Текст книги "Жена писателя играет в BDSM (СИ)"
Автор книги: АНДРЕЙ ГУСЕВ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Андрей Гусев
Жена писателя играет в BDSM
1. ЖЕНА ПИСАТЕЛЯ
Пятница, вечер – конец рабочей недели. С мужем я иду по оживлённой московской улице. Полминуты размышляю; потом решаю, что самое время развлечься. Дотягиваюсь до уха супруга и шепчу: «Милый, дома тебя ждёт плётка».
Он никак не реагирует. Я смотрю на него широко раскрытыми глазами. Никакого эффекта. Тогда говорю вслух:
– Если муж и дальше будет молчать с каменным выражением лица, то получит розги по своим толстым ягодицам.
– Ты идиотка, – произносит он свою стандартную фразу.
– Ага… – беззаботно соглашаюсь я, – а для мужа стоит купить управляемый пояс верности, сейчас бы он пригодился.
– Как это управляемый? – оживляется супруг.
– Ну, знаешь, у собак бывает электрический ошейник. Если зверь рвётся с поводка, плохо себя ведёт, то посылаешь с пульта небольшой электрошок и… собачка становится, как шёлковая. Мужской пояс верности тоже бывает с электростимуляцией, например для принудительного оргазма. Или для наказания.
– Ты охуел.
– Значит, решено: куплю тебе пояс верности с электродами. В секс-шопе его называют «Биполярная сбруя».
Он качает головой и произносит «нет».
Когда приходим домой, я выполняю все его желания: лёжа на спине, на животе… потом становлюсь на четвереньки. Я вижу его и себя в зеркале, что напротив постели. Наверняка он тоже любуется нашими голыми телами. После баталий мы лежим рядом на разных краях дивана. Жарко. Сто лет жду, когда он придёт в себя. Затем говорю, что буду пороть его плетью до тех пор, пока не согласится на пояс верности с электродами.
Он молчит целую вечность.
– Do you have anything to say other than «please don’t whip me again»? Your punishment will continue as long as your penis is erect, – когда злюсь, то инстинктивно перехожу на английский.
Он качает головой; говорит, что я глупа, как пень; потом произносит «да».
Конец эпизода.
* * *
Надеюсь, вы не считаете, что всё, о чём я здесь рассказываю, является кристально достоверным? Кое-что я просто выдумала, но ведь важен драйв, тенденция, а не голая правда.
Я – Дженнифер. Мой муж – русский, он смешно сокращает моё имя и зовёт Джей. Ни Джейн, ни Дженни, а именно Джей; говорит, что так удобней, потому как короче. Ещё он величает меня мартышкой и африканской обезьяной. Это потому, что родилась я не в России, а там, где говорят на суахили, то есть в Eastern Africa. Я – белая; мой отец занимался медицинской техникой, а мать была переводчицей. Моё детство прошло на озере Виктория в Kisumu. До сих пор мне снятся багровые закаты на этом озере… а ещё луга в горах Кении. Когда заканчивается сезон дождей, травы становятся столь яркими, густыми, пышными, что даже сравнивать не с чем. С закрытыми глазами сижу в кресле и вспоминаю: наш дом в Кисуму; стоящие на якоре старые английские пароходы, со всех сторон заросшие гиацинтовыми водорослями; место на берегу озера, которое облюбовали бегемоты… Почему-то никогда не имеешь того, что хочется увидеть именно сейчас. Впрочем, приятно вспомнить, что я жила на экваторе.
Я тоже трансформирую имя супруга – Андрей – как мне удобней. Чаще зову его Andy, иногда – Tembo. Tembo на суахили означает удивительный (скажем так) слон.
Мой муж пишет книги и работает в каком-то непонятном институте. Я много раз спрашивала, чем именно занимаются в его заведении. He was working my question around. Потом цитировал братьев Стругацких из их Понедельника, который начинается в субботу: как и вся наука – счастьем человеческим; и нёс ещё какую-то околесицу. Когда я с ним познакомилась, он говорил, что работает переворачивателем черепах. Рассказывал, что если черепаха упадёт на спину, то сама не может перевернуться – панцирь мешает; и только человек в силах ей помочь.
Клянусь, если б Andy не было, то его стоило бы выдумать.
