Текст книги "Аввакум Захов против 07"

Автор книги: Андрей Гуляшки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Неяркая луна клонится к закату. 07 ложится в лодку, снимает с себя одежду, надевает снаряжение для подводного плавания. Рядом с ним – оболочка надувного манекена, он подключает к ней капсулу со сжатым воздухом, и оболочка мгновенно расправляется, надувается. На манекен напяливается пиджак – вылитый 07. Белчева и манекен сидят спиной к берегу. Луна скрылась. 07 готовится к погружению, по перед тем как нырнуть в воду, он, «сам того не желая, случайно», задевает снятым с правой ноги ботинком щиколотку левой ноги девушки. Едва ли в тот момент она обратила внимание на эту пустячную царапину.

07 уже под водой, он плывет к скалам, ограждающим академическую виллу с моря. Ему хорошо известно, что сейчас происходит в лодке. Но он об этом не думает. У манекена корчится в агонии девушка. Единственный свидетель и соучастник должен исчезнуть с лица земли. Этого требует дело.

Светят одни только звезды. Наблюдателей полковника Василева не удивляет, что в лодке маячит один 07. Это и раньше случалось. Может быть, девушка отдыхает, уснула? Для них главное – 07, потому они и спокойны. Объект остается на месте.

Но объект уже в бетонированной яме гаража. Он одевается, все необходимое снаряжение с ним, он готов выполнить свою миссию по всем правилам искусства, которым владеет в совершенстве. Улучив момент, он слегка приподымает одну из досок, целится в часового и бесшумным выстрелом убивает его наповал. Затем по-кошачьи поднимается по лестнице. С самой нижней ступеньки поражает выстрелом дежурного. Тот со стоном падает ничком на лестницу, вытянув вперед руки. Служитель вскакивает с дивана и, еще сонный, открывает дверь, однако 07 уже на пороге; удар в челюсть рукояткой пистолета – и человек на полу. Сколько секунд требуется для того, чтоб смочить наркотическим средством платок и ватный тампон?

Служитель обезврежен, начинается следующий тур, 07 через верхний холл попадает на веранду. Окна обеих спален открыты. Отодвинув штору, он забирается в первую спальню. По дыханию он узнает, что в постели профессор. Ватный тампон готов, он подносит его к носу спящего так, чтобы тот мог вдыхать эфирные испарения. Секунда, две, три… 07 терпелив. Дыхание становится реже, тише, оно уже едва улавливается. Тогда он вынимает из кармана шприц, вставляет иглу, нащупывает руку профессора и в нужном месте вонзает иглу, Он это делает ловко, у него немалый опыт. Теперь профессор проспит много часов, а может быть, и суток.

То же самое он проделывает и в другой спальне. Наталья Николаева тоже погружена в непробудный сон.

Необходимо отметить одну важную деталь: 07 на редкость заботливо относится к своим вещам – не забывает ни одной мелочи, даже ампулы прячет в карман: а вдруг они ему снова потребуются?

Затем он переносит обоих в машину Станилова: сперва Константина Трофимова, потом его секретаря. Что для его натренированных мускулов тяжесть шестьдесят – шестьдесят пять килограммов? Он возвращается за их вещами, забирает все до последней булавки. Усыпленных он устраивает на заднем сиденье, прикрывает их простыней, которую взял с постели Натальи Николаевой.

Наступает время третьего тура. 07 проникает в спальню Станилова, мощным пинком заставляет обезумевшего профессора вскочить с постели. Две хорошие затрещины приводят его в нормальное состояние. Что сказал ему 07 после этого, неизвестно. Неизвестно и то, какой смысл имела эта яростная схватка. Столкновение тигра с медведем. Тигр при этом теряет перстень, а медведь – волю. Станилов в одном пиджаке и брюках, босиком садится за руль своего «ситроена» – таков финал. Быть может, он чувствовал у себя за спиной дуло бесшумного пистолета?

Перерезав телефонный провод, 07 подсаживается к «спящим». Занавески задернуты. Станилов заводит мотор.

Итак, «ситроен» торжественно выезжает на улицу. Дежурный сержант козыряет Станилову, тот отвечает на приветствие. Ощущал ли он своей спиной дуло пистолета? Знал ли он, что сзади у него, кроме 07, есть еще кто-то?

