Текст книги "Семьдесят пять шагов к смерти"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Эпизод семнадцатый. Шесть месяцев и пятнадцать дней до происшествия

– Ну, что тебе ответить? Нормальная шлюха. Без примесей.

– Не говори так, Саша. Все-таки она жена моя.

– Бывшая, Игорек, бывшая. Ты же сам сказал, что с ней все кончено. Имея все, как сыр в масле катаясь, нашла себе молодого хахаля и закрутила с ним любовь. Как еще ее прикажешь величать? Мальвиной? Извини, Игорь, но я привык все называть своими именами. Вернее, обзывать. Грубый я, как рашпиль! Так вот, твоя бывшая – шлюха! Ладно, было бы хуже, если бы ты об этом не узнал. И тянулось бы все… Еще бы залетела и пришлось тебе чужого ребенка воспитывать.

– Ты что такое несешь? Ей сороковник!

– Ничего, нынче и в полтинник рожают. Или ты с ней вообще никак?

– Почему… Бывает.

– Ну, вот, с тобой бывает, с ним – бывает. Может, еще с кем. Всякое бывает и со всеми – бывает. А с кем-то еще, не исключено – случается. Извини за резкость. Но теперь тебя встряхнуть надо, чтобы ты сопли не распускал. А то еще надумаешь вернуться и покаяться. Дамы они такие – в чем хочешь убедят и еще тебя же виновным выставят. Все, Игорюша, плюнули и растерли. Каблуком об асфальт. Нет у тебя жены. Холостой ты парубок! И, между прочим, завидный жених! На том давай и остановимся!

Эпизод двадцать первый. Шесть месяцев и пять дней до происшествия

Адвокат раскрыл папку.

– Что у вас? – спросил Игорь.

– Все в порядке. Все активы защищены, квартира, ближняя дача и три участка – проданы. Так проще, чтобы никаких возможностей. Еще одна квартира приобретена ранее, до брака. Машины – на вас. Дом в Испании переписан на юридическое лицо. А с вещами вы сами разберитесь.

– С вещами я уже разобрался. Спасибо…

Возле мусорки копошились бомжи. Без определенного места жительства, неопределенных занятий, неопределяемой судьбы, неопределенного пола и профессиональной принадлежности.

– Смотри, платье какое. Шикарное!

– Да! Где, где нашел?

– Вон там, в чемодане. Там еще что-то.

– Тащи его сюда. Ух ты!..

В чемодане были еще платья, еще туфли, костюмы, куртки и даже пара кожаных сумок.

– Ты смотри, что выбрасывают! Совсем с жиру бесятся! Все новое почти, ненадеванное!

– И не говори! Хрен поймешь их, этих буржуев, чего им надо, когда у них все есть! А теперь и у нас будет! Слышь, Нюрка, иди сюда, примерь обновки. Счас ты как леди, блин, станешь!

Эпизод девятнадцатый. Шесть месяцев и один день до происшествия

В отделе «разбора полетов» было оживленно, потому что наши сограждане любят наезжать друг на друга. А потом выяснять, кто прав.

– А какого черта вы повернули, когда была стрелка.

– Куда была стрелка? Туда – была… – вяло переругивались в коридоре посетители. – Помеха была. А вы поехали.

– Это вы – поехали.

– И я поехал, потому что должен был! А вы не должны были!

Игорь Олегович присел на стул возле кабинета. Дождался, зашел.

– Ну и что делать будем? – спросил отрешенно капитан, пролистнув его документы.

– А что нужно?

– Не знаю. ДТП. Материальный ущерб. Ну ладно, его, допустим страховка закроет. Но тут еще телесные повреждения.

– Какие телесные?

– Средней тяжести. Сотрясение мозга. И нога вот, – ткнул капитан в какие-то листы. – Надо оформлять. Или…

– Что или?

– Договариваться с потерпевшей. Если она снимет свои претензии…

Капитан оглянулся. Кивнул неопределенно. Там, в конце столов, на стуле сидела женщина. Та самая. Старая знакомая. Хотя не такая уж старая.

– Мария Николаевна, можно вас?

Встала, дернув плечиком. Подошла, стуча по ламинату каблучками новых лакированных туфель.

– Вы имеете к гражданину претензии?

– Имею! – Глянула с вызовом.

– Значит, будем оформлять?

– Послушайте, можно нам на пять минут выйти? Поговорить.

Подталкивая, стал теснить даму к двери.

