Текст книги "Мы из Конторы"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 36

В автомагазин зашел человек. И купил моторное масло…

На автозаправку въехала машина, водитель которой, заправив полный бак, залил сверх того бензин в канистры…

В супермаркет забежал покупатель и купил несколько будильников. Механических…

В аптеку заскочил больной, который без рецепта купил какие-то микстуры…

В оружейную лавку заявился господин, который приобрел несколько электрошокеров, фонариков и раций…

Все?

Нет, чего-то ему еще не хватало… Оружия – не хватало. Лучше бы – огнестрельного. Потому что его противник будет наверняка вооружен не дубинками.

Где бы его только добыть?

Если судить по голливудским лентам, оружие на Западе продается в каждой посудной лавке – приходи и выбирай себе по вкусу «смит-энд-вессон» или безоткатную базуку. В жизни, увы, все не так однозначно.

Зайти-то в оружейную лавку можно, но просто так тебе там никто ничего не продаст… Потребуют справки. А справки потянут за собой сверки. А сверки – проверки…

Нет уж – увольте. Лучше как-нибудь иначе.

Как?

Может, обратиться за помощью в местную мафию, которая даже здесь бессмертна? Турецкую или афганскую?.. Только где их искать? Да и когда?

Может, проще переделать под стрельбу боевыми патронами какой-нибудь газовый «вальтер»? Купить – помудрить маленько… Правда, его боевые возможности будут ниже всякой критики – во врагов с пяти шагов, если они будут стоять смирно и, желательно, в ряд, может быть, и попадешь, а в бегущую и стреляющую в тебя цель – вряд ли.

А еще говорят, что у них товарное изобилие и всякий может купить все, что только его душе угодно! А если душе угодно купить пистолет-пулемет? Пусть даже подержанный…

Подержанный?..

Ну да – подержанный!

А не зайти ли, в таком случае, в какой-нибудь антикварный магазинчик? Например, вон в тот. Может, там чего отыщется?

– Guten Tag!

Что интересует господина?

– Мне бы подобрать что-нибудь из старинного оружия, желательно – конца прошлого века, хорошо бы не позднее восьмидесятых годов.

Нет восьмидесятых?

Тогда – семидесятых? Можно русское, хорошо бы автомат Калашникова. В коллекцию…

Тоже нет? А что есть? Только середины века – сороковых-пятидесятых годов? Можно полюбопытствовать?

Хм?..

– Вот, можете взглянуть, последнее поступление – «вальтер» времен Второй мировой войны с монограммой на имя генерала фон Крейтца. Наградное оружие, врученное генералу лично Адольфом Гитлером за бои во Франции. Очень редкая вещь.

Редкая-то она редкая, да больно уж несерьезная – так, игрушка с золотой пластинкой.

– А чего-нибудь посолидней нет?

– Имеется большой выбор мушкетов и пищалей…

– Нет, что-нибудь более позднее.

– Тогда могу предложить «маузер», принадлежавший Герману Герингу, когда тот не был еще маршалом, а был рядовым асом Первой мировой войны. Вот, обратите внимание, ведомость, где владелец расписался в получении им личного оружия. И заключение экспертов, удостоверяющих оригинальность росписи. Вот номер. И номер на оружии. Видите, все совпадает.

Очень ценная вещь. И очень ухоженная.

Что да – то да, «маузер» и впрямь был как новенький – весь так и сверкал от масла.

– Ну что – берете?

– Пожалуй. Надеюсь, он в рабочем состоянии?

– Да, конечно, можете убедиться!

И антиквар защелкал курком и спусковым крючком.

– А патроны? – спросил покупатель. – Желательно те, что держал в руках Геринг.

– Ха-ха! – засмеялся довольный шуткой антиквар. – Нет, боевых патронов, конечно, нет. Но есть подходящие по калибру сигнальные и шумовые, которые разрешены к применению. Я понимаю, что истинному ценителю мало просто подержать оружие в руке… Но должен уведомить вас, что если вы зарядите этот экспонат боевыми патронами и вынесете за пределы своего жилища, то он будет считаться оружием со всеми вытекающими из немецкого законодательства последствиями.

Ладно хоть предупредил.