Как я с ним познакомилась? «Funny, how funny, not to remember where or when you met your husband or wife». Об этом ещё Рэй Брэдбери писал в романе «451 по Фаренгейту». Я тоже не помню. Да, это было в Москве, в конце прошлого века, но как именно…
* * *
Наверно, брак – самое сложное дело в жизни. Долгие вечера и ночи, проведённые с Andy, – это череда обрядов, инициаций и посвящений, носивших сексуальную окраску. Это были спектакли в театре жизни. Спектакли для двоих, с ним в главной роли.
Однажды он принёс домой плоскую бутылку с зелёной жидкостью. На этикетке заглавными буквами написано:
«WHAT IS LIFE? A FRENZY.
WHAT IS LIFE? AN ILLUSION.
A SHADOW OR A FICTION».
То был абсент «Xenta», и мне он очень понравился. Andy почему-то думает, что пьяная я лучше трахаюсь. По-моему, он осёл, ну в хорошем смысле этого слова.
Как-то раз я сказала ему:
– Вот, вы, писатели, превозносите любовь. Ваши романы буквально пухнут от любви, ваши выдуманные действующие лица обоего пола постоянно изнывают от любви. А всё гораздо проще: человеческое тело перенасыщено эрогенными зонами. Хочешь, ты будешь влюбляться в каждую встреченную мистресс?
– Кто это мистресс? – спросил он.
– Ты глуп, если не знаешь. Есть интернет, посмотри. Есть моя подружка Наталья, которая держит эротический салон. Тебе придётся называть её «леди Наталья».
– Вот ещё, – пробурчал он.
– Знаешь что, милый… завтра мы пойдём в гости к леди Наталье, – сказала я ему, – сколько можно терпеть столь глупого и непослушного мужа, как ты?! It will be your training program.
2. МИСТРЕСС-ТЕРАПИЯ
Иногда по вечерам я застываю в удобном домашнем кресле совершенно неподвижно, закрываю глаза, мои руки безвольно лежат на коленях. Andy всегда удивляется, когда видит меня такую. Он говорит, что у меня, похоже, отключается даже мозг, и выгляжу я, как кукла. На самом деле, в такие моменты я вспоминаю. Да, Кисуму; или то место на берегу озера, где любили собираться бегемоты; или воздух, который там какой-то особенный, а вечернее тёмно-синее небо ни с чем не спутаешь – настолько оно завораживает. Потом я была в разных местах на свете, в Индии была – в Дели, в Каджурахо… но вспоминаю только свою жизнь на берегу озера «Виктория». То было счастливое время; наверно, лучшее в моей жизни – детство.
Ещё у меня есть дурацкая привычка говорить о себе в третьем лице, словно это вовсе не я: «Дженни так решила…» Иногда кажется, что Дженни и я существуют отдельно друг от друга. Ну, как если смотришься в зеркало, и видишь там другую женщину. И решать проблемы надо сразу за обеих. Мои размышления прерывает Andy.
– Джей! – восклицает он, – нынешние богословы считают, что электрон – это живое существо, которое по своей воле переходит с орбиты на орбиту. Ты что-нибудь слышала про электроны?
– Милый, почему тебя интересуют электроны? У тебя есть я.
– Ну… – оправдывается он, – если они на самом деле живые, то значит, их можно есть. Или использовать в качестве лекарства: электрон-терапия, – нервно хихикает он.
Словно пытаясь что-то вспомнить, я застываю перед Andy, потом говорю:
– Милый, тебе действительно нужна терапия. Ты поглощаешь алкоголь галлонами, ничего не ешь и стал похож на тощего ободранного осла.
– Джей! – перебивает он меня, – тело спасти невозможно, да это и ни к чему, ведь в момент воскресения Отец наш небесный даст всем идеальные тела. Надо лишь дождаться.
– Дождаться чего?
– Ну… когда наступит великий день Второго пришествия, при окончании жизни нашего мира, – бормочет он.
– Энди, ты бредишь. У тебя стресс. Детям, чтобы снять стресс, дают pet-терапию… ну, с животными. Тебе же больше подойдёт мистресс-терапия. Так что давай, собирайся, мы идём к леди Наталье, как я и обещала намедни.
– Намедни… – передразнивает он, – не хочу я никакую леди Наталью. Маркс умер, Ленин умер, и я тоже плохо себя чувствую с самого утра.