– Что вы, зачем? – зашипела она. – Что вы себе позволяете?

Капитан без интереса смотрел на них. Ему было все до мигалки, он здесь такого разного насмотрелся… А лишние бумажки заполнять, пальчики мять – зачем? А так, может, чего перепадет. За сводничество.

Вышли.

Встали в конце коридора. Мимо сновали озабоченные люди.

– Слушайте, давайте уйдем отсюда. А то здесь сапогами пахнет. Хромовыми.

– Куда?

– Куда-нибудь… в кафе или ресторан. Я приглашаю.

– Купить меня хотите? Не выйдет. Я непродажная.

– Что вы на меня ополчились? Вам что, легче будет, если меня прав лишат или что похуже.

– Может, и легче. Таких автохулиганов, как вы, нужно наказывать. По всей строгости.

– А вы кто? Судья?

– Нет, дизайнер.

– Вот и познакомились.

Вышли. Оглянулись.

– Вон туда.

– Однако вы нахал. Дам… потерпевших в закусочные водите!

– Я что, виноват? И в этом тоже?! Здесь больше нет ничего!

Зашли. Закусочная оказалась еще тех, советских времен. Если судить по интерьеру, контингенту и чистоте.

– Хотите угостить даму беляшом и рюмкой водки? Очень романтично!

– Ну вы заноза!

– Я, между прочим, ни в кого не впивалась. Это в меня! – напомнила она. – Ладно, кавалер, давайте сюда ваш беляш. Уламывайте девушку, чтобы она согласилась…

Игорь Олегович рассмеялся. Хоть ему и было не до смеха.

– Слушайте, выскажите мне сразу все ваши претензии, и покончим с этим.

– Все? Извольте… Несоответствие существующей действительности с привитыми классической литературой представлениями о прекрасном. Довольно с вас? Можете помочь?

– Давайте я вам лучше машину помогу починить и туфли новые куплю.

– Спасибо, я как-нибудь сама. Я дама не бедная и самостоятельная во всех отношениях.

– Тогда что еще? Вашего мужа я вернуть не могу!

– И слава богу. А то я уж испугалась! Вдруг вы всесильный? Ладно, беляш съела – деваться некуда. Я девушка честная – нужно соглашаться. Сниму свои претензии. А то вы на нарах плохо выглядеть будете. Бледно.

– Спасибо.

– «Спасибо» мало будет. Отвезите даму домой. Я по вашей милости без колес осталась. А в транспорте мотаться неохота.

– А может быть… Заедим этот беляш чем-нибудь поприличнее? Давайте сходим куда-нибудь.

– А вы наглец… Какие еще претензии я должна снять? К жизни?

– Возможно, если они у вас большие.

– Нормальные. Ладно уж, ведите девушку, коли соблазнили. Но учтите, аппетит у меня отменный, а девочку-ромашку я изображать не буду – есть буду. Чтобы причиненные вами издержки компенсировать.

– Ничего, я не обеднею.

– Очень жаль. Бедным бессребреником вы бы смотрелись интереснее. Романтичнее. Только, пожалуйста, ничего себе не воображайте. Мы просто празднуем…

– Что?

– Ваше счастливое избавление от тюремных нар и капустной баланды. Устраивает?

– Вполне.

– Тогда поехали. В советской беляшной мы уже были. Посмотрим, что нам может предложить недоразвитый капитализм…

Эпизод двадцать второй. Пять месяцев и двадцать семь дней до происшествия

Два человека лежали в полумраке квартиры. Мужчина и женщина. Вокруг кровати была разбросана одежда – брюки, рубаха, платье и еще что-то тонкое и яркое.

Мужчина и женщина смотрели в потолок. Оба.

И не смотрели друг на друга.

Как-то им было неловко. Не по себе.

– Всё так получилось. Спонтанно. Я не знаю… Даже не думал, не хотел, – сказал мужчина.

– Это все он, – вздохнула женщина.

– Кто?

– Беляш. Говорила мне мама: не ходи с незнакомыми мужиками в забегаловки. Они тебе на рупь требухи купят, а на червонец поимеют. Права была мама.

Оба одновременно повернулись друг к другу. И громко расхохотались.

Ну, точно беляш. Он!

Кабинет следователя. Четырнадцать суток после происшествия. Допрос Марии Николаевны Федоровой

На пороге стояла женщина. Очень симпатичная и слегка растерянная.

– Добрый день.

– Вы, простите, кто?

