Текст книги "Жена писателя играет в BDSM (СИ)"
Автор книги: АНДРЕЙ ГУСЕВ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
4. КНУТ и ПРЯНИК
– Милый, – говорю мужу, – ты ведь знаешь, завтра я уезжаю на симпозиум в Найроби. Чтобы не скучал без меня, я договорилась в Натальином салоне насчёт девственного массажа для тебя. Ты останешься в поясе верности, – уточняю я.
Энди поворачивает голову, удивлённо взирает на меня.
– Джей, Христос учит нас свободе. Поэтому я отпускаю тебя в места обитания народов банту на ваше дурацкое сборище. Почему же ты придумываешь какую-то фигню?!
Его глаза выражают злость. Мне это нравится: Энди не осознаёт, что игра уже началась.
– Милый, девственный массаж в Натальином салоне тебе сделает госпожа Оливия. Она очень красива: стройная, а лицо просто кукольное. Или библейское, это как считать.
– Не хочу я никакую Оливию! – кипятится Энди.
– Ну, милый! Девственный массаж – это даже лучше, чем milking machine для мужчин. А может быть, ты не в силах забыть спанк-машину, с помощью которой тебя драли? У тебя есть выбор, ты скажи.
– Джей! Чтобы отличить свет от тьмы, нужен Бог. Без чтения Священного писания ты никогда не выберешься из мрака. В Библии, мой ангел, ничего не сказано про девственный массаж; значит, он не богоугоден.
«Похоже, Энди включился в игру», – думаю я.
– Миленький, – говорю ему, – в Библии нет даже точной даты второго пришествия и конца света. Что уж тут говорить про девственный массаж для мужчин?! Надеюсь, сия процедура от Оливии сподобит тебя на что-нибудь возвышенное, и ты с радостью будешь хранить мне верность.
– Джей, я готов разрешить тебе отправиться на point, где вблизи Кисуму собираются бегемоты. Можешь даже поебаться с ними, секс обезьяны с бегемотами – наверно, это очень зажигательно. Но избавь меня от трансакций с какой-то Оливией.
– Ты – ненавистник животных, правильно? – с ухмылкой вопрошаю мужа. – Чтобы избавиться от ненависти и полюбить зверушек тебе надо влезть в их шкуру. В Натальином салоне госпожа Оливия будет доить тебя, как корову. Дженни так решила, – говорю о себе в третьем лице.
– Ты охуела! – заявляет мне муж.
– Да, я охуела. И что? Лучше почитай в инете о подробностях процедуры, которую будешь получать в моё отсутствие. Olivia will milk you and she’ll give as little pleasure as possible. It will be ruined orgasm milking. И скажи спасибо, что мистресс Оливия не будет драть тебя розгами.
– Предполагается, что «спасибо» надо сказать тебе?
– Да, милый. Розги я тебе не назначила, только chastity massage. And you’ll get used to it, you don’t have a choice! I own your penis and your balls.
Стремительно направляюсь к бару в гостиной, наливаю в маленькую рюмку густую зелёную жидкость под названием «абсент Xenta», опустошаю рюмку двумя глотками. Ещё не понимаю – хорошо мне или плохо, но уже слышу Энди, который орёт, что я – истеричная алкоголичка и дура. Через мгновение чувствую, что абсент рождает волнение. Из-за воплей мужа не решаюсь налить вторую рюмку, хотя я не прочь бы выпить ещё. Энди продолжает надрываться, именуя меня безумной африканской обезьяной.
– May be yes, – говорю ему, – ты даже можешь выебать свою африканскую обезьяну. Если хочешь. Ты знаешь: всё в твоих руках, и даже я. Но потом надену на тебя пояс верности. Тебе придётся его носить, ведь правду узнать никогда нельзя.
– Почему же нельзя?! Я правда люблю тебя и готов быть только с тобой. Правда! – с жаром восклицает Энди.
– Знаю я все твои истории про правду. Они сродни известной притче. Помнишь? После долгих поисков он её нашёл, ей оказалась старая уродливая женщина. «Скажите, вы – Правда?» «Да», – кивнула старуха. «Что можно рассказать о Вас стране и миру?» Старуха осклабилась: «Сообщи им, что я молода и красива».
