Текст книги "Эффект Нобеля"

Автор книги: Андрей Кадацкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Журналистка инстинктивно упала ничком, маникюр впился в ворс персидского ковра, сердце выпрыгивало наружу. Глазки забегали по светло-коричневым туфлям Лугинина, легкий запашок неприятно кольнул женский носик.

Туфли развернулись к Вере, Гольц боязливо подняла глаза – Михаил Иванович улыбнулся в бороду.

– Не обманул поставщик! Стекла целы. Обещал, что выдержат взрывную волну и выдержали. Вставайте, сударыня, похоже, и на этот раз пронесло.

Журналистка вцепилась в поданную руку, поднялась, оттянула платье у талии.

Влетел Константин Петрович.

– Все целы?! Пожалуйста, не покидайте кабинет.

Исчез за дверью.

– А вас только стекла волнуют? – Вера замахала руками, как веером, стараясь оправиться от шока. – Ну да, какое это уже по счету покушение? Можно и привыкнуть.

– Я уже сбился со счета. – Лугинин махнул рукой, отойдя к окну.

«Фидель, одним словом. Такой же неубиваемый. Хотя мне грех жаловаться. Нет уж, пусть его убивают без меня, к черту все эти интервью! Еще пожить охота».

Гольц полуотвернулась, наспех перекрестилась по-православному, поцеловала руку по-католическому.

– Вот одна из причин, почему я не даю интервью. – Михаил Иванович не отрывался от окна. – В любую минуту может случиться подобное. Зачем подвергать риску ни в чем неповинных?

Журналистка схватила исписанные листы бумаги.

– Мне пора бежать! Спасибо за интервью, – а про себя подумала: «Да уж, спасибо. Лучше б не напрашивалась».

Олигарх усмехнулся.

– Как же ваши соседи поживают? Или тоже привыкли?

– Соседи сбежали несколько лет назад, продав мне свои земли. Дома справа, слева и напротив принадлежат мне, и для спокойствия и для передислокации. Но это не для печати.

– Конечно, конечно.

Послышался вой сирен, свист тормозов, поспешное хлопанье машинными дверьми. Вновь появился Константин Петрович.

– Ну что там? – Лугинин обернулся.

– Взрывчатка в коробке с сакурой. Садовник погиб.

Вера вскрикнула, смутилась.

– Как пронесли? – допрашивал хозяин.

– Неясно. Приборы не обнаружили. Видимо, опять новейшая разработка. Постараюсь пробить по своим каналам. Хотя и так можно сказать, откуда ноги растут.

Гольц поймала еле уловимый жест миллиардера – палец к губам. Телохранитель смолк.

Михаил Иванович обернулся к журналистке.

– Вам, наверное, не очень хочется общаться с милицией? Мы постараемся сделать так, чтобы вас допросили позже.

– Нет уж, я хочу на это посмотреть. Вторая статья наклевывается, – храбрилась четвертая власть.

– Похоже, к вам возвращается инстинкт хищницы. – Лугинин ухмыльнулся. – Пойдемте.

Двор кишел милиционерами. Возле воронки суетились эксперты, фотографировали, брали пробы грунта. Чуть поодаль безжизненно валялась оторванная рука.

Тошнота подкатила к горлу, Гольц раздула щеки, силясь сдержаться.

– Петр Степанович, – обратился Лугинин к полковнику, – если можно, допросите нашу прославленную журналистку позже. Она, хоть и не звезда, но в шоке.

– Конечно, Михаил Иванович. Рад, что вы способны шутить.

– Константин Петрович, – олигарх быстро отдавал распоряжения, – пусть Юра отвезет госпожу Гольц домой. Всего доброго, Вера Павловна. Извините, что так вышло.

Женщина только кивнула, решив отложить дополнительную статью в долгий ящик. Начальник охраны отвел журналистку к гаражам. Коротко шепнул водителю в фуражке, тот отошел. За руль сел мужчина средних лет с азербайджанским налетом, в таком же костюме, как у главного телохранителя. Константин Петрович открыл заднюю дверь, Гольц проскользнула на сиденье.

– Вас отвезут домой.

– Нет. – Вера сглотнула слюну. – В редакцию.

– Как скажете.

Мягко завелся мотор. Телохранитель выудил из кармана диктофон, вложил в женские руки. Аристократично захлопнулась дверь. Представительский седан медленно покатил к воротам.

– Уехала? – Михаил Иванович вгляделся в лицо подошедшего начальника охраны.