– Ну что вы! – заверил продавца покупатель. – Как можно? Как можно в кого-нибудь стрелять из музейного экспоната?!

Хотя почему бы нет – запросто! Надо лишь снарядить его боевыми патронами или переделать под них сигнальные, поменяв пулю и добавив побольше пороха.

– Может, у вас еще что-нибудь имеется?

– Да, конечно. Для истинных ценителей…

И антиквар выложил на прилавок огромный черный «кольт».

– Это оружие, из которого известный американский гангстер Аль Капоне собственноручно убил трех человек!

– Это точно? – заинтересовался покупатель.

– Конечно, на этот счет у нас имеются все необходимые документы – копии полицейских протоколов и акты экспертиз. У нас очень солидная фирма, мы не торгуем подделками – только оригиналами.

Скажу больше – есть предположение, что из этого экземпляра Аль Капоне убил насмерть семь человек, но документальное подтверждение, к сожалению, имеется только на трех!

Будете брать?

– Буду!

Вот тебе и оружие – старенькое, но вполне исправное. И… проверенное в деле. Самим Аль Капоне!

Человек, купивший антикварное оружие, а до того – масло, а после будильники и какие-то микстуры отправился в снятый им по случаю на год дом, где в подвале стал смешивать бензин, масло и микстуры, разливая их по пластиковым бутылям. Затем разобрал электрошокеры, вместо кнопок поставив будильники, к звонкам которых подвел провода. Завел будильники и стал ждать, когда часовая стрелка и стрелка звонка соединятся. Соединились. Но звонка не раздалось, а вместо него меж электродов пробежали электрические молнии разрядов.

Отлично!

Примотал к электродам проводки, зачистил их концы, погрузил в вату, которую пропитал раствором, приготовленным из микстур, добавив туда же содержимое новогодних петард, все это закатал в полиэтилен и залил быстрозастывающим клеем. Получив таким образом – «взрыватель». Который опустил в бутыль с зажигательной смесью.

Теперь оставалось поставить нужное время, чтобы разряд электрошокеров воспламенил запал, а тот – горючую, ничем не отличающуюся по своим горючим свойствам от напалма, смесь. И бомба – взорвется!

Но этих бомб отчего-то ему показалось мало.

Вдогонку им он распотрошил несколько фейерверков, добавил кое-что из препаратов бытовой химии, все это хорошенько перемешал и растер – получив серенький порошок, который ссыпал в полиэтиленовые мешочки. Туда же сунул радиостанции, подсоединив к ним лампочки от фонариков, предварительно расколотив молоточком их колбы. Все это обернул бумагой и аккуратно упаковал в картонные коробочки из-под полуфабрикатов, обложив со всех сторон морожеными шницелями и потрошеными тушками тунца. И отправил в холодильную камеру, чтобы как следует охладить. Такое вот получилось блюдо. Взрывоопасное… Которое лишь осталось подать к столу… Хотя его никто не заказывал!

Вот теперь точно все – конец!

Предателю – конец!..

Глава 37

Фрау Грюнфельд брела по супермаркету, подслеповато глядя на ценники. Сегодня был день закупок, иона выбирала себе продукты на неделю вперед, набивая ими тележку. Брала все больше полуфабрикаты, которые не нужно готовить, а достаточно сунуть в микроволновку. Готовить она, с тех пор как умер ее муж, перестала, потому что терпеть не могла…

Она взяла несколько упаковок сосисок, готовых шницелей, мясной пирог, рыбу… Побрела к кассе. Расплатившись – проверила чек, так как ее уже несколько раз здесь обсчитывали, пробивая товар два раза! А все потому, что в Германии порядка не стало, так как сюда турков с русаками пустили. И еще восточных немцев, что ничуть не лучше русских, потому что все как один Коммунисты! С тех пор и не стало порядка!

Фрау Грюнфельд проверила чек и покатила тележку к машине. И надо же было такому случиться – столкнулась в дверях с мужчиной, который тоже торопился к выходу. Слишком торопился, потому что, не удержав свою перегруженную тележку, налетел на нее. Тележки сцепились и завалились набок, отчего часть продуктов высыпалась на землю.