Выдав эту тираду, иду в спальню, надеваю длинное белое платье, специально купленное для поездки в Найроби. Чувствую запах новой вещи. Я безумно люблю новьё: не суть важно, что это – новая квартира, новое авто, мобильник, или новое платье, как сейчас. Запах новой вещи ни с чем не спутаешь. Я вообще не понимаю людей, которые покупают подержанное имущество. Как можно пользоваться автомобилем или смартфоном, что раньше были у других хозяев?! А уж про арендную одежду, что сейчас стало модным, я и вовсе не говорю. Это всё равно, как если б пользоваться чужой зубной щёткой.
Смотрюсь в зеркало, поправляю волосы, новенькое платье придаёт уверенности. Возвращаюсь в гостиную. В углу без звука работает телевизор. Энди сидит на прежнем месте в большом кожаном кресле. Думаю, что супруг ещё не догадывается о предстоящем. Подхожу, расстёгиваю его брючный ремень; Энди сидит, как застывший манекен. Осёл! Сдёргиваю с манекена одежду, нежно занимаюсь его balls; вначале должна быть нежность, это потом может появиться неистовство, грубость и жестокость. По мне так контрастный душ – куда лучше монотонных струй.
Поднимаю подол платья, становлюсь на колени и беру в рот. Мне нравится солоноватый вкус его пениса…
* * *
Когда всё закончилось, надеваю ему пояс верности, защёлкиваю замочек. Он молчит, вперив взгляд на картинку в немом телевизоре. Потом дико орёт: «Джей! Можешь ты убрать из нашей гостиной этого чёртова альфа-стерха?!»
Поворачиваю голову. На картинке в ящике показывают нынешнего русского царя.
– Ну, милый, – говорю голосом сладким, как мёд, – почему ты не любишь своего царя?
– Джей, ты недоразвитая мартышка! – рычит он. Одевается, с ненавистью смотрит на меня. – Своим умом слабоумной обезьяны ты не в силах понять, что в России нет царя. То, что есть, именуется по-другому. Ты ещё не забыла свои любимые dirty words in English? если не забыла, тогда поупражняйся в точных названиях.
– Ага, милый, я так и сделаю… но сначала потренируюсь на тебе, поскольку ты грубишь своей единственной жене. К тому же я ещё не секла мужа, закованного в пояс верности. А это большое упущение.
– Не хочу я никакой порки! – визжит этот осёл.
– Когда леди Наталья секла – ну тогда, в самый первый раз – ты умолял её не спускать с тебя штанишки. Помнишь? Очень жалобно просил, я стояла под дверью и всё слышала. Но леди Наталья – строгая госпожа и тебе пришлось вилять перед ней голой попкой. Я – твоя нежная жена и готова разрешить тебе остаться в поясе, – издевательски заявляю ему.
Поскольку супруг притих и молчит, я продолжаю словесное teaching:
– Сегодня даже не стану связывать тебе руки, привяжу только левую. Правой будешь записывать в блокнот число ударов. Столбиком. Как тебе такая идея?
В ответ Энди разражается площадной бранью.
– Милый, ты сегодня груб и не сдержан. Пойдём! – нежно обнимаю супруга и веду в тёмную комнату, где у нас стоит дубовая скамья для наказаний. Войдя, включаю светильники. Скамья застелена чёрной простынёй. «На чёрном тело Энди будет выглядеть особенно эффектно», – мысленно говорю сама себе.
– Я положу мягкую подушку тебе под живот, чтобы не сломался пояс верности. Давай, ненаглядный мой! Это неотвратимо! Так, кажется, ты изволил выражаться, когда я была твоей рабыней?
Смотрю на него как удав, увидевший кролика. Он молча подчиняется, раздевается догола и ложится на скамью попой вверх. Как и обещала, кладу ему под живот подушку; потом привязываю, стараюсь сделать это красиво; правую руку Энди оставляю свободной, рядом кладу раскрытый блокнот и карандаш. Минуту жду. Он подавленно молчит и отводит глаза.
Снимаю со стены широкий ремень. В секс-шопе на ценнике было написано, что это prison strap. Со всей силы луплю по ягодицам мужа. Он орёт уже после третьего удара, но исправно записывает в блокнот каждую очередную цифру.