– Да.

– Чувствую, прокатит она меня, как тогда в Давосе. Помнишь?

Давос. Конец января – начало февраля. Пять лет назад.

Зал кишмя кишел представительными леди и джентльменами. Голубая стена-фон, посредине громадный дисплей с надписью «World Economic Forum», сломанный обод колеса пронзил три синих «О». Опустевшая светящаяся трибуна. Кислая физиономия Клауса Шваба, развалившегося в желтом кресле, выслушивающего присевшего рядом индуса. Беглая английская речь, транслирующаяся на десятки языков в наушники собравшимся. Сотни видеокамер – под прицелом каждый сантиметр. Ни один жест, полувзгляд, соринка не ускользнут от всевидящего ока. Мужской парфюм соревнуется с женским в доминировании накондициорованного помещения.

Гладковыбритый Лугинин в пиджаке от Армани примостился с левого края, утонув в мягкости кресла.

– Вы на собственном самолете? – по-русски, между прочим, спросил сосед справа – шатен с окладистой бородкой.

Михаил Иванович бегло глянул на бэндж, не разглядел, но ответил:

– Нет. Зачем он мне? Я практически никуда не выезжаю.

– Строите коммунизм в отдельном городе? – Шатен усмехнулся.

– Просто пытаемся жить по Закону.

– По вашему закону?

– Уж, конечно, никак не по вашим двойным стандартам, – побрил миллиардер.

Борода больше не приставала.

«Опять «пешки». Каждый раз одно и то же: подсылают, обрабатывают… скоро начнут убивать. Да и черт с ними! Переживем. – Олигарх покосился на соседа слева. – Не удивлюсь, если сейчас заговорит этот старик с золотой заколкой на галстуке».

– Вы нам мешаете, Михаил Иванович, – зазвучал баритон слева. – У вас хватает ресурсов, чтобы мелко пакостить, но недостаточно, чтобы серьезно противостоять. Поэтому, если мы не договоримся…

– Не договоримся. – Лугинин решил отшить навсегда. – Вы делаете деньги на войне, проституции, педофилии… поэтому мы не можем договориться. Даже итальянская мафия не занимается наркотиками. Есть определенные табу. Вы же абсолютно беспринципны.

– Вот из-за этого Россия не может стать цивилизованной…

– Не трогай мою Родину, космополит!

Собеседник съел угрозу, решил смягчить, но настоять:

– Оставьте патетику. Вы же человек дела. Прагматик. Неужели вы не понимаете, что договариваться, в первую очередь, в ваших интересах?

– Наши интересы противоположны. Я борюсь с преступностью, вы на ней зарабатываете. Насчет мелко напакостить – возможно. Но я, как любой нормальный бизнесмен, собираюсь расширяться, так что под угрозой нефть в Ираке, мак в Афганистане. Кроме того, я собираюсь сыграть в вашу любимую игру – «разделяй государства и властвуй». При небольшой финансовой помощи возродится Ирландская республиканская армия, и загорится Ольстер. Не так много средств нужно на поддержку шотландских и валлийских сепаратистов – и прощай, старая добрая Англия! А дальше будем делить Штаты на штаты.

У Михаила Ивановича, как в молодости, зачесались руки. Он внимательно изучал морщинистый подбородок собеседника. Тот говорил, глядя вперед:

– Тогда вы будете раздавлены.

– Вы когда-нибудь слышали о лейтенанте Шмидте?

– Это тот, у которого было много детей? – Старик улыбнулся. – Никогда б не подумал, что капиталист будет заниматься коммунистической пропагандой.

– Дело не в пропаганде, и не в коммунизме, а в русском характере. Мы готовы ввязаться в бой, даже если он изначально проигран, даже если суждено умереть. Но враг дорого заплатит.

– Это глупо.

– Может быть, но именно поэтому мы непобедимы.

Старик наморщил лоб, как будто размышляя. Актерства явно не хватало, четко прослеживалось – он получил все необходимые инструкции на любой расклад.

– В таком случае я не могу гарантировать вашу безопасность.

– И не надо. Мою безопасность гарантирует моя служба охраны.

– Может, все-таки попытаемся найти компромисс?

Усмешка исказила лицо миллиардера. Люди, непонимающие слова «нет», у Лугинина всегда вызывали злорадство. Он развернулся к собеседнику.

– Я больше не буду разговаривать с «шестерками». Так и передайте Натану.

– Какому Натану?

– Тому джентльмену у колонны.

