Текст книги "Рыцарь без ордена"

Автор книги: Андрей Легостаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Эпизод седьмой

Граф Роберт не любил охоту – как забаву.

Точнее сказать, он не любил, когда сугубо мужское занятие, требующее напряжения всех знаний и сил воина, превращается в пустую потеху, когда бедного зверя травят своры гончих псов и множество ловчих, когда зверь лишен мало-мальских шансов на победу. Граф знал, что порой для особо пышных охот при некоторых королевских дворах, на специальных секретных заимках, загодя выращивают из пойманных детенышей будущих жертв подобных «охот».

Роберт предпочитал охоту, как дуэль, когда исход схватки непредсказуем, а цена победы в которой – жизнь. Когда все решает не количество загонщиков и подстраховывающих лучников, а лишь собственные сила, выучка, сноровка и мужество. Да, такая охота графу по нраву, а забавы… пусть для царедворцев, для которых в мече важнее драгоценные каменья на рукояти, а не качество и форма клинка.

Но как отказаться от представления, называемое «царской охоты», если дается оно в твою честь? Арситанский посланник, правда, предпринял попытки отвертеться, заранее бросая к случаю фразы, что охота ему порядком надоела, что ничего нового он не увидит, но вот если бы выследили знаменитого орнейского льва, то он уселся бы в седло даже в неурочный час, хоть посреди глубокой ночи. Однако, увы, орнейских львов давно не видели даже на Орнейских островах. А на него бы граф действительно поохотился с удовольствием и азартом: сколько слышал про этого зверя, а встречаться не доводилось.

Граф Роберт уже больше полумесяца провел на Орнейских островах и тяжелейшие переговоры провел успешно – вчера предложению арситанского короля было дано одобрение всех старейшин орнеев и заключен союз между государствами, с подписанием многочисленных грамот, над которыми, наверное, до сих пор трудились переписчики. Завтра торжественно скрепят их печатями и миссия графа Астурского, как королевского посланника, завершена. Пора прощаться и возвращаться на родину.

А к главной цели, ради которой он согласился выполнять несвойственные ему обязанности официального королевского посла, он не приблизился ни на полшажка.

Надежды, появившиеся поначалу, разбились в осколки, впереди – непроглядная белеса тумана и бессмысленно биться в эту иллюзорную стену со всего маха, неизбежно увязнешь и окажешься еще дальше, чем был в начале пути.

С этими невеселыми думами граф и направлялся к биваку, где скоро будут жарить на костре добычу, чтобы потребовать чарку доброго винца. То есть, он знал, что охотники пьют столь популярное здесь пиво, но предусмотрительно распорядился, чтобы слуги ожидали его там с вином. Граф знал, что ему предстояло – на охоте.

Если бы знать, что ожидает в будущем! Нет, это ничего не изменило бы, но…

Ждать и догонять – нет ничего хуже. Хотя и то, и другое граф умел, жизнь заставила научиться.

Везде весело трубили рога, возвещая всему миру о победе над оленем – красавец, что и говорить, слишком холеный и лощеный, для выросшего в не очень благодатных орнейских горных чащах.

Граф не спеша ехал среди редких деревьев, конь безошибочно выбирал дорогу – наверное, по запаху или руководствуясь каким-то своим, конским чутьем. За ним ехал лишь один оруженосец, да Тень, которому, собственно, на охоте делать нечего, но вдруг… У графа был старый, опытный Тень, добросовестно относящийся к своим обязанностям. Хотя и его обманывали.

Блекгарт со своим новым орнейским другом, наверное, уже у бивака. За последние дни граф встречался с сыном лишь на приемах и времени поговорить не о делах почти не выпадало. Да и ничего важного другу сказать они не могли, а сын уже вырос, чтобы постоянно его опекать.

За плечами раздался торопливый стук копыт, граф даже не обернулся.

– Роберт! – это его догонял старый сердечный друг Найжел. – Чего такой невеселый?

– А что веселиться-то? – усмехнулся Роберт, когда орней поравнялся с ним и перевел коня на неторопливый шаг. – Скоро мы с тобой расстаемся. И неизвестно – увидимся ли еще?

