Текст книги "Обычная жизнь"

Автор книги: Андрей Колганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

"Ты что, Настюха?" – воскликнул Костя. – "Что с тобой? Ты ранена?"

Тело Насти дернули отчаянные спазмы, поднимавшиеся из глубины живота. Рот ее раскрылся, издал сиплый, клокочущий звук, и содержимое ее желудка рванулось наружу. Спазмы сотрясли ее еще, и еще, и еще раз…

"Оставь", – устало бросил Мильченко, придерживая кинувшегося было к Насте Таланкина.

"Так ей же плохо!" – воскликнул Костя.

"Оставь", – еще раз повторил Сергей. – "Первый убитый недешево обходится".

"Первый?" – несколько удивленно переспросил Костя. – "Но я же сам видел, она не меньше троих уложила…"

"А ты пробовал человека вот так, ножом, собственной рукой?" – Таланкин промолчал в ответ. – "Вот тото", – покачал головой Сергей.

К их счастью, эти двое оказались единственным постом из внешнего оцепления, встреченным во время отхода. Через два часа вся пятерка собралась у родника.

Первым делом Мильченко спросил:

"Ранений нет? Попадания в бронежилеты были?"

У Насти и у Алексея оказалось по несколько попаданий в бронежилеты. У Кости, кроме того, оказалась легко задета правая рука. Лишь Захария не имел ни царапины, только на каске у него появилось две внушительных вмятины.

Сержант приказал снять бронежилеты и камуфляжную форму. Сквозных пробоин не было ни одной, но попавшие пули и осколки оставили после себя обширные кровоподтеки. Насте пришлось сделать перевязку Косте Таланкину, а остальным, включая и себя, сделать компрессы от ушибов. Пока, полураздетая, она занималась собой, ей не раз приходилось замечать пристальный глаз Витьки Захария, уставившийся на ее временами почти совсем обнажавшуюся грудь. Она не стала смущаться, прикрываться, или протестовать, а лишь пару раз ответила ему злым прищуром исподлобья.

Впрочем, и другие ребята тоже не оставляли ее своим вниманием. Костя Таланкин смущенно отводил глаза в сторону, всякий раз, когда она замечала его неподвижный, остановившийся взгляд, направленный на нее. Галактионов же лишь изредка скашивал глаза в ее сторону, но и его взгляд был достаточно недвусмысленным. Как и раньше, это ее мало трогало.

Не заметила она лишь мимолетного взгляда сержанта, умело спрятанного за полуприкрытыми веками. Не могла она и прочесть его мысли, хотя мысли остальных достаточно ясно читались Настей по их лицам. А в мыслях была немалая досада изза того, что вся троица парней так откровенно пялится на Настю.

"Выписка из протокола N…

заседания Высшего экономического Совета

Северо – Западного округа

СЛУШАЛИ: об утверждении директора восстановительных работ на Целлюлозо – бумажном комбинате N3.

ПОСТАНОВИЛИ: назначить директором восстановительных работ на Целлюлозо – бумажном комбинате N3 Андриевского Николая Алексеевича.

Исполнительный секретарь Высшего экономического Совета (подпись)"

"Выписка из протокола N…

заседания Объединенного Исполкома районных Советов

Северо – Западного округа

СЛУШАЛИ: об утверждении главного редактора окружной газеты «Балтийский Вестник»

ВЫСТУПИЛИ: 1. Член Объединенного Исполкома, представи – тель Зеленодольского районного Исполкома, Начальник штаба Северо – Западной сводной территориальной дивизии подполковник Ю. Сухоцкий с предложением назначить главным редактором "Балтийского Вестника" Наталию Львовну Шварцман. Выступающий охарактеризовал Н. Шварцман как способную журналистку, имеющую опыт выпуска газеты Зеленодольского филиала Университета и работы главным редактором газеты "Зеленодольская правда".

2. Член Объединенного Исполкома, представитель Городского Исполкома, ректор Университета Слободзейский Анатолий Устинович выступил с поддержкой предыдущего предложения, заявив, что знает рекомендуемую не только как способного журналиста и опытного руководителя, но и как искреннего, честного человека.