– Федорова. Я к следователю Ермакову по повестке, – протянула женщина серую бумажку.

– Проходите. Садитесь. Как к вам можно обращаться?

– Мария. Просто Мария.

Следователь улыбнулся.

– Хорошо, просто Мария. Надеюсь, вы догадываетесь, по какому поводу я вас пригласил?

– Да, конечно. Наверное, из-за Игоря. То есть я хотела сказать: Игоря Олеговича.

– Совершенно верно. Вы ведь с ним последнее время вместе проживали? Я ничего не путаю?

– Нет. Мы не скрывали наши отношения. Мы собирались пожениться, но как-то все откладывали. А теперь… Извините…

– Я понимаю, – сочувственно сказал следователь. – У меня к вам будет несколько вопросов. Вы готовы на них ответить?

– Я постараюсь.

– Когда вы видели потерпевшего, простите, Игоря Олеговича в последний раз? Перед тем как он…

– Утром. Он разбудил меня, приготовил завтрак. А потом попрощался и уехал. Как оказалось, навсегда.

– Вы не заметили в его поведении, в настроении какие-нибудь странности?

– Нет, он был обычным, как всегда.

– Но, может быть, какие-то намеки? Ведь буквально через несколько часов после вашего расставания он…

– Нет. Всё было, как всегда.

– Вы не хотите отвечать на мой вопрос? – спросил следователь.

– Я ответила на ваш вопрос. Больше мне добавить нечего.

Следователь нервно забарабанил пальцами по столу.

– В последние месяцы вы в поведении Игоря Олеговича не замечали никаких странностей? Может, он был задумчив, или, напротив, возбужден, или рассказывал о каких-то проблемах?

– Нет, – твердо ответила Мария. – Я ничего не замечала. Он не был задумчив и ничего мне не рассказывал!

– Странно, – заметил следователь. – Человек собрался умереть, согласитесь, это не рядовое событие, и при этом в его поведении вы не замечаете никаких изменений. Или вы просто не хотите мне ничего говорить?

Пристально глянул на Марию. Но та не отвела взгляд.

– Да, вы правы, я не хочу обсуждать с посторонними людьми наши с Игорем взаимоотношения, – сказала она. – Это… это слишком серьезно для меня. И слишком больно. Игоря уже не вернуть. Его нет. Так зачем копаться, зачем ворошить память?

– Я не посторонний, я следователь…

– Вы, в первую очередь, человек. И – мужчина. И должны понимать. Есть такая пословица – в доме повешенного не говорят о веревке. Я не хочу говорить о веревке. По крайней мере теперь. Извините.

В голосе Марии зазвучали напряженные нотки. Она готова была, она могла в любую минуту сорваться в истерику.

– Простите, – поторопился извиниться следователь, которому совершенно не улыбалось успокаивать и отпаивать валерианкой свидетельницу. – Если не теперь, позже, я могу пригласить вас?..

– Как хотите, – безразлично ответила Мария. – Я могу идти?

– Да, конечно, идите…

Эпизод двадцать четвертый. Пять месяцев и одиннадцать дней до происшествия

– Ты куда?

– На работу.

– Еда на столе. Десерт в холодильнике.

– Чего ты?

– Люблю смотреть, когда мужчины едят. Это так много говорит об их характере. Отец у меня ел не как ты – торопливо, быстро. И все равно что. Присядет, накидает и – побежал. Мать на него сильно обижалась – готовила, старалась. А ему все равно, что пирог с грибами, что картошка в мундире. И характер такой же – мимо всего бежал. Куда-то. Сам не знал куда…

– А я как ем? Какой у меня характер?

– Терпеливый, разумный. И ешь так же – пережевываешь тщательно. Как положено. Косточки вон аккуратно складываешь рядком. Другие кидают как попало.

– Это что, плохо?

– Это никак. Это зависит от того, среди кого ты окажешься и чему себя посвятишь. В какие руки попадешь. Ты не сам по себе, ты – с людьми.

– Уже попал. В твои.

– Мои руки никого не держат. Мои руки разомкнуты. Хочешь – улетай, хочешь – оставайся. Я никого не неволю. Зачем? Силком никого удержать нельзя, хоть даже ежовые рукавицы надень – только ребра пообдерешь, вырываясь.

– А улетать не хочется.

Посмотрели друг на друга.

– Ты когда придешь?

– Постараюсь поскорее. Скучать будешь?