– Молодец, умный мальчик, – говорю ему, подражая своей подруге Наталье.
Продолжаю teaching. Балдею от его виляния попкой под ремнём. Решаю продлить себе удовольствие. Улыбаюсь. Тоном школьной учительницы объясняю мужу:
– Взрослый парень, как ты, не должен столь бесстыже вилять попкой, это неприлично. В Натальином салоне тебя же учили целомудренно поднимать ягодицы перед ударом, не так ли? – вежливо вопрошаю и луплю ремнём с удвоенной силой.
– Ты стерва!!! – вопит Энди.
Беру его письменные принадлежности, переворачиваю страницу в блокноте, пишу: «За дерзость жене всегда будет следовать безжалостное наказание. Шкуру спущу!» Возвращаю мужу блокнот и карандаш, говорю:
– Дружок, я приучу тебя поднимать попку и записывать число ударов, а грубить жене наоборот отучу. Понял?
После чего деру его до тех пор, пока не просит прощения и не говорит, что я лучшая жена на свете. Смотрю в блокнот. Числа, которые записывал Энди, занимают три столбца. Наказывать мужа – это тоже искусство.
После порки Энди больше не выказывает превосходства надо мной и старается исполнить все мои желания. То-то же, тембо! Такой он мне офигительно нравится. Решаю сказать ему всю правду:
– Любимый! Когда в моё отсутствие тебе надоест ходить в поясе верности, зайди в Натальин салон. Госпожа Оливия сделает chastity massage и снимет твой пояс.
Я всегда забочусь о муже, хотя порой, своеобразно. И не думайте, что моё место в доме ку-ку. Сумасшедшие женщины – те, которые не воспитывают своего мужа. Они готовы упасть в обморок от того, что я здесь сочинила; тогда пусть сидят в своих норах и превращаются в одиноких старух.
5. ШАХМАТНЫЕ КЛЕТКИ
– Привет! Глупая обезьяна, – изрекает Энди, встречающий меня в Шереметьево-2. Беззастенчиво, у всех на виду он лапает мой зад. – Ты ебалась с бегемотами озера «Виктория»? – спрашивает.
– Милый, ты осёл, если не хуже, – говорю ему.
– Джей! Хочешь сказать, что ослы, бараны и козлы – это совершенно разные люди.
– Да, милый, но ты – как раз осёл, мой любимый осёл, – смеюсь я. – Ты был в Натальином салоне?
Поскольку Энди молчит, через брюки хватаю его за пенис. Понимаю, что пояс верности отсутствует; значит, был.
– Ну, и как тебе госпожа Оливия? – спрашиваю супруга.
– Я ебался с ней всю ночь напролёт, – улыбаясь, отвечает он.
– If You need a spanking, tell me. You name the number of strokes and I do it, – объясняю мужу. Потом добавляю:
– На озере «Виктория» я не была, из Найроби мы отправились на океанское побережье в Момбасу. Жили в пятизвёздочном «Суахили бич», это a central position on Diani Beach, south of Mombasa. До центра города добираться примерно час. Бегемотов в этот раз не видела: они же не бродят по городам-миллионникам и не плавают в Индийском океане.
– Значит, не ебалась с бегемотами, – хмыкает Энди.
– Сэр! Теперь ипопо стали очень злыми, они разбивают лодки и даже нападают на людей, – толкую я с дурацким акцентом, коверкая слова. – Эти «нильские лошади» – ипопо – специально стараются делать гадости. Они вошли во вкус и стали опаснее чёрного носорога; отпугивает этих ужасных кенийских демонов лишь только громкое чтение Корана, – хихикаю я.
– Всё понятно с твоими тотемными животными, – улыбается Энди. – А как тебе показался Момбасу? Пять звёзд отеля, они, небось, африканские.
– Знаешь, звёзды – обычные, сервис не хуже, чем здесь. Сам город очень разросся: уже миллион жителей. В пригородах на побережье можно неплохо отдохнуть, фактически это курортная местность.
– И в этой курортной местности ты беспрерывно ебалась с чернокожими, они же любят белых женщин? – шипит супруг.
– Ты действительно осёл, ревнивый и смешной, – говорю ему. – Дома тебя ждёт порка!