ПОСТАНОВИЛИ: утвердить главным редактором окружной газеты "Балтийский Вестник" Наталию Львовну Шварцман.

ГОЛОСОВАЛИ: из 16 присутствовавших членов объединенного Исполкома подано голосов "за" – 14, "против" – нет, "воздержались" – 2.

Секретарь Объединенного Исполкома (подпись)

Из Областного государственного архива

«Все мы, – я не исключаю и себя, – показали очень плохую работу. Очень плохую», – повторило Мильченко глуховатым голосом, не скрывая досады. – «Дали себя обнаружить – раз. Медленно резали проволоку, и медленно выдвигались к складам – два. Пулеметных патронов сожжено чересчур много. Снайпер наш стрелял очень ненадежно. Гранатометчик – тоже: из трех противотанковых гранат только одна достигла цели. Взаимодействие – ни к черту. Потеряли друг друга, едва не оставили Настю в лапах охраны…» – сержант тяжело вздохнул. – «В общем, в следующий раз будем планировать операции гораздо тщательнее, будем обсасывать каждую деталь. Пока мы все живы лишь благодаря невероятному везению».

Цветник – Канарейке

Подтверждаю исполнение первого. Потерь нет, эффективность – 0,3. Сообщите заключение по текстам.

Канарейка – Цветнику

Тексты подтверждаю. Начинайте распространять немедленно.

Канарейка – Старцу

Начинаем работу по согласованным текстам. Приступай к операции "Еретик".

Сухоцкий – Мильченко

Нефтепромыслы под угрозой. Залесская ветка перехвачена.

Из архива

Главного управления тайных операций

Федеральной секретной службы

Когда сержант свернул радиостанцию, вся пятерка представляла собой довольно жалкое зрелище. Перебинтованные там и сям, без бронежилетов и касок, неимоверно уставшие после отпустившего их, наконец, напряжения первого боя, они вповалку лежали на лесной подстилке, а рядом с ними как попало было брошено их оружие. Лишь Захария время от времени приподнимал голову и напряженно поглядывал по сторонам.

"Ну – ну", – укоризненно покачал головой Сергей, – "нельзя так расслабляться, бойцы". – И, помедлив несколько секунд, негромко крикнул:

"Подъем! В ружье! Бегом – марш!"

Стряхивая с себя оцепенение, ребята торопливо похватали гимнастерки, каски, оружие, кривясь от боли, стали натягивать на плечи лямки рюкзаков.

"А куда бежатьто?" – недовольно проскрипел Галактионов.

"Отставить!" – махнул рукой Мильченко. – "Даю вам пять минут, чтобы привести в порядок обмундирование, подогнать оружие и снаряжение!"

"Злой ты, сержант" – усталым голосом бросил Костя Таланкин. – "Ну зачем ты так?"

"А мне добрым быть нельзя", – немного раздраженно отозвался Сергей. – "Я вас пожалею, так противник не пожалеет. Отсюда уходить надо. И срочно. То что вы устали, что у вас всякие царапины, что масса переживаний – за это вам противник поблажек не даст. Ясно?"

Ответом ему было угрюмое молчание.

"А коли ясно, то за мной, бегом – марш!"

Уже на бегу Настя, приблизившись к сержанту, полушепотом произнесла:

"И все же ты зря с ребятами так. Мог бы сначала все объяснить, а не орать сразу – в ружье!"

"Разговорчики, боец Коменская!" – раздраженно отмахнулся Мильченко, ритмично дыша на бегу.

"Ну сам посмотри, чудак!", – не унималась Настя. – "Один Витька коекак еще тянет, а остальные вот – вот в сосны лбами начнут втыкаться".

"Ша – гом!" – скомандовал Сергей и тут же отрезал – "Боец Коменская, за неуставное обращение к командиру – выговор и наряд вне очереди!"

"Есть выговор и наряд вне очереди!"

"Да чего ты к ней привязался?" – сурово вымолвил Виталий. – "Не над кем больше власть показать?"

"Ктото собрался мою власть оспаривать?" – нехорошим голосом тихо спросил Мильченко. Захария промолчал. – "Нет?" – Все продолжали молчать. – "Так вот запомни, Витек. Будете меня слушаться не за страх, а за совесть – тогда, может быть, ктонибудь из нас и вылезет живым из этого переплета. Не будете – передохнем все безо всякой пользы для дела. Кто этого до сих пор еще не усвоил, может катиться на все четыре стороны. Бегом – марш!"