– Ничуть… Я самодостаточная. Есть ты рядом – я рада. Нет тебя – значит, ты скоро придешь и радость вернется. Я умею ждать. Я как улитка в домике – я везде у себя и с собой. У меня профессия такая, работаю в одиночестве. Сама для себя и сама с собой. Так что я привыкла.

– Тогда я пошел.

– Иди… Чтобы вернуться…

Эпизод двадцать четвертый. Пять месяцев и двадцать семь дней до происшествия. Продолжение

– Хочу познакомить тебя со своими друзьями.

– Зачем?

– Чтобы они стали твоими друзьями. У меня их не так много, но они проверены временем. Не хочу никаких тайн. Хочу, чтобы ты знал про меня все.

– А это правильно – знать всё?

– Правильно! Если есть какие-то тайны, даже самые маленькие, даже невинные, они рождают подозрения. Иногда очень большие.

– Считается, что отношения должны строиться на доверии.

– Cогласна. А доверие – на знании. Тот, кто знает, тот не сомневается. Кто не знает – тот домысливает и фантазирует и может дофантазироваться до черт знает чего. Нам всегда кажется больше, чем есть на самом деле. Это от страха быть уязвленным. Вот мы и нагораживаем. От самозащиты. От самолюбия. Это плохой путь. Мы не должны защищаться, мы должны открыто идти друг к другу.

Она посмотрела на него. Улыбнулась.

– Может, ты и права. Своей жене я доверял. Просто так.

– Просто доверие – это слепота и блуждание в потемках. Я не хотела бы, чтобы ты бродил впотьмах. Так можно и ноги сломать. Или прийти не туда. Мне нечего скрывать.

– Значит, и мне надо…

– Тебе нет! Ты можешь не говорить ничего. Это твое право. Каждый выбирает сам. Я хочу, чтобы ты знал про меня все. Мне так комфортней. Я не хочу подозрений, вопросов, разборок, ссор. Если ты начнешь спрашивать, мне придется отвечать. А это… это как насилие. Я не хочу никаких вопросов. Я хочу, чтобы ты знал все и сразу. В субботу мы собираемся на даче. Ты приглашен.

– Кем?

– Мною. Этого вполне достаточно. Форма одежды – свободная. Форма поведения – раскрепощенная.

Эпизод второй. Восемь месяцев и пять дней до происшествия

Звонок. Номер совершенно неизвестный. Брать – не брать? Этот телефон знают только свои, только близкие и друзья. Наверное, надо…

– Да. Я слушаю.

– Игорь Олегович?

Голос незнакомый.

– Он самый. С кем имею честь?

– Это не важно. Меня просили позвонить, чтобы выяснить об одном кредите. Вы должны поставить свою подпись.

– Послушайте, этот телефон частный, если у вас есть вопросы, касающиеся моей работы, то приходите, пожалуйста, в офис в рабочее время и запишитесь на прием. Если это в моих силах, я с удовольствием помогу вам. Спасибо.

– Вы не поняли. Это вопрос частный, потому что касается лично вас.

– Послушайте… Я не занимаюсь кредитами в неслужебное время, поэтому, пожалуйста, не звоните по этому телефону. Никогда! Кто вам вообще дал номер? Прощайте. – Нажал отбой. Идиоты какие-то!

Но телефон зазвонил снова.

– Если вы не перестанете мне звонить, то…

– У вас могут случиться неприятности… Вы это хотели сказать?

Именно это он и хотел сказать.

– Только не у нас, а у вас! У вас могут случиться.

– Это что, шантаж?

– Это просьба. Кредит просят серьезные люди для серьезного дела. Если его не будет, они понесут большие материальные потери.

– А не пошли бы вы… – И Игорь назвал адрес, куда следовало пойти. Очень короткий. Но хорошо всем известный. И отключил телефон.

Ну что за работа, когда даже дома покоя нет?

Интересно, кто это? Через него каждый день проходит два десятка договоров. Какие он не подписал? Кому? Может быть…

Раздался звонок городского телефона.

– Да?

– Мы не договорили…

Тот же голос! Они и домашний его знают?!

– Давайте не будем принимать поспешных решений. Кредит одобрен всеми инстанциями, дело только за вами. Но оно застопорилось. Мы бы хотели понять почему?

– Я не знаю. Возможно, не хватает каких-то документов. Я разберусь, если вы придете лично в среду или четверг…

– Мы, конечно, придем, но нам бы хотелось иметь гарантии, что вы примите единственно правильное решение.

– Я приму то решение, которое должен буду принять.