Идём на автостоянку, наше авто я называю Боевой машиной преклонного возраста. Ей десять лет отроду, таких древних я даже в Кении не видела. На ней удобно ездить на дачу по подмосковному бездорожью, в аэропорту она смотрится как старый уставший монстр. Пытаюсь сесть за руль. Энди орёт, что в России африканским обезьянам запрещено водить автомобиль, и выталкивает меня на пассажирское сиденье.
– Милый, дома африканская обезьяна устроит белому человеку teaching, будет очень смешно, – снова хихикаю я.
* * *
– Джей, скольким мужчинам ты принадлежала до меня? – спрашивает Энди, когда мы оказываемся дома.
Странно, за всё время, что мы вместе, он никогда не задавал такого вопроса.
– Одному, – отвечаю, немного выждав.
Энди недоверчиво смотрит на меня.
– Ну, были ещё; все они не идут в счёт рядом с тобой, Энди!
Для уверенности смотрю на себя в зеркало: несомненно это я. Закрываю глаза, говорю мужу, что устала. Мысленно я ещё обитала на берегу Индийского океана, словно воочию видела полную Луну, проглядывающую сквозь трепещущие листья пальмы, слышала рокот прибоя. Я твержу себе: хватит, перестань, всё это уже ушло. Может быть, ускользнуло навсегда, идиотка! Кто знает, удастся ли ещё раз побывать на родине?! Вдруг никогда не получится, потому что плешивый российский царь навечно замурует меня в своей ужасной стране. Наверно, я истеричная психопатка. Ты просто тупица, пожираемая страхом! – беззвучно кричу я. Чего, собственно говоря, ты боишься? Ты бродишь по земле три десятка лет, а были и такие, что двадцати не прошагали. Ты боишься, что единственный на свете мужчина, который тебе по-настоящему дорог, уйдёт от тебя? Да, боюсь, – сокрушённо признаюсь сама себе. И потому придумываю всякие BDSM-игры, чтобы он остался. Я же любительница рабства, хотя в первую очередь своего собственного.
Опускаю глаза в пол, смиренно говорю:
– Милый, во время поездки мне попалась книга под названием «The Mistress Manual». В ней я прочитала об одной интересной практике. Сегодня мы её испробуем.
Энди молчит, и я продолжаю свой монолог в домашнем театре:
– На три вещи я готова смотреть бесконечно долго: пламя огня; как течёт вода в реке; как мой муж познаёт своё место в супружеской жизни. Последнее – самое интересное. Говоришь, что ебался с Оливией всю ночь напролёт. Сейчас мы пойдём в комнату для role plays и ты поведаешь подробности.
Ты же знаешь, то была шутка.
May be. Но я не хочу слышать от тебя подобные шутки.
Ладно, извини, – говорит Энди.
– Oh, it’s far too late for excuses, – объясняю мужу голосом школьной учительницы, – but you may utter some after every dozen of my strokes.
– Джей, это всё не от Бога. KGB присудило бы тебе Колыму за подобные разговоры с советским мужем. Так что давай лучше выпьем немного виски, есть «Белая лошадь». Или сыграем в шахматы, ты же любишь досуг, развивающий мыслительные способности. Я даже согласен совместить виски и шахматы.
– May be yes. Но сначала я тебя поучу. Тебя надо посадить в клетку, как осла в зоопарке. Со временем куплю тебе ослиную клетку. Или стойло, – хихикаю я. – А пока, за неимением оной мы, милый, направляемся в игровую комнату.
* * *
…В тёмной комнате привязываю Энди к дубовой скамье. Сдёргиваю штаны с его попы. Он злобно шипит что-то матерное. Осёл! Мог бы уже привыкнуть, что для teaching надобна голая попка.
Правую руку Энди я оставила свободной. Говорю ему:
– Honey! I’m just too tired today. You have to whip yourself, – кладу на скамью бамбуковую трость, не очень толстую. – Now I want to see some good hard strokes.
Он удивлённо смотрит на меня.
– Yes, right now. Самому себе ты дашь этим девайсом сорок ударов, – издевательски говорю я. – И будешь считать вслух.
Энди разражается бранью и обзывает меня блядью.