– Увидимся! – уверенно заявил Найжел. – Вот разродятся мои жены наследниками, и навещу-ка тебя в твоем замке!

– И что мы там будем делать? Охотиться да пировать? Стареем…

– Если ты намекаешь на сегодня… то, ты прав, какая это охота? Вот как мы с тобой в джунглях, помнишь, в развалинах древнего города, гонялись за волосатым орангутаном, что мальчонку похитил. Вот это, я понимаю, охота, когда уже запутался – то ли ты за ним гонишься, то ли он за тобой.

Граф Роберт блаженно улыбнулся, вспомнив.

– А взяли его все ж не силой, а хитростью, – заметил он.

– Не будет жадничать, – рассмеялся Найжел. – Какая разница как там все получилось, если мы вот тут с тобой едем, а его шкура… Впрочем, понятия не имею, где она сейчас. Роберт, все хотел вчера тебя спросить, да не пришлось.

Ловко ты совет старейшин уговорил – все «за» проголосовали. Я понимаю, ты не только боец, но и язык у тебя подвешен здорово – не раз убеждался. Но как ты умудрился уговорить Торнала, старого Трайгала да и других? Старики еще – ладно, они понятливы. Но этот баран из клана бобра? Он же вас, арситанцев, ненавидит!

– Да все проще, чем ты думаешь! – усмехнулся Роберт. – Со стариками как раз – самое сложное, одно неосторожно слово все сломает. А с этим Торналом…

Помнишь, когда мы встретились, на следующий день, я показывал тебе мечи короля Асидора.

– Конечно помню! Ты их старейшине подарил.

– Нет. Если ты обратил внимание, их было ровно семнадцать.

– Ну и что?

– По количеству кланов. Я просто предлагал выбрать меч каждому старейшине.

– Мне не предложил, – несколько обиженно сказал Найжел. И добавил: – Хотя у меня и так отличный меч.

– Это были не мои мечи, – сухо ответил граф, – я выполнял инструкции короля Асидора.

Тогда, на царской дороге, во время вечернего привала в графском шатре оруженосцы вытаскивали на свет и, вынимая из ножен, аккуратно выкладывали на крышку сундука мечи – каждый шедевр кузнечного и ювелирного искусства. Граф с удовольствием взирал как на оружие, так и на реакцию друга. Орней понимал это и старался сдерживать эмоции. Брал меч, иногда вытягивал руку в воображаемом выпаде, иногда делал взмах или, цокнув, качал головой, рассматривая прекрасно ограненные алмазы в золотой рукояти. Ему особо понравился один, почти без украшения, но знаток-то заметит почти неприметное клеймо у самого основания клинка, у кровозаборника:

клеймо знаменитого на весь мир мастера, умершего полтора века назад; каждый меч с его клеймом – неоценимое сокровище.

– И какой-же меч выбрал Торнал? – с некоторой ревностью спросил Найжел.

Граф Роберт расхохотался – громко, от души, так, как он никогда не позволил бы себе во дворце, или вообще при ком-либо, кроме самых близких друзей. Или врагов.

– Не волнуйся, Найжел, из семнадцати мечей остался один. И этот один – тот, который выбрал бы ты. Я видел, как ты к нему примерялся. Он – твой.

Найжел, несмотря на радостную весть, выругался.

– Хвастачи! – в сердцах вырвалось у него. – Только бы на парадах красоваться!

Поэтому-то мы тогда и проиграли вам войну, будь оно все проклято! Да, как подумаешь об этом, так хочется еще дюжину дюжин жен взять и от каждой, чтоб по дюжине сыновей – тогда орнеи вновь станут воинами, а не красавцами во дворцах.

– Царь Мира… – проговорил граф Роберт.

– Что? – не понял друг.

– Ты сейчас сказал то, что делал в свое время Царь Мира.

– А… Твои легенды и сказки… Может, я не прав, но когда видишь… Что это там за переполох впереди?

Шагах в трехстах от них, чуть левее, раздавались крики и призывно трубили рога.

Найжел привстал в стременах.

