Текст книги "Сталинград: Записки командующего фронтом"

Автор книги: Андрей Еременко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Упорнейшие бои развернулись в тот день в районе Мамаева кургана, на берегу Царицы, в районе элеватора и на западной окраине пригорода Минина. Стремясь во что бы то ни стало добиться успеха, враг применял самые коварные методы борьбы. Он менял направления своих ударов, пытаясь ввести нас в заблуждение, перекрашивал свои танки под цвет советских и изображал на них пятиконечные звезды.

Во второй половине дня отдельные группы вражеских автоматчиков из района выс. 112,5 по оврагам просочились к городу и к 17 часам вышли к вокзалу Сталинград-I. Завязались напряженные уличные бои. К наступлению темноты гитлеровцы уже держали под ружейно-пулеметным огнем центральную переправу через Волгу. Особо ожесточенное сражение произошло в районе Мамаева кургана; ценою неимоверных потерь врагу удалось овладеть господствующей над городом выс. 102,0 (Мамаев курган).

Все тяжелее становилось положение в городе. Резервов по-прежнему не было. Центральной переправе через Волгу угрожала непосредственная опасность. Немцам казалось, что еще одно усилие, последний напор – и они овладеют Сталинградом, а нас опрокинут в Волгу.

В этот сложный и тяжелый период боевых действий под Сталинградом выбыл командарм 62-й генерал-лейтенант Лопатин. Товарищ Лопатин в этой должности под Сталинградом провел почти полтора месяца самых напряженных боев. И если сейчас мы славим воинов 62-й армии, ее бойцов, офицеров и генералов, то нельзя забывать и товарища Лопатина; его заслуги несомненны.

После выбытия товарища Лопатина мы с Никитой Сергеевичем стали тщательно присматриваться к генералу Крылову, временно вступившему в командование армией. Сначала даже предполагалось просить Ставку оставить его командармом: будучи хорошим штабным [178] работником, он бесспорно имел такие данные, которые позволили бы ему значительно вырасти в оперативно-боевом отношении и достойно занимать пост командующего. Однако нас удержало соображение, что такого начальника штаба, как Крылов, с его огромнейшим опытом борьбы в Одессе и Севастополе, подобрать в 62-ю армию будет очень трудно. Обстановка же в Сталинграде складывалась все сложнее и сложнее. Решили сохранить товарища Крылова на должности начальника штаба.

Пришлось заняться подбором кандидатуры на должность командующего армией. Среди многих командующих армиями, их заместителей, среди многих других генералов наше внимание привлек заместитель командующего 64-й армией генерал-лейтенант В. И. Чуйков. Ему были свойственны многие положительные качества: решительность и твердость, смелость в решениях и большой оперативный кругозор, высокое чувство ответственности и сознание своего долга. По мирному времени товарищ Чуйков был нам хорошо известен. Кроме того, он находился недалеко и мог немедленно вступить в командование.

Все эти соображения были немедленно (по ВЧ) доложены И. В. Сталину; мы просили назначить товарища Чуйкова командующим 62-й армией. И. В. Сталин, всегда относившийся к подбору кадров очень строго, спросил меня, достаточно ли хорошо я знаю товарища Чуйкова. Пришлось заверить Ставку, что товарищ Чуйков командованию фронта уже хорошо известен как военачальник, на которого вполне можно положиться, и что назначение его в данных условиях наиболее целесообразно. Товарищ Сталин согласился с нашим предложением.

Как только вопрос о назначении Чуйкова командармом был решен, я немедленно вызвал его из 64-й армии. Василий Иванович прибыл очень быстро.

Сейчас точно не помню, но, кажется, часов около 10 утра я шел в палатку позавтракать (наш командный пункт в это время находился в маленьком леске около деревни Ямы). На полпути меня остановил генерал Чуйков, спокойно доложивший добродушным голосом:

– Товарищ командующий, генерал-лейтенант Чуйков по вашему приказанию прибыл.