– Надеюсь – положительное. Мы будем благодарны вам. Но нам хотелось бы уточнить размеры благодарности.

– Слушайте, как вы смеете! – Раздражённо бросил трубку. Надо будет посмотреть, что это за клиенты, и сделать все возможное, чтобы они…

Раздался звонок. Звонила мать.

– Здравствуй, Игорек.

– Здравствуй, мама. Как ты себя чувствуешь?

– Сегодня на удивление хорошо. Наверное, из-за погоды. И давление в порядке.

– У тебя что-то случилось?

– У меня нет. Я позвонила… Ой, зачем же я позвонила? Забыла.

– Наверное, сказать, что у тебя все хорошо, чтобы я не беспокоился.

– Нет, не это… Ах да, вспомнила! Звонили твои друзья…

– Какие?

– Я не знаю. Очень обходительные. Спросили меня о здоровье. И просили тебе передать что-то насчет кредита. Я не поняла какого. Но они сказали, что это очень важно для них и для тебя…

– Когда они звонили?

– Только что.

– А ты не спросила у них, откуда они знают твой телефон?

– Нет. Я думала, это ты его им дал.

Игорь молчал.

– Игорек, ты где? Я сделала что-то не то?

– Нет, мама, все нормально. Это точно были друзья. Просто они до меня не дозвонились. Не беспокойся. Отдыхай.

И положил трубку…

Эпизод двадцать пятый. Пять месяцев и три дня до происшествия

Была дача, была хорошая погода и приличная компания. По крайней мере, так показалось.

Встречались они здесь не раз и не два, что было видно, потому все были при деле – кто-то резал мясо, кто-то таскал дрова, кто-то накрывал прямо на улице стол.

– Это все мои друзья, – шепнула Мария. – Прошу любить и жаловать.

– Они что, специально из-за меня собрались?

– Нет, мы раз в две недели здесь встречаемся. Давно уже. Такая традиция. Пошли, – легонько подтолкнула Игоря в спину.

– О-о, Машка приехала! – громко крикнул кто-то, не отрываясь от дел.

– Я не одна!

К ним шагнул, вытирая руки о пестрый передник, мужчина. Посмотрел с прищуром, чуть иронично.

– Сережка, не смущай человека! – прикрикнула на него и топнула ножкой Мария. – Не то я тебе устрою!

Тот усмехнулся, протянул руку.

– Сергей Михайлович. Или просто Сергей. Лучше просто, чем сложно.

– Игорь Олегович… Игорь.

– Сергей у нас финансист.

– Ну, не такой уж финансист, скорее, счетовод.

– Не скромничай. В банке работает, в больших начальниках ходит, каждый день миллионы разделывает, как теперь мясо. Сережка, сколько у тебя миллионов?

– Где, в банке?

– Не в кармане же!

– Почти нет. Деньги работать должны, а не лежать. Иначе как проценты таким, как ты, вкладчикам платить?

– Выходит, мы коллеги? – спросил Игорь.

– Вы тоже по этой части?

– Тоже. Чужие деньги считаю.

– Мишка, иди сюда! – закричала, замахала руками Мария.

Подошел крупный, крепкий на вид мужчина. Протянул руку.

– Это Михаил. О нем в двух словах не скажешь. И вообще – не скажешь. Михаил у нас человек секретный, весь в допусках и секретных грифах. Про него можно только ночью, шепотом и под подушкой.

– Пугает… А вы не пугайтесь. Михаил Трофимов. Офицер. Служил в спецназе. В прошлом. Теперь просто пенсионер.

– Да вы что? Никогда не видел живого спецназовца. Простите, неправильно выразился…

– Правильно выразились, – улыбнулся Михаил. – Прямо в точку! Спецназовца и не должны видеть. Живым. Только если мертвым! По крайней мере – враги. Это суть профессии – оставаться невидимкой, где бы ни был.

– Но ты же вот он, – подбежала, подмигнула Мила. – Ручкой можно пощупать. Прямо хочется пощупать, такой мужчина!

– Так я на пенсии. А пенсионера, что ж, можно и пощупать. На, – протянул руку.

Мила радостно взвизгнула, обхватила бицепс, повисла, заболтала в воздухе ногами.

– Ой, у меня пальцев не хватает! Двух рук!

– А ты меня обними! – крикнул бородатый, всклокоченный мужик. – Чего Мишку мять? Его еще не так враги мяли. Он у нас несгибаемый. А я податливый, как глина. Лепи что хочешь, хоть горшок, хоть голову героя.