Строго поднимаю бровь, смотрю на мужа широко открытыми глазами; обычно он не выдерживает моего пристального немигающего взгляда. Демонстративно достаю из шкафа его голубые штанишки, кладу в сумку.
– Сегодня тебя высекут в этих штанишках, поучат уму-разуму.
He reacts like a wild beast.
– Ты – копия обезьяны! – визжит он, – так же как и твоя Наталья, – добавляет.
– Ладно, я ей передам… акуна матата, – миролюбиво соглашаюсь; хватаю супруга за balls, – живо собирайся, не то оторву тебе яйца.
– Все женщины – это обезьяны, у которых волосы остались только на голове… и ещё в одном месте; у тебя болезнь души, это от бесов, – бурчит он.
Привожу себя в порядок, делаю перед зеркалом a rich make-up; надеваю чёрную плиссированную юбку, тёмно-красную блузку; волосы на голове собираю в пучок, стягиваю их бархатной лентой того же цвета, что и блузка; на ноги цепляю туфли на шпильке.
– Джей, если в таком виде тебя обнаружат продавцы мартышек, то непременно посадят в клетку! – восклицает Энди.
Молчу, бросаю долгий испепеляющий взгляд на супруга. Он одевается и идёт вместе со мной.
* * *
Наталье я заранее всё объяснила. Она даже спрашивала у меня о предпочтениях Энди в части внешнего вида женщин. Мы остановились на том, что на ней будет короткая коричневая юбка и голубая блузка плюс туфли на платформе, на высоких каблуках – признаться, у Энди довольно допотопные вкусы. Наталья знает, что ей надо делать. В отличие от Энди, которого сначала приходится поить вином в гостиной Натальиного салона, а потом пьяного соблазнять, чтоб он улёгся на специальную скамью в игровом зале и дал себя привязать. Но я справилась. После чего оставила мужа на попечение своей подруги.
Дверь в игровом зале Наталья закрыла изнутри на цепочку. Дверь можно приоткрыть, но щель очень мала, так что мне ничего не видно, зато слышно хорошо.
Энди просит выпороть его в штанишках; не дождавшись ответа, жалобно добавляет «пожалуйста».
– Ага, в голубых штанишках, – передразнивает Наталья голосом старой карги, – желаете отведать бамбука, молодой человек? Если в штанишках, то бамбуковой палкой буду драть.
Ответ Энди я не слышу, настолько он тих. А вот Наталья чётко проговаривает каждое слово, словно работает на сцене театра.
– Здесь я решаю, как пороть. Джей велела крепко высечь… – задумчиво произносит моя подруга. – Значит, по голой попке, розгами, full blast, – заключает Наталья.
Вспоминаю, как Наталья говорила мне: «Розог никогда не бывает слишком много, и с лечебной целью мужчину надо ввергнуть в шокирующий матриархат». Мне жалко Энди. Но тут ничего не поделаешь. Наш брак стремительно угасает, я это чувствую. У мужа, похоже, наступил кризис среднего возраста. Он даже сказал, что начал разочаровываться во мне. «Милый, – ответила я ему, – разочарование есть плата за что-то прежде полученное; несоразмерная, быть может, но будь щедр. Разве не знаешь? Не читал?!» Он ничего не ответил. Думаю, что процедура в Натальином салоне – это последний шанс сохранить наш брак, спастись.
Иду в Натальину гостиную; не торопясь, разглядываю бутылки в баре; выбираю пролетарский сорт скотча, то есть «Белую лошадь»; лью в бокал слоем в три пальца и делаю маленький глоток жгучего напитка. Потом с бокалом в руке возвращаюсь к закрытой на цепочку двери. Teaching в игровом зале продолжается. Энди громко орёт под розгами. Наталья уверяла меня, что после подобных экзекуций, мужчина балдеет от той женщины, которая приказала поучить его уму-разуму. Ещё Наталья считает, что стыд – это неотъемлемая часть порки. Поэтому на сессии она всегда выглядит супер.
– Я буду слушаться жену! – вопит Энди после особенно хлёсткого удара – это слышно – пучка из трёх розог, которым пользуется Наталья.