В это время Иван Белчев, выполняя указания своей сестры, берет у причала на набережной «Леду» – гражданин Серафим Димитров сам дал ему ключ от замка с секретом за небольшое вознаграждение в долларах. Парню, наверное, захотелось покатать вдоль берега девчонку; через часок он поставит моторку на место, а доллары на улице не валяются – пригодятся.

Пригнав моторную лодку к тому месту, которое указала сестра, парень нажимает на пятки и добирается до дому лишь в третьем часу ночи. Полчаса спустя милиция доставляет его в окружной суд на допрос.

«Ситроен» летит по шоссе на Каварну. Где-то на восемнадцатом километре 07 приказывает Станилову остановиться, предлагает ему подвинуться вправо, а сам садится за руль. Устраиваясь поудобнее, он «случайно» касается правым ботинком левой щиколотки профессора и с секунду-другую медлит в ожидании действия яда. у Станилова начинаются судороги. 07 выталкивает из машины Станнлова и тащит его по асфальту в кювет.

Теперь 07 – полновластный хозяин в машине. Он следит за спидометром и через три-четыре минуты нажимает на тормоз. Вылезает из машины, изучает обстановку и снова садится за руль. «Ситроен» поворачивает направо и останавливается шагах в двадцати от моря. Пляж, небольшой заливчик, куда Иван Белчев пригнал моторную лодку. Освещенная фарами, она напоминает огромную рыбу, прибившуюся к берегу.

07, перенеся «спящих» к лодке, оставляет их на песке. Затем возвращается, выезжает на бугор, направляет машину в сторону моря и на ходу выскакивает из нее. Через несколько мгновений раздается сильный всплеск и – тишина. Море поглотило «ситроен». Часа через два водолазы, видимо, обнаружат его на дне. 07 идет к лодке, укладывает в нее «спящих» и уходит в море…

Аввакум помолчал немного, собираясь с мыслями. Трубка его давно погасла.

– Куда? – Он пожал плечами. – Сейчас трудно что-либо сказать. Не знаю.

Последовали распоряжения: фотографии 07 разослать по радиотелеграфу соответствующим пограничным и милицейским службам; продолжать прочесывание прибрежных вод и селений; установить контроль над судами всех видов, которые покидают болгарские порты и оставляют болгарские территориальные воды.

В полдень генерал Н., несколько сопровождающих его сотрудников и Аввакум Захов вернулись на специальном самолете в Софию.

София, 20 июля 196… г.

Едва войдя к себе в комнату, Аввакум сразу же распахнул двери на веранду, потом направился к своему старому креслу с кистями, опустился на его продавленное сиденье и закрыл глаза.

В доме было пусто и тихо, и он мог наконец вздохнуть полной грудью.

Он долго сидел неподвижно, измеряя свою вину перед людьми. И чувствовал, что вина эта неизмерима. Встала она у него на дороге, словно гора, – ни прохода, ни тропинки, лишь ледяные вершины, одна другой выше.

Старинные часы с бронзовым маятником пробили два.

Он встал, расправил плечи и глубоко вдохнул воздух. Затем включил бойлер и, ожидая, пока закипит вода, раскрыл сборник задач по высшей алгебре и принялся решать первую попавшуюся.

Без пяти минут четыре он прибыл в Комитет.

Только что закончилось совещание руководителей Комитета. В приемной генерала Н. он чуть было не столкнулся с одним из помощников председателя. Аввакум извинился и впервые почувствовал какую-то неуверенность в собственном голосе, первый раз в жизни ощутил, как его обдало жаром от смущения. Вызванный к доске отличник не решил задачу.

– Как поживаете? – улыбнулся помощник не особенно весело и протянул ему руку. Однако же он улыбнулся, а от его дружеского рукопожатия улыбка показалась намного теплее. – Отдохнули? – спросил он. Взгляд у него был озабоченный.

– О! – произнес Аввакум. Впервые в жизни он ответил этим неопределенным «о». Междометия с их оттенками не имели места в его словаре. – Я вовсе не испытываю усталости, – добавил он. Эта фраза тоже казалась ему не вполне уместной, но ничего другого в голову не пришло.

Помощник положил ему на плечо руку и улыбнулся с такой теплотой, какой Аввакум прежде не замечал в его глазах.

– Генерал ждет вас, – сказал он. – Есть кое-какие новые моменты, он вам все скажет, может, вы подумаете над этим. Мы не считаем, что уже надо ставить точку, напротив! – он сделал небольшую паузу и повторил: – Напротив! – Его зеленые глаза загорелись, выражение бронзового лица стало жестким. – Генерал ждет вас, – сухо сказал он и, кивнув головой, удалился.