ГЛАВА VIII

Ротшильд

18 июня 1815 года. Лондонская фондовая биржа.

Огромный зал с колоннадами по краям. Лениво-людской муравейник. Джентльмены кучкуются, шаркают по полу, поглядывают в потолок. Полуденная зевота стыдливо прикрывается лощеными руками, глаза привычно косятся на одну из колонн.

Рядом с колонной тучный мужчина лет сорока, с лицом омоложенной жабы, ворохом рыжих кудрей. Лысина спряталась под цилиндром, живот под рединготом брусничного цвета.

– Как?! Вы до сих пор сомневаетесь в полезности Биржи? – Глаза джентльмена в черном сюртуке стали по фартингу. – Неужто вы не слышали слов Генри Моргана, впервые попавшего сюда?

Собеседник отрицательно мотнул головой.

– «Если б я знал, что на свете есть место, где можно быстро разбогатеть, черта-с-два я стал бы пиратом»!

– Джентльмены! – Подошел мужчина в костюме с бархатным воротником. – Помяните мое слово – потомство пирата, сумевшего стать губернатором, обречено править миром!

– Пари! Не думаю, что вот тот… – Черный сюртук указал на мужчину у колонны. – подвинется.

Джентльмен чуть поодаль лишь саркастично улыбнулся. Дрогнуло скуластое лицо, обрамленное изразцами волос, едва растянулись пухлые губы. Ястребиный взор смягчился, подернулись мясистые уши.

– Джордж, – окликнул он проходящего мимо.

Лицо сонного пуделя вытянулось, глазки расширились до козырьков бровей. Нос-сосулька, учуяв знакомого, гулко задышал, подернулись бакены. Шея вытянулась из шелкового эпонжа.

– О-о, мистер Рикардо! Человек, научивший меня торговать и гений экономики! Как?! И вы здесь? Вы же давно оставили этот суетный зал с мешком денег. Что вас заставило вернуться?

– Кто хочет преумножить состояние, обязан сегодня быть на бирже. – Дэвид Рикардо протянул руку. – Я даже не уверен, где решается судьба мира – здесь или при Ватерлоо. Победит Веллингтон – облигации Англии взлетят до небес, Наполеон – бумагам конец! И конец… банку Англии.

– Да что банку, всей Англии конец! Впрочем, собравшихся это волнует меньше всего.

– Нет предела человеческой алчности! Надеюсь, я сегодня вновь поймаю птицу удачи. А что заставляет вас приходить сюда?

– К сожалению, производство не приносит существенных прибылей, пока мало кто верит в мою идею. А мне необходимо кормить семью, учить сына… Я продал патент на «лампу Джорди» – появились деньги, которые пытаюсь преумножить.

Джордж тяжело вздохнул, понурил голову. Но прогнал тоску ради дружеской беседы.

– Как ваши научные успехи? Адам Смит отдыхает? Наверное, в новом трактате вы перевернете представление о политэкономии?

– Успехи… э-хе-хе, пока застопорились, но будем надеяться.

Расслабленность зала прервал крик:

– Покупаю!

Все взоры устремились на смельчака.

– Кто это? – Джордж приподнялся на цыпочках.

– Лорд Сейнсбери, – опознал Рикардо. – Лезет поперед Ротшильда в пекло! Видно еще не все отцовское состояние промотал… С такими нервами лучше кутить в казино.

Молодой лорд Сейнсбери глупо улыбался, получив на руки казначейские облигации.

– У нас же, по-прежнему, задача простая… – Рикардо отечески похлопал собеседника по плечу.

– Торговать по тренду и держать ухо востро, – закончил Джордж.

– Верно, мой друг. И один индикатор…

– Барон!

– Говорят, он отправил на поле боя своего лучшего скорохода – Роквуда.

– Этот принесет вести быстрее официальных курьеров. Может быть, даже быстрее голубиной почты. Так что следим за Натаном!

– Который, как всегда, «нуждается в информации, но не нуждается в советах».

Они глянули на джентльмена у колонны. К Ротшильду приблизился мужичок в клетчатых брюках из саржевого хлопка, протянул записку. Натан развернул, бегло прочел. Чело барона заволокли грозовые тучи. Он потупил глаза и махнул рукой. Гримаса вселенской потери перекосила лицо.

Вестник развернулся в зал, зычно крикнул:

– Продаю! Десять лотов по тридцать фунтов!

В другом конце зала взмыла рука.

– Двадцать лотов по двадцать девять фунтов! Продажа!