И пятерка потрусила вслед за своим командиром.

Глава 5 Операция «Еретик»

«Так, ребятки, слушайте новый боевой приказ», – произнес Мильченко, выключив рацию, сняв с головы наушники и наматывая на них соединительный провод. – «Придется пройти километров тридцать на восток вдоль польской границы. Идти надо скрытно – встречи с Центральными, да и с бойцами Южной бригады в наши планы не входят. Когда придем на место, поставлю задачу. Все ясно?»

"Так точно!" – немедленно отозвался Виталий. "Пока ясно…" – протянул вслед за ним Таланкин.

"А раз ясно, тогда аккуратненько ликвидируем следы нашего пребывания здесь, затем ноги в руки – и в путь!"

Тридцать километров пятерка преодолела меньше, чем за двое суток. Шли лесами, старательно обходя стороной деревни и хутора, не приближаясь и к проселкам. Обходили на всякий случай даже явно брошенные дома и селения. Питались всухомятку. Лишь один раз, в глухой чаще развели жиденький костерок и похлебали горячий супчик из концентрата. На ночевку расположились в спальных мешках на подстилке из веток и травы. Погода стояла пасмурная, но без дождей. Было не очень жарко, хотя с вечера забираться в спальный мешок не хотелось – тепла хватало и так. К утру, однако, становилось довольно прохладно и рассвет все встроили уже тщательно упакованными.

Во время переходов шли почти все время молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Даже на привалах, утомленные переходом, болтали довольно скупо. Лишь вечером, перед сном, разговоры затянулись надолго.

"Чего это мы все по лесам крутимся?" – бурчал Захария. – "Надо бы рвануть прямо на Славьгород, да и хлопнуть Боковлева. И все дела!"

"Прыткий какой", – с ехидцей отзывался Таланкин. – "Прямо на Славьгород… Хлопнуть Боковлева…" – Костя хмыкнул, по лицу его блуждала полуулыбка. – "Мы вон сунулись на склад, и то едва ноги унесли. Боковлевато, небось, почище охраняют – просто так не подступишься!" – Было заметно, что Костя недолюбливает Захарию, отчасти завидуя его силе, сноровке, самоуверенности, а отчасти будучи уязвлен едва уловимым, но все же пробивающимся наружу оттенком презрительной снисходительности, с которой Витек общался со своими менее сильными и нахальными товарищами.

"Подобраться к Боковлеву можно", – задумчиво проговорил сержант. – "Но вы, ребята, не обижайтесь, я вам прямо скажу – идти сейчас на охоту за Боковлевым с такими орлами, как вы, я уж точно не стану. Малость пообтешетесь, пообстреляетесь – тогда, может быть, и вернемся к этому разговору".

Бойцы замолчали. Мильченко понаблюдал некоторое время за едва тлеющими угольками костра.

"Товарищ сержант", – вдруг тихонько окликнула его Настя, – "а вы все так и живете один?"

Серегей внутренне напрягся. Не рассказывать же при всей группе историю своих запутанных отношений с Танькой Гаврилиной, подругой его командира?

"Так и живу один", – скупо ответил он.

Видя его нежелание идти на откровенность, Настя умолкла.

На второй день, когда солнце уже начало постепенно клониться к закату, то и дело прорываясь сквозь поредевшие тучи и бросая свои золотистые лучи на зеленый лес, шедший впереди Алексей Галактионов остановился и поднял левую руку. Мильченко медленно приблизился к нему. Настя вытянула шею и посмотрела вперед, по ходу движения. А, кажется, ясно. Там, между деревьями и кустами едва заметной строчкой тянулась колючая проволока.

Впереди оказалось проволочное заграждение в два кола, старое, с проржавевшей проволокой на полусгнивших кольях.

"Запретная зона", – пояснил сержант. И добавил – "Была когдато. Сюда нам и надо. Проволоку не резать, не дергать, найти более – менее свободный проход. Таланкин – вправо, Захария – влево!"