Я сижу в кресле напротив него, слегка развалившись. Будучи в игровой комнате, главное – это воображение и правильный сценарий. Как в кинопроцессе. Закидываю у мужа на виду ногу на ногу, так чтобы юбка задралась выше колен. Ловлю его беспокойный взгляд, выражающий похоть; потом спокойно объясняю:
– Милый, self-spanking – это стандартная практика для провинившихся мужчин, которая описана в «The Mistress Manual». К тому же если ты не выпорешь себя сам, то получишь от меня в пять раз больше. Этой же самой тростью. Подумай хорошенько, что для тебя лучше, и не зли меня.
Однако Энди категорически отказывается, мне не удаётся его сдвинуть. Именно в этот момент я понимаю: невозможно знать до конца даже того мужчину, которого ты безумно любишь.
– Значит, не хочешь? Self-spanking – это не для тебя? Ладно, пусть так, – угрожающе выговариваю мужу.
Его свободную правую руку накрепко привязываю к скамье, откладываю в сторону бамбуковую палку, снимаю со стены свой любимый prison strap. Will the next ten minutes be agony or ecstasy?
За несговорчивость деру ягодицы Энди особенно жестоко. После prison strap остаются красные прямоугольники и квадраты, словно это шахматные клетки. Их много, куда больше чем на шахматной доске. Пусть знает, каково перечить и дерзить мне. Мужчина должен отвечать за свою плохо работающую голову.
Чуть позже, стоя у зеркала, надеваю страпон. Показываю мужу. Он покорно молчит.
– How about I put your little dick in a cage?
Он по-прежнему благоразумно молчит. То-то же, тембо! «Молодец, умный мальчик. Obey me!» – восклицаю то ли мысленно, то ли вслух.
Свобода лучше, чем несвобода. Боже, какой бред! Какой bastard это придумал?!
6. СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ
Смотрюсь в зеркало в нашей гостиной, внимательно изучаю своё отражение. Кажется, это я, всё ещё я. Не разжимая зубы, пытаюсь изобразить непорочную улыбку. Я жива, и не надо паники. Снова вспоминаю Кению. Да, у неё свой вкус, свои чары: где ещё можно в один день увидеть слона, чёрного носорога, жирафов, стадо буйволов, а вечером, сидя у костра, услышать громкое хрюканье бегемота, хриплый рёв льва и хохот гиены?!
Неимоверно далеко остались плантации ананасов, кофе, чая, столица Кении Найроби и самая высокая африканская вершина Килиманджаро. Она хоть и в Танзании, но наблюдать удобно из Кении. Белоснежная – это на экваторе – корона Килиманджаро видна километров за двести. Когда-то давно этот диковинный красивейший пик-вулкан английская королева Виктория подарила на свадьбу своему племяннику германскому кайзеру. Вот жили люди… А в Момбасе когда-то был португальский форт Иисуса, защищавший вход в гавань. Его заложили в 1593 году. Именно тут встречаются океан и фантастическое небо Кении: то бездонно высокое, то с низкими тяжёлыми облаками, которые бегут в сторону Сейшел.
Хотя это практически экватор, время тут московское. Ночь на экваторе наступает мгновенно: только что висело красное закатное солнце, но проходит десять-пятнадцать минут, и уже кромешная темнота. Ещё вспоминаю, как по вечерам совсем недавно ела гигантских жареных улиток, запивая их похожим на молоко пальмовым вином, которое по легенде через три дня превращается в джин. Говорят, в Кении надо выпить совсем немного джина, и перед тобой появятся любые животные, включая ипопо и чёрного носорога. Акуна матата.
* * *
– Джей! – отвлекает от воспоминаний Энди, – в сегодняшней газете напечатали курьёзную заметку про мартышек. Слушай! На одном из японских островов диких обезьян кормили сладким картофелем. Учёные специально бросали его в песок. Одну обезьяну научили мыть картофель в воде перед едой. Ясное дело, без песка он намного вкуснее. Ты так не считаешь?
Молчу, чтобы не сорваться на dirty words. Энди радостно продолжает:
– Та обезьяна, ну которую научили мыть овощи перед едой, показала этот приём своим сородичам. И те тоже стали мыть картофель. Скоро уже все обезьяны на этом острове, а их было около сотни, мыли картофель в воде прежде, чем его сожрать. Представляешь?