– Простите! – испугался, закричал, засуетился мужчина, собирая и рассортировывая по тележкам продукты. – Это ведь ваше? И это – тоже? И это?..

Набор продуктов был примерно одинаков, и их легко можно было перепутать.

– Что же вы не смотрите! – возмутилась фрау Грюнфельд.

– Я смотрю, – оправдывался, виновато улыбаясь, мужчина. – Но у меня глаза! Я почти ничего не вижу.

И верно, его жесты были какими-то неуверенными, шарящими, как у слепцов. Так что фрау Грюнфельд даже испугалась, что он прихватит что-нибудь из ее продуктов, подсунув вместо них свои. Но потом успокоилась, потому что его продукты были дороже и лучше.

– Еще раз извините! – извинился слепой мужчина. – Если вы не против, я готов компенсировать причиненные неудобства.

И достал из кармана двадцать евро…

Домой фрау Грюнфельд пришла в приподнятом настроении, потому что нежданно-негаданно заработала двадцать евро и сверх того несколько упаковок продуктов, которые разволновавшийся слепой мужчина переложил в ее корзинку…

И это была не последняя ее радость в этот день!

Потому что в почтовом ящике она нашла извещение на получение посылки, присланной персонально ей каталогом «Otto». Каталог «Otto» делился с фрау Грюнфельд своей радостью, сообщая, что она стала участницей рекламной акции, выиграв право получить в безвозмездное пользование сроком на полгода музыкальный центр. Который впоследствии, если он ей понравится, она сможет оставить себе, приобретя всего лишь за половину цены!

Это была удача – получить задарма на полгода ценную вещь, которую впоследствии можно вернуть, ничего за нее так и не заплатив.

Но когда фрау Грюнфельд получила и распаковала посылку, она обрадовалась еще больше, потому что центр был очень большой, с двумя огромными колонками, сразу видно, что дорогой. Покупать его она потом, конечно, не будет, но полгода сможет на него глядеть и им хвастаться!

Такой вот удачный день…

И не только для нее! Потому что еще один жилец в соседнем подъезде тоже получил посылку. С телевизором. И тоже с предложением попользоваться им три месяца и сдать, коли он его не устроит. Или оставить у себя за полцены. Такая вот почти благотворительная акция!

А говорят еще, что капиталисты – акулы, да ничего подобного, вон какие подарки делают!

Фрау Грюнфельд включила музцентр и стала его слушать, наслаждаясь своим везением.

Жаль – недолгим…

Глава 38

– Здесь они, я вам точно говорю! – горячился полковник Городец.

– Почему вы так считаете – вы что-то знаете или заметили?

– Ничего я не заметил, я – чую! Вот этим самым местом! – хлопнул себя полковник по заду.

Ну вот – и этот туда же – тоже что-то чует, и тем же самым местом! Наверное, потому, что бывший диверсант и тоже искал и находил на свою филейную часть приключения, отчего она стала так чувствительна.

– Не сегодня-завтра ждите их в гости! Поняли – да?

– Я-я! – легко соглашались немцы.

Потому что ни в какие предчувствия не верили.

Хотя вне зависимости от того, верили или нет, – службу несли исправно!..

– Айн вызывает Цвай…

– Цвай слушает…

– Драй, ответьте Фюнф…

Но полковник Городец им не доверял.

– Ой, худо будет нам, камрады, печенкой чую – худо! – вещал страшным голосом полковник Городец. – Ужо помянете меня, ужо спохватитесь – да только поздно будет!..

И ведь как в воду глядел Herr Baumgartman!

Точнее – в wasser!..

Глава 39

Тихий немецкий вечер не предвещал ничего худого.

Как, впрочем, и хорошего.

Обычный был вечер…

Оттрубившие еще один рабочий день немецкие «белые воротнички», а вслед за ними работяги потянулись домой.

Большинство ехали на машинах – тихо и чинно, друг друга не подрезая и не обгоняя, светофоры на желтый свет не проскакивая, скорость не превышая. И то верно – кому охота нарваться на полицейскую засаду или, того хуже, скрытую фотокамеру или замаскированный в кустах автоматический скоростемер, которые щелкнут твой номер!