Поздоровавшись, я предложил ему позавтракать со мной, но он отказался, сказав, что уже перекусил у начальника [179] штаба фронта генерала Захарова. Около часа беседовали мы, прогуливаясь около моей землянки и несколько раз останавливаясь, когда гитлеровские снаряды ложились рядом с командным пунктом. Беседа касалась как общих вопросов войны, так и характера борьбы на нашем фронте и ее особенностей, техники и ее применения, а также конкретного положения дел в 64-й армии.

«Прощупав» этой беседой взгляды товарища Чуйкова на перспективы войны и нашей борьбы под Сталинградом, я, к моему удовольствию, констатировал, что товарищ Чуйков, далекий от какого бы то ни было пессимизма, твердо уверен в нашей победе над врагом, в наших преимуществах перед ним. Это, естественно, радовало.

– Василий Иванович, я вызвал вас затем, чтобы предложить вам новую должность, – перешел я наконец к вопросу о состоявшемся назначении.

Как ни был сдержан товарищ Чуйков, он все же слегка встрепенулся. Мы пристально взглянули друг на друга.

– На должность командующего 62-й армией, – продолжал я. – Как вы на это смотрите?

– В этом отношении назначение, конечно, весьма ответственное, – спокойно ответил товарищ Чуйков, употребляя свое привычное выражение «в этом отношении».

– Положение в армии очень напряженное. Очень хорошо, что вы представляете, какая огромная ответственность ляжет на вас. Сумеете ли хорошо справиться с возлагаемой на вас работой?

– Думаю, что в этом отношении не подкачаю и при вашей помощи вполне справлюсь, – уверенно и с достоинством ответил товарищ Чуйков.

– Подчас высказывается соображение о том, что противник прижмет части армии к реке и сбросит в Волгу. Это – результат не совсем правильного понимания обстановки. Иногда забывают, что мы уже два месяца держим противника под Сталинградом, нанесли ему громадные потери, сильно подорвали его моральный дух. И хотя гитлеровцы в данный момент еще очень сильны и превосходят нас в силах и средствах, они все-таки обречены: с каждым новым днем противник все больше и больше выдыхается, а мы крепнем; в конечном счете враг [180] под Сталинградом будет разбит. Все идет к этому. Важно не только самому быть уверенным в нашей победе, но и прививать эту уверенность всем своим подчиненным от солдата до генерала. Хватит ли у вас мужества и твердости противостоять всем трудностям и помочь другим преодолеть их? Ответственность, Василий Иванович, действительно очень велика: на нас положился народ, а доверие народа нельзя обмануть; у нас не может быть и тени сомнения в успехе защиты Сталинграда.

– Будьте твердо уверены, Андрей Иванович: рука и сердце не дрогнут.

– Ну, хорошо, – сказал я, – вопрос о назначении уже решен. И. В. Сталин вчера утвердил наше представление о назначении командующего 62-й армией. Вот тебе моя рука, Василий Иванович, – незаметно для себя я перешел на «ты», – пусть скорее отпадут наши руки, чем сдадим мы Сталинград. Даже переступив через наши трупы, противник не должен занять город; и в том случае, если придется погибнуть, останутся другие, способные выполнить волю народа – во что бы то ни стало отстоять Сталинград. Думаю, Василий Иванович, что постановка вопроса ясна тебе.

– Совершенно ясна, твердо уверен в победе, – ответил Чуйков.

– Ну и замечательно! В этом самое главное.

Я пояснил товарищу Чуйкову, почему пришлось сменить командный пункт. На старом командном пункте, располагавшемся на участке 62-й армии, очень часто нарушалась связь с другими армиями, а из-за этого страдало управление ими; на командный пункт трудно было попасть моим заместителям, командармам. Потому-то с разрешения Ставки командный пункт был перемещен в лес возле деревни Ямы. Здесь мы также находились под обстрелом и бомбежкой, но зато отсюда представилось возможным держать непрерывную связь со всеми армиями, тылами и Ставкой.

