасти сейчас Валузию. Враг страшен и коварен – Змей, повелитель змеелюдей, объединился с моим старым врагом Тулсой Дуумом и они собрали вокруг себя множество мелких черных магов и чародеев, купив их на уловку, обещав вечную жизнь, которой не бывает, как и вечной смерти. Я устал и, может быть, говорю непонятно тебе, царь Кулл.

Маг вновь зачерпнул вина в кубок и стал пить мелкими глотками – темная струйка потекла по густой сетки морщин его подбородка.

– Нет, мудрый Раама, – сказал Кулл, – я все понял. Страшная опасность надвигается на мою страну и весь мир. Мы с Брулом как раз и едем сейчас, чтобы самим выяснить, что представляет собой угроза и, если понадобится, мы вернемся в Грелиманус с огромной армией и уничтожим змеиное гнездо. Если будет нужно, я сумею найти способ объединить против общей опасности все Семь Империй и даже лемурийцев, но Тулса Дуум и повелитель змеелюдей будут уничтожены, либо забьются в такие дыры, из которых никогда в жизни не выберутся. Однако, ты ничего не сказал мне, Раама, о тайне моего рождения.

– Рождение, тайна… Постигнуть эту тайну, Кулл, можно только когда родишь сам. Я совершил ошибку, не оставив после себя детей, брезговав женщинами ради познания таинств и загадок природы. Теперь поздно… Вино Жизни дало мне сил, оно питает меня, но я растолстел так, что никто и не взглянет на меня. Да я и сам не могу глядеть на женщин – слишком поздно, я хочу лишь умереть, я сделал все в жизни, что мог и желаю, чтобы душа моя обрекла покой, став далекой звездой… Не повторяй моей ошибки, Кулл, откажись от своей клятвы не думать о женщинах, тебе необходимо продолжить свой род, род о котором ты ничего не знаешь, но которым можешь гордиться. Женщины отнимают сиюминутную силу, ты прав, но – как поздно я это понял, глупец! – они дают другую: силу жить. Ты всего себя посвятил своей стране, как другой посвящает всего себя возлюбленной. Но, Кулл, если ты погибнешь не продолжив себя в детях, то на твое место придут те, кто тебя ненавидит и разрушит все построенное тобой с таким трудом и самоотдачей. Царь Борна пожрал сам себя – он предавался любви животной, он не любил. Полюби ты, и тогда, когда станешь звездой светить людям из далеких галактик, тебе будут помогать и отсветы твоих детей.