Кто-то добирался до дома на городском транспорте, платя сумасшедшие деньги за одну поездку. Но все равно платя, потому что «зайцев» в Германии нет. Говорят, еще Гитлер их повывел, расстреляв и сослав в концлагеря пару сотен безбилетников, извлеченных гестапо из берлинских трамваев.

Уставшие немцы приходили домой, съедали готовый шницель, вскрывали бутылочку пива и плюхались перед телевизором глядеть какой-нибудь сериал, футбол или телевикторину. И снять их с того дивана не было никакой возможности – на большее у них просто сил не хватало. И оставалось им всего-то день простоять, да другой продержаться, а там – выходные!..

И никаких тебе ссор и выяснений отношений с битием морд и посуды. Никаких танцулек и посиделок до утра на кухнях. Никакой орущей за окнами музыки.

Десять часов – отбой по Германии!

Нет, конечно, спать ложиться не обязательно, потому как демократия, но шуметь, громко разговаривать, двигать мебель, включать пылесос, электродрель или соковыжималку – нельзя!

Nein!

Тихо в Германии… как на кладбище. Даже киндеры, которых в России никакими силами не уймешь, здесь будто пришибленные…

Девяти еще не было, как стал гаснуть в окнах свет и опускаться жалюзи. Немцы укладывались спать. Потому что вставать кому в четыре, кому в пять, и уж совсем лентяям – в шесть. Атак, чтобы припоздниться и опоздать на работу, это – боже упаси! Потому что никакие отмазки про сломанный будильник, пробки на дорогах, перевернувшийся автобус, похмелье после вчерашнего и смерть любимой прабабушки – на веру не принимаются!

Ну что – все уснули?

Почти все…

Еще с часик подождать, чтоб разоспались, а после!.. А после этот тихий городок ждет сюрприз. Потому что к нему все уже готово.

В морозильной камере холодильника, что стоит на кухне в квартире на третьем этаже, охлаждается шницель.

В соседней квартире – в кладовке притаилась целая упаковка кошачьих консервов.

Где-то – тихо мигает музцентр.

В соседнем подъезде, что через стену – телевизор.

А в арке, в мусорном баке, предназначенном для выброса пластиковых отходов, лежит выброшенная кем-то пластиковая канистра.

И на чердаках…

И под машинами…

И идут часы, отсчитывая время… Сразу несколько…

Без пяти двенадцать… Почти полночь – самое-самое для темных делишек время!

Секундные стрелки сделали по циферблатам пять оборотов, минутные – продвинулись на пять делений, часовые сдвинулись на совсем чуть-чуть. Но этого хватило, чтобы они сцепились со стрелками звонка.

И тут же крутнулись ожившие шестеренки, а молоточки, опустившись, ударили… Ни во что они не ударили, потому что чашек звонков не было. Чашки звонков были сняты, и на их место поставлены небольшие металлические пластины, к которым припаяны были проводки. Металлические молоточки опустились на металлические пластинки, замкнув электрическую цепь.

И меж электродов электрошокеров проскочила искра.

Которой хватило, чтобы воспламенить «взрыватель».

Мощно полыхнули «фейерверки», оплавляя пластик бутылей и поджигая молотовский коктейль, которым наши бойцы еще фашистские «Тигры» с «Фердинандами» под Москвой жгли.

Вспыхнул шницель, поползли, закапали из морозильной камеры огненные струйки, растапливая лед и оплавляя изоляцию.

Ухнула банка с кошачьим кормом, расползлась в стороны огненными языками, прожигая коробку и пол.

Что-то глухо лопнуло в мусорном баке, и выплеснувшаяся горючая смесь, вспыхнув, выбросилась вверх огненным фонтаном.

Вздохнув огненным пузырем, лопнул стоящий на тумбочке телевизор, разбрызгиваясь огненными струйками, поплыла, оплавляясь, пластмасса.

И что-то такое лопнуло и взорвалось в соседнем доме.

И в том, что стоял чуть в стороне!

И вот уже заплясали за стеклами окон тусклые пока еще языки пламени. Пожар разгорался, но когда еще он наберет силу?!

Надо бы ему помочь.

Для чего взять радиостанцию и нажать кнопку вызова.