– С 62-й армией, хотя до нее рукой подать, – продолжал я, – очень часто нарушается проводная связь, поэтому в штольне ^{40}я оставил маленькую радиостанцию, а у себя в блиндаже установил другую. Это обеспечивает [181] прочную и постоянную связь. Обрати на это внимание, связь не должна прерываться ни на минуту.

Затем мы прошли в землянку к товарищу Хрущеву. Никита Сергеевич разговаривал в это время по телефону с начальником политуправления одного из фронтов, давая указания по организации партийно-политической работы в тех войсках, которые готовили контрудары по прорвавшейся к Волге группировке противника. Тепло поздоровавшись с нами, Никита Сергеевич, считавший, что он еще недостаточно хорошо знает Чуйкова, начал разговор с общих вопросов, между прочим спросив, читал ли Василий Иванович недавно вышедшую пьесу Корнейчука «Фронт». Получив отрицательный ответ, он настоятельно порекомендовал командарму внимательно прочесть пьесу. «Очень стоящая вещь», – подчеркнул Никита Сергеевич. Далее член Военного совета осведомился о том, как идут дела в 64-й армии, и, получив односложный ответ – удовлетворительно, перевел разговор на вопросы, связанные с новым назначением Василия Ивановича.

– Командующий, по-видимому, уже сообщил вам о причине вызова в штаб фронта?

– Так точно, Андрей Иванович уже объявил мне об этом.

– Поздравляю вас, Василий Иванович, с этим почетным назначением и желаю больших успехов. Сейчас армией временно командует начальник штаба товарищ Н. И. Крылов, замечательный военачальник. Член Военного совета армии товарищ Гуров – настоящий политработник высокой большевистской закалки. Вам вверяется героическая армия, хорошо показавшая себя на протяжении всех боев под Сталинградом. Но обстановка на участке армии сложна. Необходимо обеспечить четкую и слаженную работу штаба, командования и парторганизаций армии. Нужно пронизать все поры армейского организма настоящей большевистской боевитостью и партийностью. Добиться железной стойкости и упорства обороны, сделать ее действительно активной.

В конце разговора я еще раз подчеркнул громадную важность поддержания строгой организованности и порядка во всей обороне города, необходимость самого пристального внимания к делу разведки и связи и, главное, разнообразию методов борьбы, активизации всех звеньев обороны, использованию всех пороков вражеской тактики. [182]

В конце беседы мы еще раз пожелали Василию Ивановичу успеха в работе и приказали немедленно вступить в командование армией. Крепко пожав руку Василию Ивановичу, Никита Сергеевич снова напомнил о том большом доверии, которое оказали ему партия и народ, поручив командовать войсками армии в Сталинграде.

– Все будет в порядке, – заверил нас товарищ Чуйков.

62-я армия к моменту принятия ее товарищем Чуйковым прошла уже значительный боевой путь и выдержала серьезные испытания. Нужно объективно сказать, что Никита Сергеевич был полностью прав, когда говорил, что новый командующий получил хорошую и закаленную в жарких боях армию.

Нельзя не сказать здесь и о других руководителях героической армии, которые сыграли важную роль в ее успехах. Это – член Военного совета генерал-лейтенант К. А. Гуров, начальник штаба армии генерал-майор Н. И. Крылов и начальник политотдела генерал-майор И. В. Васильев.

К. А. Гуров имел большой жизненный и военный опыт. Выходец из бедной крестьянской семьи, он рано начал работать: сначала (в двенадцать лет) пастухом, затем рабочим на фабрике, потом батраком у кулака. В гражданскую войну он воевал на Дальнем Востоке и был там награжден орденом Красного Знамени. С 1921 года он в рядах Коммунистической партии. В тридцатых годах он получил высшее военно-политическое образование, окончив в 1936 году Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. С первых дней Великой Отечественной войны – на фронте; с 15 июля – в 62-й армии. Это прекрасный воспитатель армии: в быстро меняющейся обстановке он всегда умел находить наиболее подходящие формы политического обеспечения выполнения боевых заданий командования.