– Молодец, умный мальчик, – смеётся моя подруга…
Я тащусь. Похоже, это финал. Прокрутить такой эпизод в кино – наверняка, треть зала (всякие сердобольные старушенции) будет рыдать, ещё треть (мужики) станут чертыхаться, а остальные будут умирать от смеха.
Когда teaching was over, Наталья приходит в гостиную.
– Что ты пьёшь? – спрашивает, увидев мой бокал.
Показываю на бутылку «Белой лошади». Наталья смеётся:
– Дженни, виски пьют из стакана. Или прямо из бутылки, если это фляжка.
Себе она наливает Рислинга. «Не люблю смешивать», – говорит.
Мы чокаемся. Жду, когда она проглотит свой Рислинг; вопрошающе смотрю на неё.
– Попка твоего мужа сейчас разлинована, как нотная тетрадь. Старалась, чтоб получилось красиво. Пойдём, посмотришь. Но учти: ноты писать придётся тебе, когда в следующий раз захочешь поучить мужа уму-разуму. Правда, мужики иногда сами в салон заваливают… но ты не беспокойся, за Энди я присмотрю.
* * *
…Возвращаемся с мужем домой. Он хочет только одного. Я прерывисто дышу, люблю его до безумия. Ложимся в постель. Он усердствует так, что кажется мне лучшим мужчиной на свете. Клянусь, я выбью из него всю дурь. Дженни так решила.
* * *
Потом были другие мистресс, которым Наталья поручала воспитывать моего мужа. А вскоре я осмелела и решилась сама расписывать ремнём и розгами ягодицы Энди, если он становился совсем несносным. Знаю, он без ума от teaching в моём исполнении. A wife that spanks is loved forever!
3. НАЗИДАТЕЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ
Мне знаком только восточный берег озера «Виктория». Он – то песчаный, то каменистый, то поросший травой и цветами. В воде можно застать целые стада бегемотов. Поблизости фламинго, аисты, пеликаны… А как здорово было увидеть в оранжевых лучах восходящего солнца диких слонов с огромными бивнями?! Купаясь, они набирали воду в хобот и обливали себя или заходили в озеро по шею. Иногда они полностью погружаются, высунув из воды конец хобота, как перископ у подводной лодки. Никогда не забуду эти картинки.
У народов банту существует предание, что в озере «Виктория» живёт таинственный водяной монстр Луквата, который жутко кричит и утаскивает людей. Когда была маленькая, им даже стращали меня, если капризничала. Впрочем, скорее всего, Луквата – это был какой-нибудь крупный семиметровый питон, облюбовавший воды озера. Смогу ли я побывать там ещё раз? А если смогу, то когда?
* * *
– Ты похожа на забытую куклу, – говорит Энди, увидев меня, сидящую на подоконнике. Спиной я облокотилась на стену, прикрыла глаза. Энди я не вижу, только слышу его голос.
– Fuck off! – беззлобно огрызаюсь на мужа.
– Джей, на берегах твоего любимого озера «Виктория» издревле обитали мартышковые обезьяны. Потом они выродились в сидящих на подоконнике женщин. Но в отличие от мартышек женщины иногда выпадают из окна. По своей глупости.
– Пошёл ты со своими мартышками, – говорю, – лучше почитай мне лимоновского «Палача».
– Дорогая, ты рехнулась, это же три сотни страниц. Или тебя интересуют лишь садистские сцены? – ехидно вопрошает Энди. – Так их гораздо больше у твоего любимого сочинителя Андрея Гусева. Может, мне ещё и его тебе читать?!
– Да, милый. Его тоже будешь читать, если не хочешь сегодня же вечером отведать плётки.
– Джей, где-то я слышал, что мартышковые женщины попадут в ад, где их будут ебать черти.
Слезаю с подоконника, достаю из сумки карты для гадания, радиопульт размером с карточную колоду и коробку, в которой лежит мужской пояс верности с электродами. Показываю эти сокровища мужу. Потом говорю: «Щас погадаю. Карты скажут про твой дебют – когда Энди следует надеть биполярную сбрую».
Супруг теряет дар речи. Похоже, он думал, что раньше я шутила про управляемый пояс верности. Ладно, пусть помолчит и свыкнется с предстоящим. Не торопясь, раскладываю пасьянс. Придаю своей мордочке глубокомысленное выражение.