И даже не сказать: «Прием»… Вообще ничего не сказать. Потому что никого на приеме нет. А есть лампочка, лишенная колбы, которая на мгновенье вспыхнет, после чего нить накаливания перегорит. Но прежде чем она перегорит – она подожжет адскую смесь. Которая… Нет, не взорвется, потому что огня и так будет довольно, а вот лишний дым не помешает!

Лампочки вспыхнули, и серый порошок затлел. Пламени почти что и не было, а вот дым повалил густыми черными клубами.

Из холодильников.

Повалил из кошачьих консервов.

Но больше всего из колонок дармового музцентра. Прямо из динамиков. Из них дым струился, как бравурная музыка, – ритмичными волнами.

Дым мгновенно заполнил комнаты, поднялся к потолку, потянулся через вытяжную вентиляцию на крышу, заползая через отдушины в соседние квартиры. И повалил из приоткрытых окон. И засвистел в замочные скважины. Дым был мало что черным, но еще и вонючим, потому что в смесь были добавлены «ароматические» ингредиенты в виде измельченной резины, краски и прочей ерунды.

Спящие немцы задергали носами, зачихали и проснулись.

Боже мой!..

В их квартирах вовсю полыхал пожар! Да еще какой – если судить по количеству дыма!

Ка-ра-ул!!!

Немцы бросились к телефонам, набирая срывающимися пальцами номер местной пожарной части, и бросились к окнам. Которые распахнули настежь. Отчего налетевший сквозняк стал раздувать огонь, а дым черными клубами повалил на улицу.

Какой кошмар!..

– Але!!! Быстрее!!! Мы горим!!!

Хотя горели – так себе, вяло горели.

Но уж больно много было дыма, пожалуй, на очень крупный, высшей категории пожар! Отчего огнеборцам звонили не только жители горящих домов, но и соседних тоже. И даже дальних!

Звонили сразу все.

– Скорее!!! Пожар!!! Очень сильный пожар – там все здание полыхает! И еще соседние!

Создавалось впечатление, что горит целый район.

А и должно было создаваться!..

К чести немецких пожарных, они незамедлительно попрыгали в свои машины и, включив сирены, помчались бороться с огнем.

Не одни они помчались, потому что помимо них к горящему кварталу ехали кареты «Скорой помощи», да не одна-две, а сразу десяток. Потому что неизвестные, но бдительные граждане сообщили им, что будет очень много жертв, так как горит сразу много домов и отчаявшиеся люди целыми семьями прыгают из окон, разбиваясь об асфальт, отчего нужно очень много шин и гипса!

И еще кто-то позвонил в полицию, сообщив, что это, очевидно, теракт, и полицейские тоже попрыгали в машины и тоже, включив мигалки, помчались спасать немецкое население.

А кто-то, видно, с большого испугу, сделал звонок в пожарные части всех соседних населенных пунктов, вопя в трубку, что случилась страшная катастрофа, потому что их город полыхает из конца в конец, чего не было, наверное, со времен Второй мировой войны, и что все их пожарные до одного давно погибли и спасать людей некому!

И кто-то по рации вызвал коллег, крича, что они не справляются, что они гибнут все, как герои, сгорая заживо, но все равно не сдаются! И просил позаботиться об их семьях! Но что самое страшное, кроме взволнованного голоса в динамике явственно слышался рев и треск бушующего пламени. Для чего довольно было поднеся к микрофону, шевелить и мять в кулаке кусок целлофана, звук которого в точности соответствует гулу пожара!

– На помощь!..

Еще несколько пожарных команд снялись с места, помчавшись тушить катастрофический пожар!

И несколько бригад «Скорой помощи»!..

Скоро тихий немецкий городок наполнился воем сирен и синими всполохами мигалок. Десятки машин теснились в узких улочках, мешая проезду друг друга, сдавая назад и заезжая на тротуары и газоны. Такого здесь еще не было!

Вой десятков сирен испугал жителей больше, чем сам пожар, отчего многие стали собирать вещички и таскать их в машины.