Через несколько минут был найден участок с повалившимися колами и пятерка проследовала дальше. Не прошло и получаса, как группа уперлась в густые заросли кустов и, осторожно раздвигая ветви, с трудом продиралась вслед за Сергеем, теперь шедшим во главе пятерки. И вот уже он встал на месте и поднял руку. Это опять оказалась проволока.

Однако на этот раз проволока была уже почти совершенно съедена ржавчиной – до такой степени, что распалась на отдельные, не связанные между собой кусочки, среди которых едва ли отыскался бы хоть один длиннее трех метров. И висела эта проволока не на колах, а на когдато светло – серых, но побуревших от времени бетонных столбиках, испещренных многочисленными трещинами и сколами, местами разбитых, с торчащей ржавой арматурой, поваленных или совсем вывороченных из земли.

"Теперь близко", – тихо выдохнул Сергей.

Целью их путешествия оказался странный холмик. Из земли, покрытой прелой листвой, сквозь которую пробивались

многочисленные побеги самой разнообразной зеленой растительности, торчали обломки массивных железобетонных плит. Здесь бетон имел скорее не бурый, а темно – серый оттенок.

"Стой! Снять вещмешки! Оружие в руку!" – скомандовал Мильченко. "Я иду первым, Захария – замыкающим". – И с этими словами Сергей лег на землю у самых бетонных обломков, перевернулся на спину, ухватился за торчащую арматуру руками и стал подтягивать свое тело в дыру между обломками.

Когда сержант совсем скрылся в этой дыре, за ним последовал Костя Таланкин. Из дыры послышался шум, затем голос Мильченко произнес:

"Прыгай прямо вниз! Я подсвечу фонариком".

Когда Настя передала пролезшему внутрь Галактионову вещмешки и снаряжение, а затем проделала тот же путь, она очутилась на бетонном полу, покрытом небольшими обломками разных размеров и мелкой бетонной крошкой. В желтоватом пятне света, образованным ручным фонариком, перед ней виднелся темный прямоугольник стальной двери, покрытой шершавым слоем ржавчины. Когда Виталий последним приземлился на пол рядом с ребятами, Сергей Мильченко шагнул вперед. В руке его мелькнул ключ, который с удивительно мягким звуком повернулся в замочной скважине. Сергей распахнул дверь:

"Прошу!" – и он сделал галантный приглашающий жест с полупоклоном.

За дверью оказались ступени вниз, затем еще одна такая же дверь. За ней – голые бетонные стены, такие же пол и потолок коридора, уходящего кудато во тьму. Мильченко пошарил рукой по стене, повернул какойто выключатель и под потолком зажглись три продолговатые лампы в металлической обрешетке. Дальний конец коридора по – прежнему был погружен во тьму.

У одной из стен стали видны какието ящики, коробки и… Настя совсем не ожидала увидеть такие вещи здесь. На двух больших ящиках армейской зеленоватой раскраски у самой стены блистал полированной цветной пластмассой довольно мощный копировальный аппарат. Рядом с ним на подобном же нагромождении ящиков возвышался небольшой компьютер.

"Алексей, Виталий, Костя!" – торопливо произнес Мильченко. – "Пошарьте вон там, в дальних ящиках. Там должно хватить, чтобы довести количество боеприпасов до носимого комплекта. Действуйте!"

Он обернулся к Насте:

"А ты, Коменская, пока я тут буду возиться, разыщика мне коробки с бумагой".

Сергей принялся подсоединять кудато провода, затем подтащил ящик и уселся на него перед компьютером. Экран засветился. Пальцы сержанта забегали по клавиатуре.

Тем временем Настя, согнувшись, пыталась разобраться в хаотическом нагромождении самых разных предметов, пока, наконец, не обнаружила среди этих упаковок, ящиков, коробок и мешков несколько коробок с бумагой.

"Сколько бумаги нужно?" – спросила она, разгибаясь.

"А сколько есть?" – отозвался Мильченко.

Настя окинула свою находку взглядом:

"Тут три коробки".

"Полных?"

"Нет".

"А пачек тогда сколько?"

"Десять… нет, одиннадцать пачек… по пятьсот листов".