– Милый, карты говорят, что сначала на тебя следует надеть ошейник с цепью. Цепь у нас в доме найдётся, а ошейник я пока не купила, – удручённо изрекаю с дрожью в голосе. После театральной паузы хитро щурюсь и добавляю:
– Но ведь у тебя не очень толстая шея. Давай примерим старый ошейник – тот, который носила я, будучи твоей рабыней.
– Ты есть маньянга; чтобы тебя отъебать ошейник мне не требуется, – рычит Энди.
Решаю умереть его пыл и показать, кто в доме хозяин.
– Милый, я рада, что твой словарный запас на суахили растёт. Но ты есть осёл. Сейчас я подстригу ногти, надену перчатки из латекса, затем тебя ждёт розовый дилдо большого размера в позиции Doggy Style. Повязку на глаза тебе сделать или ты предпочтёшь смотреть, как мартышковая женщина будет драть белого человека? – нагло интересуюсь у мужа. Знаю, он любит, когда я с ним обращаюсь подобным образом. Поскольку супруг молчит, то я уточняю:
– Биполярную сбрую надену на тебя потом and now I shall fuck русского осла.
Энди морщится, как всегда, когда я прибегаю к dirty words.
– Тебе, Джей, надо придать себя в руки божьи. И Господь победит грех, угнездившийся в твоей душе. Тогда сможешь ты переродиться и сподобишься к благодати, – с мерзкой ухмылкой троллит меня Энди.
– Раздевайся, живо! – говорю ему.
– Джей, есть ли на это благословление?
– Есть, есть, милый. Есть даже благословление, чтобы ты, голый, стал на четвереньки. Считай, что в этом заключается промысел божий, – хихикаю я.
– Ты глупа! – вопит он, – попробуй компенсировать недостаток ума благочестием и молитвами. Пока же нет у тебя сокрушения о грехах, а пеггинг – это грех… Лучше уж буду читать вслух опусы Гусева. Ты ведь любишь, когда я развлекаю тебя чтением?!
– Что ж, почитай… это будет назидательным чтением для тебя, – говорю после некоторого раздумья, – на сайте www.gusev.webs.com щас выберу текст.
Включаю свой iPad, нахожу главную страницу гусевского сайта, тыкаю в опцию «LITERARY PAGES».
– Давай, вот эту вещицу, – говорю мужу и показываю на «Инфернальное заведение», датированное 2005-м годом.
Он снова морщится, но покорно принимается читать сей дьявольский рассказ.
«Hi! меня зовут Энн Род. Впрочем, это никнейм, который нужен для работы в нашем заведении. Мне 25 лет, а заведение на одну треть принадлежит лично мне.
Очень забавные существа – богатые мужики преклонного возраста. Ну, типа которым уже за сорок. Времени свободного у них вагон, чего хотят – сами не знают. Вот для них мы и сделали это заведение. Мы – это я и две мои подружки: Катерина и Светлана. Разумеется, мы не изобретали велосипед, а просто залезли в инет на несколько domina-сайтов и посмотрели, как всё делается.
Потом мы сняли трёхкомнатную квартиру не слишком далеко от центра. Сейчас лето – мёртвый сезон в арендном бизнесе, и снять трёшку в Москве можно за полтыщи зелёных в месяц. Ну, ещё купили в секс-шопе стандартную SM-атрибутику. А дальше распихали в инете свои объявления:
Строгая Госпожа-воспитательница ждёт звонка от послушного мужчины, склонного к игровому подчинению. Вся необходимая атрибутика имеется.
Тел. 457-01-…
Эротический массаж и наказания – порядочному трезвому мужчине. Без интима. Девушка с приятными манерами и внешностью.
Тел. 375-60-…
Наказания от строгой госпожи Энн.
Опыт & атрибутика.
Вы у моих ног. А дальше…
В конце концов, оказалось, что подопытных найти не проблема. Для Москвы ROLE PLAYS всё ещё экзотический товар. А цены у нас куда ниже, чем, к примеру, во Флориде. Если там двухчасовая сессия стоит 200 баксов, то у нас всего 50 $. Правда, это за час, но одного часа обычно хватает. Мало кому требуется многочасовая эротическая порка.
Сначала мне было нелегко играть роль госпожи. Но потом я вошла в образ. Выяснилось, что чужая боль – боль от розги, которая со свистом рассекает воздух и рисует полосы на ягодицах мужчины – это нечто эротичное. Такое способно зажечь!