В начавшейся панике разобраться, что происходит, было уже почти невозможно! Здесь сам себя забудешь! А тут еще где-то что-то ухнуло, и на одном из чердаков, а потом на другом, выплескиваясь из-под черепицы, весело заплясало, взметнувшись огненными пальцами к самому небу, пламя! И в одном из дворов рванула машина, которая, видно, затлела от попавших в нее искр, после чего взорвался бензобак!

И тут уж, верно, всем показалось, что горит, наверное, целый город, если не вся Германия!..

Но даже в этом аду с самой наилучшей стороны показали себя пожарные. Их было очень много, потому что они прибыли со всех сторон!

Они разматывали пожарные рукава.

Поливали горящие окна струями воды.

Карабкались с баграми и топориками по шатким выдвижным лестницам.

Высаживали окна.

Выносили на руках угоревших граждан…

Все они были одеты в одинаковую форму, все были в саже, а кто-то в блестящих огнестойких костюмах, с надвинутыми на лица жаронепроницаемыми забралами, с баллонами на спине.

Эти видом своим напоминали каких-то инопланетян в скафандрах. Прибывших спасать землян!

Один такой пожарный, наверное, очень отчаянный, полез в самое пекло. Он сунулся в подъезд, поддев топором и рванув на себя дверь, и тут же в него ударила, чуть не сбив с ног, струя вырвавшегося наружу черного едкого дыма.

Он отшатнулся, но выпрямился и шагнул вперед, пропав в дыму! Может быть, навсегда!

Слава огнеборцам, не щадящим жизни своей ради спасения несчастных!..

Но нет, он был жив! Он поднялся на первую лестничную площадку, где огляделся.

А где же огонь?..

Огня пока видно не было.

Но пожарный на том не успокоился, а, продолжая рисковать жизнью, полез по лестнице дальше, цепляясь за перила и на ощупь находя путь!

Второй этаж.

Третий…

На площадке третьего этажа, на полу, кашляя и выпучив глаза, катался какой-то немец. Который увидел спешащего к нему пожарного и радостно потянул навстречу ему руки.

Спасен! Теперь – спасен!

И точно, пожарный подошел к нему, участливо склонился над ним и, перешагнув через него, пошел дальше. Наверх. Потому что там, наверное, его помощь нужна была больше, чем здесь!

Четвертый этаж!

Три двери.

Две – настежь. Одна – закрыта.

Пожарный стал ломиться в запертую дверь, колотя в нее топориком и выворачивая замок. Пожарные с запорами не церемонятся, дабы спасти жильцов.

Он быстро выломал дверь и шагнул внутрь.

В квартире дыма было немного, потому что очаг пожара располагался не в ней. Но все равно люди здесь могли задохнуться от поступающего через вентиляционные отдушины и с улицы дыма.

Где они?

Ага – вот они!

Навстречу пожарному шагнул какой-то крупный немец, на боку которого поверх ночной пижамы болталась кобура. А в руке было развернутое, с фотографией, удостоверение.

– Halt! – рявкнул он, заступая дорогу, размахивая удостоверением и тем мешая спасать человеческие жертвы. Наверное, он наглотался дыма и не отдавал отчета в том, что творит. – Achtung!

– Бу-бу-бу!.. – сквозь маску невнятно, так что ничего не разобрать, забубнил пожарный, указуя топориком на себя, на окна, на огнетушитель, что был в его левой руке, и на дверь, из-за которой с лестницы повалил черный дым. – Бу-бу-бу-у!

Что можно было понять как призыв и приказ к спасению! Потому что подъезд в любую следующую минуту мог вспыхнуть, а дом – рухнуть!

– Бу-бу?.. У-у-у-у!! Угу?..

Мужчина с пистолетом был в растерянности. Стрелять в пожарного он не решался, потому что тот был в форме, при исполнении им его прямых обязанностей и потому что с улицы доносился вой десятков сирен, а из подъезда валил удушливый дым.

– Угу? – спросил пожарный, поворачиваясь к двери.

Мужчина опустил пистолет.

– Уу-у!.. – ткнул пожарный топориком в мужчину. – У-уууу! – ткнул в дверь и схватил себя за горло.

Его поняли. Да и как не понять, когда, и верно, дышать стало совершенно нечем? Потому что там, сзади, на лестничной площадке отчаянно горела и воняла только что зажженная дымовуха!