Большим боевым опытом обладал и начальник штаба генерал-майор Н. И. Крылов. В гражданскую войну он сражался в Крыму (против Врангеля), на Дальнем Востоке. С 1921 года – на командных должностях в Советской Армии. В год десятилетия Советской власти (1927 год) он вступил в партию. Отечественную войну начал на Дунае в крепости Измаил. Как начальник [183] штаба Приморской армии, он участвовал в героической обороне Одессы и Севастополя.

Будучи опытным штабным командиром, товарищ Крылов умел кропотливо работать в любых условиях боевой обстановки. Известно, что штабу армии, где рождаются планы боевых операций, необходимы нормальные, спокойные условия работы. В Сталинграде этих условий, конечно, не было, но штаб армии успешно вел свою работу и в этих необычайно трудных условиях. Работа штаба осложнялась и тем, что Крылову нередко приходилось организовывать из офицеров штаба армии группы для защиты штаба, непосредственно руководить переброской через Волгу прибывавшего пополнения. Так, в сентябрьские дни командиры и политработники штаба и политотдела армии прикрывали переправу в Сталинград гвардейской дивизии генерал-майора А. И. Родимцева.

Вполне соответствовал своей должности и начальник политотдела генерал-майор И. В. Васильев. Он всегда поддерживал самую тесную связь с коммунистами частей и подразделений и на этой основе добивался высокого уровня партийно-политической работы на всем протяжении боевого пути армии под Сталинградом. С усложнением обстановки усиливалась партийно-политическая работа, возрастала ее идейность, разнообразились ее формы.

Такова краткая характеристика людей, возглавлявших и направлявших боевые действия героической 62-й армии.

В эти дни началась переправа в Сталинград некоторых резервных частей, подтянутых наконец к левому берегу Волги.

Переправу подкреплений на правый берег Волги пришлось производить днем, т. е. под непрерывным огнем противника (артиллерия, минометы, автоматчики, пикирующие самолеты). Дожидаться ночи мы не могли. Дорог был каждый час. И мы пошли на переправу в исключительно трудных условиях. Сама по себе она явилась выдающимся подвигом воинов, вливавшихся в семью сталинградцев. Переправа осуществлялась отдельными подразделениями (рота, батальон). Для прикрытия переправы со стороны берега (правого) Волги мы собрали из 62-й армии всех, кого возможно было собрать; главным образом это были комендантские подразделения, а также офицеры штаба и политотдела армии. Это обеспечение [184] переправы сыграло большую роль, помогло успешно высадиться первым эшелонам подкреплений. Высадившиеся на берегу подразделения тут же получали свои задачи и немедленно с ходу вступали в уличные бои.

В связи с тем, что Мамаев курган (выс. 102,0) оказался в руках врага, положение оборонявшихся стало исключительно тяжелым. Необходимо было во что бы то ни стало вернуть высоту. Эта задача была возложена на два полка: один полк из числа только что прибывших и полк 112-й стрелковой дивизии под общим командованием командира этой дивизии полковника И. Е. Ермолкина ^{41}.

В ночь на 16 сентября части готовились к штурму высоты. Солдаты и офицеры обоих полков торжественно обещали взять Мамаев курган. По нашему замыслу, один полк должен был овладеть северными и частично северовосточными скатами высоты, а другой, под командованием капитана Асеева, – северо-восточными.

С рассветом, после 10-минутной артиллерийской подготовки, начался штурм. Полки атаковали в развернутом строю. Враг открыл ураганный минометный огонь, вскоре в бой включилась и фашистская авиация. Но сталинградцы, не считаясь с жертвами, шли вперед. Первым во вражеские окопы ворвался батальон гвардии капитана Кирина. В короткой, но яростной рукопашной схватке было сломлено последнее сопротивление врага. Полк стал закрепляться на достигнутом рубеже. Одновременно воины другого полка, упорно преодолевая крутой северовосточный склон высоты, рвались к вершине кургана. Здесь укреплений врага первым достиг взвод лейтенанта Вдовиченко, который в рукопашном бою пал смертью героя; его заменил сержант Куценко. Штыком, прикладом, гранатой прокладывали себе путь герои во вражеских окопах. Из тридцати бойцов взвода осталось шесть. Отважная шестерка, захватив вражеские позиции, стойко удерживала их, пока не подошли остальные подразделения батальона.