"Так", – протянул Сергей, – "это если по половинке, то получится. А одиннадцать тысяч. Это даже много. Ксерокс на первых тысячах сдохнет. Тащи пять пачек сюда, а там посмотрим".

Мильченко поставил Настю у копировального аппарата и показал, как загружать бумагу:

"Твое дело – следить, чтобы бумага не кончилась. Как первая кассета опустеет, машина перейдет на вторую. А ты тем временем в первую кассету заправишь бумагу. Поняла?"

"Так точно!" – ответила Настя.

И машина с гудением начала выплевывать лист за листом.

Когда трое ребят разобрались с боеприпасами, они подошли к сержанту.

"Товарищ сержант", – отрапортовал Захария, "боеприпасы к автомату, пулемету, гранатомету, винтовке СВД, а также ручные гранаты подобрали до нормы".

"Отлично", – бросил Мильченко, не отрывая взгляда от копировального аппарата. – "А теперь доставайте ножички и разрезайте листовки пополам. Видите, тут на одном листе два текста?"

Ксерокс начал капризничать уже после первой тысячи. Когда счет подошел к двум, машина окончательно выдохлась и встала. Никакие попытки Мильченко заставить ее нормально работать успеха не принесли.

"Ладно", – махнул он рукой, – "до завтра отдохнет, глядишь, снова заработает. Лишь бы порошка хватило. Заночуем здесь. Первые два часа наверху караулит Галактионов, за ним – Таланкин, потом я и Захария".

Мильченко прошел с фонариком вглубь коридора и быстро вернулся, держа в руке ручной пулемет Калашникова с примкнутым коробчатым магазином на сорок патронов.

"Держи, Алексей. А то с пистолетом в случае чего не много навоюешь. Пристрелян он, боюсь, неважно, но пугануть из него можно как следует. Среди обломков дота позицию не занимай, возьми немного в сторону".

Ребята постелили на голый бетонный пол листы картона от пустых коробок и расположились на них в своих спальных мешках. Было тепло и немного душно, поэтому в спальные мешки залезли, сняв верхнюю одежду. Кровоподтеки от ударов пуль, попавших в бронежилет, еще побаливали, и Настя долго не могла найти удобной позы. Но усталось взяла свое и вскоре она крепко уснула.

Ночь прошла спокойно. Никого не интересовал затерянный в лесу совершенно разбитый и заплывший землей дот времен второй мировой войны. Наутро, как и надеялся

Мильченко. копировальный аппарат снова заработал. Но его хватило только на тысячу с небольшим листов, после чего на панели управления замигал оранжевый индикатор "add toner".

"Порошок кончился", – меланхолически констатировал Мильченко и отключил машину.

Еще почти два часа ушло на то, чтобы аккуратно разрезать пополам уже отпечатанные листовки. Пока Настя вместе со всеми орудовала свои] остро отточенным десантным ножом, она успела едва ли не наизусть выучить короткий текст листовки:

"Соотечественники! Православные!

Безрассудные вожди и ложные пастыри увлекают вас на путь, где вас и ваши семьи не ждет ничего, кроме войны и разорения.

Не верьте, когда в слепой гордыне вам говорят, что вокруг вас – одно греховодничество и нечестие. Другие греховны ровно настолько же, насколько и вы сами.

Не верьте, что иные власти терзают люд свой всяческими утеснениями и поборами. Бывали мы в иных землях, и поборов там не боле, чем у нас. Спросите лучше, куда соль подевалась? А мы ответим – ее меняют у поляков на боевые припасы.

Так что же, говорят нам, что к богу надобно вернуться, а сами патроны копят? О благодати говорят, а сами норовят под себя новые селенья подмять! Лоб же изза них под пули опять мы подставляй? Нет, не желаем мы таких поводырей. Ответ наш один – долой!

Вольные люди"

Когда работа над листовками была закончена, Сергей сказал:

"Теперь начинается самое трудное. Надо проникнуть в Славьгород и Красногвардейск, в крупные селения, и распространить там листовки. Не плохо бы и в поезда коечто подбросить. Для этого надо обзавестись какойнибудь одежонкой, не так похожей на форму регулярных войск, как у нас. Да и документы надо раздобыть соответствующие, лучше – подлинные, выданные командованием Центральных".