Пожарный поставил на пол огнетушитель и, сбросив со спины, протянул задыхающемуся мужчине баллон, наверное, с дыхательной смесью.

– У! – показал он на болтающуюся на шланге маску. – Ого!.. Угу?

Мужчина закивал и схватил маску, ткнувшись в нее лицом. Потому что маска обещала спасение.

– О-о! – удовлетворенно сказал пожарный, нащупывая рукой на баллоне вентиль.

Нащупал и повернул вниз до упора красный рычажок.

Тихо зашипела, устремляясь по шлангу к маске, струя.

Полумертвый мужчина жадно втянул в себя воздух.

И еще раз!..

После чего обмяк и рухнул ничком на пол.

– У-у? – удивился пожарный. – Ого-гу!

Мужчина лежал недвижимо и даже не дергался.

Как неудачно вышло-то! Видно, кто-то перепутал заполнив баллон не тем газом.

Этому потерпевшему помощь уже не требовалась. По крайней мере в течение ближайших тридцати минут.

Но где-то там, в комнате, должен был быть другой погорелец, которого нужно было найти, чтобы ему помочь. Хотя он этого почему-то избегал.

И пожарный, переступив через затихшего мужчину с удостоверением, пошел проверять квартиру, заглядывая в каждый угол, в шкафы и под диваны тоже, как то предписывали ему пожарные инструкции!

На кухне никого не было.

И в правой комнате.

И в гостиной.

И в ванной.

В спальне, на первый взгляд, тоже.

Но пожарный не поленился поглядеть во второй.

Он обошел спальню, приподнял кровать, глянул туда.

Никого!

Отодвинул штору.

И здесь!..

Подошел к шкафу-купе. Потянул вбок дверцу.

Там тоже было пусто. Совершенно…

Но тут сверху, с антресолей шкафа, что-то выпало! Что-то большое и невозможно тяжелое. И то, что выпало, навалилось на пожарного всей своей массой, подминая и опрокидывая его навзничь и выворачивая ему шею.

Что такое?!

А-а… Так это, видимо, спасаемый, который прятался в шкафу, на верхней полке, где задохнулся, потерял сознание и так неудачно вывалился!

Только отчего он так отчаянно молотит руками и ногами? Или он все же в сознании? И отказывается спасаться?

А ведь – отказывается! Глазищами сверкает, рычит по-звериному и отчаянно матерится. По-русски. А в руках у него большой остро заточенный кухонный нож.

Которым он так неудачно ткнул пожарного в грудь. Исподволь, снизу, почти без замаха, как бьют только профессионалы и урки со стажем!..

Коротко взблеснув, нож ткнулся в тело, под самое сердце, прорезав серебристую ткань огнезащитного костюма и пропоров подкладку. А дальше не пошел, хоть погорелец наваливался на него изо всех своих недюжинных сил. Не шел нож – соскальзывал в сторону!

Потому что дальше был кевларовый с вшитыми пластинами титана бронежилет! Который не то что ножичком – пулей не проковырять! Предусмотрительный оказался пожарный – знал, что разнервничавшиеся погорельцы, бывает, кидаются на своих спасителей с острыми и тяжелыми предметами. Вот он и подстраховался!

Как ни старался, не мог потерпевший зарезать своего спасителя! Потому что тот, перехватив его руку, выкручивал ее в сторону.

Так они и катались по полу, пыхтя и лягая друг дружку.

– Врешь гнида – не возьмешь! – хрипел полковник Городец, пытаясь вырвать руку. – Думаешь, самый хитрый?! Да?! Я же знал, что ты придешь! И немцы знали!

Дыму, падла, напустил!.. Это ты им – Гансам про пожар втер, а мне – хрен, я сразу понял!..

И верно – понял, еще только когда дым учуял и услышал крики: «Пожар!»

Какой, на хрен, пожар?! Никакой это не пожар, а поджог! Он, коли захотел бы прорваться сквозь оцепление, поступил бы точно так же – рванул пару противопехотных мин и под их гром, под дым и пожар просочился сквозь часовых!

Оттого, как только охранник дернулся к двери, полковник встал у него на пути.