Враг не хотел примириться с утратой такого выгодного пункта. Он беспрерывно бросал свои войска в контратаки, но безуспешно.

То, что нам удалось вернуть Мамаев курган, сыграло громаднейшую роль во всей последующей обороне города. [185]

В течение пяти дней, с 15 по 19 сентября, в центре города и в его южной части шли беспрерывные и очень ожесточенные бои, проходившие в необычной обстановке. Все общепринятые понятия и представления о ведении боя как-то нарушились. Бои происходили всюду: в садах и огородах, в оврагах с их крутыми склонами, в узких переулках, на широких улицах и просторных площадях, а иногда и внутри домов – на этажах и в комнатах. Многие подразделения часами упорно штурмовали здания, бились с врагом в полуразрушенных помещениях среди изуродованной домашней утвари. Резкая смена обстановки требовала постоянного напряжения командирской мысли и воинской сметки от всех воинов, требовала умения в каждом конкретном случае применять различные формы боя.

Части, находившиеся на направлении главного удара, стремились остановить распространение противника. Они сильными контратаками не только сдерживали, но и отбрасывали врага назад. А враг вводил все новые силы. В ожесточеннейших боях ему удалось занять элеватор и консервный завод, что ухудшало положение наших войск в городе.

В те тяжелые дни командованием был издан приказ, который, выдвигая неотложные задачи перед всеми родами войск, призывал защитников Сталинграда к величайшему напряжению сил, к стойкости и упорству в обороне. Основной мыслью приказа было требование «уничтожить врага под Сталинградом, положить начало разгрому кровавых захватчиков и очищению нашей страны от них».

В этот период городской комитет обороны обратился к защитникам Сталинграда с призывом отстоять город. «…Лучше смерть в бою, – говорилось в воззвании, – чем позорное рабство. Не посрамим чести родного Краснознаменного Сталинграда! Вместе с мужественными войсками Красной Армии отстоим от фашистских мерзавцев наш родной город».

К героическим защитникам Сталинграда обратились с письмом участники царицынской обороны 1918 года: «Не сдавайте врагу наш любимый город. Любой ценой защищайте Сталинград! Бейтесь так, чтобы слава о вас, как и о защитниках Царицына, жила в веках». [186]

Войска фронта горячо откликнулись на письмо ветеранов царицынской обороны.

«С волнением и трепетом слушали мы призыв поседевших бойцов, – писали гвардейцы Сталинграда. – Каждый из нас в эти минуты думал об одном: от нас и только от нас зависит исход борьбы за любимый город. Каждый из нас еще и еще раз проникся сознанием того, как велика ответственность, возложенная на нас».

«К нам обратились с боевым призывом отцы наши – герои Царицына, – писали гвардейцы-танкисты в своем обращении ко всем танкистам Сталинградского и Юго-Восточного фронтов. – На нас с надеждой смотрят советский народ, Россия, весь мир. Клянемся повторить подвиг защитников Царицына – у стен Сталинграда положить начало окончательному разгрому гитлеровских захватчиков, напавших на русскую землю».

Слова комсомольца снайпера Зайцева: «Сталинград не сдадим. За Волгой для нас земли нет!» – стали символом беспримерного героизма и невиданной стойкости всех защитников Сталинграда. Подхватив эти слова, армейская газета писала в те дни: «Назад от Сталинграда для нас дороги больше нет, она закрыта приказом Родины, приказом народа. Отечество требует от всех защитников города биться до последнего, но удержать Сталинград».