По залу прокатилась волна:

– Тридцать лотов по двадцать восемь фунтов! Тридцать пять по двадцать семь! Сорок по двадцать пять!

Рикардо повернулся к Джорджу.

– Ротшильд продает. Значит… все пропало! Вы слышите, Джордж, это кричат его агенты, но скоро к ним присоединятся… все!

– И что нам делать? – У Джорджа затряслись руки.

– Продавать! Пятьдесят лотов по двадцать четыре, продаю! – Голос Рикардо потонул в многоголосице смекнувших джентльменов.

Рикардо не отставал, выкрикивая новые цены. Подбегали брокеры, получали расписки, убегали к другим клиентам.

– Что вы делаете?! – Джордж трясся, будто в лихорадке. – У вас же нет облигаций!

– Мой друг. – Росчерк пера на очередной расписке. – Я играю на понижение и для этого мне совсем не нужны бумаги. Когда цена упадет до минимума, я просто их откуплю и отдам. Разница – моя прибыль.

– А как же биржевая поговорка: «Не продавай шкуру неубитого медведя»?

– Джордж, я впитал биржу с кулаком отца, недаром же я был третьим из семнадцати детей биржевого маклера. Я здесь с четырнадцати лет! Поторопитесь, мой друг, скоро облигации Англии станут мусором, и вы не сможете их откупить, соответственно, останетесь без дохода.

Джордж закусил губу, застучал кулаком под носом.

– Продаю!

Брокер вырос, как бледная поганка после дождя.

– Сколько? Какова цена?

Джордж задумался, рассчитывая, за сколько можно откупить при имеющейся наличности.

– Быстрее, сэр, или я найду другого клиента.

– Триста лотов по двадцать три!

– Они уже идут по двадцать. – Брокер скривился.

– Хорошо, по двадцать!

Посредник записал, подал бумагу и перо.

– Распишитесь, если все верно.

У Джорджа цифры плыли перед глазами, рука автоматически черкнула. Брокер упорхнул. Джордж закатил глаза в потолок: «Если, хотя бы по девятнадцать, то это триста фунтов дохода. Столько я заработал за весь прошлый год!»

Через два часа цена опустилась до двух фунтов. Рикардо, как улыбающаяся статуя, не сводил глаз с вакханалии. Джордж калькулировал прибыли, при каждой новой цене, как паровоз, давал гудок:

– Мистер Рикардо, может уже пора откупать?!

– Дайте прибыли течь. Гляньте-ка на Ротшильда. Бедняга! «Барон Ротшильд нуждается в информации, но не нуждается в советах», ха-ха! Но… по моим расчетам, бумаги давно должны были стать мусорными. Что за идиоты их скупают?

– Джентльмены! – В центр зала вышел главный распорядитель биржи Томас Грешэм. – Адъютант лорда Веллингтона майор Генри Перси!

Майор поклонился, зычно объявил:

– Сегодня при Ватерлоо войска фельдмаршала Веллингтона разбили армию Наполеона! Виват!

Гробовая тишина. Глаза наполнились недоумением. Руки прикрыли рты. Зачесались затылки.

– Покупаю! Какова цена? – выкрикнул джентльмен в каррике.

– Пятьдесят фунтов.

Гулкий ропот: «Вы с ума сошли! Это грабеж!»

– Кто продает?

– Барон Ротшильд.

Рикардо на ухо шепнул Джорджу:

– Хитрый лис! Проигрался в пух и прах, но жаждет реванша. Пусть ищет дурака, который купит по такой цене.

– Сколько лотов? – Лорд Сейнсбери глупо улыбался.

– Двадцать.

– Беру все.

– Одного нашел. – Рикардо поморщился.

Поднял руку герцог Альбемарль:

– Покупаю сто лотов.

– Цена – пятьдесят пять фунтов. Сделка?

Герцог закусил губу, согласно махнул рукой.

– Верните мои облигации! – Денди с повязкой на глазу приставил пистолет к груди брокера.

– В чем дело? – Грешэм с достоинством подошел к конфликту.

Надвинулась толпа. Брокер таращился на пистолет, пытаясь отстраниться.

– Сэр… я честно приобрел у вас бумаги… я же не знал…

Томас Грешэм заложил палец за ворот сюртука и величественно закрыл глаза:

– Никто не имеет права находиться здесь с оружием. Вы нарушили закон, сэр. Будьте любезны, покиньте нас.