Прямо на них выскочил мощный зверь – о, красавец, а не зверь! – резко остановился, оскалился на двух всадников, развернулся и устремился в чащу.

– Что это? – быстро спросил граф. – Такого чуда я не видел!

– Я тоже лишь слышал, – ответил Найжел. В его голосе слышались удивление и восхищение одновременно.

– Орнейский лев?

– Похоже…

– Копье!!! – крикнул граф, протянув руку.

О том, что мгновение назад он мечтал, что б так же протянув руку назад получить вино, он забыл напрочь. О том, что жутко не хотел ехать на эту охоту – тоже.

Зверь действительно был достоин «царской охоты». Его называли «львом», поскольку другого аналога было не подобрать, а строением, если не брать в расчет грязно-серую окраску, он на самом деле походил на льва, даже грива такая же. Но орнейский лев превосходил размерами своих «собратьев».

Хищника заметили не только граф и его друг. Со всех сторон раздавались молодецкие кличи – убить орнейского льва почтет за честь любой. Еще бы!

«Он – мой! – думал граф, пришпоривая коня и сжимая копье. – Он – мой!»

Наверное, так думал каждый из тех, кто погнался за хищником. Графу было плевать на это. Он знал, что должен убить этого зверя. Должен – и убьет. В эти мгновения никакие другие мысли просто не могли придти ему в голову.

Скорость и адреналин в крови, ветки хлещут по лицу и где-то вдали за спиной захлебываются бессильной яростью собаки – что может быть прекраснее? Пьян без вина, вот она охота, когда действительно охотно!

Бывает, когда мгновение растягивается в вечность, а случается – часы летят, словно секунды. Если зверь удирает – ату его, ату! А все остальное – прочь, не до того!

Погоня – о-о! Удирающий – не противник, добыча. Как часто в процессе охоты забывают, что затравленный хищник опасней втройне! Лев не олень и, если убегает, знамо есть тому причины. Все это понимаешь, но уже не удержаться: «Догнать, догнать!»– бьет сердце в виски. И не думаешь выдержит ли конь под тобой.

Кажется, что если и упадет, да и пусть, ногами догоню. И не думаешь есть ли кто рядом – один, один справлюсь!

Но друг Найжел не отставал. Да и шагах в ста позади скакали еще охотники – куда им!

Кончился лес, пошла степь. Зверь мчал к высящимся вдали горам.

Достигнув опушки граф отметил: «Все, на открытом пространстве не уйдешь, не спрячешься, не затаишься!» Впрочем, лев бы не затаился и в самом густом лесу – Роберт и Найжел по запаху бы нашли.

Догнать, догнать пока он не успел добраться до гор!

Небесному светилу, зависнувшему над головами преследователей и беглеца, не было дел до начавшейся игры. Мгновение помедлив, оно начало путь в сторону снижения.

Конь резко перепрыгнул через какой-то ручеек, графа тряхнуло и он с трудом удержался в седле. Досадливо подумал, что не хватало только сломать голову в погоне, не для того сюда прибыл. Но пламя погони моментально сожгло подобные мысли – конь скакал за удирающим редким зверем. Графу было все равно, кому потом достанется в качестве трофея шкура орнейского льва, столь дорого ценимая.

Ему было необходимо помериться силами с могучим хищником, ибо он, в глубине души, верил, что победителю переливается сила побежденного.

Графу было безразлично, сколько времени прошло с начала погони, в его бурной жизни случалось, что он преследовал зверя сутками. Он не замечал, что из множества всадников, пустившихся вместе с ним в преследование, отстало, махнув рукой, не менее трех четвертей. Он даже не замечал, хотя чувствовал, что на расстоянии всего нескольких шагов за ним скачет верный Найжел. Он только заметил, что конь въехал в темную полосу, которую создавала тень горного массива.

Зверь словно дожидался его, стоя у входа в ущелье – шерсть дыбом, клыкастая пасть оскалена, пена стекает по морде.

Это было приближение развязки, хищник устал убегать и решил принять бой. Граф взял копье на изготовку.

Сзади раздавались какие-то крики, граф не обращал на них внимания. Он стремительно приближался к зверю. Лев, словно в насмешку над ним, юркнул в ущелье.