Он помолчал немного, оглядел ребят, ждущих продолжения, и уже более жестким голосом раздельно произнес:

"Первое. Сегодня выходим в направлении на Славьгород. По пути организуем нападение на патрули Центральных – по меньшей мере на два. Наша задача – не убивать, поскольку толку в этом никакого нет, а обзавестись документами и одеждой, соответствующей тому, что они обычно носят.

Второе. В лесу под Славьгородом устраиваем временную базу и оттуда группами по два – три человека совершаем вылазки с целью распространения листовок. Конкретные задачи буду

ставить на месте".

Этой осенью были впервые заключены контракты с литовскими крестьянами на поставку продовольствия в обмен на топливо. С поляками такие контракты заключались уже в течении двух последних лет. Литовцы обзавелись красивыми бумагами с печатями и подписями, на которых значилось:

Топливный сертификат N ……………….

Настоящим удостоверяется, что Паулюс Нормантас (Paulus Normantas) имеет право на получение 200 (двухсот) литров дизельного топлива с Зеленодольского районного склада ГСМ N2 на основании договора контрактации посевов N ___.

Начальник

Управления снабжения аграрного комплекса

Северо – Западного округа (подпись)

Что касается поляков, то с их крестьянскими ассоциациями и с сельскими общинами в преддверии уборочной страды были заключены еще и договора о ремонте и обслуживании сельскохозяйственной техники. Продовольствие было нужно позарез – взрослых рабочих рук не хватало.

Тем важнее было не допустить бандитских вылазок против нефтепромыслов в Залесье и в тоже время не дать разгореться в области пламени большой войны…

Нападения на патрули оказались проще, чем Насте представлялось. Пока патрульные проверяли документы у Сергея Мильченко, в открытую шедшего по шоссе, остальная группа скрытно окружала патруль, Сергей внезапно блокировал ближнего к нему патрульного, прикрываясь им от напарника, из – за кустов и деревьев выскакивали четверо вооруженных людей в касках…

Патрульные сдавались, практически не пытаясь оказать сопротивления.

Однако две первые удачи, видимо, создали у ребят ложное впечатление легкости. С следующим патрулем все получилось гораздо хуже.

Для начала оказалось, что патруль состоял не из двух, а из трех человек. Больше того, подойдя вплотную, Мильченко заметил у одного из патрульных, похоже, старшего, портативную рацию. Он решил не рисковать и, выждав, когда группа приблизится, подал условный знак отмены операции, громко произнеся:

"Вообщето, надо сказать, я тороплюсь".

И тут, к его ужасу, из ближайших кустов вылез Галактионов с пистолетом Стечкина в руках, а из противоположного кювета поднялся Таланкин с автоматом. Старший развернул ствол в сторону Кости, заполошно крикнув – "Огонь!"

Сержант бросился на ближайшего патрульного, сбив его с ног, и сам нырнул вслед за ним в кювет, выхватывая изза пояса "Вальтер" и стреляя в старшего. То ли он не попал, то ли пулю задержал бронежилет, но старший не упал, а пригнулся и тоже нырнул в кювет.

Затрещал автомат оставшегося на ногах патрульного, захлопал "Стечкин" Алексея, грохотнул короткой очередью автомат Кости Таланкина. Зашевелился патрульный рядом с Мильченко, оправляясь от удара, отправившего его на землю. Раздумывать было некогда. Сергей всадил ему пулю в голову, а следующим выстрелом снова попытался достать старшего, уже громко бубнившего чтото в рацию. Опять неудача. Он, похоже, уловил движение руки с пистолетом и резво перекатился в сторону. Однако рука Мильченко последовала за ним и с четвертого или пятого выстрела старший, уже вскинувший автоматный ствол, уткнулся носом в землю.

Раздался тугой хлопок СВД, сразу вслед за ним – длинная пулеметная очередь, и последний патрульный, вертевшийся волчком на шоссе, посылая короткие автоматные очереди в разные стороны, остановился и медленно завалился набок. Над шоссе и над лесом повисла тишина.

Мильченко вскочил на ноги, тревожно озираясь.

"Все целы?"