– Да, милый, представляю, – говорю лишь бы отвязаться.
– И тут происходит самое удивительное, – продолжает супруг, – одномоментно в один день на соседних островах и в далёком зоопарке все имевшиеся там приматы начинают мыть овощи прежде, чем их слопать. Что ты думаешь по этому поводу?
– Обезьяны любят бататы, сладкий картофель. И не любят пожирать морской песок. Что тут удивительного?
– Ты действительно не понимаешь?! – восклицает Энди. – Это же подтверждает существование информационной матрицы, пресловутого эгрегора!
– Ага… a хочешь попробовать экстраполировать сей эксперимент на другие субъекты? Я расскажу сотне женщин о том, что деру мужа ремнём за плохое поведение. Тогда тотчас другие жёны в соседних городах начнут делать то же самое со своими мужьями, – хихикаю я.
– Ты примитивная дура! – орёт Энди.
– А разве не африканская обезьяна, как ты изволил величать меня прежде?
– Астробиологи считают, что если жизнь вне Земли существует, то это окажутся жуки. У них великолепная способность к адаптации, даже в нашем мире их миллион видов. Ты, Джей, зря гордишься своим обезьяньим происхождением.
– Ну… я тоже обладаю недурственной способностью к адаптации. Одно время я была твоей рабыней, а теперь стала твоей женой. И даже строгой мистресс, которая в воспитательных целях порет мужа как сидорову козу, – нагло усмехаюсь я. – Тебе, Энди, что больше нравится: мой страпон или ремень? Ну сознайся, my little slut.
Мгновенно он даёт мне пощёчину, я не успеваю увернуться. Помимо воли на глазах у меня появляются слёзы.
– За что?
– Ты заслужила эту оплеуху.
– Ты уверен, мой любимый? – говорю я, взяв себя в руки.
– Да, certainly!
– Ты – русский осёл!!! – ору во всё горло.
Он пытается ударить меня ещё раз. Но теперь Дженни настороже и уберегает свою мордочку.
– Есть две безграничные вещи: Вселенная и глупость женщины, – рычит он.
– Что такого я тебе сказала?!
– Джей, у тебя нет страха огорчить Господа, плохо это, – говорит Энди чуть спокойнее. – Надо видеть свою неверность Богу. От тебя идёт инфернальный свет, тебя прельщают шалые животные страсти.
– Ты… хочешь перестать быть моим мужем? – спрашиваю я, и мой голос предательски дрожит, что не ускользает от Энди.
– Ну, что ты, что ты, не психуй… глупая обезьяна, – успокаивает он меня и гладит по голове, – мне нравится быть твоим мужем.
– Хорошо, милый. Давай кинем монету, – предлагаю я, – если выигрыш будет за Дженни, ты будешь просить прощение за пощёчину. Вот… я выбираю «орла».
– А если мой выигрыш? – интересуется Энди.
«Чёртова зануда! – мысленно восклицаю, – в role plays тебе не видать выигрыша!» Вслух, изображая всем своим видом неуверенность, лепечу:
– Хм… посмотрим; если выпадет выигрыш мужу, то… я тебя поцелую.
Бросаю монету, первая подбегаю к ней, тычу указательным пальцем в двуглавого орла.
– Любимый, видишь эту птицу! – торжествующе заявляю мужу.
Начинаю верить в Господа, мысленно благодарю его за милость. Энди подозрительно, изучающе смотрит на меня. На мгновение кажется, что на меня глядят загадочные бездонные озёра.
– Всё было честно! – кричу я.
– …Ладно, глупая обезьяна, сделай со мной что хочешь, – соглашается он после некоторого раздумья.
– Хорошо, мой муж.
Какое-то время я размышляю над приговором. Энди напряжённо ждёт. Из вредности молчу дольше, чем следовало бы; ничего, пусть помучается неизвестностью кары. Наконец, собираюсь с духом и оглашаю:
– Я хочу лицезреть, как тебе делают девственный массаж. Оливия проделает всю процедуру при мне. Предварительно высеку тебя в Натальином заведении ротанговой розгой… в присутствии других дам в зале, – уточняю я, – просить прощения будешь при них, связанный, в спущенных штанишках, с красной попкой, – добавляю сладострастно, не скрывая наслаждения.