Огромного размаха в эти дни достигла политическая работа партийных организаций в войсках. Ее результаты были налицо. Получалось так, что, чем труднее и сложнее складывалась обстановка в Сталинграде, тем теснее сплачивались воины вокруг партийных организаций, тем выше поднимался их боевой дух, тем энергичнее становился отпор врагу.

В эти грозные для Отчизны часы партийные организации соединений фронта получили тысячи заявлений от беспартийных воинов об их желании стать коммунистами. Чтобы выстоять на правом берегу Волги, сталинградцы должны были обладать, казалось, сверхчеловеческими силами. И эти силы воину-сталинградцу давала партия, которая крепила его организованность, вселяла в него непоколебимую уверенность в победе. Все мы каждую минуту чувствовали благотворный пульс кропотливейшей партийно-политической работы, которую умело организовывал и направлял твердой рукой Н. С. Хрущев. [187]

Советский народ не жалел усилий для оказания помощи защитникам Сталинграда. Так, в сентябрьские дни войска фронта были усилены рядом новых частей и соединений, в том числе частями генерала Родимцевэ, генерала Смехотворова, генерала Гурьева, генерала Желудева, полковника Гуртьева. Сталинградцы чувствовали заботу партии, ее Центрального Комитета, Советского правительства, всего советского народа, знали, что помощь Родины возрастает с каждым днем. Это еще более поднимало их боевой дух, умножало их силы.

Немалую роль в упрочении сталинградской обороны сыграла авиация, также в определенной степени усиленная к этому времени. Воздушными силами на Сталинградском фронте командовал генерал-майор авиации Т. Т. Хрюкин; несмотря на свою молодость (ему тогда было всего 32 года), это был опытный и знающий авиационный начальник ^{42}. Его хорошо дополнял замечательный штабной командир – начальник штаба 8-й воздушной армии полковник Н. Г. Селезнев. Наши летчики смело ввязывались в рискованные, подчас неравные бои и, как правило, выходили победителями.

Особенно ожесточенные бои разгорелись 17 сентября за вокзал Сталинград-I. Этот район оборонялся первым батальоном 42-го гвардейского стрелкового полка 13-й гвардейской стрелковой дивизии, вышедшим к вокзалу еще 14 сентября, сразу же после переправы с левого берега. Здесь гвардейцев встретил губительный огонь противника. Среди солдат наступило некоторое замешательство. Батальон залег. Но вот впереди поднялся коммунист Крюков; устремившись на врага, он крикнул: «За мной, товарищи, бей гадов!». Мало кто в грохоте боя слышал его слова, но все поняли их смысл. В едином порыве поднялся батальон и смял врага (схема 10).

17 сентября враг атаковал район вокзала большой группой автоматчиков, поддержанных двумя десятками танков. Вокзал четыре раза переходил из рук в руки, но к исходу дня противник был окончательно отброшен за железную дорогу, оставив у здания вокзала до десятка сожженных танков и много трупов солдат и офицеров. Особо отличилась здесь рота младшего лейтенанта Колеганова, [188] оборонявшая здание вокзала. Прикрываясь авиацией и артиллерией, гитлеровцы непрерывно атаковывали вокзал, но, переходя в штыковые контратаки, воины Колеганова всякий раз отбрасывали врага. Раненые не оставляли поля боя, поддерживая огнем товарищей, еще державшихся на ногах. 27 января 1943 года «Правда» опубликовала донесение командира роты своему непосредственному начальнику командиру батальона гвардии старшему лейтенанту Федосееву. Колеганов писал:

«Доношу обстановку: противник старается всеми силами окружить мою роту, заслать в тыл автоматчиков. Несмотря на превосходящие силы противника, наши бойцы и командиры проявляют мужество и геройство. Гвардейцы не отступают. Пусть падут смертью храбрых, но противник не должен перейти нашу оборону. Пока командир роты живой, ни одна сволочь не пройдет. Обстановка напряженна, сам лично я на слух оглох и слаб, падаю с ног. Но погибнем героями за город, а не отступим назад».

И гвардейцы сдержали свое слово, враг не прошел, хотя почти все воины роты Колеганова пали смертью героев.