Костя Таланкин стоял на обочине и потирал рукой грудь, глядя прямо перед собой. По лицу его текла кровь. На дорогу выскочили Настя и Витя. – "Ну, хоть эти целы!" – подумал Сергей и поглядел в другую сторону. Там, у самых кустов, лежал на спине Галактионов.

"Жив?" – воскликнул Мильченко с надеждой.

"Жив…" – просипел Алексей сквозь закушенные губы, медленно приподымаясь на локте правой руки, все еще сжимая "Стечкин". Левый рукав его камуфляжной рубахи обильно пропитывался кровью.

Таланкин отделался легко – два новых кровоподтека на груди под бронежилетом и слегка задетая пулей щека. Алексею досталось больше. Его бронежилет принял целую очередь. Три пули настолько глубоко пробили пластины из титанового сплава, что прорвали слой кевлара и вонзились сантиметра на полтора в тело. А в левое плечо он получил одно сквозное пулевое ранение и одно – касательное.

"Настя, быстро! Перевязку, антисептику, антибиотики!" – воскликнул Сергей.

"Сама знаю!" – беззлобно огрызнулась Настя, уже вспарывая Алексею рукав своим десантным ножом.

"Быстрее! Уходить надо! Этот успел по рации чтото передать!" – не унимался сержант.

"А если он идти не сможет?" – недовольно отозвалась Настя, бинтуя Лешке руку.

"Не сможет – на себе понесем", – уже спокойнее ответил Мильченко. – "Уходить все равно надо".

Когда Настя закончила перевязку, сержант скомандовал:

"Костя, бери гранатомет, Витек – вещмешок, а я возьму укладку с гранатами. Настя, помоги Лехе идти, если что, и давайте в лес. Неровен час – нагрянут по нашу душу".

Шли долго и медленно. Приходилось часто останавливаться, давая раненному Алексею передышку. Он не жаловался, а только шумно сопел носом. Однако из сил он выбивался довольно быстро, его начинало пошатывать, ноги заплетались. К вечеру Алексею стало хуже. Поднялась температура, передвигался он уже с большим трудом.

"Наше счастье, что нету у них таких сил – лес прочесывать", – качал головой Мильченко. – "Тогда не уйти бы нам. А теперь можно тут передохнуть. Караулить, впрочем, надо в оба глаза. Совсем ни к чему в нашем положении на патруль нарываться. Если выйдут на нас патрули Центральных – класть на месте без разговоров".

Класть, однако, никого не пришлось. Через три дня напряженного ожидания Галактионову стало получше и пятерка потихоньку возобновила движение к Славьгороду. Не доходя города километров семь – восемь, стали на привал в красивом лиственном лесу.

"Здесь и будет наш временный лагерь", – объявил Сергей. – "Выходить с листовками будем парами: один распространяет, второй прикрывает. Алексей пока будет охранять лагерь. Вылазки делаем днем. Ночью, – что в деревнях, что в Славьгороде, – сразу собаки лай поднимут".

"А как же мы днем листовки раздавать будем? Или расклеивать? Ночью собаки, а днемто нас любой засечет за этим делом!" – недоумевал Костя Таланкин.

"Если бы мы были уверены, что население нас поддерживает, ночью бы было в самый раз. Собаки что! Ведь не на каждом же у них углу патрули?" – заметил Алексей, левая рука которого все еще покоилась на перевязи. ^

"Да", – кивнул Мильченко, – "но только тут можно легко нарваться на какогонибудь фанатика из ополченцев – они себя ратниками кличут. Так что придется выходить днем. А чтобы не нарваться, мы листовочки наши ни клеить, ни раздавать не будем".

"А как же тогда?" – не унимался Таланкин.

"Очень просто. Берем картонную трубку от малой дымовой шашки, скручиваем листовки трубочкой и засовываем туда. С одного конца прилаживаем вышибной заряд. Между листовками и зарядом надо засунуть пыж – кружок, вырезанный из картона. Укрепляем трубочку в удобном месте, ставим взрыватель с замедлением минут на десять – пятнадцать, и сматываемся. Вот и все. Единственная трудность – не нарваться на патруль до того, как работа сделана. Ясно?"

"Так точно, ясно", – отозвался Таланкин. Остальные молча кивнули.