Энди ничего не говорит.
* * *
Следующим вечером мы отправляемся в Натальин салон. В зале для наказаний Наталья предлагает мне надеть чёрные перчатки, а уж потом выбирать розгу. Повинуюсь. В зале все в сборе: чопорная сорокалетняя Аманда, смешная молоденькая Ann, чернокожая Тиффани, белобрысая Ирма, яркая Демона и, конечно же, кукольно-красивая Оливия. Наталья приучила девочек к dress-коду: все в вечерних платьях. Все с бокалами спиртного, как во время фуршета. Выбрав a senior rattan cane, подхожу к скамье, на которой лежит Энди. Наталья уже зафиксировала его тушку. Чувствую себя словно на экзамене на звание профессиональной мистресс, хотя диплом здесь вряд ли выдадут.
– Аудитория, внимание! Переключаю свет для съёмки, – громко объявляет хозяйка салона, – работают две камеры.
Мне нравится её эмоциональный подъём и способность быстро собрать своих девочек. Ещё утром всё было неясно. Энди мог отказаться. После его вчерашней оплеухи мы могли надолго рассориться. Но, наверно, любовь предопределяют где-то на Небесах, и там решили, что Энди следует повиниться, схлопотав неприватное наказание.
…В чёрных перчатках обеими руками медленно спускаю голубые кальсоны с попки Энди. Стараюсь всё сделать изящно. Энди не издаёт ни звука, лишь краснеет как рак. Это хорошо, что ему стыдно. Интересно, кого он стесняется: может быть, эту белобрысую Ирму? Или чопорную Аманду? Уж точно не меня.
– Милый, – шепчу ему в ухо, – ты ведь хотел трахаться вон с той белобрысой девкой, не так ли? Порка, которую я задам тебе в её присутствии, надеюсь, излечит от глупых фантазий?
Он по-прежнему молчит. Что ж, сейчас я заставлю его голосить в присутствии девочек и повилять попкой под моей розгой. Welcome to my teasing class!
Деру Энди сильно; слежу только, чтобы не было захлёстов на бёдра; стараюсь, чтобы кончик ротанга попадал перед ложбинкой между ягодицами или чуть дальше неё. Экзекуция заканчивается согласно сценарию. Вдоволь поорав и навилявшись задом, Энди просит прощения, при всех признаётся, что любит только меня, свою жену. Я милостиво киваю в ответ. Зрители, включая Наталью, хлопают в ладоши; непонятно только, кому предназначаются их аплодисменты: мне или ему. Впрочем, это неважно, теперь я знаю главное: любовь не просят, её берут, достают силой, заставляют подчиниться.
* * *
Потом Наталья выключает видеокамеры, гасит дополнительный свет; девушки уходят из зала – все, кроме Оливии. Я отвязываю Энди от скамьи для порки. Он тяжело дышит; смущённый, поспешно натягивает штанишки, что, на мой взгляд, преждевременно.
– Милый, наказание не завершено, тебе следует быть голым, – твёрдо говорю мужу.
Он оглядывается на Оливию. Та согласно кивает в подтверждение. После порки Энди не спорит с нами; понимает, что обязан подчиниться. Оливия молча ждёт его окончательную капитуляцию. Когда это случается, он, покраснев, стоит голый посреди зала, не смотрит ни на одну из нас.
Выдержав театральную паузу в целях воспитания, Оливия приказывает ему лечь на скамью, на спину. Она широко разводит его ноги, фиксирует их. Я крепко держу Энди за руки. Потом мистресс Оливия берёт вибратор, включает. Chastity massage от Оливии длится от силы несколько минут, завершаясь ruined orgasm milking с брызгами спермы, что приводит меня в сильное возбуждение. В отличие от самого Энди. Пытаюсь его утешить, чмокаю в щёчку, ерошу ему волосы, говорю, что простила. Безумно хочу поиметь его right now.
* * *
…Можете называть меня властной, безжалостной, жестокой, даже садисткой. Всё равно лучше, чем быть безмозглой куклой, которой не хватает индивидуальности.
Говорят, что муж – это как лотерейный билет, выигрыш по-крупному выпадает один из тысячи. Знаю точно: с Энди мне достался счастливый билет.