В эти дни враг занял Купоросное, и войска 62-й армии оказались теперь отрезанными от соседей не только с севера, но и с юга; кроме того, они вплотную прижались к Волге. Одновременно противник начал наступление на Нижнюю Елыланку; кровопролитные бои здесь длились четыре дня.

Выход противника к Волге еще на одном участке создавал определенную угрозу форсирования Волги, особенно просачивания отдельных групп с целью разведки и диверсий. Для обороны района Заволжья у нас не было решительно никаких резервов. Между тем вся долина Волги (по левому берегу) и пойма Ахтубы были буквально забиты тылами трех армий, Волжской военной флотилии и Юго-Восточного фронта. Даже мелкие вражеские группы могли серьезно нарушить снабжение войск, оборонявших Сталинград. Чтобы предупредить любые неожиданности и дать возможность тылам работать увереннее, мы вынуждены были объединить (под одним командованием) ряд мелких подразделений, выведенных в тыл на переформирование, и создать их силами оборону по восточному берегу реки на участке Средне-Погрешное, [189] Красная Слобода, Павловский, Громки, а также и на других наиболее угрожаемых участках. На противоположном берегу реки против перечисленных пунктов был уже противник. Созданная оборона была, конечно, очень слабой, но тем не менее до подхода батальона укрепленного района она выполняла возложенную на нее задачу. Эта оборона сыграла также свою роль и в обеспечении работы наших артиллерийских групп. К этому времени на многих участках в Сталинграде расстояние между нашими частями и Волгой настолько сократилось, что исчезла всякая возможность иметь здесь позиции дальнобойной артиллерии. Поэтому в середине сентября пришлось отдать распоряжение об усилении левобережной артиллерийской группы. Приведу выдержку из данного распоряжения:

«4. Начальнику артиллерии фронта усилить на восточном берегу р. Волга артгруппу и ввести в ее состав: 266, 457 пап, 111 пап, дивизион 1104 пап, дивизион 1159 пап, одну батарею 85 гап, 140 мин. полк, 2/2 гмп, 51 гмп и дивизион 90 гмп.

Задача – всей группой артиллерии обеспечить уничтожение противника:

а) на участке 62-й армии в полосе Красный Октябрь, Городище, устье р. Царица, Опытная станция, Гумрак;

б) на стыке 62-й и 64-й армий в полосе р. Царица, северная окраина Бекетовка, Елхи.

С целью наиболее эффективного использования огня артгруппы иметь одновременно сеть артиллерийского наблюдения в обеих полосах.

5. Командарму 64-й в целях уничтожения противника и обеспечения стыка с 62-й армией в районе приг. Минина, Зеленая Поляна полностью использовать Волжскую военную флотилию и артиллерийскую группу.

6. Начальнику артиллерии фронта к исходу 13.9.42 сформировать 2 минполк (36-120-мм минометов), для чего использовать имеющиеся минометы и 700 человек артиллеристов, прибывших из 169 сд. Полк формировать и держать в резерве в районе Красный Буксир».

Речь здесь шла об усилении той самой артиллерийской группы, о которой мы подробно говорили в предыдущей главе. Вскоре эта группа была еще более усилена: в ее состав вошли пять полков резерва Верховного Главнокомандования. [190] Группа превратилась в могучую ударную силу в руках командующего фронтом.

К 18 сентября в Сталинграде обстановка еще более осложнилась. Противник продолжал ожесточенные атаки, пытаясь уничтожить наши войска и захватить центральную часть города. Чтобы облегчить положение 62-й армии, войскам Сталинградского фронта было приказано организовать на своем левом крыле еще один контрудар по противнику; цель контрудара – нанести поражение противнику в районе Гумрак, Городище и соединиться с 62-й армией. Для оказания содействия этому контрудару части, расположенные в районе Мамаева кургана, получили приказ нанести контрудар на северо-запад, чтобы исключить для противника возможность переброски войск из города на север.