– Но-о! – Денди спрятал пистолет. – Этот мошенник купил у меня бумаги за секунду до новости! Пусть он мне их вернет, а я верну ему деньги.

– Сэр, – полууспокоился брокер, уперевшись в сомкнувшихся джентльменов, – цена уже пятьдесят пять фунтов. Было бы глупо с моей стороны продавать дешевле.

– Мерзавец! Негодяй! Вор! – Денди схватил брокера за грудки.

Присутствующие поспешили на помощь, растащив свару.

– Сэр, – невозмутимо настаивал Грешэм, – пожалуйста, покиньте нас.

Шаги к выходу прозвучали в осуждающей тишине.

– Какова цена? Шестьдесят фунтов. Покупаю! Сколько? Шестьдесят пять! Беру.

Пружина вакханалии разжалась в обратном направлении. Облигации расходились, как мороженое в жару.

Никто не обратил внимания на старого графа Лестера. Бормоча под нос, он проследовал к выходу. Прищурился в победное солнце Альбиона, сделал шаг через дорогу… Лошади, мчавшие карету, смели старика.

– Девяносто! Беру, все! Сто! Давай! Сто десять. Да-а!

Джордж робко взглянул на Дэвида.

– Я разорен. Даже если откупить сейчас, я буду должен… всю оставшуюся жизнь!

– Сделайте это, Джордж, иного выхода нет. – Рикардо философски обозревал толпу.

Джордж выкрикнул:

– Триста лотов по рыночной!

Брокер протянул бумагу.

– Я купил по сто двадцать фунтов, итого… – убито подсчитывал Джордж.

– Боже! – Дэвид воздел руки к небу. – Я вернулся на биржу спустя пятнадцать лет, чтобы в один день потерять все! Вот вам еще один совет, мой друг: фондовым рынком нужно заниматься каждый день, только тогда у вас есть шанс выиграть.

На середину вновь вышел Грешэм, провозгласил:

– Торги закончены. Просьба расходиться.

Рикардо остановил почтенного джентльмена.

– И много сегодня поднял Натан?

– По моему скромному мнению. – Томас Грешэм заложил палец за ворот сюртука и величественно закрыл глаза. – Барон Ротшильд сегодня заработал порядка сорока миллионов фунтов.

У Джорджа глаза вылезли на лоб.

– На эти деньги можно купить… половину Англии!

Грешэм отвесил почтительный поклон и удалился.

– Бросьте убиваться, Джордж, судьба милостива к изобретателям. А мне надо уединиться, дабы переосмыслить сегодняшний день и, наконец-то, дописать «Начала политэкономии и налогообложения».

– Неужто вы пересмотрите свою теорию? И согласитесь на государственное регулирование, хотя бы для наказания таких, как Ротшильд? Уверен, это именно он заварил сегодняшний пунш!

– Да перестаньте вы, Натану просто повезло. Он, конечно, прекрасный финансист, но… не гений! Полагаю, ему поспешили сообщить, что Наполеон вспомнил о гвардии и войскам коалиции – конец. А на деле, все решили пруссаки Блюхера… Человека и паровоза! Если не ошибаюсь, вы ведь в честь него назвали свой первый локомотив. К тому же… если бы все, как стадо баранов, не стали скупать бумаги по любой цене, Ротшильд бы, а не мы, ушел отсюда нищим.

– Мистер Стефенсон? – К Джорджу подошел усатый джентльмен.

– Чем могу служить?

– Меня просил вас разыскать промышленник Эдвард Пиз. Он получил полномочия от парламента на строительство железной дороги Стоктон-Дарлингтон. Его очень интересуют ваши паровозы.

– Я же говорил. – Рикардо толкнул Джорджа в плечо. – Судьба вам благоволит. А на нынешней бирже, похоже, везет только Ротшильдам… – Дэвид глянул на слюнявого лорда Сейнсбери, веером развернувшего заработанные фунты. – И дуракам.

Ротшильд потоптался у колонны с всегдашне-мрачным выражением лица. Встретился взглядом с Рикардо, приподнял шляпу. Дэвид кисло улыбнулся.

Натан что-то шепнул окружающим агентам, повернулся, вытащил руки из карманов. На пол спикировала записка. Не заметив пропажи, барон в сопровождении поверенных направился к выходу.

Не сговариваясь, наши герои метнулись к записке. Джордж первым схватил смятый клочок, развернул трясущимися руками.

«Наполеон разбит! Срочно покупайте!!!»