– Роберт, Роберт! – кричал позади Найжел. – Туда нельзя! Это запретные земли!

Там живут мертвые предки! Туда можно только жрецам!

Но граф, будто не слыша его слов, скрылся в священном ущелье, куда был воспрещен ход орнеям, не посвященным в жреческий сан. Остальные преследователи, надеявшиеся настигнуть зверя до родовых гор, остановили коней, разочарованно поворачивая обратно. Орнейские рыцари чуть ли не силой останавливали арситанцев, объясняя о вековом табу.

Да и сам Найжел придержал своего скакуна, лихорадочно соображая, что делать.

Роберт, не зная о запрете, скрылся в ущелье. Роберт – официальный посланник Арситании, и если с ним что-нибудь случится… Да Роберт просто – старый друг, брат по крови, нет сейчас в мире никого его ближе. А орнейский лев это орнейский лев, про него такое рассказывают… Эх, будь что будет, старейшины поймут, а предки не обидятся, он им потом знатные жертвы принесет.

Найжел погнал коня вслед за другом. Поравнялся с ним он довольно быстро – граф был грузен и его конь утомился больше, да и Роберт не слишком торопил животное, боясь за поворотом, которыми изобиловала расселина, нарваться на разъяренного зверя, мигом превратившись из охотника в добычу.

Граф быстро обернулся; увидев друга, кивнул. Вдвоем все лучше, хотя вряд ли он подумал в эти мгновения об этом. Просто когда рядом Найжел, и дело идет споро.

Природный тоннель раздваивался. Найжел уже хотел подсказать, в котором скрылся зверь, но граф сам уверенно свернул в нужный, определив направление погони по незначительным деталям, так много говорящим опытному человеку.

Расселина раздваивалась еще и еще, граф почти не терял времени на развилках, охотничья страсть гнала его вперед.

– Тут много выходов из этих гор? – крикнул граф Найжелу.

– Не знаю. Это – запретные горы. Кроме жрецов, сюда ходят очень редко, в самом крайнем случае, когда нужно поговорить с предками. Я здесь никогда не был.

Может, вернемся, пока не заблудились?

Граф не удостоил друга ответом. Да Найжел и не рассчитывал на него, задавая это вопрос, чтобы потом заявить старейшинам, что он отговаривал графа. Найжел ни мгновения не сомневался, что это «потом» будет. Что может произойти, когда он с Робертом? Пока они вдвоем – они непобедимы, как бы ни селен был орнейский лев.

Неожиданно Роберт придержал коня, словно прислушиваясь. Найжел тоже остановился:

– Что случилось?

Граф помолчал какое-то время, брови нахмурились.

– Слышишь? – наконец спросил он. – Кажется, начинается горный обвал.

– Бред! – воскликнул друг. – У тебя начались слуховые галлюцинации! Откуда здесь, в горах предков, обвалы? Здесь же кругом пещеры и за всем следят жрецы…

Но тут и он уловил неясный гул, точно дрожь гор передалась и ему.

– Вперед! – воскликнул Роберт. – Назад дороги нет!

О звере, занимавшем все помыслы совсем недавно, было забыто – жизнь дороже.

Быть бесславно погребенным под грудой камней им обоим не хотелось. К тому же граф знал, что друг с детства боится либо сорваться в пропасть, либо попасть под лавину. Но уж в своей-то родной стране Найжел никак не ожидал подобной напасти.

Оба погнали коней вперед, уже не думая о сохранности копыт коней, о хлещущих по лицу ветвях кустарника, облепившего одну из стен ущелья.

Развилок в расселине больше не встретилось и через несколько минут бешеной скачки друзья выехали на огромную поляну, больше напоминающую площадь какого-нибудь захолустного городка. Со всех сторон ее окружали неприступные, почти отвесные скалы с зевами пещер наверху, что только усиливало сходство с площадью, окруженной заброшенными дворцами. Выхода не было.

Орнейского льва, за которым совсем недавно они гнались, забыв обо всем на свете, тоже не было.