Медики утверждают, что рецепторы, которые воспринимают боль и наслаждение, – одни и те же. Между болью и наслаждением существует очень тонкая грань. Разница заключается лишь в силе воздействия; это как различие в дозе лекарственного препарата: при большой дозе – яд, при разумной – лекарство. Главное найти эту грань, и тогда человек получает яркие эротические переживания. Да и с точки зрения психоанализа секс и насилие тесно связаны.
Ещё я поняла, что если сама не получишь порку, то не сможешь определить ту грань, за которую не стоит заходить. Чтобы наказывать других, нужно самой научиться терпеть боль. Меня тоже пороли. Должна же я знать, что чувствует человек, которого секут. Но высечь себя я смогла разрешить только мужику. Бабы – они же все злые и вовсе не эротичные.
Чем мы отличаемся от других салонов? У нас всегда тщательное психологическое тестирование, которого наш посетитель даже не замечает. Мы мило беседуем за чашкой кофе, а гость незаметно для себя созревает для сложной сессии, в которой телесные страдания будут вознаграждены эротическим наслаждением. В конечном счёте, он получит интимное светлое утешение, уйдёт от нас обновлённым. Это почти как после тяжкой исповеди у священника…
Из инструментов для эротической порки лично мне приглянулись розги. Причём не искусственные, а настоящие – ивовые и берёзовые. Их изящными, однако болезненными ударами удаётся вызвать у мужчины эрекцию, а иногда и довести до оргазма. Я получаю особый кайф, когда он у меня кончает под розгой.
А можно строгой поркой заставить мужчину плакать, как ребёнка. Это кому что требуется. И, конечно, всем им стыдно: ведь они лежат передо мной на постели голые и связанные, а на мне пёстрое короткое платье, чёрные колготки и туфли на платформе. Когда в таком виде спросишь во время порки: «Ты хоть знаешь, за что тебя секут?» – некоторые начинают рыдать.
Пороть я люблю по ягодицам. Если они эротичны, то к такому парню у меня эксклюзивный подход. Его попа будет украшена особенно изящно: красные полосы и кровавые точки там, где кончики розог коснулись кожи ягодиц. Такие картинки бывают очень красивыми – это живопись посредством розог. Хотя узоры на ягодицах долго не сохраняются. Через неделю можно рисовать снова. Впрочем, мои постоянные клиенты приходят гораздо реже. Обычно раз в месяц, ведь наша фирменная порка – весьма суровое испытание.
А Катюха со Светкой любят работать плёткой, а не розгами. Им нравится, когда раздаётся свист плётки, когда попу мужика обвивает её солоноватая кожа, и ягодицы наказываемого словно взрываются пожаром.
Сексологи давно доказали, что ягодицы – это эрогенная зона. Хотя, на самом деле, порка – такая штука, которая может сработать, а может и нет. И не связывайте эротическую порку со своим, возможно плохим, настроением, – всегда говорю я своим девчонкам. Игра должна быть игрой, при соприкосновении с реальностью сказка исчезает.
Кстати, спрос на SM-услуги в Москве даже превышает традиционный платный секс. Но это пока. Наверняка очень скоро ниша заполнится, потому что пороть мужчин, куда менее утомительно, чем make love».
Вот такое письмо мы однажды сочинили для рубрики «Сексуальные откровения» в нашей демонической газете инфернального свойства. Это было совсем нетрудно: ну, покопались немного в интернете, чуток пофантазировали…
Правда, наш главред, Андрей Гусев всё это зарубил и сказал, став в позу Станиславского: «Вы чё, совсем охуели, не верю я этой галиматье!»
А по мне, так очень забавно мы с нашими редакционными матронами всё это насочиняли.
За сим остаюсь всегда Ваш,
А. Шаров.
Энди закончил читать и выжидающе уставился на меня.
– А.Шаров… – повторяю я вслед за ним, – а ведь это nickname Андрея Гусева, когда он писал в газетах, взятый по фамилии его бабушки. Забавно. Получается какой-то слоёный пирог из камео.
– Да уж, – соглашается Энди, – если ещё припомнить наше происхождение, то налицо некое авторское суперпространство. Вроде матрёшки или the world according to Gusev.