ГЛАВА IX

Давос

Старик резко встал, приблизился к колонне. После доклада лицо постаревшей лягушки заволокло грозовыми тучами, потупились глаза. Короткий взмах руки – шатен заспешил на выход, исчез, как тень в полдень. Будто по команде, засобирались к выходу впереди– и сзадисидящие. Камеры отвернулись от Михаила Ивановича.

Джентльмен отклеился от колонны, дошагал дрожащей походкой до русского миллиардера, присел на место старика:

– Хай, Майкл!

– Хэллоу, Натан. – Взгляд олигарха вернулся на сцену. – Или мне следует называть тебя Натаниэль Чарльз Джейкоб Ротшильд? Пра-пра-правнук Натана Майера Ротшильда. Биржевого гения, нагревшего руки на Ватерлоо, революциях и много чём еще.

– Как там у вас говорят – ты меня хоть кием назови, только почаще смазывай?

– Что-то типа того.

Ротшильд помолчал, почесал лоб, поизучал точку на полу.

– Почему ты упорствуешь, Майкл? Ведь мы когда-то умели договариваться.

– Ты меня путаешь с другими. Мы не договорились много лет назад, не договоримся и сейчас.

– Ты всегда был не в тренде. Может, пришла пора меняться? Ты можешь войти в Клуб…

– Что дают деньги? – перебил Лугинин. – Независимость. Я сделал выбор в пользу независимости, когда вы собрали новых русских и предложили стать своими эмиссарами. Какой смысл сейчас отказываться от свободы?

– Ты бы мог выбрать небольшую зависимость и еще большие деньги.

– Чтобы как ты управлять миром? Во-первых, не поделишься. Корми обещаниями других. Во-вторых, мне это не нужно.

– И поэтому ты создал город-Солнце, которым управляешь? – Натан усмехнулся.

– Уже не управляю. Надеюсь, система будет работать и после моего ухода в лучший из миров.

– Напрасно надеешься. У тебя нет детей, последователей, а враги слишком сильны. Если не можешь победить, не лучше ли присоединиться?

– Только время покажет, кто из нас прав.

– Человечество это проходило миллионы раз. Результат известен наперед – империя рухнет с кончиной создателя.

У Михаила Ивановича брови сошлись на переносице, заскрипели зубы, сжались кулаки.

– Ладно, Майкл, дело твое. Но мы можем договориться в малом. Не выставляй заявку на золотой рудник в калтыжском районе…

– Ротшильдов, как всегда, интересуют вечные ценности! Но ты опоздал, мы уже подали. И судя по твоему интересу, запасы там гораздо больше заявленных.

– Еще есть время снять. Что хочешь взамен?

Лугинин почесал за ухом, покосился на опустевшие места.

– Почему бы и нет? Но вы оставите город в покое. Никаких правозащитников, демонстраций, боже упаси, терактов! Кстати, из многих состарившихся полузащитников прав человека нужно срочно делать сакральные жертвы – не ровен час, уйдут из жизни по велению миокарда. – Новый русский усмехнулся циничности совета. – И еще, нужно закрыть несколько банков, загоняющих население в кредитную ловушку, отмывающих деньги ваших карманных наркокартелей, оружейных баронов.

Михаил Иванович выудил из внутреннего кармана блокнот, следом паркер. Ручка заскользила по бумаге, хрустнул оторванный листок, сунулся к Ротшильду.

Натаниэль достал золотое пенсне, на расстоянии, как лупой, прошелся по списку.

– Это грабеж, Майкл!

– Справитесь. Вам не впервой сворачивать бизнес в России.

– Возможно, мы и пойдем тебе навстречу. По ряду пунктов. Можем ли мы тогда рассчитывать…

– Вы сделаете, что нужно мне, я – то, что вам.

– Не все банки мои, придется договариваться с Рокфеллерами, Варбургами, Морганами… Уйдет уйма времени на согласование.

– Утром – банки, вечером – рудник. Вечером – банки, утром – рудник.

– Почему бы тебе не сделать первый шаг?

Олигарх покачал головой.

– Натан, ты же не с президентом и не с министром России разговариваешь. Это их вы можете разводить, как пацанов, а я простой русский парень – меня на мякине не проведешь.

– Почему ты думаешь, что мы их разводим?

– Потому что, если относится к нашим правителям хорошо, то напрашивается вывод: они – просто доверчивые ребята. Они вам верят, а вы их постоянно кидаете. А если к ним относится плохо, значит, они пляшут под вашу дудку и работают на свое светлое будущее у вас на Западе. – Лугинин широко улыбнулся. – Я отношусь к нашим правителям хорошо.