Они выбрались на открытое место вовремя – огромные валуны с жутким грохотом, поднимая тучи вековой пыли загромоздили туннель.

Граф осмотрелся. Выхода с этой горной котловины он не увидел.

– Похоже, мы оказались в ловушке, – произнес Роберт.

– Это предки наказывают нас за вторжение! – суеверно пробормотал Найжел; он смотрел на обломки скал, закупоривших дорогу обратно.

Его голос эхом отскочил от светло-коричневых гор.

– Нет! – перекрыл отзвук другой, звонкий, голос.

От мшистой стены отделились два совершенно голых человека, которых друзья сперва не заметили. У каждого из них висел на длинной тонкой цепочке какой-то круглый амулет из желтого металла, едва прикрывающий срам. Зрелище было и убогим, и смешным одновременно – никак не угрожающим.

– Нет, это наказываем вас мы! – стараясь говорить сурово, произнес один из них.

Были они оба очень молоды, почти мальчишки, один с рыжей редкой козлиноподобной бородкой, у другого даже пушок над губой не пробивался. Оба богатырским сложением не отличались.

– И кто же вы такие? – усмехнулся Роберт.

Обратился к ним не как к противникам, не как к равным, даже не как к слугам, а как к надоевшим базарным нищим, преградившим путь.

Двум таким закаленным прославленным бойцам, как они, к тому же вооруженным и на конях, нет причин опасаться голых тщедушных людей, наверняка не ведающих как правильно держать меч или копье. Пусть бы их было не двое, а два десятка.

– Мы – ваша смерть! – с пафосом выкрикнул второй, хватаясь рукой за амулет.

Найжел рассмеялся – грубо, зло, презрительно.

– Да ты хоть знаешь, кто перед тобой? Ты, макака шутовская!

– Знаем! – произнес тот, что с бородкой. Он полагал, что вещает громовым голосом, но со стороны это выглядело достаточно комично. – Вы, рыцарь Найжел Орнейский, из рода вепря, и граф Роберт Астурский. Вы хотите погубить мир, но мы этого не допустим. Если наш учитель Чевар не смог вас остановить, то мы остались и продолжим его правое дело!

– И мы отомстим за учителя! – взвизгнул второй. – Мы приговариваем вас обоих к смерти!

Они оба были возбуждены и граф подумал: а не накачались ли юнцы по самые уши какими-нибудь рассолом из дурманящих грибов или другим подобным зельем – для храбрости. Он прекрасно видел, что они его боялись. Иначе бы не разговаривали.

Иначе бы применяли сразу то, что у них заготовлено. Но – это уже не шутки. Это – магия, и Чевар достиг в ней серьезных высот. Что он мог оставить своим последователям, какой сюрприз приготовил после смерти? И почему, в конце концов, эти молокососы голые?! Что за ворожба требует такого странного вида?

– Вы такие же мокрицы, как и ваш Чев, – оскорбительно хмыкнул Найжел. – Я раздавлю вас, как муравьев, случайно подвернувшихся под сапог! Но я не хочу осквернять вашими гнусными потрохами это священное место! Прочь отсюда!

Странная парочка истерично засмеялась. Они, совершенно голые, с посиневшими от вечерний прохлады телами, тряслись мелким хохотом стоя перед двумя опытными вооруженными бойцами. Конечно, Роберт и Найжел были не в боевых доспехах, на охоту же отправлялись, не на битву. Но какое это имело значение, если в руках графа копье, а в ножнах обоих покоятся любимые и не раз выручавшие мечи?

– Здесь вы только двое, без вашей свиты! И вам никто не поможет! – крикнул, поперхнувшись собственным смехом один из них. – Никто вам не поможет! И никто не увидит вашей смерти! Потом найдут то, что от вас останется!

Разгневанный непочтительными речами (давненько никто не осмеливался говорить ему подобное) Найжел выхватил клинок и направил коня в сторону наглецов, намереваясь разом закончить эту невыносимо дурацкую сцену в жилище мертвых предков.

– Вы умрете! Умрете! – визжал тот, что с бородкой. – Молитесь своему богу, но ничто вам не поможет! Ни ваш бог, ни ваши прогнившие предки!