Подошел. Поклонился торжественно.

– Вениамин… Без отчества. Друзья Маши – наши друзья. Так что без всяких церемоний и условностей.

– Вениамин у нас художник. Лауреат, между прочим! Чего? – спросила Мария.

– Всего подряд… В молодости регалий хотелось побольше. Значков всяких, побрякушек, званий, грамот. Участвовал, выигрывал, пробивался. Теперь – нет. Теперь понимаю, что я просто ремесленник. Не Микеланджело. Просто крепкий ремесленник. Леплю, ваяю. Скульптуры, мозаики, памятники. Иногда больших начальников – в полный рост. Иногда только бюсты. Ну и для души случается. Лицо у вас хорошее.

– Не слушайте его – у него все лица хорошие.

– Да, так и есть! Всякое лицо есть творение божье. Во всяком – изюминка сокрыта! Дело художника увидеть ее, вытащить и увековечить для современников и потомков. У кого это получается, тот остается в веках.

– А ты, Вениамин, останешься?

– Я… Я просто останусь. Тут с вами. Не дал господь талантища. Но что-то могу. Может, еще поднимусь над суетой обыденности, воспарю, вдохновлюсь и сваяю. Пути господни неисповедимы! Да и чертушка чем только не шутит! Так что у нас все впереди! Позади только звания…

– Милка, отлипни от Мишки! Знакомься. Мила. Подруга. Лучшая. Еще со школьной скамьи. Если, конечно, между подругами может существовать дружба.

– А разве нет?

– Конечно, нет! – ответила Мила. – Какая дружба? Тем более вечная. Дамы – они конкурентки. Всегда и везде. Мир у нас не мужской, достойных самцов мало, вот и приходится драться за них, за косы друг друга таскать. Просто нам с Машкой делить пока никого не пришлось. Как-то так вышло. А то бы я ей показала дружбу! – Мила обаятельно улыбнулась. И глазки состроила.

– Эй, Милка, не вводи человека в соблазн и заблуждение. Это она с виду такая – вертихвостка. А вообще-то она девушка серьезная – философ по образованию. Кандидатскую защитила. О чем она у тебя там?

– Всего по чуть-чуть. Из Гегеля цитат надергала, из Канта. И на защите кучей вывалила. Сошла за умную. – Опять улыбнулась. Озорно. – Там же одни мужики. А я с ними умею общий язык находить. Природное обаяние еще никто не отменял. А диссертация… Она только мешает. О ней вообще лучше не заикаться. Не любят мужики умных дам – бегут от них, как от черт от ладана. – Протянула ручку. Пожала легонько. Спросила: – А вы давно Машу знаете?

– Кажется, лет сто, – честно признался Игорь.

– А где Анатолий? Толя! Ты где?

– Да здесь я, здесь.

Подошел с вязанкой хвороста. Сбросил на землю.

– Он у нас здесь за дрова отвечает.

– Игорь.

– Очень приятно…

– Слушайте, хватит трепаться давайте, наконец, к столу! – рассерженно прокричал Вениамин. – Ей-богу жрать охота, сил нет!

– Тебе всегда хочется.

– Чревоугодие не есть смертный грех, но лишь людская слабость! – нравоучительно продекламировал Вениамин, что-то торопливо дожевывая.

– Да он уже лопает! – возмутилась Мила.

– Не лопает, а дегустирует.

– Он четверть шашлыков уже отдегустировал! – крикнул Сергей Михайлович, размахивая шампуром. – Гоните его в шею, если не хотите остаться голодными!

– Злые люди! – вздохнул Вениамин. – Кусочка мяса измученной душе жалеют, нападая и грызя беззащитную тварь, аки волки…

Потом они сидели за столом. Что-то пили. Что-то ели.

И было очень весело и хорошо, потому что дело не в питье и еде, а в людях, которые сели в круг.

– А ну-ка тихо! Цыц, говорю! – кричал Вениамин, стуча вилкой о бутылку. – Мы сегодня принимаем в наш круг нового приятеля. Игоря… Просто Игоря. По сему случаю, я считаю, нужно разлить и выпить до дна.

– И закусить.

– Это само собой. Питие без закуски есть признак беспробудного пьянства, а употребление веселящих напитков в процессе обильной трапезы – есть дело богоугодное и большая польза для здоровья. Толя, подтверди!