Эти удары были предприняты одновременно 19 сентября (см. схему 10). Тяжелые бои в этот день развернулись на всем фронте 62-й армии. Нам удалось занять высоту 126,3. На других направлениях заметного успеха добиться не удалось. Противник исключительно сильно противодействовал своей авиацией.

Не удалось добиться успеха и левому крылу Сталинградского фронта. Однако силы северной группировки гитлеровцев вновь оказались скованными в критический момент борьбы за центр города, что не позволило противнику серьезно усилить здесь свои удары.

Однако уже 21, 22 сентября гитлеровцы сумели подбросить подкрепления. Они снова попытались сломить сопротивление наших войск в центре города и в районе Мамаева кургана, чтобы сбросить защитников этих рубежей в Волгу.

В летописи Сталинградской битвы дни 21 и 22 сентября выделяются особо, так как в эти дни с особой силой проявились непреклонное мужество и массовый героизм защитников Сталинграда.

Ранним утром 21 сентября началось вражеское наступление на фронте 13-й гвардейской стрелковой дивизии, 42-й и 92-й стрелковых бригад и 95-й стрелковой дивизии. Над районом, обороняемым этими соединениями, нависла бомбардировочная авиация противника, его минометы и артиллерия густым огневым валом накрыли наши позиции. Это сразу же выдало направление главного удара противника, и мы тут же стали готовить контрмеры. [191] Главная масса артиллерии артиллерийской группы быстро подготовилась к контрналету. Дальнобойная артиллерия сразу же открыла огонь по позициям противника с целью подавления его огня. Одновременно зенитная артиллерия громила авиацию противника. В воздух поднялись наши истребители, смело вступившие в бой с вражескими самолетами. Хваленые асы Рихтгофена обратились в бегство. В воздушных боях бессмертную славу приобрел летчик Рогальский, повторивший легендарный подвиг Гастелло. Его самолет, получив прямое попадание снаряда, загорелся в воздухе, и летчик направил горящую машину на группу немецких танков, атаковывавших наши позиции.

После длительной артиллерийской и авиационной подготовки враг рванулся в атаку. Пять вражеских дивизий ^{43}поднялись одновременно на штурм. Облаками пыли и дыма затянуло район боя; четко выделялись лишь вспышки рвущихся бомб и снарядов.

Мамаев курган, расположенный близ центра города и в мирное время служивший местом прогулок сталинградцев (живописнейший уголок, с которого открывается чудесная широкая панорама окрестностей города), сейчас принял совсем необычный вид. Весь он был изрезан суровым узором траншей, оплетен проволочными заграждениями; дзоты обратили к врагу нацеленный взгляд своих амбразур; из укрытий предупреждающе отсвечивали жерла орудий. Воины, напряженно, деловито закончив последние приготовления к бою, готовы были к отпору.

Мы с Никитой Сергеевичем, находясь на командном пункте (три километра от центра города), стремились ни на минуту не выпустить из рук нити управления войсками. Нас не могла не беспокоить участь полков и дивизий, оказавшихся под ливнем снарядов и бомб, ставших объектом ожесточенного вражеского нападения. Мы предпринимали все необходимые меры помощи им, хотя были твердо уверены в том, что стойкость наших солдат не будет поколеблена, особенно надеялись на 13-ю и 95-ю стрелковые дивизии. Всему Сталинграду была уже известна своей отвагой и выдержкой 13-я гвардейская [192] стрелковая дивизия с ее командиром Александром Ильичем Родимцевым. Не менее известны были своим мужеством и стойкостью 95-я стрелковая дивизия и ее командир полковник Горишный Василий Акимович (ныне генерал и Герой Советского Союза). Исключительная отвага, командирская настойчивость и требовательность сочетались у него с умением хорошо организовать бой и мобильно управлять войсками при любых условиях. Еще в дни гражданской войны, будучи в рядах 1-й Конной армии, товарищ Горишный сражался с врагами как бесстрашный воин и беззаветно преданный советской Родине человек.