Найжел разогнал коня и замахнулся мечом, чтобы снести голову мерзавцу, осмелившемуся оскорблять самое святое для орнеев.

Но ученики Чевара юркнули в разные стороны и мимолетная заминка Найжела: за кем гнаться первым? – позволила каждому отбежать на десяток шагов.

– Все! – крикнул второй, едва переводя дух. – Хватит говоры вести! Смерть им!

Роберт, который перехватил на всякий случай копье поудобней, не трогал коня с места. Он ждал чего угодно – от выглянувших из черных зевов пещер сотен лучников или парализующего магического удара до любых самых непредставимых неожиданностей, к которым постарался, насколько возможно, подготовиться.

Но в этих двух голых мальчишках он, как ни странно, ни какой магической силы не ощущал. Они не сверхмастера, чтобы скрывать силу, значит всплески чар он бы ощутил. Но на что они рассчитывают?

И в следующее мгновение понял – на что.

Ему сразу стало неинтересно. Хотя, что значит «интересно», когда речь идет о собственной жизни и, как следствие, о срыве тайной миссии от которой зависят судьбы мира? Опасность хоть и стала явной, но от этого не менее грозной.

Пока Найжел решал кого рубить первого, оба юнца почти одновременно пали на четвереньки – могучая сила (не присущая им, чужая) стала раздувать их тела.

Эта же сила, невесть откуда взявшаяся, отбросила коня Найжела, который подскочил к ученику чародея, тому, что с рыжей бородкой.

Конь, словно на полном ходу врезавшись в невидимую стену, не удержался на ногах и с недоуменно-гневным хрипом рухнул на каменистую землю. Найжелу понадобилась вся его реакция, чтобы успеть соскочить с коня, чтобы тот его не подмял под себя, но нога запуталась в стремени.

На его глазах худосочный мальчишка превращался в нечто огромное, могучее, неодолимое, со смутно знакомыми очертаниями.

Горы усопших предков оглашали жуткие хрипы боли превращения, напоминавшие собой нечто среднее между рокотом водопада, тигриным рыком и хрюканьем опоросившейся свиноматки.

Еще несколько мгновений и противники, возжелавшие убить его и сердечного друга, завершат метаморфозу. О своих намерениях они заявили вполне недвусмысленно. К бою!

Найжел мечом перерезал стремя и вскочил на ноги. Быстро взглянул на графа и чуть ли не вздохнул с облегчением – Роберт не трогался с места, но по его позе, по спокойно-сосредоточенному лицу было ясно, что тот готов защищать жизнь, что он собран и чувствам не поддастся, что ни одно движение врага не ускользнет от его внимания.

Конь орнея так и валялся на земле; по его ржанию и поскольку тот сразу же не вскочил и не бросился с испугу прочь от страшного места, где преградой становится сам воздух, Найжел заключил, что животное, скорее всего, сломало при падении ногу и к бою теперь непригодно.

Не стыдясь показать врагу спину, он бросился к Роберту. Добежал и встал рядом, держа меч обеими руками готовый рубить и убивать.

– Они превращаются в гриадских драконов, – спокойно произнес Роберт. – Только не в четырехкрылых, а в змееглавых. И это странно.

– Почему? – усмехнулся Найжел, словно драконы угрожали не им.

– Да потому, что взлететь не смогут – слишком длинные крылья, а для разбега здесь места не хватит. А на земле крылья лишь будут мешать. Эти твари чрезвычайно опасны, когда налетают сверху.

– Справимся? – Найжел произнес обычную для них традиционную перед каждым опасным приключением фразу.

– В кипящем котле холодной воды не бывает, а в бою трусу делать нечего, – строго придерживался давнишнего ритуала и граф Роберт. – Вперед!

Он двинул коня к тому чудовищу, что на несколько шагов находилось ближе к нему.

И Найжел подумал, что действительно нечего терять время и давать врагам освоиться с новым обличьем. Поскольку эти несчастные пацаны не бойцы и сами их бояться, то уповают лишь на огромную физическую силу чудовищ, в которых превратились.