Хотя окна были раскрыты, в комнате, казалось, все еще висело облако табачного дыма. Генерал Н. не ответил на приветствие Аввакума и, не отрывая глаз от лежащих перед ним бумаг, указал рукой на кресло.

– Можешь курить, не спрашивая разрешения. Кончив читать, он снял очки и поглядел на Аввакума.

Работа продолжается! На этом усталом, обрамленном сединой лице безраздельно властвовали глаза, они смотрели энергично. Хотя и с пробоиной, корабль все же достиг своего порта, ничего страшного. Все по местам, по местам!

– Мы полагаем, – начал он и с завистью взглянул на дымящуюся в руке Аввакума сигарету, но тут же нахмурился: устоял перед соблазном. – Мы полагаем, что они не посягнут на жизнь профессора Трофимова. И не из сентиментальных соображений, а ради собственной выгоды. Живой ученый как-никак дороже мертвого, верно? Мертвый тебе ничего уже не скажет, а от живого в худшем случае можно хоть чего-то ждать.

Генерал извлек из кипы бумаг какие-то два документа и показал их Аввакуму.

– Две шифрованные радиограммы, – пояснил он. – Первая перехвачена вчера в полдень, за двенадцать часов до похищения Трофимова, а вторая – сегодня, опять в то же время. Позывные сигналы: CSZ. Кодовый знак – «Лайт». Связь была односторонняя.

Аввакум взял первую шифровку. Выраженная словами, она гласила: «Почтовый ящик 230 тчк накладная номер»… Далее следовало четыре пятизначных числа и текст: «О доставке посылки позаботится А».

Вторая радиограмма состояла всего из двух фраз: «Средиземное море тчк двадцать третьего июля».

Обе радиограммы были переданы на французском языке.

– У нас есть предположение, – сказал генерал, – что центр, организовавший похищение профессора Трофимова, в первой радиограмме дает 07 указание относительно того, когда он должен предпринять акцию и куда доставить похищенного. Во второй шифровке, перехваченной нашей радиослужбой сегодня, содержатся лишь два момента: «Средиземное море» и «двадцать третье июля». Можно предположить, что этой второй радиограммой центр предлагает 07 держать курс на Средиземное море и двадцать третьего июля ждать указаний о последующих этапах операции. Однако не исключено, что «Средиземное море» в данном случае всего лишь символ, истинное значение которого известно одному 07. Центр говорит «Средиземное море», но, в соответствии с предварительной договоренностью, Средиземное море может означать все что угодно: город, порт, страну, совсем другое море. Нас толкают искать профессора в Средиземном море, а на самом деле он уже где-нибудь в Альпах или на побережье Балтики.

– Это вполне возможно, – согласился Аввакум.

– Вот почему, – продолжал генерал, – для нас исключительно важно узнать содержание первой радиограммы. В первой радиограмме центр сообщает 07, куда отвезти Трофимова. То есть она поможет нам напасть на первый след похищенного. Если мы сумеем установить, что этот след ведет к Средиземному морю, тогда можно будет согласиться, что во второй радиограмме «Средиземное море» имеет не символический, а прямой смысл. Тогда мы будем твердо знать, что двадцать третьего июля профессор Трофимов будет находиться где-то в Средиземном море.

Генерал помолчал.

– Но, как видишь, – заговорил он снова, – среди прочих обозначений четыре пятизначных числа остались нерасшифрованными, их смысловое значение все еще не выяснено. А вдруг это символы, за которыми скрываются названия портов? Или же железнодорожных станций, аэродромов? – Генерал Н. пожал плечами. – Расшифровать-то мы их, конечно, расшифруем, но время летит! Мы упускаем драгоценное время!

Аввакум не слышал последних слов генерала. Он сосредоточенно смотрел на первую радиограмму, на длинный ряд цифр – маленькие джунгли, где перестаешь понимать, что означает «направо», «налево», «север», «юг»…

Но вот какое-то колесико в машине начинает проворачиваться. Эти загадки всегда следует рассматривать в свете уже сложившейся обстановки. Первая радиограмма имеет отношение только к начальному этапу акции по вывозу «груза». Когда кому-то предстоит что-то вывезти, должно быть определено направление, куда вывозить. Куда? Данный вопрос требует указания места.

Колесики вращаются с невообразимой скоростью.