– Подтверждаю. Чем больше съесть, тем меньше влезет выпить. Что есть точно – польза для организма.

– Во-от! Так выпьем за Игоря и… Машку, которая его сюда затащила.

– Не так уж тащила, – замотал головой Игорь.

– За тебя, Игорь.

Подняли, чокнулись, выпили.

– Кто мне Игорька обидит, тому я уши оборву! – громко крикнула Мария.

И как-то так все образовалось, что будто он был знаком с ними всегда и чуть не с детства – и с Сергеем, и с Вениамином, и с Милой…

Может, они специально подыграли по просьбе Марии, может, просто были легкие люди, но он влился в компанию и стал здесь своим. Сразу. И хочется надеяться, навсегда.

– Веня, ты опять общий салат к себе тащишь?!

– Так все его уже поели. Там остатки!

– Остатки… Ничего себе – остатки! Там полведра!

Эпизод двадцать шестой. Пять месяцев и два дня до происшествия

– Ты им всем понравился.

– И они мне. Как давно ты их знаешь?

– По-разному, кого-то больше, кого-то меньше. Но кажется – всю жизнь.

– Разные они…

– Ага, как же! Это пока беситься не начнут. Ты их еще не видел, когда они разойдутся. Как дети становятся, на голове ходят! Веня такое может отчебучить… Это они при тебе сдерживались. И на работе, наверное. Я была у Сереги в банке, так не узнала его, ей-богу. Такой чинуша – в костюме, при галстуке, щеки на воротнике. Смотрит – как рублем дарит. Прямо хочется к нему на «вы», по отчеству и ножкой шаркать. А тут Серега и Серега. Свой в доску парень. Хоть пни его! Даже удивительно, какая разница.

– Все мы там – ни как здесь.

– А я везде одинаковая.

– Ты другое дело. Ты сама по себе. Как кошка. А мы в серпентарии… единомышленников. У нас дресс-код, корпоративные правила и прочие условности.

– Жалко вас. Особенно тебя.

– Почему меня?

– Незащищенный ты весь какой-то. Как черепашка без панциря. Ничего – я тебя защищу. Я же кошка. Большая. Пантера я! – Вскочила, изогнулась вся, «коготочки выпустила», зафырчала бешено. – Похоже?

– Очень. Прямо мурашки по коже!

– Во-от! И если кто тебе плохого пожелает или покусится на тебя – я прыгну и в клочки порву!

– И меня порвешь?

– Нет, тебя не порву никогда! О тебя буду мордочкой тереться и мурлыкать… А ты мне – по шерстке гладить и за ушком… Будешь?

– Буду…

Эпизод четвертый. Восемь месяцев до происшествия

– Владимир Семенович, к вам Игорь Олегович. Он уже полчаса ждет. Что ему сказать?

– Игорь Олегович? – Шеф на мгновенье задумался. – Скажите, пусть заходит.

Секретарша быстро нырнула за дверь. Она лучше, чем кто-либо другой, лучше жены, умела угадывать настроение своего патрона. Сегодня Владимир Михайлович был явно не в духе.

– Заходите, Игорь Олегович.

Проводила его сочувствующим взглядом.

Игорь Олегович зашел. Плотно затворил за собой дверь.

– Проходи, Игорь. Садись. У тебя что-то срочное?

– Я по проводкам.

Шеф отложил какие-то бумаги. Изобразил на лице внимание.

– Что-то не так?

– Нет, всё как всегда. Но сумма в два раза превышает обычную.

– И что? Что тебя беспокоит?

– Назначение перевода. Мне кажется, оно звучит не вполне корректно. Я приостановил перевод.

– А вот это зря! Ты выполняешь чисто техническую работу, и все остальное тебя волновать не должно. Суммы, получатели, что писать в проводках – это все моя забота.

– Но подпись на документах я ставлю свою.

– А как иначе? Это входит в твои служебные обязанности.

– Но вы тоже имеете право подписи.

– Да, в твое отсутствие. Но ты теперь на службе. Так в чем тогда дело?

– Я сомневаюсь…

Владимир Семенович раздраженно забарабанил пальцами по столу.

– Тебе не надо ни в чем сомневаться, тебе нужно делать свою работу. Тем более что с каждого транша ты получаешь некий процент. Это была наша с тобой договоренность, которую я неукоснительно исполняю. Не так ли?

– Да, так. Но последнее время…

Владимир Семенович нахмурился. Встал. Подошел к Игорю, остановился за спиной, приобнял его за плечи.