Ротшильд оскалился золотым ртом, смахнул мифические пылинки с плеча собеседника.

– Ладно, Майкл, это твой выбор.

– И вам не хворать, – перешел на русский Михаил Иванович.

– What?

– Good luck, Nathan!

– И тебе, Майкл. Она тебе очень пригодится.

– Не больше, чем тебе.

Хозяин мира задержался.

– Что ты имеешь в виду?

– Натан, мы давно друг друга знаем. Не думай, что я буду бороться со следствием – лицами, организациями, государствами, которых вы натравите на меня. Я знаю причину. И, если что, буду бить именно по ней.

– Я тебя не понимаю.

– Конечно, мой английский слишком плох, поэтому я скажу проще: если в Калтыге произойдет какая-нибудь диверсия, то в какой-нибудь точке мира умрет один из многочисленных Ротшильдов, Рокфеллеров и так далее.

Натан нацепил пенсне на нос, всмотрелся, словно в первый раз увидел визави.

– Ты себя не переоцениваешь?

– Это правило будет действовать независимо от меня. И после меня. Соответствующие распоряжения даны. А что с людьми делают фантики, которые ты печатаешь, сам знаешь.

Ротшильд поскрёб ногтем по носу.

– Не думал, что наш разговор зайдет так далеко.

– Теперь будешь думать.

– С тобой может случиться все, что угодно, и отнюдь не по нашей вине.

– Разве в этом мире что-то происходит не по вашей вине?

Сильный мира сего заковылял из зала, присутствующие подобострастно следили, камеры почтительно отворачивались.

Лугинин смотрел вслед. «Повёлся или нет? Такой блеф может дорого обойтись, но… Рубикон перейден. Ротшильд – инвестор, ему не привыкать сводить риски к минимуму. Даже гипотетические».

Шваб провозгласил перерыв. Делегаты потянулись в буфет. Изысканные ароматы фондю, раклетта и рести точно указывали направление.

На выходе из зала Михаила Ивановича тормознул шкафообразный охранник с вдавленно-боксерским носом.

– Мистер Лугинин, лорд Сейнсбери хочет с вами познакомиться и приглашает покататься на горных лыжах. Экипировка готова, фуникулер ждет.

– Я не люблю лыжи, тем более горные. Так и передайте лорду. – Миллиардер двинулся дальше.

– Но-о, – придержал «шкаф». У парня явно не хватало инструкций и полномочий для уговоров, – я настоятельно вам рекомендую…

– Обойдусь без ваших рекомендаций.

Олигарх отстранил «шлагбаум» и слился с толпой нуворишей. «Неужели они уберут меня здесь? Как-то недальновидно. Хотя, если они чего-то захотят, ни перед чем не остановятся. Да и времени у них в обрез».

Швейцарский сыр комком застревал в горле. «Дом Периньон» не давал расслабленности. Мысли зудящими мухами роились в голове: «Неужто здесь? Скандал! Это не останется незамеченным. Похоже, я перегнул палку… Что делать?»

Остаток сессии новый русский просидел, подперев рукой щеку, уставившись в пол. Ноги время от времени потрясывались, в наушнике бормотал переводчик, шанелевский «Эгоист» соседа казался смердящим.

Вместе с другими делегатами Лугинин вышел на улицу. Морозец щекотал ноздри, мгла убаюкивала Альпы, у аккуратных домиков желтизной раскочегаривались фонари.

Усатый Константин Петрович и двое помощников отсекли подопечного от толпы. Четыре драповых пальто, без шапок, с выглядывающим галстучным узлом. Миллиардера отличала лишь грузность. Начальник охраны сделал знак водителю.

Михаил Иванович склонил голову вправо, пытаясь заглянуть под днище лимузина. Выпрямился, досадуя на излишнюю мнительность:

– Пройдемся. До отеля рукой подать.

Озабоченный взгляд пробежался по крышам, окнам домов. Ничего подозрительного. «Да и что я могу разглядеть?»

Константин Петрович кивнул шоферу. Авто медленно покатило по улице, группа зашагала по тротуару. Царила тихость, разбавленная английской и французской речью.

– Знаешь, Костя. – Лугинин смотрел под ноги. – Похоже, меня будут убивать…

Верный страж плотнее придвинулся к «объекту», опущенная вниз «виктория» – глаза помощников заскользили по домам, витринам, пешеходам.