Что ж, раз в силе уступаем, возьмем ловкостью, быстротой и опытом.

– Погоняй второго! – зычно крикнул, не оборачиваясь, Роберт. – Чтобы не мешал мне с этим разбираться!

Найжел остановился и развернулся. Друг прав. Эти мальчишки сдуру разбежались в разные стороны и нельзя дать им соединиться. Спина к спине, вся надежда на удачу, силу рук и ног и на друга. Кровь бурлит, вспомнив знакомое состояние игры в чет на чет со смертью.

– Эй ты, гаденыш Чева! – закричал Найжел второму дракону. – Убить меня захотел?! Вот он я, ну, бери!

Жизненный путь Найжела не был простым и прямым (а может, именно самым простым и был, как прост путь перекати-поля), терний и резких поворотов на его долю досталось достаточно. Столько, сколько он, повидал, разве что такой же неутомимый странник Роберт. Скорее всего именно поэтому судьба и свела их вместе. Вернее, поначалу троих, но Чевар, избрал свой путь, за что в конечном итоге и поплатился. Странно, но как сложились судьбы их, когда-то казавшегося таким неразлучным, трио – полное неприятие Найжелом магии, на крайнем фланге Чев, а Роберт – посередине. И умрет Роберт (наверняка не в постели) точно последним. Середина не зря зовется золотой.

Впрочем, если суждено погибнуть сейчас и сегодня… Нет, об этом Найжел даже не подумал. Если б он умел так думать, сейчас бы не бежал к огромному грязно-коричневому монстру, у которого нет более искреннего желания, чем его, Найжела, смерть.

Сколько раз не сталкивала его судьба на извилистой дорожке с магией, терпеть он ее не мог – и правильно. Не красавец этот бородатый щенок и был, но в какого урода превратился чародейством! Раз Роберт говорит, что такие в природе существуют, значит так и есть, у природы все уместно, но смотреть на это чудище мерзостно. Здоровенное туловище, отвратительная голова на длинной и относительно тонкой для такого массивного чудища шее, огромные крылья, чересчур длинные, что, должно быть, позволяет развивать хорошую скорость, и цепкие передние лапы. Если эта лапа накроет – молись не молись, наследников не видать.

Как опытный боец Найжел понял, что такую шею, как у этого дракона, грех не перерубить – лишь бы достать, лишь бы увернуться от удара передних лап. И еще неизвестно: вдруг из пасти стрелой вырвется ядовитый язык, как у кобры, несущий мгновенную обездвиженность и смерть.

– Ну же! Я здесь! Вот он я! – кричал Найжел, поняв, что эти чеваровы придурки наконец-то сообразили о своей ошибке.

Либо об ошибках – воплотились они, конечно, в чудовищ могучих и сильных, да на земле неуклюжих, поскольку длинные крылья мешают. Вот и стремятся теперь к друг другу, чтобы фронт защиты был шире. Или это Найжел о них так лестно подумал, а тот мальчишка просто испугался один нападать на Найжела, бешено размахивающего мечом.

Однако Найжел, несмотря на яростный вид и лихо рассекающий воздух клинок, ни на мгновение не терял рассудка, лишь запугивая врага – он ни на один лишний шаг не приблизился к монстру, чтобы тот смог дотянуться до него в яростно-отчаянном прыжке.

Граф Роберт на полном скаку нанес удар копьем по выбранному им чудовищу – кажется, тому, в которого воплотился мальчишка с реденькой дурацкой бородкой.

Метил прямо в пасть, зная, что мастерский удар пробьет не слишком толстые кости черепа дракона и завершит дело мгновенно. Но промахнулся – острие копья скользнуло по коже шеи, рассекая, порвало тонкую цепочку, на которой висел магический амулет и тот звякнул о камни, покатился вдаль. Оба – и рыцарь, и перевоплощенный ученик Чевара повернули голову в сторону, куда покатился большой, с человеческую ладонь, золотистый кружок.