– Игорь, дорогой… Я не понимаю и не разделяю твоего беспокойства. Мы работаем с тобой вместе несколько лет. Почему вдруг тебя стали мучить какие-то сомнения? Деньги уходили раньше и уходят теперь. Чуть больше сумма – и что с того? Мы финансовая организация, с чем нам еще работать, как не с деньгами? С почтовыми марками? Неужели ты думаешь, что я буду делать что-то противозаконное, подставляя себя? И тебя? Зачем? Тем более это не мои деньги и я ими не распоряжаюсь. Я такой же исполнитель, как и ты, только кабинет у меня побольше, кресло помягче и секретарша помоложе. Эти переводы – они не нашего ума дело. Не твоего и даже не моего. Если я, если мы начнем артачиться, то нас просто уберут из системы. Потому что свято место пусто не бывает. Возможно, тебе твое кресло в тягость, а мне – в самый раз. И пересаживаться из него мне на что-то более твердое не хочется. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

Игорь Олегович кивнул.

Потому что все это понимал. Понимал, что у таких денег не один хозяин и что Владимир Семенович не может быть главным распорядителем. Что все это хорошо налаженная схема, в которой он волей судьбы стал винтиком, которому, нужно крутиться, сцепляясь с другими винтиками, и не задавать лишних вопросов. Не совать свой любопытный нос куда его не просят, чтобы тот не прищемили. Потому что за большими деньгами всегда стоят большие люди. И серьезные решения. И один винтик можно легко заменить другим. Или третьим. Потому что незаменимых винтиков у нас нет. Это еще Отец всех народов заметил. А еще Игорь понимал, что формальную ответственность за все эти переводы несет лично он. И если что – отдуваться за них ему. И сидеть – не формально.

И этот последний транш…

– Всё, Игорь, иди, не мешай работать. И послушай доброго совета: если устанешь и надумаешь из дела уйти, то… лучше обратно передумай и не уходи. Не надо. Зачем тебе эти… приключения? Ставь свои закорючки и ничего не бери в голову, потому что если брать, то можно остаться… без головы. Все. Ступай.

Игорь Олегович встал и понуро побрел к двери. А Владимир Семенович внимательно посмотрел ему вслед.

Очень внимательно…

Эпизод шестнадцатый. Шесть месяцев и двадцать пять дней до происшествия

– Ну чего ты всполошился? Чего ножками сучишь? Да, вижу – деньги. Так они и в Африке деньги. Ну не человеческими же органами вы, слава богу, торгуете. Чего раньше времени паниковать? – Сергей Михайлович ободряюще похлопал Игоря по плечу. – Я тоже в системе, мы тоже деньги переводим – черт знает какие, хрен знает куда, не понять, кому и зачем. Крутясь в финансовых кругах, невинность не соблюсти. Монашек в борделе не бывает! Да и деньги сами по себе не могут быть чистыми, потому что это инструмент. А инструментом куда только не суются, иногда в такое дерьмо, что сантехники отдыхают! Издержки профессии.

– Да я понимаю. Но суммы…

– Какие?

Игорь протянул какую-то бумажку.

Сергей Михайлович бегло проглядел. Что-то отчеркнул ногтем.

– Хм… Не сказать, что деньги большие, но и не маленькие. Средние. Назначение перевода… Тут ты прав – тень на плетень. Можно было что-то и поинтересней придумать. Получатель… Тут понятно – «ООО “Рога и копыта”» в одной из стран ближнего зарубежья. Оттуда денежки в другую субподрядную контору перекатят, в какие-нибудь «Хвосты энд вымя», а после распилят на мелкие транши и раскидают по тропическим островам. Так сказать – отправят на заслуженный отдых. Типичная схема. Можно, конечно, зацепиться, потянуть, дойти до конца цепочки, до какого-нибудь банка в Папуа у черта на рогах Гвинее, где доллары имеют хождение наравне с бусами и зеркальцами. Прийти в банк – который хижина, крытая пальмовыми листьями, на берегу океана, вызвать управляющего в набедренной повязке и с гильзой в носу и потребовать дать объяснения. Или за пару монет попросить исполнить местный народный танец, потому что результат будет один и тот же. Языков он не знает, цифр, допускаю, тоже, но может попытаться посчитать пропавшую сумму на пальцах, которых ему не хватит. И на этом все. Проходили – знаем… В крайнем случае, можно будет стрясти с него в виде компенсации полмиллиона ракушек.