"А раз ясно, сейчас я покажу, как эту штуку мастерить, потом раздам каждому по пять трубок – и за работу".

…Надежда Бесланова (носившая теперь фамилию Сухоцкая) стояла на крыльце Зеленодольского детского дома. Через ее руки прошли многие ребятишки, в лихую годину Последней войны и послевоенных неурядиц потерявшие своих родителей. Иные из них уже стали взрослыми и даже обзавелись собственными детьми. Но хотя война минула более десяти лет назад, она расшатала жизнь настолько сильно, что поднятые ею волны хаоса с каждым годом вздымались все выше и выше, угрожая захлестнуть с таким трудом отвоеванные людьми островки мирной жизни.

Вот и сегодня поток беженцев из охваченной мятежами, бессмысленным противоборством претендентов на власть и обычным бандитизмом Литвы принес в Зеленодольск еще двоих сирот. Их привезли ополченцы из Народного – там, несмотря на численность населения, раза в четыре превышающую число жителей Зеленодольска, возможности детского дома были исчерпаны. В Народном хватало пустующих домов, но не хватало людей, согласных на эту работу. Почему же хватало их в Зеленодольске?

Надежда знала ответ.

Сегодня, придя в здание Зеленодольского районного Совета, она зашла в отдел народного образования, поздоровалась с дежурным и взяла трубку телефона.

"Дежурный офицер младший лейтенант Тацинский слушает!"

"Вы не могли бы пригласить к телефону Елизавету Ахметовну?"

Надежда подождала немного, пока в трубке не послышался голос жены полковника Айтуллина.

"Лиза? Это Надя Сухоцкая. У нас тут проблемы… В общем, надо созывать заседание женской секции Совета Коммуны. Оповести наших в Приморском и в Рыбаково, а я соберу Городских и здешних".

Да, коммунары давно уже разъехались из Рыбаково кто куда, но коммуна продолжала существовать. И количество ее членов не уменьшилось. Хотя в самом Рыбаково их осталось всего лишь несколько десятков, но в Зеленодольске и окрестностях было не менее четырех сотен, да в Городе около семисот человек. Были коммунары и в деревнях, и даже в Народном была ячейка коммуны (по традиции именовавшейся Рыбаковской) в полсотни человек. Коммунары не скрывали своей организации, и большинство жителей Северо – Западного округа знало о ее существовании, хотя не все толком могли объяснить, что из себя представляет Рыбаковская коммуна.

Через три дня в Зеленодольске собрались четырнадцать женщин.

"Подруги! Сестры! Скажу вам честно – даже десять лет назад, когда я с пулеметом в руках дралась против банды Коменданта, засевшей в Городе, мне не было так тяжело". – Так начала свое выступление Надя Сухоцкая. – "Тогда мы верили, что вот еще одно, последнее усилие – и справедливость восторжествует, и наладится мирная жизнь. Теперь у меня нет такой уверенности. Нет, наши собственные дела наладились. Но не все зависит от нас. Вокруг все шатается. Спокойствия и порядка гораздо меньше, чем его было до войны".

Она подавила охватившее ее волнение и стала говорить немного менее запальчиво, но все так же энергично.

"Область все еще раздирается на куски всякими авантюристами. У южного и северного соседа господствует бандитский произвол. Ну ладно, Польша. По ней каток войны прошелся не меньше, чем по нам. Но Литва почти не пострадала – и вот, там полыхает пламя братоубийственных стычек, которым нет конца". – Надежда Сухоцкая остановилась, перевела дыхание, и, собравшись с мыслями, перешла к главному.

"Вот вы, небось, думаете, я сейчас начну жаловаться – дескать, неурядицы вокруг, беженцев полно, сирот прибывает, не справляемся, помогите нашему детскому дому. Так? Верно, помощь нужна. Но не это главное, ради чего я вас всех собрала. Я ведь не только директор детского дома, я еще и постоянный член Совета Коммуны. И я хочу сказать следующее – пока принципы, на которых построена наша коммуна, не станут достоянием всех вокруг нас, толку не будет. А будет толк только тогда, когда и остальные смогут опереться на те же устои, которые придают стойкость нам".