– Сиди, гад! – рявкнул он по-русски.

Но хоть и по-русски, охранник его понял.

– Но пожар! – возразил он.

– Какой пожар – то, дурак, за мной пришли. А пожар – это так, декорация! Даже не думай отпирать – там они, на лестнице!

Немец было послушался, но когда в квартиру стал прибывать дым, а во двор – машины с мигалками, вновь засобирался восвояси.

– Надо спасаться!

Но Herr Baumgartman вцепился в него мертвой хваткой.

– Только попробуй, только сунься!

Но немец дергался, пытаясь высвободиться.

– Пожар, пожар! – испуганно лепетал он. – Надо бежать! Надо спасать жизнь!

Ну что за балбес?!

– Черт с тобой, – согласился Herr Baumgartman. – Иди… На хрен!.. Только сперва пушку оставь! Тебя они не тронут, а мне без нее капут!

Но охранник «пушку» не давал, отдирая от себя чужие руки.

Пристукнуть бы его, чтобы он не дрыгался, да забрать ствол без всякого спроса! Но только без толку забирать, потому что в соответствии с каким-то там идиотским параграфом какой-то там их дурацкой инструкции телохранитель держал оружие и патроны отдельно!

– Где патроны? – орал, выпучивая глаза Herr Baumgartman.

– Nein, nein!.. – бубнил охранник.

Когда в дверь заколотил топор, выяснять, где патроны, было уже поздно, и полковник, отбросив глупого «фрица», кинулся на кухню, где схватил нож поувесистей.

Хрена лысого он без боя сдастся – хоть пару своих приятелей, а на тот свет за собой утащит!

Но прихватить не удалось! Потому что сунувшийся в шкаф «пожарный» оказался ловким малым, успев прореагировать на нападение, и оказался предусмотрительным, поддев под серебристый костюм «броник».

И теперь Herr Baumgartman катался с ним по полу, пытаясь использовать преимущество своего веса.

– Задавлю падлу! – яростно хрипел он.

И задавил бы, кабы пожарный, как-то исхитрившись, не перекинул его через себя хитрым приемом, припечатав со всего маху затылком к полу.

– Здоровый, чертяка! – сказал, тяжело дыша, пожарный.

Сказал – по-русски.

Потому что в огнезащитном костюме его никто не мог услышать. Кроме – него самого.

И опустился подле недвижимого тела.

Ну вот – и свиделись!..

Вот он, виновник торжества. Его торжества! Тот самый предатель. Которого следует убить. Ему! Потому что затем он сюда и прибыл! Затем, чтобы привести приговор в исполнение!

И он выполнит то, зачем его сюда послали. Прямо теперь! Потому что никто ему в том помешать уже не сможет! Все те, кто мог ему помешать, теперь спасаются от пожара сами и спасают мирное, которому ничего не угрожает, население!

Не до него им теперь! Он всем им нашел занятие!..

Пожарный, бывший «чистильщиком», сидел, переводя дух и собираясь с силами.

Еще мгновение, и его миссию можно считать завершенной.

Нет, он не станет его резать.

И не будет душить.

И не выбросит с пятого этажа.

Зачем следить там, где можно этого избежать?..

Приговоренный к высшей мере задохнется в дыму пожара – наглотается дыма и отравится продуктами горения. По крайней мере так установит вскрытие! И станет единственной во всем этом пожаре жертвой!

Чистая смерть…

Немцы, конечно, установят факт поджога, найдя остатки «взрывателей» и оплавившиеся шестеренки будильников. Но только поджога. Доказать, что их подопечного убили, – они не смогут! И даже если поджигателя арестуют, его будут судить за пожар и нанесение ущерба здоровью, повлекшего смерть потерпевшего, а не за преднамеренное убийство.

Это если возьмут!.. Потому что взять его надо еще умудриться – кто догадается искать злоумышленника, облаченного в пожарную униформу, среди пожара и пожарных? Кто сможет опознать его в огнезащитном костюме? Да и кто будет опознавать, когда он согнал сюда без счету пожарных машин и пожарных расчетов, которые друг дружку в упор не знают?! Да он полночи еще может здесь бродить, принимая благодарности от спасенных жителей.