Ну хорошо, обычно место обозначают словами. Но дешифровальная машина говорит, что эти четыре пятизначных числа слов не образуют. Что же тогда? Тогда эти числа обозначают сами себя и ничего другого, то есть– все!

Аввакум встал, походил взад и вперед по просторному кабинету, потом достал из кармана свернутый листок бумаги, развернул его и положил рядом с первой радиограммой. Некоторое время он как бы сопоставлял написанное на том и на другом листке, после чего на лице его появилась усмешка.

Аввакум подошел к большой карте, висевшей между столом и высоким сейфом.

– Вы не могли бы распорядиться, чтоб мне принес ли масштабную линейку и циркуль? – попросил он.

Когда эти вещи были у него в руках, Аввакум измерил с помощью циркуля и масштабной линейки отрезок прямой и, откладывая его восточнее меридиана, на котором лежит Варна, пояснил:

– Я только укажу некоторые места. Например, где 07 остановил моторную лодку, чтобы перебросить «груз» на борт транзитного корабля или подводной лодки – все равно. А тогда…

Он нанес карандашом на карту два отрезка, но едва заметно, чтобы потом след графита легко было стереть. – В сущности, это вы мне подали мысль, – заметил Аввакум. – А я лишь придаю ей «географическое» оформление. – Он показал генералу на свой листок. – Я выписал сюда цифры, выгравированные на кольце 07 – там они еле различимы. Цифры образуют четырехзначное число 4242.

Сейчас я вижу, что нерасшифрованные числа радиограммы начинаются соответственно цифрами 4, 2, 4, 2.

Итак, 07 было сказано до того, как он уехал в Болгарию, что в определенный день в Варне он получит через Веру Белчеву шифрованную радиограмму. Эту радиограмму он прочтет с помощью такого-то ключа. Четыре пятизначных числа укажут координаты тех мест, где «груз» будет принят и куда его потом доставят. Чтобы предупредить ошибку, которая могла роковым образом сказаться на исходе всей акции, на золотом кольце 07 были выбиты первые цифры чисел, обозначающих координаты.

Не подлежит сомнению, что пункты «приемки» и «места назначения» стали известны 07 только лишь 19 июля пополудни! Один этот факт позволяет судить о том, в какой глубокой тайне готовился этот заговор, красноречиво подтверждает мысль, что лишь очень немногие лица были предварительно посвящены в детали отдельных этапов операции…

И вот 07 расшифровывает радиограмму. Первая цифра на его кольце – четыре. Он ищет в дешифровке число, начинающееся с четверки. В первой колонке, в третьем ряду он находит: 43305.

Координаты любой географической точки исчисляются в градусах, минутах и секундах и определяются пересечением широт и долгот. Секунды 07 не интересуют, поэтому стоящую в конце цифру пять он зачеркивает. Остается число «4330», которое, в сущности, означает: 43 градуса 30 минут северной широты.

Проделав ту же «процедуру» и с остальными тремя пятизначными цифрами, 07 находит координаты ряда географических точек. Первая точка – Аввакум указал карандашом на карту – примерно в 30 милях северо-восточней Варны, в международных водах. Вторая – вблизи порта Стамбула.

Итак, первая радиограмма предлагает 07 в два часа тридцать минут (почтовый ящик 230!) быть в море, в определенном месте с координатами:

43° 30' NZ

28° 40' EZ

Установив направление и высчитав расстояние до указанного пункта с помощью любой географической карты (все это он сделал уже перед самым похищением), 07 садится в моторную лодку Серафима Димитрова и движется к указанному месту, сохраняя заданный курс при помощи компаса. Там его ждет транзитное судно или подводная лодка – одно из двух. Он перебрасывает «груз» (профессор и его секретарь спят) и, прежде чем покинуть моторную лодку, делает все необходимое, чтобы она пошла ко дну.

Подводная лодка (или транзитное судно, все равно) берет курс на юг и милях б двадцати от Стамбула перебрасывает 07 и его спутников на специальный быстроходный корабль.

На рассвете корабль вышел из проливов. В этот час он возможно, уже вспарывает волны Средиземного моря…

Положив карандаш и циркуль на стол, Аввакум опустился в кресло и стал неторопливо набивать трубку. Он сознательно старался делать это медленно, так как чувствовал, что пальцы его торопятся, что все в нем начинает спешить – даже сердце! Ах, этотлуч , он все вспыхивает, вспыхивает где-то далеко во мраке, надо как можно скорее отправиться туда. Он не мог точно сказать, куда именно ему следует отправиться, но сознавал, что сидеть сложа руки нельзя – даже стол, стулья, электрические часы – все окружающие предметы вдруг обрели зрение, уставились на него и твердили: ступай, ступай!