– Это исключено, – проговорил главный телохранитель, – здесь беспрецедентные меры безопасности.

– Во сколько оцениваешь?

– Девяносто пять процентов. Максимальный уровень.

– Только убивать будут те, кто эти меры организовал. Значит все девяносто пять против меня.

– Быть такого не может, я лично знаю начальника службы охраны. Порядочный человек.

– Если он пойдет на принцип, получится как с Маркусом Райнхардтом. Помнишь?

– Помню. Покончил с собой, накануне форума.

– И про нынешнего также скажут. И про меня.

– Значит, нужно сваливать. – Константин Петрович мгновенно принимал решения.

– Вот еще! – Михаил Иванович фыркнул. – Вы ж меня защитите?

– Разумеется. Но неизвестно с чем придется столкнуться.

– Не из базуки ж меня будут расстреливать?! Есть надежда – до гостиницы не пришьют. Райнхардт якобы покончил с собой в гостиничном номере.

В смехе миллиардера прозвучали истеричные нотки. Но тут же лицо потемнело и исказилось от гримасы недовольства, брови насупились.

Подбежала женщина в потрепанном пальто:

– Месье, купите колечко!

Охрана моментально оттащила в сторону.

Лугинин крикнул:

– Постойте!

– Не надо, Михаил Иванович. – Константин Петрович закрыл путь. – Русская торговка здесь – уже подозрительно.

– О, вы русские! Какая удача! – залепетала продавщица с французским прононсом. – Купите! «Спаси и сохрани» всегда обережет от несчастий.

Олигарх взял колечко из дешевого серебра, надел на безымянный палец. Село, как влитое.

– Сколько?

– Всего десять евро, месье.

Лугинин раскрыл бумажник, достал купюру в сто.

– О, месье! У меня не будет сдачи.

– И не надо.

Оставшийся путь шли молча. Под ботинками поскрипывал снежок, воздух застыл в ожидании попутного ветра, чуть нахохлились голубые ели.

После проверки спальни охраной, Михаил Иванович устало бросил:

– Ладно, я спать.

– А что вас задерживает на форуме? – Константин Петрович смотрел и спрашивал в упор.

– Да собственно ничего, но не бежать же?

– Не по-русски?

– Не по-русски. Спокойной ночи.

Олигарх в расстегнутой рубашке и черных брюках лежал на кровати. Руки подпирали голову, шелковый галстук неряшливо свесился с тумбочки, тускло светило бра. «Да уж, на этот раз я их серьезно разозлил. Я буду не я, если теперь не заполучу этот прииск! А если выберусь отсюда живым, построю церковь. Черт! Еще два дня сидеть на этом дурацком форуме. Сидеть и бояться. Хотя чего бояться? Убьют и убьют».

Лугинин глянул на «Ролекс». «Три часа! Надо попытаться уснуть».

Дверь резко распахнулась. В комнату ворвались двое в масках. Резко перевернули Михаила Ивановича на живот, в рот сунули кляп, сзади руки стянул ремень. Вскрикнуть не успел, от кляпа подташнивало, тело зашлось судорогами.

Налетчики подхватили бизнесмена и выволокли в соседнюю комнату. На полу, прикрытые простынями, лежали три тела. «Лихо они с моей охраной разобрались! Без шума. Простите, ребята, что втянул вас».

На голову набросили холщовый мешок, вытащили из номера. Ветер взвыл нижней струной, по спине сквозанул холодок, ботинки застучали по металлу. «Тащат по пожарной лестнице… Во дворе есть охрана. Они увидят и поднимут тревогу!.. А может у этих молодчиков приказ – уничтожить меня в любом случае? Тогда прикончат. А может охрана отеля с ними заодно?» Олигарх замычал. Безжалостная ладонь сильней вдавила кляп.

Мягкое жужжание открывающегося багажника, аккуратное укладывание тела, легкий хлопок закрытия. Машина плавно тронулась. Лугинин дернулся вперед, ударился о стенку. «Зачем меня похитили? Не лучше ли приговорить на месте? Положить рядом с моими, а трупы вывезти… Или хотят сначала добиться от меня всего, а потом покончить, как с Костей и ребятами? Их трупы искать не будут. Телохранители, кто их хватится? У этих гадов все продумано… Что за гул? Самолет? Они хотят вывезти меня из страны? Куда? На Корфу, конечно, в фамильное гнездо Ротшильдов. Неужели предстоит встретиться с Эвелином? Мерзкий старикашка! Сколько ж золота в этом прииске?»