Роберт знал, что не зверь увернулся от его удара, а он не попал. Злись не злись на себя – ничего не кончилось. Да ничего и не началось-то толком, ну смазал удар, которым должен был убить. Будем считать, что это был пробный шар. А с чародейским амулетом после разберемся. Так даже лучше – этот юнец не перевоплотится в кого-либо еще, не юркнет мышью в щель, не будет потом болтаться под ногами со своей недозрелой ненавистью.

Граф, слыша за спиной крики Найжела, чувствовал – как и всегда, когда рядом друг, что тыл защищен надежно и беспокоиться об этом нечего. Главная задача – разобраться хоть с одним. Он быстро развернул коня и вновь поднял копье.

Сильный порыв чуть не сбил коня с ног. Чудовище взмахнуло огромными крылами и будто ураган налетел на графа. Он поморщился, сообразив, что совсем забыл предупредить друга: у этих тварей еще и жуткий свист, который может разорвать барабанные перепонки. Впрочем, этим-то их, бывалых бойцов, не проймешь, и не через такое проходили. Но приготовился. Нападающие еще только осваиваются в новых телах после метаморфозы – сейчас издадут эти звуки, от которых какой-нибудь крестьянин может просто-напросто повернуться разумом, граф слышал о таком.

Едва крылья сложились граф вновь направил копье, но, понимая, что в голову не попасть, метил прямо в грудь, вложив все силы, чтобы пробить нагрудные роговые пластины.

Копье воткнулось в прочный панцирь и хрустнуло, будто сухая ветка.

Граф отбросил прочь бесполезные обломки и выхватил из ножен меч.

Чудовище словно захохотало, увидев первую победу, стало разворачиваться всем телом, чтобы нанести по ненавистному арситанцу последний завершающий удар лапой.

И обиженно захрюкало – граф со всей силы рубанул по вновь поднявшемуся непроизвольно крылу, перебив кость. Брызнула ярко-алая кровь.

Дракон нелепо прижал поврежденное крыло к боку и отпрянул в бок на несколько шагов, грузно волоча по песку пузо. О нападении он словно перестал думать.

Как все просто в мечтах! Загоним арситанца и Найжела в ловушку, отрежем выход и превратимся с помощью амулета, оставленного учителем, в огромных монстров. И обращались в драконов для тренировки и радовались, что так ловко получается.

Один удар лапой и в крошки разлетается огромный пень – конец, им конец! Ан, нет! Не даются враги, не подставляются под удар лапой. Да еще кровь хлещет из раны и больно, ой как больно! Никто не говорил, что будет больно!

– Эй, да бери же меня! – кричал Найжел.

Но мальчишка, никогда не бывавший в настоящей драчке, похоже, просто испугался и забыл о своем могучем новом теле. Одно дело – скакать в образе орнейского льва, зная, что не догонят. Совсем другое – бросаться на меч, который в руках орнея кажется блестящей молнией.

Храбрость, похоже, не была основным достоинством учеников Чевара.

Со стороны, где Роберт сражался со своим драконом, раздался свистящий звук, враз заполнивший собой природный амфитеатр. Убегающий от орнея монстр тоже завторил собрату.

Найжел чуть не задохнулся от этого звука, в голове звенело, словно в нее водрузили чугунный колокол. Но он был битым волком и знал о таком явлении. Их тайное оружие не сработает. Он силой воли отключил слух, теперь придется надеяться только на глаза, не упустить бы чего.

Второй дракон неуклюжими с виду прыжками и не столь быстро приближался к графу.

Найжел выругался – сейчас эта образина нападет на друга со спины.

В злости он схватил с земли первую попавшуюся под руку каменюку и метнул – куда там, зверь даже не почувствовал удара. От отчаяния Найжел, повинуясь порыву, подбежал к повернувшемуся к нему задом монстру и по хвосту, по горбу хребта, в несколько мгновений вбежал вверх.

Конечно, самым разумным, пока монстр не дернулся и Найжел не слетел с шаткого пьедестала, было отсечь ему голову – ведь думал же об этом. Но в горячке он позабыл о прошлых мыслях и вонзил меч, двумя руками держа рукоять, в то место, где шея выползала из-под несокрушимой роговой пластины, прикрывающей спину. Он не знал – убьет таким образом монстра или нет. Да и некогда было размышлять об этом.