Приходилось набивать трубку как можно медленнее, пальцы не должны выдавать его состояние.

– Судя по второй радиограмме, – сказал Аввакум, – указания о дальнейшем ходе операции 07 получит только 23 июля, то есть через два с половиной дня, в Средиземном море. Надо полагать, при создавшейся обстановке корабль с таким «грузом» не станет делать остановок в каждом мало-мальски крупном порту, а будет по возможности двигаться прямо, транзитом, с пре дельной скоростью. Все это позволяет предположить, что по истечении двух с половиной дней он уже будет где-то между Алжиром и Марселем.

Генерал докуривал вторую сигарету.

– Между Алжиром и Марселем, – повторил Аввакум.

– Вероятно, – согласился генерал.

Он погасил окурок в пепельнице, нахмурился и несколько раз кашлянул. Проклятый дым раздражающе действовал на него. Ведь он отвык курить – у него даже предательски слезились глаза.

– А вдруг мы все же обнаружим нашего профессора, а? – сказал он и тут же снова закашлялся. Вот так голос, хорошенькое дело! Таким голосом подчас говорила его жена, когда спрашивала: «Неужто и в этом году нам не удастся вместе поехать на море?» Как у большинства женщин, у нее была своя слабость – она любила помечтать.

– Что? – спросил Аввакум.

Он загляделся в окно, в синеву, на голубую косынку девушки, которая уходила все дальше и дальше, за железнодорожный переезд, в ржаное поле.

– Возможно, мы еще найдем и профессора, и Наталью Николаеву, – тихо сказал он.

Почему «возможно»? Если это сомнение действительно гнездится в его сознании, то пусть бы этот табачный дым давно ослепил его, лишил его глаз, пусть бы закупорил его бронхи, словно отвратительный жгучий клей! «Возможно»? Если бы одна только тень этих слов запала в его душу, он и в этом случае чувствовал бы себя, как человек, бежавший с острова прокаженных, весь в струпьях, всеми проклятый. Движется среди здоровых людей и отравляет воздух. «Смотрите – он не сумел уберечь наш луч!» – указывают на него пальцами и осуждающе качают головами. «Из-за него мы, может быть, не сможем целоваться», – говорит девушке в голубой косынке ее возлюбленный. «У нас больше нет луча, который нас защищал! По вине этого человека его украли! Украли!» Перед глазами девушки в голубой косынке вырастает гриб атомной бомбы, он повис над миром, словно призрак. Девушка чудом уцелела, но она знает, что отравлена. Она родит не ребенка, а идиота, одноглазого циклопа с множеством конечностей, паука! Паука!

«И все из-за этого типа, который не сумел уберечь добрый луч!» — думает девушка. Господи, какое горе! Теперь никто уже не верит, что человеческая мысль достигнет галактик – нет его больше, доброго, прекрасного луча! Никаких галактик. Они превратят его в оружие. Превратят в оковы. Что для них галактики! Для них куда важнее устойчивая валюта тут, на Земле! К чертям галактики – ребячество, и только. Какое горе, какое горе! И во всем виноват он – не сумел уберечь от злых рук наш добрый луч. Луч профессора Трофимова. Эй, прокаженный, каково?

Да, так могло бы быть, это могло стать явью, если бы он смирился с «возможно».

– Мы найдем профессора и Наталью Николаеву, – твердо сказал Аввакум. «Возможно» он опустил.

Девушка в голубой косынке верит ему, она не сомневается, что он доберется до того места, куда запрятали добрый луч.

Быть тогда и поцелуям, и песням, и смеху, тогда она родит красавца богатыря. А сам он, гуляя по улицам, по парку, будет счастлив при виде смеющегося лица девушки.

Девушка очень красива, и тем страшнее то, что она в него верит.

На голове у девушки голубая косынка. Голубая, как это небо, смеющееся в окне.

– Захов, – сказал генерал. Он сделался строгим и сосредоточенным. – Продолжаем работу. Я созываю со вещание, повестка дня: меры по розыску профессора Трофимова. В нем примешь участие и ты!

– Благодарю, – сказал Аввакум.

На улице, за раскрытым окном, теплый ветерок шевелил листву. Недалеко был сад. Оттуда доносился детский щебет и едва уловимый запах жасмина.